Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Дворцовый интерьер как объект культурологического анализа 21
1. Новые принципы организации дворцового интерьера 21
2. Семантика предметно-пространственной среды дворцового интерьера 52
3. Человек в пространстве дворцового интерьера 76
Глава II. Семантика культурного пространства Строгановского дворца... 105
1. Род Строгановых в истории русской культуры 105
2. Предметно-пространственная среда Строгановского дворца как семиосфера 123
3. Строгановский дворец в культурной жизни Санкт-Петербурга XVIII века 139
Заключение 149
Список литературы 153
- Новые принципы организации дворцового интерьера
- Род Строгановых в истории русской культуры
- Предметно-пространственная среда Строгановского дворца как семиосфера
Введение к работе
Актуальность исследования
Важнейшим этапом-в развитии русской культуры, означавшим переход к культуре Нового времени, является эпоха XVIII века. Петровские преобразования, положившие начало модернизации России, затронули все стороны общественной и политической жизни, в центре которой развивалась светская культура.
В результате реформаторской деятельности Петра I, происходило активное освоение обществом достижений европейской цивилизации, переработка на русской почве всего того, что накопила Европа на протяжении нескольких столетий, и того, что было ее последним словом - в технике, науке, философии, искусстве и, конечно, в значительном прогрессе в организации повседневной и придворной жизни. Новый эстетический идеал и стиль общения были связаны с упразднением многочисленных запретов в культуре, общественной жизни и в быту, с обретением нового уровня духовной свободы, с освоением новых предметных областей и смыслов.
Принципиально новыми феноменами явились библиотеки и Академия наук, первый Университет и Кунсткамера (первое общедоступное собрание вещественных раритетов), парки и парковая скульптура, дворцовая архитектура и предметно-пространственная среда дворцовых интерьеров.
Впервые обретенный русской культурой действительный плюрализм вкусов и стилей, ценностей и норм, традиций и идеалов, отразился на бытовом поведении людей XVIII века.
Русское дворянство, оказавшись в эпицентре иной нормативной системы, обрело новый культурный смысл. Жизнеустройство и формы поведения, бытовое общение и ритуал придворной жизни, бывшие на Западе привычными, в России приобретали иной характер, а степень семиотизации восприятия быта, как знака, резко возросла.
Русская культура XVIII века на протяжении большей части столетия развивалась в атмосфере сменяющих друг друга дворцовых переворотов, реформ и контрреформ, борьбы за власть, интриг и фаворитизма, ставших определяющим вектором развития семиотической системы этой исторической эпохи.
На современном уровне изучения истории культуры России актуальность приобретают исследования, направленные на выявление форм взаимодействия и взаимопроникновения частного и общего, характеризующие особенности той или иной исторической эпохи с точки зрения вкусов и нравов, ментального уровня повседневного быта, стереотипов сознания, образа жизни и стиля поведения человека.
Актуальность темы обусловлена особой ролью предметной среды и пространства дворцовых интерьеров XVIII века в процессе модернизации и самоидентификации русской культуры, сумевшей преодолеть разрыв с Западной Европой, выйти на равных с остальными европейскими странами, дав свои национальные варианты во всех видах и жанрах искусства.
Актуальность темы исследования состоит также в том, что русский дворцовый интерьер XVIII века представлен как единое культурное пространство. В данном исследовании рассматривается семантика дворцового интерьера как центра культурного пространства, в котором светская аристократическая субкультура генерирует основные тенденции в формировании общественного мировоззрения и эстетики эпохи.
Это особенно важно, так как большинство открытий, достижений, научных и духовных завоеваний исследуемой эпохи легли в основу современной культуры. И даже в сложном, увлекательном искусстве создания бытовых вещей и новых интерьеров XVIII века можно разглядеть рождение реализма, функционализма и даже дизайна, ставших неотъемлемой частью всего новейшего времени.
Дворцовый интерьер, как пространство жизнедеятельности, а также любое из проявлений повседневной жизни человека той или иной эпохи, будь то костюм, мебель, домашняя утварь, фарфор, письменный прибор или оружие, а также способы времяпрепровождения и общения и т.д., могут быть рассмотрены с точки зрения их знаково-символического содержания. С одной стороны это своеобразные «знаки» культуры (М.Ю. Лотман), с другой- это конкретные формы, в которые заложена «смысловая соотнесенность с Идеей Природы», которая в виде антропоморфного знака переходит в материальную культуру (Ж. Бодрийяр).
Степень научной разработанности проблемы (историография)
Необходимость общей исторической оценки петровских преобразований, анализ нового этапа в процессе развития русской культуры, процесса модернизации сознания и европеизации быта, потребовали изучения фундаментальных трудов Н.М. Карамзина, В.О. Ключевского, Л.Н. Гумилева по истории России. Большинство работ культурологического характера, посвященных проблеме русской культуры в целом, уделяют особое внимание этому периоду отечественной истории и культуры. В частности, это «Введение в историю русской культуры» И.В. Кондакова (1997), а также работа Н.А. Хренова, К.Б. Соколова «Художественная жизнь императорской России (субкультуры, картины мира, ментальность)» (2001) , в которой дается серьезный анализ русской аристократической культуры XVIII века.
Сложность исследуемой проблемы потребовала изучения обширного круга научной литературы по семиотическим проблемам культуры. Среди зарубежных исследований необходимо отметить труды таких авторов Р. Барт, У. Эко, Ч. Моррис, Р. Якобсон и др. Культурно-семиотический подход к изучению истории, разработанный отечественными исследователями, представлен в трудах С.С. Аверинцева, М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского, В.В. Иванова, а также М.С Кагана, СТ. Махлиной и др. В работах выше названных авторов систематизированы
основные понятия и категории семиотики- «языки культуры», «знак», «символ», «текст» и др.
Жилой интерьер и предметный мир, как пространство жизнедеятельности, рассматривались такими учеными, как Ф. Бродель, Г.С. Кнабе, МЛ. Гаспаров, В. Паперный. Последние годы отмечены появлением новых трудов на эту тему, в частности, это исследования В.Д. Лелеко «Пространство повседневности в европейской культуре» (2002), М.А. Коськова «Предметный мир как система» (2001), СТ. Махлиной «Искусство интерьера» (1992), а также работы М.И. Козьяковой, Ю.М. Овсянникова, М.Б. Правдиной.
Из этой группы исследований особое место занимает работа Ж. Бодрийяра «Система вещей», которая, несмотря на интерес автора к проблемам современной действительности, рассматривает предметный мир и интерьер, как некую систему в перспективе ее культурно-исторического развития и взаимодействия с человеком. По мнению самого ученого: «Применительно к такому материалу, как вещи, которые все в целом находятся в состоянии непрерывной мутации и экспансии, любая классификация может показаться едва ли не столь же случайной, как алфавитный порядок»1. Но его задачей не является найти систему классификации вещей по их функциям. Ж. Бодрийяр ставит вопросы следующего содержания: «каким образом вещи переживаются, каким иным нефункциональным потребностям они отвечают, какие психические структуры противоречиво переплетаются в них со структурами функциональными, на какой культурной инфра- и транс-культурной системе основано их непосредственно переживаемое бытование... Таким образом, нас интересуют не вещи, определяемые в зависимости от их функции или же разделенные на те или иные классы для удобства анализа, но и процессы человеческих взаимоотношений, систематика возникающих отсюда человеческих поступков и связей»2.
1 Бодрийяр Ж. Система вещей. - М., 1995. - С. 5.
2 Там же. - С. 8.
Французский социолог выделяет несколько возможных систем: система расстановки, система коллекции, социоидеологическая система потребления, а также так называемая «структура среды», которую образуют ее «смысловые элементы»: краски, материалы и формы. В зависимости от того, к какой из возможных систем принадлежит вещь, зависит ее интерпретация и анализ.
Выявленные и рассмотренные Ж. Бодрийяром при анализе культурных законов современной цивилизации системы вещей, могут быть применены при изучении предметно-пространственной среды интерьеров прошлого.
На основании концепции французского ученого предметно-пространственная среда дворцовых интерьеров XVIII века, как способ организации повседневной жизнедеятельности человека, может быть рассмотрена в системе ее реально-практического назначения и в знаково-символической системе.
В этом отношении Жан Бодрийяр, определяющий систему вещей как систему знаков, очень близок к идее Ю. Лотмана, который считает, что «всякая структура, обслуживающая сферу социального общения, есть язык. Это означает, что она образует определенную систему знаков, употребляемых в соответствии с известными членам данного коллектива правилами. Знаками же мы называем любое материальное выражение (слова, рисунки, вещи и т.д.), которое имеет значение, и, таким образом, может служить средством передачи смысла. Следовательно, культура имеет символическую природу»3.
Важно отметить, что и в современном искусствоведении происходят значительные изменения, которые выводят эту науку на новый культурно-исторический уровень. (X. Бреденкамп, И. Чечот)
Размышляя о будущем искусствоведения, немецкий историк искусства Хорст Бреденкамп предлагает рассмотреть модель первой кунсткамеры,
3 Лотман 10. Беседы о русской культуре. - СПб., 1994. - С. 6.
первоначальная идея которой, до появления музея в классическом своем облике и назначении, заключалась в том, чтобы не ограничиваться только лишь собранием редкостей и предметов искусства. «Начиная с XVI века, коллекционер собирает все, вплоть до записок и впечатлений от путешествий, тем самым, человеческая жизнь представлялась как некая единая цепь событий и эмоций»4.
В определенном смысле Ф. Бродель предвосхитил такой подход к изучению исторического прошлого и культурного наследия западной Европы. Французский историк отводит особую роль «структурам повседневности» XV- XVIII вв., то есть быту и жизнеустройству, как явлению, кристаллизующему в себе основные достижения человеческого прогресса, а также дающему импульс для возникновения духовно-эстетических, материально-технических, и социально-экономических преобразований. С точки зрения человеческих нужд, запросов и образа жизни определяются границы и смысл повседневности, а также сферы ее проявления (время, пространство, зрительное восприятие, быт, нравы, предметы и т. д.).
Вопросы, связанные с изучением структуры дворца, системой организации его предметно-пространственной среды в динамике его эволюции, были тщательно проработаны в исследовании Л.Д. Тыдмана «Изба, дом, дворец. Жилой интерьер России с 1700 по 1840-е годы». При изучении типов русского жилища- «дом-изба», «дом-особняк», «дом-дворец» автором книги предлагается опыт структурно-функционального анализа предметно-пространственной среды. На основании этого исследования, посредством изучения морфологии русского дворцового интерьера XVIII века, детальной типологизации его внутреннего пространства (размеры, планировка), структуры (зал, вестибюль, гостиная) и
4 См.: Bredenkamp Н. Die Geshichte der Kunstkammer und die Zukunft der Kunstgeshichte. - Berlin, 1993.
отдельных элементов (печи, окна, двери, стены, потолки) в контексте диссертации исследуется семантика предметного мира эпохи XVIII века.
Основной семиосферой, оказывавшей влияние на быт аристократии, было искусство. Экспансия искусства в пространство дворцового интерьера наблюдается как в европейской, так и в русской культуре. Свидетельством тому служат сами дворцовые интерьеры, в которых была сохранена или воссоздана атмосфера придворной и частной жизни XVIII столетия, а также вещи, наполнявшие их, являющиеся предметом исследования специалистов в области декоративно-прикладного искусства.
Среди исследований, посвященных изучению истории декоративно-прикладного искусства XVIII века и отдельных его видов, можно выделить издания энциклопедического характера, в которых предлагается проследить эволюцию стилей и формообразования предметного мира (А. де Моран, Г. Вейс, Н.Ю. Бирюкова, Т. Евсеева). Также существуют труды, в которых дается подробная характеристика того или иного вида декоративно-прикладного искусства - будь то мебель (Д. Кес, Н.Н. Соболев, Н.Ю. Гусева), орнамент (Т.М. Соколова, Г. Арманд), осветительная арматура (А.И. Дамский, К.А. Соловьев), история костюма (Э. Тиль, И.С. Сыромятникова) и др. Причем, классификация исследований в этой области может происходить и по региональному (Франция, Англия, Россия и т.д.), и по стилистическим (барокко, рококо, классицизм) принципам.
Теоретические работы, посвященные жилому интерьеру в динамике его развития, рассматривают дворцовый интерьер XVIII века и предметный мир эпохи в системе единой архитектурно-пространственной композиции. Это работы таких авторов, как Э. Кон-Винер, Ч. Мак-Коркодейл, И.А. Бартенев, В.Н. Батажкова, Ю.И. Демиденко. Следует отметить, что идея объединения прикладных искусств, то есть мира вещей и архитектуры не нова. Основы соответствующей теории поэтапно разрабатывались европейскими теоретиками искусства и культуры, среди которых особенно
заметны труды Д. Рескина, У. Морриса, Й. Хейзинги. В этом же направлении работали отечественные ученые Б.Р. Виппер, Б. Арватов, Д.В. Сарабьянов, Д. Аркин, К. Кантор, а также Н.В. Воронов, А.В. Иконников, К.В. Сандев и др.
Неразрывность связей между архитектурой, предметным миром и человеком были отмечены М.С. Каганом. «Возбуждая в душе человека определенные ощущения, „настраивая" его психику на определенный лад, вызывая определенный строй мысли и чувств, эти искусства помогают людям органично и эффективно действовать в той или иной обстановке. Например, образное звучание кабинета и спальни призвано душевно располагать людей к наиболее естественному поведению - к работе в одной комнате, к отдыху в другой»5. За выбором самих вещей стоит личность их владельцев, так как человек всегда стремится выбирать для себя вещи «по своему образу и подобию», чтобы эти вещи им «аккомпанировали» в жизни и в то же время «объясняли» личность их владельца.
Эту духовно-психологическую связь человека с окружающим его предметным миром учитывали многие художники, писатели, драматурги и режиссеры. Именно интерьерно-предметныи «портрет» помогал заострить внимание на личных качествах и особенностях характеров их персонажей.
Н.В. Гоголь через облик вещей создает яркий и незабываемый образ Собакевича: «...все было прочно, неуклюже в высочайшей степени и имело какое-то странное сходство с самим хозяином дома; в углу в гостиной стояло пузатое ореховое бюро на пренелепых четырех ногах, совершенный медведь. Стол, кресла, каждый стул, казалось, говорил: „и я тоже Собакевич!" или: „и я тоже похож на Собакевича!"»6. «Натюрморт» на столе Евгения Онегина: «Духи в граненом хрустале; / Гребенки, пилочки стальные, / Прямые ножницы, кривые,/ И щетки тридцати родов и для ногтей и для зубов...»-
5 Каган М.С. О прикладном искусстве. - Л., 1961.-С. 15.
6 Гоголь Н.В. Собрание сочинений. В 6 т. Т. 5. - М, 1953. - С. 99.
все это ярко передает информацию о стиле жизни и философии «лондонского dandy», ставшего героем А.С. Пушкина .
История литературы и изобразительного искусства буквально пронизана подобными примерами, с безупречной выразительностью раскрывающими явные и тайные свойства предметов.
Изучение истории развития русского дворцового интерьера на протяжении XVIII века позволяет увидеть, каким образом осуществляется взаимосвязь между миром вещей и миром идей, ведь именно в вещах отражается человеческая жизнь «как в своеобразных геологических напластованиях, по которым можно проследить смену возрастов, вкусов, социальных принадлежностей, увлечений»8. Бытовые детали, вещи повседневного окружения могут многое рассказать о культуре человека, его принадлежности к сословию.
Представления о дворянском этикете, нормах поведения неотделимы от истории вещей. Неслучайно в музеях столь большое внимание уделяется достоверности интерьера, кругу предметов, соответствующих эпохе. Такая способность предметно-пространственной среды представляет собой иконографическую ценность, что даже позволяет ставить вопрос о правомочности реалогии (М. Эпштейн) как науке о вещах.
Повседневная, служебная и светская жизнь человека той или иной эпохи и социального положения пронизаны теми символами и знаками, которые воспринимаются как текст, то есть понятный язык культуры определенного слоя общества, так как по замечанию Ю. Лотмана культура, прежде всего, понятие коллективное. Это означает, что культура объединяет группу людей, живущих одновременно и связанных между собой общением. Но текст культуры - это сосредоточение исторической памяти переходящей из века в век. Благодаря этому прошлое сохраняется и создает вокруг себя
7 Пушкин А.С. Евгений Онегин // Собрание сочинений. В 10 т. Т. 4. - М., 1975. — С. 16.
8 Эпштейн М. Реалогия- наука о вещах// Декор, искусство СССР.- 1985.- №6.-
С. 54.
«семантическую ауру», связанную общей традицией. Пространство, в котором разворачивается этот сложный, многообразный процесс, Ю. Лотман предложил назвать «семиосферой», являющейся своеобразным парафразом «ноосферы» В.И. Вернадского.
Отдельную группу составили исследования, связанные непосредственно с изучением истории Санкт-Петербурга, его культурно-исторических и архитектурно-художественных особенностей. В частности, это работы таких авторов, как А. и Л. Бенуа, Н.Е. Лансере, И.И. Грабарь, П.Н. Столпянский, Н. Анциферов. Среди исследователей феномена санкт-петербургской культуры, архитектуры и искусства следует отметить имена современных авторов, таких как В.В. Мавродин, СП. Луппов, А.Л. Пунин, Н.А. Евсина, Д. Швидковский.
Принципиально важной для работы над темой диссертации стала книга М.С. Кагана «Град Петров в истории русской культуры», охватившая всю историю города от его рождения до наших дней, в которой впервые в истории отечественной науки культура Санкт-Петербурга становится предметом целостного исследования, объединившего все ее стороны — духовную, художественную, материальную- в их взаимосвязи и взаимопроникновении. В отдельных главах выделены такие важные культурологические сюжеты как пластически-художественный облик Петербурга, особенности психологии и поведения его жителей.
Иконографические материалы и монографические исследования о жизни и творчестве отдельных архитекторов XVIII века и созданных ими дворцовых сооружениях во многом способствовали в работе над выбранной темой. Первая публикация по истории «рода владельцев строгановского дома с 1752 года» была осуществлена усилиями Н.Л. Колмакова, который в 1840-е годы жил в самом дворце и пользовался материалами Строгановского архива. Его сочинение «Дом и фамилия Строгановых. 1752-1887» до сих пор
служит отправным источником сведений не только о представителях графского семейства, но и о самом Строгановском дворце.
Начало XX века было ознаменовано вспышкой интереса к этому дворцу. Самые ранние сведения о нем, в том числе определение точной даты строительства, даются историком А.И. Богдановым, чей труд был опубликован в 1903 году. Затем, в 1908 году издается специальный выпуск «Художественные сокровища России», посвященный дворцу и роду Строгановых, в котором А. Бенуа уделяет особое внимание Картинной галерее и анализу живописных произведений, собранных в коллекции дворца. В 1913 году в путеводителе «Петербург» и журнале «Зодчий» появляются статьи В.Я. Курбатова о Строгановском дворце и о роли архитекторов Ф.-Б. Растрелли и А.Н. Воронихина в истории создания его архитектурно-художественного облика.
Одной из самых последних, обстоятельных работ о Строгановском дворце является книга главного хранителя Строгановского дворца, сотрудника Государственного Русского музея СО. Кузнецова «Дворцы Строгановых».
Важной источниковой базой послужила отечественная и зарубежная литература, связанная с архивными документами и мемуарами, среди которых следует назвать опубликованный 3. Батовским перечень творений Ф.-Б. Растрелли, составленный самим архитектором, воспоминания И.Г. Георги, Г.Р. Державина, дневники Ж. де Сталь и Стендаля, записки А. Болотова и др.
Особый круг исторической литературы составили исследования быта, нравов, обычаев европейского и русского общества XVIII века, появившиеся в конце XIX - начале XX века. В частности, это работы таких авторов, как А. Бенуа, Э. Фукс, И. Божерянов, М. Пыляев, Ф. Вигель, Н.Е. Волков, С.С. Князьков, А.О. Корнилович и др. Сосредотачивая внимание на предметно-материальной стороне жизни, на внешнем рисунке действий и
выражения человеческих чувств, очевидцы событий и историки сумели создать живой, опосредованный образ эпохи XVIII века.
В настоящее время предметный мир, находящийся «в состоянии непрерывной мутации и экспансии» и система организации повседневного пространства прошлого и настоящего, продолжают оставаться наиболее актуальными направлениями в гуманитарной науке. Но если заниматься только изучением их стилистических особенностей, то нетрудно прийти к абстрактным заключениям. В этом отношении показательна книга французского исследователя А. Фосийона «Жизнь форм», где барокко, например, трактуется как искусство внеисторическое и сугубо формалистическое, когда жизнь формы достигла наибольшей свободы9. Такой узкий подход к проблеме изучения стилей превращает важнейшие культурно-исторические явления в изолированные друг от друга факторы или противоположные типы искусства без учета их включенности в семиосферу культуры.
Понимание семантики культурного пространства дворцового интерьера и наполняющего его предметного мира позволяет не только выделить знаковые системы и символические доминанты, характерные для эпохи, но и понять их смысл и функциональное назначение, представить эмоциональные состояния и настроения, которые они вызывали. И наоборот, раскрывая свою символическую природу, вещь вступает в диалог с современностью, обнаруживает свои связи с историей и тем самым становится бесценной.
Новые подходы к изучению феноменов культуры и, в частности, философского осмысления предметной среды определяют историческую и культурную значимость бытовых вещей. Предметно-пространственная среда жилых интерьеров анализируется с точки зрения форм и способов взаимосвязи и взаимодействия повседневности и истории, быта и культуры.
9 Focillon Н. La vie des Formes. - Paris, 1955. - P. 169.
Совокупность научных концепций и подходов к изучению интерьера как пространства жизнедеятельности дает возможность проникнуть во «внутренние формы культуры» (Г.С. Кнабе), и тем самым завязать с отдаленной от современности эпохой содержательный диалог, позволяющий превратить музеефицированное наследие прошлого в актуальное, как проявление единой культурно-исторической структуры. (М.Л. Гаспаров)
Исследовательская база и источники исследования
Исследовательской базой явились артефакты культуры XVIII века:
дворцовые сооружения, интерьеры, музейные коллекции, архивные и
иконографические материалы Государственного Эрмитажа,
Государственного Русского музея (в частности, его филиала -Строгановского дворца), Государственных музеев-заповедников «Петергоф» и «Царское Село», «Павловск», «Ораниенбаум», Российского государственного исторического архива и Российской национальной библиотеки, а также мемуарная литература и биографические источники.
Объект исследования— предметно-пространственная среда дворцового интерьера XVIII века в Санкт-Петербурге как феномен русской культуры.
Предмет исследования- дворцовый интерьер XVIII века как семиосфера, отражающая основные ценности русской и европейской культуры.
Цель исследования- семантика культурного пространства русского дворцового интерьера XVIII века и анализ его предметно-пространственной среды как семиотической системы.
Задачи:
1. Выявить методологические аспекты культурологического анализа
предметно-пространственной среды русского дворцового интерьера XVIII века.
2. Рассмотреть особенности организации дворцовых интерьеров XVIII
века как способ кристаллизации нового мировосприятия и отношения к
действительности, осмысления новой модели жизнеустройства, завоеваний
научно-технического прогресса Нового времени, повлиявших на процесс развития и усовершенствования материальной среды и повседневного поведения.
Проанализировать дворцовые интерьеры XVIII века и предметный мир эпохи с точки зрения их знаково-символического содержания, способности хранить и передавать культурные смыслы и ценности эпохи, тем самым позволяющие проследить магистральные исторические процессы этого времени в преломлении бытовых реалий и своеобразия повседневной жизни аристократии.
Применить историко-антропологический подход к исследованию предметно-пространственной среды дворцовых интерьеров XVIII века, жизнеорганизующего начала аристократического дома, служившего символом приобщения России к европейским нормам и формам жизни.
5. Рассмотреть интерьеры Строгановского дворца как целостное
культурное пространство, возникновение которого происходило в условиях
тесной связи интерьера с жизнью, бытом, традициями, вкусовыми
предпочтениями и нравственно-эстетическими идеалами его владельцев,
представителей династии Строгановых, где сосредотачиваются важнейшие
смыслы и символы аристократической культуры, оказавшие влияние на
дальнейшее развитие культуры России.
Основная гипотеза исследования: культурологический и семиотический подходы наиболее полно раскрывают аспекты, связанные с проблематикой изучения жилой среды, в частности, предметно-пространственной среды дворцовых интерьеров XVIII века, и позволяют выявить механизмы проникновения во внутренние формы культуры посредством коммуникативной природы предметного мира.
Методологическая база исследования
Информационно-семиотический и структурный подход к изучению феномена русского дворцового интерьера, как наиболее продуктивно
используемые в культурологических исследованиях, позволяют воссоздать портрет одного из самых противоречивых, сложных и многозначных периодов- эпохи XVIII века. Методологической основой культурологического исследования являются семиотические теории, интегрирующие семиотику Ч. Пирса и семиологию Ф. де Соссюра. Представления о символе, использованные в настоящем исследовании, восходят к трудам С.С. Аверинцева и М.М. Бахтина.
Историко-культурологический анализ предметно-пространственной среды дворцовых интерьеров XVIII века, проделанный в работе, осуществлен на основе трудов Г.С. Кнабе, М.Л. Гаспарова, С.Н. Иконниковой, В. Паперного, В.Д. Лелеко, СТ. Махлиной. Интердисциплинарный характер исследования потребовал обращения к достижениям различных отраслей гуманитарного знания, учета концептуальных идей различных научных школ. В частности метода структурного анализа, предложенного К. Леви-Стросом и развитого Р. Бартом, Ж. Бодрийяром, У. Эко.
Культурно-семиотический подход к истории, осуществленный представителями московско-тартуской школы Ю.М. Лотманом, В.В. Ивановым, Б.А. Успенским. Тема интерьера и предметно-пространственной среды обязательно апеллирует к человеку. Это становится особенно важным при изучении отдаленной эпохи XVIII века, когда посредством интерпретации необходимо осуществить перевод значимых текстов ушедшей в прошлое исторической культуры на язык современной культуры.
В настоящем исследовании применены следующие методы:
1. Метод системного анализа, дающий возможность рассмотреть особенности отдельных элементов предметно-пространственной среды, а также ее свойства как определенную систему.
2. Семиотический метод изучения культурных смыслов, содержащихся
в каждом из элементов дворцового интерьера, его морфологии и
пространства.
Метод историко-антропологического анализа- основа для исследования русского дворцового интерьера как пространственно-временного континуума, в котором протекает повседневная жизнь человека.
Метод сравнительного анализа, позволяющий сопоставить интерьеры XVIII века, созданные в Западной Европе и России.
Научная новизна исследования:
- выявлена взаимосвязь предметных форм в системе организации
пространства жизнедеятельности человека с особенностями исторической
эпохи XVIII века, ее социальными и экономическими особенностями,
нормами и укладом жизни, научными, философскими и эстетическими
представлениями;
- выявлено, что семантика культурного пространства русского
дворцового интерьера XVIII века, аккумулируя в себе все принципы
знаковости, передает основные смыслы единой культурно-исторической
структуры эпохи XVIII века;
проведено комплексное культурологическое исследование дворцового интерьера XVIII века, на основании которого семантика предметно-пространственной среды русского дворцового интерьера предстает не только как неразрывный процесс объединения древних традиций, представлений с новыми требованиями эпохи, но и как сложившаяся система взглядов и мировосприятия общества, отражающая уровень его культурного развития, понимания окружающего мира, природы и космоса;
- осуществлен анализ дворцовых интерьеров XVIII века, выявлены их
типология, назначение отдельных помещений и предметов, устойчивые
системы расстановки, коллекции, структура среды (краски, формы, материалы), предстающие в качестве семиотических элементов исследуемой эпохи;
- выявлены антропологические принципы создания дворцовых
интерьеров как пространства жизнедеятельности человека на основании его
мироощущения, норм, привычек, эстетических запросов, пропорционального
соотношения с миром ежедневных, обиходных вещей и повседневной
действительности, в которой он функционирует;
- история создания Строгановского дворца, его роль и место в
культурном пространстве Санкт-Петербурга, характер событий,
происходивших в его стенах, рассмотрены как семиосфера, оказавшая
влияние не только на поколения династии Строгановых, но и на идеалы,
нравы, стереотипы сознания, образ жизни и стиль поведения петербуржцев
прошлого и настоящего;
Практическая значимость исследования
Результаты исследования могут быть использованы в дальнейшем при изучении истории русской культуры, в том числе в исследованиях предметного мира и культуры повседневности. Материалы диссертации могут быть учтены в преподавании курсов культурологии, философии культуры, истории отечественной культуры, в подготовке спецкурсов. Предложенная концепция изучения исторических интерьеров может иметь также прикладной характер в экскурсионной практике и музееведении.
Положения, выносимые на защиту:
- Русский дворцовый интерьер XVIII века рассматривается как
целостная семиотическая система, обладающая возможностями сохранения и
передачи культурных смыслов и ценностей.
- Семантика культурного пространства русского дворцового интерьера
XVIII века, как система невербальной коммуникации, передает атмосферу
всеобщего моделирования нового образа жизни, духа и внешнего облика
человека, характерных для динамичной эпохи XVIII века.
Дворцовые интерьеры XVIII века, характер и назначение отдельных помещений, связанные с особенностями их предметно-пространственной среды определяются как семиотические элементы исследуемой эпохи.
Знаково-символическая основа морфологии и структуры дворцовых интерьеров XVIII века отражена в системе организации внутреннего пространства дворцовых интерьеров XVIII века, а полисемантичность элементов предметно-пространственной среды зависит от многообразия и полифункциональности предметного мира.
- Историко-антропологический подход к изучению дворцового
интерьера XVIII века и предметного мира эпохи в синтезе их реально-
практического назначения и знаково-символического содержания.
- Строгановский дворец, особенности предметно-пространственной
среды интерьеров, история рода его владельцев, выражая исторически
обусловленный смысл своего времени, рассматриваются как семиосфера.
Апробация исследования
Основные положения диссертации излагались в докладах и сообщениях на российских научных семинарах и конференциях «Художественная культура на пороге III тысячелетия» (СПб., 1999), «Дни Петербургской философии» (СПб., 2004), «Интеллектуальная элита России: история, современность, перспективы» (СПб., 2005), а также на методологическом семинаре аспирантов (2006), на заседании кафедры теории и истории культуры Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств.
Опубликовано 5 статей, связанных с основной концепцией диссертации.
Структура работы
Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы.
Новые принципы организации дворцового интерьера
Процессы и события, происходившие как в Европе, так и в России на протяжении всего XVIII столетия в искусстве, архитектуре, философии, науке, политике и экономике оказали огромное влияние на культурно-историческую ситуацию последующих эпох. По этой причине становится чрезвычайно затруднительным, если и вовсе невозможным, однозначное определение социально-исторического смысла художественных и мировоззренческих явлений эпохи XVIII века, одного из самых сложных и противоречивых периодов в истории человечества.
Изысканность и утонченность уживались в XVIII веке со вспышками жестокости, апофеозом которой стала Французская Революция 1789 года. В России политическая жизнь проходила под знаком дворцовых переворотов, кровавой развязкой которых стало 11 марта 1801 года, убийство в личных покоях Императора Павла I, так и не получившего защиты в возведенных по его указу надежных, мощных, крепостных стенах новой императорской резиденции - Михайловского замка в Санкт-Петербурге.
Эпоха, провозгласившая культ разума, стала очередным этапом расцвета мистики и суеверий. С поражающей быстротой распространилось масонство, соединявшее - вполне в духе времени - весьма реальные, порой конкретно политические цели с элементами маскарада и театрализованными церемониями «посвящений». Масонами, искателями истины, пропагандистами идеалов братства людей были В.-А. Моцарт и Ж.-Ж. Руссо, М.-Ф. Вольтер и Н.И. Новиков, В.И. Баженов и А.С. Строганов. Несмотря на непопулярность материалистических и атеистических идей, масонство, как среди русских, так и среди европейских просветителей было своеобразной попыткой разрешить сложные религиозно-нравственные, эстетические и социально-политические проблемы: красота и разнообразие природы как «храмины естества», правомерность элитарного положения дворянства в обществе, возможности духовного роста и самосовершенствования, значительность человеческого существования и человеческой личности10.
Это был «золотой век» авантюристов, которых можно было встретить среди писателей и художников, ученых и государственных деятелей. Некоторые из них, такие, как английский мореплаватель Джеймс Кук (1728-1779) или итальянский писатель Джованни Джакомо Казанова (1725-1798), стали не просто легендами, но именами нарицательными, то есть, несущими на себе печать определенного смысла.
Смелостью и решительностью отличались действия Петра I, историческая миссия которого в большей степени напоминала современникам грандиозную авантюру, обреченную на столь же масштабный провал. Но Петр, истинное дитя своего века, волевым усилием изменил всю систему, весь уклад жизни огромного государства. Символом его победы и последовавших петровских преобразований навсегда остался Санкт-Петербург- столица нового государства, которая вопреки природе, климату, общественно-политическим столкновениям и противоречиям сумела отстоять свое право на существование.
В России освоение новой, шедшей с Запада культуры носило сложный творческий характер. Процесс образования сплава русской и западной культур происходил на протяжении длительного периода. Годы петровского «перелома» проходят под знаком борьбы старого и нового в духовной жизни, быту и искусстве. Сословное расслоение обусловило характер дворянской культуры. Образование и книги были достоянием верхушки общества, резко отличались бытовое окружение и поведение высшего сословия от других слоев общества, что приводило к разным требованиям в организации Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры. - М., 1997. - С. 239. повседневной жизни и окружающего пространства. Если сам Петр I был крайне непритязателен, то свой двор он приучил к развлечениям и «торжествованиям».
Особая роль в этом процессе отводилась дворцовым сооружениям Санкт-Петербурга и их интерьерам. «Каковое было и каковое поныне видим строение? - писал в 1725 году Феофан Прокопович. - Было таковое, которое насилу крайней нужде служило, насилу от воздушной противности, от дождя, ветра и мраза охранять могло, а нынешнее сверх всякого изряднейшего угодия красотою и велелепием светится»11. «Красота» и «великолепие» предметно-пространственной среды дворцовых интерьеров, их европейский вкус в наибольшей степени влияли на мировоззрение и мировосприятие человека петровского времени, способствовали модернизации сознания общества, его бытового поведения, нравов, вкусов и эстетических запросов.
Род Строгановых в истории русской культуры
Дворцовые интерьеры XVIII века, их типология, стилистика декоративного убранства, многообразие предметного мира, а также ритуал ежедневного поведения людей или их образ жизни с точки зрения семиотики культуры имеют особое значение. Изучение семантики предметно-пространственной среды позволяет реконструировать «внутренний мир и эмоционально-психологический склад исторического человека» . Несмотря на то, что по меткому замечанию польского социолога Ф. Знанецкого, свойство «человеческого коэффициента» характерно для всех культурных явлений, однако, именно интерьер, как пространство жизнедеятельности человека, наиболее последовательно выстраивается в целостную систему, передающую основные смыслы эпохи и особенности ее восприятия «от человека».
Предметно-пространственная среда русского дворцового интерьера XVIII века, особая атмосфера, уют и функциональность, количество и назначение комнат, отдельные предметы и детали, их эмоциональное звучание, все эти составляющие «домашнего очага» зависят от главного его устроителя - хозяина дома, заказчика данного проекта.
Комплексное культурологическое исследование позволяет реабилитировать «бестелесную невидимку»134, какой в большинстве случаев предстает заказчик, и показать, насколько важной была его роль при создании жилого дома, усадьбы или дворца. Неслучайно А.С. Пушкин в стихотворении, посвященном князю Н.Б. Юсупову, в первую очередь отметил именно эту творческую сторону личности екатерининского вельможи. Для него он был не только владельцем, но и творцом усадьбы в Архангельском, «где циркуль зодчего, палитра и резец/ Ученой прихоти твоей повиновались...» .
Длительный созидательный диалог заказчика и архитектора касался не только художественно-эстетической стороны преобразования окружающей среды, но и организационно-практических нужд, определяющих исход предпринятого начинания. Заказчик находит и выбирает архитектора, финансирует все работы, определяет материал для строительства, но также является редактором многих замыслов, как своих, так и предложенных архитектором. В итоге этой активной деятельности он становится одним из авторов проекта собственного дома или дворца, в котором будет протекать жизнь всех его обитателей- начиная от владельца, его семьи, служителей различного ранга и профессий, а также привлекаемых архитекторов, художников, мастеровых - до учителей и всевозможных наставников детей владельца.
Реальная картина жизни во дворце, предметно-пространственная среда дворцовых интерьеров как семиосфера способны наиболее полно, острее передать особенности культуры XVIII века. Это особенно важно в том смысле, что давно известно, что лучшее в отечественной культуре было рождено во дворцах и усадьбах представителей русской аристократии.
Дворцовый интерьер XVIII века- это не только особая материальная среда, наполненная предметами декоративно-прикладного и изобразительного искусства, но и определенная знаково-символическая система. История культуры обязательно должна быть соединена с чувствами, быть зримой, осязаемой и слышимой, тогда ее ценности входят в мир человека и остаются в нем. «И каждое из действующих лиц оставило по себе борозду в великом мозге-Земли, а каждый из нас несет в себе уменьшенное изображение этого изначального мозга...»136 Неслучайно культуру называют памятью.
История рода Строгановых- это история возникновения важных культурных смыслов и символов русской культуры, а их петербургский дворец на Невском проспекте - своеобразное зеркало, в отражении которого отчетливо проступают специфические черты духовного мира его владельцев, их идеалы и стремления.
Род Строгановых в течение 500 лет своей истории постоянно оказывался одной из движущих сил в процессе становления русского государства. Символично, что Лев Гумилев в своей книге «От Руси к России» вспоминает именно о такой роли Строгановых. Для историков промышленники, хозяева, меценаты Строгановы, прежде всего, главные «истинные виновники»137 сибирской экспедиции Ермака 1581 года; от Строгановых в Москву Ивану Грозному ушла грамота, извещавшая о «приращении» Русского государства обширными сибирскими землями .
Предметно-пространственная среда Строгановского дворца как семиосфера
Интерьер и предметный мир- явления сугубо социальные. Известен ряд их разновидностей: интерьер общественных зданий, дворцовый, дворянский, буржуазный, купеческий, крестьянский и другие. При этом в каждой из этих групп есть свои нюансы и специфические особенности.
Процессом формирования «космоса» собственного жилища всегда руководит человек. Жилой интерьер, наполняющие его вещи, бытовое поведение, то есть все то, что составляет окружающую его среду, не существует вне человека и полностью зависит от его нравственно-эстетических требований, вкуса и идеалов. Эта среда, как семиосфера, обладая символической и коммуникационной природой, формирует личность и особенности мировосприятия человека, передаваемые из поколения в поколение.
Как уже было изложено в первой главе, феномен дворцового интерьера XVIII века состоит в том, что это сложное семиотическое пространство, в котором посредством ярких зрительных образов раскрывается текст культуры эпохи барокко и раннего классицизма.
Являясь характерным знаком XVIII века, анфилада дворцовых залов представляет собой не просто особым образом обработанную материальную среду. Гораздо важнее рассматривать ее внутреннее пространство с точки зрения культурно-семантического содержания.
В одних случаях речь может идти об общности художественно-пластического языка, и тогда возникает вопрос о «единстве стиля». Единство стиля есть принадлежность той или иной вещи к единому художественному и культурному пласту, «общность языка», позволяющая различным по своей функции предметам «говорить между собой»174.
С другой стороны дворец и его предметно-пространственная среда не могут существовать отдельно, как нечто изолированное в контексте своего времени. История их создания тесно связана с историей домовладельцев, их внутренним миром и интересами, запросами и материальными возможностями.
Строгановский дворец, построенный по проекту Ф.-Б. Растрелли в виде итальянского палаццо XVIII века, явно указывал на желание новых аристократов подчеркнуть свое особое положение в придворной иерархии и значение их собственного дворца в новой столице.
Месторасположение дворца на углу Невского проспекта и набережной Мойки (современный адрес: Невский пр., д. 17), неподалеку от строящейся тогда императорской резиденции, полностью отвечало этим требованиям и соответствовало высокому статусу его владельцев.
Вероятно, приступая к строительству Строгановского дворца, Ф.-Б. Растрелли, придворный архитектор Елизаветы Петровны, в определенном смысле делал исключение для барона С.Г. Строганова. Еще не был закончен Зимний дворец, где параллельно с работой над созданием парадных интерьеров Растрелли должен «сочинить проект и чертежи» двух новых флигелей и «представить их на апробацию в Москве» .
В действительности, основой такого отношения архитектора к новому «несвоевременному» проекту послужила давняя дружба, связывавшая Ф.-Б. Растрелли и С.Г. Строганова, который сообщает об этом в своем письме к сыну Александру: «Граф Растреллий приехал сюда за некоторыми нуждами и живет теперь у нас в доме и в твоих покоях... Того ради, когда будете писать ко мне, то советую приписать к нему поклон»176.
При своей чрезвычайной занятости Ф.-Б. Растрелли приступает к строительству Строгановского дворца и в фантастически быстрые сроки создает свой очередной архитектурный шедевр.
В одном из писем к сыну С.Г. Строганов сообщает: «прежний дворец ноября 1 числа весь выгорел... вместо оного, на том же месте через 6 недель такой огромный дворец построен и с такими украшениями как внутренними, так и наружными, что крайнему удивлению достойно, и почти не знать, что когда горело»177.
