Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Социальная обусловленность уголовно-правового обеспечения управленческой деятельности представителей власти
1. Государственная власть: понятие, типичные и особенные черты 14
2. Категория «представитель власти» в отечественной науке и правоприменительной практике второй половины XIX начала XX вв. 29
3. Развитие уголовного законодательства о посягательствах на пред ставителей власти в истории России XI - XVIII вв 39
Глава II. Уголовно-правовое регулирование посягательств на представителей власти в законодательстве России второй половины XIX начала XX вв.
1. Общая характеристика преступлений против управленческой деятельности представителей власти в русском законодательстве второй половины XIX начала XX вв 67
2. Сопротивление власти 97
3. Оскорбление (неуважение) власти 123
4. Неповиновение власти 158
Заключение 171
Список литературы 176
- Государственная власть: понятие, типичные и особенные черты
- Категория «представитель власти» в отечественной науке и правоприменительной практике второй половины XIX начала XX вв.
- Общая характеристика преступлений против управленческой деятельности представителей власти в русском законодательстве второй половины XIX начала XX вв
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Существование общества без таких институциональных явлений, как государство и власть, попросту невозможно, если только не считать одним из допустимых вариантов социального бытия «войну всех против всех». Действительно, отношения между индивидами не оборачиваются хаосом лишь потому, что существует общий властный центр, обеспечивающий порядок в социуме. Чрезвычайная сложность экономических отношений, сосредоточенность огромного числа людей в городах, функционирование систем их жизнеобеспечения требуют наличия общих правил и норм, обязательность исполнения которых гарантируется только государственной властью. Власть, таким образом, является основным и наиболее ярким признаком государства.
Вместе с тем наличие у государства власти и аппарата управления - это отнюдь не самоцель. Власть нужна ему для реализации общественных функций, поскольку вне взаимодействия с обществом государство теряет всякий смысл. Осуществляя указанные функции при помощи управленческих процессов, государство организовывает общество, объединяя всех его членов. Происходит это благодаря тому, что слаженная работа государственных органов удовлетворяет объективную потребность общества в организующе властном воздействии
на складывающиеся в нем отношения с целью их упорядочения и планомерного развития.
Известно, что государству для осуществления его функций необходимы материальные ресурсы и личный штаб управления. Также известен и тот факт, что всякая государственная власть держится на двух китах - силе и согласии (макиавеллиевский кентавр). Утрата любой из этих опор - начало краха государства. Посягательства на управленческую деятельность представителей власти в правоохранительной и контролирующей сферах разрушают «силовую» составляющую государственной власти. Нарушая нормальное функционирование определенных звеньев государственного аппарата либо создавая реальную опасность такого нарушения, эти преступления существенно подрывают эффективность государственной деятельности по управлению социальными процессами и дискредитируют авторитет государства. Вот почему государство очень жестко реагирует на дезорганизацию его властного регулирования, обеспечивая последнее с помощью наиболее острой формы принуждения - уголовно-правовой ответственности.
В этой связи изучение уголовно-правового регулирования управленческой деятельности представителей власти в истории России приобретает особый интерес, поскольку позволяет вскрыть те глубинные черты, качества, которыми характеризовалось сопротивление властному государственному регулированию административно-политической сферы на протяжении многих столетий; выявить те законодательно закрепленные приемы и средства, с помощью которых оказывалось противодействие нарушению слаженной работы государственного аппарата; оценить их эффективность и значимость для современной правовой действительности.
В целом сказанное свидетельствует о необходимости углубленного теоретического анализа проблем социальной обусловленности, юридической природы, классификации и практики применения, а также выработки научно обоснованных рекомендаций по совершенствованию уголовно-правовых норм, обеспечивающих управленческую деятельность представителей власти.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования выступает состояние уголовно-правового регулирования ответственности за нарушение нормальной деятельности представителей власти в дореволюционной России второй половины XIX начала XX вв.
Предметом исследования являются:
управленческая деятельность представителей государственного аппарата как необходимый элемент осуществления государственной власти;
законодательные акты, регламентирующие ответственность за деяния, нарушающие слаженное функционирование государственных органов и их уполномоченных представителей;
научные публикации по исследуемым вопросам;
судебно-следственная практика по делам о преступлениях, посягающих на общественные отношения в области обеспечения управленческой деятельности представителей власти.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1845 по 1917 гг. Именно в этот исторический промежуток были приняты такие кодифицированные уголовно-правовые акты, как Уложение о наказаниях уголовных и исправительных (1845 г.), Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями (1864 г.) и Уголовное Уложение (1903 г.). В указанных нормативных актах институт уголовно-правового обеспечения законной деятельности представителей власти получил свою наибольшую проработанность и завершенность. При-
6 чем в диссертации прослеживается эволюция уголовно-правовых норм о посягательствах на уполномоченных субъектов государственной власти. Автор рассматривает соответствующие предписания Русской Правды, Правосудия Митрополичьего, Соборного Уложения, Артикула воинского, Устава морского, Устава Благочиния.
Степень научной разработанности темы. Историографическую базу исследования составили труды юристов и историков дооктябрьского и послеоктябрьского периодов. В целом, специальных исследований, посвященных изучению уголовно-правового регулирования ответственности за посягательства на законную деятельность представителей власти в период с 1845 по 1917 гг. в литературе не проводилось.
Проблеме социальной обоснованности криминализации преступлений, нарушающих слаженную работу органов государственной власти и управления, были посвящены труды дореволюционных философов и правоведов как Н. Н. Алексеева, И. Андреевского, И. А. Ильина, Б А. Кистяковского, Н. М. Коркунова, П. П. Пусторослева, Л. А. Тихомирова.
Анализ отдельных составов преступлений, посягающих на управленческую деятельность представителей власти, содержался в работах П. Н. Малянтовича и Н. К. Муравьева.
Соответствующие главы о преступлениях против порядка управления в дореволюционных учебниках и комментариях были написаны А. Ф. Бернером, В. В. Волковым, С. В. Познышевым, Г. Е. Колоколовым, А. Лохвицким, Н. С. Таганцевым.
Постреволюционная историография данного вопроса более скупа. Большинство исследований проводилось историками, в силу чего проблемы уголовно-правового регулирования служебной деятельности представителей власти (собственно юридические аспекты)
освещения не получили. Отдельные нормы были прокомментированы в параграфах диссертаций А. Ю. Кизилова, С. Л. Скутина, С. Н. Тулина, посвященных эволюции уголовно-правового запрета посягательств на представителей власти.
Однако до сих пор еще не осуществлялось комплексного монографического исследования, посвященного проблеме уголовно-правовой охраны законной деятельности представителей власти в дореволюционном законодательстве второй половины XIX начала XX вв.
Нормативная и источниковая база исследования. Нормативную базу диссертационного исследования составили нормы Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 (1885) г., Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями (1864 г.), Уголовного Уложения (1903 г.), регулирующие нормальную управленческую деятельность уполномоченных лиц государственного аппарата. Прослеживая эволюцию соответствующих уголовно-правовых предписаний, автор проанализировал такие памятники русского права как Русскую Правду, Соборное Уложение 1649 г., Артикул воинский 1715 г., Устав морской 1720 г., Устав благочиния 1782 г. Кроме того, были изучены и иные нормативные правовые акты, посвященные регулированию слаженной деятельности государственного аппарата.
Источи иковую базу исследования составили решения уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената по делам о преступлениях против порядка управления.
Цели и задачи исследования. Целями диссертационной работы являются: во-первых, исследование социальной обусловленности уголовно-правовой охраны служебной деятельности представителей власти в дореволюционной России; во-вторых, углубленный анализ наиболее важных либо дискуссионных проблем ответственности за
посягательства на нормальную деятельность «властей, правительством установленных».
Сформулированные цели предопределили следующие задачи:
а) проследить эволюцию уголовно-правового запрета посяга
тельств на уполномоченных лиц государственного аппарата в истории
России XI - XVIII вв.;
б) определить социальную и юридическую природу нарушений
нормальной деятельности представителей власти, осуществляющих
управленческие функции;
в) очертить круг и дать общую характеристику посягательств
на нормальную деятельность властей, «правительством установлен
ных»;
г) рассмотреть объективные и субъективные признаки преступ
лений против порядка управления, выражающихся в посягательствах
на управленческую деятельность представителей власти;
д) исходя из бланкетного характера диспозиций уголовно-
правовых норм, обеспечивающих нормальную деятельность предста
вителей власти, исследовать их понятийный аппарат на предмет соот
ветствия отраслевым законам, регулирующим такую деятельность;
е) оценить адекватность правового регулирования уровню развития государственного аппарата в пореформенной России.
Методология исследования. В своих исследованиях автор использовал диалектический, системный, исторический, сравнительно-правовой, логический, конкретно-социологический и другие методы научного познания.
Научная новизна исследования определяется тем, что это первая монографическая работа, посвященная комплексному изуче-
* нию проблем уголовной ответственности за нарушение должностной
деятельности представителей власти в уголовном законодательстве
России второй половины XIX начала XX вв. Результаты исследования
позволили очертить круг посягательств на общественные отношения,
обеспечивающие нормальную работу государственного аппарата Рос-»
сийской Империи, раскрыть содержание признаков рассматриваемых
составов преступлений, проследить преемственность между дореволюционными и современными уголовно-правовыми нормами по данному вопросу.
На защиту выносятся следующие научные положения, выводы и рекомендации:
1. Первые посягательства на управленческую деятельность
представителей власти были известны еще Русской Правде. Ст. 1
Краткой Правды представляла собой комплексную (или, точнее ска
зать, синкретичную) уголовно-правовую норму, обеспечивающую
безопасность жизни и деятельности уполномоченных лиц княжеской
власти. В ее первой части регулировались случаи причинения смерти
княжим мужам по личным мотивам, во второй части данной статьи
предусматривалась ответственность за посягательства на жизнь пред
ставителей феодальной администрации в связи с их служебной дея
тельностью.
Общественная опасность преступлений против законной деятельности представителей государственного аппарата Российской Империи заключалась в том, что они, нарушая нормальное функционирование государственных органов, снижали качество управленческой деятельности и тем самым подрывали авторитет государства.
В доктрине уголовного права второй половины XIX начала XX вв. утвердилась точка зрения, согласно которой вопрос о принадлежности (и относимости) государственных служащих к представите-
* лям власти решался не столько на основании занимаемого по службе
положения, сколько исходя из характера выполняемых ими функций.
Объектом преступлений, предусмотренных ст. 263-288 Уложения о наказаниях 1885г., ст. 138, 140-143, 145-146, 147, 154 Уголовного Уложения 1903 г., ст. 29-31 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 г., выступал порядок управления, т. е. нормальное функционирование установленной правительством власти. Основными непосредственными объектами указанных деяний являлись управленческие социальные ценности, претерпевавшие ущерб от преступлений, выражающихся в: 1) противодействии власти (насильственном и ненасильственном), принуждении властей к чему-либо противозаконному; 2) оказании неуважения власти; 3) неисполнении требований власти. В качестве дополнительных объектов нередко выступали здоровье, честь и достоинство представителей государственного аппарата.
По своим объективным характеристикам многие преступления против порядка управления относились к насильственным. К по-
» ниманию природы насильственных посягательств в дореволюционной
доктрине сложилось двойственное отношение. Уголовно-правовая мысль конца XIX начала XX вв. зачастую предлагала расширительное толкование физического насилия как посягательства, причиняющего личности практически любой по степени тяжести вред. Напротив, законодательная трактовка насилия включала в содержание данного термина лишь легкие телесные повреждения и некоторые другие варианты принудительного воздействия на личность. К насилию, таким образом, относились наиболее легкие телесные повреждения, а так же некоторые посягательства на свободу. Оно представляло собой служебную уголовно-правовую категорию («дополнительное понятие»), которое охватывало «случаи противозаконного применения к другому
лицу физической силы, не подходящее под понятие других преду-
смотренных законом деяний». В содержание насилия включались
11 побои, сечение розгами, палками, связывание, нетяжкие истязания и мучения, всякое иное нарушение телесной неприкосновенности (в том числе без причинения физической боли), ограничение свободы, приведение в «состояние бессознательности».
В качестве одного из способов нарушения управленческой деятельности представителей власти уголовное законодательство второй половины XIX начала XX вв. рассматривало и угрозу. В ее дефиниции основной акцент делался на описание признака, отражающего саму природу угрозы как разновидности психического принуждения -воздействия на психику потерпевшего. При отсутствии достаточного понятийного аппарата признак «информационного воздействия на психику потерпевшего» фиксировался путем использования глагола «стращать». Уголовно наказуемой признавалась лишь определенная, реальная угроза.
Деянием, направленным против порядка управления, признавалось и оскорбление должностных лиц, состоящих на государственной или общественной службе. При определении оскорбления (обиды) указывалось на оскорбительный (унизительный, презрительный) характер обращения (обхождения) и его умышленность. Признак оскорбительности являлся сугубо оценочным.
Под сопротивлением власти понималось заведомое воспрепятствование посредством насилия законным действиям ее представителей. Уложение о наказаниях знало два вида сопротивления властям: а) публичное (восстание) и б) частное (собственно сопротивление). Однако критерии их разграничения (вооруженность, массовый характер) не обладали универсальностью, что создавало определенные трудности для правоприменителя. В последующем законодатель отказался от подразделения сопротивления на виды и предложил та-
кую редакцию указанной нормы, которая использовалась отечественным законодателем вплоть до конца XX в.
Все случаи неуважения к власти, предусмотренные нормативно-правовыми актами исследуемого периода, сводились к трем группам посягательств: а) оскорбление власти в правительственном или общественном установлении во время функционирования учреждения (т. н. оскорбление присутственного места); б) оскорбление представителя власти путем использования в официальной бумаге, поданной в государственный орган, заведомо неприличных слов и выражений; в) оскорбление представителя власти (словом, действием) при исполнении ими должностных обязанностей или вследствие их исполнения. Уложение о наказаниях (1885 г.) и Устав о наказаниях (1864 г.) содержали целый комплекс специальных запретов, которые предусматривали ответственность за различные виды неуважения власти (непосредственное, заочное), проявляющихся в тех или иных формах общественно опасного поведения (устной, письменной, действием).
В Уложении 1903 г. уголовно-правовое обеспечение авторитета государственной власти претерпело существенные изменения. Во-первых, законодатель отказался от размещения правовых предписаний по принципу «один запрет - одна статья», сгруппировав все случаи неуважения к власти в одной общей норме. В результате такого технико-юридического приема вне сферы специального регулирования остался целый ряд преступлений против порядка управления. Во-вторых, посягательствам на авторитет властей, правительством установленных, отныне признавались только деяния, которые выражались в «неуважении к месту». Унижение чести и достоинства отдельных должностных лиц в связи с их служебной деятельностью стали
рассматриваться как частные случаи преступлений против личности и размещаться в соответствующих главах.
12. Деяния, выражающиеся в неповиновении законным требованиям власти, также рассматривались как посягательства на порядок управления. Их общественная опасность состояла в том, что вред нормальной деятельности государственных органов причинялся за счет бездействия лица (группы лиц), неисполняющих какие-либо предписания должностных лиц или уклоняющихся от исполнения государственных или общественных повинностей. Для характеристики подобного рода преступлений, не сопровождающихся применением насилия в отношении представителей власти, однако существенно затруднявшим отправление ими управленческих функций, в доктрине уголовного права использовался термин «пассивное сопротивление». Отличительной особенностью данного рода посягательств на порядок управления было то, что они, в отличие от преступлений, выражающихся в сопротивлении либо неуважении власти, относились к числу однообъектных деяний.
Теоретическое и практическое значение работы определяется тем, что она представляет осуществленное на монографическом уровне комплексное исследование проблем уголовно-правового обеспечения управленческой деятельности представителей власти в российском законодательстве второй половины XIX начала XX вв. В диссертации очерчивается круг посягательств на служебную деятельность должностных лиц государственного аппарата, анализируется социальная сущность этих деяний, прослеживается эволюция с древнейших времен до принятия Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. Практическая значимость проведенного исследования обусловлена тем, что: во-первых, предмет и результаты исследования имеют тесную связь с современным законотворческим
»
процессом, посвященным уголовно-правовому регулированию управленческих общественных отношений; во-вторых, содержащиеся в диссертации положения и выводы могут быть использованы для дальнейшего исследования проблем ответственности за посягательства на порядок управления; в-третьих, результаты исследования позволяют составить целостную картину особенностей, а также проблем и трудностей уголовно-правового регулирования большого пласта общественных отношений пореформенной России на рубеже XIX - XX вв.; в-четвертых, результаты диссертационного исследования целесообразно использовать в процессе преподавания курсов «История государства и права России», «Теория государства и права», «Уголовное право. Особенная часть», «Административное право».
Апробация результатов исследования. Диссертация подготовлена на кафедре истории государства и права Московской государственной юридической академии и там же проводилось ее обсуждение. Основные положения диссертации опубликованы в научных статьях.
Структура работы обусловлена целями и задачами исследования и состоит из введения, двух глав, включающих семь параграфов, заключения и библиографии.
Государственная власть: понятие, типичные и особенные черты
Необходимость уголовно-правового обеспечения управленческой деятельности представителей власти предопределена уже самим существованием такого социального явления, как государство. Всю ценность и важность последнего для нормального функционирования общества обосновал еще Т. Гоббс в XVII в., справедливо заметив, что «пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, а именно в состоянии войны всех против всех» , которая и приводит людей к установлению государства в целях самосохранения2.
Заметим, что схожие взгляды имели место и среди русских юристов начала-середины XX в., которые не являлись приверженцами естественно-правовых и договорных теорий происхождения государства. К примеру, Н. Н. Алексеев, отстаивая необходимость государственного принуждения, исходил из того неоспоримого факта, что окружающий нас мир отнюдь не совершенен, и что в пределах подобного мира государство просто необходимо. Стоит только уничтожить государство (как это случается в эпохи революций) и на его месте возникнет такая бездна произвола и насилия, такие ужасы «войны всех против всех», по сравнению с которыми весь аппарат государственного принуждения с его пресловутыми штыками и тюрьмами по-кажется просто раем . Б. А. Кистяковский, полемизируя с представителями анархо-утопических концепций организации общественной жизни, высказывался еще более категорично. Автор полагал, что чрезвычайная сложность современных экономических отношений, сосредоточенность больших масс людей в городах (от себя добавим -функционирование систем их жизнеобеспечения и коммуникаций), требуют наличия общих правил и норм, обязательность исполнения которых гарантируется только государственной властью. Общество без государства и власти - это «идеал Царствия Божия на земле, который осуществится только тогда, когда все люди станут святыми»4.
Государство, таким образом, получает свое наиболее яркое выражение во власти. Власть является основным признаком государства и присуща всем его типам. Видимо не случайно, при всех имеющихся в литературе многочисленных трактовках государства почти все авторы единодушно выделяют заложенную в нем мощную властную силу.
Вместе с тем, говоря о природе государственной власти, ученые зачастую оставляют за рамками своих исследований характеристику тех ее глубинных пластов, которые объясняют соотношение господства и подчинения, влияния и зависимости с точки зрения неких высших начал. Эти начала представляют собой «метафизику власти», без уяснения основ которой попросту невозможно описать целый ряд связанных с государственной властью моментов (в том числе и вопрос ее уголовно-правового обеспечения). В литературе в свое время было верно отмечено, что «в отношениях господства и подчинения как социально-психического явления есть, в конце концов, какая-то загадка, нечто таинственное...»5. Так, в истории культуры считается доказанным, что первыми властителями на земле были жрецы и маги . Государство, писал Н. Н. Алексеев, либо в лице своего властителя либо как единое целое, было возведено в древности до пределов религиозного культа, литургии, и это вдохновляло людей к строительству государств и к жизни для государств, несмотря на то, что государство традиционного общества требовало от человека гораздо больше жертв, чем современное7. Разгадку этого феномена следует искать в особенностях общественного сознания, в тех убеждениях, согласно которым в государстве живет высочайшее божественное начало, само Божество или его представители, то есть в сакрализации власти.
Категория «представитель власти» в отечественной науке и правоприменительной практике второй половины XIX начала XX вв.
Сразу оговоримся, что неверно было бы трактовать идеи Н. М. Коркунова таким образом, будто государство не стремится властвовать, а его граждане сами, добровольно и с радостью, идут к нему в подчинение («придите и володейте нами»). Это, конечно же, не так. Действительно, в реальной жизни власть зачастую приходит к субъектам помимо их желания и воли, и они властвуют, сами не понимая того. Однако к государству это положение малоприменимо - политическая организация, не стремящаяся к господству в социуме, очень быстро утратит все свои позиции. Скорее, Н. М. Коркунов имел в виду совсем другое - господство завоевывается государственной властью не примитивным подчинением воли подвластных, а с помощью гораздо более сложных и тонких механизмов - путем контроля над их сознанием. Именно в этом методологическом ключе и исследовались явления власти ведущими философами и социологами XX в.
Так, австрийский государствовед Р. Пилоти видел прямую связь между представлениями о государстве как выразителе высших ценностей и блага народа, существующими исключительно в общественном сознании, и реальной государственной властью, имеющей внешние атрибуты в виде своих органов и учреждений. Многочисленными историческими примерами автор проиллюстрировал, что в случае «отделения авторитета от государственной власти» последняя может еще некоторое время функционировать, но лишь формально. Отделение происходит постепенно и незаметно, внешне государственный строй не претерпевает изменений, однако при каком-нибудь неожиданном испытании своей силы государственная власть вдруг рушится либо вообще оказывается несуществующей.
Еще более интересные выводы о взаимосвязи общественного сознания и государственной власти сделал известный итальянский социолог- урбанист А. Грамши. Правда, вместо термина «авторитет» он оперирует более емким и комплексным понятием - «гегемония». Государство, какой бы класс ни был господствующим, стоит на двух китах - силе и согласии (т. н. «кентавр Макиавелли»). Положение, при котором достигнут достаточный уровень согласия, Грамши называет гегемонией. Гегемония - не застывшее, однажды достигнутое состояние, а тонкий и динамичный, непрерывный процесс. Проблема гегемонии состоит в том, чтобы «править неявно», используя «ненасильственное принуждение» (включая так называемую массовую или народную культуру), так, чтобы манипулировать подчиненными группами против их интересов, но с их активного либо благожелательного согласия 7.
Вопрос стабильности или слома государственной власти сводится к тому, как достигается или подрывается гегемония. По Грамши, гегемония опирается на «культурное ядро» общества, включающего в себя совокупность представлений о мире и человеке, добре и зле, множество символов и образов, традиций и предрассудков, знаний и опыта многих веков. Пока это ядро стабильно - в обществе имеется устойчивая коллективная воля, направленная на сохранение существующего порядка. Для установления или подрыва гегемонии надо воздействовать на такую часть культурного ядра, как обыденное сознание - мысли среднего человека, его повседневные мнения и настроения. За обыденное сознание должны бороться не только силы, защищающие свою гегемонию, но и силы с диаметрально противоположной целью, стремящиеся ее ликвидировать. Например, та часть обыденного сознания, которую А. Грамши называл «здравый смысл» (стихийная философия трудящихся), открыта для восприятия идей справедливости, которые, как правило, и педалируют революционеры. Если же речь идет о правящей элите, стремящейся сохранить свою гегемонию, то ей важно этот здравый смысл нейтрализовать или подавлять, внедряя в сознание фантастические мифы. Как только элита перестает удовлетворять эти потребности общества в образах (заметим: не реальные потребности, а именно виртуальный голод) ее господству приходит конец. И несмотря на то, что государственная власть при этом может сохранять мощную армию, спецслужбы, полицию, никто, в случае утраты гегемонии, не придет ее защищать, и весь этот аппарат принуждения в конце концов окажется бесполезным (как это было в СССР в августе 1991 г.).
Итак, государственная власть не может держаться на насилии. Принуждение - лишь внешняя оболочка, «броня» гораздо более значительного содержания. Государственная власть должна обеспечиваться идеологически, обладать высоким авторитетом, а ее предписания, как правило, выполняться добровольно. Однако весь парадокс заключается в том, что и без насилия государственная власть существовать не может. Еще М. Вебер подчеркивал тот момент, что насилие отнюдь не является единственным и нормальным средством поддержания государственной власти, однако при утрате монополии на на-силие из государства вынимается главный его стержень . В том же плане высказывался известный русский философ-юрист И. А. Ильин: «Нормальная сила государственной власти не в мече, а в авторитетном влиянии, - писал он, - однако бывают периоды, когда власть без меча есть негодная и гибельная власть».
Общая характеристика преступлений против управленческой деятельности представителей власти в русском законодательстве второй половины XIX начала XX вв
Нормы, предусматривающие ответственность за нарушение нормальной деятельности органов власти и управления путем совершения посягательств на их представителей, дореволюционный законодатель размещал в главах о посягательствах на порядок управления . К преступлениям против порядка управления, входящим в данную группу, относились общественно опасные деяния, выражающиеся в коллективном и индивидуальном противодействии (как насильственном, так и ненасильственном) уполномоченным лицам государственной власти, исполняющим должностные обязанности, а также в оскорблении названных лиц и их ослушании. Обладая определенной спецификой, все эти посягательства имели ряд общих признаков (объект преступного деяния и некоторые другие элементы состава преступления).
Прежде чем рассматривать объект интересующих нас преступлений, необходимо отметить, что предлагаемое дореволюционной наукой истолкование феномена внешнего мира, на который посягает общественно опасное деяние, существенно отличалось от современного его понимания. Так, под объектом преступления авторы понимали не общественные отношения, а правовое благо, правовую ценность или правовой интерес128. Н. Д. Сергеевский по этому поводу замечал, что всякое преступление, нарушая правовые нормы (то есть запреты и веления), одновременно причиняет вред тем реальным благам и интересам, ради которых эти нормы существуют. Таким образом, объект преступления, по мнению ученого, характеризовался единством двух элементов - формального (нормы права) и материального (интересы и блага, охраняемые данной нормой). «Только соединение обоих моментов образует понятие объекта и, вместе с тем, обосновывает состав преступного действия: нарушение нормы закона невозможно без посягательства на конкретные блага и интересы, одно же посягательство на эти последние, если за ним не стоит нарушение нормы закона, не будет преступным».
В литературе указывалось, что признание объектом наряду с социальными ценностями их правовых форм с методологической точки зрения не совсем верно. Правовая форма общественных отношений преступлением не изменяется (норму нельзя нарушить, право собственности хищением не изменяется)130. Любопытно, но зачатки идеи о том, что именно общественные отношения являются объектом преступления, можно найти в трудах дореволюционных авторов. Так, Л. С. Белогриц-Котляревский, признавая объектом преступления норму, признавал, что последняя регулирует отношения людей друг к другу или к юридическим установлениям (иными словами - общественные отношения).
Поскольку преступления против порядка управления были размещены в разделе о государственных преступлениях Уложения 1845 г., их родовым объектом в литературе было принято считать интересы безопасности русского государства, то есть Российской Империи. Как отмечал П. П. Пусторослев, «безопасность русского государства является постоянным объектом каждого государственного преступления.., но многие из этих преступлений, сверх этого общего и постоянного объекта, имеют еще и различные переменные объекты...». Под последними автор подразумевал то, что в современной литературе называется объектами видовыми и непосредственными, правда содержания их не раскрывал. Напротив, А. Лохвицкий, сравнивая государственные преступления (в тесном смысле слова) с преступлениями против порядка управления, констатировал, что последние также являются посягательствами политического характе-ра, но меньшей важности . Схожего взгляда по поводу соотношения указанных групп преступлений придерживался и С. В. Познышев, замечая, что если первые посягают на верховное управление государством, то вторые направлены против управления подчиненного, против подчиненных властей в государстве. «Несомненно, - подчеркивал свою мысль ученый, - что существование в кодексе этих последних преступлений, так же, как и первых, вызывается необходимостью. Возлагая на органы управления те или иные функции, государство должно обеспечить и возможность исполнения их; между прочим, оно должно защитить свои органы от насильственных посягательств на них граждан и обеспечить им необходимый внешний авторитет. Иначе служебная деятельность должностных лиц стала бы положительно немыслимой»
