Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Эллинская лига 224 г. до н.э. 38
1.1. Опыт договоров об Общем Мире конца IV в. до н.э 38
1.1.1. Коринфская лига 33 8 г. до н.э. 38
1.1.2. Лига Антигона и Деметрия 58
1.2. Восстановление македонской гегемонии в Греции в конце III в. 69
1.3. Союзная организация лиги 224 г. 84
1.4. Конец Клеоменовой войны и гибель Антигона Досона 91
1.5. Два «мирных» года в начале правления Филиппа V 97
Глава 2. Союзническая война 220-217 гг.до н.э. - война за Общий Мир 113
2.1. Подготовка к войне 113
2.2. Принципы набора и состав союзных войск 118
2.2.1 Войско Эллинской лиги 118
2.2.2 Армия Этолийской федерации 134
2.3. Боевые действия первого года войны 138
2.4. Зимняя кампания Филиппа V в Пелопоннесе 149
2.5. Военный сезон 218 г. 156
2.6. Летняя кампания 217г. 174
2.7. Заключение мира и итоги войны 185
Глава 3. Социальные проблемы в Греции в конце III в. 200
3.1. Социальный фактор в политической борьбе в Греции в конце III в. 200
3.2. Социальные проблемы в Ахейской и Этолийской федерациях 208
3.3. Обострение социальных противоречий и политическая нестабильность в греческих государствах Пелопоннеса в конце III в. 223
3.3.1 Спарта 223
3.3.2 Мессения 241
3.4. Социальная опора Филиппа V в Греции 258
Глава 4. Образование «империи зла» или последняя попытка греко-македонской интеграции 266
4.1. Иллирия как объект македонской агрессии 266
4.2. Морская программа Филиппа в Адриатике 285
4.3. Первая римско-македонская война и ее влияние на греко-македонские отношения 292
4.4. Филипп V и Александр Македонский: подражание кумиру? 303
4.5. Модернизация политики Александра в конце III в. до н.э. 325
4.6. Личность и политика Филиппа V в восприятии греков 357
Заключение 374
Список сокращений 383
Список источников и литературы 384
Приложения 418
- Коринфская лига 33 8 г. до н.э.
- Боевые действия первого года войны
- Спарта
- Филипп V и Александр Македонский: подражание кумиру?
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Есть эпохи во всемирной истории, которые особенно изобилуют социальными и политическими переменами и, будучи исполнены напряженного взаимодействия различных творческих сил, оказываются особенно плодотворными в плане дальнейшего развития. К числу таких эпох в древности бесспорно должен быть отнесен период эллинизма. Многочисленные исследователи неоднократно обращались к истории эллинизма, изучая различные его аспекты: социальную и экономическую жизнь, вопросы идеологии и религии, политические и международно-правовые отношения. В области теоретических изысканий в отечественной науке рассматривались вопросы о сущности, хронологических границах и историческом значении эллинизма. Охватывая всего три столетия, эллинистическая эпоха до сих пор привлекает внимание ученых недостаточной изученностью отдельных вопросов, нерешенностью поставленных проблем и неожиданными подходами к старым дискуссиям.
Различные аспекты взаимоотношений Македонии и Эллады в конце IV и III вв. до н.э. неоднократно изучались отечественными и зарубежными учеными. В частности, разбирались проблемы характера и особенности политических институтов таких межгосударственных организаций, как лиги 338, 302 и 224 гг.; при этом, в подавляющем большинстве трудов, затрагивающих рассматриваемый период деятельности этих союзов, как правило, излагаются политические события в хронологической последовательности, и не уделяется пристального внимания самим союзным организациям. Кроме того, акцент делается на изучение вопросов, связанных с использованием македонскими царями отдельных статей союзных договоров в интересах своей державной политики; при этом подчеркивается, что лиги были лишь средством подчинения или установления жесткого контроля над греческими государствами.
Исследуя проблемы развития греческих государств, ученые обычно рассматривали особенности федеративного движения на примерах Ахейского, Этолийского и Беотийского союзов, лишь в публикациях конца XX в. наметилась тенденция выявления признаков федерализма в государственном устройстве Македонии и сопоставления их с вариантами греческого федерализма. Такой подход заслуживает, с нашей точки зрения, внимания, так как позволяет лучше понять сущность объединительного движения в Балканской Греции.
Для понимания сущности греко-македонских отношений важное значение имеет специфика царской власти в Македонии и отношение к ней и к отдельным ее представителям со стороны греков. В известной степени можно говорить о влиянии монархических принципов управления на государственные структуры государств Балканской Греции. Примечательно, что в числе государств, испытавших такое влияние, отмечают даже те организации, которым никогда не было присуще монархическое правление, например, Ахейской федерации. В связи с этим, македонская монархия, хорошо изученная в различных ее аспектах, нуждается в дополнительном исследовании.
Естественно, не следует забывать о роли личности в истории: фактически, выбор того или иного пути развития межгосударственных отношений, методов и «стиля» решения тех или иных проблем зависел от конкретных людей. Однако в освещении и в оценках личности и деяний ключевой фигуры истории Балканской Греции рассматриваемого периода, предпоследнего македонского царя Филиппа V, до сих пор преобладают стереотипы, которые восходят к предвзятому отношению античных авторов, в первую очередь, к Полибию. В связи с этим возникает необходимость взглянуть на утвердившийся в научной литературе образ Филиппа под иным «углом зрения», а именно: уделить более пристальное внимание первым годам его царствования, выяснить, какими принципами стремился он руководствоваться в своей политике, какие субъективные цели ставил перед собой, чем обуславливались успехи и неудачи его начинаний.
Таким образом, следует отметить, что в изучении взаимоотношений Греции и Македонии акцент в исследовательской литературе обычно ставится на стремлении македонских правителей различными методами покорить Элладу, а интеграция, если о ней вообще заходила речь, понималась преимущественно как форма подчинения греческих полисов Македонскому царству, подобно тому как впоследствии поступили с ней римляне, включив Балканскую Грецию в свою державу в качестве провинции. Однако, в свете новых данных и подходов, наши представления о македонском государстве эллинистической эпохи начинают меняться. В частности, некоторые современные исследователи склонны считать, что Македония имела «федеративный характер», (...the “federal” character of the Macedonian state), объединяя племенные общности, подобно Этолийскому союзу. Поэтому изучение в русле отмеченных подходов международной обстановки, специфики македонского царства, деятельности союзной организации 224 г. может способствовать более глубокому пониманию политических и, в частности, интеграционных процессов на Балканах в последние десятилетия III в., а также тех событий и факторов греческой и македонской истории, которые, в конечном счете, подготовили почву для установления римского господства и над Грецией, и над Македонией и оказали влияние на весь средиземноморский мир. Этим, на наш взгляд, обуславливается актуальность предлагаемого исследования.
Объектом данного исследования являются греко-македонские отношения и интеграционные процессы в греческих государствах в конце III в. до н.э. в контексте международно-политической и внутренней ситуации на Балканах. Предметом исследования выступает как военно-дипломатическая, конкретно-событийная история конца III в., так и политические институты и межгосударственные структуры, оформившиеся в виде греко-македонских союзов, а также социальные процессы и противоречия, существовавшие в греческих государствах, особенности личности и деятельности Филиппа V.
Целью работы является разностороннее исследование содержания греко-македонских отношений в конце III в. до н.э., их предыстории и тенденций развития, выяснение причин неудачи процесса интеграции Греции в рамках союзной организации, действовавшей на основе принципов Общего Мира. Для достижения данной цели представляется необходимым решить ряд следующих задач:
1. Проследить развитие отдельных статей договора об Общем Мире, заключение которого сопутствовало образованию греко-македонских союзов. Представляется необходимым рассмотреть вопрос о балансе сил в Греции; выяснить, с какой целью при образовании Эллинской лиги в договор были внесены статьи об Общем Мире; способствовали ли они фактическому утверждению мира в Греции; каким образом ведущие политики Ахейского союза и Македонии пытались их интерпретировать. Охарактеризовать положение союзников в Эллинской лиге, образованной в 224 г., выясняя при этом, соответствует ли действительности утвердившееся в историографии мнение о том, что все выгоды от образования союза получили македонские правители.
2. Выяснить роль Филиппа V в процессе единения греков и македонян: был ли он преемником политического курса македонских царей в отношении Греции? Говоря о личности предпоследнего македонского царя, следует остановиться на его полководческих и дипломатических способностях: необходимо определить степень самостоятельности предпринятых им шагов и степень влияния на него таких деятелей, как Арат и Деметрий Фарский.
3. Исследовать ход военных действий Союзнической и первой римско-македонской войны, их последствия для сохранения Общего Мира в Греции. Выяснить, каковы были силы воюющих сторон, их слабости и преимущества друг перед другом; какой тактики придерживались военные блоки, участвовавшие в боевых действиях; чем объясняются различия в характере военных кампаний; каковы итоги этих военных столкновений для международных отношений и для греко-македонской интеграции.
4. Раскрыть характер и тенденции отношений македонских правителей с представителями разных социальных и политических групп. Поскольку следствием военных действий в Греции обычно являлось обострение социальных проблем в греческих государствах, то необходимо затронуть в исследовании и вопрос об использовании македонским правителем возникавших смут в своих интересах. Для характеристики позиции царя Филиппа V во внутренних конфликтах следует проанализировать его методы решения социальных проблем в греческих государствах.
5. Уточнить значение иллирийских событий в македонской политике: имела ли Иллирия столь большое значение для царей Антигона Досона и Филиппа V, какое ей приписывают современные исследователи.
6. Дать характеристику целям и устремлениям Филиппа V в сравнении с замыслами и деяниями Александра Македонского, что позволит выяснить, правомерно ли считать Филиппа простым подражателем Александра, как это иногда делается в трудах современных исследователей.
7. Рассмотреть новую систему контроля, создаваемую Филиппом V в Греции, и определить степень эффективности ее использования для греко-македонской интеграции.
8. Исследовать особенности восприятия греками личности и политики предпоследнего македонского правителя.
9. В качестве основного вывода представляется необходимым выяснить причины неудачи греко-македонской интеграции.
Хронологические рамки настоящего исследования охватывают начальный этап правления Филиппа V, поскольку после вмешательства в греко-македонские отношения римлян в ходе второй римско-македонской войны Эллинский союз прекратил свое существование, а вместе с ним исчезла основа для греко-македонского единения. Таким образом, хронологические рамки охватывают историю 224 – 200 гг. до н.э. Начальная дата связана с образованием Эллинской лиги, положившей начало новому этапу развития греко-македонских отношений. Конечная дата – начало второй римско-македонской войны, изменившей расстановку сил на Балканах и приведшей к резкому повороту в политике Филиппа V. Однако в тех случаях, когда этого требует логика изложения материала, будет допущено некоторое отступление от выбранных хронологических границ. Кроме того, в первой главе будут рассмотрены греко-македонские союзы, созданные в 338 г. Филиппом II и в 302 г. Антигоном Одноглазым и его сыном Деметрием Полиоркетом. Хотя данные организации существовали задолго до Эллинского союза, но они послужили основой для создания Эллинской лиги 224 г. К концу III в. стало совершенно очевидно, какие статьи договора, использованные в прежних союзах, оказались эффективным орудием в руках гегемона лиги, какие принципы были необходимы для сохранения прочности греко-македонской организации, какие методы управления были предпочтительны. Поэтому без рассмотрения структуры этих объединений, условий, на которых базировались данные организации, особенностей взаимоотношений греков и македонян наше исследование не будет иметь целостный вид.
Географические рамки работы ограничены территорией Македонии и Балканской Греции.
Методологическая основа исследования определяется пониманием эллинизма как конкретно-исторического феномена, сущность которого состоит во взаимодействии греческих, македонских и местных начал во всех областях общественной жизни государств, возникших после похода Александра Македонского. Специфика эллинистического периода заключается в том, что синтез экономических, социальных и культурных взаимоотношений в разных странах принимал разные формы – заимствования, подражания, одностороннее влияние, взаимопроникновение и т.д., – но конкретно-историческая ситуация в каждом регионе имела свои особенности.
Важнейшими методологическими принципами, лежащими в основе диссертации, служат историзм при рассмотрении изменяющихся во времени явлений, и системность в исследовании. В диссертации нашла применение принятая в современной историографии античности методика исследования, включающая приемы и методы исторической критики. В ряде случаев используется сравнительно-исторический метод для реконструкции событий, сравнительно-генетический метод для изучения греко-македонских организаций. Для такого типа исследования, как настоящая диссертация, характерен также метод, отмеченный еще Полибием: «... история по частям дает лишь очень мало для точного уразумения целого; достигнуть этого можно не иначе, как посредством сцепления и сопоставления всех частей, то сходных между собой, то различных, только тогда и возможно узреть целое, а вместе с тем воспользоваться уроками истории и насладиться ею» (I. 4. 11).
Источники по рассматриваемой теме делятся на две большие группы: основные и вспомогательные. Из произведений античных авторов основным источником для данного периода остается «Всеобщая история» Полибия – грандиозный по объему и охвату материала труд. Следует принять во внимание, что по исследуемой тематике не сохранилось другого столь глубокого труда, способного сравниться с произведением ахейского историка. Но нужно помнить один существенный момент: сам автор не был беспристрастным и объективным, когда речь заходила о противниках или соперниках Ахейского союза. Писатели более позднего времени во многом зависели от этого первоисточника. «История» Полибия была основой для жизнеописаний Арата и Фламинина у Плутарха и, в известной степени, для труда Тита Ливия и Диодора.
Наряду с указанными «базовыми» источниками привлекался и материал, содержащий отрывочную информацию по выбранной теме. К вспомогательным источникам следует отнести труды Страбона, Павсания, Афинея, Аппиана, Фронтина, Полиэна. Поскольку в настоящем исследовании возникла необходимость проводить сопоставления греко-македонских союзов IV и III вв., то привлекались труды, описывающие правление Александра Македонского и деятельность Коринфских лиг. Прежде всего, следует назвать речи ораторов IV в. – Исократа, Ликурга, Демосфена, Гиперида и Эсхина, а также произведения Помпея Трога, в сокращении Юстина, Арриана, Курция Руфа. Можно отметить и вспомогательную роль в исследовании работ византийских авторов.
Ценным источником для периода эллинизма остаются данные эпиграфики. В работе использованы надписи из сборников Sylloge Dittenberger’s inscriptionum Graecarum и его же Orientis Graeci inscriptiones selectae, а также Iscrizioni Moretti’s storiche ellenistiche. Отдельные надписи изданы в специальных журналах, таких как Hesperia и в качестве эпиграфических приложений к трудам виднейших специалистов современности по истории эллинистического периода. Преимущество этого типа источников заключается, в первую очередь, в том, что они являются документальными свидетельствами той эпохи.
Поскольку союзный договор Антигона Досона с греками известен только по нарративной традиции, весьма полезными оказались сохранившиеся фрагменты надписей, относящихся к более ранним временам, но имеющих отношение к Коринфским лигам 338 и 302 гг., поскольку между союзными организациями всех трех лиг прослеживается много аналогий.
Любопытные данные содержатся в сохранившихся фрагментах военного устава, идентичные копии которого были найдены в Драме и Кассандрии. По начертанию букв их относят ко времени Филиппа V. Впервые они были опубликованы в 1999 г. В этих надписях есть сведения о сроке военной обязанности, возрастные ограничения для службы, сведения о принципах набора в агему, фалангу и в отряд гипаспистов.
Нумизматические источники при изучении данной темы не привлекались. Дело в том, что Коринфские лиги IV и III вв. не имели общесоюзной казны, а македонская чеканка не использовалась Филиппом для пропаганды греко-македонского единения. В целом, говоря об источниках, следует отметить, что при всем разнообразии имеющегося в нашем распоряжении материала, ни один источник, в силу разных причин, детально не освещает историю Греции и Македонии в конце III в., деятельность Эллинской лиги 224 г. и мероприятия предпоследнего македонского правителя, направленные на поддержание Общего Мира. В нашем распоряжении есть фрагменты «мозаики», интерпретация которых неоднозначна и дискуссионна.
Степень изученности темы. При всем богатстве фактических сведений из перечисленных выше источников при изучении союзных организаций остается целый ряд пробелов в наших знаниях, попытки заполнить которые предпринимались еще в прошлом веке. Следует отдать должное историкам XIX в., которые первыми изучали политическую историю эллинизма. Наибольшие заслуги в исследовании истории эллинизма принадлежат немецким историкам. И. Дройзен видел параллель между его собственным временем и эпохой Александра, когда устанавливалась военная и культурная гегеморния, способствовавшая объединению государства. Учитывая немецкую склонность доверять оружию, а не дипломатии, не вызывает удивления тот факт, что эти ученые в основном подчеркивали военный фактор в истории. Для научного творчества К. Ю. Белоха были характерны аналогии при анализе роли личности в историческом процессе, как это, например, произошло с определением политической роли Филиппа II, который сравнивался с О. фон Бисмарком, поскольку, по мнению ученого, оба политических деятеля стали объединителями всех здоровых сил нации, что позволило осуществить идеи политического единства и национального примирения. Дух британского колониализма присутствует в работах английских ученых, которые внесли свой вклад в исследование истории Александра и отдельных эллинистических монархий, в частности, династии Антигонидов. Англичанину М. Кэри и французам М. Олло и Э. Виллю принадлежат прекрасные общие обзоры эллинистической истории в эпоху диадохов и эпигонов. В отечественной историографии тема эллинизма также имеет глубокие корни. В XIX в. первая работа по этой теме принадлежала В.Г. Васильевскому, а Ф.Г. Мищенко первым занялся изучением федеративного движения в Греции.
Несмотря на значительный вклад современных историков в изучение отдельных вопросов военно-политического характера конца III – начала II вв., авторы часто ограничиваются пересказом версии Полибия, либо дают краткий разбор военных действий в рамках обширного труда по истории Македонии. К последним работам можно отнести монографию Ф. Уолбэнка «Филипп V Македонский» и его совместный с Н. Хэммондом труд – третий том «Истории Македонии».
В 1990-х годах насущной необходимостью для исследователей стало систематизация и публикация эпиграфического материала в связи с широкомасштабной программой раскопок в Македонии и в Греции. Было решено создать архив македонских надписей под эгидой Центра Исследования греческой и римской древности в Национальном греческом Фонде Исследования, расположенном в Афинах. Центр выпустил ряд монографий, Meletemata, в котором ученые, связанные с Центром, публикуют результаты своей работы. К настоящему моменту издано тридцать томов Meletemata, посвященных топографии и местным учреждениям, с использованием надписей эллинистической и римской эпохи, найденных в пределах границ современного греческого государства. Кроме того, каждые пять лет в Салониках проводится международный конгресс по истории, эпиграфике, лингвистике, истории искусств, археологии Македонии. Большинство работ, представленных на этом конгрессе, опубликовано в Archaia Makedonia.
Сейчас мы знаем гораздо больше о структуре и учреждениях македонского царства, чем десятилетие назад, в значительной степени благодаря работе этого Центра и усилиям Mильтиадеса Хадзопулоса. В его «Македонских учреждениях при царях» первый том охватывает детальную реконструкцию внутренней структуры Македонии, исследуемой в значительной степени на эпиграфических свидетельствах, изданных во втором томе его труда. Просопографические исследования последних лет также весьма интересны, но имеют второстепенное значение для нашей темы. В настоящее время такими исследованиями успешно занимается Аргиро Татаки.
Что касается исследований, в которых затронуты те или иные проблемы и события, имевшие место в Греции и Македонии в конце III в., то прежде всего следует назвать общие труды, посвященные эпохе эллинизма – произведения В. Тарна, А. Б. Рановича, П. Левека, Б. Низе, П. Клозе, М. Олло, М. Кэри и др.
Иной тип исследований представляют собой работы, посвященные различным проблемам античной истории, в которых так или иначе затрагиваются некоторые аспекты двух первых войн Филиппа. Поскольку в нашем исследовании разбираются военные действия, то в диссертации использовались труды по военному делу эпохи эллинизма. В частности, М. Хадзопулос – один из ведущих специалистов в области истории древней Македонии в 2001 г. опубликовал книгу «Организация македонской армии при Антигонидах» – первое специальное монографическое исследование по этой теме. Ранее данной тематике посвящались небольшие разделы в монографиях Ф. Уолбэнка о Филиппе V и С. Ле Боек об Антигоне Досоне. Некоторые вопросы, связанные с вооруженными силами Антигонидов, затрагивались в труде М. Лонея.
Еще одну группу исследований составляют труды, посвященные Эллинским лигам 338, 302 и 224 гг., образованным под эгидой Македонии. Одна из центральных проблем темы этих произведений касается характера договора 338 г. между греками и македонцами. В зависимости от того, как решается этот вопрос, исследователи делают выводы и о характере союзных договоров более позднего периода, в частности о договоре лиги 224 г.
В ряде работ исследуются социальные проблемы в греческих государствах III в. Труды, посвященные социальным реформам, проведенным в Спарте Агисом и Клеоменом, отражают неоднозначный подход исследователей к внутренним событиям в этом государстве и его внешнеполитическим акциям.
Нельзя обойти вниманием и труды, посвященные Этолийскому и Ахейскому союзу – основным участникам данного конфликта, а также федеративному движению в целом. Из современных авторов следует назвать С. К. Сизова, внесшего существенный вклад в разработку вопроса о характере федеративного движения в Греции в период его самостоятельного развития, без контроля извне. К сожалению, период после 224 г. в его трудах подробно не рассматривается. Из зарубежных исследователей нужно отметить фундаментальные работы Дж. Ларсена.
Естественно, в диссертации использовались и работы, затрагивающие первые контакты греческого мира с римлянами.
Таким образом, хотя различные аспекты нашей темы затрагивались как в отечественных, так и в зарубежных исследованиях, тем не менее научная новизна диссертации состоит в том, что впервые все мероприятия Филиппа V в Греции в конце III в. рассмотрены в рамках концепции Общего Мира, что позволяет выявить отличие его политики в отношении греков от политики его предшественников и показать существование реальной возможности греко-македонской интеграции. Кроме того, работа представляет собой не изложение политических событий в хронологической последовательности, а анализ целей и устремлений македонской политики, компромиссным результатом которой стало образование Эллинской лиги 224 г. В диссертации анализируются вопросы, которые либо вообще не рассматривались детально в научной литературе, либо рассматривались с иных позиций. Это касается планов завоевания Иллирии, установления новой системы контроля над Грецией, выявления общих черт в отношениях между центральной властью и полисами в греческих федерациях и в Македонии и т.д. Более того, по целому ряду частных проблем, затронутых в дискуссиях, автор диссертации приводит новые аргументы в защиту уже имеющихся в литературе точек зрения. Это относится, например, к вопросу о составе Эллинской лиги 224 г., о характере Коринфской лиги 338 г., об обязанностях и объеме полномочий должностных лиц союзов, об аутентичности речи Агелая, о датировке государственных переворотов в Мессении, о тактике Этолийского блока в ходе Союзнической войны, о вооруженных силах противников и т.д.
Основные положения, выносимые на защиту, сводятся к следующим:
– Благодаря образованию Эллинской лиги 224 г. до н.э., основанной на договоре «Общего Мира», сложились предпосылки для интеграционных процессов в Греции, которые могли успешно осуществляться лишь при условии заинтересованности в единении не только греков, но и македонского царя, а также при условии признания эллинами авторитета царя Филиппа как гегемона лиги.
– Следует отказаться от сложившегося в историографии негативного образа македонского царя Филиппа V, созданного Полибием и некритически воспринятого в современной историографии. Филипп в первые годы царствования не следовал традиционной македонской политике в Греции, но предпочитал руководствоваться в своих действиях договором Общего Мира. При этом ему удалось создать рельную сферу влияния в Пелопоннесе уже в ходе Союзнической войны, и своей ближайшей политической задачей после войны македонский царь ставил уменьшение влияния стратега Ахейского союза Арата на союзников и различными средствами пытался предстать перед эллинами борцом за общегреческие интересы, выступая в рамках Эллинской лиги как лидер в борьбе с «общими врагами» – этолийцами, Скердилаидом, спартанцами.
– Для укрепления своего авторитета и для обеспечения поддержки элиты греческих городов царь участвовал в подавлении социальных движений в государствах Греции. В этом направлении своей политики Филипп V, опиравшийся на верхушку греческих городов, остался верен курсу своих предшественников. В борьбе с социальными движениями он также использовал статьи Общего Мира, позволявшие опираться на военную силу для предотвращения социальных волнений. Однако в случае с социальным движением в Спарте и Мессении попытка царя стабилизировать состояние общества потерпела неудачу.
– Вопреки распространенной точке зрения, Иллирию не следует рассматривать как объект македонской агрессии, поскольку действия против иллирийского династа Скердилаида и стремление контролировать Аполлонию были составной частью так называемой «морской программы» Филиппа, а утверждение на иллирийском побережье способствовало укреплению системы контроля за Грецией. Создавая новую систему контроля, составными элементами которой были «стражи мира», гарнизоны и так называемые «оковы Греции», царь стремился закрепиться в стратегически важных пунктах Греции и на морском побережье, что давало ему возможность быстрого реагирования как на социальные смуты, так и на враждебные акции любого потенциального противника. Но полностью реализовать свои замыслы Филиппу не удалось, хотя такая система, если бы она приняла законченный вид, могла бы способствовать интеграции полисов и федераций Эллады под эгидой Македонии.
– Филиппа нельзя считать простым подражателем Александра Великого; Филипп V воспринял и попытался реализовать отброшенную диадохами идею Александра о «слиянии народов», вложив в нее иное содержание, а именно добровольное и взаимовыгодное объединение большинства греков и македонян на Балканах в рамках Эллинского союза.
– Проведенный анализ позволяет пересмотреть существующую точку зрения на сущность и характер македонской монархии в эллинистический период. Можно утверждать, что во второй половине III в. до н.э. Македония испытала влияние федеративных идей, что, в частности, нашло выражение в образовании «союза македонян», объединения, напоминающего по своей структуре и системе взаимоотношений между центральной властью и отдельными полисами греческий койнон. Характерные для федеративного типа эллинистических государств элементы управления возникли в Македонии после реформ Гоната и Досона.
– Теоретически возможное сплочение Греции в едином государственном образовании под главенством эллинистического монарха на практике так и не было реализовано, прежде всего в силу исконного греческого сепаратизма и партикуляризма, недальновидности и личных мотивов многих греческих политиков. В сущности, Филиппу V не удалось найти удовлетворительное решение для старых бед Греции и остановить натиск Рима. В существующих исторических условиях македонский царь Филипп V не мог пойти по римскому варианту фактического завоевания Эллады и интегрировать ее в состав своего царства в качестве подвластной территории наподобие римских провинций.
Практическая значимость работы состоит в том, что собранный в диссертации материал и выводы могут быть использованы научными работниками, изучающими историю эллинизма, а также в преподавательской работе, при чтении общих и специальных курсов, проведении спецсеминаров и в других видах учебной работы по истории Греции и Македонии эллинистической эпохи.
Апробация работы. Диссертация обсуждена на заседании кафедры истории древнего мира и средних веков Нижегородского государственного университета и рекомендована к защите на соискание ученой степени доктора исторических наук. Основные положения работы нашли свое отражение в публикациях – монографии, ряде статей и тезисов докладов. Различные аспекты и проблемы, поднятые в исследовании, обсуждались на научных конференциях, в которых автор принимала участие: на Жебелевских чтениях в СПбГУ (Санкт-Петербург, 2000, 2005, 2007 гг.), на курсах повышения квалификации «Актуальные проблемы изучения и преподавания античной истории и классической археологии» в ИВИ РАН (Москва, 2006 г.), на чтениях памяти профессора Н.П. Соколова (Н.Новгород, 2000, 2002, 2004, 2006, 2008 гг.), на чтениях памяти профессора С.И. Архангельского (Н.Новгород, 2001, 2003, 2005, 2007, 2009 гг.), на чтениях памяти Н. А. Добролюбова (Н.Новгород, 2007, 2008 гг.).
Структура диссертации. Диссертационное сочинение состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, списка сокращений и десяти приложений.
Коринфская лига 33 8 г. до н.э.
В IV в. до н.э. кризис полиса стал причиной ослабления греческих государств, оказавшихся перед лицом усиливавшейся Македонии. В течение немногих лет македонский царь Филипп IIі включил в сферу македонского влияния почти все фракийское побережье вплоть до Геллеспонта. Вмешавшись в новую войну на Балканах - IV Священную войну (340-338 гг.), Филипп сумел закрепить свое влияние в Средней Греции. Война показала глубокий раскол между греческими государствами, которые даже перед лицом общей опасности не смогли создать единый фронт для отпора врагу3. На стороне Филиппа выступали Фессалия (Diod. XVI.31.lsqq.; Just. VIII.2.1sqq.)4, Эпир5, Этолия (Dem. IX.34), Северная Фокида (Paus. Х.3.4)6, Эпикнемидская Локрида (Didym. ad Demosth. 11. 2 col. 11, 40-51)7. Этой коалиции противостояли Афины, вокруг которых сплотились эвбейцы, ахейцы, коринфяне, фиванцы, мегарцы, левкадцы и керкиряне (Dem. XVIII. 237). Эсхин заявляет, что к борьбе против Филиппа готовы были акарнанцы и пелопон-несцы (III. 97-98). Однако, сохранилось афинское постановление в честь акарнан-цев (Syll3. 259), принятое вскоре после битвы при Херонее, которое указывает на участие акарнанцев в этом сражении. В Пелопоннесе на стороне Афин выступала только Ахайя. Аркадия, Аргос и Мессена, вероятно, соблюдали нейтралитет, так как Демосфен в речи «О венке» упомянул, что они в 338 г. допустили, чтобы греков постигли несчастья «в расчете на свои собственные выгоды» (XVIIL64). На стороне Афин выступали, вероятно, города Актэ (Lye. Leocr. 42)8 и Южная Фоки-да (Paus. Х.3.3; 36.3)9. К нейтральным государствам следует отнести уже названные Аркадию, Аргос, Мессену (Dem. XVIII.64; 237)10, а также Элиду" и Спарту (Paus. VIII.35. 4; Liv. XXXVIII.34. 8; Polyb. IX.28.6-7)12.
Крупнейшее столкновение коалиций, произошедшее в 338 г. при Херонее, закончилось полным разгромом Афин и их союзников (Diod. XVI.87; Just. IX.3.4— 11). После этого не могло быть и речи о каком-либо сопротивлении Македонии, поэтому для греков оставался только один выход: принять условия мира, предложенные македонским царем. Прежде всего были заключены двусторонние договоры о симмахии с теми греческими общинами, которые или ранее разорвали с македонским правителем союзнические отношения, или с теми, кто союз с Македонией никогда не заключал, т.е. со всеми членами побежденной антимакедонской коалиции (в данном случае договор о симмахии подписывался одновременно с договором о мире) . Целью Филиппа стало расширение своего влияния на всю территорию Греции, при этом царь старался выровнять баланс сил, чтобы ни одно государство не было слишком сильным или слишком слабым. Однако все меры были недостаточны, пока три полиса, претендовавших ранее на гегемонию в Греции - Афины, Спарта и Фивы, не были усмирены. Из трех государств только к Афинам Филипп проявил самое внимательное, самое дружеское отношение, несмотря на то, что именно Афины возглавляли антимакедонскую коалицию. На то было несколько причин. На устрашающем примере расправы с одним из этих полисов царь хотел показать силу новой власти. Но Афины не могли служить таким примером . Уничтожив Афины, по какому праву Филипп смог бы выдвинуть лозунг мести в войне с персами15? Поэтому македонский царь делает тонкий дипломатический шаг16: проявив инициативу, он предложил Афинам почетный выход из войны (Diod. XVI.87.3; Just. IX.4.4-5). Единственным тяжелым условием для афинян стала потеря Херсонеса Фракийского, в результате этого под македонский контроль перешел понтийский хлебный путь, что ставило Афины в экономиче-скую зависимость от Македонии . «С роспуском Афинского морского союза ослаблялось влияние Афин в Эгеиде, что давало македонскому царю прекрасную возможность упрочить свои собственные позиции. На передаче Афинам Оропа также лежала печать македонской выгоды: подобное «подношение» было явно призвано поссорить афинян и беотийцев, сделать проблематичным сближение этих наиболее мощных греческих государств в будущем»18.
Иную позицию занял Филипп по отношению к Фивам19. Вгород был введен македонский гарнизон (Paus. IX. 1.8; 37.8; Diod. XVI.87.3), новое промакедонское правительство, созданное для обеспечения благоприятного Филиппу политического курса, провело крупные «чистки» противников Македонии (Just. IX.4.6-10); в противовес Фивам были восстановлены беотийские города, разрушенные ранее фиванцами (Paus. IV.27.10; IX.1.8; 37.8), что уменьшило влияние фиванцев в Бео-тийской лиге20. Поэтому лига с ее федеративной структурой управления стала те-перь инструментом ослабления Фив . В особом положении находилась Спарта, так как она не входила в афинскую коалицию и не вела военных действий против Македонии. Но ее взаимоотношения с соседями были настолько сложными, что могли стать постоянным источником смут и беспорядков", поэтому урегулирование этих отношений было необходимой частью «умиротворения Греции». После вторжения Филиппа в Лаконию соседи Спарты, ставшие союзниками Филиппа — Аргос, Аркадия, Мессена, получили возможность занять спорные территории23.
Таким образом, следует отдать должное гибкости и продуманности политики Филиппа. Он не вмешивался лично, как победитель, в политические процессы, происходившие в полисах, за исключением Фив, а предпочитал, чтобы его сторонники в полисах сами произвели изменения, которые были в его интересах. С другой стороны, Филипп не стал включать греческие государства в состав Македонской державы, сознавая, что сохранить господство над Грецией ему не удалось бы. Чтобы удержать в подчинении столько полисов, ему потребовалось бы сосредоточить все свое внимание на Греции, удерживая ее с помощью войск; все остальные проекты отошли бы на второй план, но это было совершенно неприемлемо. Поэтому Филипп вынужден был создать такую систему отношений, которая сохраняла бы его господство над Грецией, но при этом греки не сильно страдали бы от ощущения угнетения, смиряясь со своим положением24. И он сумел создать такую систему отношений: Его творением стала Коринфская лига, организованная на Коринфском конгрессе в 338 г. и просуществовавшая до 323 г.
После того, как Филипп урегулировал свои взаимоотношения с греками, по его приказу в Коринф были посланы представители всех государств для «закрепления сложившегося состояния дел» (Just. IX. 5.1). По версии У. Вилькена, который тщательно исследовал пассажи Диодора и Юстина (Diod. XVI.89; Just. IX.5), конгресс собирался на две сессии: на первой было оформлено политическое объе динение, на второй принято решение о войне с персами, это предположение поддерживается большинством ученых25.
Основой отношений македонского царя с греческими государствами был договор Коринфской лиги. Одним из первых условий договора было провозглашение Общего Мира (f elpTJvn - Just. IX.5.2; Ps.-Dem. XVII. 2; 4; 10; 30; SVA. III.403. v.14). Восстановленный текст клятвы афинской надписи свидетельствует, что между участниками договора запрещались войны, а в случае нарушения этого условия все полисы должны были прийти на помощь обиженным (SVA. III. 403. v. 5sqq., 17sqq.). Идея «Общего Мира» была не новой в Греции. Еще Царский мир 386 г. до н. э. был назван Общим Миром, к такому же типу относят еще несколько дипломатических актов: договор 375 г., последовавший за поражением лакедемонян у мыса Ализия, договор 371 г., заключенный в Спарте, договор 362 г., подписанный после битвы при Мантинее, договор 346 г., завершивший Священную войну, и некоторые другие. Был ли договор Коринфской лиги именно договором об Общем Мире, будет рассмотрено ниже. Пока можно присоединиться к мнению С. Перлмана, что лига стала организацией коллективного урегулирования в Греции, навязанная негреческим правителем" .
Об отдельных статьях договора можно судить по речи Псевдо-Демосфена, который перечисляет нарушения договора Александром (Ps-Dem. XVII), и по указанной выше надписи (SVA. III. 403); помощь при восстановлении условий договора может оказать и надпись 302 г. из Эпидавра (SVA. III. 446), относящаяся к возобновлению Коринфской лиги Антигоном Одноглазым и его сыном Деметри-ем, так как лига 302 г. в основных чертах повторяла лигу Филиппа.
Боевые действия первого года войны
Война, затеянная Ахейским и Этолийским союзом, разыгрывалась на весьма удаленных друг от друга театрах военных действий, давая перевес то одной стороне, то другой. На северо-западе и севере ею были охвачены Эпир, Акарнаг ния, Этолия, Фессалия и македонская Пиерия. В Пелопоннесе сражения проходили прежде всего в Элиде, Лаконии и Аркадии. Военные действия шли и на Крите, но они начались еще до начала Союзнической войны, не имели отношения к противоречию между Этолией и Ахейским союзом и не требуют особого исследования. Ход военных действий восстановить довольно проблематично, поскольку в изложении событий Полибием встречается много противоречий, недосказанности и тенденциозности. Начало войны (весна—лето 219 г.) ознаменовано рядом независимых кампаний, отличающихся по целям, тактике, составу участников. Вследствие этого представляется целесообразным дать реальную оценку сложившейся обстановке, лишь рассмотрев каждый очаг борьбы по-отдельности.
Военные действия в Греции начались весной 219 г. с нападения Спарты, на Арголиду. Спарта была разгромлена в Клеоменовой войне в 222 г. союзным войском Эллинской лиги, после этого она оставалась под контролем союзников. Несмотря на эти предосторожности в Спарте обстановка была неспокойной. Поли-бий упоминает о заключении тайного договора между спартанцами и этолийцами после битвы при Кафиях (Polyb. IV. 16. 5). По мнению Ф. Уолбэнка81, это свидетельствовало о действиях партии Клеомена, хотя заключение союза историк считает преувеличением. Вероятно, до настоящего союза дело все же не дошло, а вот отдельные договоренности могли иметь место. Соблюдение тайны мотивировалось наличием проахейских или промакедонских ставленников. Вероятно, полученные заверения в поддержке этолиицев, подтолкнули группу оппозиционеров устроить беспорядки в Спарте, в ходе которых были убиты их противники, вероятно, промакедонски настроенные (Polyb. IV. 22. 4—12). Однако при известии о приближении македонского царя Филиппа V к городу, спартанцы выразили ему свою лояльность. Спарта осталась в составе союза, а Филипп воздержался от чрезвычайных мер . Однако мирный исход этого конфликта, видимо, не разрешил существовавшие в Спарте проблемы. В период с осени 220 г. (решение о войне) до весны 219г. (начала боевых действий) в Спарте произошел государственный переворот. Были выбраны новые цари, однако один из них, Агесиполид, был еще ребенком, а второй, Ликург, имел сомнительные связи с царским до 83 MOM .
Именно Ликург возглавил спартанское войско и весной 219 г. вторгся в ар-гивские земли (Polyb. IV.36.4). Этот факт весьма показателен. Полибий сообщает, что этолийский посол Махат в ходе вторичного посещения уговорил спартанцев объявить войну ахейцам (Polyb. IV.36.1). Однако сначала Ликург нападает на шесть аргивских городков. Он захватил (прил. 4) Полихну, Прасии, Левки, Ки-фант, но Глимпы и Зарак отбили его атаки (Polyb. IV.36.5). Поход явно не имеет прямого отношения к войне между Этолией и Эллинской лигой. Хотя Аргос входил в Ахейскую федерацию, вторжение спартанцев невозможно оправдать совместными действиями новых союзников. Скорее всего, акция носила самостоятельный характер и имела целью удовлетворение требований молодежи о возвращении былой воинской славы. Вероятно, до 222 г. эти города могли контролироваться спартанцами , возвращение их было актом политическим, подтверждающим возрождение мощи Спарты.
Только после этого похода Ликург избрал своей целью ахейские земли и через глашатая объявил об этом (Polyb. IV. 36. 6). Следующий удар он нанес по Афинею мегалопольцев, который и захватил (Polyb. IV. 37. 6; 60. 3). Однако эта цель требует одного уточнения. Сам Полибий указывает, что Ликург желал начать свое царствование подобно Клеомену (Polyb. IV. 37. 6). Этот захват также можно рассматривать как демонстрацию спартанских сил. Любопытно сравнение: первые кампании Клеоменовой войны - это также операции против областей Аргоса и Мегалополя (Plut. Cleom. 4, 6 sqq.). Вероятно сказывалась старая рознь между Лакедемоном, Аргосом и Мегалополем86.
Обращает на себя внимание еще одно существенное обстоятельство. Перечисленные объекты спартанских атак в начале Союзнической войны не были крупными полисами, способными оказать серьезное сопротивление и вызвать длительную осаду. Видимо, Ликург не располагал значительными силами для нападения на такие города, как Мегалополь. Согласно указанию Полибия (Polyb. IV. 36. 4), в его распоряжении были наемники и отряд граждан, а этого было явно недостаточно, чтобы коренным образом повлиять на ход войны. Поэтому есть все основания утверждать, что реальной помощи этолийцам в начале войны спартанцы не оказали, их операции не были нацелены на ослабление Эллинской лиги. Ликург преследовал собственные интересы - он укреплял свое положение главы государства.
В этот же период были организованы этолийские набеги на Пелопоннес. Один из отрядов под командованием Александра, Архидама и Доримаха, насчитывавший 1 200 человек, переправился у Эанфеи и с помощью измены занял Эги-ру. Проникнув в город, этолийцы, предаваясь грабежам, забыли о дисциплине и о необходимости продолжать преследование врагов. Такая непредусмотрительность стоила им победы. Жители собрались на акрополе и ответным ударом вытеснили врага из города. При этом в сражении и давке при бегстве погибло много этолий-цев, в том числе и двое предводителей - Александр и Архидам. Оставшиеся в живых с позором вернулись домой (Polyb. IV. 57-58).
Гораздо успешнее действовал другой этолийский отряд, под командованием Эврипида. В его задачу входило опустошение Западной Ахайи. Основной удар приняли Дима, Фары и Тритея, чьи земли были разорены. Местный стратег Микк не смог отразить их набега, попал в засаду и, таким образом, потерпел поражение. Обращение за помощью к ахейскому стратегу оказалось безрезультатным: Арат не располагал достаточными силами, чтобы выделить для них даже отряд. Поэтому через некоторое время в ходе нового вторжения Эврипид занял опорный пункт Тейхос в хоре Димы и Гортину в хоре Телфусы. Жители Димы, Фар и Тритеи были вынуждены самостоятельно набирать наемное войско в количестве трехсот пехотинцев и пятидесяти всадников (Polyb. IV. 59-60). О тяжелом положении этих городов говорит и тот факт, что вместе с гражданами в их обороне участвовали и переселенцы, за что позднее они были вознаграждены правом гражданства (Syll3. 529).
Считается, что целью этих атак было не только разорение ахейских территорий, но и желание отвлечь македонского царя Филиппа от нападения на Этолию . Царь в это время находился в Акарнании, изгоняя этолийские гарнизоны из крепостей88. Вероятно, ахейцы призывали его покончить одним ударом с войной; намек на это можно усмотреть у Полибия (Polyb. IV.61.3). Одновременно с первыми ударами по ахейцам89 этолийцы предприняли еще одно нападение в начале лета - на этот раз на земли Фессалии и Македонии. Войско под командованием Скопаса собрало там обильную добычу (Polyb. IV.62.1-2).
В связи с вышесказанным этолийская тактика ведения войны выглядит, на первый взгляд, несколько странно. Во-первых, Полибий говорит об армии Скопаса как об «ополчении» (7rav5ruei). Это — явное преувеличение, т. к. часть граждан, вероятно, осталась для защиты Этолии, а другие участвовали в боевых операциях в Пелопоннесе. Тем не менее Скопас был стратегом этолийцев и увел в Македонию основные силы, определив приоритетное направление боевых действий. Однако он вовсе не пытался встретиться с македонским войском, не намеревался давать сражение. Нет сведений о захвате каких-либо опорных пунктов, размещении гарнизонов и т.п. Видимо, целью его похода было именно разграбление земель противника.
Во-вторых, в нападении на Пелопоннес были задействованы незначительные силы этолийцев. Поэтому, если не считать полученной добычи, результаты их первых сражений выглядят очень скромно — всего две крепости, захваченные Эврипидом. Едва ли можно говорить об установлении в ходе этих операций это-лийского контроля даже над частью Пелопоннеса.
Для реальной оценки сложившейся обстановки любопытно сравнить эти акции с этолийскими действиями накануне войны — с событиями при Кафиях и Кинефе. Все рассмотренные выше операции имеют несколько сходных моментов. Тактика этолийцев до и во время войны была одинаковой. Они отправлялись в поход за добычей, а крупных военных столкновений старались избегать, ввязываясь в сражения лишь в силу обстоятельств. Такие действия давали неплохие выгоды. Ахейцы не могли предугадать очередного удара и, оказываясь беспомощными, «теряли лицо» перед своими союзниками. При этом набеги этолийцев не стоит рассматривать как очередную авантюру, напротив, это были продуманные и организованные акции. Они устрашали противника, вносили разлад между членами Эллинской лиги и напоминали этолийским соратникам о последствиях нарушения союза с ними.
Спарта
После разгрома Клеомена у Селассии в 222 г. и его бегства в Египет, македонские войска без сопротивления вступили в Спарту. Было восстановлено старое государственное устройство (Plut. Cleom.30; Polyb. 11.70.1) — правительство эфоров без царей. Эта система была направлена на уничтожение реформ Клеомена. Отменил ли Антигон Досон недавнее распределение земли, вопрос спорный85. Мягкость, которую Антигон проявил в Спарте после своей победы, по мнению П. Оливы86, связана с тем, что к власти были возвращены враги Клеомена. Они же, получив власть в восстановленном институте эфората и герусии, распоряжались и землей. Едва ли они могли удовольствоваться оставленными им Клеоменом клерами и не попытались вернуть себе прежние земельные владения. Вероятно, какой-то компромисс был достигнут. В отличие от П.Оливы Б.Шимрон считает87, что главная часть реформ не была отменена. Новые граждане сохранили свои права и, следовательно, земельные наделы, так как людей в Спарте не хватало. Антигон не опасался социальной революции и нуждался в политическом противовесе Ахейскому союзу в Пелопоннесе, чем, вероятно, и объясняется великодушие македонского царя. В целом, с равной долей вероятности можно говорить как о вмешательстве, так и о невмешательстве Антигона в перераспределение земли после поражения Спарты .
Сомнения остаются и по поводу отмены Антигоном других социальных реформ Клеомена89. Краймз полагает, что за три дня, проведенные в Спарте, Антигон был не в состоянии отменить основных реформ Клеомена90. Т. Африка, напротив, предполагает, что все освобожденные Клеоменом илоты были возвращены в свое подневольное положение победителями91. Конечно, едва ли все преоб разования спартанского царя остались в силе, но в равной степени невозможно с уверенностью говорить и о полной их ликвидации.
После поражения в Клеоменовой войне, согласно одной версии, которой придерживаются большинство исследователей, Спарта стала членом Эллинской лиги92. К сожалению, Полибий прямо не говорит об этом, он лишь намекает на этот факт в нескольких пассажах (IV. 24. 4-6; 26. 2; 34. 1). Однако другие сведения Полибия позволяют усомниться в участии Спарты в союзе (Polyb. IV. 15. 8; 23. 6; 24. 8).
На основании упомянутых пассажей Полибия, Б. Шимрон93 считает, что со Спартой был заключен договор, но это была симмахия «с Филиппом и македонянами», поскольку данные Полибия об этом, как он полагает, более внятные, чем об участии спартанцев в Эллинской лиге. Г. Бенгтсон полагает94, что лишение Спарты независимости не входило в интересы ахейцев и македонян, им было достаточно изгнать царя Клеомена. Н. Хэммонд 5 также высказывается за существование альянса Спарты с македонским царем, а не с Эллинской лигой. В то же время В.Д. Жигунин96 считает, что «Спарта как побежденная держава» вообще не могла быть членом лиги.
Не углубляясь в дискуссию по данному вопросу, можно лишь отметить, что первое утверждение, вероятно, ближе к истине, поскольку самыми убедительными свидетельствами участия Спарты в Эллинской лиге являются два указания у Полибия. Во-первых, в связи с убийством промакедонски настроенных лиц в Спарте Филипп следовал договору лиги: во внутренние дела союзников он не вмешивался, пока они не угрожали союзу в целом, и ограничивался выражением неудовольствия (Polyb. IV. 22-24). Во-вторых, тот факт, что в Спарте должна бы ла проводиться ратификация положения о войне, выглядел бы довольно странно, если бы спартанцы не участвовали в вынесении самого решения.
Включая Спарту в лигу, союзники поставили это государство под общий контроль. Возвращение изгнанных Клеоменом граждан, видимо, должно было повлечь улаживание вопросов собственности, что на время отвлекло бы спартанцев от участия в политических интригах. Кроме того, в Пелопоннесе был оставлен царский представитель Таврион (Polyb. IV. 6. 4; 87. 8), которому, вероятно, под-чинялся уполномоченный по делам Спарты беотиец Брахилл (Polyb. XX. 5. 12). Таким образом, Спарта находилась под постоянным контролем союзников.
Несмотря на эти предосторожности в Спарте, видимо, сохранилась сильная проклеоменова фракция. Это очевидно из того факта, что трое из пяти эфоров склонялись на этолийскую сторону. Накануне заседания синедров в Коринфе эти трое эфоров устроили беспорядки, в ходе которых были убиты их противники, вероятно, промакедонски настроенные (Polyb. IV.22.4-12). Однако при приближении македонского царя Филиппа V к городу, спартанцы выразили ему свою лояльность. Спарта осталась в составе союза, а Филипп воздержался от чрезвычайных мер98. Можно найти лишь одно объяснение столь невнимательному отношению к поддерживавшим его людям и отказу царя от мщения за их смерть: македонский правитель не мог применить силу. Как гегемон лиги он должен был прежде всего думать о сохранение дружественного отношения с этим, включенным в Эллинский союз силой, государством. Действие в рамках договора лиги не позволяло вмешиваться во внутренние дела государства, если они не угрожали другим союзникам. Поэтому македонский царь и ограничился высказыванием недовольства.
Однако мирный исход этого конфликта не разрешил существовавшие в Спарте проблемы. Против лиги были настроены бывшие клеоменисты", те, кто надеялся на продолжение реформ, и молодежь10 . Становится вполне понятным нежелание Спарты участвовать в Союзнической войне на стороне недавних про тивников. Однако, нельзя не учитывать того обстоятельства, что открытый отказ от военных действий государства, находящегося под контролем союзников, мог повлечь нежелательные санкции. Поэтому спартанцы предпочли действовать ос торожно и воздержались от ответа, отложив решение вопроса. Однако в период с осени 220 г. (заседание в Коринфе) до весны 219 г. (выборы у ахейцев) в Спарте произошел переворот. Там прошли выборы новых эфоров, вероятно, проэтолийски настроенных (Polyb. IV.34.3). По их просьбе в Спарту явился этолийский посол Махат. Однако переговоры с ним, вероятно, собирались вести лишь эфоры. Это утверждение следует из указания ахейского историка, что кто-то (вероятно, представитель враждебной эфорам группы) требовал представления посла народу. Дело в том, что в тексте Полибия есть пробел, а в парижском списке 1649 г. на полях сделана пометка: «чего-то недостает»101. На собрании Махат убеждал спартанцев заключить военный союз с Этолией. Тем не менее, спор был решен в пользу сохранения союза с Македонией, огромную роль в этом сыграло старшее поколение. Но люди, склонявшие народ на сторону Это-лии, не смирились. Во время торжественной процессии у храма Афины молодежь набросилась на эфоров и перебила их у алтаря, затем настала очередь геронтов. Из страны были изгнаны противники этолийцев. После этого Спарта заключила союз с Этолийской лигой (Polyb. IV. 34-35).
В предложенном выше изложении событий следует обратить внимание на противопоставление не только политических противников, настроенных в пользу Македонии или Этолии, но и на противоречия между молодежью и людьми старшего возраста. Неудача в народном собрании побудила эфоров прибегнуть с помощью молодежи к насильственному перевороту (Polyb. IV. 35. 1-5). Примечательно, что в отличие от соседней Мессении, где примерно в то же время прави-тельство сменилось подобным образом , в Спарте переворот, видимо, мог произойти без участия внешних сил. Посольство этолийцев оказалось неудачным, по этому Махат, как отмечает Полибий (IV. 34. 10), возвратился домой до начавшихся убийств. Конечно, в Спарте существовали сторонники Этолии, однако нет оснований для утверждения, что им была оказана помощь извне. Закономерен вопрос, почему в таком случае в народном собрании сразу не было принято решение о союзе с Этолией, если после переворота этот альянс был легко заключен? Ссылаясь на ахейский источник, можно объяснить это позицией старшего поколения. Эфоры, вероятно, знали, что в Спарте враги Эллинской лиги составляли большинство и надеялись провести вопрос о присоединении к Этолии в рамках закон-ности. Однако, по мнению Б. Шимрона , высокий возрастной ценз при голосовании отразился в умеренной точке зрения.
Что касается молодых людей, которые традиционно придерживаются своих, революционных, взглядов, то в тексте источника есть указание на то обстоятельство, которое побудило их взяться за оружие. Поражение в войне и продиктованные условия мира, вероятно, расценивались как унизительные события прошлого. Надежда на улучшение существующего положения вещей, видимо, возродилась слухами о возможном возвращении изгнанного царя Клеомена. Намек на это можно усмотреть у Полибия и Плутарха (Polyb. IV. 35. 6; Plut. Cleom. 34). Таким образом, можно предположить, что проэтолийски настроенные эфоры, не добившись в народном собрании нужного им решения, обратились к чувствам национальной гордости спартанцев и подняли молодежь на переворот.
В случае со Спартой этолийцам не пришлось прилагать значительных усилий, чтобы организовать ее разрыв с союзниками. Правильнее было бы говорить, что они смогли воспользоваться результатом переворота. Следует принять во внимание тот факт, что, согласно изложению Полибия, лишь после расправы вновь выбранные эфоры назначили двух царей. Таким образом, вероятно, можно говорить о переплетении внутренних и внешних проблем в Спарте. С одной стороны, и эфоры, и молодежь были настроены на заключение союза с Этолией против Эллинской лиги. Но с другой стороны, гибель эфоров от рук молодых мятежников была вызвана нежеланием первых потерять реальную власть.
Филипп V и Александр Македонский: подражание кумиру?
Филипп V жил столетием позже Александра Македонского и принадлежал к другой династии, однако последнее обстоятельство не мешало ему не только подражать своему знаменитому предшественнику, но и намекать на родственные с ним отношения. Любопытно, что жизнь обоих царей причудливым образом перекликается, они оказывались в сходных ситуациях, совершали похожие поступки.
Павсаний говорит (VII. 7. 5), что Филипп V подражал действиям Филиппа II, включая его в число своих предков. Однако логичнее предположить, что пред последний македонский царь подчеркивал свое родство с Александром, матерью которого была Олимпиада — дочь эпирского царя. Ученые давно спорят о том, кто была мать Филиппа V. Дело в том, что отец Филиппа был женат на Фтие, внучке известного эпирского царя Пирра. Фтия упоминается в некоторых надписях142 с титулом basilissa"" (IG II 775; 790. V. 16-17). Филипп родился в 238/7 г., то есть в то время, когда Фтия была официальной женой Деметрия II144. После ее смфти, предположительно в 235/4 г., Деметрий женился на куртизанке Хрисеиде, которая не принадлежала ни к одному царскому дому; брак этот явно не имел никаких политических целей145.
Путаницу в наши сведения вносят исследования нарративных источни-ков . Полибий (V.89.7) утверждает, что после смерти Деметрия замуж за регента Антигона Досона вышла Хрисеида, при этом историк не называет ее матерью Филиппа. Другие источники говорят, что Досон женился на матери Филиппа, но имени ее вообще не называют (Plut. Aem. 8; Just. XXVIII. 3. 9-10; Paus. VII.7.4). Византийские авторы говорят, что матерью Филиппа была Хрисеида, а о Фтии никаких упоминаний нет вообще (Euseb. Chron. 1.238).
Если следовать этим указаниям и заявлению Полибия, то можно предположить, что матерью предпоследнего царя была Хрисеида, которая впоследствии стала женой Досона. Однако это утверждение предполагает, что Филипп родился вне брака. Но если обратиться к датам, то складывается иное представление. Фтия вышла замуж за Деметрия в 239 г., а Филипп родился год спустя, тогда вполне логично утверждать, что его матерью была все-таки Фтия. В противном случае получается, что Деметрий изменял супруге с момента заключения их брака.
Этому парадоксу есть два объяснения. Первая версия впервые была выдви-нута В.Тарном , который считал, что Фтия и Хрисеида — это одна и та же женщина - принцесса Фтия, которую Деметрий называл именем гомеровской пленницы Ахилла. Изменение имени, конечно, было неофициальным. Македонские женщины, относящиеся к царскому дому, иногда меняли имена, но это происходило, например, при заключении брака, а не по прошествии нескольких лет се-мейной жизни . Эпирская кровь, по мнерию английского исследователя, в венах Филиппа позволяет лучше понять его характер, особенно его гнев и потерю самообладания149. Этой склонности не имел ни один из Антигонидов до него, зато такие склонности четко можно проследить у Олимпиады, Пирра и Александра Ве-ликогоь0. Однако на поведение человека влияют не столько гены, сколько социум, внешняя среда сильнее влияет на формирующийся характер людей.
Альтернативная версия заключается в том, что Деметрий II одновременно был женат на двух женщинах; одна из них - Хрисеида - была матерью Филиппа и затем стала женой Антигона Досона. Но Антигониды никогда не имели двух жен одновременно. Х.Хабихт, в свою очередь, вообще считает, что Антигон Досон, назначенный опекуном Филиппа, стал его приемным отцом через брак с вдовой Деметрия Фтией, поскольку дата ее смерти точно неизвестна, можно предположить, что она пережила своего мужа 51.
Таким образом, исследование нарративных источников привело исследователей132 к следующим выводам: 1. ни один автор не пишет, что Фтия была матерью Филиппа; 2. все источники заявляют, что Досон женился на матери Филиппа; 3. византийские авторы говорят, что мать Филиппа звали Хрисеида; 4. ни один из древних историков не отмечает, что мать Филиппа была женой Деметрия II; 5. нигде не встречается указание, что Антигон Досон женился на вдове Деметрия.
Однако на наш взгляд, в этом споре предпочтение следует отдать эпиграфическим, а не литературным источникам. Так, Полибий дважды заявляет, что Филипп был сыном не Деметрия, а Досона (IV. 24. 7; 87. 6). Однако надписи четко называют Филиппа сыном Деметрия II (IG XI. iv. 1100: (ЗаотХєи? МСІКЄООУСОУ Фіратттто?] (ЗаотХш? Дт)р.т[тр ши]...). В делосском посвящении153 ясно видно: (ЗаотХєа ФІ[Х(.ТТТГОУ fiaoiXioig] Дтщптр юи... Посвящение из Самофракии154 также не дает двойных толкований: (ЗааьХєа ФІХІ.ТПТОУ (ЗаотХєсод ДтціТтріои... Труды более поздних авторов базировались на материале Полибия, который был не всегда достоверным. Византийские авторы могли пользоваться разными источниками, но они настолько неглубоко знали их, что допускали ошибки, которые очевидны современному исследователю. Например, Евсевий (Chron. I. 242) определяет время правления Антигона Досона в 12 лет, хотя согласно данным античных авторов, он правил Македонией лишь 9 лет155. Один этот пример достаточен, чтобы к поздним авторам отнестись с осторожностью.
Согласно разным источникам, Филипп V имел две пары родителей — Деметрия и Фтию, Антигона Досона и Хрисеиду. Попытка считать156 Филиппа незаконным сыном Деметрия на основе того, что предпоследний правитель Македонии носил имя Филипп, также сомнительна. Действительно Антигониды обычно называли старшего сына Антигон или Деметрий. Однако это не может служить решающим доказательством в споре. Стоит вспомнить, что старший сын самого Филиппа звался Персей, а не Антигон, хотя мать Персея была официальной женой царя.
В целом, невозможно с уверенностью идентифицировать мать Филиппа V157. МЫ склонны следовать в этом вопросе за Сильвией Ле Боек. Она считает, что матерью Филиппа была Фтия, а не Хрисеида, упомянутая Полибием (V.89.7)b8. Хотя дискуссия о Хрисеиде и Фтии не входит в нашу задачу, на наш взгляд, несколько сомнительна версия, что матерью Филиппа была Хрисеида, первоначально - куртизанка, лишь затем ставшая второй женой Деметрия. В таком случае его претензии на родство с Филиппом и Александром не имели бы под собой никакого основания. Это было бы не только очевидно его современникам, но и могло бы послужить предметом язвительных намеков со стороны врагов, что не могло не отразиться в источниках. Дж. Файн исследовал надписи прославлявшие Деметрия, его жену и детей, датируемые от начала правления царя до 234 г., и совершенно справедливо указывает , что речь в них не может идти о внебрачных детях царя. Люди, провозглашавшие почетные декреты не собирались оскорблять царицу, следовательно, именно Фтия была матерью детей Деметрия.
Любопытно также заявление Ливия о тесных связях македонского царского дома с Аргосом. Согласно версии Веллея Патеркула (1. 6. 5), Александр Великий хвалился своим происхождением по отцу от Геракла через аргосца Карана, «мужа царского рода». Как отмечал Геродот (VIII. 137-139), род македонских царей идет от аргосца Темена160. Однако эти точки зрения применимы для Александра, но Тит Ливии (XXVII. 30. 9) говорит, что Филиппу V аргосцы поручали устройство Ыемейских игр, опираясь на происхождение македонских царей из этого города. Однако Антигониды не имели никакого отношения к Аргосу, они вели свое происхождение, предположительно, из Берои1 . Тем не менее, связь с Аргосом Фи-липп подчеркивал " и через культ Персея, чьей родиной был Аргос. Даже своего старшего сына Филипп V назвал Персеем, это имя впервые встречается в царской семье.
