Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Понимание дискурса в современной лингвистике 10
1.1. Основные подходы к определению дискурса в лингвистике 10
1.1.1. Дискурс и текст 18
1.1.2. Дискурс и диалог 21
1.1.3. Дискурс и речь 23
1.1..4. Дискурс и речевой жанр 24
1.2. Типология дискурса 28
1.3. Институциональные и ритуальные характеристики судебного дискурса 32
Выводы по первой главе 55
Глава II. Коммуникативные стратегии и тактики участников немецкого судебного дискурса 59
2.1. Определение понятий «коммуникативная стратегия» и «коммуникативная тактика» 59
2.2. Коммуникативные тактики реализации стратегии самозащиты в немецких текстах судебных заседаний
2.3. Коммуникативные тактики реализации стратегии обвинения в немецких текстах судебных заседаний 84
2.4. Коммуникативные тактики реализации стратегии защиты в немецких текстах судебных заседаний 94
2.5. Коммуникативные тактики реализации стратегии нападения в немецких текстах судебных заседаний 102
2.6. Коммуникативные тактики реализации стратегии психологического воздействия в немецких текстах судебных заседаний 109
Выводы по второй главе 123
Глава III. Коммуникативные стратегии и тактики участников русского судебного дискурса 129
3.1. Коммуникативные тактики реализации стратегии самозащиты в русских текстах судебных заседаний 129
3.2. Коммуникативные тактики реализации стратегии обвинения в русских текстах судебных заседаний 142
3.3. Коммуникативные тактики реализации стратегии защиты в русских текстах судебных заседаний 155
3.4. Коммуникативные тактики реализации стратегии нападения в русских текстах судебных заседаний 163
3.5. Коммуникативные тактики реализации стратегии психологического воздействия в русских текстах судебных заседаний 169
3.6. Сопоставительная характеристика коммуникативных тактик немецкого и русского судебного дискурса 177
Выводы по третьей главе 198
Заключение 205
Библиография 213
Приложения 224
- Основные подходы к определению дискурса в лингвистике
- Дискурс и диалог
- Определение понятий «коммуникативная стратегия» и «коммуникативная тактика»
- Коммуникативные тактики реализации стратегии самозащиты в русских текстах судебных заседаний
Введение к работе
Данная диссертация выполнена в русле прагма- и социолингвистических исследований. Объектом работы является речевое поведение участников немецкого и русского судебного дискурса. Предметом исследования выступают коммуникативные стратегии и реализующие их тактики в этом дискурсе.
Актуальность выполненной диссертации определяется тем, что, во-первых, в настоящее время все более значимой для социума является судебная сфера и, в частности, соблюдение прав человека, отсюда следует и важность изучения судебного дискурса; во-вторых, используемые в судебном дискурсе стратегии и тактики не становились еще предметом специального сопоставительного исследования; в-третьих, лингвостилистические средства, реализующие коммуникативные стратегии и тактики данного дискурса, мало изучены; в-четвертых, этнокультурные различия в речевом поведении участников немецкого и русского судебного дискурса, насколько нам известно, еще не исследованы.
Гипотеза работы состоит в том, что 1) базисные коммуникативные стратегии судебного дискурса в немецком и русском социумах совпадают, в то время как коммуникативные тактики обнаруживают определенную этнокультурную специфику; 2) среди многочисленных коммуникативных тактик, реализующих стратегии судебного дискурса могут быть выявлены базисные и второстепенные; 3) выбор коммуникативных тактик участниками судебного дискурса зависит от коммуникативной стратегии.
Цель выполненного исследования — охарактеризовать реализацию коммуникативных стратегий немецкого и русского судебного дискурса. Поставленная цель предполагает решение следующих исследовательских задач:
определить понятие судебного дискурса;
установить коммуникативные стратегии немецкого и русского судебного дискурса;
выявить основные коммуникативные тактики, реализующие стратегии участников судебного дискурса;
установить наиболее часто используемые участниками судебного дискурса лингвостилистические средства и приемы;
выявить этнокультурную специфику речевого поведения участников немецкого и русского судебного дискурса.
Научная новизна работы заключается в том, что впервые дано описание судебного дискурса как важнейшего для современной коммуникации вида институционального дискурса; выявлены и охарактеризованы основные коммуникативные стратегии и тактики этого дискурса в немецком и русском социумах; установлены использованные в нем лингвостилистические средства и приемы; определена этнокультурная специфика речевого поведения немцев и русских как участников судебного дискурса.
Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что выполненная работа вносит определенный вклад в развитие теории дискурса, в частности его институционального типа, а также в развитие прагмалингвистики, социолингвистики и теории коммуникации.
Практическую ценность исследования мы видим в том, что его результаты могут быть использованы в вузовских теоретических курсах языкознания, стилистики, риторики и в спецкурсах по теории дискурса, социолингвистике, лингвистике текста, прагмалингвистике и лингвокультурологии. Материал диссертации может быть также использован в преподавании немецкого языка как иностранного.
Материалом исследования послужили инсценированные
телевизионные передачи «Встать, суд идет», «Федеральный судья», «Das Jugendgericht», «Das Familiengericht» и «Das Strafgericht», транслировавшиеся в 2005-2007 годах по российским и немецким телеканалам. Объем исследуемого материала - 20 программ. Образцы звучащей немецкой (11 часов записи) и русской речи (11 часов записи) были переведены в текстовую
форму скриптов и исследовались в дальнейшем как письменная фиксация происходящего события.
В работе использовались следующие методы и приемы исследования: гипотетико-индуктивный метод, описательный метод, интроспекция, интерпретация, контекстуальный анализ, метод сплошной выборки и прием количественного подсчета.
Методологической основой выполненного исследования являются следующие доказанные в лингвистической литературе положения:
1. Дискурс, понимаемый как текст, погруженный в ситуацию общения,
активно изучается с позиций прагма- и социолингвистики (Н.Д. Арутюнова,
Т.Н. Астафурова, В.И.Карасик, М.Л. Макаров, А.В. Олянич, Е.И. Шейгал и
ДР-)-
2. В речевых поступках участников дискурса отражена система
социальных норм и ценностей. Анализ речевых поступков участников дискурса, в частности институционального типа, позволяет выявить сложившиеся нормы общения, систему ценностей, ее иерархию в том/ином социуме (О.С. Иссерс, Г.Г. Матвеева, В.Т. Клоков, Л.В. Куликова, К.Ф. Седов, И.А. Стернин и др.).
3. Участниками институционального дискурса используются
различные коммуникативные стратегии и тактики, применение которых
позволяет им достичь реализации поставленных коммуникативных целей. В
различных типах дискурса коммуникативные стратегии и тактики
варьируются, что обусловлено определенными нормами общения,
принятыми в том/ином социуме (Е.В. Бабаева, В.Б. Кашкин, О.А. Леонтович,
В.П. Москвин, Г.Г. Слышкин и др.).
На защиту выносятся следующие теоретические положения:
1. Как разновидность юридического дискурса судебный дискурс - это
институциональный тип общения с ярко выраженной сценарностью и
ритуальностью, целью которого является установление причастности /
непричастности его основного агента — подсудимого — к нарушению закона.
7 Конститутивными признаками судебного дискурса выступают его участники (профессиональные - прокурор, судья, адвокат и непрофессиональные — свидетель и подсудимый), коммуникативные цели, стратегии, тактики и хронотоп (зал судебных заседаний).
Использование в судебном дискурсе коммуникативных стратегий (самозащита, защита, нападение, обвинение, психологическое воздействие) жестко детерминировано статусом его участников. Коммуникативные стратегии нападения и психологического воздействия на участников судебного дискурса являются универсальными, поскольку используются всеми участниками дискурса, все остальные - статусно специфическими.
Коммуникативные стратегии реализуются участниками судебного дискурса посредством определенного набора коммуникативных тактик. Их выбор определяется коммуникативным намерением и коммуникативной компетенцией участников дискурса. Степень комбинирования реализуемых коммуникативных тактик, равно как и их оценочный характер, зависят прежде всего от функциональной роли участника дискурса. Максимально разнообразными тактиками и стилистическими средствами характеризуется речевое поведение подсудимого.
К наиболее часто используемым участниками судебного дискурса лингвостилистическим средствам и приемам, реализующим соответствующие коммуникативные тактики, относятся: конкретизирующие и оценочные эпитеты, лексические повторы, сравнения, идиоматические выражения, клише, риторические вопросы и эмфатические восклицания.
Этнокультурные характеристики судебного дискурса могут быть выявлены посредством анализа коммуникативных тактик. Немецкий судебный дискурс отличается от русского: а) большим репертуаром коммуникативных тактик (в частности, при реализации коммуникативной стратегии нападения), б) меньшей дистанцией общения между его участниками, в) более рациональной и категоричной формой организации защиты адвокатом подсудимого, более частотным апеллированием к
7 Конститутивными признаками судебного дискурса выступают его участники (профессиональные — прокурор, судья, адвокат и непрофессиональные — свидетель и подсудимый), коммуникативные цели, стратегии, тактики и хронотоп (зал судебных заседаний).
Использование в судебном дискурсе коммуникативных стратегий (самозащита, защита, нападение, обвинение, психологическое воздействие) жестко детерминировано статусом его участников. Коммуникативные стратегии нападения и психологического воздействия на участников судебного дискурса являются универсальными, поскольку используются всеми участниками дискурса, все остальные — статусно специфическими.
Коммуникативные стратегии реализуются участниками судебного дискурса посредством определенного набора коммуникативных тактик. Их выбор определяется коммуникативным намерением и коммуникативной компетенцией участников дискурса. Степень комбинирования реализуемых коммуникативных тактик, равно как и их оценочный характер, зависят прежде всего от функциональной роли участника дискурса. Максимально разнообразными тактиками и стилистическими средствами характеризуется речевое поведение подсудимого.
К наиболее часто используемым участниками судебного дискурса лингвостилистическим средствам и приемам, реализующим соответствующие коммуникативные тактики, относятся: конкретизирующие и оценочные эпитеты, лексические повторы, сравнения, идиоматические выражения, клише, риторические вопросы и эмфатические восклицания.
Этнокультурные характеристики судебного дискурса могут быть выявлены посредством анализа коммуникативных тактик. Немецкий судебный дискурс отличается от русского: а) большим репертуаром коммуникативных тактик (в частности, при реализации коммуникативной стратегии нападения), б) меньшей дистанцией общения между его участниками, в) более рациональной и категоричной формой организации защиты адвокатом подсудимого, более частотным апеллированием к
8 показаниям свидетелей. Русский судебный дискурс характеризуется: а) более активным применением подсудимым/ тактики лжи, б) менее активным речевым поведением свидетелей как участников судебного дискурса.
Апробация. Результаты исследования были изложены на научных конференциях профессорско-преподавательского состава ВГПУ (2005-2008гг.), на лингвистических семинарах-совещаниях «Антропологическая лингвистика» в Волгоградском социально-педагогическом колледже (ВСПК, 2005 - 2008 гг.), на XI и ХП Региональных конференциях молодых исследователей Волгоградской области (2006 — 2007 гг.), заседаниях научно-исследовательской лаборатории «Аксиологическая лингвистика» в Волгоградском государственном педагогическом университете (ВГПУ 2005 -2008 гг.), на заседаниях кафедр немецкой и английской филологии ВГПУ (2005 — 2008 гг.). По теме диссертации опубликовано пять работ общим объемом 2,5 п.л.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и приложения.
Во введении определены объект, предмет, цель и задачи исследования, его гипотеза, обоснована актуальность, теоретическая и практическая значимость работы, перечислены материал и методы исследования, сформулированы тезисы, послужившие методологической основой исследования, указаны выносимые на защиту теоретические положения.
В первой главе рассматривается сущность феномена «дискурс», его типология в современной лингвистике; здесь же предлагается понимание судебного дискурса как разновидности институционального дискурса, называются его основные признаки.
Во второй и третьей главах предлагается анализ научной литературы, рассматривающей такие важнейшие для современной лингвистики явления, как коммуникативные стратегии и тактики. Здесь же на материале немецкого и русского языков дан анализ коммуникативных тактик, реализующих базисные коммуникативные стратегии (защита, самозащита, нападение,
9 обвинение, психологическое (эмоциональное) воздействие на собеседника), выявляются лингвостилистические средства и приемы, используемые участниками судебного дискурса.
В заключении содержатся выводы по проведенному исследованию и намечаются перспективы дальнейшей работы.
В библиографии перечислены использованные в ходе исследования и процитированные работы.
В приложениях содержатся 10 таблиц и 5 диаграмм, не включенные в основную часть диссертации.
Основные подходы к определению дискурса в лингвистике
Развитие антропоцентрической лингвистики как самостоятельной научной отрасли, изучающей языковую личность, т.е. человека в его способности совершать речевые поступки, совпало с тем, что сейчас принято называть дискурсивным переворотом в гуманитарных науках (Седов 2004: 6). Речевая деятельность находится в фокусе исследовательских интересов не только языкознания, но и психологии, социологии, культурологии. Обращение к дискурсу как к предмету изучения является, на наш взгляд, не случайным. Так, например, К.Ф. Седов в своей монографии «Дискурс и личность» объясняет «вхождение дискурсивной лингвистики в состав антропоцентрического языкознания» тем, что Homo loquens реализует себя прежде всего в текстовой деятельности. Речевые произведения рассматриваются как результат дискурсивной деятельности языковой личности. Они отражают особенности языковой личности, ее коммуникативной компетенции, что позволяет выявить своеобразие речевого поведения как конкретного носителя языка, так и группы людей (Седов 2004: 6). Перефразируя известное высказывание Ю.Н. Караулова «за каждым текстом стоит языковая личность, владеющая системой языка» (Караулов 2003. - Цит. по: Седов 2004: 27), можно сказать, что за каждой языковой личностью стоит множество производимых ею текстов / дискурсов.
Прежде всего, остановимся на самом определении понятия «дискурс», являющегося центральным для выполненного нами исследования. Изучению дискурса посвящено множество работ. Ознакомившись с основными из них, мы приходим к выводу, что общепризнанного определения дискурса, охватывающего все случаи его употребления, еще нет. Отечественные и зарубежные исследователи трактуют данное явление в различных научных системах, опираются на разные подходы к его определению, стремятся в своих трудах давать ему свое понимание, выделять в нем какие-то новые аспекты и нюансы.
Не исключено, что именно это обстоятельство способствовало, с одной стороны, широкой популярности в науке, приобретенной этим термином за последние десятилетия; но, с другой стороны, появлению огромного числа толкований, часто непонятных и противоречивых. Как справедливо отмечает В.В. Красных, даже в рамках лингвистической науки спектр употребления термина «дискурс» весьма широк. Его понимание колеблется от почти синонимичного терминам «речь», «связная речь» (Г.Г. Почепцов), «поток речи», «сложное синтаксическое целое», «сверхфразовое единство», «текст» (В.Г. Борботько), от коммуникативно-целостного и завершенного речевого произведения (Е.В. Клобуков) до определенного типа ментальносте (Н.Д. Арутюнова), от вербализованного работающего сознания (О.Г. Ревзина, О.В. Жукова) до сложного коммуникативного явления, включающего также внеязыковые факторы, влияющие на его производство и восприятие (Тео ван Дейк), от реального, естественного текста до речевых жанров (см. подробнее: Красных 2001: 199).
Своеобразной параллелью многозначности термина «дискурса», видимо, является и в настоящее время не устоявшееся ударение в нем: чаще встречается ударение на втором слоге, но и ударение на первом слоге также не является редкостью.
Рассмотрим три основных класса употребления термина «дискурс».
Собственно лингвистические употребления этого термина сами по себе весьма разнообразны, но в целом за ними просматриваются попытки уточнения и развития традиционных понятий речи, текста и диалога. Стремление ввести в классическое противопоставление языка и речи, принадлежащее Ф. де Соссюру, некоторый третий член — нечто «более речевое», нежели сама речь, и одновременно — в большей степени поддающееся изучению с помощью традиционных лингвистических методов, более формальное и тем самым «более языковое» привело к переходу от понятия речи к понятию дискурса. С одной стороны, дискурс мыслится как речь, вписанная в коммуникативную ситуацию и в силу этого как категория с более отчетливо выраженным социальным содержанием по сравнению с речевой деятельностью индивида. С другой стороны, реальная практика современного дискурсивного анализа сопряжена с исследованием закономерностей движения информации в рамках коммуникативной ситуации, осуществляемого прежде всего через обмен репликами; тем самым описывается некоторая структура диалогового взаимодействия, что продолжает структуралистскую линию, начало которой было положено американским лингвистом 3. Харрисом. При этом, однако, подчеркивается динамический характер дискурса, что делается для различения понятия дискурса и традиционного представления о тексте как о статической структуре.
Первый класс объяснений термина «дискурс» представлен, главным образом, в англоязычной научной традиции. К ней принадлежит и ряд ученых из стран континентальной Европы; однако за рамками этой традиции о дискурсе как о «третьем члене» соссюровской оппозиции давно уже говорил бельгийский ученый Э. Бюиссанс, а французский лингвист Э. Бенвенист последовательно использовал термин «дискурс» (discours) вместо термина «речь» (parole) (www.krugosvet.ru).
Дискурс и диалог
Близко к понятию дискурса и понятие «диалог». Дискурс, как и любой коммуникативный акт, предполагает наличие двух фундаментальных ролей -адресанта (говорящего, автора) и адресата. При этом роли говорящего и адресата могут поочередно перераспределяться между лицами - участниками дискурса; в этом случае говорят о диалоге. Если же на протяжении дискурса (или значительной части дискурса) роль говорящего закреплена за одним и тем же лицом, такой дискурс называют монологом. Неверно считать, что монолог — это дискурс с единственным участником: при монологе адресат также необходим. В сущности, монолог — это просто частный случай диалога, хотя традиционно диалог и монолог резко противопоставлялись. Вообще говоря, термины «текст» и «диалог» как более традиционные обросли большим количеством коннотаций, которые мешают их свободному употреблению. Поэтому термин «дискурс» удобен как родовой термин, объединяющий все виды использования языка (www.kragosvet.ru).
В научной литературе диалог рассматривается с различных позиций: 1) диалог — первичная форма дискурса, 2) диалог как форма речевой деятельности обладает определенными особенностями, которые базируются на характерных чертах устной речевой деятельности, 3) структура диалога существенно отличается от структуры монолога, и компонентами диалога выступают не предложения, а шаги, последовательность коммуникативных интеракций, 4) вопросы в диалоге выполняют определенное количество специальных функций и образуют центральный пункт в диалогичной структуре, 5) в диалоге могут участвовать более двух лиц (Карасик 2002: 233).
По функциям взаимодействия могут быть выделены определенные типы диалога: диалог-спор, диалог-объяснение, диалог-ссора, диалог-унисон и диалог-команда (Соловьева 1965: 74). Рассматривая коммуникативное намерение как основную составляющую дискурса, описываются четыре типа диалога: диалог-расспрос, диалог-дискуссия, диалог-обмен мнениями и диалог-заключение соглашения (Соловьева 1965: 74).
О необходимости разграничения понятий дискурса и диалога высказывается среди прочих лингвистов, например, Д. Шифрин. Исследователь обращает внимание на то, что вопросы, специфичные для анализа диалога и вопросы, касающиеся изучения дискурса, требуют разных решений.
Если дискурс можно определить как языковую единицу, превосходящую размеры предложения, а диалог - как дискурс, произведенный более чем одним говорящим, то тогда дискурс будет включать и диалогическую и монологическую формы в письменном и устном виде, а диалог — только устное межличностное вербальное взаимодействие. В содержательном плане дискурс рассматривается как универсальная возможность в рамках условий взаимопонимания людей (Schifrrin 1987. -Цит. по: Карасик 2002: 104).
Рассматривая понятия "дискурс" и "речь", в первую очередь, следует отметить, что речь можно понимать следующим образом: во-первых, как вид деятельности (наряду с трудовой, познавательной, игровой и др.), во-вторых, как "языковой материал", включающий сумму отдельных актов говорения и понимания (Арутюнова 1990: 414). Как справедливо отмечает В.П. Белянин «... в одних случаях мы называем речью определенную деятельность человека как самый процесс общения, осуществляемый средствами языка. В других случаях мы называем речью то, что является конечным результатом этого процесса...» (Белянин 1988: 85). Таким образом, можно заключить, что под речью понимают как сам процесс говорения (речевую деятельность), так и его результат (речевые произведения, фиксируемые памятью или письмом). Следовательно, речь обладает всеми свойствами, относящимися к способу протекания речевой деятельности.
Интересными нам кажутся идеи С.Д. Кацнельсона о структуре речевой деятельности. Речевую деятельность при понимании речи можно представить как путь речевых сообщений (текстов) к сознанию, который «начинается с анализа преобразуемой структуры, вычленения из нее строевых элементов, необходимых для порождения новой структуры, и завершается синтезом новой структуры из найденных элементов» (Кацнельсон 1972: 127), а при создании речи - как путь от сознания к речевому сообщению (тексту), «от активизированных элементов сознания к отдельным событиям и положениям, от событий и положений к пропозициям и мыслительным структурам более сложного порядка, от глубинных семантико-синтаксических структур к поверхностным положениям» (Кацнельсон 1972: 128). Результатом указанных действий является создание разных типов речи. Для обозначения разных видов речи и речевых произведений используется термин "дискурс" в его расширительном смысле (например, прескриптивный, практический, ораторский дискурс) (Арутюнова 1990: 414). Связность и осмысление разных видов речи и речевых произведений воссоздается с учетом всей совокупности как языковых, так и не собственно языковых факторов.
Определение понятий «коммуникативная стратегия» и «коммуникативная тактика»
Изучение коммуникативных стратегий и тактик является одним из наиболее актуальных направлений современной лингвистики. Как отечественные, так и зарубежные ученые часто обращаются к данному исследовательскому объекту, при этом по-разному трактуя эти понятия (см.: Верещагин 1992; Дейк 1989; Иссерс 2003; Макаров 2003; Седов 1998; Янко 2001 и др.). Как отмечает О.С. Иссерс, появление термина «коммуникативная стратегия» и его активное употребление объясняется усилением прагматического подхода в науке о языке с середины 80-х годов прошлого столетия (Иссерс 2003: 52). Автор объясняет, что интерес к различным теориям речевого общения, в том числе к изучению коммуникативных стратегий, связан, во-первых, с экстралингвистическими факторами, а именно с формированием социального заказа на знание закономерностей человеческого общения и, во-вторых, с потребностью в информации, которая учитывала бы феномен жизни человека со всеми его психическими, социальными и этнокультурными характеристиками (Иссерс 2003: 14).
Остановимся на определении понятия «коммуникативная стратегия». Представляется интересным замечание О.С. Иссерс о том, что данный термин возникает в эпоху развития практической и теоретической стороны искусства ведения войн. В области военного дела под стратегией понимают составную часть военного искусства, охватывающего вопросы подготовки к войне и ведения войны в целом (Иссерс 2003: 54).
Со временем понятие стратегии значительно изменило свой первоначальный смысл и проникло в другие сферы жизни человека, что было связано, с одной стороны, с развитием человеческого общества в целом и, в частности, с техническим прогрессом, явившемся в появлении новых видов оружия и средств связи. С другой стороны, развитие науки о человеке также в значительной мере способствовало этому процессу, так как новые знания о человеческой психике, добытые в XX веке, позволяют прогнозировать, а иногда и программировать некоторые поведенческие реакции противников и союзников (Иссерс 2003: 55).
В структуре военного дела выделяются следующие области, находящиеся между собой в иерархических отношениях: (1) стратегия, (2) оперативное искусство, (3) тактика. Тактика является искусством решения частных технических вопросов. Ошибочно считать, что стратегия представляет собой сумму тактик. Она скорее не «складывается» из них, а определяет их общее направление — и наоборот: являясь в какой-то степени «частями» стратегии и разворачиваясь линейно (во времени и пространстве), тактики не предшествуют стратегии, не составляют ее, а реализуют (Иссерс 2003:55).
Прежде всего нас интересует понятие «стратегия», используемое в науке о языке. Анализ научной литературы позволяет сделать вывод о том, что термин «стратегия», получив в лингвистике весьма широкое распространение, интерпретируется неоднозначно. Под стратегией, в частности, понимают: (1) принцип построения процессно-ориентированной модели интерпретации текста (Дейк, Кинч 1988), (2) выполнение некоторого речевого действия (Lehnert 1980), (3) принцип построения любой осмысленной коммуникации (Sanders 1993), (4) глобальную модель организации межкультурного делового общения (Астафурова 1997), (5) принцип управления конфликтом в политической коммуникации (Желтухина 2000) и т.д. Несмотря на многозначность исследуемого нами термина, в основе его содержательной стороны лежат, кроме прочих, идеи планирования действий и направленность на достижение некой цели.
Как видно, при описании сущности коммуникативной стратегии затрагиваются различные аспекты данного феномена. Так, в частности, в рамках психологического подхода исследователи концентрируются на вопросах изучения воздействия при помощи языка, в особенности, разного рода манипуляциях. При этом под стратегией понимается «осознание ситуации в целом, определение направления развития и организация воздействия», «развернутая во времени установка субъекта на общение» (Веретенкина 2001: 17), «обмен собеседниками своими «интенциональными состояниями», ведущий к возникновению «психологической основы для речевого воздействия» (Степанов 2005: 297).
Представители когнитивного подхода анализируют когнитивные механизмы реализации коммуникативных стратегий. Стратегия определяется как «совокупность процедур над моделями мира участников ситуации общения» (Баранов 2001. -Цит. по: Иссерс 2003: 17); «осмысление ситуации общения с помощью интерпретативных схем, способствующих выработке альтернативных способов осуществления действий» (Макаров 1998: 138); «когнитивный процесс, в котором говорящий соотносит свою коммуникативную цель с конкретным языковым содержанием» (Levy 1979. -Цит. по: Макаров 1998: 138); «постоянная систематическая проверка соответствия между прагматической «глубинной структурой» взаимодействия, иерархической структурой сценарной модели и развертывающейся во времени ... «цепочкой» коммуникативных ходов в дискурсе...» (Edmondson 1981.-Цит. по: Макаров 1998: 138).
Здесь, на наш взгляд, уместно привести размышления Т. ван Дейка, который стратегию характеризует прежде всего как свойство когнитивных планов. Такие планы представляют собой общую организацию некоторой последовательности действий и включают цель взаимодействия (Дейк 1989: 272).
Коммуникативные тактики реализации стратегии самозащиты в русских текстах судебных заседаний
Описывая коммуникативные тактики, реализующие стратегию самозащиты в русских текстах судебных заседаний, заметим, что стратегия самозащиты характеризует, главным образом, речевое поведение подсудимого. На протяжении судебного заседания подсудимый строго следует указанной стратегии для того, чтобы обеспечить свою защиту перед судом. Поэтому, используя юридический словарь, мы рассматриваем коммуникативную стратегию самозащиты как совокупность речевых действий подсудимого или иного участника судебного процесса, направленных на опровержение предъявленного обвинения, отвода от себя подозрения и/или смягчение ответственности за совершенное преступление.
В ходе анализа диссертационного материала мы установили, что данная стратегия также несет в себе языковое отражение поведения свидетеля как объективного информанта и непосредственного клиента судебного дискурса. В русских текстах судебных заседаний свидетель использует стратегию самозащиты с той же целью, что и подсудимый, однако различие состоит в том, что в речевом поведении свидетеля допустима смена коммуникативных стратегий. Свидетель прибегает к рассматриваемой стратегии с целью защитить себя перед судом, отвести от себя любую «тень подозрения», с одной стороны. С другой стороны, свидетель может выступить в защиту обвиняемого или, наконец, поддержать обвинение.
Как видно из приведенных ниже примеров, вербальная реакция самозащиты подсудимого в ответ на «атаку» обвинительной стороны, реализуется использованием определенных тактик, краткое описание которых предложено в данном параграфе диссертации.
Проведенный анализ русских судебных текстов позволил установить 429 случаев реализации указанной стратегии. Количество реализующих указанную стратегию тактик составило 20 единиц. При определении наиболее релевантных тактик мы исходили из количественных показателей. В данном параграфе нами приводятся пять основных тактик, реализующих стратегию самозащиты в русских текстах судебных заседаний, с количественным индексом более 30. Полный перечень тактик мы приводим в виде таблицы в Приложении № 2.
Итак, стратегия самозащиты находит свое выражение в следующих базисных коммуникативных тактиках — оправдание своих действий, ложь, отвод подозрения, отрицание вины, критика действий.
Тактика оправдания (203%)
Анализируя примеры с использованием тактики оправдания, мы заметили, что в качестве оправдания в русских судебных текстах могут выступать как примитивные, обыденные, повседневные обстоятельства (пример 1), так и некие абсолютно «нереальные» ситуации (пример 4). Так, пример 1 взят из телевизионного судебного заседания, в котором зять обвиняется в покушении на убийство своей тещи. В ходе допроса он признается, что покупал в магазине пакет с ядовитым веществом, однако, для иных целей.
Пример 1
Подсудимый: Мамаша, Вы хоть и зараза, но этот пакетик не для Вас я приобрел. Ваша честь, у нас есть дача, на даче — огород. Я все лето борьбу веду с колорадским жуком, вот для него я и приобрел этот пакетик с ядом. Я же тыщу раз говорил, ну покупал я один пакетик, хотел заразу потравить на огороде.
В данной языковой иллюстрации оправдывающийся показывает и свое отношение к теще, допуская оскорбительные выражения (Мамаша, зараза). Количественная гипербола тыщу раз, с точки зрения стилистики, утратила свою выразительность, тем не менее, убедительно передает эмоцию волнения и негодования подсудимого.
В примере 2 предметом оправдания является состояние сильнейшего алкогольного опьянения, под воздействием которого находился обвиняемый на момент совершения преступления. Свою «слабость» к алкоголю участник судебного дискурса оправдывает вполне убедительно:
Пример 2
Подсудимый: Жанна меня бросила, деваться мне некуда, мать мне отказала, ну я пошел с ребятами-то выпили мы по поводу моего возвращения.
С позиции стилистики, асиндетон используется с целью придания повествованию динамизма, создания эффекта «ускоренного ритма» (Москвин 2007: 144). В нашем случае использование тех или иных стилистических средств можно и следует рассматривать с точки зрения эмоционального состояния выступающего перед судом участника дискурса. Еще одним примером «обычного», рядового оправдания служит следующий эпизод:
Пример 3
Подсудимый: Злой я был просто ужасно. Просто злой я был, злой был и все. А у нее глаза голодные. Вот я и накормил ее этой фотографией. Крышу мне снесло.
Выразительные средства, использующиеся в этом эпизоде, являются одним из способов воздействия на адресата, с одной стороны, и отражением переживаний субъекта — с другой. Контекст данного эпизода таков: ревнивому супругу подбрасывают в автомобиль фотографию эротического содержания, на которой запечатлена супруга подсудимого и ее любовник. Требуя объяснений, подсудимый заставляет свою жену съесть эту фотографию. Оправданием этому поступку (из перспективы обвиняемого) служат его неконтролируемые чувства ревности и обиды за предательство со стороны супруги, что стилистически поддерживается посредством лексических повторов (Злой, просто злой я был, злой был), метафоры (глаза голодные), фразеологического выражения (крышу снесло).
