Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Проблема адаптации мировых сюжетов в русской детской литературе советского периода как часть процесса перевода. Процесс и методы адаптации: рецепция мировых сюжетов и идей 10
1.1. Проблемы художественного перевода. Подходы и основные имена. Специфика детской переводной литературы советского периода 10
1.2. Специфика адаптации и рецепции образов мировой детской литературы в контексте принимающей культуры 33
1.3. Творческая интерпретация как оригинальное произведение детской литературы. Понятие адаптации 46
1.4. Особенности рецепции мировых сюжетов русским детским читателем. Проблема авторства адаптированных зарубежных сказок. Этапы адаптации 54
Глава 2. Детская сказка 1930-1960-х годов. Рецепция мировых сюжетов в авторских работах советских писателей 78
2.1. Основные категории-маркеры литературоведческой интерпретации переводного текста зарубежной детской литературы. Текст перевода как самостоятельное художественное произведение на основании соответствия этим категориям 78
2.2. «Золотой ключик, или Приключения Буратино» - авторская работа А.Н. Толстого. Механизмы адаптации и интерпретации 81
2.3. Сказка Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес» и способы ее адаптации для советского детского читателя 95
2.4. «Волшебник Изумрудного города» A.M. Волкова: идеологическая адаптация 115
2.5. Адаптация идеи: «Старик Хоттабыч» Л.И. Лагина (1938) 129
2.6. Адаптация образов шведских сказок о Пеппи и Карлсоне. «Карлсон с крыши», или Новый перевод Э.Н. Успенского 134
Глава 3. Сказка-повесть о Винни-Пухе как феномен мировой детской литературы. Б.В. Заходер как соавтор 148
3.1. Сказка-повесть о Винни-Пухе. Русский вариант. Творческая история 148
3.2. От вольности к буквализму. «Винни-Пуха» vs «Медвежонок Паддингтон» 154
3.3. Сага о Винни-Пухе в свете философских и филологических интерпретаций. Анализ глубинных подтекстов 159
3.4. Pooh Studies: текст «Винни-Пуха» сквозь призму авторской субъективности А.А. Милна 166
3.5. Концептосфера текста А.А. Милна и ее адаптация Б.В. Заходером. Языковая картина мира английского детского читателя 182
3.6. Сопоставительный анализ перевода-пересказа Б.В. Заходера, В.В. Вебера и текста оригинала сказки 189
3.7. Общие выводы. «Таня Гроттер и магический контрабас» Д. Емца: преемственность традиции адаптации 217
Заключение 220
Библиография 223
Художественные тексты 223
Первоисточники на русском языке 223
Первоисточники на английском языке 225
Общие теоретические работы 225
Литература по теории языка и о теории перевода 225
Литература по теории и истории литературного процесса 233
Литература по психологии детства 239
Приложение 241
- Специфика адаптации и рецепции образов мировой детской литературы в контексте принимающей культуры
- Сказка Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес» и способы ее адаптации для советского детского читателя
- Pooh Studies: текст «Винни-Пуха» сквозь призму авторской субъективности А.А. Милна
- Общие выводы. «Таня Гроттер и магический контрабас» Д. Емца: преемственность традиции адаптации
Введение к работе
Детская литературная сказка, в основе которой лежит адаптированный зарубежный сюжет, как новая типологическая разновидность появляется в советской литературе в 1930-1960-е годы. Ключевой особенностью детской литературы данного периода становится попытка советских писателей слить воедино русские и зарубежные традиции. Подобную особенность определяет самобытный для советской действительности процесс усиленной адаптации текстов переводной литературы для советского детского читателя.
Заложенная советскими писателями тенденция продолжает существовать и в современной российской детской литературе («Карлсон с крыши, или Лучший в мире Карлсон» в обработке Эдуарда Успенского и «Таня Гроттер и магический контрабас» Дмитрия Емца). Отправной точкой данного исследования становится сказка-повесть «Винни-Пух и все-все-все» в творческой обработке Б.В. Заходера в связи с непрекращающейся полемикой на международном уровне относительно авторских прав Б.В. Заходера на пересказ.
Актуальность настоящего исследования обусловлена, во-первых, интенсивным развитием межкультурной коммуникации и международных литературных связей, потребностью в уточнении позиции детского писателя при творческой интерпретации (как всего текста переводной сказки, так и отдельных лейтмотивов, авторского послания, сюжетных зарисовок и образов главных персонажей). Во-вторых, важным является определение роли и влияния детского читателя на сам процесс адаптации. В-третьих, значительным оказался вклад русифицированных обработок мировых сюжетов классической детской литературы в формирование нескольких поколений советских и российских читателей.
Объектом исследования являются способы интерпретации русскими советскими писателями мировых сюжетов и механизмы их адаптации для русского детского читателя.
Предметом изучения стали тексты: «Золотой ключик, или Приключения Буратино» Алексея Толстого, «Волшебник Изумрудного города» Александра Волкова, «Старик Хоттабыч» Лазаря Лагина, «Винни-Пух и все-все-все» и «Алиса в стране чудес» в пересказе Бориса Заходера, «Карлсон с крыши, или Лучший в мире Карлсон» в обработке Эдуарда Успенского и «Таня Гроттер и магический контрабас» Дмитрия Емца. Тексты анализируются с точки зрения реализации авторской субъективности советских и российских писателей-интерпретаторов и статуса автономности данных произведений.
Цель диссертационного исследования состоит в комплексном изучении процессов адаптации и рецепции русским детским читателем сюжетов мировой детской литературы. Это дает возможность доказать, что в результате творческой адаптации текста зарубежной детской литературы неминуемо происходит частичная или полная его русификация, которая отражает авторскую субъективность писателя, индивидуально-личностные особенности, составляющие его концептуальную картину мира. В результате этого процесса происходит замена концептосферы текста-оригинала на национально-исторический колорит языка-реципиента, что может свидетельствовать о явном присутствии авторского начала интерпретатора в тексте переложения и позволяет говорить о присвоении писателю статуса соавтора.
Основные задачи исследования:
Изучить подходы к переложению текстов литературы для детей и соотнести их с проблемой перевода текстов художественной литературы.
Соотнести тексты переложений с текстом оригинала, а также нескольких переводов одного оригинала с целью выделения, описания и обоснования творческой креативности советских и российских детских писателей.
Выделить этапы адаптации текста и установить роль детского читателя в этом процессе, обосновать оригинальность авторских позиций А. Толстого, А. Волкова, Б. Заходера, Л. Лагина, Э. Успенского, Д. Емца.
Описать «зоны повышенной креативности» писателей-переводчиков при адаптации текстов-переложений произведений детской литературы.
Научная новизна работы состоит в том, что в ней описываются этапы адаптации текстов зарубежной детской литературы и выдвигается идея применения термина соавтор к пересказам Б.В. Заходера, при этом предлагается выработанная в диссертационном исследовании система категорий-маркеров, указывающих на отклонение текста переложения от текста подлинника. В качестве мотивации творческой адаптации текстов переводов используется специфика рецепции зарубежных сказок детским адресатом, формирование его коммуникативной компетенции, языковой картины мира.
Теоретико-методологической основой исследования является соединение историко-литературного и теоретико-литературных подходов с сопоставительным анализом. В связи с этим теоретическую базу составляют труды по теории литературы, истории русской литературы XX века, истории детской литературы и работы, отражающие литературоведческий подход к теории художественного перевода: С.Я. Маршака, К.И. Чуковского, В.Я. Брюсова, К.Д. Бальмонта, М.Ю. Лотмана, М.М. Бахтина, Д.С. Лихачева, В.В. Проппа, М.Л. Гаспарова, В.Е. Хализева, Л.В. Чернец, Ю.Д. Левина, Е.Г. Эткинда, П.М. Топера, А.В. Федорова, Н.К. Гарбовского, И.Н. Арзамасцевой А.Я. Эсалнек и др. Автор опирался также на исследования концептуально-культурологического направления, которое получило широкое распространение в теории словесности во второй половине XX века: труды
1 Термин О.Н. Шевченко. См.: Шевченко О.Н. Языковая личность переводчика (на материале дискурса Б.В. Заходера): Дис. ... канд. филол. наук. Волгоград, 2005. С. 146.
Ю.С. Степановой, Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, А. Вержбицкой, С.Г. Тер-Минасовой и др.
Текстологической базой исследования стали оригинальные произведения на английском языке: "Alice in Wonderland" (L. Carroll), "Winnie-The-Pooh" и "The House at Pooh Conner" (A.A. Milne), "The Wizard of Oz" (F. Baum), а также переводы и пересказы указанных произведений на русский язык, выполненные Б.В. Заходером, переводы, осуществленные другими авторами (В.В. Набоковым, Н.М. Демуровой, Т.А. Михайловой, В.П. Рудневым, В.А. Вебером, Н.В. Рейн). В работе анализируются тексты на русском языке: «Волшебник Изумрудного города» А. Волкова, «Золотой ключик, или Приключения Буратино» А. Толстого, «Повести о Малыше и Карлсоне» в переводах Л. Лунгиной, Н. Беляниной, Л. Брауде и Е. Палкиной, Э. Успенского, «Пеппи Длинныйчулок» в переводах Л. Лунгиной и Л. Брауде, «Старик Хоттабыч» Л. Лагина, «Таня Гроттер и магический контрабас» Д. Емца.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Детский писатель, обращаясь к зарубежным сюжетам, приобретает дополнительную роль интерпретатора. Текст перевода-переложения находится на стыке двух или более культур и осуществляет роль медиатора между ними. Авторское начало советских писателей является организующей силой художественной целостности текстов переложений.
-
Детская литература всегда ориентирована на своего адресата, поэтому при адаптации мировых сюжетов, образов и идей необходимо жертвовать точностью при переводе оригинала, нивелировать национально-культурную и социально-политическую маркированность текста.
-
Адаптация заимствованных сюжетов проходит в четыре этапа: адаптация авторского послания, соотнесение уже модифицированного послания с сюжетно-фабульной структурой текста-оригинала, переработка портретных и речевых характеристик персонажей сказки, обработка и частичная замена концептосферы текста подлинника на концептосферу перевода-переложения:
адаптация коннотативно маркированных реалий, национального и культурно-исторического колорита эпохи.
4. Советскими писателями и их последователями реализуются следующие мотивации при адаптации текстов зарубежной детской литературы: адаптация к идеологии отечественной детской литературы и ориентация на психологические особенности и уровень знаний детской аудитории.
Апробация результатов исследования. Основные положения и результаты диссертационного исследования были представлены в виде докладов и статей на Международной конференции в Польше, г. Лодзь «Диалог идей и эстетических концепций» (сентябрь 2010); XIII международной научной конференции «Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе. Проблемы теоретической и исторической поэтики» в республике Беларусь, г. Гродно (сентябрь 2010); Международной конференции, посвященной проблемам детской литературы, г. Тверь (май 2010, 2011); на XV Международном симпозиуме славистов «Языки и литературы восточных славян в аспекте исторического развития» в Польше, г. Зелена Гура (май 2011); Международной конференции «Revolt, Rebellion, Protest: Change and Insurrection in Children's Literature» в США, штат Вирджиния, г. Роуноук (июнь 2011).
Структура и объем диссертации. Исследование состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и библиографии. Общий объем работы составляет 246 страниц.
Специфика адаптации и рецепции образов мировой детской литературы в контексте принимающей культуры
При филологическом взгляде на перевод российские исследователи говорят о выделении перевода как особого вида искусства, а не механической трансформации текста из одного языкового кода в другой. Вторичный характер сближает перевод с другими видами искусства: перевод воспроизводит действительность, является продуктом индивидуального ее отражения . А индивидуально эту действительность отражает именно автор перевода.
Здесь стоит подробнее остановиться на понятиях, непосредственно сопряженных с процессом адаптации текста оригинала на российскую национальную почву, - контексте и культуре. Как уже говорилось выше, перевод текстов - это перевод культур. В случае детской литературы перевод несет двойную нагрузку: это не просто перевод культур, это еще и ее разъяснение. К примеру, переводчики текста «Алисы в стране чудес» Л. Кэрролла, каждый по-своему, пытаются объяснить детскому читателю, почему Чеширский Кот постоянно улыбается: Б. Заход ер в авторских отступлениях-комментариях указывает читателю на старую английскую поговорку, Н. Демурова дает пояснение в сноске, В. Набоков заменяет «Чеширского Кота» на «Масленичного» (все коту масленица, вот он и улыбается). Необходимо выяснить, каким же образом происходит процесс трансформации произведений детской литературы и на что переводчик должен обратить внимание при адаптации концепта художественного произведения.
B.C. Виноградов отмечал следующую особенность перевода как вида искусства: «нужно согласиться с мыслью, что перевод - это особый своеобразный и самостоятельный вид словесного искусства, искусство "пере выражения"»71. В своей книге «Лексические вопросы перевода художественной прозы» он размышлял о лексической стороне перевода: ведь действительно лексика — наверное, один из основных показателей, «вместителей» национального духа народа. Переводу разного рода лексических средств, особенно так или иначе маркированных в языке оригинала, следует уделить особое внимание при адаптации текстов детской литературы. Это одна из первостепенных задач пересказчика-филолога - сохранить замысел автора посредством адаптации механизмов трансформации языковой игры, каламбуров и авторских неологизмов. О так называемом переводе непереводимого писал Борис Заход ер в своих записках переводчика: «переводить непереводимое можно, только воссоздавая заново»72. А если автор перевода самую яркую в языковом плане часть текста оригинала создает сам, то эти его индивидуально-стилистические особенности отражаются в тексте перевода: перевод уже становится переложением - самостоятельным русским произведением.
Взгляд на лексику как на основу основ при анализе языкового мира носителя языка высказывает и Анна Вежбицкая в своей книге «Семантические универсалии и описание языков»: «лексика - это очень чувствительный показатель культуры народа» . Необходимо особо подчеркнуть наличие весьма тесной связи между жизнью общества и лексикой языка, на котором оно говорит. Ребенок только начал постигать азы своей собственной культуры при помощи фольклора и классических сказок русских писателей, необходимо сделать мир переводной сказки «уютным» для маленького читателя, похожим на тот, который у него уже сформирован посредством русской национальной литературы. Вежбицкая утверждает, что значения слов отражают и передают образ жизни и образ мышления, характерного для данного общества, и что они представляют собой бесценные ключи к пониманию культуры74. При переводе произведений детской литературы в первую очередь стоит обратить особое внимание на культурно и стилистически маркированную лексику, которая непосредственно и отражает специфику языковой картины мира автора оригинала. «Культуроспецифичные слова представляют собой понятийные орудия, отражающие прошлый опыт общества касательно действий и размышлений о различных вещах определенными способами» . Родной язык очевидным образом оказывает влияние на человека, формируя его концептуальный взгляд на жизнь. Поэтому центральное место в изучении психологии ребенка занимает вопрос об усвоении последним лексики родного языка, о детских неологизмах, речевых ошибках. Если перед переводчиком текста детской литературы стоит задача передать весь колорит речевых характеристик героев, то в традиционном понимании перевод их речевых нюансов здесь невозможен - русскоговорящий детский читатель не сможет понять и по достоинству оценить всю красоту и многогранность языка автора оригинала, его способа имитации речи детских персонажей. Поэтому у автора переложения возникает дилемма: оставить авторский каламбур, а его значение истолковать в сноске или же попытаться, задействовав те же механизмы, воспроизвести его аналог. Нам кажется, что использование сносок, комментариев переводчика (ярким примером тому служит текст Майкла Бонда «Приключения Паддингтона») в данном случае не совсем уместно и может отвлекать детского читателя от увлекательной истории, рассказанной автором.
Анна Вежбицкая вырабатывает принципы, связывающие лексический состав языка и культуру: культурная разработанность, частотность (частотные словари - показатели культурной значимости), принцип ключевых слов (это слова, особенно важные и показательные для отдельно взятой культуры)76. Принцип ключевых слов определяет и концептосферу произведения и языковую картину мира его автора. То есть для того, чтобы изучить концептосферу текста оригинала и верно определить особенности контекста при переводе, любому писателю-переводчику, который собирается работать над адаптацией текста сказки, необходимо в первую очередь проводить анализ лексико-семантического пласта текста художественного произведения: определить, какие именно лексические единицы будут в данном случае ключевыми. Картина мира - одно из фундаментальных понятий, отражающих специфику человека и его бытия, взаимоотношения его с миром, важнейшие условия его существования. Термин «картина мира» возник в рамках физики. А. Эйнштейн писал о том, что человек стремится каким-то адекватным способом создать в себе простую и ясную картину мира . В лингвистике принято говорить и о так называемой языковой, или наивной, картине мира, отражающей чувственно-эмпирические представления человека о действительности в единицах языка. Согласно Ю.Д. Апресяну, каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации (концептуализации) мира . При этом каждый носитель языка в своих текстах и высказываниях конструирует некую частную картину мира. В различных языках картины мира могут варьироваться, что составляет одно из фундаментальных осложнений при переводе. В практической части нашего исследования мы делаем попытку определить самобытность концептосферы переводов-переложений, выявить механизмы адаптации писателями переводчиками концепта художественного текста зарубежной сказки. При изучении картины мира принято говорить о так называемом УПК (универсально-предметный код)7 , специфика которого сводится к обеспечению диалога культур и народов. Действительно, ряд исследователей придерживаются точки зрения, что перевод не только двуязычен, но и двукультурен (Ю.А. Сорокин): переводчик должен вскрыть смыслы, встречающиеся в тексте и за текстом. Для адекватного понимания писателем переводчиком текстов детской мировой классики и образа имплицитного читателя - адресата послания, следует раскрыть содержание внетекстовых смыслов, понять контекст произведения. При переводе языковых реалий из одного языкового кода в другой филологи-исследователи сталкиваются с рядом проблем. Существуют национально-специфические расхождения (несовпадения) в лексических системах языков и культурах, которые могут быть выявлены на различных уровнях и описываются зарубежными и отечественными исследователями при помощи различных терминов: «лакуны, gap, безэквивалентная лексика, нулевая лексема, антислова, значимый ноль» . Наиболее ярко такие лакунарные замены проявляются при переводе именно детской литературы - часто переводчики стараются опустить заведомо непонятный детскому читателю концепт инородной культуры. Например, в ставшем уже классическом переводе Л.З. Лунгиной сказочных повестей о «Малыше и Карлсоне» отсутствуют названия районов и улиц Стокгольма: автор перевода не видит необходимости в детализации места и пространства. Другой пример: перевод так называемых banking holidays - это традиционные публичные выходные в Великобритании. Б. Заходер в переводе «Мэри Поппинс» не стремится с точностью передать смысл этой английской реалии, переводит данное словосочетание словом выходной. Тогда как в тексте про «Медвежонка Паддингтона» Майкла Бонда дается дословный перевод -банковские каникулы — и их объяснение в сноске. Безусловно, это нужная и полезная информация, но очень часто ее обилие «перегружает» текст и, таким образом, затрудняет для ребенка чтение, отвлекает его.
Сказка Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес» и способы ее адаптации для советского детского читателя
Для нашего диссертационного исследования этот текст актуален с позиции сравнения некоторых наиболее удаленных от подлинника переводов-пересказов и постановки вопроса об авторстве этих творческих переложений-адаптаций. Если текст сказки К. Коллоди, пересказанный А. Толстым, традиционно не является объектом спора об авторстве, то адаптациям сказки Л. Кэрролла статус независимых не был присвоен. Как и текст классической английской сказки А.А. Милна «Винни-Пух», «Алиса в стране чудес» Л. Кэрролла сталкивается с аналогичными проблемами адаптации и рецепции на русской почве. Многие реалии и концепты английской ментальности труднопереводимы на русский язык.
Обратимся к следующим переводам-переработкам «Алисы в стране чудес»: пересказ Б.В. Заходера, авторская работа В. Набокова (вышедшая под псевдонимом Сирин), - и сравним их с признанным классическим переводом Н. Демуровой. Также стоит отметить, что особый интерес представляет и сравнение работы В. Набокова, названной авторской, и пересказа Бориса Заходера по степени трансформационной адаптации этих двух текстов, по степени их русификации.
Первый анонимный перевод - «Соня в стране дива» — появился в 1879 году. В нем полностью отсутствует атмосфера нонсенса, являющаяся смыслообразующей в оригинале. Она заменяется логикой. В «Алисе в стране чудес», как и в «Винни-Пухе», используются так называемые Nursery Rhymes199, которые являются атрибутом традиционной английской поэзии для детей. Однако во всех переводах, кроме перевода Н. Демуровой, отсутствует отсылка к английской поэзии. Перевод Бориса Заходера стал самым популярным среди детского читателя. Он является более оригинальным, в то
В России появляются в переводах С.Я. Маршака. В 1924 году вышел первый сборник «Дом, который построил Джек», важнейший компонент англоязычной культуры, в англо-американской традиции их еще называют песенками Матушки Гусыни. Этот фольклорный жанр, уходящий корнями вглубь веков, и послужил источником английской традиции нонсенса. Традиция эта закрепилась в английской литературе благодаря Эдварду Лиру и Льюису Кэрроллу. время как перевод Н. Демуровой - это филологический труд, изначальной целью которого была точность в следовании за подлинником.
После перевода Н. Демуровой «Алису» переводили еще четыре раза. Появились работы А. Щербакова, В. Орла, Б. Заход ера и Л. Яхнина. К тому времени была создана продуктивная модель, следуя которой можно было воспроизвести по-русски нелепый и непредсказуемый мир кэрролловской фантасмагории. Адаптация текста сказки проходит следующим способом: нонсенс непринужденно переносится на русскую почву - игра становится новым элементом книги. «Особенно наглядно процесс превращения "Алисы" в "русскую детскую книжку" - перевод Б. Заходера, наиболее популярный и переиздаваемый наряду с переводом Н. Демуровой»200. Важным компонентом нашего исследования авторской позиции становится такая разновидность фрагментарных вставок, как предисловия. Авторы перевода берут на себя роль медиатора в процессе передачи авторского послания детскому читателю.
В предисловии к «Алисе» Б. Заходер писал: «Нет, будь моя воля, я назвал бы книжку, например, так: "Аленка в Вообрази" или: "Аня в Удивляндии". Или "Алька в Чепухании"... Но стоило мне заикнуться об этом своем желании, как все начали на меня страшно кричать, чтоб я не смел. И я не посмел! ...Это называется литературной традицией, и тут, как говорится, ничего не попишешь» . Можно предположить, что если бы Б. Заходер не был стеснен рамками литературной традиции, то текст «Алисы» мог бы предстать перед нами в еще более адаптированном варианте. Эти непосредственные обращения к читателю-ребенку, пояснения и замечания создают несвойственную Кэрроллу игровую интонацию и заведомо меняют атмосферу книги. «Переводчик привнес в "Алису" свет и ясность своего собственного творчества для детей» . Русскому читателю уже не кажется странным и диким нелепый мир английского нонсенса. Таким образом, происходит сложный процесс адаптации текста на российскую почву - шаг навстречу советскому детскому читателю.
Авторы русских переводов и пересказов «Алисы в стране чудес» Л. Кэрролла подходили к своей работе по-разному, но все многообразие интерпретаций сосредоточено между двумя основными полюсами: англизациеи и русификацией, причем переводов (пересказов) второго типа гораздо больше.
В первом анонимном переводе «Соня в царстве дива» происходит замена всех английских реалий русскими. Как верно замечает А.В. Борисенко, атмосфера нонсенса полностью отсутствует: она заменена логикой повествования. Это своеобразный способ адаптации, который служит примером гармонизации сказки Л. Кэррола. В этом же ключе выполнен пересказ М. Гранстрем «Приключения Ани в мире чудес» (1908), но лишь на первый взгляд. При более детальном анализе обнаруживается, что перевод Гранстрема больше походит на переработку «Алисы» В. Набоковым. М. Гранстрем создает некий космополитический мир, где «русское» и «нерусское» сосуществуют: расстояние измеряется как аршинами, так и милями. Автор всячески подчеркивает славянские реалии мира чудес, однако правят в нем Королевы и Герцогини. Нонсенс перерастает в немотивированный абсурд. Аналогично выполнен и пересказ А. Дактиля (А.А. Френкеля), вышедший в 1923 году. Та же последовательная русификация: «перевод» миль в версты, Вильгельма Завоевателя - во Владимира Мономаха, Чеширского кота — в сибирского и многое другое, что, однако, сочетается с Королевствами, Герцогинями и крокетом203. Таким образом, вышеупомянутые работы существуют на стыке двух концептуальных миров - русского и английского, где представлены лишь частичные трансформации-замены единиц текста и реалий действительности.
В 1967 году В. Набоков заявил в интервью: «Замученный автор и обманутый читатель - таков неминуемый результат перевода, претендующий на художественность. Единственная цель и оправдание перевода - возможно более точная передача информации, достичь же этого можно только в подстрочнике, снабженном примечаниями» 4.
Перевод-пересказ «Алисы в стране чудес», сделанный Борисом Заходером, представляет собой творческую переработку - полностью авторскую адаптацию текста английской сказки Л. Кэрролла. Из всех переводов с английского языка (Б.В. Заходер также переводил «Мэри Поппинс» и «Питера Пэна») именно тексты «Алисы» и «Винни-Пуха» являются переводами-пересказами, при адаптации которых писатель существенно видоизменял художественную целостность текста оригинала. При сравнительном анализе текста Л. Кэрролла, классического перевода Н. Демуровой и пересказов, сделанных В. Набоковым и Б. Заходером, явно прослеживаются значительные расхождения с подлинником в двух последних переводах-переложениях. Пересказ В. Набокова «Аня в стране чудес» - работа авторская, хотя и вызывает отрицательные критические отзывы205: помимо замены имени главной героини и некоторых вкраплений - авторских фрагментарных вставок, перевод соответствует тексту оригинала. Основные изменения в тексте Набокова претерпевает концептуальная картина мира сказки: текст подвергается усиленной русификации. История про Вильгельма Завоевателя, рассказанная Мышью, заменяется отрывком из истории о Владимире Мономахе. Удачным кажется и перевод Чеширского кота - Набоков называет его Масленичным, а его улыбку устами Герцогини объясняет так: «Не всегда Коту масленица, моему же Коту - всегда. Вот он и ухмыляется» . Мартовский Заяц не вызывает у читателя никаких безумных ассоциаций - Заяц обезумел в Мартобре, дата 86 Мартобря между днем и ночью отсылает нас к гоголевским «Запискам сумасшедшего», она легко мотивирует не только их безумие, но и их вечный разлад со Временем. Язык пересказа В. Набокова представляет особый интерес: переводчик искусно трансформирует языковую игру Л. Кэрролла. Например, в главах 9 и 10 можно встретить примеры следующих каламбуров: «уморжить», «арфография», «язвительное наклонение», «укоры» (уроки в «морской» школе, которые день ото дня укорачиваются) . Апеллируя к русской культуре, он легко и блистательно разрешает так называемые неразрешимые переводческие проблемы: в стихах, которые читает Алиса, можно найти пародии на А.С. Пушкина, А.Н. Майкова, М.Ю. Лермонтова.
Pooh Studies: текст «Винни-Пуха» сквозь призму авторской субъективности А.А. Милна
Сказка-повесть А.А. Милна стала ключевым текстом в жизни писателя, это во всех смыслах уникальный феномен, самостоятельно существующий без своего родоначальника. Удивительно, но текст на первый взгляд заурядной детской сказки по сей день является одним из ключевых текстов постмодернистской культуры, затмившим своей популярностью и самого автора. Пожалуй, можно перечислить немногие тексты исконно детской литературы, заслужившие такую популярность среди мировых исследователей: филологов, семиотиков, философов, психологов, историков. История создания сказки тривиальна, а сам Милн, вполне преуспевающий английский писатель и журналист саркастического журнала "Punch" не мог и предположить, насколько доморощенная сказка окажется популярной. Кристофер Милн, сын писателя, намного позже напишет о смешанных чувствах, преследующих его отца после выхода сказки в свет: "could it be jealousy? Today s Milne feeling jealous of the Milne that wrote those books five - ten - years ago?" Текст А.А. Милна сыграл ключевую роль в жизни его семьи и в историко-литературном процессе.
Так в чем же кроется секрет этой бессмертной популярности сказки и как именно отражается в ней авторская субъективность писателя. Безусловно, можно отбросить все нанизанные в процессе глубинного анализа текста философские, исторические, психологические и политические интерпретации и попытаться объяснить, как зарождалась эта сказка, какие явления внеязыковой действительности, чаяния эпохи оказали непосредственное влияние на формирование внутреннего мира произведения, атмосферы зачарованного леса: "we must first establish what the text is trying to say" . Если подойти к тексту с точки зрения ключевых понятий постмодернизма — реминисцентности и интертекстуальности, - то сама атмосфера эпохи 1920-1930-х годов и является ключом к разгадке секрета текста Милна: литературные процессы и исторические события находят непременное отражение в детской сказке, каждая фраза которой представляет собой отголосок минувших эпох, реминисценцию на предыдущие тексты мировой художественной литературы. А. Милн в данном случае является непосредственным скриптором (в терминах Ролана Барта). Попытка оперировать терминами постмодернизма при анализе текста сказки уже была сделана выдающимися литературоведами-членами Американской ассоциации MLA, только задача была несколько иная - за обилием разного рода популярных интерпретаций Винни-Пуха трудно было отделить их от того исконного смысла, который был первоначально вложен в текст самим автором. Разнородные и подчас весьма своеобразные интерпретации практически вжились в текст сказки, и поэтому критикам при анализе трудно было определить, какие из найденных интерпретаторами подтекстов являются непосредственно авторскими, а какие из них -закреплены за интерпретаторами. В этом смысле текст сказки про Винни-Пуха - одно из наиболее сложных для анализа произведений детской художественной литературы. Абсолютно верно заявляет профессор Ф. Марронез: текст полностью выходит из-под авторского контроля и даже поглощает сознание Милна ("The text, chewing away like an army of termites beneath Milne s conscious тіпсГ 0). Идея использовать основополагающий термин европейской теории постмодернизма, автором которого был Ж. Деррида, — деконструктивизм - возникает неслучайно. Профессор Фелиция Марронез, с одной стороны, прекрасно понимает, что применять какие-то новые интерпретации к тесту бессмысленно, а с другой стороны, разгадка необъяснимой, почти вековой, популярности текста, который был задуман по меркам мировой литературы заурядным английским писателем, пока не найдена. Попытка деконструкции текста прежде всего поможет отбросить несуществующие в тексте трактовки и определить, какие из задумок были непосредственно авторскими. Текст Милна сыграл ключевую роль как в жизни самого автора и его сына Кристофера - прототипа одного из главных героев сказки, так и в мировом процессе интеграции научных теорий и междисциплинарных исследований. На примере данной сказки как российские, так и зарубежные исследователи поднимают важные вопросы - проблемы глобализации и поиска самоидентификации, социальные проблемы XX столетия, проблемы унификации образования. Также текст Милна весьма широко используется для трактовок или разъяснения философских идей и литературоведческих течений: древнегреческая философская традиция, противоборство конфуцианства и даосизма, экзистенциализм, а некоторые зарубежные литературные критики видят в образе мишки марксистские идеи о построении коммунизма и даже проявления гомосексуализма. К самым ярким и неоднозначным интерпретациям теста можно отнести применение теории речевых актов Серля, теорию перинатальной травмы, Эдипов комплекс на примере философского учения 3. Фрейда . Например, Джон Тайерман Уильяме приписывает меду из бочонка Винни-Пуха практически сакральный смысл: это библейская метафора из гимна Иерусалиму, который описан как "with milk and honey blest: honey a symbol either of some spiritual quest, or the reward of the successful quester" . Мед олицетворяет собой истину в последней инстанции, которая порой оказывается ложной (неправильный мед от неправильных пчел). А идея Платона об исключении всех поэтов из его идеальной республики практически красной нитью проходит через все повествование сказки - пренебрежительное отношение к поэзии Пуха (шумелки, пыхтелки и сопелки) символизирует не что иное, как изгнание поэтов из древнегреческих полисов: "as soon as he realizes the last line is not true, he turns it into a hum. He dropped the offending line the moment he saw it was no longer true" . Вот выводы, к которым приходят американские исследователи-деконструктивисты о тексте Милна и об отражении в нем авторской субъективности писателя: текст живет своей самостоятельной от автора жизнью и, видимо, поэтому остается таким популярным у абсолютно разных аудиторий в абсолютно разные эпохи .
Безусловно, теория деконтсруктивизма и постмодернистский подход к тексту Милна имеет свои сильные стороны, но оперировать только термином «скриптор», отрицая при этом мастерство самого создателя текста, кажется не всегда верным. Автор-создатель не может не присутствовать в тексте, особенно если этот текст в некотором смысле автобиографичен: сказка начинается с диалога автора с сыном, прототипом главного героя. Таким образом, представляется трудным не учитывать колорит эпохи, в которую рос и воспитывался как сам Алан Милн, так и его сын, и другие факты внеязыковой действительности. Для поиска и обоснования причин популярности сказки Алисой Лурье, "a prominent member of MLA", разбиралась в "the paucity of biographical connections between Winniehe-Pooh and the lives of A.A. Milne, Christopher Robin, and the historical personages" . Она использует историко-биографический подход: все события, смысловые зарисовки, образы героев сказки следует трактовать сквозь призму жизни и творческой деятельности писателя и его сына.
Смысл историко-политического подхода к объяснению популярности текста заключается в следующем: для читательской аудитории этот текст остается популярным по причине возникающих ассоциаций между героями сказки и историческими событиями и политическими деятелями. Например, профессор Виктор Фассел говорит об очевидной связи Винни-Пуха и Уинстена Черчилля, а бездумная игра в Пушишки напоминает Дарданельскую военную кампанию и ее неисправимые последствия384. Интересно, что об уже вполне закрепившейся ассоциации между образами Черчилля и Винни-Пуха говорит и автор единственной биографии А. Милна Анна Твейт. Противостояние капитализма и коммунизма исследователь Мерфи Свит видит в противоборстве свободных лесных обитателей и Кролика с его друзьями и родными . Российский филолог и семиотик Вадим Руднев, впервые сделавший попытку альтернативного перевода текста Милна, проводит свою ассоциативную параллель: русский Винни-Пух - это Пушкин, а мед - это мед поэзии .
Если учитывать все вышеперечисленные точки зрения, но все-таки придерживаться идеи наличия автора и непосредственного влияния его личностных особенностей и атмосферы, в которой он рос и воспитывался, на творческий процесс создания сказки и на ее дальнейшую судьбу, то необходимо обратиться к трем фундаментальным книгам, которые помогут разобраться в витиеватой истории «Винни-Пуха». Многие исследователи жизни и творчества Милнов полагают, что раз это история, главным действующим лицом которой является Кристофер Милн - сын писателя, то разгадку следует искать в автобиографии Кристофера. Книга "Enchanted places" впервые вышла в 1974 году, нарушив, таким образом, долгое молчание Кристофера Милна. В предисловии сын писателя говорит о том непосильном багаже, который оставил отпечаток на всем его жизненном пути: до сих пор он получает письма от преданных почитателей таланта его отца, которые скрупулёзно ищут соответствия между реальной жизнью Милнов, детством Кристофера и выдуманным миром фантасмагории сказки .
Общие выводы. «Таня Гроттер и магический контрабас» Д. Емца: преемственность традиции адаптации
Завершая анализ наиболее ярких переложений мировых сюжетов в советской и российской детской литературе, мы приходим к выводу, что суть процесса адаптации зарубежной детской литературы сводится к жертве целостностью и самобытностью оригинала. Детская литература в первую очередь адресована детям, поэтому задача писателей и авторов переводов -адаптировать послание, заключенное в тексте для детского читателя, сделать мир зарубежной литературы ближе и доступнее, при этом расширяя диапазон познавательных возможностей ребенка, раскрывая перед ним увлекательный мир сказки. Во всех вышеизложенных текстах переводов доминируют разного рода отклонения от подлинника, а их структурную целостность организует авторская субъективность писателя-интерпретатора. Проверенные временем и популярностью не одного поколения детских читателей творческие переложения Бориса Заходера, Алексея Толстого, Лазаря Лагина, Владимира Набокова, Александра Волкова органично вписываются в российский фонд культурного наследия.
Актуальность исследования заключается в специфике развития мирового литературного процесса: появляются и будут появляться подобного рода адаптации детских художественных произведений в связи с уникальной особенностью их адресата - детского читателя, а процесс адаптации будет занимать лидирующую роль в становлении и развитии детской мировой литературы как обмена межкультурным опытом и связями. Современная детская литература играет ключевую роль в развитии межкультурных связей, коммуникации. Первоочередной задачей именно детской зарубежной литературы можно считать формирование у детского адресата базовых представлений об иноязычной культурной ситуации, воспитание в ребенке открытости ко всему новому, толерантности по отношению к другим культурам и мировоззренческим позициям.
Процесс цикличности в истории детской мировой литературы (и юридической практике вопросов авторства) выходит на новый уровень. Спустя полвека с момента выхода перевода-переложения «Винни-Пуха» в обработке Б. Заходера в аналогичной ситуации оказывается не уступающий по популярности английскому «Винни-Пуху» цикл романов Джоан Роулинг о Гарри Поттере.
Актуальность поднятых вопросов авторства в нашем диссертационном исследовании в очередной раз доказывается на примере современной истории зарубежной детской литературы. Удивительным кажется факт существования в новейшей детской литературе абсолютно аналогичного «делу Заходера» процесса адаптированной реализации нашумевшего английского литературного бестселлера, ставшего современной классикой, - «Гарри Поттер и философский камень» английской писательницы Джоан Роулинг.
Филолог и успешный писатель Дмитрий Емец идет по проторенному пути, проложенному А. Толстым, А. Волковым, Б. Заходером, Л. Лагиным: он частично заимствует идею и некоторые сюжетные зарисовки из первого романа о Гарри Поттере и создает на его базе самобытное произведение, так верно и остро отражающее современную российскую действительность.
Перед детским читателем предстает история, на первый взгляд, абсолютно похожая на книги Роулинг: главная героиня Таня Гроттер потеряла своих родителей еще в младенчестве в смертельной схватке со злой волшебницей Чумой-дель-Торт. Все свое детство она воспитывается у родственников - в семье депутата Дурнева: все последующие десять лет Таня живет в Москве с тетей Нинель, дядей Германом и двоюродной сестрой Пипой. Едко и правдиво Д. Емец повествует о нравах и обычаях самого депутата и его семьи: в тексте романа для детей, как в зеркале, отражается современное состояние дел в российском обществе: лицемерие, коррупция, мнимая благотворительность. А как попытка скрыться от проблем российской действительности возникает магическая школа Тибидохс, куда и попадает Таня. В книге достаточно «отечественных» персонажей, и реалий действительности в именах персонажей и названиях: чистокровный волшебник (Баб-Ягун), академик Черноморов, профессор Медузия Зевсовна Горгонова, тридцать три богатыря патрулируют остров, обеспечивая безопасность юных магов; Соловей О. Разбойник - тренер сборной Тибидохса по драконболу, в качестве бесшабашного привидения присутствует поручик Ржевский (его прообразом был Пивз). По сути, «Таня Гроттер и магический контрабас» - это авторская переработка книги Джоан Роулинг, русский вариант адаптации английского бестселлера. По мнению критиков, во многом «Таня» оказывается даже лучше оригинала, обретает на российской почве собственную жизнь, которая не зависит от оригинала «Гарри Поттера». В книгах Дмитрия Емца, конечно, есть четкий «поттеровский» мотив, но вряд ли он может служить основанием для обвинения в плагиате. Важно отметить, что популярность романа стремительно возрастает - суммарный тираж уже составил около двух миллионов экземпляров.
После выхода в свет первой книги «Таня Гроттер и магический контрабас» издательство «ЭКСМО» получило официальное письмо с требованием прекратить распространение книги. В этом же письме «Таня Гроттер» была объявлена контрафактом. 6 ноября 2003 г. суд Амстердама вынес решение против книги «Таня Гроттер и магический контрабас», подтвердив запрет на издание книги в Голландии. Суд не внял аргументам защиты и результатам независимых лингвистических экспертиз (Борис Заходер также доказывал свое авторство через проведения литературной экспертизы), гласившим, что книга является литературной пародией на книги о Гарри Поттере, а не вопиющим случаем неприкрытого плагиата. Для нас остается открытым вопрос - пройдет ли испытание временем популярность «Тани» и смогут ли главные действующие лица волшебных романов Дмитрия Емца повторить путь заходеровских героев (Винни-Пуха, Пятачка, ослика Иа-Иа) и стать историей именно российской детской литературы, войти в состав российского национального литературного фонда.
