Содержание к диссертации
Введение
Глава I Общая характеристика субъектов образовательных правоотношений
1. Анализ содержания правовой категории «субъект образовательных правоотношений» 13
2. Правовой статус субъекта образовательных правоотношений как юридическая основа их социально-правовой активности 28
3. Развитие правого регулирования правового статуса субъектов образовательных правоотношений 41
Глава II Проблема правового закрепления и реализации правового статуса субъектов образовательных правоотношений в Российской Федерации
1. Субъекты образовательных правоотношений: основные виды 65
2. Особенности правового статуса непосредственных субъектов образовательных правоотношений 79
3. Специфика правового статуса субъектов образовательных правоотношений, обеспечивающих осуществление образовательной деятельности 101
4. Согласование интересов субъектов правоотношений в процессе реализации норм российского права 124
5. Особенности участия отдельных категорий обучающихся в образовательных правоотношениях 136
Заключение 162
Список использованных источников и научной литературы 179
- Правовой статус субъекта образовательных правоотношений как юридическая основа их социально-правовой активности
- Субъекты образовательных правоотношений: основные виды
- Специфика правового статуса субъектов образовательных правоотношений, обеспечивающих осуществление образовательной деятельности
- Особенности участия отдельных категорий обучающихся в образовательных правоотношениях
Правовой статус субъекта образовательных правоотношений как юридическая основа их социально-правовой активности
Действующий закон «Об образовании в Российской Федерации» определяет образование, как «общественно значимое благо, создаваемое в ходе образовательной деятельности - единого целенаправленного процесса с участием различных субъектов»33. При этом, эффективное регулирование взаимоотношений между основными и второстепенными субъектами образовательного процесса возможно лишь при четком нормативном закреплении их прав, обязанностей и правил поведения в процессе осуществления правоотношения.
Принимая во внимание взгляды СИ. Архипова на субъект правоотношения, как «основной элемент системы права, определяющий содержание норм права, регулирующих лишь специфику правовой коммуникации указанных субъектов, исходя из их (субъектов) социально правовой роли»34, видно, что наиболее важным правовым критерием, характеризующим субъект правоотношения является его правовой статус.
Однако в современной теории права однозначного подхода к определению сущности понятия «правовой статус» субъекта правоотношения нет. Отмеченное связано с тем, что правоведы обычно изучали особенности правового статуса какого-то определенного субъекта права. Так в отечественной теории права наиболее разработанным является подход к определению правового статуса личности.
При этом ряд ученых, изучая проблему правового статуса личности, как одного из субъектов права в целом, и правоотношения, в частности, приходят к пониманию, что «правовой статус есть система прав и обязанностей, которые закреплены и гарантированы ей по закону»35. При этом, следует подчеркнуть, что большинство из указанных авторов, понимая структурно-функциональную сложность данного феномена, не сводят его к простому набору определенных прав и обязанностей, а рассматривает правовой статус как сложное явление, которое, помимо перечисленных, объединяет еще ряд элементов. Так, А.И. Лепешкин, определяя содержание правового статуса, наряду с совокупностью юридических прав и обязанностей включил гарантии их реализации36. Б.В. Щетинин при определении сущности данного феномена в состав структурных элементов, его составляющих, добавил граж данство37, а Л.Д. Воєводин, кроме того, включил правоспособность и принципы38. В.М. Горшенев, а вслед за ним и Н.И. Матузов39, предложили включить в состав правового статуса личности общую (статутную) ответственность гражданина перед государством и обществом. По мнению В.А. Патюлина, правовой статус личности охватывает гражданство, общую правоспособность, основные права и обязанности (включая конституционные), конституционно закрепленный принцип равноправия40. М.С. Строгович под структурными компонентами правового статуса личности, помимо прав и обязанностей, понимает правовые гарантии прав, а также правовую ответственность за выполнение обязанностей 41.
Таким образом, видно, что мнения приведенных ученых, исследовавших сущность правового статуса личности как субъекта правоотношений с позиции теории права в целом схожи: правовой статус - это совокупность прав, обязанностей и некоторых других структурных элементов, характеризующих личность, как субъекта права. Расходятся же мнения указанных авторов лишь в содержании входящих в ее состав названных структурных элементов.
Однако данная позиция в целом, несмотря на свою простоту и видимую логичность имеет ряд недостатков, к которым относятся:
- первое, при таком рассмотрении правового статуса субъекта права и правоотношения, в целом и личности, в частности (как одного из разновидностей субъектов) вытекает, что именно государство посредством нормативного закрепления определяет, а не законодательно закрепляет правовое по ложение (статус) субъекта. При таком подходе социальные предпосылки (социальная основа) этого положения полностью игнорируются. Однако, как верно замечает И.С. Самощенко, право «это такая возможность человека, которая имеет общественный источник»42, т.е. правовой статус субъекта может быть лишь признан государством, будучи закрепленным в нормативном акте, а не определен (назначен) им;
- второе, опираясь на мнения вышеуказанных авторов, правовой статус субъекта правоотношения, может быть представлен, как объем реализуемых прав определенным субъектом права в данный момент (в конкретном право отношении). При этом тот объем прав, которые приобрел субъект правоот ношения, в период его осуществления, но пока не желает реализовывать, ни как не характеризует его правовой статус, что не соответствует реальности;
- третье, при продолжении уточнения правового статуса субъектов правоотношения посредством предложения все новых элементов, описыва ющих его структуру, которое должно позволить максимально полно отразить данный правовой феномен, неизбежен выход за рамки традиционных пред ставлений о его сущности, что потребует необоснованного расширения и усложнения понятийного аппарата при проведении последующих исследова ний и значительно усложнит их.
Более того, указанное понимание сущности правового статуса субъекта права (правоотношения) позволяет видеть в нем лишь форму проявления, реализации социальной функции субъекта в правоотношении, делая при этом понятия статус и средства реализации социальных функций тождественными. Однако права и обязанности субъекта права, это не его статус, а, определенные им необходимые составляющие, обеспечивающие возможность его коммуникации с другими субъектами, т.е. не права и обязанности есть правовой статус, а именно правовой статус (социально-правовое положение) и определяет необходимость наделения субъекта права (правоотношения) кон кретным объемом прав и обязанностей.
Переходя к анализу иных точек зрения на рассматриваемую проблему, необходимо отметить, что позиция других авторов, в частности, рассмотренное выше мнение B.C. Нерсесянца или точка зрения А.В. Мицкевич, изложенная в работе «Субъекты советского права»43, сводится к тому, что «понятия правовой статус и правоспособность во многом тождественны». Тогда правовой статус субъекта правоотношения можно определить, как состояние субъекта права, на момент нахождения его в определенном общественном отношении, права, обязанности и ответственность которого ограничены пределами правоспособности. Однако вслед за СВ. Бабенко автор работы считает, что: «Правовой статус нельзя отождествлять с правоспособностью, которая является не суммой прав и обязанностей, а лишь свойством личности быть субъектом прав и обязанностей. Правовой же статус - не свойство, не качество, а положение, состояние лица (субъекта). Он, являясь политико-юридической категорией, отражает социальную структуру общества, уровень демократии в нем, состоянием законности, правовую природу различных субъектов права»44. Как следствие, содержание «правового статуса» не стабильно, а динамично. Оно изменяется как вместе с развитием общественных отношений, так и представлений в обществе о роли соответствующего субъекта права в реализации конкретного правоотношения. Подтверждением отмеченного является утверждение, предложенное Н.И. Матузовым и А.В. Малько, о том что «в основе правового статуса лежит фактический социальный статус»43, т.е. по их мнению, правовой статус субъекта правоотношения - это его социальный статус, отраженный в правовом акте, как допустимое законом положение. С указанной позицией во многом солидарен Н.В. Вит-рук, который в частности пишет, что «источник прав и свобод человека и гражданина в обществе служит не нормативный акт, являющийся материальным воплощением воли законодателя, а реальные общественные связи и отношения различных юридических субъектов»46. Как следствие, по его мнению, правовой статус лица (субъекта правоотношения) обусловлен его местом и ролью в структуре данного общественного отношения47.
Субъекты образовательных правоотношений: основные виды
Классификация (от лат. classis разряд, класс) - это «многоступенчатое разделение смысловых понятий на группы (классы) по признаку сходства (различия)»108. Проблема классификации в науках о праве, в целом, имеет первостепенное значение, так как позволяет более четко разграничивать различные юридические феномены по важным для права критериям. При этом в основе любой классификации лежит тот или иной правовой признак, который позволяет выделять ряд правовых феноменов в отдельные группы для дальнейшего их научного изучения и нормативного закрепления в соответствующих правовых актах с учетом правовых традиций и особенностей структуры правовой системы государства.
Следует заметить, что проблема классификации субъектов права в юридической литературе достаточно хорошо разработана. Так данному вопросу посвящены работы следующих отечественных и зарубежных юристов досоветского периода: А.К. Безиной, Б. Виндшейда, Г. Дернбурга, Н.Л. Дювернуа, В.Б. Ельяшевич, Р. Иеринга, И. А. Покровского, В. И. Синайского, Е.Н. Трубецкого и др. Основной особенностью классификаций того времени было разделение субъектов права на индивидуальных (обладающие личной волей) и коллективных (не обладающие ею). Типичным примером классификации субъектов права, характерным для данного периода, является представленное в работе «Цель в праве» Р. Иеринга их разделение на пять групп: индивиды, государство, церковь, союзы, общество. Причем для данной классификации в качестве основания автор определил целевой критерий: «Они суть целевые центры всего права»109.
В основе классификации субъектов права в советской правовой науке были заложены взгляды, наиболее четко выраженные А.В. Мицкевичем в монографии «Субъекты советского права»: «Для советской правовой науки является очевидным, что субъектами права могут выступать только люди, обладающие сознанием и волей, и создаваемые ими организации, ведущие ту или иную деятельность, в конечном счете, также по воле и в интересах общественных групп людей, классов или всего народа»110. Современные критики указанной позиции подчеркивают, что «по существу здесь заявлен не один, а несколько критериев определения субъектов права (субъект — носитель прав и обязанностей; субъект — пользователь прав или дестинатор; целевой субъект или целевой центр права; субъект юридической ответственности). Частично данные критерии совпадают, но в целом — это самостоятельные основания для классификации субъектов права»1".
Отмеченное смешение критериев классификации субъектов права привело к тому, что ряд ученых юристов советского периода, в частности, В.Я. Бойцов, В.Ф. Коток, С.С. Кравчук, Б. В. Щетинин, и др. рассматривали народ в качестве самостоятельного субъекта права"2. Другие, например, А.И. Лепешкин, B.C. Основин, И. Е. Фарбер — в качестве субъектов советского права выделяли национально и административно-территориальные единицы; третьи, например, И.Е. Фарбер — избирательные округа; четвертые, в частности, С.С. Кравчук, И.Е. Фарбер, Я.Н. Уманский — депутатов Советов.
Одну из наиболее полных и научно разработанных классификаций субъектов советского права предложил В.Я. Бойцов, который выделил девятнадцать их видов, в частности: «граждан СССР; трудовые и территориальные коллективы; социалистические нации и народности; советский народ; единое союзное государство — Союз ССР; союзные республики; автономные республики; автономные области; национальные округа; административно-территориальные единицы всех видов; органы советского государства — высшие и местные органы государственной власти, органы государственного управления, правосудия и прокурорского надзора; постоянные комиссии всех звеньев Советов; депутаты Верховных и местных Советов; должностные лица органов советского государства; избирательные округа по выборам в Советы; избирательные комиссии по выборам в Советы; общественные организации и общества; иностранцы; лица без гражданства»"3.
При этом характерной чертой советской правовой науки является тенденция, направленная на обоснование расширения круга субъектов права. Так, например, если Ц.А. Ямпольская (которой принадлежит первое специальное исследование, посвященное субъектам административного права) выделяла три основные группы субъектов административного права"4, то по результатам исследований, проведенных Г.И. Петровым, можно выделить уже шесть групп"5. В других публикациях также состав субъектов административного права оказывается значительно шире, чем он был предложен Ц.А. Ямпольской. В частности, Д.Н. Бахрах выделяет шесть групп субъектов административного права, из них две группы «индивидуальных субъектов» (первую группу «индивидуальных субъектов» образуют граждане СССР, иностранцы и апатриды; вторую группу образуют служащие, учащиеся, студенты, т.е. лица, состоящие с организациями в устойчивых организационных отношениях) и четыре группы «коллективных субъектов»: организации, структурные подразделения организаций, трудовые коллективы, сложные организации (ведомственные системы, административно-территориальные единицы, сложные общественные организации)116.
Постсоветская правовая наука пошла по пути уточнения критериев классификации субъектов права. При этом наибольших успехов в данном направлении достигли СИ. Архипов117, Р.Т. Биктагиров118, М.Ю. Челышев119.
Первым из указанных авторов, кто дал уточненную классификацию субъектов права с позиции теории права, был СИ. Архипов. Он предложил классифицировать всех субъектов права по нескольким критериям. При этом в качестве главного критерия автор выделил естественность основания возникновения права у субъекта. Так, по данному критерию он разделил субъектов на первичные (физические лица, природа прав которых естественна) и производные (юридические лица - искусственно созданные правовые субъекты, являющиеся носителем прав по причине их наличия у физических лиц, входящих в их состав). Данный критерий классификации, на наш взгляд, достаточно важен, так как на стадии нормотворчества позволяет выделить и нормативно закрепить приоритет прав физических лиц при их взаимоотношении с юридическими.
Другой важной группой критериев классификации субъектов права автор определил субстанциональный и организационный признаки. Первый из перечисленных критериев позволяет классифицировать субъекты по значимости того или иного правового признака, для выявления существенных отличий конкретного субъекта права от иных субъектов права и влияния его проявления на особенности регулирования правоотношения. Организационный признак позволяет выделить организационно-правовую форму субъекта права, что также влияет на особенности регулирования правоотношения с его участием.
В качестве третьей группы критериев классификации автор предлагает выделить: отраслевые, статусные, функционально-ролевые, целевые. Все они взаимосвязаны между собой и влияют на объем нормативно закрепленных прав субъекта. Так, отраслевой критерий предполагает классификацию субъектов права на группы по принадлежности нормативных актов, регулирующих соответствующие общественные отношения, к той или иной отрасли права. Статусный критерий позволяет классифицировать субъекты права по их правовому статусу, функционально-ролевой — по социально-правовому критерию (социальной роли или функциям определенного субъекта права в конкретных правоотношениях), а целевой - подразумевает классификацию субъектов права для каких-то иных целей.
Классификация субъектов права по данной группе критериев позволяет провести более четкое закрепление в нормативных актах их прав и обязанностей при осуществлении конкретных правоотношений.
Исследуя специфику правоотношений, связанных с избирательным процессом, Р.Т. Биктагиров предложил еще несколько критериев классификации субъектов права. В частности он предложил разделить субъектов права «по уровню их социальной общности и по признаку юридического значения их участия в правоотношении»120. При этом автор предложил по первому критерию классифицировать субъекты права «на три типа: социальные общности (объединения); социальные образования; индивидуальные субъек ты» .
Специфика правового статуса субъектов образовательных правоотношений, обеспечивающих осуществление образовательной деятельности
Рядом отечественных ученых-правоведов (О.С. Иоффе167, В.М. Сырых168, Ю.Г. Ткаченко169, Ю.К. Толстым170 Г.М. Шагородским171 и др.) доказано, что любое правоотношение может существовать лишь в рамках какого-то реального общественного отношения: экономического, трудового или, в рассматриваемом случае, образовательного, т.е. отношения, возникающего в результате осуществления образовательной деятельности («деятельности по реализации образовательных программ»172).
Законодатель так определяет понятие термина «отношения в сфере образования» - «совокупность общественных отношений по реализации права граждан на образование, целью которых является освоение обучающимися содержания образовательных программ (образовательные отношения) и общественных отношений, которые связаны с образовательными отношениями и целью которых является создание условий для реализации прав граждан на образование»173. При этом вышеприведенная дефиниция указывает, что к лицам, участвующим в отношениях в сфере образования, могут быть отнесены любые субъекты, непосредственно и опосредованно влияющие на образовательный процесс.
Однако далее законодатель приводит исчерпывающий перечень участников отношений в сфере образования, к которым относятся «участники образовательных отношений, федеральные государственные органы, органы государственной власти субъектов Российской Федерации, органы местного самоуправления, работодатели и их объединения»174. И если внесение в этот перечень лиц непосредственных участников образовательных отношений не вызывает сомнений, то перечисление иных участников отношений в сфере образования выглядит не логичным. Принимая во внимание приведенное мнение ученых-юристов о том, что любое правоотношение строится на базе реального общественного отношения, можно согласиться с мнением, высказанным следующими учеными-юристами: Ю.А. Двойничниковым173,
С.С.Алексеевым176, А.С. Пиголкиным177, P.O. Халфиной178 и другими, в соответствии с которым «любое общественное отношение (правоотношение) является динамичным, постоянно развивающимся, так как, являясь «надстройкой» над базисом экономических отношений»179, «отражает динамику развития общества»180. Тогда видно, что исчерпывающего перечня участников отношений в сфере образования дать не возможно, а возможно лишь перечислить перечень лиц, участвующих в отношениях, возникающих сфере образования, правомерное поведение которых в рамках данного вида правоотношений может быть урегулировано образовательным законодательством.
Рассмотрим подробно лиц, опосредованно участвующих в образовательном процессе, т.е. иных участников отношений в сфере образования, а так же их правовой статус, в соответствии с действующим образовательным законодательством.
Одним из первых субъектов среди участников отношений в сфере образования действующий Федеральный закон называет федеральные органы государственной власти в сфере образования. В ст. 6 Федерального закона «Об образовании в Российской Федерации» дается полный (хотя и «открытый») перечень полномочий данных органов. Так, в п. 14 данной статьи указано, что к их полномочиям, кроме непосредственно перечисленных, относится и «осуществление иных полномочий в сфере образования, установленных в соответствии с настоящим Федеральным законом»181. Данное уточнение имеет как свои преимущества, так и недостатки, но в любом случае указывает на необходимость внесения изменений в содержание нормы статьи. Отмеченное связано вот с чем: в статье содержится достаточно подробный перечень полномочий федеральных государственных органов, причем в отличие от ранее действовавшего закона, в его состав были введены такие полномочия, как «реализация международных программ в сфере образования, установление минимальных требований оснащенности образовательного процесса, формирование и ведение федеральных информационных систем, федеральных баз данных в сфере образования, установление и присвоение государственных наград, почетных званий, ведомственных наград и званий работникам системы образования, обеспечение осуществления мониторинга в системе образования на федеральном уровне и др.»182. При таком расширенном списке полномочий применение традиционного для законодательных актов приема законодательной техники, как применение термина «осуществление иных полномочий», является излишним. Целесообразно либо дополнить перечень основных полномочий федеральных органов иными недостающими и сделать его исчерпывающим, либо значительно сократив его, сохранить вышеуказанный лингвистический оборот - «осуществление иных полномочий». Однако теоретико-правовой анализ норм данной статьи и статей, устанавливающих полномочия иных лиц в сфере образования, показывает преимущества первого варианта, так как при наличии у федеральных органов власти право осуществлять «иные» четко не очерченные в законе полномочия, возможно проявление юридических коллизий, вследствие наличия у них (федеральных государственных органов) права внедряться в компетенцию других органов, осуществляющих административное управление образовательным процессом.
Другая норма, содержащаяся в данной статье, так же требует уточнения. Так, в ч. 2 рассматриваемой статьи указано, что «Федеральные государственные органы вправе обеспечивать в федеральных государственных образовательных организациях организацию предоставления общедоступного и бесплатного общего и среднего профессионального образования»183. Норма данной статьи достаточно противоречива по двум причинам:
- во-первых, при наличии термина «вправе» в норме статьи, получается, что федеральные государственные органы управомочены выполнять некие действия, а не правообязаны, т.е. фактически это их право. Однако, как было доказано ранее, государственные органы в пределах своей компетенции наделяются правами для выполнения обязанностей, определенных границами компетенции. Тогда какой именно обязанности корреспондирует их право организовывать предоставление общедоступного и бесплатного общего и среднего профессионального образования - не совсем ясно. Автор работы склоняется к мнению, что организация общедоступного и бесплатного образования в государственных образовательных организациях - это не право, а обязанность федеральных государственных органов, корреспондирующая конституционному праву граждан на бесплатное образование (статья 43 Конституции Российской Федерации)184;
- во-вторых, органы государственной власти в «своих» организациях «являются хозяевами по праву собственности»18э, и «наделение» их, посредством дополнительного закрепления соответствующей нормы в законе, правом, которым они «уже обладают» исходя из логики закона, излишне.
Таким образом, по мнению автора работы, для устранения правовой коллизии, возникшей в результате неточного формулирования нормы, содержащейся в ч. 2 ст. 6 закона, необходимо внести изменения в данную статью, приведя ее в соответствие с требованиями юридической техники.
Далее необходимо обратить внимание на то, что в Федеральном законе «Об образовании в Российской Федерации» установлен перечень полномочий федеральных государственных органов в сфере управления образованием, переданных для осуществления органам государственной власти субъектов Российской Федерации. Аналогичные нормы были закреплены в ранее действовавшем законе «Об образовании» от 1992 г.186. Следует заметить, что они были закреплены в статье 28.1 закона, что говорит о введении нормы в закон «постфактум». Действительно, в первых редакциях закона такая норма отсутствовала. Однако, для удобства осуществления процесса управления образованием, и принимая во внимания конституционные нормы, с одной стороны относящие образовательную деятельность к предмету совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов (п. «е» части 1 ст. 72 Конституции Российской Федерации), а с другой стороны устанавливающие обязанность федеральных государственных органов: регулировать и защищать права и свободы человека и гражданина, включая конституционное право граждан на образование; формировать федеральные органы государственной власти, порядок их организации и деятельности; контролировать федеральную государственную собственность и управление ею, включая имущество федеральных государственных образовательных организаций; было необходимо часть полномочий, отнесенных Конституцией Российской Федерации к пределам ведения Российской Федерации, передать в компетенцию ее субъектов.
Особенности участия отдельных категорий обучающихся в образовательных правоотношениях
Действующий закон об образовании, как отмечалось ранее, дает исчерпывающий перечень лиц, относящихся к субъектам отношений в сфере образования, и в целом, определяет совокупность их прав, обязанностей и пределы компетенции с учетом роли, отведенной им в рамках реализации конституционного права граждан на образование, их правового положения в образовательном или смежном с ним отношении и др. При этом, помимо общих положений, устанавливающих правила поведения лиц в ходе образовательной деятельности при реализации образовательных программ, имеют место и нормы, закрепляющие особенности правового положения участников образовательного процесса, учитывающие уровень получаемого образования и его вид (гл. 7-Ю действующего закона об образовании). Следует заметить, что аналогичные новеллы содержались и в ранее действовавшем законе «Об образовании» от 10.07.1992 г. № 3266-1. Причем, указанные нормы были внесены уже в первую (принятую еще 1992 году) редакцию закона, и впоследствии подвергались лишь необходимым изменениям, связанным с развитием образовательных отношений и системы законодательства Российской Федерации, регулирующей отношения, связанные с образовательной сферой223. Отмеченное указывает на «проверенную временем» целесообразность применения такого подхода, как закрепление специальных норм, регулирующих особенности образовательных отношений с учетом уровня образования, в особой части закона.
Однако, помимо «традиционных» для российского образовательного законодательства подходов, предлагающих отдельно закреплять нормы, устанавливающие особенности осуществления образовательных отношений на различных уровнях образования, в новом законе применены и иные подходы, основывающиеся на других специальных критериях классификации субъектов образовательных отношений. Рассмотрим их подробнее.
В действующем законе «Об образовании в Российской Федерации», в отличие от ранее действовавших законов 1992 и 1996 гг., устанавливавших правовое регулирование отношений в сфере образования в целом и в сфере высшего и послевузовского профессионального образования в частности, законодатель выявил и дополнительно нормативно закрепил особенности правового регулирования отношений, возникающих при осуществлении образовательной деятельности по некоторым видам образовательных программ, в частности, по программам подготовки кадров:
- лиц, имеющих особый правовой статус по причине: а) проявившихся выдающиеся способностей, и, следовательно, оказавшиеся в сфере особого государственного внимания по причине особой роли для национальной без опасности Российской Федерации (ст. 77), б) иностранного гражданства или отсутствия гражданства (ст. 78), в) ограниченных возможностей здоровья (ст. 79), г) наличия непогашенной судимости и пребывания в местах лишения (ограничения) свободы (ст. 80);
- «в интересах обороны и безопасности государства, обеспечения за конности и правопорядка» (ст. 81), «медицинского образования и фармацев тического образования» (ст. 82), «в области искусств» (ст. 83), физической культуры (ст. 84), «при подготовке специалистов авиационного персонала гражданской авиации, членов экипажей судов в соответствии с международ ными требованиями», а также «в области подготовки работников железнодо рожного транспорта, непосредственно связанных с движением поездов и ма невровой работой» (ст. 85), при обучении «по дополнительным общеразви вающим образовательным программам», имеющим целью «подготовку несо вершеннолетних обучающихся к военной или иной государственной службе, в общеобразовательных организациях, профессиональных образовательных организациях» (ст. 86), «при получении теологического и религиозного образования» (ст. 87), «»при получении образования в загранучреждениях Министерства иностранных дел Российской Федерации» (ст. 88)224.
Введение указанных новелл в образовательное законодательство является вполне обоснованным, так как субъекты образовательных и смежных с ними отношений, при осуществлении регулирования или реализации образовательного процесса по соответствующим образовательным программам, приобретают некоторые особенности правового статуса по социальным или экономическим причинам, и правовое регулирование данных отношений должно осуществляться с учетом особенностей их правового статуса.
Проведем теоретико-правовой анализ статей, содержащих нормы регулирующие особенности осуществления отношений с участием указанных субъектов в целях выявления их сочетаемости с основными нормами закона, регулирующими установленные им уровни образования (общее образование: дошкольное, начальное, основное, среднее; профессиональное образование: среднее профессиональное, высшее - бакалавриат, специалитет, магистратура, подготовка кадров высшей квалификации; дополнительное образование: детей и взрослых и дополнительное профессиональное образование), а также для уточнения правового статуса субъектов данных правоотношений при реализации соответствующих образовательных программ.
Первыми в списке лиц, относящихся к определенной категории граждан, получающих образование по особым видам образовательных программ, законодатель ст. 77 закона выделил учащихся, проявивших выдающиеся способности. При этом, ни в ст. 2 закона «Основные понятия, используемые в настоящем Федеральном законе»223, ни в самой ст. 77 не дается четкого определения лиц, проявивших выдающиеся способности, хотя далее закон устанавливает возможность представления им различных дополнительных социальных гарантий. В частности ч. 4 ст. 77 закона устанавливает, что «для лиц, проявивших выдающиеся способности, могут предусматриваться специальные денежные поощрения и иные меры стимулирования»226 указанных лиц. Причем, далее норма статьи содержит положение, что «критерии и порядок отбора лиц, проявивших выдающиеся способности, порядок предоставления таких денежных поощрений за счет бюджетных ассигнований федерального бюджета, в том числе для получения указанными лицами образования, включая обучение за рубежом, определяются в порядке, установленном Правительством Российской Федерации»227. Автор работы обращает внимание на то, что закон содержит четкое определение понятию, позволяющему выделить другую отдельную категорию лиц, имеющих право на получение образования по образовательным программам особого вида - «обучающийся с ограниченными возможностями здоровья», легального же определения понятию «лица, проявившие выдающиеся способности», как отмечено выше, в законе нет. Так же, по мнению автора исследования, передача абсолютного права на выбор критериев, определяющих отнесение лица к категории «проявивших выдающиеся способности» Правительству Российской Федерации, является не совсем логичным. Конституцией Российской Федерации (пунктом «в» ч. 1 ст. 114) установлено, что правительство лишь «обеспечивает проведение в Российской Федерации единой государственной политики», в том числе в области науки и образования»228, а ст. 17 Федерального Конституционного Закона от 17.12.1997 г. « Полномочия Правительства Российской Федерации в сфере науки, культуры, образования», уточняя конституционную норму, указывает, что «к полномочиям Правительства Российской Федерации в области науки и образования относятся обеспечение проведения единой государственной политики в области образования, определение основных направлений развития и совершенствования общего и профессионального образования, развитие системы бесплатного образования».229 При этом в указанных нормативных актах Правительство Российской Федерации прямо не наделено полномочиями посредством подзаконного нормотворчества выделять определенные группы лиц в самостоятельные субъекты права (правоотношения). Данным правом в Российской Федерации традиционно наделен только закон, как высший источник права, а Правительство страны, как орган, осуществляющий подзаконное нормотворчество во исполнение и уточнение закона, наделено лишь компетенцией обеспечивать реализацию прав граждан на образование. Исходя из изложенного, автор работы считает целесообразным закрепить в Федеральном законе «Об образовании в Российской Федерации» определение понятию «лица, проявившего выдающиеся способности», указав основные критерии «выдающихся способностей», например»: «непосредственное участие, в рамках освоения образовательных программ, в разработке и осуществлении научных и социальных проектов, имеющих важное государственное значение, занятие призовых мест на предметных олимпиадах, спортивных соревнованиях и иных конкурсах федерального уровня, либо первого места на аналогичных краевых и региональных конкурсах. За Правительством Российской Федерации сохранить право закрепления критериев оценки мастерства при проведении указанных конкурсов и соревнований». Отмеченное позволит более четко определить перечень лиц, относящихся к «проявившим выдающиеся способности», повысит их социальный статус, так как определение выдающихся способностей будет дано на законодательном уровне, а не на уровне подзаконного нормотворчества.
