Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Функционально-прагматические аспекты политически корректной лексики в английском языке 11
1.1. Краткое введение в лингвистическую проблему «политической корректности» 11
1.2. Политически корректная лексика как один из способов функционирования симулякра 18
1.2.1. К определению понятия «симулякр» 18
1.2.2. Множественная интерпретация знаков политической корректности как предпосылка симуляции 22
1.3. Институциональный дискурс - лингвосоциальная среда функционирования симулякра 33
1.4. Реализация иллокутивной цели высказываний с политически корректными словами и словосочетаниями 39
1.5. Исчезновение субъекта высказывания с политически корректной лексикой 47
1.6. Соотношение англо-американского политического дискурса и политически корректной лексики 50
1.6.1. О понятии «политический дискурс» 51
1.6.2. Политически корректная лексика как средство реализации интенции «бороться за власть» в англо-американском политическом дискурсе 54
Выводы по первой главе 67
ГЛАВА II. Технология применения политически корректных слов и словосочетаний в англо американском манипуляционном дискурсе 69
2.1. Содержание понятия манипуляции в психологии 69
2.2. Лингвистические признаки манипуляции. К определению понятия «манипуляционный дискурс» 71
2.3. О понятии «манипуляционная технология» 76
2.4. Технология применения политически корректных слов и словосочетаний в манипуляционном дискурсе 80
2.4.1. Технология применения политически корректных слов и словосочетаний в манипуляционном политическом дискурсе 80
2.4.2. Технология применения политически корректных слов и словосочетаний в манипуляционном дипломатическом дискурсе 98
2.5. Лингвистические условия разоблачения симулятивного характера политически корректных слов и словосочетаний 111
Выводы по второй главе 124
Заключение 126
Список использованной литературы 129
Список использованных словарей 144
Список источников примеров 145
- Множественная интерпретация знаков политической корректности как предпосылка симуляции
- Исчезновение субъекта высказывания с политически корректной лексикой
- Лингвистические признаки манипуляции. К определению понятия «манипуляционный дискурс»
- Технология применения политически корректных слов и словосочетаний в манипуляционном политическом дискурсе
Введение к работе
Современные лингвистические исследования демонстрируют возрастающий интерес к изучению различных языковых средств в аспекте манипуляции и речевого воздействия (Нефедова 1997; Быкова 1999; Плохинова 2002; Убийко 2004; Михалева 2005; Копнина 2007; Никитина 2007 и др.). Так, в ряде лингвистических работ последних десятилетий неоднократно поднимался вопрос о переосмыслении функционирования и назначения политически корректной лексики в качестве языкового средства выражения толерантности, прямо или косвенно говорилось о необходимости рассмотрения политически корректной лексики в качестве одного из языковых средств манипуляции сознанием (Блакар 1987; Жлуктенко 1988; Заботкина1988; Масленникова 1999; Кипрская 2005; Чудинов 2007). А. П. Чудинов, в частности, отмечает, что в США изменение наименований некоторых политических реалий, проходящее в рамках кампании по борьбе за «политическую корректность», является способом идеологического воздействия на адресата, рождения новых политических мифов (Чудинов 2007: 92-94). В работах Ю. А. Жлуктенко и В. И. Заботкиной наряду с эвфемизмами рассматриваются отдельные политически корректные слова и словосочетания как средство идеологического воздействия на массовое сознание (Жлуктенко 1988; Заботкина 1988).
Е. В. Кипрская, исследуя отдельные политически корректные слова и словосочетания в рамках эвфемистической лексики, утверждает, что соответствующие лексические единицы являются одним из наиболее действенных способов «манипулирования сознанием потенциального реципиента с целью создания выгодной для манипулятора картины происходящих событий» (Кипрская 2005: 70).
Таким образом, в рамках лингвистических исследований не раз выдвигались идеи о возможности использования политически корректной лексики
5 в целях манипуляции сознанием. Однако часто такие идеи носили скорее программный характер и не получили детальной лингвистической проработки. Поэтому полагаем, что вопрос о функционировании политически корректных слов и словосочетаний в качестве лексических средств манипуляции сознанием остается открытым.
Таким образом, актуальность настоящего исследования заключается в необходимости установления лингвистического механизма, регламентирующего использование политически корректных слов и словосочетаний в качестве языкового средства манипуляции сознанием. При этом в рамках лингвистического исследования, проводимого на основе общепризнанного антропоцентрического принципа, особо актуальными становятся вопросы, касающиеся функционирования политически корректных слов и словосочетаний как средств манипуляции в дискурсе. Важно проследить технологические закономерности применения политически корректной лексики в дискурсе. Большинство исследователей, занимающихся проблемой манипуляции, подчеркивают ее технологический характер (Доценко 2003; Кара-Мурза 2007; Никитина 2007; Цуладзе 1999 и др.). Однако часто основное внимание уделяется .описанию приемов и средств манипулятивного воздействия, что приводи'і к подмене описания процесса манипулятивного воздействия перечислением набора релевантных речевых средств. Как отмечает А. М. Каплуненко, «о манипуляции пишут много и многие говорят о ее технологичности. Но из чисто гуманитарной привычки к интерпретации и эмпирическим доказательствам избегают жестких схем и ясных определений» (Каплуненко 2007: 10). Для лингвистического исследования особую актуальность имеет не только классификация средств манипуляции, но также описание процесса осуществления манипулятивного воздействия, раскрытие его технологических закономерностей.
Таким образом, предметом исследования являются технологические закономерности применения политически корректных слов и словосочетаний английского языка в целях манипуляции сознанием.
В качестве объекта исследования избираются тексты, репрезентирующие политический и дипломатический дискурсы, которые в контексте настоящей работы трактуются как манипуляционпые. Выбор объекта исследования обусловлен тем, что в данных типах дискурса наиболее отчетливо раскрывается манипулятивный потенциал политически корректных слов и словосочетаний.
Цель настоящего диссертационного исследования заключается в выявлении и описании технологических закономерностей манипуляционного использования политически корректной лексики в политическом и дипломатическом дискурсах, которые в настоящей работе объединяются по признаку наличия манипуляционной технологии.
В основе исследования лежит следующая гипотеза: политически корректные слова и словосочетания английского языка являются симулякрами и обладают значительным манипулятивным потенциалом, а их использование в дискурсе имеет технологическую природу.
Дискурс, в котором наличествуют высказывания с политически корректными словами и словосочетаниями, приобретает черты манипуляционного дискурса.
В соответствии с выдвинутой гипотезой и поставленной целью в диссертации решаются следующие задачи:
исследование понятия дискурса и понятия институционального дискурса;
выявление симулятивного потенциала политически корректных слов и словосочетаний, в связи с чем необходимо:
а) на основе анализа философского понятия «симулякр» выявить основные лингвистические признаки симулякра;
б) исследовать лексикографические параметры наиболее распространен
ных политически корректных слов и словосочетаний;
в) раскрыть лингвистический механизм, лежащий в основе симулятив-
ного потенциала политически корректных слов и словосочетаний;
анализ высказываний, содержащих политически корректные слова и словосочетания, с точки зрения теории речевых актов;
выявление особенностей функционирования политически корректной лексики в политическом дискурсе;
рассмотрение понятий и основных признаков манипуляции и манипуляци-онного дискурса;
выявление технологии применения политически корректных слов и словосочетаний в политическом и дипломатическом манипуляционных дискурсах.
Для решения вышеназванных задач в работе используется интерпрета-тивный метод, сопровождающийся процедурами дефиниционного анализа.
Материалом исследования послужили стенографические данные публичных выступлений политических и дипломатических деятелей США, полученные из сети «Интернет», а также тексты периодических изданий, таких как Newsweek, Boston Globe, The Independent. Общий объем привлеченного к анализу материала составляет около 1500 страниц.
Теоретической базой исследования послужили работы отечественных и зарубежных ученых в области теории дискурса (В. И. Карасик, С. Н. Плотникова, Е. И. Шейгал, М. А. К. Хэллидей), теории речевых актов (Д. Вандерве-кен, Дж. Лайонз, Дж. Серль), речевого манипулирования (О. Н. Быкова, А. М. Каплуиснко, Н. А. Остроушко), философии (Ж. Бодрийяр, А. Уайтхед), общепризнанные теоретические положения семиотики, разработанные Ф. Соссюром и Ч. С. Пирсом, отдельные понятия теории информации и законов логики/
Научная новизна диссертации заключается в рассмотрении политически корректной лексики английского языка с точки зрения ее манипулятив-
8 ного потенциала. В рамках настоящего исследования впервые предпринимается попытка лингвистического обоснования статуса политически корректной лексики как языкового средства манипуляции сознанием. Впервые политически корректные .слова и словосочетания рассматриваются как симуля-кры. В работе также разрабатывается положение о том, что использование политически корректных слов и словосочетаний в дискурсе имеет технологическую природу. Не имеет аналогов описание манипуляционной технологии применения политически корректных слов и словосочетаний в дискурсе. На защиту выносятся следующие пололсения:
Политически корректные слова и словосочетания представляют собой разновидность знака, известную как «симулякр».
Основным контекстом функционирования политически корректных слов и словосочетаний является институциональный дискурс.
Политически корректные слова и словосочетания выступают в качестве языкового средства замещения действительного референта сконструированным объектом, относительно которого устанавливается и воспроизводится множественная интерпретанта.
Симулятивный потенциал политически корректных слов и словосочетаний является предпосылкой их использования в качестве инструментов манипуляции сознанием.
Наличие в дискурсе высказываний, в которых политически корректные слова и словосочетания употребляются сообразно с прототипическими условиями искренности, придает последнему черты манипуляционного, имеющего специфические технологические закономерности.
В условиях функционирования в непрототипическом лингвистическом контексте, предполагающем выход из жестких рамок институционального дискурса и наличие номинаций, устраняющих множественность интерпретаций политически корректного знака, происходит утрата его симулятив-ной способности.
Теоретическая значимость настоящей диссертации заключается в том, что ее результаты вносят определенный вклад в развитие исследований, посвященных изучению языковых средств манипуляции, в частности, открывают путь к пониманию механизма манипуляции на уровне лексических единиц. Исследование имеет междисциплинарное значение и в целом открывает перспективы для более глубокого научного осмысления политически корректной лексики как языкового средства манипуляции сознанием.
Практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты могут быть использованы в преподавании вузовских курсов межкультурной коммуникации, дискурсивного анализа, интерпретации текста, а также на практических занятиях по культуре речи. Материалы исследования могут быть использованы при написании курсовых и дипломных работ.
Апробаг^ыя работы. По результатам проведенного исследования представлены доклады на научных конференциях и семинарах в Иркуіском государственном лингвистическом университете (2006-2008 гг.), на II Всероссийской научной конференции «Проблемы концептуальной систематики языка и речевой деятельности» (Иркутск, октябрь 2008). Основные положения проведенного исследования представлены в трех публикациях, в том числе в публикации в рецензируемом научном издании. Общий объем публикаций составляет 1,5 печатных листа.
По структуре работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, списка использованных словарей, списка источников примеров. Каждая глава делится на параграфы и сопровождается выводами.
Во введении отражены основные сведения о представленной работе: обосновывается выбор темы, раскрывается ее актуальность и научная новизна, формулируется цель, задачи работы, предмет и объект исследования, определяется теоретическая база исследования, излагаются положения, выносимые на защиту.
В первой главе «Функционально-прагматические аспекты политически корректной лексики в английском языке» политически корректная лексика рассматривается в рамках философской концепции симулякра, теории дискурса и теории речевых актов. Рассматривается понятие политического дискурса, определяется роль политически корректной лексики в рамках политического дискурса.
Во второй главе «Технология применения политически корректных слов и словосочетаний в англо-американском манипуляциоином дискурсе» рассматриваются понятия манипуляции и манипуляционного дискурса. Раскрывается манипуляционная технология применения политически корректных слов и словосочетаний в политическом и дипломатическом дискурсах.
В заключении обобщаются теоретические и практические результаты проведенного исследования и дается оценка его перспективы.
Множественная интерпретация знаков политической корректности как предпосылка симуляции
Основной задачей настоящего параграфа является установление лингвистического механизма, лежащего в основе симулятивного потенциала политически корректных слов и словосочетаний.
Рассмотрим лингвистический механизм превращения языкового знака как единства означаемого и означающего в симулякр. В качестве отправной точки рассуждений рассмотрим политически корректный знак special pupils, который в английском языке является корректной альтернативой для именования умственно отсталых учеников (retardedpupils).
Означаемое знака special раскрывается в следующих словарных дефинициях: 1. of a distinct or particular kind or character; 2. being a particular one; particular, individual, or certain; 3. pertaining or particular to a particular person, thing, instance, etc.; 4. having a particular function, purpose, application, etc.; 5. dealing with particulars; specific; 6. distinguished or different from what is ordinary or usual; 7. extraordinary; exceptional, as in amount or degree; especial; 8. great; being such in an exceptional degree (WEUDEL).
Означаемое retarded раскрывает следующая словарная дефиниция: characterized by retardation (slowness or limitation in intellectual understanding and awareness, emotional development, academic progress etc.) (WEUDEL).
Сопоставляя словарные дефиниции, нетрудно заметить, что знак special имеет более абстрактное означаемое, несводимое к простому умственному недостатку, нежели означаемое знака retarded. Вследствие абстрактности своего означаемого знак special допускает широкий диапазон возможных семантических интерпретаций: выдающийся, особенный, превосходный и т. д. Знак special pupil, таким образом, можно интерпретировать в разных направлениях: одаренный, талантливый ученик, отличающийся умственными или физическими способностями и так далее. В реальной же действительности знак special pupil используется для именования умственно отсталых учеников. В результате знак special pupil приобретает еще один вариант интерпретанты, полярно противоположный, а именно: умственно отсталый ученик. Пользуясь терминологией Ч. С. Пирса, согласно которому языковой знак состоит из трех компонентов: репрезентамен, объект и интерпретанта (Пирс 2000), можно сказать, что знак special pupil имеет множественную ин-терпретанту. При этом диапазон множественной интерпретанты знака special pupil не просто широк, он включает весьма противоречивые варианты интерпретанты, одновременно устремленные к противоположным объектам. Применяя понятийный аппарат логики, можно сказать, что происходит объединение двух несовместимых понятий. Несовместимыми в логике признаются понятия, объемы (совокупность или множество предметов, мыслимых в понятии) которых не совпадают. Выделяют три класса несовместимых понятий: соподчинительные, противоположные и противоречивые (Кондаков 1954; Кириллов 2008). В данном случае мы имеем объединение несовместимых противоположных понятий, то есть понятий, одно из которых содержит некоторые признаки, а другое - признаки, несовместимые с ними. В результате получается известный логический эффект: пересечение множеств, входящих в несовместимые понятия, образует пустое множество, так как элементов (составляющие множества предметов), входящих одновременно в оба понятия, не существует (Кириллов 2008: 60). Иначе говоря, совмещение противоположных семантических интерпретаций знака special pupil, создающих одну множественную интерпретанту, одновременно отсылающую к противоположным объектам, образует «пустое» означаемое. Поясним, что «пустое» означаемое отнюдь не утверждает полного отсутствия какого-либо содержания, стоящего за формой знака. Содержание остается, но его крайняя неоднозначность и весьма разнохарактерное направление вызывает пустоту. Говоря языком теории информации, образуется ситуация абсолютной стохастики, абсолютной неопределенности, вызванной увеличением числа элементов множества. При этом вероятность однозначного выбора какого-либо элемента практически равна нулю, так как каждый из элементов множества допускает равновероятный выбор (Кондаков 1975).
Разнохарактерное направление содержания политически корректного знака ведет к стиранию различий между реальным и сконструированным. В результате весьма проблематичным становиться установление действительного референта знака special pupil. Противоположные варианты множественной интерпретанты знака special pupil имеют равноправный статус и одновременно устремлены к полярно противоположным друг другу объектам. Какой из них является действительным референтом, выявить практически невозможно, поскольку отсылка осуществляется одновременно к каждому из них.
Полагаем, что именно в этом чрезвычайно широком диапазоне интерпретанты политически корректных знаков заключается потенциал симуля-кра. Политически корректный знак предрасположен к множественной ин-терпретанте, в которой заключены порою противоречивые варианты. Следовательно, такой знак способен отсылать одновременно к множеству противоположных объектов. В результате весьма сложно представить действительный референт такого знака. Можно сказать, что в действительности его не существует. Более того, различные варианты интерпретанты, заключенные в одной множественной, образуют в итоге пустое множество, то есть «пустое» означаемое знака. Таким образом, отсутствие референта действи 25 тельности и «пустое» означаемое превращают политически корректный знак special pupil в симулякр.
Дабы избежать голословности в утверждениях относительно данного вывода, рассмотрим еще несколько наиболее распространенных политически корректных номинаций для обозначения разных ірупп социально ущемленных людей.
С позиций политической корректности номинацию poor для именования бедных употреблять не следует. Соответствующую номинацию необходимо заменять на disadvantaged. Рассмотрим содержательную сторону соответствующих знаков.
Содержание знака disadvantaged раскрывается в следующих словарных дефинициях: lacking the normal or usual advantages, as good homes, wholesome friends etc. (WEUDEL); having social problems, such as a lack of money or education, which makes it more difficult for you to succeed than other people (LAAD). Содержание дефиниции poor следующее: having little or no money, goods, or other means of support (WEUDEL).
Исчезновение субъекта высказывания с политически корректной лексикой
Утверждение о том, что в контексте высказывания с политически корректной лексикой происходит «смерть автора», требует несколько подробного рассмотрения самого понятия смерти автора.
«Смерть автора» представляет собой парадигмальную фигуру постмодернистской текстологии и является эквивалентом термина «смерть субъекта». В системе отсчета постмодернизма термин «смерть субъекта» фиксирует отказ постмодернистского типа философствования от презумпции субъекта в любых версиях его артикуляции (ино-, пол-, бес-субъектность «непознаваемого субъекта» эпохи постмодерна) (Можейко 2001 г: 951). Термин «смерть субъекта» был введен в философский оборот М. Фуко (Фуко 1966). Впоследствии термин «смерть субъекта» был специфирован Р. Бартом как «смерть автора» (Барт 1989). В рамках парадигмальных установок постмодернизма фигура автора в общих чертах воспринимается как «референт внетекстового (онтологически заданного) источника смысла и содержания письма» (Можейко 2001а: 16). При этом постмодернизм отвергает классическую интерпретацию текста как произведенного автором «произведения». Р. Барт поясняет это следующим образом: «присвоить тексту автора - это значит, как бы застопорить текст, наделить его окончательным значением, замкнуть письмо» (Барт 1989: 389). Таким образом, если «произведение включено в процесс филиации, то текст не предполагает наличия внешней по отношению к нему (вневербальной) причины», поскольку он представляет собой лишь переходящее состояние процессуальное письма, что и находит свое выражение в презумпции «смерти автора» (Можейко 2001 в: 949).
Таким образом, в понятии «смерть автора» сосредоточена идея постмодернизма, согласно которой текст являет собой «самодостаточную процедуру смыслопорождения без какой-либо внешней детерминированности» и причинности, в качестве которой традиционно для текста выступает автор (там же: 949).
Субъект высказывания в системе отсчета постмодернизма «растворяется в детерминационном воздействии структур языка и процессуальное дискурсивных практик» (Можейко 2001г: 952). Подобное происходит в проанализированных выше высказываниях, в которых «смерть автора» можно констатировать, исходя из двух следующих моментов.
Во-первых, функционирование симулякров, согласно Ж. Бодрийяру, несет разрушительное воздействие не только на структуру семиозиса, но также ведет к разрушению личности, ее фрагментации (Бодрийяр 2000а: 11-12), поскольку личность уже оказывается неспособной выразить себя в языке, который является естественной средой существования человека.
Коммуникация на уровне подобных новообразований (политически корректных слов и словосочетаний) приобретает форму коммуницирования. Приобретая форму коммуницирования, коммуникация полностью освобождается от какого-либо смысла, поскольку коммуиицирование являет собой лишь процесс обмена «пустыми» формами. Если в процессе коммуникации происходит рождение «личностных» смыслов и, соответственно, обмен этими смыслами, то в процессе коммуницирования происходит обмен «пустыми» формами (Мальковская 2005). Иначе говоря, коммуиицирование представляет собой последовательность сменяющих друг друга «пустых» форм.
Погружаясь в коммуиицирование, человек просто является транслятором какого-либо сообщения, он уже не рождает смыслы, а лишь транслирует «пустые» формы (политически корректные знаки-симулякры), навязанные ему правилами институционального дискурса. Человек превращается в человека-потребителя или, говоря словами Ж. Бодрийяра, в субъекта потребления. Субъект потребления - субъект фрагментированный и перевоссозданный по господствующим моделям и включенный в игру знакового обмена. «Фактически это никто, «фиктивный элемент», «симулятивная модель», «призрак, возникающий в зеркале знаков» (Бодрийяр 2006: 212).
В процессе коммуницирования человек жизненный, незаменимый в силу своей уникальности подменяется человеком системным, а человеческая коммуникация, в свою очередь, подменяется коммуникацией системной, несубъектной. Человек системный есть только «место в строю», которое может быть заполнено кем угодно (Лещев 2002: 1 10).
Во-вторых, исчезновение субъекта высказывания с политически корректными словами и словосочетаниями происходит вследствие утраты референтной соотнесенности субъекта такого высказывания. Подобно тому, как симулякр являет собой несоответствие означаемого и означающего знака, субъект, симулируя, интенцию «быть политкорректным», теряет рефе-ренциальную соотнесенность с речевым актом, интенционально выражающим веру в идеологию политической корректности. Подведем итог. Политически корректные слова и словосочетания, являясь симулякрами, лишены непосредственной референции к предметам действительности, то есть не выступают в роли их знаковых эквивалентов, а представляют собой социолингвистические конструкции с «пустым» означаемым. Употребляя данные конструкции, автор руководствуется не соображениями деликатности, а способностью таких конструкций замещать референт действительности сконструированным объектом. Использование подобных социолингвистических конструкций способствует, в первую очередь, реализации основного требования институциональной коммуникации (вернее, коммуницирования), а именно не называть вещи своими именами. Однако вместе с тем адресант такого сообщения превращается в симулякр. В результате он исчезает как источник смысла, поскольку лишь транслирует «пустые» конструкции (симулякры), навязанные ему требованиями институционального дискурса.
Лингвистические признаки манипуляции. К определению понятия «манипуляционный дискурс»
В настоящее время феномен манипуляции активно исследуется в лингвистике. Вопросы манипулятивного воздействия с помощью различных языковых и речевых средств исследовались в разное время рядом ученых (Базылев 1988; Баранов 1986; Байков 1988; Дергачева 1998; Домовец 1999; Кочкин 1999; Иванова 2000; Иссерс 1994; Копнипа 2007; Мегентесов 1997; Нефедова 2000; Олянич 2003; Пирогова 2001; Плохинова 2002; Проничева 2006; Yokoyama 1988).
В научной лингвистической литературе существует ряд определений понятия манипуляции. Так, И. М. Жилин отмечает, что языковая манипуляция, являясь «составной частью манипулирования людьми, представляет собой преднамеренное злоупотребление средствами языка для манипулятор-ского управления сознанием и поведением эксплуатируемых» (Жилин 1979: 72). О. Н. Быкова называет манипуляцией вид языкового воздействия или использование языковых средств для скрытого внедрения в психику адресата целей, намерений, отношений или установок, не совпадающих с теми, которые имеются у адресата в данный момент. По мнению исследователя, «в основе языкового манипулирования лежат психологические и психолингви 72 стические механизмы, которые вынуждают адресата некритично воспринимать речевое общение, способствуют возникновению в его сознании определенных иллюзий и заблуждений, провоцируют его на совершение выгодных для манипулятора поступков». При этом наиболее существенной отличительной чертой языкового манипулирования признается сокрытие манипулятором истинных целей языкового воздействия на адресата (Быкова 1999). Н. А. Остроушко под языковым манипулированием понимает осуществление сознательного и целенаправленного использования тех или иных языковых средств и предлагает рассматривать языковое манипулирование как особую разновидность речевого воздействия (Остроушко 2002: 90). A. С. Плохинова и И. П. Лапинская рассматривают языковое манипу лирование как особый вид взаимодействия между людьми, в процессе кото рого манипулятор пытается осуществить контроль за поведением манипу лируемого. При этом манипулируемый не осознает себя объектом манипу ляции, поскольку считает, что сам сделал именно так, а не иначе, вследствие собственного рассуждения или душевного порыва (Плохинова 2002: 178). B. И. Карасик предлагает рассматривать манипуляции как «различно го рода уловки в дискурсе, имеющие целью обманным путем убедить адре сата встать на позиции отправителя речи, несмотря на несостоятельность фактического или логического обоснования вопроса» (Карасик 2004: 80). По мнению исследователя, специфика манипуляции состоит в том, что этот прием воздействия относится к средствам принципиально косвенного обще ния: если говорящий скажет, что его сообщение имеет манипулятивную цель, то произойдет, говоря словами 3. Вендлера (Вендлер 1985), «иллоку тивное самоубийство», коммуникация примет несерьезный характер. В целом, рассмотренные нами определения манипуляции, представленные в лингвистических работах, по сути, содержат признаки психологического воздействия, обозначенные в дефинициях рассматриваемого явле 73 ния у психологов. Оговаривается лишь, что это речевое поведение или языковое воздействие, в основе которого лежат психологические механизмы, способствующие возникновению в сознании манипулируемого желаний и намерений совершить выгодные для манипулятора действия и вынуждающие некритично воспринимать сообщение. Таким образом, в лингвистике под термином «манипуляция» понимают использование определенных средств языка с целью скрытого воздействия на адресата в нужном для адресанта направлении. Иными словами, когда определенные возможности языка используются говорящим для того, чтобы навязать слушающему определенное представление о действительности, побудить к совершению определенных действий, вызвать определенную эмоциональную реакцию, намерение, желание, принято говорить о языковом манипулировании. В современной лингвистике различные аспекты манипулятивного воздействия исследуются в рамках теории аргументации (Поварнин 1996; Сен-тенберг 1993), теории речевых жанров (Федосюк 1996), в рамках речедея-тельностного подхода (Иссерс 2003; Борисова 1996 и др.). С позиций последнего выделяют разноуровневые факты организации речевого поведения говорящего, отвечающие его коммуникативной цели: коммуникативные стратегии, тактики, ходы и приемы, Так, например, в монографии О. С. Иссерс стратегия уговаривания называется манипуляцией, а тактика уговоров - манипулятивной (Иссерс 2003: 145).
А. М. Каплуненко предлагает рассматривать феномен манипуляции в рамках теории речевых актов (Каплуненко 2007). Он интерпретирует наиболее устойчивые психологические признаки манипуляции в терминах теории речевых актов, опираясь при этом на различение Мира Действия (МД) и Мира Ценности (МЦ), предложенных А. Уайтхедом. Поскольку понятия Мира Действия и Мира Ценности представляют особую значимость для настоящего исследования, уточним характеристики основных сущностей этих понятий.
Согласно А. Уайтхеду, МД (Активности) - это Мир Порождения (Возникновения) или Мир Творчества. «Он творит настоящее, видоизменяя прошлое и предвосхищая будущее. Когда мы подчеркиваем само активное творчество, то ударение делается как раз на настоящем, а именно на «творении сейчас», где нет указания на какой-либо переход» (Уайтхед 1990: 306).
В противоположность МД МЦ имеет вневременной характер. Как пишет А. Уайтхед, «МЦ полностью независим от какого-либо момента времени. Ценность по самой своей природе вневремепна и бессмертна. Ее сущность не коренится ни в каких переходящих обстоятельствах. Непосредственность какого-либо подверженного смертности обстоятельства представляет ценность только в случае, если она причастна бессмертию» (там же: 306). Ценность, таким образом, полностью независима от какого-либо момента времени. Кроме того, Ценность способна утрачивать свою значимость, независимо от ее необходимого участия в мире переходящих фактов. «Ценность указывает на Факт, а Факт - на Ценность» (там же: 306).
МД и МЦ взаимопредполагают друг друга и совместно конституируют конкретную вселенную. Рассматриваемый сам по себе каждый из миров является абстракцией. Отмечается, что описание каждого из этих двух миров предполагает свои этапы, которые включают характеристики, заимствованные от другого мира.
Таким образом, ценность не может рассматриваться отдельно от деятельности, являющейся главной характеристикой другого мира. Ценность выступает как общее название для целой бесконечности ценностей, частично скоординированных между собой. Сущность этих ценностей заключается в их способности к реализации в МД. Ценность реализуется, воплощается в МД (там же: 307). Применение идей А. Уайтхеда к настоящей работе позволяет сделать следующий вывод: дискурс, будучи явлением деятельным, процессуальным, связанным с реальным речепроизводством, порождается и функционирует именно в МД, но формируется и планируется, исходя из сущностей МЦ. Иными словами, намерения, установки и т. д. присущи МЦ, а их воплощение и реализация происходит непосредственно в МД. К МД также следует отнести и всевозможные последствия, связанные с реализацией намерений, то есть перлокутивный эффект.
Технология применения политически корректных слов и словосочетаний в манипуляционном политическом дискурсе
В первой главе отмечалось, что политически корректные слова и словосочетания потенциально обладают возможностью множественной интерпретанты. Иначе говоря, в политически корректных словах и словосочетаниях заключены противоположные семантические содержания интерпретации.
В настоящей главе мы намерены показать, что множественность интерпретанты, обусловленная семантическими особенностями политически корректных слов и словосочетаний, поддерживается соответствующими параметрами институционального дискурса.
В качестве примера рассмотрим следующий отрывок выступления президента США Джорджа Буша-младшего, посвященного будущему иммиграционной политики США:
America has always been a compassionate nation that values the newcomer and takes great pride in our immigrant heritage; yet we re also a nation built on the rule of law, and those who enter the country illegally violate the law. The American people should not have to choose between a welcoming society and a lawful society. We can have both at the same time. And to keep the promise of America, we will enforce the laws of our country (Bush 1).
Дискурс различий задается множественной интерпретантой политически корректного знака newcomer (someone who has only recently arrived somewhere or only recently started a particular activity (LAAD); a person who has recently arrived; new arrival (WEUDEL); arrival: someone who has just arrived in a particular place to live, work etc. (LAAD)), который используется вместо неприемлемого с точки зрения политкорректное/о rezgrcer (a person not native to or naturalized in the country or jurisdiction under consideration; alien (WEUDEL)).
Политически корректный знак newcomer в отличие от традиционного foreigner предрасположен к множественной интерпретанте и допускает несколько направлений интерпретации: «иностранец, являющийся гражданином другой страны», «иммигрант, приехавший на постоянное место жительства», «новичок, вступивший в какое-либо сообщество, объединенное общностью целей и интересов, организованное до него, например, клуб, партия, предприятие и так далее». При этом в дискурсе различий возможны и одна, и другая крайние варианты интерпретанты, поскольку у разных интерпретаторов, представителей дискурса различий, в силу разного опыта, интерпретации одного и того же явления часто расходятся.
Для того чтобы согласовать интерпретации, необходим дискурс согласования, необходимо прийти к общему понятию путем сокращения объема интерпретанты. Однако далее, благодаря использованию представителем дискурса экспертного сообщества семантических противопоставлений, происходит не сокращение, а, напротив, увеличение пространства интерпретанты.
Во-первых, в данном контексте интерпретанта the newcomer семантически противопоставлена интерпретанте, которую вводит знак immigrant heritage. В самом деле, согласно словарной дефиниции the newcomer отсы 82 лает к понятию неопытного, неискушенного, стоящего перед неизвестностью объекта. Номинация heritage, напротив, утверждает наличие традиций, опыта, богатства, доставшегося от предыдущих поколений (1. things such as works of art, cultural achievements and folklore that have been passed on from earlier generations: our literary heritage; 2. (dated or fml.) property that has been or may be inherited by an heir (OALED); the traditional beliefs, values, customs, etc. of a family, country, or society (LAAD)).
Параллельно с семантическим противопоставлением newcomer и heritage используется дескрипция those who enter the country illegally. Согласно P. M. Хэару и A. H. Баранову, дескриптивные оценки обладают наименьшей семантической определенностью и способны давать косвенную характеристику объекта (Баранов 1989; Хэар 1985). Наличие такой дескрипции усиливает пространство иитерпретанты, которую вводят newcomer и heritage, поскольку появляется третий вариант интерпретангы, а именно интерпретанта «нелегальные иммигранты».
Наконец, обращает на себя внимание еще одно семантическое противопоставление (to keep the promise of America и enforce the laws of our country), в рамках которого также наличествует множественная интерпретанта.
Как известно, promise of America - это личная свобода - individual freedom freedom — the right to do what you want without being controlled or restricted by the government, police etc. (LAAD)). Дефиниция enforce имеет следующее содержание: 1. to make people to obey a rule or law, especially by punishing those who do not obey it; 2. to make something such as a feeling or a particular type of behavior happen, especially by threats or force (LAAD).
Итак, интерпретанта enforce the laws of our country, осуществлять верховенство закона силой власти, семантически противоположна интерпре-танте личная свобода. Благодаря этому противопоставлению, интерпретанта newcomer приобретает дополнительные варианты. С одной стороны, объект, именуемый newcomer, имеет полную свободу переезда в СШЛ. Это его личная свобода. С другой стороны, такая свобода нарушает закон страны.
В следующем фрагменте дискурса происходит последующее расширение диапазона интерпретанты:
As a former governor, I know that enforcing the law and the border is especially important to the communities along the border. Illegal immigration puts pressure on our schools and hospitals - I understand that. I understand it strains the resources needed for law enforcement and emergency services. And the vicious human strugglers - smugglers and gangs that bring illegal immigrants across the border also bring crime to our neighborhoods and danger to the highways. Illegal immigration is a serious challenge. And our responsibility is clear: We are going to protect the border (Bush 1).
Для определения характера действий нелегальных иммигрантов по отношению к школам и больницам США политический субъект выбирает номинацию put pressure on (to try to force (someone to do something) by arguments, threats, etc.: the unions have been putting pressure on the government to reduce its limits on wage increases (LDPV)). Номинацию put pressure on в данном контексте можно рассматривать в качестве политически корректного симулякра. Очевидно, что номинация put pressure on семантически противоположна интерпретанте, которую вводят знаки illegal immigration/ illegal immigrants.
