Содержание к диссертации
Введение
Раздел 1. Традиционные сюжеты и образы шровои литературы и легенда о докторе мусте.(теоретический аспект) 15-84
Раздел 2. Особенности функционирования традиционных сюжетов и образов в литературе октября ("Муст и город" А.В.Луначарского) 85 -120
Раздел 3. Закономерности трансформации фаустовского сюжета в русской советской драматургии 30-40-х годов XX в 121- 182
Заключение 183- 187
Список основной использованной литературы 188-212
- Традиционные сюжеты и образы шровои литературы и легенда о докторе мусте.(теоретический аспект)
- Особенности функционирования традиционных сюжетов и образов в литературе октября ("Муст и город" А.В.Луначарского)
- Закономерности трансформации фаустовского сюжета в русской советской драматургии 30-40-х годов XX в
Введение к работе
Литературное взаимодействие - это проявление взаимосвязей и культурного взаимообогащения народов мира. Развитие мировой литературы - особенно в XX в. - характеризуется постоянным обращением к классическим образцам культуры прошлого, В большинстве случаев подобные обращения обусловлены стремлением осмыслить процессы и явления современности с помощью "канонизированных" сюжетов и образов, выявить диалектику исторического процесса, исследовать взаимосвязанность и взаимообусловленность категорий "прошлое", "настоящее" и "будущее". Еще в 1920 г. В.Й.Ленин, говоря о культурном наследии прошлого, подчеркивал, что "пролетарская культура должна явиться закономерным развитием тех запасов знания, которые человечество выработало под гнетом капиталистического общества, помещичьего общества, чиновничьего общества" (б, с.28 0. Ленинское положение о преемственности культуры развивается в Программе КПСС, которая утверждает необходимость сочетания в искусстве социалистического реализма новаторства с "использованием, и развитием всех прогрессивных традиций мировой культуры" (7-, с. 89) и других партийных документах (8, с.9; 9, с.4).
Проблема изучения закономерностей эволюции традиционных сюжетов и образов в пространственно-временном аспекте является важной, составной частью сравнительной литературоведения, ."смысл которого, - по верному замечанию Б.ПРеизова, - не только теоретический. Чем глубже и полнее мы исследуем, связи, соединяющие литературы нашей планеты, тем больше мы помогаем взаимопониманию народов. Мы глубже познаем национальные литературы, но не в их замкнутости, а в их общении со всем миром ... Контакты литератур - это связи между народами. Они помогают нам понять нужды народов и пути к будущему" /190, с.217) . После второй мировой войны, в результате которой произошли значительные изменения в социально-политической, экономической, идеологической и культурной жизни народов, наблюдается бурное развитие сравнительного литературоведения у нас в стране и за рубежом. В работах М.П.Алексеева /13/, А.С.Бушмина А7/, И.К.Горского /85/, А.Димы , В.М.Жирмунского /ИЗ/, Н.ШКонрада /129-130/, Н.И.Кравцова /137/, И.Г.Неупокоеврй /170, 171/, Б.Г.Реизова /190/ и других исследователей /Иб, 128, 162, 178, Ш, 20V отражены достижения современного марксистского сравнительного литературоведения, разрабатываются принципы сравнительного изучения взаимосвязей и взаимовлияний конкретных национальных литератур, зональных и региональных литературных систем, которые призваны не только выявить общее и особенное в процессе взаимодействия, но и рассмотреть эти связи как закономерный результат развития мировой литературы.
Наряду с разработкой общих принципов сравнительного литературоведения в последние годы предпринимаются удачные, на наш взгляд, попытки создания теории традиционных сюжетов и образов. Трудность решения этой задачи обусловлена обилием фактического материала, его слабой изученностью и весьма ограниченным, количеством исследований эволюции конкретных традиционных сюжетов и образов в национальных литературах. Наибольший интерес в этом, плане представляют статья П.Н.Беркова "Вклад восточных славян в разработку так называемых "мировых образов" /33/.и.цикл работ А.Р. Волкова. Статья П.Н.Беркова не только систематизирует фактический материал по некоторым традиционным сюжетам и образам в русской, украинской и белорусской литературах (Дон Жуан, Фауст, Гамлет, Дон Кихот), но и содержит ряд ценных наблюдений. Исключительно важны для изучения традиционных сюжетов и образов, работы А.Р.Волкова, в которых разрабатываются теоретические аспекты функционирования традиционных сюжетов /64, 66/ и исследуется эволюция некоторых традиционных структур и мотивов в мировой литературе /62, 63/. В статье "К теории традиционных сюжетов" А.Р.Волков выдвигает ряд положений, имеющих важное значение как для разработки теории традиционных сюжетов, так и при исследовании закономерностей эволюции конкретных традиционных сюжетов в одной или нескольких национальных литературах, в мировой литературе.
Одновременно с разработкой теоретических аспектов, советские литературоведы занимаются исследованием эволюции, конкретных традиционных сюжетов и образов в различных литературах в том числе - русской классической и советской: ПрометеяУ149, 150/, Дон Кихота /23, 88, 100, 206/, Дон Жуана /31, 199/, Гамлета /142/ и других /10,14,22,40,61,62,86,91,116,123,144,169,177,197,198, 209,211,216,224,239,241,247/. Активно изучает традиционные сюжеты и зарубежное литературоведение/250, 252, 254-262/.
Среди активно функционирующих традиционных сюжетов мировой литературы особое место занимает сюжет о докторе Фаусте. Обусловлено это, прежде всего, социально-политическими, культурными, научными и психологическими факторами развития человечества в XX в., изменением места и роли науки в жизни общества в 40-80-е гг., процессами научно-технической революции, оказывающими существенное влияние на все сферы человеческой деятельности. Фаустовский сюжет - как сюжет об ученом - в новых исторических условиях оказался исключительно приспособленным к осмыслению процессов современности. Интенсивное функционирование сюжета о faycTe в европейских литературах подтверждает мысль Ф.Энгельса о том, что "хотя обработки сказания о Фаусте то же самое, что обработки "Илиады" post Homerum , все же в них открываются каждый раз новые стороны" /2, с.347/. Исследованию генезиса фаустовского сюжета о,мировой литературе посвящены работы А.И.Белецкого /28, 37/, М.Фриш-мут /226/, В.М.Жирмунского /112/, Ч.Дедеяна /253/ и др. Изучение эволюции сюжета о докторе Фаусте в русской литературе началось в XIX в. после издания переводов гетевской трагедии и развивалось по мере накопления фактического материала. В дореволюционном литературоведении рассматриваются фаустовские мотивы в творчестве А.С.Пушкина и М.Ю.Лермонтова /95/, И.С.Тургенева /83/, Ф.М.Достоевского /45, 165/ и других писателей /20, 24, 84/. Уже в этот период наблюдаются попытки типологического сопоставления Фауста с другими традиционными образами: Прометеем и Иовом /46/, Дон Жуаном /108, 210/. Все это свидетельствует о формировании устойчивого интереса русской культуры к традиционному немецкому сюжету.
После Великой Октябрьской социалистической революции перед советской литературой В.И.Лениным была поставлена задача создания "социалистического Фауста" /58, с.13/, решение которой осуществлялось и осуществляется в двух направлениях: с одной стороны, русская литература создает ряд художественных интерпретаций традиционного образа, о которых речь пойдет ниже; с другой - литературоведение стремится теоретически осмыслить уже имеющиеся фаустовские варианты. Наиболее обстоятельно восприятие гетевского "§ауста" русской литературой XIX в. исследовано в монографии В.М.Жирмунского "Гете в русской литературе" (1937), автор которой рассматривает этапы теоретического и творческого освоения гетевского наследия дооктябрьской литературой. Значительное внимание автор уделяет теоретическому восприятию гетевской трагедии и ее переводам на русский язык. Однако привлекаемый материал ограничивается дореволюционной литературой (из советских пьес.Жирмунский упоминает только "§ауст и город" Луначарского), поэтому к нашей теме данная работа имеет косвенное отношение., О значении исследования В.М.Жирмунского для советского литературоведения свидетельствует уже хотя бы его переиздание спустя 35 лет после выхода в свет, а также активная разработка идей ученого,в.работах современных ученых /218, 248, 249/. Так, академик М.Б.Храп-ченко, говоря о монографии В.М.Жирмунского, отмечает необходи-. мость изучения восприятия творчества Гете "в современную эпоху, после Великой Октябрьской революции ..v . Именно эта проблема жизнь классической литературы в современный исторический пери-, од - представляется особенно важной и интересной" /230, с.242/.
Советские литературоведы продолжают изучать фаустовские мотивы в творчестве А.С.Пушкина /38, 49, 174, 189/ и Й.С.Тургенева /96, 211/, занимаются исследованием фаустовских аллюзий и реминисценций в произведениях A.M.Горького /ПО, 164/, Ю.Олеши /82/, М.Булгакова /70, 141, 222/, Л.Леонова /40, 61, 132, 173, 179/ и др. /79, 120/. В последние годы вышли исследования И.Бэл-зы А8, 214/, В.Фортунатовой/225/, Г.В.Якушевой /245, 246/, М.Эпштейна /242/, в которых рассматривается преимущественно прозаическая фаустиана.
Что же касается изученности произведений русской советской драматургии, то положение здесь следующее (обзор литературы осуществляется в порядке рассмотрения в диссертации фаустовских произведений). В исследованиях В.К.Айзенштадта /12/,,С.М.Говорова /76-78/, А.Дейча /98, 99/, И.П.Кохно /133-135/, Ю.Осноса /180/, Е.В.Роговой /191, 192/, А.Б.1 убцова /195/ и других исследователей /16, 17, 81, 194/, посвященных драматургии А.В.Луначарского, не рассматривалась подробно трансформация фаустовской традиции в "Фаусте и городе" в связи с теми задачами, которые ставила революционная эпоха. Во всех работах, как правило, отмечается очевидная связь драмы Луначарского с гетевской трагедией, с одной стороны, и перекличка проблематики драмы с событиями революционной эпохи - с другой. В то же время эти исследования игнорируют "второстепенные" художественные детали, весь тот комплекс художественных средств и приемов, культурно-исторических аллюзий и реминисценций, которые делают драму идеологически напряженной, звучащей актуально и своевременно в революционную эпоху. Несмотря на несомненную важность этих работ для изучения драматургического наследия А.В.Луначарского, столь явное игнорирование "периферических" компонентов художественной структуры драмы в значительной степени снижает их ценность. Из последних исследований фаустовской темы в творчестве Луначарского следует отметить статью З.Е.Либинзона "Фауст в интерпретации А.В.Луначарского" /145/. Если ее первая часть в определенной степени обобщает изучение темы "Фауст" Гете в критическом наследии Луначарского", то исследование фаустовской традиции в драме "Фауст и город" по сути повторяет ранее изложенное нами в одной из статей /65/.
При рассмотрении работ, посвященных фаустовским произведениям Я.Апушкина ("Конец старого Фауста"), С.Алешина ("Мефистофель") и Й.Сельвинского ("Читая "Фауста") обнаруживается сходная тенденция констатации очевидного и игнорирования особенностей трансформации сюжета о Фаусте. Так, исследования З.Владимировой /59., 60/, Л.Аннинского /21/, В.Захаровой /119/, О.Габиррвой /7.3/ и других авторов /54/, посвященные творчеству С.Алешина, не дают полного представления о проблематике драмы, специфике интерпретации фаустовского сюжета в ней. В этих работах только устанавливается в наиболее общем виде очевидный факт обращения драматурга к традиционному сюжету о Фаусте. В то же время в них не рассматриваются такие принципиально важные вопросы, как традиционность и новаторство драматурга в разработке фаустовского сюжета, социальная обусловленность авторского замысла, мировоззренческая эволюция персонажей, не определяется место драмы Алешина в фаустиане периода второй мировой войны, не рассматриваются художественные средства драмы. И, наконец, исследованию фаустовских мотивов в трагедии Й.Сельвинского "Читая "Фауста" посвящены работы Д.Молдавского /166/, В.Фролова /227/, О.Резника /188/ и других критиков /177/. Определенный интерес представляет раздел монографии О.Резника "Жизнь в поэзии. Творчество Й.Сельвинского", посвященный данной трагедии. Исследователь вводит новые данные, связанные с обсуждением трагедии после ее авторского чтения, излагает основные моменты полемики вокруг этого произведения, отстаивая свое мнение. Однако значение работы в значительной степени снижается ее описательностью, а.также отсутствием четких принципов исследования эволюции.фаустовской темы в "Читая "Фауста". Что же касается драматического этюда Я.Апушкина "Конец старого Фауста", то он в интересующем нас аспекте литературоведами не рассматривается. Общим недостатком большинства исследований русской советской драматургической фаустианы является почти полное игнорирование художественных средств фаустовских произведений, изолированность конкретного анализа от культурных, философско-психологических и социальных тенденций эпохи их создания, игнорирование сходных фактов в зарубежных литературах данного периода. Следствием этого является поверхностность исследования традиционного сюжетно-образного материала, отсутствие теоретических обобщений. Наибольший интерес представляет статья К.П.Фроловой "Диалог с доктором Фаустом" /228/, являющаяся своеобразным итогом изучения советской драматургической фаустианы как явления многонациональной советской литературы. Ценность работы прежде всего в постановке проблемы изучения советской фаустианы, а также во введении в литературоведческий обиход ранее неизвестных фактов из истории мировой фаустианы. Автор рассматривает фаустовские произведения А.Луначарского, И.Кочерги, С.Алешина, Й.Сельвинского, А.Левады. Однако ограниченность объема статьи, а отсюда почти неизбежная фрагментарность исследования (добавим к этому все то же игнорирование художественных средств) явились причиной спорных общих выводов и конкретных оценок. Диссертант в ряде случаев не согласен с выводами вышеперечисленных исследований, интерпретацией в них фаустовских персонажей или каких-то ситуаций.
Расхождения в оценках излагаются в соответствующих разделах.
Объектом исследования являются произведения преимущественно европейской литературы XIX-XX вв., разрабатывающие традиционные сюжеты фольклорно-мифологического и литературного происхождения. Из многочисленной фаустианы исследуются те произведения русской советской драматургии, которые отражают основные закономерности эволюции фаустовской темы в европейской литературе XX в.
Традиционные сюжеты и образы шровои литературы и легенда о докторе мусте.(теоретический аспект)
В истории мировой литературы есть сюжеты, образы и мотивы, которые закономерно повторяются в культуре разных времен и.народов І каждый раз приобретая актуальное современное звучание. Породившие группы произведений, они стали традиционными и воспринимаются как комплекс общечеловеческих социально-политических, психологических, философско-эстетических и других проблем. Оказалось, что подобные сюжеты и образы являются эстетическим катализатором для моделирования и осмысления процессов современности. "Используя чужие сюжеты, образы, темы, художественные средства и т.д., писатель на этом материале создает произведение, отвечающее на жгучие вопросы, выдвинутые конкретно-исторической, соци- . альной и национальной действительностью" /64, с.306/ (здесь. и далее, кроме особо оговоренных случаев, выделено нами - А.Н.).В этом заключается алгебраичность и многомерность традиционных сюжетов и образов, ставших своеобразной художественной летописью эволюции нравственности человечества в мировой культуре.
Из всего многообразия традиционных сюжетов можно выделить четыре основные генетические группы: мифологические (наиболее продуктивными в этой группе являются сюжеты и образы древнегреческой и библейской мифологий: Прометей, Орфей, Пигмалион, Дедал и Икар, Христос и др.); фольклорные (ауст, Дон Жуан, былинные богатыри русского фольклора, герои артуровского цикла); исторические (Александр Македонский, Юлий Цезарь, Жанна д Арк, Мария Стюарт, Кортес); литературные (Дон Кихот, Гамлет, Робинзон, Кармен, Швейк). Значительное число обращений к тому или иному сюжету (образу, мотиву) позволяет говорить об установлении традиции по отношению к данному материалу. "Традиция, - по верному .замечанию Р. Веймана, не может быть ничисто историческим,, ни чисто современным литературным явлением; она охватывает и то, и.другое, устанавливая связи между произведением как фактом истории и его воздействием на современного читателя, между полученным нами по традиции результатом творчества прошлых эпох ("образцом") .и.его живой переработкой в современном мире" /53, с.48/. Классический образец, на который ориентируются или с которым полемизируют и развивают его произведения более поздних эпох, является по отношению к ним протосюжетом (протообразом). Следует отметить, что не всегда и не всякая первая обработка данного сюжета начинает традицию. Так, например, несмотря на частое использование легенды о докторе Фаусте европейскими литераторами ХУІ-ХУП вв., сюжетом-образцом стал только гетевский "Фауст", в котором в философской форме была осмыслена эволюция человеческих знаний от античности до эпохи Гете.
В протосюжетах, как правило, осуществляется идеализация персонажей, в них на первый план выдвигаются такие общечеловеческие качества, как, например, возвышенное и героическое начало в личности (Прометей, Электра, Антигона), бесконечное стремление познавать (Фауст) и наслаждаться (Дон Жуан), сомневаться (Гамлет) и т.п. Иногда традиционные сюжеты исследуют какие-то человеческие пороки или проступки, осуждаемые народной этикой: предательство (Иуда), чрезмерную гордыню (многочисленные варианты бессмертия) и т.п. Во всех случаях индивидуально-особенные черты человеческих характеров отходят на второй план. Отвлечение от второ-.степенных подробностей жизни героев позволяет сосредоточить внимание на их доминирующих качествах, выделить общезначимое. В более позднее время тенденция литературы к углубленному исследованию психологии героев обусловила широкое включение в традиционные сюжеты индивидуально-особенного.
Некоторые традиционные персонажи мировой литературы являются - наряду с множеством других значений - символами превышения человеческих возможностей, которое ставит их над законами природы и общества (ауст, Дон Жуан, Агасфер, Гамлет, Дон Кихот, Христос и др.).1 Вс.Иванов, рассматривая мифологию, подчеркивал, что "миф - есть выполнение невыполнимого дотоле-, невероятно трудного. Агасфер - миф о бесконечном продолжении жизни, Фауст - о бесконечном познании, Дон Жуан - о бесконечном наслаждении, Тантал -о бесконечном пищевом наслаждении, Сизиф - о бесконечном труде..." /122, с.-311/ . Мотив бесконечности желаний, являющийся обязательным условием функционирования данных традиционных структур, постепенно вытесняется в литературе стремлением исследовать нравственные последствия превышения героем своих возможностей. Под влиянием этого происходит ценностная переориентация сюжетов, сущность которой заключается в осовременивании проблематики и сближении действия с конкретно-исторической действительностью.
В большинстве интерпретаций в литературе XX в. традиционные сюжеты и образы, несмотря на внешние вневременные характеристики, имеют настоящее время. Это означает, что конкретная интерпретация традиционного сюжета или образа всегда прямо или опосредованно связана с заимствующей эпохой, и ее необходимо рассматри- _ вать не как абстрактный художественный эксперимент, а как реакцию автора на какие-то проблемы современности.
Данный процесс обусловил качественное видоизменение традиционных структур. Так,например, страдания Агасфера из-за своего бессмертного одиночества позволили литературе в дальнейшем,конструировать различные модели человеческого поведения и неизвестные (точнее - невозможные) ранее трактовки смысла человеческой жизни, сближающиеся с легендой об Агасфере типологически (легенда о Ларре М.Горького, К.Чапек "Средство Макропулоса", Во.Иванов "Агасфер", С.Славчев "Крепость бессмертных", Г.Каттнер "Сим удостоверяется" и др.); выведение из сюжета о Дон Жуане мотива наказания позволило включать в сюжет ранее отсутствовавшие сцены, по-новому расставить акценты над традиционными ситуациями (И.То-ман "Дон Жуан", М.Фриш "Дон Жуан или Любовь к геометрии", С.Алешин "Тогда в Севилье"); после Гете виновность Фауста в заключении договора с дьяволом перестает быть традиционным мотивом и. исключается из сюжета (Х.Валера "Иллюзии доктора. Фаустино", А.Гло-ба "Фауст", А.Луначарский "Фауст и город" и др.).
Особенности функционирования традиционных сюжетов и образов в литературе октября ("Муст и город" А.В.Луначарского)
Великая Октябрьская социалистическая революция потрясла до основания мировую систему капитализма, дала первый образец социа-тистического государства, ускорив тем самым объективные социально-экономические процессы во всем мире. Октябрь оказал революционизирующее влияние на социальное бытие и сознание мира. Перед искусством стала задача отразить и осмыслить новые общественно-политические, социальные, философско-эстетические и психологические проблемы общественного развития. Искусство конца XIX - начала XX вв. " стремится исследовать судьбы классов, народов и человечества в целом .
Лучшие художники в предоктябрьские и послеоктябрьские годы стремились оперативно выполнять эти задания, понимая, что новая социальная действительность не только нуждается в новом искусстве, но и порождает его. В свое время В.Гюго утверждал: "Свобода искусства, свобода общества - вот та двойная цель, к которой должны единодушно стремиться все последовательные и логично мыслящие умы... литературная свобода - дочь свободы политической" /93, с.170/. Как бы перекликаясь с великими заветами романтизма, передовые художники октябрьской поры соединили воедино настоящее и будущее культуры и искусства с революцией. "Всем телом, всем сердцем, всем сознанием - слушайте Революцию" /39, с.20/, - призывал Блок в ста-, тье "Интеллигенция и революция" (1918) мастеров русской, культуры. "Только в спайке с рабочей революцией - расцвет искусства будуще-. го" /160, С.І82/, -заявлял В.Маяковский в обращении к мастерам мирового искусства "Товарищи - формовщики жизни!" (1923).
Для литературы эпохи Октябрьской революции характерно появление ряда произведений, отражающих в условно-символической и аллегорической форме процессы современности. Объясняется это следующими причинами: новым видением мира, отсутствием выработанных художественных средств и приемов для отражения событий такого масштаба, стремлением показать пространственно-временную всеобщность происходящего, предсказать будущее, цензурными условиями и др.Поэтому художественная символика этого процесса социально детерминирована и имеет агитационно-публицистический характер.
Особой способностью впитывать в себя важнейшие проблемы современности обладают традиционные сюжеты и персонажи, получившие широкое распространение в драматургии реалистической условности. В русской литературе проблема условности разрабатывалась теоретически и практически А.Белым ("Пришедший", 1903), В.Брюсовым ("Земля", 1904), Вяч.Ивановым ("Тантал", 1905); "Прометей», 1919), Л.Рейснер ("Атлантида", 1913)Д.1ндреевым ("Самсон .в оковах", 1915) и др. Для русского символистского театра первого десятилетия характерны замкнутость художественной структуры, использование символики как средства мифологизирования и эстетской стилизации изображаемого (А. Ремизов, А.Белый, М.Кузмин и др.). Так, рассматривая творчество Вяч.Иванова, М.Бахтин подчеркнул, что "его образы-символы взяты не из жизни, а из контекста отошедших культур, преимущественно из античного мира, средних веков и эпохи Возрождения" /26, с.376-377/. Драматургия реалистической условности этого периода ориентировалась на социально-политическую проблематику, тесно связанную с освободительным движением. Используемые ею традиционные сюжеты и персонажу предоставляли возможность обобщенного моделирования художественного образа современности для вскрытия социальных и философских закономерностей классового общества. Оказалось, что некоторые древние и средневековые сюжеты и образы созвучны событиям, которые переживала страна в годы Октября. Поэтому, например, Е.Вахтангов призывал инсценировать Библию, чтобы "сыграть мятежный дух народа" /52, с.105-106/, считая, что известность Библии массовому читателю облегчала агитационное воздействие спектакля. Лучшие произведения драматургии реалистической условности несли агитационный заряд, активно воздействующий на мировоззрение русской интеллигенции. Причину этого явления отметил В.Мейерхольд: "... проблема так называемого условного театра оказалась жизненной постольку, поскольку с помощью этих приемов мы можем сразу переключиться с аполитичного театра на политический" /163, с.125/.
Наряду с "Мистерий-буфф" наиболее полноценными в идейно-художественном отношении . из драматургии, послеоктябрьского пятилетия были "исторические или культурно- исторические", по авторскому определению, пьесы Луначарского. Знаток культурного прошлого, Луначарский ищет новые средства, с помощью которых можно было отразить дух эпохи. Даже пьесы, казалось бы далекие от современности, своей проблематжой и партийной направленностью служили делу воспитания революционного сознания народных масс. Этим объясняется и обращение Луначарского к традиционному материалу ("Фауст и город", "Освобожденный Дон Кихот", "Медвежья свадьба", пьесы по мотивам русского фольклора), сближающее его с Маяковским. Однако, если Маяковский создал народное массовое агитационное представление - "Мистерию-буфф", то Луначарский - "интеллигентские" драмы для чтения. Оугубая интеллигентность и эрудированность,автора обернулись недостатком, сознаваемым драматургом /152,тЛ, c. IM/.
Драмы Луначарского на традиционные сюжеты не были изолированным явлением в русской драматургии первой четверти XX в., но типологически они близки не столько к "Мистерии-буфф", сколько, например, к "Атлантиде" Л.Рейнер (1913). Из сюжетов и образов прошлого Луначарского больше всего привлекал фаустовский, гениально воплощенный в свое время Гете. XX век потребовал от сюжета и его персонажей настолько тесного соединения с действительностью, что вся идейно-образная система, сложившаяся и продолжавшая трактоваться в течение целого столетия почти без изменений, начинает качественно меняться.
Закономерности трансформации фаустовского сюжета в русской советской драматургии 30-40-х годов XX в
В идейно-эстетической эволюции фаустовского сюжета в советской драматургии можно выделить несколько тем, соотнесенных с переломными эпохами или важными социально-политическими сдвигами в жизни, общества. Периоды социальных потрясений обостряют интерес к культуре и идеологии прошлого. В классических образцах художники ищут аналоги, модель для осмысления действительности и предвидения будущего. В 20-40-х годах XX в. писатели разных стран, .используя, мифологию, литературно-исторические сюжеты и образы, материал современности, стремились в условно-обобщенной или реалистически-жизнеподобной форме предупредить человечество о надвигающейся опасности фашизма, осмыслить его социально-идеологические корни (А.Толстой "Гиперболоид инженера Гарина", 1925-1927; Г.Уэллс "Накануне", 1927; "Самодержавие мистера Паргема", 1930; К.Чапек."Война с саламандрами", 1935; Л.Фейхтвангер "Лже-Нерон", 1936; Т.Манн."Иосиф и его братья", 1933-1943; И.Томан "Дон Жуан", 1944 и мн.др.).
Развитие европейской культуры этого периода во многом определялось сходными социально-политическими и идеологическими причинами, обусловившими духовную общность различных литератур, сходство их проблематики. Главным фактором, объединяющим европейские литературы этого периода, стала борьба с фашизмом. Характерными чертами литературного антифашистского Сопротивления были народность, тесная связь с конкретно-национальными проблемами, историзм, пафос антифашистской борьбы, защита национальных культурных традиций, сочетание национального и интернационального, гражданственность, гуманизм.
В литературе периода второй мировой войны можно,выделить три основных способа отражения и осмысления действительности, которые характеризуют степень соответствия художественного произведения данной современности. К первому относятся произведения, в которых реальное, конкретно-историческое доминирует над художественно-вымышленным (Ю.Чепурин"Сталинградцы", Д.Олдридж "Морской орел", К.Симонов "Русские люди", Э.Хемингуэй "Пятая колонна", Дж.Б.Пристли "Затемнение в Гретли", Л.Фейхтвангер "Успех", Антуан Сент Экзюпери "Ночной полет").
Второе направление характеризуется подчеркнутым вниманием к прошлому, исторической тематике/ Следует отметить изменение характера выбора эпизодов русской истории по сравнению с периодом Октябрьской революции. Если в революционную эпоху художников привлекала тема бунта, восстания против социального угнетения, имеющая богатые традиции в мировой литературе, то в годы войны утверждается созидательная сила народа, показывается его борьба за,национальную независимость (И.Сельвинский "Ливонская война", А.Н.Толстой "Иван Грозный" и "Петр I",- И.Томан "Дон Жуан, Л,Фейхтвангер "Лже-Нерон", А.Кирицеску "Борджиа", А.Упит "Спартак", И.Кочерга "Ярослав Мудрый" и др.). Обращение писателей к истории своего и других народов в период войны нельзя, конечно, сводить только к стремлению обойти цензуру и замаскировать остросовременную социально-политическую проблематику произведения "внесоциальными", на первый взгляд, историческими сюжетами. Эта тенденция характерна преимущественно для писателей оккупированных фашистской Германией стран. Л.Фейхтвангер в письме переводчице В.С.Вальдман заметил: "В данное время я работаю над историческим романом "Лже-Нерон". Действие происходит в 80-м году после рождества Христова и рисует судьбу человека, который тринадцать лет спустя после смерти Нерона подлинного с успехом выдает себя за умершего цезаря Нерона; это дает мне возможность нарисовать жизнь и судьбу Гитлера, что было бы невозможно без исторической маскировки, из опасения натолкнуться на цензурные затруднения" /289, с.809/. В большинстве же произведений подчеркнутое внимание к исто рии и культуре прошлого обусловлено стремлением их авторов вернуть ся к истокам цивилизации или формирования нации, через общечелове ческое понять сегодняшнее и выявить глубинные социальные, психоло гические и эстетические тенденции современности, показать мужество и героизм предков в борьбе за свою свободу и независимость. Этим объясняется социальный оптимизм и утверждение необходимости борь бы в произведениях на историческую тематику военных лет. И, наконец, третье направление связано.с активным использованием элементов классической культуры при рассмотрении проблем и событий современности. Для большинства произведений этой группы характерно иносказательное, символическое изображение действительности, требующее активного участия реципиента в трактовке авторского замысла. Одну из причин такого способа осмысления процессов современности в свое время объяснил А.И.Герцен, .рассматривая русскую литературу после декабристского восстания: "Иносказательная речь хранит следы, волнения, борьбы; в ней больше страсти, чем в простом изложении. Недомолвка, сильнее под4 своим покровом, всегда прозрачным для того-, кто хочет понимать. Сжатая речь богаче смыслом, она острее; говорить так, чтобы мысль была ясна, но чтобы слова для нее находил сам читатель, - лучший способ убеждать. Скрытая мысль увеличивает силу речи, обнаженная - сдерживает воображение. Читатель, знающий,, насколько писатель должен быть осторожен, читает его внимательно; между ним и автором устанавливается тайная связь: один скрывает то, ч т о он пишет, а другой -то, что понимает" /75, с.217/. Именно поэтому в литературе данного периода важное место занимают произведения, в которых разрабатываются традиционные сюжеты и образы, используются различные аллюзии и реминисценции из мифологических и литературно-исторических сюжетов разных культур. Литература военных лет на традиционные сюжеты многообразна по жанрам и разрабатываемой проблематике. В зависимости от социально-исторических факторов, авторского замысла и творческой индивидуль-ности писателя произведения на традиционные сюжеты можно разделить на несколько групп.
Впервую включаются сюжеты, которые изначально содержали в себе рассказ о конфликтах, решаемых силой оружия и о социально-психологических последствиях столкновений между людьми или народами. Данные сюжеты уже с момента своего возникновения в большей или меньшей степени тяготели к философско-психологическому исследованию изображаемого (троянский цикл, мифы о Юдифи, Электре, Ниобе, Лизистрате и др.). Некоторые сюжеты этой группы в процессе литературно-эстетической эволюции приобрели традиционную антивоенную направленность и иной интерпретации в литературе XX в. не предполагают (Ж.іироду "Троянской войны не будет", 1935; "Электра",. 1937; Ж.Ануй "Эвридика", 1941; "Антигона", 1943; Б.Брехт "Швейк во второй мировой войне", 1943; М.Р.Слободской "Новые похождения бравого . солдата Швейка", 1944 и др.).
