Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Общая характеристика англо-американских СМИ и дискурса
1.1. Национально-культурные особенности англо-американских СМИ .. 9
1.2. Анализ дискурса как отдельное направление лингвистики 17
Глава 2. Интертекстуальность в СМИ как объект исследования
2.1. История возникновения понятия интертекстуальности, его определение и основные тенденции развития 37
2.2. Интертекстуальность как междисциплинарная проблема 46
2.2.1. Интертекстуальность в рамках культурологии 47
2.2.2. Интертекстуальность в рамках литературоведения 52
2.2.3. Интертекстуальность с позиций семиологии 60
2.2.4. Интертекстуальность с позиций философии 66
2.2.5. Интертекстуальность в лингвистическом ракурсе 71
Глава 3. Интертекстуальность как составляющая культурно-языковой характеристики дискурса англо-американских СМИ 89
3.1. Интертекстуальность vs прецедентность 96
3.1.1. Понятие прецедентного феномена 108
3.1.2. Прецедентные феномены vs речевые стереотипы и реалии 135
3.2. Анализ стилистического потенциала интертекстуальности 143
3.3. Функции интертекстуальных включений в дискурсе СМИ 155
3.4. Структурная характеристика газетной статьи в рамках интертекстуального подхода 167
3.5. Результаты психолингвистического эксперимента 172
Заключение 180
Библиография 184
Приложение
- Национально-культурные особенности англо-американских СМИ
- Анализ дискурса как отдельное направление лингвистики
- История возникновения понятия интертекстуальности, его определение и основные тенденции развития
- Интертекстуальность vs прецедентность
Введение к работе
Интертекстуальное взаимодействие отдельных текстов является уже около трех десятилетий предметом интенсивного изучения и находится в центре интересов современных лингвистики, литературоведения, культурологии, семиологии и философии. Актуальность диссертации определяется тем, что исследование категории интертекстуальности проведено в рамках интердисциплинарного подхода, характеризующего современное языкознание, с акцентом на его лингвокультурологический аспект, активно разрабатываемый в последнее время. Актуальность также обусловлена обращением к новейшим работам в области лингвокультурологии, интертекстуальности и дискурса И.В. Арнольд, Р. Барта, М.М. Бахтина, Д.Б. Гудкова, Ж. Деррида, СВ. Ивановой, И.П. Ильина, В.И. Карасика, Ю.Н. Караулова, В.В. Красных, Ю.М. Лотмана, М.Л. Макарова, В.А. Масловой, Ю.Е. Прохорова, М. Риффатерра, П. Серио, Г.Г. Слышкина, СИ. Сметаниной, А.Е. Супруна, П.Х. Торопа, Д. Чэндлера и др.
Предмет исследования составляет газетный дискурс как тип массово-информационного дискурса в его лингвокультурологическом измерении. Объектом исследования является интертекстуальность - многомерная связь отдельного текста с другими текстами культуры, под которой следует понимать отношение авторского дискурса ко всей современной журналисту культуре и множественным предшествующим культурам.
Цель исследования заключается в выявлении и описании лингвокультурной специфики реализации интертекстуальности в англоамериканском массово-информационном дискурсе. Достижение этой цели предполагает решение следующих задач:
1) определение базовых для данного исследования понятий «интертекстуальность», «прецедентность», «прецедентный феномен», «массово-информационный дискурс»;
выявление признаков прецедентных феноменов;
разграничение понятий «прецедентный феномен», «речевой стереотип», «реалия»;
определение функций интертекстуальности в текстах средств массовой информации;
выявление интертекстуальных связей газетного дискурса с текстами предшествующих и современных культур на синхроническом уровне.
В ходе работы были использованы различные методы современной лингвистики: текстовый анализ; дискурсный анализ; количественный анализ; сравнительный анализ. В рамках исследования был проведен психолингвистический эксперимент. Основу анализа рассматриваемых текстов составляла не их внутренняя закрытая структура, поддающаяся исчерпывающему изучению, а их выход в другие тексты, другие коды, другие знаки, поскольку текст существует лишь в силу межтекстовых отношений, в силу интертекстуальности [Барт 1994].
Научная новизна исследования заключается в исследовании специфики газетного дискурса в американской и британской культуре с позиций интертекстуальности, что не нашло еще отражения в современных работах. Изучение интертекстуальности ведется главным образом на материале художественной литературы. Работы же в области газетного дискурса крайне редки.
Практическим материалом исследования послужили тексты общественно-политического характера, взятые из британских (The Independent, The Observer, The Times) и американских (The New York Times, The Los Angeles Times, The Tulsa World) газет и американских журналов (The American Spectator, The Economist, The News Week, The Reader's Digest).
Научно-теоретическую ценность работы следует усматривать в систематизации современных подходов к понятиям дискурс и интертекстуальность и их конкретизации, в возможном применении
результатов при оформлении теории массово-информационного дискурса в английском языке, в установлении новых данных о лингвокультурологическом аспекте интертекстуальности и манифестации в англо-американском газетном дискурсе различных форм интертекстуальности, а также в том, что представленный в ней материал может быть использован для дальнейшего осмысления рассматриваемого явления. Лингвокультурологическая интерпретация интертекстуальности в англо-американском массово-информационном дискурсе может служить предпосылкой для более глубокого изучения языковой картины мира и национально-культурной специфики английского языка. Практическая ценность работы заключается в том, что ее результаты могут найти применение в лекционных курсах по стилистике и интерпретации текста, межкультурной коммуникации, в спецкурсах по лингвистике текста и лингвокультурологии и проблемам интертекстуальности, а также могут быть полезны в практике преподавания английского языка.
Положения, выносимые на защиту:
1. Интертекстуальность определяется как совокупность
культурологической, лингвистической, литературоведческой,
семиологической и философской характеристик, то есть как особый
способ мироощущения или философствования человека, и
одновременно как особая знаковая система, способствующая
диахронической и синхронической трансляции явлений культуры в
у вербализованном и невербализованном виде. В языке это явление
реализуется в качестве компонента фрейм-структуры сознания, связующего элемента языка и культуры, в ряде случаев выступающего как стилистический прием (гипербола, ирония, метафора, метонимия).
2. Анализ интертекстуальной составляющей газетного типа массово-
информационного дискурса правомерен с позиций прецедентности.
Прецедентные феномены определяются как тезаурусные формы
существования интертекстуальности и служат в качестве
инструментария при создании и/или исследовании
интертекстуальных связей.
Необходимо отличать прецедентные феномены от речевых стереотипов и реалий. Прецедентные феномены и речевые стереотипы имеют ряд отличий: по времени существования, по масштабности использования, по осознанности/ неосознанности употребления, по познавательной и ценностной значимости, -по спонтанности/ прогнозируемости употребления, по реализуемости в стандартных ситуациях общения, по степени ассоциируемости. Прецедентные феномены и реалии отличаются по двум признакам: по способности создавать ассоциативные связи и по значимости (ценностной, познавательной и эмоциональной).
Прецедентные феномены выполняют одну функцию смыслообразующую - и употребляются с целью: выражения авторского отношения, игры слов и «парольного» обращения, ретроспекции и аккумуляции информации, убеждения.
Реализация интертекстуальности в англо-американских СМИ характеризуется своей особой этнокультурной спецификой, заключающейся в ограниченном использовании прецедентных феноменов, употребляемых преимущественно в ретроспективно-кумулятивной функции. Печатные издания общественно-политического характера Великобритании и США характеризуются интертекстуальной разреженностью. Прецедентные феномены употребляются в большем количестве в американских изданиях по сравнению с британскими, но в британских газетах их использование проявляется ярче, поскольку они характеризуются большим разнообразием целеустановок.
Апробация. Основные положения диссертации были представлены на конференциях «Вопросы обучения иностранным языкам: методика, лингвистика, психология» (У Г АТУ 2003, У Г АТУ 2004), «Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста и речи» (Соликамск 2004), интернет-конференции «Рефлексия. Смысл. Герменевтика» (2003), проводимой при поддержке Министерства образования и фонда Сороса, изложены в 6 публикациях, а также представлены в форме докладов на научно-методических семинарах кафедры иностранных языков Сибирского государственного университета путей сообщения.
Структура диссертации определяется поставленными задачами. Работа
состоит из введения, 3 глав, заключения, списка использованной литературы, и
приложения, содержащего результаты проведенного психолингвистического
эксперимента, а также оригинальные журнальные и газетные тексты,
послужившие для него материалом. Во введении излагаются цели и задачи
работы, определяется ее актуальность, научная новизна, теоретическая и
практическая значимость. В первой главе, посвященной описанию англо
американских средств массовой информации и определению понятий
"дискурс", «дискурсный анализ», дается характеристика периодических
изданий Великобритании и США, а также дискурсу как виду коммуникации;
рассматриваются формальные характеристики дискурса. Во второй главе,
* посвященной общетеоретическому анализу и определению понятия
^ «интертекстуальность», рассматриваемая категория описывается с различных
общегуманитарных и лингвистических позиций. В третьей главе обосновывается соотносимость интертекстуальности с прецедентностью, описываются формы и функции интертекстуальности в массово-информационном дискурсе, рассматривается структурная характеристика газетной статьи в рамках интертекстуального подхода, а также приводятся результаты психолингвистического эксперимента. В заключении подведены итоги проведенного исследования.
Национально-культурные особенности англо-американских СМИ
Современная зарубежная журналистика продолжает сохранять определенное национальное своеобразие, которое является, с одной стороны, проявлением самобытности народов, а с другой - реакцией на глобалистские тенденции в средствах массовой информации. Страны Америки и Европы, несмотря на «западную» культурную ориентацию, во многом расходятся. Средства массовой информации этих двух континентов следуют двум ярко выраженным направлениям: так называемому европеиско-континентальному и «островному», охватывающему СМИ Великобритании и Соединенных Штатов Америки. Такая особенность имеет свои исторические корни, но наиболее ярко разница в этих направлениях проявилась в XIX-XX веках.
Первоначально и на континенте, и в Великобритании журналистика развивалась в традициях персонального журнализма, когда качества публициста были наиболее востребованы. Но развитие средств массой информации и разные политические условия привели к возникновению существенных различий. СМИ континентальной Европы и СМИ Великобритании развивались в политическом пространстве разных правовых систем - романо-германской на континенте и общего права в Великобритании. Не последнюю роль сыграло и взаимовлияние Великобритании и США, когда после «коммерческой революции» в газетной прессе 1830-1840х годов началась перестройка содержания газет.
Если в европейско-континентальной журналистике предпочтение отдавалось «мнению», точке зрения автора, то в «островной» журналистике большое значение приобрел «факт», то есть предельно отстраненное сообщение прессой общественно значимой новости. В странах континентальной Европы работники прессы были озабочены прежде всего эффективностью журналистского воздействия на аудиторию, что в свою очередь требовало серьезной разработки теории жанров, двигало вперед методические приемы диалога и полемики. В США и Великобритании главным стала оперативность, умение «добывать факты». В итоге, для одних журналистика стала частью общелитературного процесса, где автор выступает в периодических изданиях и имеет дело не с художественным вымыслом, а с реальными событиями и явлениями действительности. Для других журналистика стала представлять собой один из каналов коммуникации, используемый в целях распространения через СМИ важной для коммуникатора информации.
В США долгое время шли споры относительно самой сути журналистики. Были выработаны пять норм деятельности, требуемых от свободной и ответственной прессы: 1. обеспечивать правдивый и всесторонний отчет о событиях дня в контексте, который сделал бы их значимыми; 2. служить форумом для обмена комментариями и критикой; 3. давать представительную картину групп, составляющих общество; 4. представлять и разъяснять цели и ценности общества; 5. обеспечивать полный доступ к информации дня. Эти нормы стали источником регулятивной идеи, оказавшей огромное влияние на теорию и практику журналистики разных стран [Михайлов 2002: 105-110].
Средства массовой информации в отдельных европейских странах, условия их функционирования, их тематика и проблематика достаточно изучены, однако СМИ США еще требуют научного осмысления в современных условиях.
Как подчеркивает С.А. Михайлов, новейшие тенденции как в американских, так и в европейских СМИ характеризуются прежде всего переносом деловой и оперативной информации в компьютерные сети, увеличением удельного веса анализа, комментария и прогноза, переносом акцента на персональную журналистику (что выражено в количественном увеличении числа авторских программ на радио и телевидении), изменением отношения к жанровым особенностям прессы [Михайлов 2002: 110]. В языке англо-американских средств массовой информации исключается художественность слова, но имеется тенденция к отображению реальности путем прямой констатации фактов, при этом акцент делается на стилистически нейтральных выражениях, то есть газета пишется «простым» языком.
Одной из немаловажных тенденций развития зарубежной журналистики можно считать ее дифференциацию. Средства массовой информации в условиях глобализации информационного пространства все активнее прибегают к дифференциации и специализации, поскольку это дает возможность каждому из них найти свою социальную нишу, обращаться ко вполне определенной категории населения, добиваться высокоэффективного воздействия на читателей, слушателей, зрителей. Современные периодические издания классифицируются по ряду критериев.
Газеты традиционно подразделяются по масштабу распространения на национальные (т.е. распространяемые в национальном масштабе), надрегиональные, региональные и местные. По периодичности и времени выхода газеты бывают ежедневные и неежедневные, утренние и вечерние.
По характеру и социальному предназначению газеты разделяются на массовые, качественные, смешанные (массово-качественные или качественно-массовые) и газеты предприятий. В последние годы некоторые исследователи вообще отрицают деление газет на массовые и качественные, поскольку любая массовая газета стремится публиковать качественные материалы, а качественная газета борется за высокие тиражи.
Журналы можно разбить на две большие группы: специализированные и «общего интереса». Журналы «общего интереса», или массовые, подразделяются на информационные, иллюстрированные и бульварно-развлекательные.
С другой стороны, всю прессу стран Запада можно подразделить на четыре группы изданий: массовые, коммерческие, профессиональные и сельскохозяйственные. При всей кажущейся простоте такая классификация не может охватить всех типов газет, журналов, бюллетеней, продолжающихся изданий и другой печатной продукции. Поэтому наиболее приемлемым представляется разделение периодики по характеру отражения действительности и социальному предназначению на качественно-массовые и специализированные издания [Михайлов 2002].
Для анализа дискурса англо-американских СМИ были отобраны газеты качественно-массового типа: The Independent, The Observer, The Times, The New York Times, The Los Angeles Times, The Tulsa World. Ежедневная газета The New York Times (NYT) впервые вышла в свет в 1851 году. Ее основал Генри Дж. Реймонд по типу лондонской газеты The Times. В 1896 он оказалась на грани банкротства, и ее приобрел Адольф Оке, решив сделать ее «газетой, рассказывающей о событиях». Он придумал лозунг, который до сих пор присутствует на первой странице газеты: "Л// the news that s fit to print".
Оке руководил газетой 40 лет и превратил ее в одну из самых уважаемых во всем мире за ее всеобъемлющее, точное и гармоничное отражение новостей. В наши дни ее можно найти в большинстве научных библиотек. Стандарты, установленные NYT, уважаемы как читателями, так и журналистами; многие другие газеты следуют им [Wilson 1992: 158]. За основной принцип редакторы приняли обращение не к массовой аудитории,
Анализ дискурса как отдельное направление лингвистики
Хотя в конце XX века читательская аудитория газет несколько сократилась, а радио, телевидение и интернет получили широкое распространение, газеты все еще продолжают оставаться важным источником подробной и глубокой информации, однако они не могут в полной мере конкурировать с аудиовизуальными СМИ в быстроте передачи информации. Поэтому газеты вынуждены «упаковывать» уже известное читателю из вчерашних радио- и теленовостей в более привлекательную (заинтересовывающую, поражающую, удивляющую, порой шокирующую) форму.
Теоретики СМИ, понимая характер инноваций в мире и в прессе, все чаще переносят акцент с осмысления роли прессы как социального института, функционирование которого определяется общественно-политической ситуацией, на исследование медиа-дискурса (текста СМИ, взятого в событийном аспекте, в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими, социокультурными факторами), изучение способов его формирования и их связи с техникой передачи и приема информационного сигнала, то есть на то, что становится продуктом текстовой деятельности.
Обращение к дискурсному анализу при исследовании средств массовой коммуникации началось сравнительно недавно; тем не менее, существует ряд работ, разрабатывающих данное направление в лингвистике или демонстрирующих сходство с подходом, применяемым в рамках дискурсного анализа.
Определить значение самого дискурса оказывается сложнее, чем определить истоки и разновидности анализа дискурса, так как, говоря об анализе дискурса, не все исследователи, оперирующие этими терминами, задаются таким вопросом и берут на себя труд более или менее эксплицитного определения того, что ими понимается под дискурсом и анализом дискурса. Сложность решения этой задачи заключается в разбросе значений, вкладываемых в понятие дискурса разными учеными и лингвистическими школами.
Термин «дискурс» и направление «анализ дискурса» зародились раньше идеи лингвистики текста, но именно анализу дискурса было суждено реализовать ее исходные замыслы. Появление термина дискурс и направления дискурсный анализ относится к 50-м гг. XX века. Слово дискурс впервые было употреблено в качестве термина А. Хэррисом в 1952 году в статье, посвященной анализу языка рекламы [Менджерицкая 1997: 130]. Название направления заимствовано у 3. Харриса, создателя позднеструктуралистской концепции. По 3. Харрису, дискурсный анализ - метод анализа связной речи или связного текста. Это формальный метод, ориентирующийся только на встречаемость морфем, взятых как различительные элементы. Иными словами, 3. Харрис пытался распространить дистрибутивный метод с предложения на связный текст и привлечь к его описанию социокультурную ситуацию.
Сфера употребления термина дискурс настолько велика, что можно говорить о полисемии этой терминологической единицы и проследить ее распространение как в разных науках, так и на разных уровнях лингвистики.
Одним из первых терминологическое значение слову дискурс, которое во французской лингвистической традиции обозначало речь вообще, текст, придал Э. Бенвенист, обозначив им «речь, присваиваемую говорящим». Он противопоставлял дискурс объективному повествованию. Эти формы речи различаются, по Бенвенисту, рядом черт: системой времен, местоимений и т.д. «Перевод языка в дискурс» осуществляется посредством акта высказывания, соответственно сам дискурс оказывается тем, что создается посредством акта высказывания. Впоследствии понятие дискурса было распространено на все виды прагматически обусловленной и различающейся по своим целеустановкам речи [ЛЭС 1998: 137].
В сферу широкого употребления термин дискурс вошел в начале 70-х гг., и первоначально его значение было близко к значению термина функциональный стиль, употребляющегося преимущественно в отечественной лингвистике. Действительно, функциональная направленность является одной из основных характеристик дискурса. Причину того, что при «живом» термине функциональный стиль потребовался другой, Ю.С. Степанов видит в особенностях национальных лингвистических школ, а не в предмете исследования. По его мнению, в русской традиции (особенно укрепившейся в этом отношении с трудами В.В. Виноградова и Г.О. Винокура) функциональный стиль обозначал прежде всего особый тип текстов -разговорных, бюрократических, газетных и т.д., а также и соответствующую каждому типу лексическую систему и свою грамматику, в то время как в англосаксонской традиции не было ничего подобного, прежде всего потому, что «не было стилистики как особой отрасли языкознания». Стилистика в англосаксонской традиции, конечно же, была - достаточно вспомнить развитую научную и учебную стилистическую традицию, представленную именами таких ученых, как Г.В. Тернер, Д. Лич, Д. Кристал. Другое дело, что стилистика англосаксонскими лингвистами понималась достаточно узко и не выходила за рамки стилистических средств и правил их применения, соответственно и статус ее не был столь высок, как в отечественной лингвистике или германистике. У них не было традиции расширительного понимания стилистики, какое наблюдалось в отечественной лингвистике и, в какой-то степени, германистике. Поэтому неудивительно, что, по мнению Ю.С. Степанова, англосаксонские лингвисты подошли к тому же предмету, так сказать, вне традиции - как к особенностям текстов. Дискурс в их понимании первоначально означал именно тексты в их текстовой данности и в их особенностях [Хилханова 1997]. Такое понимание отражено в Словаре терминов лингвистики текста Т.М. Николаевой: «Дискурс - многозначный термин лингвистики текста, употребляемый рядом авторов в значениях, почти омонимичных. Важнейшие из них: 1) связный текст; 2) устно-разговорная форма текста; 3) диалог; 4) группа высказываний, связанных между собой по смыслу; 5) речевое произведение как данность - письменная или устная» [Николаева 1978: 467]. В нашей стране широко используется когнитивно-ориентированная традиция Т. ван Дейка и его последователей. В ее рамках рассматривается прагматическая сторона связности дискурса и стратегий порождения и восприятия речи. Англо-американская лингвистическая традиция понимает под дискурсом связную речь и сосредоточенное на интерактивном взаимодействии отправителя и получателя сообщение [Чернявская 2003: 68-69].
История возникновения понятия интертекстуальности, его определение и основные тенденции развития
Интертекстуальность, понимаемая как «открытость» и «незамкнутость» отдельного текста по отношению к уже существующему корпусу текстов, или система межтекстовых связей, позволяет говорить о включенности каждого конкретного произведения в контекст всего творчества автора, которое, в свою очередь, вписывается в макротекст общения и в целом в глобальный континуум общечеловеческой коммуникации. Это понятие требует обязательного теоретического комментария. Для того чтобы проводить исследования в области интертекстуальности, необходимо проследить историю возникновения и становления этого термина в мире идей.
Как известно, общей четкой теории интертекстуальности пока нет, хотя проблема интертекстуальности относится к актуальным вопросам ряда современных гуманитарных наук, таких как литературоведение, лингвистика, культурология, семиология, философия и т.д., и по ней существует обширная и непрерывно пополняемая в последнее время литература. Каждый автор приспосабливает к своей методологии и философии основы концепционной базы интертекстуальности, заложенные еще в 20-х годах XX века в трудах В.Н. Волошинова, Ю.Н. Тынянова, A.M. Жирмунского и разработанные в дальнейшем М.М. Бахтиным, Ю. Кристевой, У. Эко и другими.
Теория интертекстуальности как взаимодействия «своего» и «чужого» слова привлекает внимание к свойствам текста, о которых было известно еще со времен античности. Как отмечают Джудит Стил и Майкл Уортон, обсуждение некоторых форм интертекстуальности можно найти уже в трудах Платона и Аристотеля. Цицерон и Квинтилиан делали акцент на важности имитирования чужой речи. В средние века и во времена Ренессанса писатели продолжали практиковать имитацию, использование аллюзий и даже плагиат [Worton and Still 1990: 2-8].
Истоки теории диалога и «чужого голоса» в литературе восходят к трудам М.М. Бахтина [Бахтин 1975: 1986]. Он показал диалогичность и высказывания и слова, раскрыл диалог на всех уровнях: от диалога в слове до диалога между культурами разных эпох и наций. Но в трудах М.М. Бахтина разработка проблемы интертекстуальности литературного текста осталась незавершенной. За шесть лет до выхода в свет первой крупной работы М.М. Бахтина «Проблемы поэтики Достоевского» Мартин Бубер определил тему Чужого, подчеркнув значительную роль отношений «Я - Ты» в существовании личности. Его книга «Я и Ты» была опубликована в 1923 году. С другой стороны, сам М. Бубер признавал, что принцип диалогизма несомненно проявлялся в тех или иных работах во все времена. «История диалогического принципа» М. Бубера воспринимается как краткий очерк, привлекающий наше внимание к значительному вкладу некоторых мыслителей, начиная с Фридриха Генриха Якоби («I is impossible without the Thou» 1785), Людвига Фейербаха в начале XIX века и заканчивая самим Мартином Бубером и его современниками накануне Первой Мировой войны. Тем не менее, несмотря на свою краткость и значительные упущения, она ознаменовала начало. В ней дается экскурс в историю постепенного осмысления и проникновения в сознание принципа диалогизма, историю, раскрывающую традиционные размышления о характере «чужого» или «отличного». И М. Бубер и М.М. Бахтин сыграли решающую роль в этой истории, можно сказать, начали ее [Sargent, Watson 2001: 416].
К нигилистической модернизации идей М.М. Бахтина о диалогической соотнесенности текстов в единстве культуры разных эпох привела концепция интертекстуальности Ю. Кристевой, возникшая в контексте основных положений постструктурализма и деконструктивизма. Взаимоотношение между текстами, определяемое по М.М. Бахтину взаимоотношениями между текстами, контекстами и «голосами» и в силу этого всегда конкретно-историчное, в концепции интертекстуальности Ю. Кристевой предстало как механическое сочетание готовых элементов, бессознательных или автоматических цитации [Фомичева 1992]. Концепция и термин, предложенные ею, получили широкое распространение в работах многих французских, немецких, американских и других ученых, но конкретное их наполнение оказалось достаточно разнообразным в зависимости от философско-методологических установок каждого из подхвативших идею авторов.
В наше время можно наблюдать совмещение литературы, критики и философии. Существует единый комплекс представлений: постмодернизма, деконструктивизма и постструктурализма, представляющий собой влиятельное интердисциплинарное по своему характеру идейное течение в современной культурной жизни Запада, проявившееся в различных сферах гуманитарного знания и связанное определенным единством философских и общетеоретических предпосылок и методологии анализа [Ильин 1998]. Теоретической основой этого комплекса являются концепции, разработанные главным образом в рамках французского постструктурализма такими его представителями, как Ж. Лакан, Ж. Деррида, М. Фуко и др. Привлечение постструктуралистами для демонстрации своих положений и постулатов прежде всего литературного материала обусловило значительную популярность их идей среди литературоведов и породило феномен деконструктивизма, который в узком смысле этого термина является теорией литературы и специфической практикой анализа художественных произведений, основанных на общетеоретических концепциях постструктурализма. Необходимо различать постмодернизм как художественное течение в литературе (а также других видах искусства) и постмодернизм как теоретическую рефлексию на это явление, т. е. как специфическую искусствоведческую методологию, позволяющую говорить о существовании особой критической школы или направления.
Вся история этого влиятельного комплекса представлений (постструктурализма, деконструктивизма, постмодернизма) свидетельствует о том, что он является результатом активного взаимодействия различных культурных традиций. Так, переосмысленное во французском структурализме теоретическое наследие русского формализма, пражского структурализма и новейших достижений структурной лингвистики и семиотики было затем переработано в постструктуралистской доктрине в середине 60-х - начале 70-х годов в работах Ж. Деррида, М. Фуко, Р. Барта, Ю. Кристевой, Ж. Делеза, Ф. Гваттари и Р. Жирара. К тому же времени относятся и первые во Франции опыты по деконструктивистской критике.
Оформившись первоначально в русле постструктурализма, этот комплекс стал развиваться в направлении осознания себя как философии постмодернизма. Таким образом он существенно расширил область своего применения, так и воздействия. Философский постмодернизм стал сразу претендовать на роль общей теории современного искусства и наиболее адекватной концепции «постмодернистской чувствительности» как специфического постмодернистского менталитета [Ильин 2001]. В результате постмодернизм начал осмысляться как выражение духа времени во всех областях человеческой деятельности: искусстве, социологии, науке, политике и пр.
Интертекстуальность vs прецедентность
Как уже отмечалось ранее, теория интертекстуальности до конца не разработана, и одной из причин этого является большое разнообразие размеров, форм и функций включения «чужого голоса». Другой причиной неразработанности этой проблематики является большая сложность и разнообразие модальностей, функций и импликаций - оценочных, характерологических, композиционных, идейных [Арнольд 1999]. По этой причине отсутствует и четкая понятийная база. Так, например, под интертекстуальным включением в отдельных работах понимается интекст, в других - интертекст, при том, что это единицы разного порядка. Поэтому представляется необходимым разграничить существующие термины и выделить рабочий термин, которым мы будем оперировать в настоящем исследовании.
Среди единиц, описывающих интертекстуальность в рамках узко лингвистического подхода, в работах последних лет выделяются такие элементы, как архетекст, интекст, интертекст, логоэпистема, пратекст, прецедентный текст, прототекст, текст-дистиллят, текст-микст, текст-предтеча, текстовая реминисценция.
Отечественные исследователи И.В. Арнольд, Г.И. Лушникова, Ю.А. Сорокин, З.Я. Тураева, И.М. Михалева называют текст, из которого взято «чужое слово», несколькими терминами: прототекст, архетекст, пратекст, текст-предтеча, текст-дистиллят. Таким образом, они образуют группу терминов, обозначающих текст, из которого извлекается некая единица, включаемая затем в другой текст. Учитывая то, что все выше приведенные термины обозначают в общих чертах одно и то же понятие - исходный текст, примем в качестве рабочего в настоящем исследовании термин прототекст.
Следующую группу составляют термины, обозначающие текст, включивший в себя некую смыслообразующую единицу из другого текста. К этой группе можно отнести интертекст и текст-микст. Текст-микст представляет собой особый тип текста, ориентированный на использование в своем пространстве различных культурных знаков, обладающих интеллектуально-эмоциональной информацией, существующих как наборы когнитивно-эмотивных масок и строящихся на текстах-дистиллятах [Михалева 1989: 145].
Интертекст - основной вид и способ построения художественного текста в искусстве модернизма и постмодернизма, состоящий в том, что текст строится из цитат и реминисценций к другим текстам. Вслед за А. Лоскутовой под классическим интертекстом мы понимаем не в той или иной степени «свой» текст, отсылающий нас к шекспировскому «Гамлету» или «Божественной комедии» Данте, либо «подключающий» к своему тексту классику (например, произведения В. Вулф или Д. Лоуренса), а текст «анонимный», даже если анонимность кажется внешней. «Классический интертекст возникает в постмодернизме, концепция же интертекстуальности есть не что иное, как теоретическая авторефлексия постмодернизма и одновременно его нормативная поэтика. ... В основе этой нормативной поэтики лежит концепция Ю. Кристевой, объясняющая интертекст не просто как собрание «точечных» цитат из различных авторов, а «пространство схождения всевозможных цитации», иначе - дискурсов, а также механизм инкорпорирования «чужих» слов (дискурсов) в постмодернистский текст, который принципиально отличается от традиционного аллюзийно-реминисцентного аппарата, служащего целям «приращения» эстетического потенциала принимающего текста в банальном смысле этого слова. В интертексте инкорпорированные дискурсы не дополняют (или улучшают) принимающий текст, но, как говорит Ю. Кристева, «пересекают и нейтрализуют друг друга». Эта взаимонейтрализация дискурсов и есть постмодернистский текст, где «свое» складывается из взаимного перемножения/ деления «чужого» и где «свое» есть не текст, а принцип «складывания», текстуализация, текстуальная практика» [Лоскутова 1999: 103].
Придерживаясь в понимании принимающего текста взгляда А. Лоскутовой, примем термин «интертекст» за рабочий в настоящем исследовании. Интекст, логоэпистема, прецедентный текст, и текстовая реминисценция образуют третью группу терминов, обозначающих интертекстуальное включение. Их мы рассмотрим подробнее, поскольку каждый из них как форма интертекстуальности может представлять собо й объект настоящего исследования. Интекст понимается как "семантически насыщенная часть текста. ... Интекст совпадает то с цитацией, то с реминисценцией или аллюзией, и грани между ними стираются" [Тороп 1995: 135]. П. Тороп разграничивает следующие типы интекстов в соответствии с типами переводов: Точный перевод цитата, центон, аппликация Макростилистический перевод пастиш, буриме Цитатный перевод перифраза, глосса Описательный перевод парафраза Тематический перевод антономасия, адаптация, иррадиация Вольный перевод аллюзия Экспрессивный перевод бурлеск, тавести, кеннинг [там же].
При разных подходах интекст может восприниматься и как часть исходного текста и как знак, и как модель конкретного (известного текста). В генетическом аспекте, будучи многозначным, он может быть истолкован и как самаинтертекстуальность [Тороп 1995: 136].
Выделяются четыре типа интекста в зависимости от того, какой из элементов культурного тезауруса служит источником информации: христианство, мифология, этические ценности и история. В качестве маркеров интекста выступают слова или сочетания, обладающие ассоциациями с информационными блоками [Толочин 1997: 20].
В качестве термина, обозначающего интертекстуальное включение, в рамках другого подхода используется термин «логоэпистема».
