Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Жабаги Казаноко и его время с. 12
1.1. Теоретические предпосылки исследования. Генезис и история изучения наследия Жабаги Казаноко с.12
1.2. Социокультурный контекст этики Жабаги Казаноко с. 18
1.3. Жабаги Казаноко - фольклорный и реальный с.ЗО
Глава II. Система моральных ценностей Жабаги Казаноко с.40
2.1. Гуманизм, человечность с.40
2.2. Истина, справедливость (пэжыгъэ, хеигъэ) с.50
2.3. Ум, интеллект, знания (акъыл) с.60
2.4. Счастье (нэсып) с.72
Глава III. Социальная этика Жабаги Казаноко с.83
3.1. Дело. Примат деятельности над созерцанием с.83
3.2. Эти кет как регулятор морали с.93
3.3. Женщины и дети, старшие и старшинство в системе этических ценностей с. 104
3.4. Род, этнос в этике Жабаги с. 114
Заключение с. 126
Библиографический список с. 135
- Теоретические предпосылки исследования. Генезис и история изучения наследия Жабаги Казаноко
- Гуманизм, человечность
- Дело. Примат деятельности над созерцанием
Введение к работе
Как известно, мораль сама по себе является лишь ресурсом, потенциальной возможностью человеческой деятельности, ее воздействие на духовную жизнь общества зависит во многом от состояния общества, от степени его восприимчивости к ценностям культуры.
«Юноша, - говорит Аристотель, автор первой развернутой систематической работы по этике, которая была одновременно и первым учебным курсом по этой дисциплине - «Никомаховой этики», -неподходящий слушатель для разговоров о нравственности» [Аристотель: 1983, 151]. При этом основным признаком «юноши» философ считает не возраст, а незрелость характера. Если экстраполировать это высказывание на состояние общества и его нравственную зрелость, становится очевидным, что последние два столетия с их социально-историческими потрясениями с одной стороны нарушили преемственность социальных практик, с другой -именно в последние сто лет человечество поняло насущную необходимость сохранения и укрепления не просто механизмов, а сути гуманистического содержания этических учений великих моралистов от Конфуция до наших дней.
На фоне тех негативных процессов, которые, к сожалению, в известной мере характеризуют сегодняшний день - стремительное падение нравов, профанация культурных ценностей, девальвация духовно-нравственных основ обществ и т.д. Квинтэссенция нравственного опыта человека, получившая воплощение в моральных учениях Будды, Моисея, Мухаммеда, Сократа, Канта, Толстого, Швейцера и многих других сегодня особенно актуальна, так как она всей своей жизнью и своими учениями противостояла лжи, насилию, другим факторам, разъединяющим людей и служили добру и правде, устраняла вражду и стремилась к гармонии человеческих отношений. Понимание морали в их учениях совпадает с естественной нравственностью, которую каждый человек находит в своем сердце, они возвышают мораль до
4 первоосновы жизни, считая, что конфликт между моралью и счастьем может быть снят только в случае, если счастье будет достигаться служением долгу. Великие моралисты говорят: духовное выше материального, нравственные обязанности человека выше его стремления к личному благополучию, а духовно-нравственные ценности имеют абсолютное значение, они рассматривают их в качестве единственного основания, придающего смысл всем человеческим стремлениям и поступкам. Духовно-нравственные обязанности человека выше его стремления к собственному благополучию в том совершенном и особом смысле, что только в их рамках человек может обрести собственное благополучие.
Мораль - путь в вечность, без нее нет истории и культуры, нет прошлого и будущего, человек моральный - это самосозидающая сила, имеющая добрую волю и следующая ей - так считают те, кому человечество обязано великими моральными учениями.
В этом почетном ряду не достает многих имен - одни из них утеряны, другие неизвестны или малоизвестны в мировом масштабе, так как их учения не подвергались изучению, анализу, они не популяризировались по многим причинам, хотя в пределах своих этнокультур оставили яркий, неизгладимый след. У адыгов (самоназвание кабардинцев, черкесов, адыгейцев) таковым, без всякого сомнения, является популярнейший в народе мыслитель, общественный деятель, политик XVIII века Джабаги Казаноко, воплотивший в своем этическом учении систему этических ценностей адыгов, квинтэссенцию нравственного опыта народа, выработанный веками механизм его культурной самоорганизации.
Адыгская этика и адыгский этикет Являлись и, по признанию многих специалистов - этнологов, социологов, этиков - считались и считаются эталоном общекавказской нравственной философии, ее наиболее полным и детально разработанным выражением, адыгский же этикет частенько сравнивают с китайским, японским, французским. Однако моральное учение Казаноко до сих пор не стало предметом пристального и объективного
5 рассмотрения в науке, научное казаноковедение преимущественно акцентировало внимание на личности и наследии Казаноко в его ипостасях политика, общественного деятеля и автора остроумных, парадоксальных афоризмов, разрабатывая в последнем случае художественные концепции наследия Казаноко. Мы же вслед за Б.Бгажноковым, автором единственной статьи о Казаноко-этике, считаем ипостась моралиста для Казаноко едва ли не основной. Отсюда наш интерес к системе этических взглядов философа не только в контексте культурно-исторической среды Кабарды восемнадцатого века, но и актуальных задач современной национальной и мировой этической мысли.
Таким обстоятельством определяется наша основная задача в настоящей,работе - осуществить,исследование .системы морально-этических взглядов Казаноко, в своей основе имеющую принципы и установки, с одной стороны, общечеловеческие,.доказывающие, что,нравственность в своей основе едина, с другой- самобытные и специфические в своем моральном кодексе характеристики (. адыгской этики, с культивированием таких нравственных, постулатов, .как, человечность, почтительность, мудрость,
МужеСТВО, чеСТЬ И Др., ,,',; ,,. ' ?;,.,. ,«.
, В предлагаемой работе мы,,отталкиваясь от оригинального этического учения Казаноко, ордовршєнт, предприняли .попытку t егорассмотрения в контексте а) мировой этической мысли; б) современных концепций морали; в) историко-культурного фона жизни и . деятельности Казаноко, определивших его мировоззрение и, мироощущение;. г) традиционной и современной системы адыгских моральных ..ценностей, вытекающих из реалий этической антропологии и адыгской этики как системы, базирующейся на пяти наиболее важных . категориях - человечности, почтительности, разуме, мужестве и чести (в последнюю также входят значение совести и репутации).
. Наша основная идея заключается «, с одной стороны, совпадении основополагающих нравственных установок Казаноко с общечеловеческими
морально-этическими ценностями, с другой - конгениальности этики Казаноко адыгской этике в целом, а также актуальности этического учения Казаноко, сохранившего несомненную нравственную и практическую ценность по прошествии почти двух веков.
Основной целью предпринятого исследования является изучение, анализ и систематизация этического наследия Жабаги Казаноко, для чего в данный работе мы ставим перед собой следующие задачи:
Ш исследование феномена личности и морального наследия Казаноко, выявление исторических и социально-культурных истоков этического учения моралиста; а определение структурных элементов этики Казаноко, выявление особенностей этой этики, ее связи с мировой этической мыслью и адыгской системой нравственных ценностей; Ш многосторонний анализ сюжетов о Казаноко, афоризмов,
выявление их нравственной доминанты; Ш раскрытие основополагающих принципов морального учения Казаноко, базирующихся на постулатах адыгской этики и ее дальнейшего развития и усовершенствования через систему собственных моральных законов. Объект исследования - характер и специфика этического учения Казаноко, его система, особенные и общечеловеческие принципы его морали, обусловленные общечеловеческой практикой и национальным менталитетом. Предметом исследования послужили 99 опубликованных сюжетов-сказаний о Жабаги Казаноко и более двухсот его афоризмов, а также архивные материалы Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований, Центрального архива Кабардино-Балкарской Республики, документированные свидетельства о жизни и высказываниях философа.
Методологической базой исследования послужил комплексный подход, реализуемый на стыке культурологии, этики, философии, истории, этнографии, филологии, фольклористики, политологии, социологии, при
7 этом автор опирался на общенаучные принципы историзма, системности, детерминизма, объективности, что позволило всесторонне исследовать этическую систему Казаноко.
Степень разработанности проблемы.
Несмотря на то, что по теме диссертации, как она обозначена в заглавии, нет ни одной работы, ее нельзя считать совсем неизученной, хотя авторы, в той или иной степени затрагивавшие в своих трудах проблемы моралистического учения Жабаги Казаноко, рассматривали их в контексте частных проблем. Начало изучения наследия Жабаги Казаноко относится к концу XIX века, когда имя мыслителя впервые упоминается в «Истории адыхейского народа» Ш.Б.Ногмова. Серьезное изучение личности и наследия мыслителя можно отнести к первой половине XX ве ка, когда выходят труды В.Христиановича «Из истории Кафарды и Балкарии», М.Талпы «Кабардинский фольклор», А.Шортанова «Жабаги Казаноко». Однако все они посвящены сбору и систематизации фольклорных текстов о мыслителе, не претендуя на историко-культурное исследование жизни и деятельности Жабаги Казаноко. Правда, А.Шортанов сделал попытку рассмотреть фольклорные сюжеты о моралисте на фоне известных исторических событий и затронул вопросы не только его биографии, но и общественно -дипломатической, юридической, мыслительной деятельности адыгского мудреца.
Следующая попытка исторической трактовки жизни и наследия Жабаги Казаноко предпринята в 60-х годах XX века, когда в фундаментальном труде «История Кабардино-Балкарской АССР от древнейших времен до наших дней» в параграфе «Жабаги Казаноко» находит развитие метод описания фольклорного героя в определенной исторической обстановке. К сожалению, в этот очень важный двухтомник проникло много вымысла, не подтвержденного даже устным материалом.
Документальное исследование проблемы наследия Жабаги Казаноко берет начало в 70-х годах прошлого века, когда выходят статьи
Е.Дж.Налоевой «Легендарный Казаноко», Л.И.Лаврова «Историко-
этнографические очерки Кавказа», З.М.Налоева «Из истории культуры
адыгов». Важным этапом изучения жизни и наследия Жабаги Казаноко
явилась региональная научная конференция, состоявшаяся в 1985 году в
г.Нальчике и приуроченная к 300-летию мыслителя. Она положила начало
отделению исторического Жабаги Казаноко от фольклорного героя в
выступлениях Б.Х.Бгажнокова, В.Н.Сокурова, А.М.Гутова, З.М.Налоева,
f К.Ф.Дзамихова, А.М.Ципинова и др. В настоящий момент системный
культурологический анализ моралистического наследия Жабаги Казаноко отсутствует.
Научная новизна работы состоит в следующем:
ш впервые предпринята попытка исследования актуальной, не
рассматривавшейся ранее проблемы изучения, анализа и системного
изложения моральных воззрений Жабаги Казаноко;
ш впервые осуществлена классификация моральных воззрений Жабаги
Казаноко, в основе которой - наиболее важных для философа
моральные понятия; '
ш впервые установлены механизмы возникновения и реализации
моральных заповедей мыслителя;
в прослежена связь моралистического учения Жабаги Казаноко с
учениями великих моралистов - Лунь Юя, Будды, Аристотеля и т.д.;
ш проведена параллель между моральными воззрениями Жабаги
Казаноко и основными постулатами адыгской этики.
^ Теоретическая и практическая значимость диссертационного
исследования - в применимости его фактографического и концептуального
материала в преподавательской, историко-популяризаторской, музейной,
этнографической деятельности при написании научных работ о жизни и
деятельности Казаноко, системе его этических взглядов, традиционной и
современной адыгской этике. Материал диссертации может быть
использован в таких практических и теоретических курсах, как «История и
9 культура народов Северного Кавказа», «История и культура Кабардино-Балкарской республики», «Фольклорно-этнографическая практика», «Основы гуманитарной этнологии» и др., а также планах-конспектах, методических рекомендациях и учебных пособиях, внедренных в учебный процесс Северо-Кавказского Госудаственного инситута искусств, где автором читается курс этики, Колледже культуры и искусства СКГИИ, на факультетах повышения квалификации работников культуры и искусства и т.д.
Апробация работы, основные положения диссертации и некоторые обобщения из нее представлены в выступлениях на межвузовских, региональных, международных научных конференциях и журнальных публикациях, а также использованы при чтении.курсов «Этика», «Э стетика» в Северо-Кавказском Государственном институте искусств.
Структура диссертации построена в соответствии с целями и задачами исследовании и состоит из Введения, трех Глав, Заключения и Библиографического списка.
До нас дошли лишь отрывочные, очень скупые документальные данные о личности Жабаги, главным образом, сведения о его посольской деятельности, все остальное существует в виде преданий, философских
притч, новелл и т.д., что рождает проблему достоверности наших знаний о
»
Жабаги Казаноко. Возникает вопрос: можем ли мы на основании
фольклорных данных говорить о какой-либо этической системе Казаноко? Можно ли, не погрешив против истины, считать Жабаги Казаноко философом в собственном смысле слова, автором оригинальной этической системы?
Доказательствами утвердительного ответа на эти вопросы являются следующие положения:
1. Основные положения этической системы Казаноко неоднократно повторяются, обрастая разнообразными сложными линиями. В силу этого обстоятельства они легко вычленяются из суммы событий,
обстоятельств, суждений, которыми насыщены фольклорные тексты
казаноковских сказаний. В теме традиционных контекстов
кабардинского и общеадыгского фольклора концепты Жабаги
Казаноко стоят особняком, они не укладываются в идеологическую
систему фольклора в собственном смысле слова. Более того,
парадоксы Жабаги манифестируют отход от привычных
стандартных форм мышления и общения.
Сама форма подачи рассуждений и афоризмов Жабаги знаменует
собой нечто новое и необычное для традиционных жанров
фольклора. Собственно, это даже не предания, как таковые (это
справедливо, и то лишь отчасти, для текстов, содержащих
различные версии рождения и становления Жабаги), основной же
массив текстов представляет собой четко выраженную форму
диалога Жабаги с миром, с социальным окружением. Причем, чаще
всего инициатива общения исходит не от мудреца, а от других
людей, желающих получить ответы на волнующие их вопросы.
Фольклорные данные о Жабаги Казаноко, их форма и содержание
вполне сопоставимы с различными историческими событиями, что в
целом характерно для феодального эпоса. Здесь можно ссылаться на
«Историю адыгейского народа» Шоры Бекмурзовича Ногмова,
построенного почти целиком на основе преданий. При изучении
архивных данных выяснилось, что материал ы о Казаноко в общем и
целом верно отражают историю Кабарды, во всяком случае, периода
XVI-XVIII веков. Можно с полным основанием считать, что именно
>
народ сохранил для потомков имя Жабаги Казаноко и, вместе с именем, и его этическую систему, оказав Жабаги ту же услугу, какую оказали Сократу, не оставившему после себя никаких записей, его последователи и ученики, собравшие по крупицам устные сообщения великого философа древности.
Конечно, можно допустить, что народ мог дополнить, исказить, утратить многое из того, что действительно связано с Жабаги, или, наконец, приписал ему отдельные поступки или идеи, однако рассматриваемая нами концепция нравственной жизни монолитна, она выдержала испытание временем. Ее можно по-разному интерпретировать (что, собственно говоря, делали и делают потомки Жабаги), но она всегда остается сама собой.
Нечто подобное можно сказать и о наследии многих философов, о чем
4 пишет В.И.Толстых, ссылаясь на замечательный комментарий
Л.Фейхтвангера: «Сократ, несомненно, был не всегда тем Сократом, которого изображают Платон и Ксенофонт. Но если он бывал таким хоть иногда, это уже много. А раз он бывал таким, значит, Сократ Платона и Ксенофонта и есть настоящий Сократ, а каким он был на самом деле, не имеет ровно никакого значения». [Толстых: 1981,13].
(Ч
Теоретические предпосылки исследования. Генезис и история изучения наследия Жабаги Казаноко
Впервые имя Жабаги Казаноко упомянуто в литературе Ш.Б.Ногмовым в «Истории адыгейского народа». Он посвятил ему одну, но очень важную для нас фразу: «Асланбек (Кайтукин - Л.Ш.) всегда руководствовался советами узденя Жебоко Казанокова, человека благоразумного, - и, благодаря мудрым советам последнего, ему удалось значительно расширить сети владения и власть». [Ногмов: 1882, 132]. Толчком или даже своеобразным началом развития историко-исследовательской мысли о Жабаги Казаноко послужил перенос его надмогильного памятника из аула, где он был похоронен, в Нальчик, тогда еще слободу - окружной центр. Здесь он был установлен в сквере напротив здания суда и окружного управления (время, причины и обстоятельства этого переноса до сих пор недостаточно ясны).
Фольклорист М.Е.Талпа в 1936 г. датирует этот факт концом XIX века и связывает его с подъемом революционного движения в Кабарде и Балкарии. Иное и, по-видимому, более правильное (к тому же и раньше других) толкование дал Евгений Баранов, нальчикский корреспондент газеты «Терские ведомости», страстный собиратель фольклора кабардинцев и балкарцев. В номере газеты за 1 января 1895 года он писал: «...в память величайшего соизволения, по которому в 1888 году леса и некоторые пастбища в Кабарде предоставлены в вечное пользование кабардинцев, единогласно решили перенести каменные памятники, поставленные в горах Жабаги и его второй жене в слободу Нальчик, на бульвар, чтобы два этих камня всегда напоминали кабардинцам мудрые советы Жабаги, которыми они должны руководствоваться в жизни». [Баранов 1895, 15].
Говоря об историографии вопроса о Казаноко, нельзя не обратить внимание на весьма странное обстоятельство, что адыгские просветители второй половины XIX - начала XX веков в своих произведениях и в собирательной деятельности совершенно не коснулись темы Жабаги Казаноко. Ничего не говорится о нем у В.Н.Кудашева в «Исторических сведениях о кабардинском народе» (Киев, 1913 г.). Исключение составляет учитель из Аушигера Татлостан Шеретлоков, предпринявший первую попытку художественного осмысления личности Казаноко на сцене. Известно, что в 1906 г. в Нальчике был дана спектакль по пьесе Т.Шеретлокова «Казаноко», поставленный силами учащихся реального училища. [Шортанов: 1961, 23]. Известные адыгские просветители Н.Цагов и А.Дымов в 1917 году в своей «казанской азбуке» на основе устных преданий причисляли Казаноко к самым выдающимся деятелям адыгской истории и культуры. [Цагов, Дымов: 1917,16].
Начало серьезного изучения личности и философии Казаноко можно отнести к двадцатым годам прошлого столетия. Это были первые годы советской власти, когда с помощью русских ученых собирали и изучали национальный фольклор адыгов. В частности, В.Христианович в 1922 году, опираясь на устные сообщения С.Л.Шеретлокова из сел.Аушигер (он являлся одним из центров хранения сюжетов о знаменитом мудреце), писал: «Несмотря на чрезвычайно неблагоприятную обстановку гражданской войны, а может быть, вследствие этой обстановки, начало XVIII века в Кабарде ознаменовывается попытками творческой работы по установлению в ней некоторого гражданского порядка. Деятельность эта связана почти исключительно с именем национального мудреца и политического деятеля Джабагия Казанокова, друга упоминавшегося выше Асланбека Кайтукина, неизменно пользовавшегося советами мудреца. Казаноковым был сформирован в Кабарде первый суд «жемдуг-тлы-хех», проводивший борьбу с двумя элементами анархии, разлагавшей кабардинскую феодальную республику - со скотокрадством и кровавой местью. Было осуществлено немало и других работ, снискавших ему любовь и память народную.
Гуманизм, человечность
Основа этики Джабаги Казаноко - гуманизм, человеколюбие, человечность - то, что принято называть в обиходе состраданием, пониманием, и, конечно, любовью к людям как наиболее точному и полному выражению категории «ц1ыхугъэ» - «человечность» у мудреца. В кабардинском языке «любить человека»» означает «видеть его хорошим» -«ф1ыуэ лъагъун», так изображается нравственно акцентированная избирательность восприятий и отношений, когда в другом человеке видят хорошее и не замечают плохого, не придают плохому самодовлеющего значения, отголоски таких отношений даже во внутренней форме слова, используемого в значении «человек», «ц1ыху» - буквально, «светлая тварь», «светлое существо», то есть по сути своей доброе существо, способное понять, простить, помочь.
«Ц1ыхур ф1ыуэ зымылъагъур ц1ыхукъым», - говорит Казаноко, «Человек, не любящий людей - не человек» [Сказания о Жабаги Казаноко: 2001, 204], подчеркивая важнейшую социальную природу и функции человека, обязанного быть человечным. А формула сохранения моральной идентичности звучит у мыслителя так: «Уц1ыхумэ, ц1ыху хуэдэу щыт» - «Если ты человек, то будь им, веди себя как человек», то есть в соответствии с нравственными принципами, по которым и должен жить человек, в соответствии с моральной ступенью, на которую человек поднялся благодаря многовековому опыту сосуществования с другими людьми.
Человечность - способность быть верным самому себе, уже не своей биологической, а социальной природе, это наиболее точное отображение видовой солидарности. При этом в своих представлениях о человечности Джабаги Казаноко опирается, безусловно, на национально-культурные особенности системы понятий и норм возвышенного образа. Бесспорно, что исторически сложившись, эти нормы имеются у всякого народа, и они в своей основе универсальны, в их основе лежат такие понятия, как сострадание, сопереживание, любовь к ближнему. Нет, наверняка, такого народа, у которого считается гуманным отобрать хлеб у голодного, обидеть ребенка, унизить того, кто не может постоять за себя и т.д. Вместе с тем, у адыгов существуют и свои особенности человечности, получившие отражение в этических воззрениях Жабаги Казаноко.
Это такие понятия, как «ф1эл1ык1» - готовность жертвовать собой для другого, «хьэтыр» - концентрированное выражение повседневного альтруизма, «псапэ» - идея благотворения и спасения души, «гущЬгъу» -эмпатия, «гулъытэ» - нравственное внимание, «гукъэк1» - нравственное воспоминание, «ф1ыщ1э» - благодарность и др. При этом основное понятие гуманизма - «любовь» - «лъэгъуныгъэ» редко упоминается Казаноко, хотя она лежит в основе служения другим людям, это не простая формула поведения, а установка на деятельное отношение к жизни. Любовь по философу бескорыстна, она, как вообще добро, содержит свою награду в себе и не может быть обменена на выгоду, славу, наслаждение, вообще на что бы то ни было, и доказательством этого бескорыстия у Жабаго является то, что она направлена на тех, от кого не может быть никакой корысти - на обездоленных, неимущих, униженных. Фольклор приписывает судье Жабаги в тяжбах с богатыми и знатными всяческую симпатию и расположение к первым.
В одном из сюжетов Казаноко не только освобождает крепостного мальчика князей Хатохшоко от рабства, но и дарит тому корову с теленком [Сказания о Жабаги Казаноко: 2001, 174], по другой версии - двух волов и корову [там же: 175].
Дело. Примат деятельности над созерцанием
Средневековый арабский философ Ибн-Арабшах делит всех людей на пять групп. В первой, по его мнению, те, кто «осуществляет свои упования военной силой и денежными тратами... Вторая - своего рода везунчики, те, кому помогает само время (дахрі), кого поддерживает эпоса (аср), их возносит счастливый случай, за ними идут и великий, и малый. О таких говорят: «Если захочет Аллах поддержать своего раба, так и враги его станут друзьями». Умножаются его помощники, поддерживают его и ближний, и дальний, и не нуждается он ни в настойчивом стремлении, ни в том, чтобы много работать - он достигает своей цели без труда, усилий и настойчивости. Третья группа - те люди, которые нуждаются в напряженных усилиях, в обдумывании исполнения важных для них вещей. И только при сочетании этих условий люди этой группы могут достичь успеха. Четвертая - те, кто обуреваем спешкой, стремлением побыстрее достичь желаемого, беспокойством. Они устремляются к вожделенной цели, но их собственная жадность и злополучие ввергают их в пропасть неудачи. Усталость и разочарование их удел, это о них сказал поэт: «Чем более алкал, тем более был лишен». И, наконец, пятая группа состоит из людей, кто поначалу чего-то пожелал, а потом стал обуреваем целью - выждать, дать себе послабление. И эти люди не достигают своей цели, о таких говорят: «поженились медлительность с ленью, и родились от этого брака бедность и лишения» [Ибн-Арабшах: 1957, 651]. В данной классификации интересно то, что пассивное подчинение божественному предопределению, отсутствие собственных усилий для того, чтобы самому строить собственную жизнь даже не рассматривается. Последнее характерно и для этики Казаноко. Бездеятельно ждать своей участи - занятие, не подобающее человеку, а правильные, результативные действия, успешная реализация любого человека должна осуществляться через дело - важнейший нравственный императив, ибо человек бездеятельный по Казаноко - это человек безнравственный.
Здесь мы видим определенное расхождение с теми нормами, которые предписывает ислам. Пророк, цитируемый в «Сокровище владык», говорит: «Да уменьшится твое беспокойство. Ведь что предопределено Аллахом, то и будет. А что не предопределено, с тобой не случится. И знай, что твари (Божий), как бы ни стремились принести тебе пользу тем, что не предписано (якбуху) тебе Аллахом Всевышним, не могут ничего сделать. И как бы ни старались навредить тебе чем-то, что не предписано тебе Богом, не смогут они этого сделать» [Ибн-аль-Джази: 1961,4].
Такая позиция абсолютно исключается в этике Казаноко. Даже благосклонность судьбы не должна приводить к пренебрежению делом, в одной из моральных притч философ уподобляет везение, удачу дождевой воде, которая человеку дается свыше, но если не заботиться о состоянии водоема, очистке водяных каналов, эта вода испортится и будет уже не полезной, а вредной. Идеал человека по мысли моралиста - человек деятельный - планирующий, предусматривающий, берегущийся, решающий, действующий, активно влияющий на обстоятельства. Идущий не заблудится, тот, кто занят продуктивным делом, обязательно пожнет его плоды. Более того, дело стоит выше социальных установок, традиций, сформировавшегося п мировоззрения и укладов жизни. Так, Казаноко не только не стесняется расчесывать собственной жене волосы, но не стесняется говорить об этом гонцу князя Кейтуко; вместо того, чтобы бросить все дела и срочно ехать к князю, ждущему от Жабаги решения важного вопроса, он продолжает свое занятие. Нет маленького или недостойного дела, есть маленький человек, и всякое дело настолько велико, насколько ты его поставишь.
