Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Методологические предпосылки изучения правосознания ... 10-68
1.1 Понятие правосознания в различных школах права 10-51
1.2 Правосознание в методологии социогуманитарного познания ..51-68
Глава 2. Юридический анализ сознания 69-115
2.1 Определение понятия правосознания 69-93
2.2 Соотношениеправосознанияиправа 94-115
Глава 3. Правовой нигилизм в юридической действительности 116-146
3.1 Правовой нигилизм как феномен ценностного отношения к праву 116-125
3.2 Предпосылки и содержание правового нигилизма 126-146
Заключение 147-153
Библиографический список 154-170
- Понятие правосознания в различных школах права
- Правосознание в методологии социогуманитарного познания
- Правовой нигилизм как феномен ценностного отношения к праву
- Предпосылки и содержание правового нигилизма
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования. Распад традиционных обществ, усложнение социальной жизни, мировые потрясения XX столетия, общий кризис современной цивилизации потребовали переосмысления места и роли человека в природе, обществе, мироздании, уяснения его ответственности за сохранение неустойчивого миропорядка. Именно человек неизменно находится в центре подобных кризисных явлений - и как субъект, организующий и воспроизводящий собственной деятельностью кризисные ситуации в ходе общественного развития, и как объект, испытывающий все тяготы внешнего воздействия. Для правоведения это означает повышение интереса к проблематике правосознания как фундаментальной юридической категории, выступающей своеобразной репрезентацией человека в праве. Актуальным становиться социокультурный ракурс юридического анализа, рассматривающий правовые проблемы как противоречия самого человека, его мировоззрения, связывающий их разрешение с формированием новых уровней «го социально-субъективных качеств. В новом историческом контексте требуется глубокая проработка категории правосознания с учетом достижений современной юриспруденции и всей социогуманитаристики, изменение на ее основе всей системы юридического познания, расширение юспозитивистских понятий за счет философской, социокультурной, социопсихологической проблематики права. Осмысление проблематики правосознания позволит дать теоретическую и прикладную интерпретацию широкому спектру явлений российской правовой действительности, прояснить перспективы укрепления законности и правопорядка, становления гражданского общества, правового государства.
Степень теоретической разработанности проблемы. Основы разработки проблематики правосознания были заложены еще в рамках дореволюционной теории и философии права в трудах B.C. Соловьева, Г.Ф. Шершеневича, Н.М. Коркунова, С.А. Муромцева, П.И. Новгородцева, Е.Н. Трубецкова, А.Ф. Тарановского, С.Л. Франка, Л.И. Петражицкого, П.А. Сорокина, СИ. Гессена,
И.А. Покровского, И.А. Ильина, Б.А. Кистяковского, Н.Н. Алексеева, Б.П. Вышеславцева и др. В советское время категория правосознания получила свою дальнейшую разработку на базе синтеза юспозитивизма и марксизма. Указанная проблематика анализировалась в исследованиях М.А. Рейснера, М.Я. Мага-зинера, П.И. Стучки, А.Я. Вышинского, М.С. Строговича, а также С.С. Алексеева, К.Т. Вельского, Ю.М. Грошевого, Г.Х. Ефремова, А.Э. Жалинского, Г.А. Злобина, В.П. Казимирчука, В.И. Каминской, Н.И. Козюбры, В.Н. Кудрявцева, Е.А. Лукашевой, Л.С. Мамута, Н.И. Матузова, Е.В. Назаренко, Ю.И. Новика, Г.С. Остроумова, И.Ф. Покровского, Д.А. Потопейко, А.Р. Ратинова, И.Ф. Ряб-ко, В.П. Сальникова, В.А. Сапуна, Н.Я. Соколова, Л.И. Спиридонова, И.Е. Фар-бера, В.А. Чефранова, В.А. Щегорцова, A.M. Яковлева и др.
Современное российское правоведение характеризуется большим количеством публикаций, посвященных различным аспектам теории правосознания, среди которых работы таких авторов как А.А. Абдумаминов, Р.С. Байниязов, П.П. Баранов, Э.Э. Баринов, В.И. Бегинин, Е.А. Белканов, Н.Н. Вопленко, Н.Л. Гранат, А.С. Гречин, А.В. Трошев, НЛО. Евплова, A.M. Евстратов, В.И. Егоров, О.Ю. Комарова, В.П. Малахов, Т.В. Мельникова, А.Ю. Мордовцев, Л;Д. Мостовщиков, И.Д. Невважай, Ю.Е. Пермяков, А.П. Плешаков, А.В. Поляков, В.Б. Романовская, В.Е. Семенов, А.П. Семитко, В.Н. Синюков, Т.В. Синюкова, В.А. Суслов, Н.М. Тапчанян, ЯЗ. Турбова, И.В. Хрючкина, Н.В. Щербакова и др.
Современная российская трактовка правосознания есть сочетание посту-латов теории отражения, юспозитивизма и идеологии естественных прав. Правосознание рассматривается прежде всего как отражение юридического бытия, одно из средств функционирования и воспроизводства системы права и правопорядка. Тем самым, оетаетея недостаточно разработанной связанность права сознанием, укорененность права в правовом субъекте как деятеле, способном к признанию и утверждению определенных ценностей. Попытки построения целостных альтернативных правовых концепций, построенных на иных познавательных ориентирах не получили достаточного распространения в отечественной юриспруденции. Ограниченность юспозитивистской трактовки правосоз-
нания, недостаточная разработанность его альтернативных концепций1, делает правосознание актуальной темой для исследования, требующей своего развития в современной российской юриспруденции.
Подобные утверждения в полной мере можно отнести и к «деформации» правосознания, в первую очередь к проблематике правового нигилизма — теории и практике отрицания ценности права. Правовой нигилизм стал активно изучаться с конца 80-х - начала 90-х гг. XX в. в связи с провозглашенной ориентацией российского социума на идеалы демократии и правового государства. Этим объясняется сравнительная неразработанность проблематики правового нигилизма, отсутствие его целостного общепринятого понимания, уяснения его причин, следствий, форм проявления. За последние годы появился целый ряд публикаций, затрагивающих вопросы правового нигилизма, среди которых — статьи Н.В. Варламовой, В.И. Гоймана, А.И. Демидова, А.В. Колесникова, Н.И. Матузова, И.Д. Невважая, В.Н. Руденкина, А.Г. Синюкова, Э.Ю. Соловьева, В.А. Туманова, диссертационные исследования и монографии А.В. Волошеню-ка, Д.И. Вороненкова, П.А. Горохова, К.Р. Даниеляна, В.Н. Коробки, Д.Э. Марченко, С.А. Сирина, А.С. Сиротина, В.Б. Ткаченко, К.Г. Федоренко и др. Однако российский правовой нигилизм, как правило, изучается в рамках традиционной трактовки правосознания, определяется как однозначно негативный феномен, следствие юридической неразвитости, отсталости, нецивилизованности российского массового сознания. Между тем осмысление {и обуздание) нигилистического правосознания требует его социокультурной интерпретации, альтернативных методологических схем, позволяющих уяснить его смысл и роль в системе национального менталитета.
Объектом настоящего исследования является социальное сознание современного российского общества.
Речь, в частности, идет о концепциях, базирующихся на идеях неокантианства (Э.Ю. Соловьев), экзистенциализма (Ю.Е. Пермяков), феноменологии (В.П. Малахов, А.В. Поляков), цивилизационного подхода, теории ментальности (В.Н. Синюков, Егоров В.И., А.Ю. Мордовцев), семантических трактовках культуры (И.Д. Невважай), теориях социальной регуляции, коммуникации и диалога (Л.Д. Мостовщиков, А.В. Поляков, И.Л. Честнов) и пр.
Предмет данной диссертации - теоретико-методологические аспекты правосознания, его взаимосвязи с правом.
Цель предпринимаемого исследования - раскрыть место и роль правосознания как категории правоведения, показать ее познавательный потенциал для осмысления различных явлений юридической действительности, наметить возможные проблемы использования традиционных юридических понятий в контексте современных тенденций социогуманитарного познания.
В соответствии с целями в диссертации ставятся следующие задачи:
уяснить место и роль правосознания в различных школах права и моделях социогуманитарного познания;
наметить перспективы концептуализации правосознания как репрезентации человека в праве с учетом различных социокультурных, теоретико-методологических и идеологических интерпретаций;
предложить различные классификации определений правосознания;
показать значение права как психосоциокультурной целостности;
раскрыть сущность права как специфической структуры существования правосознания;
проанализировать социальный механизм взаимодействия правосознания и права;
исследовать вопросы «нормы» и «патологии» правового сознания;
раскрыть правовой нигилизм как интегральную характеристику правовой действительности применительно к правовому субъекту и правопорядку;
рассмотреть правовой нигилизм как проблему социального диалога элиты и масс в российской правовой ментальносте и культуры.
Теоретико-методологические основы исследования. При изучении правосознания автор во многом основывался на социологическое правопони-мание и методологию интегративного юридического анализа. Сложность, противоречивость и недостаточная разработанность проблематики правосознания в российской юриспруденции потребовали изучения не только обширного круга юридической литературы, в первую очередь по общей теории права, истории
правовых учений, но и трудов по философии, социологии, психологии, политологии, иным социогуманитарным дисциплинам. Использовались работы отечественных и зарубежных исследователей.
Научная новизна диссертации определяется поставленными выше целями и задачами, нетрадиционным подходом диссертанта к разработке наиболее значимых теоретико-методологических аспектов проблематики правосознания и права, осуществляемой на базе современной социогуманитарной методологии, с учетом происходящих в обществе преобразований, связанных с формированием гражданского общества и правового государства.
Ыа защиту выносятся следующие новые или содержащие элементы новизны положения:
Правосознание и право диалектически, коррелятивно связаны между собой как различные формы, стороны человеческого мира - мира значимых для человека смыслов, значений, ценностей.
Правосознание рассматривается как своеобразная репрезентация человека в мире права, представляется характеристикой целостного человеческого бытия —на уровне как индивида, так и общности. Ментально-психические, социокультурные феномены здесь взяты с точки зрения их значимости для сферы правового, как источник, движущая сила правовой жизни.
Правосознание есть особая, нередуцируемая к отражению официальных текстов и нормативов социальная ментальная практика, имеющая собственную онтологию, специфику, закономерности и механизмы функционирования и развития. Оно конструирует и воспроизводит право как социокультурный феномен.
Право можно рассматривать одновременно и как особую сферу сознания и как онтологически нерасчленимую социальную целостность, включающую правосознание в качестве своей имманентной составляющей. Как часть инкорпорированной социальной реальности оно представляет собой особый взгляд на мир и на самого социального деятеля - правового субъекта. Право реализуется как онтологически нерасчленимая целостность, слож-
s ная психосоциокультурная система, фактически осуществляемая в общественной жизни во взаимодействиях социальных деятелей, соотнесенных между собой посредством совместно признаваемых ими смыслов (ценностей, норм).
Право как социальный институт есть специфическая структура существования самого правосознания, социальная форма, осуществление которой в общественной жизни обеспечивает возможность возникновения и продления человеческих состояний, собирание, дисциплинирование (правового) сознания.
Правовой нигилизм представляет собой интегральный феномен (характеристику) правовой действительности, проявляющийся в практиках индивида и общности. Применительно к современному российскому социокультурному контексту, правовой нигилизм - значимый компонент социального диалога элиты и масс, национальной ментальносте и культуры.
Научная и практическая значимость исследования. Содержащиеся в диссертации теоретические положения и обобщения вносят посильный вклад в дело совершенствования категориального аппарата теории государства и права, теории правового сознания. Выводы работы могут быть использованы в решении проблем правовой реформы, правотворческой и правоприменительной деятельности, в дел& правового воспитания, повышения правосознания и правовой культуры населения, должностных лиц органов государственной власти и местного самоуправления, а также в процессе преподавания курса теории государства и права, написания дипломных и курсовых работ по данной тематике.
Апробация результатов исследования. Основные результаты диссертационного исследования получили свое отражение в 15 публикациях автора по теме работы. Они также докладывались и обсуждались на кафедре теории и истории государства и права Самарской Гуманитарной академии и на целом ряде научных конференций, прошедших в Самаре, Санкт-Петербурге, Белове, Мурманске, Омске, Тольятти: Всероссийской научно-практической конференции молодых ученых и студентов «Проблемы реализации и защиты прав человека»,
Самарская Государственная Экономическая Академия, апрель 2002; конференции «Актуальные проблемы гуманитарных и общественных наук», посвященной 10-летию СаГА, Самарская Гуманитарная Академия, апрель, 2002; 3-ей Международной конференцией молодых ученых «Актуальные проблемы современной науки», Самарский Государственный Технический Университет, сентябрь 2002; международной научной конференции «Информация. Коммуникация. Общество - 2002», Санкт-Петербургский Государственный Электротехнический Университет «ЛЭТИ» им. В.И. Ульянова (Ленина), ноябрь 2002; научно-практической конференции «Проблема правосубъектности: современные интерпретации», Самарская Гуманитарная Академия, февраль 2003; всероссийской научной конференции «Наука и образование», Кемеровский Государственный Университет (филиал в Белово), февраль 2003; Всероссийской научно-технической конференции «Наука и образование - 2003», Мурманский Государственный Технический Университет, апрель 2003; Международных юридических чтениях, Омский юридический институт, апрель 2003; научно-практической конференции «Актуальные проблемы юридической ответственности», Волжский Университет им; В.Н: Татищева, апрель 2003.
Структура диссертации подчинена цели и задачам исследования. Она состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка.
Понятие правосознания в различных школах права
Юридическая мысль за длительную историю своего существования выработало множество моделей (способов концептуализации) права, с одной стороны, центрирующих различные аспекты правовой действительности, с другой -позволяющих в той или иной мере освоить ее «многоединство». Соответственно, анализ категории правосознания необходимо осуществлять в контексте и на пересечении различных парадигм юридического мышления, через призму теоретико-методологических ориентиров основных типов правопонимания2 - юс-позитивизма (легизма, нормативизма, этатизма), юснатурализма и социологической школы права. При этом, если юспозитивизм конструирует правосознание в контексте «культуры правил», в рамках которой знак и его употребление определяют и формулируют свой референт («существует то, что правильно») и которая нацелена на определение и упорядочивание еще не данного содержания, то естественно-правовая и социологическая интерпретации правосознания осуществляются через призму «культуры выражения», нацеленной на нахождение правильной, соответствующей уже данному содержанию репрезентативной формы («правильно то, что существует»)3.
Ближайшие истоки юспози тиви стекой интерпретации права и правосознания в советской науке восходят к идеологическим установкам 30-х гг. XX в., отразившим господство советского тоталитарного государства и адекватному им соединению юридического позитивизма (легизма) (формально определяющего право как совокупность норм, признанных государством, как приказ государственной власти) и марксизма (содержательно (сущностно) осмысливающего право, раскрывающего его ценность и механизм социального бытия через волю экономически господствующего класса). Это проявилось в официальном определении права 1938 г.: «Право есть совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленного в законодательном порядке, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу»4.
За марксистской риторикой здесь скрывается, по сути, такое видение правовой реальности, при котором: а) право полагается системой общеобязательных официально закрепленных и признанных правил поведения и постулируется единственным правовым регулятором общественных отношений, б) механизм правового регулирования рассматривается как собственно юридический механизм функционирования правовой нормы вне их связи с психикой и реальным поведением людей, в) правосознание выступает как знание и (должное) отношение к нормам позитивного права, а правовое поведение принимается только в рамках его соответствия официальным юридическим предписаниям5. Таким образом, позитивное право, в подобной интерпретации, составляет центральное и самодовлеющее начало, объяснительный принцип, критерий подлинности, определяющий «право на существование» для всех остальных юридических явлений, а правосознание - лишь момент развития позитивного права, его зависимое отражение, «проводник» установленных государством нормативных предписаний и принципов.
Период 50-80-х гг. XX в. характеризуется широким изучением (критикой) рассматриваемого типа правопонимания на основе (единственно возможной в то время) методологии марксизма, разработкой - при сохранении доминанты позитивного права в «картине» юридической действительности - социальных и социально-психологических аспектов правосознания и его роли в механизме правового регулирования (воздействия). Именно в это время окончательно оформляется этатистско-нормативистское понимание правосознания, воспроизводимое сегодня как господствующая парадигма юридического мышления.
Современная российская теория права, во многом продолжающая традиции юспозитивизма рассматривает правосознание как одну из форм (социального) сознания — как человеческую способность идеального воспроизведения действительности в чувственных и мыслительных образах. Философским основанием здесь выступает теория отражения, которая базируется на противопоставлении объекта и субъекта познания, а само познание понимает как копирование объекта. Отсюда, правосознание есть субъективный образ правового мира, его стремящаяся к аутентичности, но никогда полностью не совпадающая с оригиналом копия. За правосознанием, в отличие от права, как правило, не признается нормативной, регулятивной роли, оно призвано воспроизводить, ориентироваться на содержащиеся в законодательстве общеобязательные предписания. Уровень развитости, прогрессивности правосознания зависит от правильности, адекватности отражения объекта (позитивного права, правовой действительности), а его активность рассматривается как «обратное воздействие» на своего детерминанта. Остановимся на данных характеристиках более подробно.
Итак, сущность, способ бытия правосознания, согласно данному подходу, состоит в отражении (духовном освоении, воспроизведении, осознании, понимании, чувствовании, оценке, отношении к) юридической действительности6. Для нормативизма (этатизма) это в первую очередь отражение позитивного права - системы норм (правил поведения), установленных или санкционированных государством и обеспеченных государственным принуждением - как центрирующего и специфицирующего правовое сознание объекта отражения. Генетически здесь право предшествует правосознанию; вне государства нет права, а значит, и нет правосознания, являющегося результатом отражения (усвоения и воспроизводства) сознанием юридических предписаний.
Таким образом, право (официальные юридические предписания и доктрина) предопределяет, задает строй и содержание правосознания, критерии его развитости {нормальности). Право, утверждает Н.Л. Гранат, имеет объективное значение, как бы «связывая» личность указанием на «лучший способ внешнего поведения». Высокий уровень правосознания (развитое правосознание) позволяет полностью понять содержащийся в праве (вне зависимости от человеческого знания и желания) некий «верный масштаб поведения». «Отвергая объективный смысл и объективное значение (ценность) права, личность лишает себя той основы, на которой только и возможен правопорядок» .
Правосознание в методологии социогуманитарного познания
От рассмотрения различных школ права перейдем к анализу основных познавательных ориентации современной социогуманитаристики, определяющих как общую схему юридического мышления, так и алгоритм юридической концептуализации сознания. Опуская частности, можно говорить о двух тенденциях в познании человека и общества - объективистской и культурно-аналитическое1.
Основой объективизма (парадигмы асоциальных фактов») в социогума-нитарном познании можно признать методологию позитивизма, сциентизма (от лат. scientia - наука), в целом идеалы классической рациональности, сложившиеся в XVII-XVIII вв. в трудах Г. Галилея, Ф. Бэкона, Дж. Локка, Р. Декарта и др. Нововременное мышление «превращает» мир в объект познания и освоения, внеположенный человеку (гносеологическому и деятельностному субъекту), его жизненной реальности, экзистенциальным проблемам. В классической онтологии ума объективная действительность противопоставляется наблюдающему, познающему его сознанию - абсолютному, трансцендентальному, вне-эмпирическому, в пределе самоочевидному и достоверному, способному — посредством строгих эвристических процедур, методик - к достижению состояния тождества мысли и ее предмета, постижению абсолютной истины. Сознание, таким образом, превращается в «прозрачную точку чистой субъективности», из которой - при помощи рефлексии - можно извлечь весь мир, но которая, при этом, прячется за полем видения, «за спектаклем мира», оставаясь вне рамок познания. Классический ум всегда предметен, сращивает мысль и ее содержание. Для него не существуют законов сознания, есть только законы предметности, которые сознанием отражаются, мысленно воспроизводятся .
Описанные аксиомы классической рациональности проявляются в нововременном Проекте научного знания. Среди характеристик последнего опытное (в том числе экспериментальное) исследование реальности, непосредственное изучении фактов, действительности «как она есть»; достоверность (адекватность истинному положению дел, реальному состоянию объекта), объективность (полная независимость от личностных особенностей исследователя, личностная нейтральность) и предметность (особый ракурс рассмотрения действительности как объекта познания, «вписанного» в систему объективных законов) научного знания , его практическая, утилитаристская направленность, ориентация на полезность, на овладение, преобразование, использование собственного объекта; нацеленность на отыскание, обнаружение закономерностей окружающего мира, описание устойчивых, необходимых, повторяющихся связей универсума; методологическая рефлексия, предполагающая осмысление особых приемов и способов организации научного поиска; особый, принципиально отличающийся от естественного языка повседневного общения язык теоретических понятий, терминология .
Базируясь на упомянутых постулатах, объективистский подход пытается выстроить модель социогуманитарного знания «по образу и подобию» естественных наук. Представители объективистского направления рассматривают общество как самосоздаваемую, самодовлеющую, внешнюю и принудительную по отношению к индивидам реальность sui generis, а человека полагают ансамблем социальных отношений, «винтиком» социального механизма. Общество обладает собственным онтологическим статусом, оно есть некая целостность, функционирующая сообразно универсальным закономерностям, представляет собой объективную структуру, реальность в себе, которая не может быть объяснена из действий отдельных индивидов, независима от них. Рассмотреть социальные явления, писал Э. Дюркгейм, значит, изучать их «самих по себе, отделяя от сознающих и представляющих их субъектов... как внешние вещи» . Социальные факты здесь реифицируются (овеществляются), уподобляются, по выражению П. Бергера, скале, «на которую можно налететь, но которую нельзя ни убрать, просто пожелав сделать это, ни преобразовать по прихоти воображения».
Общество и индивид противопоставляются здесь как две сущности, их соотношение передается метафорами «гигантской тюрьмы и ее заключенных» или же «дерева и листьев». «Листья вырастают и опадают в соответствии со временами года, - отмечает В. Ни, - в то время как именно дерево и его ветви на протяжении долгого времени определяют их форму и расположение. Согласно такому взгляду на вещи, индивидуальные действия сравнимы с дрожанием листьев на ветру»87. Пер Монсон предлагает метафору парка с широкими асфальтовыми аллеями и зелеными, газонами для описания общества и его институтов. Пришедшие в парк люди воспринимают его как определенный порядок, как нечто раз и навсегда данное, объективное. Так и общество с его институтами воспроизводит порядок, норму, но и содержит в самом себе возможность отклонения от нее: индивидам, как правило, приходится приспосабливаться к существующим асфальтовым аллеям, хотя всегда найдутся люди, которые пойдут не
по дорожкам, но будут вытаптывать клумбы . Основные характеристики так понимаемого индивида укладываются в акроним SRSM: «человек социализированный, исполняющий роль, человек, который может быть подвергнут санкциям (socialized, role-playing, sanctioned man)»89. Общество здесь не просто задает пределы для свободы человеческих действий и поступков, но и детерминирует их мысли, желания, определяет то, что они есть: большая часть людей не тяготится ситуацией зависимости от общества, но желают именно того, чего общество от них ждет и охотно подчиняются социальным правилам, воспринимая социальный мир как узаконенный, легитимный. «Группы заключенных, - по метафорическому выражению П. Бергера, - сами озабочены тем, чтобы тюремные стены оставались неповрежденными»90.
Методологически социальные науки в объективизме ориентированы на изучение устойчивых общественных структур, необходимых, сущностных связей социального универсума, т.е. универсальных закономерностей, существующий до познания, принципиально раскрываемых и объяснимых. Обнаружение законов здесь, по выражению М. Малкея, подобно открытию Америки: и то, и другое как бы уже ожидало, чтобы его открыли91. Акцент на анализе универсальных закономерностей предполагает отсечение индивидуальных, ситуативных проявлений объекта, «схватывание» его усредненных состояний. Исследователь здесь - отстраненный наблюдатель противопоставленной ему социальной реальности, выступающей не «сценой его действия», а «объектом изучения, размышления». Он принужден максимально контролировать свои эмоции, убеждении, с тем, чтобы получить достоверное, неискаженное («свободное от ценностей») знание - предельно точную копию изучаемого процесса или явления. Итогом его работы выступает некая теория или система идеализированных объектов (понятий), выстроенная по законам «правильно рассуждающего ума». Такая теория не может быть создана на уровне массового сознания участников социального процесса. Она принципиально не ориентирована на здравый смысл, ее язык кардинально отличается от языка повседневного общения. В этой методологии исследователь выступает от лица безличного Законодательного Разума, претендует на познание универсальных истин, что делает получаемое в этой парадигме знание, не только объективным, но и нормативным, непреложным, фактически истиной для всех. Оно по определению монологично, поскольку производится просвещенными людьми (учеными) с позиций абсолютного превосходства над непросвещенными , оно продуцирует власть не как «вездесущие щупальца государства», но как «всю совокупность тактик, стратегий, технологий, детерминирующих, регламентирующих и дисциплинирующих жизнь человека»92.
Применительно к правовой теории, такой подход означает акцептацию детерминированности обществом юридических норм, правового дознания и поведения. Право полагается составной и в значительной мере подчиненной частью социальной системы, объективно необходимой (заданной) институциональной структурой, выполняющей целый ряд социально-значимых функций, а индивидуальное правосознание предстает как порождение, репрезентация определенных социальных общностей, конкретно-исторических систем общественных отношений, воспроизводит коллективные правовые представления, нормативные структуры и оценки.
Правовой нигилизм как феномен ценностного отношения к праву
Право как онтологическая психосоциокультурная целостность всегда причастно области ценного - и как необходимый инструмент и механизм утверждения и охраны ценностей, и как социорегулятивная система, занимающая собственное место в ценностно-нормативной иерархии культуры.
Понятие ценности всегда являлось объектом интереса для философии, социологии, психологии, социогуманитарных дисциплин в целом, что вырази-лось во множестве различных ее теорий и концепций . При этом в аксиологической литературе можно выделить, по крайней мере, две базовых тенденции понимания ценности: I) как способности вещей и явлений окружающего мира воздействовать на субъекта таким образом, что они воспринимаются как блага, побуждающие стремиться к ним и добиваться обладания ими; 2) как общих принципов целесообразной деятельности, отправляясь от которых человек приписывает тем или иным объектам практическую значимость, побуждающую его действовать, вести себя определенным образом.
Согласно принятой нами позиции, специфика мира культурных явлений как раз связана с бытием человека — социального деятеля, правового субъек-та . Ценности полагаются интерсубъективными конструктами репрезентативной культуры, жизненного мира, посредством которых определяются, организуются и удерживаются области социально-исторических значений, личностные смыслы различных предметов, феноменов, процессов. Они суть продукты и механизмы совместного существования людей, которые, в силу своей ин-ституционализации, «вплетенности» в повседневные ментальные и поведенческие практики обретают определенную степень объективной фактичности, воспринимаются как отчужденные, «от века данные» сущности. От этого, однако, они не перестают зависеть от социальных деятелей, существуя постольку, поскольку активно разделяются или пассивно признаются последними.
Соответственно, право существует постольку, поскольку субъектом (правосознанием) за ним усматривается какая-либо ценность. Как некорректным является отождествление права с правовыми текстами, с некой последовательностью букв, при помощи которых текст закона фиксируется на типографской бумаге, также очевидно отсутствие (смерть, обессмысливание) права в теоретической истине, отвлеченной идее, вынесенной за пределы ценностного мировосприятия, за рамки духовного пространства. «Сделать вывод о том, с чем мы имеем дело — с правом или не с правом, невозможно и из анализа нормативного смысла закона, если рассматривать этот смысл независимо от его ценностного и функционального значения в контексте единого организма культуры конкретного общества, т.е. вне его психосоциокультурной интерпретации».
Таким образом, через свое аксиологическое наполнение, включение в действующую систему социальных ценностей правовые тексты получают оправданность (легитимность), трансформируются в нормативные установления, способные воздействовать на волю и, соответственно, на поведение субъектов, определяя его как правовое. Человек вправе делать что-либо потому, что это соответствует установленному в обществе, группе правилу и подобное соответствие социально оправдывает акты социального деятеля (позволяет интерпретировать их как нормальное, нормативное поведение). С другой стороны, сама ценность права (правового правила, текста, порядка), по мысли автора, не является чем-то гипостазированным и отчужденным от правового субъекта как деятеля, способного к их признанию и утверждению. Отсюда ценностное восприятие правового текста невозможно без установления ценностного отношения между «объектом» и «субъектом» («читателем»), т.е. без «интеллектуально-эмоционального переживания социальными субъектами значимости той или иной правовой нормы», являющегося «частью правового сознания личного и общественного»210. Все это еще раз подчеркивает онтологическую связанность права «антропологическим моментом», его заданность, укорененность в правосознании, в духовном жизненном пространстве ментальносте и культуры.
Решение вопроса о ценности права не означает категоричного утверждения ее абсолютности или ничтожности, но предполагает уяснение места и роли права как составляющей определенного (ситуативного, исторического, социокультурного) контекста211 . Ценности, писал Н. Луман, суть скрытые в коммуникации «слепые пятна», которые предполагаются, допускаются в форме намеков и импликаций212. Ценность права не существует изначально в качестве некой абсолютной, априорной пред-данности, но незаметно привноситься контекстом его конституирования, осмысления, объективации, интерпретации, использования и пр. «Универсалии ничего не объясняют, они сами нуждаются в объяснении», отмечают Ж. Делез и Ф. Гваттари213. Такие фундаментальные категории как свобода, равенство, справедливость и др. являются универсальными именно в силу своей инаковости у разных людей разных времен и общностей. Раскрытие вопроса о ценности права, таким образом, требует именно рефлексии тех базовых оснований, тех ментальных, социокультурных контекстов, из которых право исходит, «вырастает», благодаря которым и для которых — осуществляется.
Культура представляется автору в качестве живой, конкретно-исторической целостности, каждый элемент которой наделяется собственным уникальным смыслом, ценностью, функциональной нагрузкой, получает свои коммуникативные значения и коды. Отсюда, восприятие, понимание, использование культурой - даже, казалось бы, самых прогрессивных - инородных форм, достижений (как в межличностном диалоге) неизбежно происходит на основе «культурно-исторической апперцепции», собственного опытного наполнения, биографии. Это всегда есть общение, интерпретация, конструирование нового, нетождественного содержанию первоначального послания знания и его необходимая интеграции в свой мир значений, архетипов, поведенческих образцов и практик. Как писал Ю.М. Лотман, «поступающие из другой культуры тексты -не книги, переставляемые с полки на полку, но топливо, брошенное в топку. Они запускают машину мысли, и, чтобы выполнить эту роль, им надо сгореть, перестать быть собою»214.
Соответственно, модернизация российского социума, осуществление ино-культурного проекта демократической правовой государственности заранее неэффективно, провально и даже катастрофично без должной «укорененности» в умах и душах людей, с необходимостью требует наличия в российском обществе не только определенных экономических и социально-политических предпосылок, но и адекватного содержания ментальное, культуры, предполагает не только и, может быть, не столько ревизию позитивного (официального) права, сколько изменение обуславливающих его фундаментальных, исторически сложившихся образцов восприятия, суждения, поведения, коммуникативных кодов, в том числе и так называемого правового нигилизма. А посему, «строить» правовое государство во многом означает, выражаясь словами И.А. Ильина, «воспитывать в народе соответствующий государственный образ мыслей, государственное настроение чувства, государственное направление воли... воспитывать верное и все углубляющееся и крепнущее правосознание»215.
Раскрытие феноменов права и его «аннигиляции» в предложенной автором перспективе предполагает отказ от их априорно-универсалистской, европо-(и право-) центристской интерпретации, их уровневой градации на более и менее «цивилизованные», «продвинутые», «прогрессивные», требует их рассмотрения как бы из самой ментальносте, культуры, на основе образующих ее идей, критериев. Различным культурно-хронотопическим контекстам соответствует разный смысл и ценностно-функциональная иерархия регуляторов социального поведения.
Предпосылки и содержание правового нигилизма
От проблем правовой аксиологии и вопросов «должного» отношения к праву обратимся к анализу категории правового нигилизма как одного из видов ненормативного правосознания, рассмотрим его содержание и предпосылки.
Начнем наш анализ с определения содержания понятия правового нигилизма как разновидности нигилизма общесоциального. Нигилизм (от лат. «nihil» - «ничто»), взятый как сложная психосоциокультурная целостность, феномен полагается особым духовным состоянием индивида, социальной общности, одной из форм мировоззрения и мирочувствия, а равно специфической поведенческой установкой. Основным содержанием нигилизма выступает стремление к (тотальному) разрушению традиционных устоев общественной жизни. Все нигилистические проявления объединяет идея (абсолютного) отрицания и неприятия наличной окружающей действительности и, как следствие, девальвация ценностей и идеалов (национальной) культуры, норм традиционной морали, религии, общественных институтов, в том числе государственной власти и законопорядка, исторического прошлого и т.д.225
Нигилистические настроения и установки как неприятие существующего порядка вещей, как в широком смысле оппозиция суть «вечное и неискоренимое зло»226, поскольку не имеют внепространственного и вневременного характера, всегда в той или иной степени и форме присутствовали и присутствуют в обществе, репрезентативной культуре. Так, нигилистическое мировоззрение сопровождало различные этапы человеческой истории, оно так или иначе представлено в учениях софистов, киников, стоиков, эпикурейцев, скептиков, в китайском легизме, в средневековых ересях, в движениях Возрождения, Реформации, Научной Революции и особенно в нигилизме XIX и XX вв - философском (А. Шопенгауэр, М. Штирнер, Ф. Ницше), социально-политическом (Д.И. Писарев, М.А. Бакунин, П.А. Кропоткин, С.Г. Нечаев), эстетическом (Дж. Байрон, Ш. Бодлер, О. Уайльд, Р. Вагнер, К. Малевич), а также в христианской, буддистской религии, толстовстве, учениях Нагарджуни и Кришнамурти, концепциях марксизма, экзистенциализма, фрейдизма, постмодернизма и т.д.227
Распространенность подобных воззрений обусловила и наличие большой «библиотеки» трудов по проблематике нигилизма228. Так, термин «nihilista» встречается уже у блаженного Августина для обозначения еретиков и неверующих. Позже латинское «nihil» используется немецким философом Ф. Якоби для опосредования перехода от рассудочной метафизики к «философии веры и чувства». Своим широким распространением в России и Европе понятие «нигилизма» обязано роману И.С. Тургенева «Отцы и дети», где оно выступает «как обозначение того воззрения, что действительно существует только сущее, доступное чувственному восприятию, т.е. собственному опыту, и кроме него ничего. Тем самым отрицается все, что основано на традиции, власти и каком-либо ином авторитете».
Основательную разработку и обоснование данное понятие получило в трудах философов XIX-XX вв. и в первую очередь Ф. Ницше, признаваемого родоначальником и пропагандистом философской теории нигилизма. «Что означает нигилизм? - размышлял он. - То, что высшее ценности теряют свою ценность...». Нигилизм возникает там, где жизнь обесценивается, где потеряны конечные цели социального существования, где нет ответа на вопросы о смысле жизни, о смысле самого мира. «Бог умер» - вот сердцевина нигилистического мировоззрения230. Отсюда, нигилизм, вслед за С.Л. Франком, можно определить как «отрицание или непризнание абсолютных (объективных) ценностей», когда на смену универсальным императивам и критериям различения добра и зла приходит абсолютизация одного лишь «человеческого, слишком человеческого», удовлетворение субъективных человеческих потребностей и нужд231. Мир раскалывается, раздваивается на реальность подлинную и иллюзорную -на сущее и ценное, на бытие и его смысл. Абсурд, по мысли А. Камю, становиться глубинной основой человеческой экзистенции, фундаментальным и единственно возможным типом взаимоотношения между индивидом и социальным целым232. Культура как семантическая и нормативно-мировоззренческая система утрачивает свое единство, органическую слитость с действительностью, вырождается, становится набором пустых, мертвых форм и языков, перестает удерживать, «канализировать» мысль и действие социальных агентов. Нигилизм, утверждает О. Шпенглер, «есть чисто практическое миро-настроение жителей большого города, у которых за спиной законченная культура и ничего впереди... Вчерашние идеалы, великие религиозные, государственные, художественные формы изжиты, и только этот последний акт культуры - ее самоотрицание - еще раз служит выражением пра-символа всего ее существования»233. Взятый в таком качестве, нигилизм раскрывается как всепоглощающее «историческое движение», а не какое-то кем-то представленное учение или воззрение. Нигилизм, считает М. Хайдеггер — это «не просто историческое явление среди других явлений, не только духовное течение наряду с другими -христианством, гуманизмом и просвещением - в рамках европейской истории. Нигилизм по своей сущности - основное движение в истории Западной Европы. Это движение обнаруживает такую глубину, что его развертывание может иметь следствием только мировую катастрофу. Нигилизм есть всемирно историческое движение народов земли, втянутых в сферу влияния современности. Его развертывание может иметь следствием только мировую катастрофу... Нигилизм - внутренняя логика европейской истории, это следствие раскола мира на «сущее» и «ценное», отделение реальности от ее смысла» .
От уяснения содержания (сущности) нигилизма как психосоциокультурного явления перейдем к рассмотрению того, как его родовые признаки преломляются применительно к реальности права, правосознания, правового субъекта. Сегодняшняя российская юриспруденция знает различные варианты концептуализации правового нигилизма. Наиболее распространенными и общепринятыми среди них являются трактовки правового нигилизма, усматривающие его сущность в отсутствии позитивного отношение к праву, ценностям и закономерностям правовой формы регулирования социальных связей, в их безразличном, скептическом или открыто неуважительном и враждебном восприятии. Так, он традиционно характеризуется как «скептическое и негативное отношение к праву вплоть до полного неверия в его потенциальные возможности решать социальные проблемы так, как того требует социальная справедли-вость» , как «сформировавшиеся в общественном и индивидуальном сознании устойчиво пренебрежительное отношение к праву, наличие у должностных лиц и граждан установки на достижение результатов неправовыми средствами или соблюдение их исключительно под угрозой принуждения либо вследствие корыстных побуждений»236 или же как «высокомерно-пренебрежительное, сни сходительно-скептическое восприятие права, оценка его не как базовой, основополагающей идеи, а как второстепенного явления в общей шкале человеческих ценностей», «стойкое предубеждение, неверие в высокое предназначение, потенциал, возможности и даже необходимость права», а равно просто индифферентное (безразличное) к нему отношение237.
Наряду с приведенной группой дефиниций, правовой нигилизм также определяется посредством категорию отрицания как его центральную, сущностную, смыслообразующую черту, его родовой признак. Правовой нигилизм, в таком случае, представляет собой правосознание, построенное на (тотальном, гипертрофированном) отрицании права, его социальной и личностной ценности, рассмотрении права в качестве наименее приемлемого и совершенного инструмента, способа регуляции общественных отношений238.
При этом, однако, в отечественной юридической теории традиционно проводятся различия между правовым нигилизмом и {диалектическим) отрицанием правовых форм, их {конструктивной) критикой. Диалектический подход позволяет - в рамках исторической перспективы — оценить позитивную значение и роль конкретного феномена социоправового отрицания (например, борьбы против антинародных тоталитарных режимов, произвола диктаторов, попрания демократии, морали, прав человека и т.д.), увидеть в нем положительный, закономерный процесс. Соответственно, как отмечает Н.И. Матузов, «когда нигилизм сливается с естественным (объективным) отрицанием старого, отжившего, он перестает быть нигилизмом»239. Отсюда, правовой нигилизм есть «отрицание прогрессивных идей, норм, правовых идеалов и ценностей», подрывающее правовые устои общества, тормозящее его развитие, в отличие от (конструктивной) критики права, которая «направлена на отрицание ложных норм, идей, консервативных правовых привычек, установок, несовершенных юридических институтов... есть условие совершенствования правовой системы, фактор социально-правового прогресса».
С другой стороны, ряд исследователей наряду с нигилистическим правосознанием выделяют и крайние формы антиправового мировоззрения и ориентации. Примером последних является так называемый «правовой негативизм)) или «негативно-правовой радикализм)) - особое состояние правосознания, сопряженное с активной противоправной (антисоциальной) направленностью личности - от легкомысленно эгоистической мотивации несовершеннолетних до осознанно антиобщественной позиции рецидивистов - и выступающая идей-но-психологическои основой преступных практик, деятельности . В этой связи, П.П. Баранов вводит понятие «перерождения правосознания)) для характеристики наиболее тяжелой и социально опасной формы его деформации. «Если правовой нигилизм, - считает он, - представляет собой сознательное игнорирование требований закона, исключающее преступный замысел, то перерожденческое правосознание отличается степенью общественной опасности, а также мотивацией... основано на сознательном отрицании закона по мотивам корысти, жестокости, алчности».
