Содержание к диссертации
Введение
Раздел I. Правовое сознание: проблемы взаимодействия обычного и позитивного права . С. 17
1. Правовое сознание: сущность, структура, функции . С. 17
2. Основные правовые представления в русской правовой культуре : С. 50
Государство " С. 52
Общество С. 60
Право С. 68
Преступление. С. 74
Раздел II. Формирование правовой идеологии и законотворчество в уголовно-правовой сфере в 1917 — середине 1920-х гг . С. 85
1. Революционная теория большевизма и разработка основных доктрин политики, государства и права на основе революционного правосознания . С 85.
2. Создание системы органов уголовного преследования: идеолого-правовая эволюция. С. 100.
3. Правовая идеология и разработка основных принципов и категорий советского уголовного права
в 1917 — середине 1920-х гг. С. 115.
Раздел III. Формирующееся советское правосознание как основа уголовного правоприменения в первой половине 1920-х гг. С. 137
1. Методологические основания изучения процесса формирования советской правоприменительной практики в первой половине 1920-х гг. С. 137
2. Деятельность советских правоприменительных органов: опыт реконструкции образов советского правосознания. С. 148
Заключение. С. 200.
Список использованных источников и литературы. С. 208.
Приложение. С. 218.
- Правовое сознание: сущность, структура, функции
- Основные правовые представления в русской правовой культуре
- Революционная теория большевизма и разработка основных доктрин политики, государства и права на основе революционного правосознания
- Методологические основания изучения процесса формирования советской правоприменительной практики в первой половине 1920-х гг.
Введение к работе
Актуальность темы определяется рядом обстоятельств. Проблема правосознания — одна из наиболее актуальных проблем теории государства и права. Любое исследование в этом направлении, на наш взгляд, оказывается актуальным и практически необходимым постольку, поскольку оно может способствовать выявлению составляющих российского, советского и постсоветского типа правосознания, тех массовых правовых представлений, в соответствии с которыми реализуется общественный идеал и его нормативное обоснование, а следовательно и выяснению внутренних причин, тех составляющих правового сознания, которые явились причинами неэффективности правового регулирования в последние годы существования России.
В истории отечественного правосознания изучаемый период занимает исключительно важное место. Он охватывает переходный период, в рамках которого совершается трансформация всех важнейших элементов традиционного для России типа правосознания под идеологическим и политико-правовым влиянием коммунистической партии в новый вариант — советское правосознание. Процесс трансформации правосознания оказывал влияние не только на правотворчество Советской власти, но и на правоприменительную практику, правовое поведение масс людей, постепенно становящихся советским народом.
«Нижняя» граница периода определяется октябрьской революцией 1917 г. и началом практического строительства советской правовой системы, но этот процесс имел глубокие социокультурные и социально-психологические истоки, был связан с эволюцией правовой культуры, осуществлялся не только на теоретической и идеологической основе марксизма, но и на почве традиционных для России правовых представлений. Поэтому их анализ требует обращения к тем базисным, архетипическим
основам этих представлений, которые формируются задолго до начала изучаемого периода.
«Верхняя» граница падает на середину 1920-х гг., когда революционное правосознание в целом оформилось в систему государственно-правовых решений, ведомственных инструкций, определивших основные контуры советской правовой системы и методы работы карательных органов в сфере уголовного права.
Выяснение, характеристика и оценка правосознания любого типа, правовых представлений предполагает не только выяснение их собственно научного, теоретического, философского содержания, но связана и с определением характерных признаков обыденного правосознания, проявляющегося постоянно, ежедневно во всех видах практической деятельности человека, в его общественных взаимоотношениях, в его поведении, как правомерном, так и неправомерном.
Сказанное имеет отношение не только к социальным ситуациям прошлого. Выявление смыслов реформирования государства и права в настоящем показывает, например, что правоприменительная практика постоянно сталкивается с проблемой неисполнения законов, своеобразным «вакуумом» практического применения правовых норм и законопослушания. Но не только народ, чье поведение является объектом нормативно-правового регулирования, но и субъекты законодательной, исполнительной и судебной деятельности руководствуются в своих повседневных действиях неписаными нормами массовых правовых представлений, далеко не всегда совпадающих с правовыми нормами. Конечно, проблема соотношения законодательства и его практического применения — «вечная» проблема. Любые попытки ее решения требуют изучения той части социального опыта, который можно назвать правовым.
Совершенно очевидно, что исследование проблем подобного рода в теоретико-правовом аспекте требует выхода на «человеческое» содержа-
ниє, «человеческое» измерение процесса формирования правосознания и права. Такой подход, на наш взгляд, верен применительно кисследуемому периоду. В это время под влиянием революционного правосознания пре-зюмировалось отмирание государства и права, как чуждых, буржуазных идей. Провозглашались принципы революционной целесообразности и революционной законности. Правосознание становилось официальным источником нормотворческой и правоприменительной деятельности.
Из вышесказанного следует, что объектом диссертационного исследования является формирующееся в изучаемый период советское правовое сознание как социокультурное основание правотворчества, а также право-реализационной деятельности.
Предметом рассмотрения являются основные тенденции и противоречия становления советского обыденного правосознания, влияние этих процессов на правотворчество и правоприменительную практику на примере уголовного права. Основная проблема изучения, следовательно, состоит в изучении универсального и уникального, общего и особенного, типического и индивидуального в советском правосознании, выполнявшем системообразующую функцию по отношению к советской правовой системе.
Вопрос о степени научной разработанности темы не обладает полной очевидностью в связи с рядом обстоятельств.
Начиная примерно с середины XIX в. российскими учеными-юристами проводились объемные исследования обычного права. Большую роль сыграли труды Комиссии по изучению народных юридических обычаев, созданной в Петербурге при Императорском географическом обществе, аналогичная работа проводилась Юридическим обществом. Собран-
ные материалы по гражданскому праву обобщались П.П. Чубинским, по уголовному праву — А.Ф. Кистяковским.' .
В 50-60-х гг. XIX в. появились монографические исследования, посвященные обычному праву, разрабатывались исследовательские программы, шли дискуссии о роли и месте обычного права и целесообразности его изучения в универсалистских курсах. Сведения о научных разработках содержатся в библиографическом указателе, подготовленном Е.И. Якушкиным2.
Однако следует заметить, что в этом массиве научной литературы вопросы исследования обыденного правосознания затрагивались лишь косвенным образом. Эти вопросы не включались в качестве основных в сферу научных интересов ученых-правоведов. Но уже тогда, при сборе материала, исследователей интересовало, главным образом, народное понимание власти, государства, справедливости, т.е. основные элементы обыденного правосознания. Отдельные исследователи уже тогда высказывали мысль о необходимости учитывать обыденное правосознание в законотворческой деятельности. Так, СИ. Муромцев в своей речи на I съезде русских юристов вполне определенно высказал эту мысль о том, что «закон не должен идти против народного созерцания, ибо он бессилен изменить его»3.
В статьях и книгах крупнейших отечественных философов, мыслителей и историков Н.А. Бердяева, Г.П. Федотова, И.А. Ильина, Н.О. Лос-ского, П.Н. Милюкова4 и др. представлена обширная панорама особенно-
См.: Чубинский П.П. Краткий очерк народно-юридических обычаев; Кистяковский А.Ф. Волостные суды, их история, практика и настоящее положение.— Труды Императорского географического общества. Т. VI. 1872.
2 См. Якушкин Е.И. Обычное право. Материалы для библиографии. Вып. 1—4. Ярославль, 1875—1909.
3 Лаптева Л.Е. Исследования обычного права народов Российской империи в XIX в. // Государство и пра
во, 1997, №8, с. 101—109, с. 104.
4 См.: Бердяев Н.А. Русская идея. // О России и русской философской культуре: философия русского по
слеоктябрьского зарубежья. М., 1990; Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990; Ильин И.А. Наши задачи.
Историческая судьба и будущее России: статьи 1948—1954 годов: в 2 т. Т. 1. М., 1993; Лосский Н.О. Ха-
стей русского национального характера, эволюции российских ментально-стей (хотя само это понятие в их трудах не применяется). Их труды позволяют оценить ментальные признаки российского обыденного сознания одновременно и через взгляд «изнутри» на эти феномены, и высокий уровень философской научной рефлексии «извне».
В отечественной научной юридической литературе послереволюционного периода можно выделить три этапа, выражающих изменение исследовательского интереса к изучаемой проблеме. Первый из них охватывает, на наш взгляд, 1920-е — 1930-е гг. В это время появляются работы крупнейших теоретиков и создателей советской юриспруденции — Вышинского А.Я., Пашуканиса Е.Б., Рейснера М.А., Стучка П.1, прямым образом определявшие органическую связь революционного правосознания, выражающего классово-репрессивный характер государства диктатуры пролетариата и надзаконной революционной целесообразности.
Однако позднее, на долгие годы в связи с полным утверждением монистического взгляда на советское государство и право, их сущность и официальным тезисом об установлении «полного господства марксистско-ленинской идеологии в сознании советских людей» необходимость изучения правосознания не только снималась, но и сама постановка подобной проблемы оказывалась «чуждой» и идеологически «вредной».
рактер русского народа. // Он же. Условия абсолютного добра. М., 1991; Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. В 3 т. М., 1994; Федотов Г.П. Судьба и грехи России: Избр. статьи по философии, русской истории и культуры: в 2 т. Т. 1. СПб., 1991.
1 Вышинский А.Я. Законность революционная. М., 1976; Основные задачи науки советского социалистического права. Доклад А.Я. Вышинского, прения и заключительное слово на 1 совещании о вопросах науки советского государства и права. М., 1938; Пашуканис Е.Б. Обшая теория права и марксизм (Опыт критики юридических понятий). М., 1924; Учение о государстве и праве. Учебное пособие для комвузов и втузов. Авт. коллектив Ин-та советского строительства и права Комакадемии. Под ред. Е. Пашуканиса. Л., 1932; Рейснер М.А. Право и революция. Петроград, 1917.; Государство. Культурно-исторические основы. Пособие к лекциям по общему учению о государстве. М., 1911; Что такое Советская власть? М., 1918. Право. Наше право. Чужое право. Обшее право. М., 1925. Стучка П.И. Революционная роль права и государства. Общее учение о праве. 3-е, пересмотр, и доп. изд. М., 1924; Верховный Суд РСФСР за 1923 год. Отчетный доклад Председателя Верховного Суда П. Стучка и статистический отчет с диаграммами. М., 1924; Избранные произведения по марксистско-ленинской теории права. Рига, 1964; Ленинизм и государство (Политическая революция). М, 1924.
В 1960-х — 1970-х гг. в контексте «оттепели» и в связи с ростом интереса к проблемам общественного сознания, его структуре, функциям взаимодействия «материального» и «идеального» в коммунистическом строительстве, а также в связи со стремлением выявить факторы, влияющие на сохранение пережитков прошлого в сознании советских людей, способствующих сохранению преступности, ряд юристов-исследователей вновь обращает внимание на проблемы правосознания1.
Эту же проблему затрагивают и Ю.П. Титов, исследовавший деятельность революционных трибуналов, и В.М. Курицын2. Также существует фундаментальное исследование ведущих советских юристов о советском праве первых пятидесяти лет советской власти .
Для работ этого периода были характерны попытки совместить марксистско-ленинский методологический подход с нетрадиционными для советской юридической теории задачами анализа противоречивого и сложного влияния правосознания на состав, структуру и эволюцию преступности при социализме. Несомненная ценность этих работ заключается в рассмотрении проблем соотношения права и правосознания, идеологии и правосознания, мысли о том, что в определенные периоды в жизни общества правосознание заменяет нормативные документы. Эти работы вписываются в рамки второго этапа изучения проблемы.
Начиная со второй половины 1980-х и с началом 1990-х гг. формируется «третья волна» исследовательского интереса к проблеме правосознания, начинается третий этап ее изучения, продолжающийся до настоящего времени.
1 См.: Остроумов Г.С. Правовое осознание действительности. М., 1969; Лукашева Е.А. Социалистическое
прваосознание и законность. М., 1974; Козюбра Н.И. Правовое осознание действительности. М., 1979;
Покровский И.Ф. Формирование правосознания личности. Л., 1972.
2 См.: Титов Ю.П. Создание системы советских революционных трибуналов: Учебное пособие. М., 1983;
Развитие системы советских революционных трибуналов. М., 1987; Курицын В.М. Становление социа
листической законности. М., 1983; Переход к нэпу и революционная законность. М, 1972.
3 50 лет Советской власти и актуальные проблемы правовой науки. (Материалы к Конференции по ито-
Первоначально проблема особенностей советского общественного сознания рассматривалась в социально-гуманитарных науках и публицистике в историко-антропологическом аспекте и в аспекте критики советской партийно-государственной системы, советских общества и человека1.
Затем данная проблематика распространилась и собственно в научно-юридической литературе конца 1980-х — начала 1990-х гг. Однако, при изучении правосознания авторы, как правило, не учитывают в должной мере того факта, что правосознание формируется исторически и формирует поведение людей в пространственно-временном контексте правовой культуры, конкретной правовой системы. Изучение этого феномена должно основываться на историческом подходе, поскольку актуальными могут быть любые исследования, способные реконструировать то или иное правовое явление в условиях конкретной исторической реальности.
Для российской правовой системы определяющим является период 1917—1920-х гг., т.е. период становления советской правовой системы. В работах авторов этот период остается не столько слабо освещенным, сколько недостаточно беспристрастно оцененным. Как правило, авторы тех или иных работ либо отвергают, либо, наоборот, всецело одобряют те нормы, которые существовали на том этапе существования российского, советского государства, и не в достаточной мере оценивают соотношение этих норм, правоприменительной практики и преступлений, характерных для того времени.
На наш взгляд, такой подход вызван тем обстоятельством, что авторы являются носителями правосознания советского типа, и их оценки пра-
гам научно-исследовательской работы за 1966 г.) Отв. ред. к.ю.н. В.А. Соколов. Саратов, 1967.
1 См.: Оболонский А.В. Драма российской политической истории: система против личности. М., 1994; Гордон Л.А., Клопов Э.В. Что это было?: размышления об итогах того, что случилось с нами в 30-40-е годы. М., 1989; Зубкова Е.Ю. Общество и реформы. 1945-1964. М., 1993; Геллер М. Машина и винтики. История формирования советского человека. М., 1994; Козлов В.А., Хлевнюк О.В. Начинается с человека. Человеческий фактор в социалистическом строительстве: итоги и уроки 30-х гг. М., 1988.
вовой действительности указанного периода связаны стереотипами, которые этому типу сознания присущи.
Начиная примерно со второй половины 1990-х гг., в связи со стремлением к объективному научному анализу сущности советской правовой системы и советского правосознания, вытесняющим политически конъюнктурные подходы, формируется и другое направление. Для него характерен взгляд на преемственную связь и эволюцию советской правовой системы со всей предшествующей истории России, российским типом правовых отношений. Именно в этом исследовательском ракурсе феномен правосознания нашел свое выражение в работах С.С. Алексеева и Н.И. Коз-лачкова1.
Криминологические аспекты правосознания рассматривались в работах Гурова А.И., Дубинина Н.П., Карпеца И.И., Кудрявцева В.Н., Корчагина М.Б., Максимовского Э.Г., Тер-Акопова А.А., Чалидзе В.2
Весьма значима для исследования процесса формирования правосоз-нания советского типа монография Кудрявцева В.Н. и ТрусоваА.И. Исследуя феномен «политической юстиции — репрессивного аппарата советского государства, авторы этой работы обращают свое внимание на специфические исторические условия ее формирования: юридическую политику царизма, революционный радикализм и т.д. Не ставя своей непосредственной задачей анализ советского правосознания, авторы, тем не менее, исследуя уголовное и уголовно-процессуальное законодательство 1920-х— 1930-х годов, доказательственную практику, процессуальные
1 См., в частности, Алексеев С.С. Государство и право. М., 1994; Козлачков В.И. Правовая культура. М.,
1994.
2 См.: Гуров А. Профессиональная преступность. М., 1976; Дубинин Н.П., Карпец И.И., Кудрявцев В.Н.
Генетика. Поведение. Ответственность. М., 1989; Кудрявцев В.Н. Причинность в криминологии. М,
1968; Корчагин М.Б. Обжалованию не подлежит. Л., 1975; Максимовский Э.Г. Империя страха. М., 1981;
Уголовный мир. М., 1981; Tep-Акопов А.А. Добровольный отказ от совершения преступления. М, 1982;
Чалидзе В. Уголовная Россия. М., 1993.
3 Кудрявцев В.Н., Трусов А.И. Политическая юстиция в СССР.— М., 2000.
стадии и формы, а также складывающиеся в этот период основные меры наказания, выявляют и анализируют те характеристики советского правосознания, которые складывались и выражались в советском праве и правоприменительной практике.
Данной проблеме посвящен ряд диссертационных сочинений1.
Впервые проблема соотношения социалистического правосознания и взаимоотношения с правом была поставлена в докторской диссертации Сокуренко В.Г.2 Достоинством данной работы является то, что в ней показан подлинно народный характер советской правовой системы, формирующейся под влиянием марксизма.
В докторских и кандидатских диссертациях последнего времени особое внимание обращается на связь особенностей российского правового сознания с формирующейся в послереволюционный период правовой системой. Наибольшее значение в разработке изучаемой темы имеют работы Белканова Е.А., Евстратова A.M. и Малахова В.П.3 В названных работах основное внимание уделяется структуре, функциям правосознания, определяется его природа, содержание и логика, место и роль в правовой культуре общества. Авторы определяют как достоинства, так и недостатки правосознания советского типа, накладывавших как позитивный, так и не-
Байниязов Р.С. Проблема правосознания в современном российском обществе. Дисс... канд. юр. наук. Саратов, 1999; Бегинин В.И. Общественное правосознание и государственность: (социально-философский анализ). Дисс... докт. филос. наук. Саратов, 1994; Бондарев А.А. Профессиональное правосознание государственных и муниципальных служащих. Дисс... канд. юр. наук. М., 2000; ГузновА.Г. Право как явление культуры. Дисс... канд. юр. наук. М., 1994; Евплова Н.Ю. Правосознание молодежи (теоретический и социологический аспекты). Дисс... канд. юр. наук. Волгоград, 2000; Мостовщиков Л.Д. Правосознание в системе регуляторов социального поведения. Дисс... канд. филос. наук. Омск, 1995; НейстатА.А. Формирование правосознания и художественная литература в Советской России 1917— 1929 гг. Дисс... канд. юр. наук. М., 2000; Петров B.P. Деформация правосознания граждан России (проблемы теории и практики). Дисс... к.ю.н. Нижний Новгород, 2000; Соколов Н.Я. Профессиональное правосознание юриста. Дисс... докт. юр. наук. M., 2000.
2 Сокуренко В.Г. Социалистическое правосознание и его взаимоотношение с правом в советском обще
стве: Дисс... канд. юр. наук. M., 1953.
3 Белканов Е.А. Структура и функции правосознания. Дисс... канд. юр. наук. Екатеринбург, 1996; Евст-
ратов A.M. Правосознание и правовая культура в период формирования Советского государства в 1920—
30-е гг. Дисс... докт. юрид. наук. Спб., 2001; Малахов В.П. Природа, содержание и логика правосозна
ния. Дисс... докт. юрид. наук. М., 2001.
гативный отпечаток на содержание права. Объяснение этим процессам они изыскивают в русском менталитете, уровне правового сознания граждан и должностных лиц.
Таким образом, изучение феномена правосознания в настоящее время вызывает повышенный интерес в юридической науке. В целом в исследованиях преобладает ориентация на выявление его сущностных характеристик, с одной стороны, а с другой стороны, общих закономерностей и тенденций его взаимодействия с правом.
Анализ научной литературы, посвященной проблеме исследования, а также близких к ней проблем вместе с тем показывает, что аспекты формирования правосознания советского типа и его связи с российским обычным правом, а также связи правосознания с законотворчеством и правоприменительной практикой того периода остается малоизученными.
Источниковую базу диссертации составили материалы, которые могут были сгруппированы следующим образом. К первой группе источников относятся нормативно-правовые акты изучаемого периода: Декреты о суде, Руководящие начала по уголовному праву 1919 г., Уголовный кодекс РСФСР 1922 г., нормативные акты, регламентирующие деятельность отдельных правоохранительных органов и т.д. Их значимость состоит в том, что они выражают правосознание как создателей советского права, так и большинства населения. Изучение источников этой группы позволяет выявить основные тенденции, закономерности и логику эволюции советского правосознания на этапе его формирования.
Ко второй группе источников относятся произведения К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина и видных деятелей коммунистической партии (Н.И. Бухарина, Г.Е. Зиновьева, Д.И. Курского, Н.В. Крыленко, П. Стучка и др.). Изучение источников этой группы позволяет определить сущность марксистского понимания права и задач проектирования социалистическо-
го государства и права и соотношение самого этого проекта с результатами его внедрения на практике.
К третьей группе источников относятся архивные документы и материалы, извлеченные из 20 фондов Государственного архива РФ (ГАРФ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ), Государственного архива Краснодарского края (ГАКК), Государственного архива Ростовской области (ГАРО), всего при работе над диссертацией были изучены материалы 752 дел названных архивов. Их'изучение позво-. лило ввести в научный оборот большое количество неопубликованных ранее документов, позволяющих оценить как общие закономерности формирования советского правосознания, так и его специфические особенности.
Четвертую группу источников составляют материалы центральных и местных периодических изданий за период с 1917 по 1929 г. Изучение источников этой группы позволило рассмотреть соотношение общего и особенного в процессе формирования советского правосознания, и его воплощении в праве и правоприменительной практике.
При цитировании источников их оригинальная орфография, пунктуация и стилистика полностью сохранены, поскольку они отражают зачастую не только форму, но и содержание оригинальных документов.
При проведении данного исследования диссертант стремился обеспечить качество высокой репрезентативности источников, привлекаемых к анализу, в том числе и по критерию выявления специфических особенностей и дифференциации правовых представлений различных социальных групп.
Теоретической и методологической основой диссертационного исследования послужили принципы объективности, историзма, методологического многообразия.
Исследование проводилось с помощью применения разнообразных - общенаучных (обобщения, анализа, синтеза, системного подхода, истори-ко-логического и др.), традиционных юридических (юридической компаративистики, юридической типологии и др.), нетрадиционных (герменевтического анализа, генерализации, когнитивно-информационного и др.) методов. Их применение определялось как проблематикой, целью и задачами исследования, так и спецификой используемых источников.
Степень научной разработанности темы, ее актуальность и источни-ковая база вполне позволяет определить в качестве цели исследования изучение особенностей российского массового правосознания и его соотношения с позитивным правом и правоприменительной практикой.
Реализация поставленной цели предполагает решение следующих задач:
определение сущности, структуры и функций правосознания;
определение концептуальных оснований изучения социально-правовых представлений;
выявление основных тенденций и закономерностей формирования правовой идеологии и реализации ее в уголовно-правовом законотворчестве в изучаемый период;
изучение особенностей правовой психологии взаимодействия субъектов уголовного правоприменения в 1917 — середине 1920-х гг.
Положения, выносимые на защиту:
- применение методов многомерного статистического анализа способствует выявлению не только структуры и внешних взаимосвязей правосознания с иными явлениями правовой действительности, но и нормативное содержание правосознания конкретного типа;
функция регуляции поведения осуществляется правом только через правосознание;
в российском массовом правовом сознании существовало устойчивое разграничение понятий «право» и «закон», причем под правом понимается обычное право, а негативизм к законодательному регулированию общественных отношений основан на противоречии его нормативности смыслам обычного права;
правовая идеология большевизма стала эффективной основой для строительства советского государства и права;
органы уголовного преследования, создаваемые в процессе революционного строительства государства, эффективно осуществляли функции как защиты государства и членов общества от преступных посягательств, так и идеологические функции;
советская система уголовного права не противоречила ряду традиционных установок, характерных для российских правовых представлений, что повышало эффективность ее функционирования;
советский тип правосознания преемственно основывался на российском правосознании, что легитимировало советскую правовую систему.
Научная новизна диссертации выражается в том, что была предпринята попытка рассмотреть правосознание как сферу, через которую реализуется такая функция права, как регуляция поведения, а также доказать зависимость эффективности действующего законодательства от соответствия его массовому правосознанию.
В диссертации вводится в оборот значительный объем неиспользованного ранее фактического материала, извлеченного из архивных фондов, а также применяются нетрадиционные методы исследования.
Практическая значимость диссертационного сочинения заключается в том, что его положения могут быть использованы в изучении феномена правового сознания как в общем, так и правосознания советского типа.
Материалы работы могут быть использованы в других диссертациях, при написании работ обобщающего характера, а также при подготовке учебных пособий, в лекционных курсах и семинарах по теории и истории государства и права. Положения и выводы диссертации могут найти применение при разработке специальных курсов по теме исследования, а также могут быть использованы непосредственно в процессе законотворчества.
Основные положения и выводы диссертации были апробированы автором при работе Летней школы по юридической антропологии, проходившей под эгидой Института этнологии и антропологии РАН в 1999 г.; на межвузовских конференциях.
Структура работы обусловлена целью и основными задачами. Она отражает последовательность изложения проблемы в том виде, в котором ее представляет автор, и выражена во введении, трех разделах, заключении. В работе имеется список используемых источников и литературы, а также приложение. -
Правовое сознание: сущность, структура, функции
Рассматривая правосознание, необходимо выяснить, какое место этот феномен занимает в правовой культуре общества, как он соотносится с правом, какими основными свойствами обладает и какую роль играет в жизни общества.
Одним из наиболее общепризнанных научной общественностью в настоящее время является определение права, данное В.А. Тумановым в советском энциклопедическом словаре: «Право — одна из нормативных систем, регулирующих отношения в обществе, действия и поведение людей, функционирование объединений и государственных органов. Право характеризуется общеобязательностью его правил, их определенностью, применением единого масштаба и меры к ситуациям и отношениям, имеющим одинаковые признаки, поддержкой и охраной, авторитетом и силой государства. Право закрепляется в официальных документах государства, устанавливая всеобщую форму отношений, оно определяет меру свободы людей, формируя в сознании тип поведения и характер отношений между людьми.»1
Из данного определения следует, что право — это установленное и гарантируемое, обеспечиваемое государством и обеспечивающее деятельность самого государства регулирование отношений между людьми, заключающееся в применении единой меры к сходным типам этих отношений, их обобщению и регламентации.
В этом контексте определяется и дефиниция «правовое сознание» как осознаваемые личностью и обществом отношения по поводу существовавшей и существующей системы права.
Так, И.Е. Фарбер понимает под правосознанием «форму общественного сознания, представляющую собой совокупность правовых взглядов и чувств, обладающих нормативным характером и включающих в себя как знание правовых явлений, так и их оценку с точки зрения справедливости, а также правовые требования, отражающие экономические и политические потребности и интересы общественного развития».
Г.С.Остроумов считает, что «правосознание — это представления, понятия, идеи, выражающие потребности в опосредовании поведения людей государственно-правовой волей»2.
Правосознание есть тем самым феномен, производный от права. С.С. Алексеев, например, определяет правосознание как отношение людей к праву.3
Стоящий на культурологических позициях В.И. Коз лачков определяет правосознание как «особую форму рефлексии права, как специализированной сферы культуры»4.
Все дефиниции права и правосознания, так или иначе, определяют его как воплощение рациональности, строятся на убеждении в том, что по своей сущности право ничего внерационального в себе не содержит.
Вместе с тем, еще Н.М. Коркунов отмечал: «Возникновение права обусловлено сознательным наблюдением известных правил поведения как обязательных, но содержание этих первоначальных юридических норм не творится сознательно, оно дается бессознательно сложившимися обыкновениями».
В последние годы это представление трансформируется в новое понимание его как сложной открытой саморазвивающейся системы. Представления о системности права с неизбежностью сталкиваются, по крайней мере в философии права, с проблемой его неопределенности. В этом аспекте существует стремление понимать основы права в виде некоторых принципов, покоящихся в недрах самого права. Д. Саймон прямо подчеркивает: «Необходимо, чтобы право исходило из одной или нескольких главных предпосылок, которые рассматриваются как окончательные и авторитетные сами по себе. Иными словами, в каждой правовой системе надо отыскать некоторые устойчивые принципы, из которых вытекают все другие, но которые сами не нуждаются в обосновании»2.
Принципиальные основания права тем самым выносятся в сферу неких архетипов, внерациональных образов и смыслов мифологического сознания, а сущность права понимается «...как некоторая бесспорная данность, в целом неопределяемая, но безусловно ощущаемая»3. Сама логика генезиса и эволюции права оказывается внешней по отношению к правовой норме, действующем в настоящем. Последняя, следовательно, наделяется очень глубокой историей и соотносится с неким «первородным» сводом правил, создаваемых в далеком прошлом.
Основные правовые представления в русской правовой культуре
Как могут быть выявлены те интегративные и базовые правовые представления, которые выражают сущность и особенности русской, а затем и российской правовой культуры, послужившей источником советских правовых представлений и советской правовой культуры?
Для российской правовой культуры характерно то, что каждый из ее базовых элементов антитетично устроен, то есть полярно раздвоен внутри самого себя. Эта особенность русской культуры впервые отмечалась Г.П. Федотовым, который, стремясь обосновать своеобразие русской истории, русской культуры, русского национального характера, сделал вывод о том, что «здесь образуется «двоецентрие», которое только и делает возможным жизнь и движение непрерывно изменяющегося соборного организма. Все остальное может быть сведено к одному из этих двух центров».
Развитие русской истории, культуры вообще и правовой культуры в частности носит инверсионный характер, т.е. имеет такой вектор саморазвития, который характеризуется переходом в противоположное состояние. Отсюда дихотомичность отечественной истории, ее внутренне противоречивый характер. Не случайно Н.А. Бердяев в «Судьбе России», написанной накануне революции 1917 г., свой анализ построил на тезисе и антитезисе, образующих специфический синтез: «Россия — самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире», и в то же время она — «самая государственная и самая бюрократическая страна в мире», «все в России превращается в орудие политики»; Россия — «самая нешовинистическая страна в мире», и в ней же — «национален... именно ее сверхнационализм, ее свобода от национализма», и поэтому «Россия самая националистическая страна в мире, страна невиданных эксцессов национализма, угнетения подвластных национальностей русификацией, страна национального бахвальства»; «Россия — страна бесконечной свободы и духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей, страна мятежная и жуткая в своей стихийности, в своем народном дионисизме, не желающем знать формы», и вместе с тем она — «страна неслыханного сервилизма и жуткой покорности, страна, лишенная сознания прав личности и не защищающая достоинства личности, страна инертного консерватизма, порабощения религиозной жизни государством, страна крепкого быта и тяжелой плоти»1.
Или, в «Русской идее» Н.А. Бердяев обращает внимание на поляри-зованность русского народа: «Можно открыть противоположные свойства в русском народе: деспотизм, гипертрофия государства и анархизм, вольность; жесткость, склонность к насилию и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безграничный коллективизм; национализм и самохвальство и универсализм, всечеловечность; эсхатологически-мессианская религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и воинственное безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт»1. Совмещение противоположностей являет постоянную готовность культуры к состоянию раскола, разрыва, т.е. состоянию «внутреннего освобождения», ив то же время «напряженных духовных и социальных исканий»2.
«Вся история России, — писал И.А. Ильин, — есть борьба между центростремительным созидающим тяготением и центробежным, разлагающим: между жертвенной, дисциплинирующей государственностью и индивидуализирующимся, анархическим инстинктом»3.
Выдающиеся русские мыслители Г.П. Федотов, Н.А. Бердяев, И.А. Ильин и др. в своих оценочных суждениях об особенностях России, ее народа и их исторического пути использовали метафоры, близкие к литературным. Такая аналитическая направленность вполне уместна в исследуемой ими проблематике, но оказывается несколько недостаточной для характеристики целерациональных сторон правосознания и анализа действовавших в конкретно-исторических условиях и вполне конкретно определенных норм права — не только позитивного, но и обычного.
В условиях взаимодействия противоречивых сторон русской культуры, истории и национального характера формировался прежде всего первый слой правового сознания, правовая культура, шел внутренний «диалог» пространств правосознания и права, складывалась система позитивного права, разнообразные формы правовой теории и идеологии.
Революционная теория большевизма и разработка основных доктрин политики, государства и права на основе революционного правосознания
Идея социализма была воспринята и начала применяться в теоретических построениях представителей русской прогрессистски ориентированной интеллигенции в 40-х гг. XIX в. Обращение к ней было попыткой рационального определения и теоретического обоснования будущего России. Эта идея получила достаточно быстрое распространение, стала, по выражению Н.А.Бердяева, «всепожирающим вампиром будущего», потому что её основные элементы соответствовали именно массовым представлениям об этом будущем. Относительно быстрое распространение идеи социализма было подготовлено всем ходом русской истории, истории русской общественной мысли, в ней общественное сознание обнаружило «близкие», «знакомые» черты, в частности, жажду социальной справедливости и равенства, признание классов трудящихся высшим человеческим типом, отвращение к капитализму и буржуазии, сектантскую нетерпимость, подозрительное и враждебное отношение к культурной элите1.
Процесс распространения социалистической идеи стимулировал интеллектуально-моральное движение первоначально в среде прогрессист-ской интеллигенции, а затем постепенно охватывал и «простых людей».
В России распространялся практически весь комплекс разнообразных вариантов социалистической доктрины практически в той же последовательности с такой же степенью влияния на общественное сознание, что и в западноевропейской общественной мысли.
Для российской версии марксизма, а, точнее говоря, для большевистского варианта этой версии было характерно стремление соединить, интегрировать два казалось бы несовместимых начала: идею создания экономически совершенной цивилизации на основе ускоренного развития индустриальной экономики как главного орудия достижения «наивысшего по сравнению с капиталистическим уровнем производительности труда», превращения страны «из отсталой аграрной в передовую индустриальную» на вполне рациональных, научных основах; и архетипические, не подлежащие какой-либо рациональной рефлексии априорно заданные образы национальной мифологии (прежде всего национальной идеи) с ее характерными чертами: эгалитаризмом, «коммунальностью-корпоративно-стью», антибуржуазной направленностью. Отмечая эту уникальную особенность, С.Н. Булгаков писал, что марксизм «... может под внешней оболочкой научности не только давать удовлетворение запросам разума, но и удовлетворять религиозную жажду абсолютного»
Теория, идеология, политическая и правовая практика партии большевиков была ориентирована на сочетание целого ряда разнородных черт, вполне обоснованно, на наш взгляд, выделенных К.С. Гаджиевым : во-первых, блок традиционных российских элементов (этатизм, авторитаризм, персонализм, анархизм, коллективизм, мессианизм, Соборность, со-лидаризм, нигилизм и др.); во-вторых, гетерогенность, сосуществование множества этнонациональных, региональных, конфессиональных и иных субкультур; в-третьих, фрагментарность, текучесть, незавершенность, неструктурированность установок, ценностных ориентации и социокультурных представлений; в-четвертых, конфликтность, отсутствие базисного консенсуса в отношении будущего России, порождающее состояние раскола по линиям: государство — общество, народ — политическая элита и т.д.
Таким образом, формирование советского правового пространства предполагало создание таких его идеологических оснований, которые сочетали бы в себе и собственно марксистскую идеологию, и традиционную национальную идею, ее социалистические варианты, и массовые народные представления. Иначе говоря, в аспекте рассматриваемого предмета, новое общественное, государственное и правовое устройство должно было возникнуть на почве такого переворота в общественном сознании, который в кратчайшие сроки призван был привести к полному господству марксистского мировоззрения среди существовавшего «человеческого материала». Марксистская идеология, следовательно, должна была стать основой правосознания нового типа, но созданного из «старого» материала.
Методологические основания изучения процесса формирования советской правоприменительной практики в первой половине 1920-х гг.
Правовое сознание, выражающееся в соответствующих представлениях их носителей — сложная сфера изучения, отличающаяся достаточно высокой степенью неопределенности, неявности, полисемантичности этого предмета. Как, каким образом может быть выявлена сущность этих представлений и их эволюционная динамика, особенно с учетом тех многообразных факторов, которые влияли на эволюцию правового сознания в первые годы существования и становления советского государства? Совершенно очевидно, что решение исследовательской проблемы такого рода, требует, с одной стороны, привлечения к анализу источников особого рода, позволяющих исследовать содержание и особенности процесса трансформации традиционного российского правосознания в его советский вариант. Но источники, отражающие этот процесс прямо и непосредственно, отсутствуют по вполне определенным причинам — никаких массовых социологических опросов и вообще каких-либо исследований правосознания в этот период не проводилось. С другой стороны, сами источники, позволяющие исследовать такую предметную область как правосознание, правовые представления должны отбираться и рассматриваться в трех исследовательских проекциях. Во-первых, они должны отражать только такие свойства изучаемого предмета, которые могли бы «быть использованы для получения знания о другом объекте»1 (о советском государстве и политической системе, например, для установления связи); во-вторых, они должны нести в себе «информацию, накопленную в ходе исторического разви-тия — продуктах социальной памяти» (для выявления основных тенденций и особенностей процесса названной трансформации); в-третьих, источники такого рода — продукты диалога между становящимся пространством советского права и пространством массового правового сознания, существовавшем на различных уровнях. Именно процесс и характер такого диалога определял сущностные признаки формирующейся советской правовой культуры.
Какие источники могут соответствовать данным требованиям? Названным критериям, на наш взгляд, соответствует такой источник массового происхождения, как приговоры революционных трибуналов и народных судов изучаемого периода — наиболее ценная группа источников изучения правосознания.
Достоинство документов такого рода состоит в том, что они могут рассматриваться, с одной стороны, как источники личного происхождения (как со стороны правоприменителей, так и со стороны того, в отношении которого это правоприменение осуществлялось), а с другой, в силу как своего массового характера, так и социального содержания, являются социально-политическими и культурно значимыми. Как источники личного происхождения они отражают индивидуальные варианты правового сознания и несут в себе определенный субъективизм. Но при использовании метода типологизации выявляется общее между индивидуальным и групповым, массовым правосознанием. Более того, значительное количество приговоров — продукт и общественного мнения, и партийно-идеологического влияния и государственного давления, в результате которых индивидуально обоснованная мера применения норм права и правосознания объективировалась в государственно-правовое действие и в этом качестве вынесение такого приговора выступает как явление, характеризующее тип правосознания.
Кроме того, анализ приговоров в пространствах советского права и советского правосознания позволяет выявить воздействие различных факторов на формирующееся советское сознание и их взаимодействие в самом широком территориальном выражении. В этом аспекте целесообразен анализ приговоров, выносимых по уголовным делам в самых различных регионах страны, что позволяет сравнивать аналогичные процессы, происходившие в самых разных местах, выявлять в них общее и особенное. Исключение представляет процесс формирования правосознания в тех регионах, правовая культура населения которых достаточно сильно отличалась от русской правовой культуры и правовых культур других славянских народов особенно в изучаемый период, когда деятельность органов советского правосудия сочеталась с деятельностью традиционных судебных органов, например, шариатских судов в национальных регионах Северного Кавказа. Поэтому, на наш взгляд, изучение процессов формирования советского правосознания в национальных регионах Крайнего Севера, Сибири, Дальнего Востока, Средней Азии и Северного Кавказа должно быть предметом отдельного или отдельных исследований.
Первичной обработке было подвергнуто 1267 приговоров революционных трибуналов и народных судов, извлеченных из фондов ГАРФ. На этом первом этапе изучения, в соответствии с предметом исследования,, была проведена естественная выборка приговоров. В результате образовалась коллекция из 500 приговоров революционных трибуналов и 114 приговоров народных судов.
