Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Легитимация власти как проблема истории политической мысли ... 19
1.1. Влияние средневековой концепции власти на развитие западноевропейской мысли нового времени 19
1.2. Легитимация власти на Востоке 49
ГЛАВА 2. Католический и православный взгляд на государство 72
2.1. Основные черты политической мысли средневекового Запада 72
2.2. Специфика русской средневековой легитимации власти 91
Глава 3. Иван Грозный и Андрей Курбский как выразители двух концепций легитимации власти 120
3.1. Политические идеи Андрея Курбского 120
3.2. Концепция Ивана Грозного: власть и вера 135
Заключение 154
Список источников и использованной литературы
- Влияние средневековой концепции власти на развитие западноевропейской мысли нового времени
- Легитимация власти на Востоке
- Основные черты политической мысли средневекового Запада
- Политические идеи Андрея Курбского
Введение к работе
Актуальность темы. Сегодня уже может не подвергаться сомнению тот факт, что кризис, поразивший современную Россию, это не кризис какой-либо одной сферы (экономика, политика, культура и т.д.), но кризис системный, то есть такой, который затрагивает все элементы социума и всю государственную структуру. Это одновременно кризис и внутриполитический, и внешнеполитический, кризис социально - экономических отношений, кризис национально-государственного устройства, и, что самое главное, - кризис человеческого сознания, кризис ценностей.
Не только в наиболее интеллектуальной среде, но и в широких массах народа все более и более укрепляется осознание подмены чего-то чрезвычайно важного на суетное, обыденное. В поисках непреходящих ценностей, люди все чаще обращают свои взоры назад, к эпохам, оставшимся в отдаленном прошлом. Не случайно для политологов, экспертов разных областей и уровней, общественных и государственных деятелей, находящихся на разных концах политического спектра, является столь важным цитирование высказываний мыслителей прошлого. Именно у них стремятся найти доказательства правоты сегодняшних позиций. В этом плане нынешний системный кризис означает кризис тех идей и принципов, что определяли государственную структуру и официальную идеологию очень долгое время. Марксизм «ушел». Попытка обратиться к излюбленному в последнее время приему - заимствованию западного опыта — заранее обречена на неудачу. В XX веке, господствующим, хотя и не безраздельно, философским направлением, на Западе был неопозитивизм, основные идеи которого были сформулированы в тридцатые годы членами Венского кружка (Шлик, Нейрат, Гедель, Фейгл и др.). Неопозитивизм (или логический позитивизм) объявил традиционные философские проблемы бессмысленной метафизикой, а традиционную терминологию - системой «псевдопонятий». Своей же задачей, он видит анализ языковых форм, в первую очередь — языка науки. Иными словами, философия как наука сведена к логическому анализу, а предложения логики и математики объявлены аналитическими истинами. Постпозитивисты, признавая
автономный характер научных теорий, видят реальность только на фактуальном уровне знания. Таким образом, для современной западной мысли, на первом плане оказывается факт, а не причина. Центральным вопросом, становиться вопрос «как», но не вопрос «почему». Это эффективно тогда, когда принципы организации политической системы самоочевидны. Но когда требуется выяснить почему какая-либо идеологическая модель или социально-политическая структура такова какая она есть, что за принципы находятся в ее фундаменте, тогда позитивистские наработки бессильны. Позитивизму интересны явления, но не принципы общего характера.
В этом случае то, что сегодня принято называть «интеллектуальной историей» сводится к простому пересказу: «Наивный эмпирик... полагает, что он, стремясь быть «объективным», «ничего не добавляя от себя», совершенно точно отражает на чистой дощечке своего сознания чуткое учение... На самом деле интерпретацией является не только всякий пересказ, но даже и всякий перевод...»1
Вопрос этот интересовал еще Гегеля. Ознакомившись с трудами огромного количества исследователей, пытавшихся рассматривать историю философии с позиций стерильно чистого разума, то есть вообще не с философских позиций, Гегель счел «такие надежды иллюзорными»2.
Кризис, который переживает сегодня марксистская интерпретация истории обычно связывают с распадом советской системы. Это отчасти справедливо. Но кризис этот можно также и как составляющую мирового кризиса позитивистских и околопозитивистских концепций: «Отрицание метафизики, теория познания логического позитивизма в целом существенно связана... с левыми политическими убеждениями!»3
Таким образом, какова же альтернатива?
Альтернатива позитивизму - культура.
История человеческой мысли (в том числе история политической науки), по нашему мнению, должна выступать как «история идей». Под «идеей» здесь следует понимать не только нечто, обозначающее сущность вещи или явления,
1 Перцев A.B. Типы методологии историко-философского исследования. Свердловск, 1991, С. 13.
2 Там же, С. 7.
1 Миронов Д.А. Перцев А.В. Австромарксизм, позитивизм и рабочее движение. Свердловск, 1990, СП.
но и определенный продукт своеобразного культурного типа, теснейшим образом связанный с такими понятиями как ментальность, религиозные убеждения, стереотипы поведения, философские ценности.
Все вышеизложенное приводит сегодня к возрастанию популярности попыток увязать современное государство и традиционную религиозную легитимацию власти. В случае с Россией, страной европейской, речь идет, в первую очередь, о христианстве. К нему обращаются даже традиционные атеистические группы. Например, современные российские коммунисты апеллируют к христианским ценностям не реже, чем к идейному наследию Карла Маркса или В.И.Ленина.
Тем более важным становится сегодня обращение к христианской традиции. А поскольку именно эпоха средневековья является эпохой господства христианских ценностей, то обращение к ее наследию становится не только интересным, но и необходимым делом.
Это важно и потому, что почти тысячелетие, русское державное строительство ориентировалось на идеологические принципы, сформулированные христианской политической мыслью. С момента своего крещения (988г.), держава фиксируется в православно-византийском цивилизационном ареале. Некоторые авторы, например К.Н.Леонтьев, высказывали даже ту крайнюю точку зрения, что мы не можем употреблять выражения типа «русская культура» или «русская государственность». Они считали, что мы можем говорить только о православно-византийской культуре с национальными особенностями «русской почвы», и о «византизме» в его российской социально-политической модели. Данную позицию можно называть чрезмерно радикальной, но в любом случае, значение византийского культурного наследия, для России, как для страны европейской, очень трудно переоценить. Все сказанное, в полной мере, относится и к проблеме изучения русской политической культуры средневековья.
Русская политическая мысль той эпохи была логическим продолжением восточноримской философии власти, также как русская культура была продолжением византийской. Поэтому при анализе данной линии в политической мысли средневековья, можно смело употреблять термин
«русско-византийская». (Особняком, правда, здесь стоит позиция Г. Флоровского, но подробнее об его концепции мы скажем ниже.)
С другой стороны необходимо отметить, что у значительной части нашего общества, наблюдаются ярко выраженное стремление к заимствованию западных ценностей. Это заставляет обратиться к западноевропейской политической традиции. Средневековье - это колыбель цивилизации Запада. Многие особенности западного сознания, западного общественного устройства берут свое начало именно в эпохе средних веков. Исследования социально-политических концепций того времени становятся, таким образом, необходимыми для понимания особенностей настоящего момента.
Существует еще очень слабая надежда, что лучшее из созданного политической традицией Востока - с одной стороны, и политической традицией Запада — с другой, будет востребовано. Это, безусловно, способствовало бы воссозданию достаточно строгой системы морально-нравственных ценностей и знаний, и прекращению метаний в сферах политико-идеологической и социально-экономической. В широком смысле, это способствовало бы остановке нарастающего социального хаоса и тому «возрождению» державносте, о котором в последнее время стали так часто говорить.
С другой стороны, актуальность темы обусловлена еще и тем, что процессы реформ в нашей стране имеют, по всеобщему убеждению, необратимый характер. Это означает, что обновленная Россия должна найти свое место в глобальной цивилизации, четко осознать свою геополитическую миссию. Обращение к традициям христианского понимания государственности могло бы оказать неоценимую помощь в разрешении этой проблемы.
Кроме всего прочего, политическая мысль средневековья не столь часто рассматривается с точки зрения системного анализа. Анализируется творчество отдельных мыслителей, но проблема традиции часто остается за бортом интересов. Поэтому одной из важнейших задач остается создание целостной картины средневековой политической мысли Запада и Руси.
Объект исследования - европейская политическая мысль эпохи средневековья.
Предмет исследования - проблема легитимации власти в русской и западной традициях политической мысли.
Методология исследования. В нашем исследовании мы предполагаем использование следующих методов.
Метод компаративного анализа. Подразумевает сопоставление исторических феноменов, принадлежащих к различным временным пластам или культурным общностям. В нашем случае это сравнение понимания легитимации власти в средневековой Руси и Западной Европе. Западную Европу мы рассматриваем как единое понятие, фактически пренебрегая различиями между странами. Это не означает, что мы рассматривает эти различия как несущественные. Мы лишь солидаризуемся с той точкой зрения, что «различия между Россией и Западной Европой в целом более существенны, чем между отдельно взятыми странами Западной Европы»4.
Метод комплексного анализа источников. Входе своей работы мы сталкиваемся с различными видами источников, которые, тем не менее, родились в единых культурно исторических условиях. Таким образом, они относятся к единому комплексу средневековой культуры и истолкованы могут быть только в контексте единой культурной общности. С разных сторон (религиозно-философские труды, юридические акты, нравоучительные сочинения) они вскрывают одно и то же - особенности средневекового понимания легитимации власти. Это работает и в отношении источников, которые создавались в разных частях одного, например православного, ареала.
Историко-политологический метод. Подразумевает изучение политических теорий как таковых (в том числе - проблемы легитимации власти) в контексте политической культуры в целом, и в связи с конкретными политическими структурами в частности.
Хронологические рамки. Определение хронологических рамок для исследований такого рода - задача довольно сложная. Развитие цивилизационных типов, а значит и такой их составляющей как политическая культура (в частности - политическая теория) идей не синхронно. Тем не менее, мы определяем хронологические рамки нашего исследования XI - XVI веками.
4 Румянцева М.Ф. Теория истории. M., 2002. с.223.
XI век - это не только век символической фиксации религиозного раскола Европы на католический и православный миры. Для Запада это время окончания эпохи раннего средневековья. Начало роста городов, который будет означать не только новую эпоху в хозяйстве, но и культуре. Он приведет к возникновению новых школ и появлению университетов. Последние станут очагами развития европейской мысли, в том числе - политической. XI век - это век рождения П. Абеляра - во многих отношениях знаковой фигуры.
XI век для Руси - это время, когда византийские семена, посаженные в русскую почву начинают давать первые всходы. Для нашей работы, важнейшим здесь является "Слово о Законе и Благодати" митрополита Илариона Киевского, о котором подробнее мы будем говорить ниже.
С другой стороны, XVI век - это эпоха систематизации русско-византийских взглядов на власть. Эпоха Ивана Грозного.
Для Запада XVI век - это тоже время подведения некоторых итогов. Время, когда доминанта католического взгляда на мир (в том числе и на власть) получает оппонента в виде протестантизма. Традиционное общество средневековья вступает в эпоху кризиса.
Конечно, не все из используемых нами источников укладываются в данные хронологические рамки. Но происходит это только потому, что они (например, библейские сочинения или труды Аврелия Августина) имели огромное значение для развития европейской политической мысли XI - XVI веков.
Анализ источников. Следует отметить, что обращение к проблеме власти в средневековой европейской политической мысли, позволяет опереться на достаточно внушительную базу первоисточников. Мы можем условно разделить их на три большие группы.
Первая группа - библейская литература, являющаяся фундаментом христианской доктрины. Уже в Ветхозаветной литературе, такой как Первая и Вторая книги царств, Вторая книга Паралипоменон, Книга Притчей Соломоновых, Книга пророка Исайи, Псалтирь5 - мы встречаем обращение к проблемам государства и власти. В Новом завете (евангельская литература,
5 См.: Ветхий Завет. М„ 1992.
Апокалипсис, Послания апостолов Петра, Павла, Иоанна) эта тема является одной из основных. Изучение трудов, входящих в Священное Писание позволяет реконструировать общехристианские представления о власти. То древо, которое в средневековье разветвляется на православное и католическое направления.
Вторая группа - работы мыслителей западноевропейского средневековья, для которых проблема легитимации власти была центральной. Классическими здесь нужно считать труды Аврелия Августина7, П.Абеляра8 и Фомы Аквинского9. Их можно дополнить рядом работ М. Монтеня10 и некоторыми средневековыми хрониками11, где воспроизводятся ряд чисто католических стереотипов мышления интересных для нашей темы. Этот перечень можно дополнить и сочинениями князя Андрея Курбского , бежавшего на Запад во времена Ивана IV Грозного. Политическая позиция этого автора является сложным синтезом старорусских и западных взглядов на власть.
Опираясь на вышесказанные источники, можно воссоздать достоверную картину западной христианской традиции взглядов на власть, государство, общество.
Третья, и последняя, большая группа первоисточников - это сочинения православных авторов эпохи средневековья. Они распадаются на две подгруппы: византийские и русские.
Первая подгруппа - это работы Андрея Кесарийского13, Ефрема Сирина14, Иоанна Златоуста15, Константина Багрянородного16. Именно эти авторы представляются наиболее показательными для определения специфически — православной концепции власти.
6 См.: Новый Завет. М., 1990.
7 См.: Августин Блаженный. Исповедь //Творения Блаженного Августина. СПб., 1879-1880. Т.1; Он же. О
порядке //там же T.2; Он же. Книга мыслей. СПБ., 1795; Августин Блаженный. О граде Божием. Мн.-М., 2000.
* См.: Абеляр П. Тео - логические трактаты. М., 1995.
9 См.: Из произведений Фомы Аквинского //Приложение к работе Боргош Ю. «Фома Аквинский». М.,1966.
10 См.: Монтень М. Избранное. М, 1988.
" См.: Большая хроника Матфея Парижского //Хрестоматия по истории средних веков /Под ред. Сказкина С.Д. М., 1963. Т2.
12 См.: Андрей Курбский. Грамоты Царю Государю из Литвы //Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским.
M., 1981; Он же. Краткий ответ на препространное послание великого князя Московского //там же; Он же.
Ответ Царю Великому Московскому на его второе послание //там же.
13 См.:Андрей Кесарийский, Толкование на Апокалипсис. M., 1992.
14 См.: Ефрем Сирин. Из работы «На пришествие Господне» //Последние судьбы мира. Киев, 1994.
11 См.: Иоанн Златоуст. Толкование на св. Матфея Евангелиста. М, 1993; он же. Из беседы 3 на второе
послание к Солунянам //Последние судьбы мира. Киев, 1994.
16 См.: Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1994.
Вторая подгруппа - сочинения русских авторов эпохи средневековья, являющиеся логическим продолжением и развитием византийских представлений о государстве. Первым, строго философским трудом на Руси, была работа Илариона Киевского «Слово о Законе и Благодати»17, о котором Г.Флоровский писал: «Это действительно превосходный образец ораторского искусства, - язык свободный и гибкий, чувствуется напряженность христианских переживаний, очень стройный и прозрачный план».18 Из других авторов следует упомянуть Иосифа Волоцкого 19 и систематизатора русско-византийских взглядов на власть Ивана Грозного20.
Специфической особенностью всех трех групп является наличие большого количества богословских трудов. Это объясняется тем, что культура европейского средневековья - это культура христианская. Соответственно развитие различных областей знания возможно было только в религиозном лоне. А.Я.Гуревич пишет об этом так: «Материал средневековой культуры вряд ли поддается тому расчленению, к которому мы привыкли при изучении культуры современной. Говоря о средневековье, едва ли можно выделить в качестве достаточно обоснованных такие сферы интеллектуальной деятельности, как эстетика, философия, историческое знание или экономическая мысль. То есть выделить то их можно, но это никогда не проходит безболезненно для понимания как средневековой культуры, в целом, так и отдельных ее областей».21
По сути, мы будем говорить о нерасчлененном религиозно-философско-политическом сознании.
Однако столь богатая база первоисточников долгое время оставалась маловостребованной.
В конце 80-х годов Т.И.Ойзерман заметил, что средневековая мысль очень долго оставалась «нетронутой сколько-нибудь серьезными
17 См.: Иларион Киевский. Слово о Законе и Благодати. М., 1994.
18 См.: Флоренский Г. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. с.8.
19 См.: Иосиф Волоокий. Просветитель. М., 1993.
20 См.: Иван Грозный. Благочестивого Великого Государя Царя и Великого князя Всея Руси Иоанна
Васильевича послание по всей его Великой России государство против крестопреступников, князя Курбского с
товарищами, об их измене //Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1981; Он же. Такая грамота
послана государем также из Владимира к князю Андрею Курбскому с князем Александром Полубенским //там
же.
21 См.: Гуревич АЛ. Категории средневековой культуры. М., 1984. с. 11.
исследованиями областью». Ему вторит Д.В. Джохадзе: «Средневековая философия все еще остается у нас наименее исследованной частью истории Всемирной философии».
Столь малый интерес к средневековой мысли вообще и христианским концепциям власти в частности, нельзя объяснить тем, что в советскую эпоху существовал могучий идеологический пресс, с антитеистическим началом. Еще в XIX веке К.Н. Леонтьев написал: «Между падшим языческим Римом и эпохой европейского Возрождения обыкновенно представляется какая-то зияющая темная пропасть варварства».24 Так что слаборазвитость темы истории и философии средневековья - это старая болезнь науки.
Впрочем, это не значит, что в распоряжении современного исследователя не оказывается достаточно широкий спектр научной литературы, прямо или косвенно касающийся средневековой политической мысли.
Степень научной разработанности проблемы. В методологическом плане интерес для нас представляют работы Н.Я.Данилевского и К.Н.Леонтьева26. Идея П.Я.Чаадаева о различии в судьбах Запада и Востока как различия в судьбах религиозно-культурных, нашла свое воплощение в теории цивилизационных типов. К.Н. Леонтьев осмыслил проблему на философском уровне. Он же ввел понятие «византизма» как особого восточноримского типа государственности, в основе которого лежит определенная теория власти.
Концепция же Данилевского и Леонтьева, которых такой выдающийся ученый как Л.Н.Гумилев считал фигурами равновеликими Шпенглеру и Тойнби, может рассматриваться сегодня в качестве предвосхищения на философско-историческом уровне классической теории систем как общенаучной методологии.
Если же переходить непосредственно к работам, авторы, которых напрямую обращались к истории философии средневековья, то в первую очередь необходимо назвать труды таких исследователей как В.Н. Лосский27
22 Ойзерман Т.И. Всемирная история философии: методологические проблемы //Методологические и
мировоззренческие проблемы истории философии. М., 1988. с. 50.
23 Джохадзе Д.В. Европейская античная и средневековая философия //там же с. 165.
24 Леонтьев K.H. Византизм и Славянство //Леонтьев K.H. Избранное. М., 1993. с.2б.
25 Данилевский НЛ. Россия и Европа. М.,1991.
24 См.: Леонтьев К.Н. Указ.соч.
27См.: Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. М., 1991.
Д.Е.Анфиногенов28, Ю.Боргош29, К.Валишевский30, Э.Доннерт31. Рїх работы посвящены жизни и творчеству отдельных мыслителей средневековой Европы, таких как Фома Аквинский, Георгий Амартол, Иван Грозный, Несомненным плюсом этих исследований является детальный анализ творческого наследия того или иного автора. Но с другой стороны, в этих трудах нет рекбнструкции традиций средневековой политической философии Запада или Востока. Перед исследователями стояли совершенно иные задачи.
Вторая группа работ - это произведения, где авторы уже напрямую обращаются к политико-правовой тематике, исследуют политические теории средневековья, христианскую легитимацию власти. Среди них можно назвать таких авторов, как Г.М.Курбатов2, Р.Г.Скрынников33, А.А.Чекалова34. Их исследования представляют нам картину развития христианской концепции власти на отдельном пространственно-временном участке (Византия IV-VII века, Русь XIV-XVI века и т.д.). Но обобщения, попытки сформулировать саму сущность византийско-русской политической мысли средневековья, мы не находим и здесь. В.Гараджа высказывает в своих статьях ряд чрезвычайно интересных мыслей35. Особенно это касается западноевропейской философии власти в ее средневековом (католическом) варианте. Но автор не ставил себе целью систематизировать анализ политической концепции католицизма.
В особую группу следует выделить работы, посвященные общекультурным проблемам эпохи средних веков. Как уже было сказано, средневековье - это время нерасчлененного религиозно-философско-художественного сознания. Анализ средневековой культуры как цельного явления представляет интерес для исследования политической мысли как части этой культуры.
В первую очередь следует сказать о таких авторах, как Ж.Ле Гофф36 и
^См.: Анфиногенов Д.Е. Представления Георгия Амартола об идеальном императоре //Византийские очерки. М.,1991.
29 См.: Боргош Ю. Фома Аквинский. М, 1966.
30 См.: Валишевский К. Иван Грозный. М., 1993.
31 См.: Donnert Е. Jwan Crosny "der Schreckliche". Berlin, 1978.
32 См.: Курбатов Г.М. Политическая теория в ранней Византии // Культура Византии IV-первая половина VII в.
М., 1984.
33 См.: Скрынников Р. Г. Государство и церковь на Руси XIV - XVI вв. Новосибирск, 1991.
34 См.: Чекалова А. А. К вопросу о теории монархии в IV в //Византийские очерки. М., 1991.
35 См.: Гараджа В. Политика и религия //Наука и религия. М., 1991. №5.
36 См.: Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1996; Он же. С небес на землю // Одиссей. М,
1991.
А.Я.Гуревич37. В трудах этих двух исследователей великолепно воссоздается общекультурный фон эпохи средневековья, анализируются социальные особенности и особенности исторической психологии. К недостаткам, с позиций нашей темы, здесь можно отнести недостаточно большое внимание, уделённое политико-правовым системам средневековья.
К той же группе можно отнести ряд работ С.С. Аверинцева , В.В. Бычкова39, П.М. Бицилли40, Л.В. Гориной41, И.А. Ильина42, З.В. Удальцовой43, Д.С. Лихачева44, А. Киселева45, И. Экономцева46, А.П. Каждана47, J\r. Литаврина48, П.П. Рудакова49, Ф.И. Успенского50.
О некоторых работах следует сказать особо. Одним из наиболее фундаментальных трудов, где совершается попытка обозреть пути развития западноевропейской мысли, начиная с эпохи древнего мира и до эпохи нового времени, это знаменитая работа британского автора, одного из основателей неопозитивистской школы Б.Рассела «Философия Запада»51. Не смотря на то, что Б. Рассел чрезвычайно негативно относился к религии вообще и христианству в частности (причина заключается в том, что в церкви ему виделся в первую очередь механизм подавления свободной человеческой личности), ученый достаточно взвешенно исследует средневековую мысль Запада. Автор логично заключает ее в рамки от Аврелия Августина до Фомы Аквинского. После последнего - подражание или разложение. Томизм, созданный Аквинатом, Рассел считает вершиной философии европейского средневековья. Схоластика близка британскому ученому видимо потому, что
37 См.: Гуревич А.Я. Указ.соч.
38 См.: Аверинцев С.С. Философия VII - XII в.в. // Культура Византии. Вторая половина VII - XII вв. М., 1989;
Он же. Византия и Русь: два типа духовности // Новый мир. М., 1988. № 7.
39 См.: Бычков В.В. Смысл искусства в византийской культуре. М., 1991; Он же. Византийская эстетика:
теоретические проблемы. M., 1977.
40 См.: Бицилли П.М. Элементы средневековой культуры. СПб., 1985.
41 См.: Горина Л. В. Византийская и славянская хронография //Византия.Среднеземноморье. Славянский мир.
M., 1991.
42 См.: Ильин И.А. Сущность и своеобразие русской культуры //М., 1995. № 12.
43 См.: Удальцова 3.B. Развитие исторической мысли в ранней Византии //Культура Византии. IV-первая
половина VII века. М, 1984.
44 См.: Лихачев Д.С. Крещение Руси и государство Русь //Новый мир. М.,1988. № 6.
45 См.: Киселев А. Крещение Руси - духовный стержень нашей истории // Русское зарубежье в год тысячелетия
крещения Руси. М., 1991.
См.: Экономцев И. Православие. Византия. Россия. М.,1992. 47 См.: Каждая А.П. Византийская культура. М., 1968. 41 См.: Литаврин Г.Г. Как жили византийцы. М.,1974. 49 См.: Рудаков П.П. Очерк византийской культуры. M., 1917. х См.: Успенский Ф. И. Очерки византийской образованности. СПб., 1991. 51 См.: Russel В. Philosophic des Abendlandes. Wien. 1975.
им разделялось сверхрационалистическое представление о логике как сущности философии. Однако политический аспект западноевропейской мысли средневековья, интересовал Рассела в недостаточно большой степени.
Из других историко-философских исследований, имеющих большую значимость для нашей работы необходимо отметить статью О.С. Полуэктовой, посвященную образам византийской политической реальности и труды В.В.Соколова по европейской мысли позднего средневековья.53 Особую же значимость для нас имеет работа Г.Г.Майорова, посвященная процессу формирования средневековой европейской философии.54
Из трудов, посвященных русской философии, можно выделить работы В.Зеньковского55 и Г.Флоровского56, где в том числе анализируется и период средневековья. Достаточно большое внимание уделяется и легитимации власти. Однако западная политическая философия этих авторов не интересовала.
В отдельную группу следует выделить работы богословного и историко-богословного содержания, ибо, как уже было сказано, в средние века, философия, во многом развивалась в теологическом лоне. Здесь необходимо назвать такие фамилии как К.Льюис , Л. Воронов , уже упоминавшийся нами В.Зеньковский59, а также И. Мейендорф60, непосредственно обращавшийся к политической тематике.
В творчестве М. Бубера — исследователя основ иудейской традиции и новозаветных сочинений - соединяются современное философское мышление и опыт религиозной жизни. Стержневая тема его работ — диалог между Богом и человеком, человеком и миром, человеком и человеком.61
Отдельно необходимо сказать о работах религиоведческого содержания и работах по религиозной психологии, имеющих выход на проблемы
52 См.: Полуэктова О.С. «Царские часы» византийского императора (XIV в.) //Эпоха средневековья: проблемы
истории и культуры. СПб., 1999.
53 См.: Соколов В.В. Европейская философия XV-XVII вв. М., 1995; Он же. Средневековая философия. М.,
1979.
54 См.: Майоров Г.Г. Формирование средневековой философии (Латинская патристика). М., 1979.
55 См.: Зеньковский В.В. История русской философии. Л., 1991.
56 См.: Флоровский Г. Указ.соч.
57 См.: Льюис К. Любовь. Страдания. Надежда. М., 1992; Он же. Просто христианство. Чикаго, 1990.
51 См.: Воронов Л. Догматическое богословие. М.,1994.
59 См.: Зеньковский В.В. Принципы православной антропологии //Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси. М., 1991.
См.: Мейендорф И. Церковь и государство //там же. 61 См. например: Бубер M. Два образа веры. M., 1995.
складывания философско-теологических традиций, а также на проблему легитимации власти. К таковым можно отнести работы Л.Бенуа , К.Г.Юнга , Ф.Ницше64, А.Кураева65, П.С.Гуревича66.. Статья немецкого исследователя Л.Люкса67 позволяет нам увидеть русскую политическую философию средневековья глазами «стороннего наблюдателя». Люкс задается вопросом: «Что такое государство по Иосифу Волоцкому и Ивану Грозному?»
Критику христианской легитимации власти (хотя и не всегда корректную) мы обнаруживаем в работах П.Гольбаха68 и М.А.Бакунина69.
Специфика диссертационного исследования требует привлечения ряда исторических работ, посвященных средневековью и имеющих прямое отношение к проблеме власти. Среди них следует особо выделить сочинения таких авторов как Н.С.Борисов70, М.М.Шейнман71, С.Г.Лозинский72, В.О.Ключевский73. Работа А.П.Лопухина74 - это пример попытки анализа первоисточника, где в основу положены, с одной стороны - достижения исторической науки, с другой - христианская позиция автора.
Из числа недавно переизданных работ необходимо подчеркнуть особую роль (для данного диссертационного исследования) труда русского дореволюционного исследователя Л.А.Тихомирова «Монархическая государственность»75. Ученый анализировал в нем не только процесс эволюции государственно-политических институтов Римской империи, Византии, средневекового Запада, Руси, но и эволюцию теорий государственной власти.
Если же возвращаться к сочинениям церковных деятелей, то из наших современников хочется отметить ныне покойного митрополита Санкт-
62 См.: Бенуа Л. Эзотеризм // Наука и религия. М., 1993. № 8,9.
63 См.: Юнг К.Г. Либидо, его метаморфозы и символы. СПб., 1994.
64 См.: Ницше Ф. Антихристианин. Ашхабад, 1990; Он же. Так говорил Заратустра. М.,1990.
65 См.: Кураев А. Протестантизм и православие //Православная газета. Екатеринбург, 1996. № 17; Он же.
Трудное восхождение // Новый мир. M., 1993. №6.0н же. О нашем поражении. M., 1996. Он же. Вызов
экуменизма. М., 1997.
66 См.: Гуревич П.С. Возрожден ли мистицизм? М., 1984.
67 См.: Люкс Л. Государство правды //Родина. М., 1990. № 7.
ы См.: Гольбах П. Разоблаченное христианство // Гольбах П. Священная зараза. М., 1936. 69 См.: Бакунин М.А. Международное тайное общество освобождения человечества //Человек: мыслитель прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. М.,1995. Он же. Антитеологизм (избранные места из работы " Федерализм, социализм и антитеологизм") //гам же.
См.: Борисов Н.С. Русская церковь в политической борьбе XIV - XV в. М.,1986; он же. Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв. М., 1988. 7' См.: Шейнман М.М. Папство. М., 1959.
72 См.: Лозинский С.Г. История папства, M., 1986.
73 См.: Ключевский В.О. Исторические портреты. М.,1990.
74 См.: Лопухин А.П. Библейская история Ветхого завета. Монреаль, 1986.
Петербургского и Ладожского Иоанна . В своих историко-публицистических трудах, иерарх развивал традиции средневековой православной политической мысли власти.
Особая группа - собственно политологические сочинения. Их использование необходимо как в теоретическом плане, так и в плане выявления значимости политических поисков мыслителей средневековья для современных авторов.
В силу крайней политизированности современного российского общества, аналитические работы часто несут на себе отпечаток политической позиции автора. Это относится и к политологии. Отсюда необходимость привлечения сочинений, авторы которых представляют собой различные политические крылья. Среди таких авторов можно назвать публициста А.Стреляного77, политологов А.Янова78, Кс.Мяло79, А.С.Панарина80, Е.Б.Шестопал81, С.Г.Кара-Мурзу82.
О работах современных авторов необходимо сказать отдельно. Прежде всего хочется упомянуть исследование уральского ученого В.А. Алексеевой «Православный образ Отечества: духовный смысл русского патриотизма» . Автор производит экскурсы в восточно-римскую политическую философию, сопоставляет социально-политическую психологию русского народа и людей Запада. Однако, в силу специфики задач, которые ставила перед собой исследовательница, в работе не дается целостной картины средневековых концепций власти.
Работа А.Ф. Замалеева «Восточнославянские мыслители: Эпоха средневековья»84 представляет собой анализ духовного наследия, составившего в свое время основу русской, белорусской и украинской философии. В
75 См.: Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб., 1992.
76 См.: Иоанн, митрополит Санкт - Петербургский и Ладожский. Русь соборная, СПб., 1995; Он же. Одоление
смуты. СПб., 1995.
77 См.: Стреляный А. Признаки живого //В своем Отечестве пророки? М.,1989.
7* См.: Янов А. Русская идея и 2000-й год //Нева. Л.,1990. № 9-12.
79 См.: Мяло Кс. Между Западом и Востоком //Москва. М., 19%. № 12. * См.: Панарин А. С. Философия политики. М.,1996.
11 См.: Шестопал Е.Б. Личность и политика: критический обзор современных западных концепций
политической социализации. М., 1988.
12 См.: Кара-Мурза С.Г. Идеология и мать ее наука. М., 2002.
ю См.: Алексеева В.А. Православный образ Отечества: духовный смысл русского патриотизма. Екатеринбург, 1998.
иСм.: Замалеев А.Ф. Восточнославянские мыслители: Эпоха средневековья. СПб., 1998.
монографии исследуется творчество таких мыслителей как Нестор Летописец, Иларион Киевский, Кирилл Туровский, Серапион Владимирский, Владимир Мономах и др.
В монографии О.Б. Ионайтис предпринята попытка дать наиболее полное представление об этапах и формах развития русской мысли XI-XVII веков, влиянии на нее мысли византийской.
Труд Л.Е. Шапошникова посвящен православной мысли России XIX-XX веков. Наряду с детальным анализом различных подходов к решению догматических и экклезиологических проблем, автор совершает целый ряд экскурсов в историю православной мысли. Специально выделяются вопросы о взаимодействии веры и разума, религии и теории государственной власти. Характеризуются взгляды наиболее известных отечественных богословов.
И.А. Исаев в своей истории политической и правовой мысли обращается к основополагающим проблемам, углубляясь в самую суть понятий «власть» и «закон». Автор обращается к политической мысли древнего мира и эпохи средневековья, исследуя корни, из которых произрастает политическая мысль современности.
Таким образом, перед исследователем проблемы власти в средневековой европейской политической мысли открывается, с одной стороны широкий спектр научной литературы, с другой - широкое поле для деятельности.
Цель и задачи работы. Исходя из проведенного краткого анализа первоисточников и научной литературы по теме диссертационного исследования, можно сформулировать цель работы — исследование проблемы легитимации власти в средневековой европейской политической мысли Запада и Востока Европы. Результатом диссертационного исследования должна стать детальная реконструкция традиций политической мысли средневековой Европы, воссоздание восточно-христианской и западно-христианской концепций легитимации власти (с определением как общего так и особенного).
и См.: Ионайтис О.Б. Русская средневековая философия и византийские традиции. Екатеринбург, 1998.
86 Шапошников Л.Е. Консерватизм, новаторство и модернизм в русской православной мысли XIX-XX веков.
Н.Новгород, 1999.
" См.: Исаев И.А. Politica hermetica: скрытые аспекты власти. М., 2002.
Цель исследования определяет его задачи:
определить значимость средневековой христианской концепции легитимации власти для последующей эволюции европейской политической мысли;
проанализировать общие черты средневекового христианства, понимания в его рамках легитимации власти;
дать сравнительный анализ западной и русской средневековых политических традиций в их взглядах на государственную власть.
Научная новизна диссертационного проекта заключается:
в выявлении представлений средневековых авторов на государственную власть: легитимация власти, формирование и сакрализация властных институтов, проблема «власть и общество», вопрос о свободе человеческой воли в свете взаимоотношений «личность-социум-государство»;
в определении особенностей византийско-русской и западной средневековых концепций легитимации власти;
в прослеживании этих особенностей на примере конкретной политической дискуссии (переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским).
Практическая значимость исследования. Положения и выводы диссертационного исследования могут быть использованы в преподавании политологии, истории, истории политических и правовых учений, политической философии и в ряде других дисциплин.
Влияние средневековой концепции власти на развитие западноевропейской мысли нового времени
С момента появления первых цивилизаций, а значит и первых государственных образований, перед политическими структурами и их идеологами встала проблема теоретического обоснования существования власти. За многотысячелетнюю историю человечества, на мировой арене действовало огромное количество государств. Они не были статичны ни в политическом, ни в экономическом, ни в идеологическом планах. Как правильно, заметил В.Гурвич: «Государство рождается единожды. Но видоизменяется и трансформируется многократно» 90. И.А. Исаев пишет об этом так: «Феномен власти всегда привлекал любопытство как правящих, так и управляемых... и, будучи одним из главных социальных стимулов, в течение веков постоянно трансформировался, принимая все новые и новые формы и постоянно нуждаясь в новых обоснованиях и объяснениях».91 Неизмененным остается одно — стремление любой власти доказать, что: а) власть необходима; б) она необходима в том виде, в каком существует. Государственная власть отличается от примитивного насилия не только тем, что может предложить такой вариант решения социальных, экономических, политико-правовых проблем, который устроил бы большую часть общества, но и тем, что способна логически аргументировать свои варианты их решения. Как писал П. Слотердайк: «Политический первородный грех - кровавое, насильственное, основанное на шантаже, начало всех властей — может быть преодолен только благодаря легитимации...»92. А.Зиновьев формулирует проблему так: «Власть является государственной лишь при том условии, что она легитимная, то есть, признана обществом как законная. Власть может силой заставлять население признать ее, покориться ей, примириться с ней. Но для государственности этого мало. Для нее требуется именно законность, как в ее установлении, так и в воспроизводстве»93.
История политической мысли знает несколько вариантов такого рода легитимации власти. Вариант, порожденный христианством, складывается на рубеже эпохи древнего мира и эпохи средневековья. Это религиозно-философская легитимация власти. Если чисто религиозный подход апеллировал исключительно к вере, то религиозно-философский — и к вере, и к разуму: формулировались политические теории, создавалась сложная система логических доказательств, выстраивалась историческая аргументация. Основные аксиомы, конечно же, принимались на веру. Но и здесь ситуация более сложна, чем может показаться на первый взгляд.
Христианство, в силу расколотости теологов и наличия большого числа разнообразных школ и методик, создал множество возможностей для прагматического выбора. Из аксиом выбирались полезные, с точки зрения автора или школы, истины. Так религиозно-философская легитимация власти стала средством для достижения политических целей. Не случайно П.Слотердайк писал: «Начиная со времен императора Константина, история государств Европы есть, по существу, история христианского государственного цинизма...»94
Между сторонниками религиозной и религиозно-философской легитимациями власти долгое время шли серьезнейшие споры. По сути, это было отражение споров между тертуллиановской концепцией веры и правом на интеллектуальный поиск. Противники последнего утверждали, что поскольку существует Священное Писание, то уже этот факт отрицает необходимость работы человеческого интеллекта. Здесь уместно вспомнить слова Эразма Роттердамского, который, дискутируя с протестантскими авторами, отрицавшими не только церковную атрибутику и иерархию, но и философскую мысль, сказал: «Вы спрашиваете, зачем нужна философия для изучения Писания?» - Отвечаю: «А зачем нужно для этого невежество?»
Таким образом, очень постепенно, требования рационально обосновывать и логически аргументировать политические модели христианских государств, породили средневековые концепции власти. Однако прежде, чем приступить к анализу этой философии, необходимо определиться с основными терминами. Что есть «власть» и «государство»? Ибо, как справедливо отметил В.Г.Ледяев: «Современная кратология - «наука о власти» - является информационно-поисковой системой, в которой представлены конкурирующие исследовательские программы».96
Одним из немаловажных наследий марксистской мысли для отечественной исторической традиции является, на наш взгляд, несколько преувеличенно большой интерес к экономическим и социальным детерминантам, их влиянию на формирование политических и идеологических констант. Как верно отметил А.С.Панарин: «В марксизме принято считать, что власть появилась вместе с классовым неравенством, эксплуатацией... Но неравенство-категория не столько социологическая, сколько онтологическая и антропологическая. Люди индивидуальны, и потому изначально не равны друг другу. Неравенство нельзя понимать как историческое грехопадение человека...». Негативное марксистское восприятие власти, было следствием экономического редукционизма. Вероятно, впрочем, что это была естественная реакция на политическую действительность капиталистического общества XIX века. Государство в этих условиях начинает мыслиться преимущественно как аппарат «чистого насилия», призванный к жесткой фиксации экономического неравенства и порождаемой им социальной иерархии. В антропологических вопросах это неизбежно ведет к реанимации образа «человека-эгоиста», который не обременен излишними нравственными установками и моральными барьерами.
Легитимация власти на Востоке
Точно также как мы отследили этапы развития религиозно-философской легитимации власти на Западе Европы, мы попытаемся это сделать применительно к Руси. Здесь, однако, необходимо помнить, что в средние века русское государство лежало в поле православной культуры, а значит -православной легитимации власти. Местом рождения этой традиции стала Византия. А значит, нам необходимо сказать несколько слов о византийских авторах.
Наиболее известной фигурой здесь был Иоанн Златоуст (350-407гг.). Златоуст, как и его современники каппадокийцы, подчеркивал необходимость знания античного наследия для мыслителя-христианина. Это не случайно, ибо христианская апологетика II-IV веков, в вместе с ней и христианская мысль как таковая, возникали из попыток согласования двух противоположных субкультур: римско-эллинистического мира языческой философии и христианской религии.
В плане политическом, главной темой Иоанна была тема социальной активности церкви. Не случайно за критику императорского двора он был низложен с патриаршего престола и несколько лет провел в ссылке.
Считая одной из важнейших задач власти борьбу за материальное благополучие граждан, Златоуст представил управителям антиохийской общины «проект искоренения бедности». Златоуст принадлежал к тем политическим авторам, что любили подчеркивать: повиновение власти имеет границы. Существуют случаи, когда присоединение к мнению власть придержавших для христианина недопустимо: «Единомыслие не всегда бывает хорошо: и разбойники бывают согласны». По мнению Златоуста, церковь должна выступать в роли сдерживающего фактора, указывающего светской власти на ее ошибки тогда, когда действия последней выходят за рамки христианской морали.
Одним из авторов, развивавших идеи Златоуста был император Юстиниан 1-й Великий вошедший в историю не только как выдающийся государственный деятель, но и как тонкий политический мыслитель. Его знаменитый «Кодекс» стал воплощением юстиниановой концепции государства в политическую реальность. Юстиниан был сторонником теории «симфонии властей», равенства всех граждан перед законом и, что интересно, активной социально-политической роли церкви. В одном из эдиктов, обращаясь к патриархам и епископам, он писал: «Итак, твоему боголюбию и прочим епископам надлежит соблюдать оный закон и доносить нам, если что из него будет нарушено архонтами, дабы не оставалось в небрежении ничто из свято и справедливо нами указанного... Вы должны наблюдать за всеми... и доносить нам как об архонтах, справедливо поступающих, так и о тех, которые будут преступать сей закон...»177 Из цитаты ясно, что Юстиниан был сторонником автономии церкви от светской власти. Только такая независимость могла дать патриархам и епископам возможность оказывать услуги имперским институтам в деле надзора за местными властями, информируя императора о деятельности последних.
Религиозно-философская легитимация власти, характерная для средневековой Руси, стала продолжением этой концепции государства.
Значение византийского влияния переоценить сложно. Здесь уместно вспомнить слова Д.С. Лихачева: «Основное, что сделано восточным славянством для мировой культуры, сделано за последнее тысячелетие. Остальное — лишь предполагаемые ценности.» Эти слова тем более применимы к русской политической мысли.
Первым проявлением ее стали работы митрополита Илариона Киевского (середина XI века), где впервые была поднята проблема, обозначенная нами как «закон и справедливость». Для Илариона, чуждого всякого юридизма, на первое место выходит не сам закон, но его нравственная основа, гарантом которой он видит великокняжескую власть. По логике этого автора, если закон не имеет под собой моральных ценностей, то он не нужен, а если имеет, то ценности эти, взятые сами по себе, гораздо важнее, нежели их формулировки на бумаге.
Обратимся к произведению Илариона Киевского «Слово о Законе и Благодати», о котором историк русской богословско-философской мысли Г.Флоровский справедливо писал: «Это, действительно, превосходный образец ораторского искусства, — язык свободный и гибкий, чувствуется напряженность христианских переживаний, очень стройный и прозрачный план».179 В своей работе, Иларион противопоставляет «мертвый закон» Ветхого завета и «новозаветную любовь», благодать. Он, в частности, пишет: «Вынес и Моисей с Синайской горы Закон, а не Благодать, тень, а не истину».180 М. Бубер писал по этому поводу, что еще у Павла противопоставляется «дело Веры» и «дело Закона». Бубер считал, что здесь необходимо искать в противоречиях двух образов веры - еврейского (эмуна) и христианского (пистис): «По своей природе еврейская эмуна коренится в истории еврейского народа; христианский пизтис — в истории индивидуальностей».
Далее автор "Слова" указывает на то, что механическое тупое следование «букве» приносит больше вреда, чем пользы. Казнь основателя христианской религии была более чем обоснована с точки зрения «законников-фарисеев»: «Ибо, ведавшие Закон и пророков, распяли Его.»
Таким образом, в противоречии между законом и справедливостью, Иларион Киевский безоговорочно принимает сторону последней. В зависимости от ценностных установок это можно расценивать и как достижение, и как величайшую беду (учение о «справедливом беззаконии») русского народа.
А в конце XV — начале XVI веков на Руси разгорелись уже серьезные политические споры. Это были знаменитая дискуссия о взаимоотношениях между церковью и государством (шире-обществом). Дискуссия между «иосифлянами» и «нестяжателями», о которой Г.Флоровский писал: «И спор шел о самых началах христианской жизни и делания. Сталкивались два религиозных замысла, два религиозных идеала».184
Идеалом «нестяжателей» была социально-политическая пассивность церкви, ее апатия по отношению к «делам земным». Последователи Нила Сорского страшно боялись «запачкаться» в делах государства и потому, по большому счету, были безразличны не только к власти, но и к Отечеству в целом. Несколько смягчая позицию «нестяжателей», В.В.Зеньковский пишет: «Задача Церкви в отношении к государству мыслилась в смысле молитвенной заботы о государстве, но по церковному сознанию никак не должно слишком сближать эти два вида бытия... Церковь выше государства, но не в плане истории, а в плане мистическом... Суть этого течения — в блюдении чистоты мистической жизни, не из презрения к миру, а во имя различия Церкви и мира...» Это было «отрешенное» православие, попытка вывести церковь из поля истории, сугубо русский идеал бесконечной аполитизации.
Вот почему И.Экономцев включал Нила Сорского в число святых, в коих воплощена специфическая «русская святость».186 Предельно сжато позиция «нестяжателей» выражается словами Н.В.Гоголя: «У духовенства нашего два законных поприща... исповедь и проповедь».187 Нил Сорский, видимо согласился бы с Ф.Шлегелем, писавшим: «Если сущность цинизма состоит в том,... чтобы безусловно презирать., всякий политический блеск, ...то христианство, пожалуй, есть не что иное , как универсальный цинизм».
Основные черты политической мысли средневекового Запада
В Священном Писании - фундаменте христианской доктрины - мы не находим строгой концепции власти или четкого определения государства. Об этих проблемах (особенно в новозаветной литературе) говорится отрывочно, часто встречаются туманные высказывания. Но именно эти высказывания составляют базу политических моделей, сформулированных средневековыми авторами. Первая причина столь малого внимания к теме власти заключается в том, что любая религия, отвечает, прежде всего, на три вопроса: — что такое Бог? — что такое человек? — как они связаны друг с другом? Все остальные вопросы носят второстепенный характер.
Вторая причина заключается в том, что отношения между государством и религиозной общиной начинают выстраиваться тогда, когда в этом возникает историческая необходимость. Иными словами, община должна вырасти количественно и качественно, тогда у нее возникнет потребность налаживания взаимоотношений с властью, и тогда она будет формулировать свой взгляд на власть и ее легитимацию.
Сам основатель христианского вероучения очень мало говорил о государстве. Судя по евангельской литературе, это, чаще всего, были ответы на вопросы, поступавшие от «иудейской интеллигенции». Представители иудейской религиозной и политической элиты достаточно настойчиво пытались столкнуть Иисуса с римскими властями, что им, в конечном счете, хотя и с трудом, но удалось. С трудом, ибо он никогда не выступал против государственной власти вообще и Рима в частности. Напротив, «первый христианин» чрезвычайно корректно отзывался о властях, что дает повод для утверждений, будто христианская концепция власти имеет своей основой слепую покорность. Чаще всего, почему-то, вспоминают знаменитое: «Итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу».256 Но, наряду с призывами к законопослушности, необходимо обращать внимание еще на один момент. Христиане, понимают власть, как бремя, груз. Причем , бременем она должна быть не для рядовых граждан, а для властителей. Нехорошо стремиться к власти, как вообще нехорошо стремиться к привилегированному положению: «И кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» .Люди, по мнению Христа, должны стремиться к уклонению от государственной должности. Это возможно, лишь в том случае, когда должность-обуза, бремя. Так возникло уникальное христианское отношение к власти: не как к награде, а как к тяжелому, изнурительному, опасному труду.
Что же касается вопроса покорности, то он в большей степени разрабатывался учениками, нежели учителем. Это понятно. Именно перед учениками встала задача выработать отношение к власти, ибо они желали продолжать «дело учителя», а власть уже обратила свое внимание на это «дело». Эпоха, о которой писал П.Слотердайк («Быть христианином некогда означало не симпатизировать ни одной власти...»258) закончилась. Теперь нужно было заверять власти в своей лояльности: «Итак, будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти»259.
Однако проблема была в том, что Писания учеников тоже оставляли большое поле для маневра и тоже нуждались в пояснениях и толкованиях. Для посттертуаллиановского христианства, ничего плохого в этом не было.
Аврелий Августин писал: «Глубины тайн Святого Писания полезны: они для того и скрываются, чтобы не были унижаемы, для того предлагаются исканию, чтобы упражнять, и для того открываются, чтобы питать нас».260
Здесь мы вплотную подходим к вопросам, в которых, по мнению английского писателя К.Льюиса «связаны с высшим богословием или церковной историей, которых никто, кроме экспертов не должен был бы касаться».261 Это вопросы о различиях между средневековой моделью западного христианства (католичество) и восточного (православия), которые определили различия между политическими концепциями Запада и Руси.
Вопрос о цивилизационных различиях чрезвычайно актуален именно сегодня. А.А. Зиновьев справедливо пишет: «Когда народы стран Восточной Европы и Советского Союза вознамерились уподобиться Западу, они полностью игнорировали то обстоятельство, что это уподобление не может стать их превращением в части Запада... Первая причина - навязывание этим народам и странам отдельных свойств Запада не есть превращение их в части Запада, ибо Запад вообще не сводится к этим своим свойствам. Запад есть огромный и многосторонний социальный феномен, сложившийся по бесчисленным каналам в течение многих столетий. Во всяком случае, у России не больше шансов стать Западом, чем у мухи стать слоном на том основании, что у нее есть хобот».262 По сути, мы сейчас будем говорить о политическом аспекте цивилизационного разлома, сохраняющегося до сегодняшних дней: «Выражается данный цивилизационный разлом, если говорить коротко, в различающихся менталитетах, условиях, организации и образе жизни россиян и европейцев, так что в его основе - факторы как объективного, так и субъективного свойства. Очевидно: главные среди них: евразийская география России, климат, конфессиональные различия, политика...»263
В наше время уже не может серьезно рассматриваться идея о том, что раскол 1054 года был результатом только лишь борьбы между константинопольским патриархатом и римским папством, которой передана была как эстафетная палочка от Византии к Руси. События такого масштаба не могут сводиться исключительно к властным недоразумениям. С другой стороны, не следует думать, что различия между православием и католичеством - это различия исключительно обрядовые. Хотя, к сожалению, представление, будто религии мира отличаются друг от друга только по форме, становится все более популярным. Г.Честертон, как-то ядовито заметил по поводу тезиса, гласящего, что все религии мира едины в своей основе: «Это ложь, это полностью противоречит фактам. Религии не очень различаются обрядами, они страшно различны в учении. Все равно как если бы вы сказали: «Пусть вас не вводит в заблуждение, что газеты «Новости Церкви» и «Атеист» выглядят совершенно по-разному - прочтите их, и вы увидите, что говорят они одно и тоже»(...). Механика у всех верований одна, почти все религии земли используют одни и те же приемы: у них есть священники, тексты, алтари, братства, праздники. Способ учения похож, но разница только в том, чему они учат».264 Если мы хотим выявить разницу между католической и православной моделями власти, мы должны обратиться и к догматическим различиям, и к различиям в мироощущении.
Интеллектуалы католичества и православия никогда не придавали особого значения обрядовым различиям. Например, на соборе 879-880 гг. вопросы ритуального характера (вид хлеба на литургии, пост в субботу и т.п.) вообще не обсуждались. Обсуждались вопросы философско-богословного характера, ибо расхождений в трактовках Св. Писания накопилось уже немало.
Здесь необходимо сразу сказать: католичество и православие честно признают, что они трактуют Библию. К сожалению, значительной частью российских исследователей недооценивается вопрос об интерпретации текста. Наше сознание подвержено сильному воздействию ленинской «теории отражения», о которой А.Кураев как-то иронично заметил: «В этой теории функции познающего сводятся к «верному отражению реальности»: пришел, увидел, отразил. Сложнейшие философско-методологические исследования, вскрывающие гораздо более сложные связи между субъектами познания и его объектом, были названы идеалистическими выдумками и запрещены. Поэтому так трудно...понять, что любой текст существует только в интерпретации, или ,усилив акцент: текст вообще не существует без читающего» .
Политические идеи Андрея Курбского
Выявив точки соприкосновений, равно как и точки принципиальных расхождений между западной и русской моделями власти, необходимо продемонстрировать эти сходства и расхождения на примере практической дискуссии. Это будет главной целью третьей главы. В качестве примера мы будем использовать один из интереснейших в русской политической мысли споров - спор между Иваном IV и Андреем Курбским. Это тем более актуально, что, как справедливо считает О.Б. Ионайтис, этот этап в развитии русской мысли «важен в научном отношении как этап становления основных идей, национальных особенностей и проблемного поля отечественной философии...»398
Спор между Иваном IV Грозным и князем Андреем Курбским представляется чрезвычайно интересным для любого историка политической мысли. Причем сразу по нескольким причинам.
Первая и, пожалуй, самая важная, заключается в том, позиции сторон чрезвычайно сложны и имеют под собой сразу несколько оснований. Так, например, о царе Иване А.Ф. Замалеев пишет: «Иван Грозный - одна из самых сложных и противоречивых фигур в отечественной истории. Человек гениальной политической интуиции и чудовищной жестокости, трезвого расчета и необузданных страстей, великий радетель земли Русской и ее дерзкий поработитель - в нем отразились противоречия самой эпохи, мятущейся и яростной. Умом он жил в будущем, сердцем же прикипел к прошлому».
Вторая. Несмотря на эту сложность, мы все-таки можем квалифицировать позицию Грозного как позицию византийского монархиста, а взгляды князя Курбского как взгляды аристократа—элитариста. Совершенно справедливо писала А.А. Севастьянова: «В поединке царя и Курбского столкнулись две идеологии: в лице Курбского — идеология знати, стремившейся сохранить свои привилегии, в лице Грозного — идеология неограниченного самодержавия».400 Стоит, впрочем, добавить, что если князь был скорее публицистическим рупором, то в лице Ивана Васильевича мы видим действительно глубокого политического мыслителя, систематизатора и, во многом, первопроходца. Именно это выделает его из числа других русских правителей. СМ. Соловьев считал Грозного первым русским царем именно потому, что тот оказался способен осознать и сформулировать саму суть монархической власти: «Иоанн IV был первым русским царем не потому только, что первый принял царский титул, но потому, что первый осознал вполне все значение царской власти, первый составил сам, так сказать, ее теорию, тогда как отец и дед его усиливали свою власть только практически».401
Кроме того, дискуссия между Иваном Грозным и Андреем Курбским интересна еще и потому, что в российском сознании, как справедливо отметил А. Стреляный, сложился стереотип: мыслитель должен противостоять власти.402 Человек же, выступающий от лица власти, защищающий идею «сильной власти» не имеет морального права претендовать на звание ученого. Максимум, что ему позволено — называть себя политическим публицистом. И не важно как зовут этого человека: Иоанн Златоуст или Константин Багрянородный, Иван Грозный или граф Уваров. Спор между Иваном IV и князем Курбским доказывает несостоятельность этого стереотипа.
Однако прежде чем приступить непосредственно к анализу переписки и политических идей Андрея Курбского, необходимо сказать несколько слов о культурной ситуации на Руси в XV-XVI веках. Эта необходимость возникает оттого, что без понимания культурной атмосферы эпохи, сложно будет понять не только политические идеи князя Курбского, но и концепцию власти Грозного.
К сожалению сейчас еще можно встретить ту точку зрения, что Россия вплоть до петровских преобразований была чрезвычайно замкнута в идейном плане. Это не так. Начиная с конца X века Русь начинает «раскрываться» вовне. О.Б. Ионайтис пишет: «Русская культура, как и византийская, всегда отличалась не только самобытностью, но и открытостью - способностью усвоить, творчески переработать ценности, воспринятые у других народов, внести в них свой смысл. И древнерусская мудрость не является исключением».403 Сам факт принятия религии из далекой страны (Восточная Римская империя), что привело к созданию великой культуры и, в конце концов, к появлению национальной философии, говорит о многом. Тут можно вспомнить и леонтьевскую точку зрения о том, что национальные творческие таланты чрезвычайно различны: созидание, подражание, разрушение. У русского народа развит талант подражания. В этом утверждении нет никакой русофобии. В данном случае под словом «подражание» следует понимать не примитивное копирование, но усвоение путем развития и совершенствования. Так было и с православно-византийской культурой, перенесенной на русскую основу.
Все сказанное касается и области политической мысли. «Киевская Русь погружается в Византийскую культуру. Она перерабатывает огромное количество новой для себя информации, одновременно воспроизводя как пришедшие извне, так и собственные результаты...»404 Именно через это «погружение» Русь до некоторой степени приобщалась к античному наследию: «Византийские авторы активно ощущали саму возможность использовать философию предыдущих времен. И, несмотря на то, что эти дискуссии продолжались на протяжении всей истории Византии, влиятельнейшим ... течением был неоплатонизм, сформировавшийся во И-Ш вв. ... Византийский неоплатонизм и враждовал с развивающейся христианской философией, и в то же время питал ее своими идеями. Неоплатонизм через сочинения патристики, Дионисия Ареопагита, других мыслителей Византии становился известен и на Руси, проникал в тексты русских авторов. Доказательным фактором популярности неоплатонизма у русских мыслителей является то, что наиболее близким Руси философским течением Запада был августинизм именно как христианская редакция неоплатонизма».405Уже к XI веку на Руси были переведены сочинения таких авторов как Иоанн Дамаскин, Дионисий Ареопагит, Максим Исповедник. В XII веке помимо разнообразной литературы богословского характера появляются апокрифы, разного рода оккультные сочинения, хроники. В XII веке в Киеве переводится целый ряд работ зарубежных авторов, в том числе труды Иосифа Флавия. В XIV веке новый виток: сербская и болгарская литература, политические трактаты «ромеев». К XVI веку большое распространение получили работы католических богословов.406 XVI-XVII века — целый поток западной литературы: рыцарский роман, юмор, авантюрно-приключенческие повести, новеллы. Таким образом; мы еще раз выходим на положение о национально-культурной открытости русского характера, которая, впрочем, может принимать разные формы.
Сейчас мы сформулируем положение могущее показаться странным и спорным: XVI век — это первая эпоха «западничества» на Руси. Но это не было подражательство в стиле Петра I. «Западничество» XVI века чрезвычайно осторожно и избирательно.
