Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Тема языка в пространстве политологического познания 30-111
1.1. Проблематика языка в теоретических и концептуальных структурах политической науки 30-52
1.2. Языковое содержание политической коммуникации 53-82
1.3. Лингвистические приемы в системе методов политологического анализа 83-111
Глава 2. Политическая лингвистика как научная дисциплина 112-171
2.1. Предмет и структура политической лингвистики 112-145
2.2. Политическая лингвистика: становление понятийного аппарата 146-171
Глава 3. Политическое регулирование языковых отношений 172-234
3.1. Языковая политика: феномен и детерминанты 172-194
3.2. Субъекты языковых отношений и языковой политики 195-217
3.3. Политико-языковые отношения в символических измерениях 218-234
Глава 4. Анализ языковой политики с позиций теории рационального выбора 235-284
4.1. Языковая политика в контексте теории рационального выбора 235-251
4.2. Экономические факторы эффективности языковой политики 252-266
4.3. Языковой маркетинг: направления стратегии планирования 267-284
Глава 5. Язык и политико-языковые отношения: пространственные горизонты функционирования 285-372
5.1. Язык и политика в контексте глобализации 285-307
5.2. Российская Федерация: язык и политика в условиях постсоветского развития 308-339
5.3. Политико-языковые отношения субнационального уровня (на примере Республики Татарстан) 340-372
Заключение 373-378
Литература 379-406
- Проблематика языка в теоретических и концептуальных структурах политической науки
- Предмет и структура политической лингвистики
- Языковая политика: феномен и детерминанты
- Языковая политика в контексте теории рационального выбора
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Возрастающее внимание к проблематике языка и многоплановым отношениям, возникающим по поводу языка, становится органической частью трансформаций, переживаемых отечественными социально-гуманитарными науками, включая политологию. Избранная тема исследования начинает занимать все более заметное место на различных горизонтах осмысления политики - от теоретических структур высокой степени обобщения до процедур и приемов прикладного анализа.
Тематически многообразное вовлечение языка и языковых отношений в предметное поле политической науки происходит в контексте важных тенденций теоретико-методологического самоопределения этой отрасли научного знания, усиления ее парадигмальной диверсификации. Былой методологический унитаризм и редукционизм уступают место принципиально иной ситуации, гораздо более широкому набору ракурсов аналитического освоения. В этот набор сегодня включены гуманитарные, культурологические (включая лингвокультурные), антропоцентристские проекции, позволяющие видеть, в том числе, роль языка в бытии политического. Получает распространение теоретическое осмысление политики, ориентированное на коммуникацию. Информационное взаимодействие, посредством различных знаковых систем между индивидуальными и групповыми субъектами по поводу власти получает научное осмысление сквозь призму вербальных средств коммуникации -языка, слова, речевой деятельности. Язык в такой перспективе перестает восприниматься лишь как средство общения, обретая качества детерминанты политического поведения, средства политического управления, одного из важных начал политического.
Наполняя сущностно политическую коммуникацию, язык является исключительно эффективным инструментом политики, борьбы за власть, влияние и контроль, а также сущностным наполнением политических коммуникаций, орудием пропаганды, средством политического PR и интерпретации мира политики на всех его срезах: от макросоциальных пластов международной политики до нано-уровня, например, индивидуального мнения.
Проблематика языка и языковых отношений многократно актуализируется в условиях процессов глобализации - усиления значимости взаимопонимания в трансграничном общении при удержании всего ценного, что связано с культурно-лингвистическим многообразием человечества. Актуальность проблемы языка и языковых отношений приобретает исключительные масштабы в связи с процессами перехода к информационному обществу с его сложнейшими сетями телекоммуникаций. В контексте такого перехода радикально меняется роль информационного, в том числе - лингвистического, оснащения политики. Политика испытывает неоднозначные последствия своей медиатизации и виртуализации. В результате существенно модифицируются как языковой контекст функционирования политики, так и политический контекст функционирования языка.
Непосредственный интерес для политической науки представляет круг вопросов, связанных с соотношением языкового (этнокультурного) разнообразия и демократии, индивидуальных и групповых прав (соответственно - языковых обязанностей) на языковую самобытность и всей системы прав и свобод человека и гражданина. Важнейшее значение в контексте политической науки приобретает проблематика политизации языка и языковых отношений, особенно, когда речь идет о тенденциях такой политизации в переходных условиях общественного развития.
Актуальность языковых отношений в их политических измерениях находит убедительные подтверждения в условиях сегодняшней Российской Федерации. Это выражается, во-первых, в процессах развития языка российской политики, и, следовательно, в том общественном внимании и интересе экспертов, которое привлекается речевым поведением политиков.
Утрата политической коммуникацией советской эпохи своего преимущественно ритуального характера, вовлечение в процесс публичной коммуникации масс значительно усиливают интерес политической науки к проблемам политического языка. Во-вторых, русский язык, точнее -практика его функционирования, сами нуждаются в защитных мерах перед лицом вызовов и угроз, ослабляющих его позиции в ближнем и дальнем зарубежье. В-третьих, достаточно противоречивым выглядит соотнесение официально-статусных позиций государственных языков республик Российской Федерации с показателями их коммуникативной мощности. Все сказанное, а также влияние языковой ситуации на ход политического процесса, требуют активизации исследовательских усилий, в том числе -профессионального сообщества политологов.
Актуализация ориентиров политической науки, связанных с языком, выражается в значении, которое сегодня придается ее научной саморефлексии, поискам новых путей концептуализации предмета, выработке методов, генетически связанных с языкознанием, - контент-анализа, интент-анализа, дискурс-анализа.
Наконец, создание обобщенной научной картины, в которой, с одной стороны, были бы применены теоретические приемы описания и объяснения взаимодействия языка и политики, с другой стороны, учтены различные онтологические способы такого взаимодействия на различных структурных горизонтах, имеет еще одно актуальное основание. Соединение в рамках единой исследовательской стратегии таких, не столь самоочевидным образом рядоположенных концептуальных образований, как «язык политики», «политика языка» и «языковая политика» может стать - пусть не в глобальном смысле - подтверждением того, что в политической науке имеют место не только тенденции дифференциации, но и интегрирующий потенциал.
Понимая, что приведенные доводы не исчерпывают всей полноты аргументации, диссертант руководствовался, в первую очередь, изложенными выше мотивами.
Степень разработанности темы в научных исследованиях может быть представлена в виде широкой тематической панорамы, которая, однако, характеризуется определенной неравномерностью освоения проблемного пространства, концентрации академических усилий и достигнутых результатов.
Роль языка в политической жизни в целом, в том числе - его властный потенциал, способность оказывать детерминирующее воздействие на отношения господства/подчинения рассматривается как значимый предмет политико-философского анализа в отечественной и зарубежной литературе (Ф.Бенетон, К.С.Гаджиев, В.П.Макаренко, А.С.Панарин, В.МСергеев, Л.Штраус)1. Заметное влияние в современной познавательной ситуации приобрели работы, описывающие язык как своеобразную властвующую инстанцию идеи, принадлежащие влиятельной структуралистской и постструктуралистской традициям в лице Р.Барта, Ж Бодрийяра, М.Фуко, П.Бурдье 2.
Сюжеты, связанные с языковыми измерениями политики, становятся заметной составляющей работ, посвященных политической коммуникации и принадлежащих таким известным мыслителям, как Ю.Хабермас Н.Луман, У.Эко, Р.-Ж.Шварценберг, А.И.Соловьев, М.В.Ильин и др. Политическая и, в целом - социальная коммуникация, понимаемая не в узком техницистском ключе или в духе кибернетической концептуализации, представляет собой движение смыслов, а не просто сигналов, несущих информацию. Язык при этом является началом, воплощающим гуманитарную природу политической коммуникации и основным средством создания политических смыслов1.
Усиление исследовательского интереса к языку в его взаимодействии с онтологией мира политического и теоретическими основаниями самой политологии находит отражение в растущем числе работ, содержащих научную рефлексию по поводу языковых измерений методов политологического анализа. Подходы, исследовательские приемы, методологические принципы, генетически связанные с областью языкознания, сегодня прочно занимают свое место в системе методов изучения политических явлений. Проблематика не только языка политики, но и языка политологии (которые соотносятся как естественный язык и искусственный метаязык) органично включается в теоретико- методологический базис научного исследования политики. Это направление представлено в работах Н.В.Анохиной, Л.Е.Бляхера, В.Я.Гельмана, В.И.Герасимова, Т. ван Дейка, М.В.Ильина, В.Г.Ледяева, М.Макарова, Дж.Б.Мангейма и К.Р Рича, М.Пешё, А.И.Соловьева, О.А.Толпыгиной, М.А.Хрусталева, Р.Х.Чилкота и других2.
Целесообразно, далее, отметить существенный в данном случае факт начала легитимации новой отрасли или субдисциплины политологического познания - политической лингвистики. Эта сфера академической активности стала возможной благодаря работам А.Н.Баранова, Я.Блуммерта, М.Н.Губогло, В.З.Демьянкова, М.В.Ильина, Ю.Н.Караулова, Д.Лейтина, П.Б.Паршина . Большинство из названных здесь авторов эксплицитно оперируют термином «политическая лингвистика» в смысле относительно обособленной субдисциплины, хотя спектр работ, написанных фактически в этом русле значительно более обширен.
К работам, которые можно по существу отнести к области политической лингвистики относятся, главным образом, публикации, посвященные политическому дискурс-анализу и изучению политического языка (К.Ажеж, Р.Блакар, Д.Болинжер, Х.Вайнрих, Т.Н.Дорожкина, М.Р.Желтухина, М.В.Ильин, Д.Кола, И.М.Клямкин, В.В.Лапкин, А.К. Михальская, Г.Г.Почепцов, М.К.Рыклин, В.М. Сергеев, П.Серио, С.А.Ушакин, Г.Г. Хазегеров, Е.И. Шейгал и др.).
Политические составляющие языковых (этноязыковых) отношений активно исследуются в рамках этнологических, этносоциологических разработок, концепций национализма и этнополитики. Если ориентация собственно на предметную область политической лингвистики при этом может особо и не артикулироваться, то междисциплинарные подходы имеют ярко выраженный характер. Это, прежде всего, работы таких российских ученых, как А.Р.Аклаев, Ю.В.Арутюнян, М.Н.Губогло, Л.М.Дробижева, В.В.Коротеева, С.В.Лурье, В.С.Малахов, Э.А.Паин, Г.У.Солдатова; А.А.Сусоколов, В.А.Тишков, С. Чешко1.
Приметой времени сегодня является и то, что в отечественную интеллектуальную среду активно входят достижения зарубежных коллег, занятых исследованием этнополитики и национализма. Здесь следует назвать работы Б.Андерсона, Э.Валлерстайна, Э.Геллнера, Р.Даля, А.Лейпхарта, Д.Кола, М.МакЛюэна, К.Хюбнера, Э.Хобсбаума и др. Весьма характерным (в интересующем диссертанта контексте) моментом в исследованиях как зарубежных, так и российских ученых по этнополитике и национализму, по смежным областям политологического знания выглядит следующее. Им присущ широкий предметный диапазон: от дискурсивных практик до языковой политики.
Проблематика языковой политики за рубежом, в советской и постсоветской России, породила поистине необозримый массив социолингвистических исследований. В данном контексте уместно и целесообразно отметить работы социолингвистов, проявляющих интерес к политологической проблематике и к собственно политическим факторам языкового регулирования. Это многочисленные публикации отечественных специалистов - В.М.Алпатова, А.Н.Баскакова, К.В.Бахняна, Е.М.Боровских, В.Г.Гака, М.В.Дьячкова, М.И.Исаева, Н.Б.Мечковской. В.Ю.Михальченко, В.П.Нерознака, Л.Б.Никольского, В.М.Солнцева1.
Отдавая должное достижениям российских социолингвистов в деле разработки вопросов языковой политики в широком предметном спектре, одновременно следует ясно видеть специфику их профессионального видения темы. От их работ было бы чрезмерным ожидать целенаправленной и специализированной ориентации на приращение собственно политологического знания. Это не могло входить в их задачи. Вместе с тем, языковая политика - это не только фактор, определяющий некоторые важные тенденции функционирования языка. Языковая политика - это еще и часть политики как сферы общественной жизни, это деятельность государства и общества по согласованию интересов различных общностей в сфере языковых отношений. Именно этот аспект не всегда акцентирован в работах. вышеназванных авторов. В их исследованиях языковая политика чаще предстает как нечто самодостаточное, в предметном смысле унитарное или гомогенное. Условно говоря, для социолингвистов при определении объекта и предмета изучения характерно акцентирование внимания на языке. Политика при этом видится в терминах инструментальности. В дихотомии целей и средств здесь язык стоит, и не может не стоять, на первом месте, политика же - на втором.
С другой стороны, те немногие политологические исследования, которые выполнены в последние годы и посвящены проблематике языковой политики (в чем состоит их несомненное новаторство и столь же несомненная заслуга), сознательно концентрируют внимание на выбранном объекте, оставляя в стороне такой компонент политико-языковых отношений как язык политики или политика языка1.
Богатый в указанном смысле материал, безусловно, требующий учета и осмысления дает зарубежная социолингвистика (Я.Блуммерт, Р.Бретон, Б.Вайнштейн, Дж.Дасгупта, Ф.Домингез, К.Истман, Л.-Ж.Кальве, П.Коркоран, Ж.Лапонс, Д.Лейтин, М.Нейр, Т.Скутнабб-Кангас, Дж.Пул, Дж.Фишман, Р.Хамель, Э.Хауген, М.Шапиро, Х.Шифман)2. Некоторые из этих работ содержат свойства непосредственного «выхода» в область политической лингвистики и, что самое важное в контексте диссертационной темы, напрямую увязывают воедино три предметных сегмента этой субдисциплины. Это выражается в концептуальной триаде: «политический язык» ("political language", "language of politics") - «политика языка» ("politics of language") - «языковая политика» ("linguistic policy", "language policies").
Особо в настоящем обзоре следует выделить работы профессора Стэнфордского университета, известного американского политолога Д.Лейтина, ставшего своего рода пионером в деле изучения языковых отношений в обществах разного типа (от африканских стран до постсоветских республик СНГ и Балтии) путем использования арсенала политологических средств .
Один из параграфов в главе, посвященной онтологическим пространственным уровням взаимодействия языка и политики, выполнен в методике case study и содержит анализ политических измерений функционирования татарского языка - языка второй по численности этнолингвистической общности в Российской Федерации.
Социолингвистические проблемы современного развития татарского языка обстоятельно рассмотрены в работах казанских ученых Л.КБайрамовой, З.Г.Гариповой, М.З.Закиева, З.А.Исхаковой, Р.Н.Мусинощ Л.В.Сагитовой, а также в ряде сборников материалов и документов1. Однако тематическая принадлежность этих публикаций - социолингвистика и этносоциология - не предполагала специального освещения языковых отношений в сегодняшнем Татарстане и, в целом, в татароязычном пространстве собственно в политологическом ракурсе.
Обзор того состояния, в котором находится научное освоение комплексной проблематики взаимодействия языка и политики, дает основание для некоторых суждений и характеристик обобщающего свойства.
Проблематика языка демонстрирует свое расширяющееся присутствие в политической науке, внедряясь в ее теоретические, методологические, аналитические, конкретно-научные, прикладные пласты. Современное политологическое познание в своей существенной части ориентировано на осмысление языковых составляющих своего предметно-тематического пространства. Сюда относятся такие онтологические объекты, как язык политики, политическая коммуникация, дискурс, факторы языкового (этноязыкового) многообразия, воздействующие на политическое развитие, политико-правовые механизмы и последствия языкового регулирования. Лингвистические по своей изначальной природе компоненты стали в наши дни органичными для научной саморефлексии политической науки, для разработки и модернизации ее теоретического метаязыка.
Однако в контексте теории и методологии политической науки применительно к тенденциям тематизации языка наблюдаются определенные признаки недостаточности. Обозначившиеся в этой области лакуны связаны с рядом исследовательских направлений: от теоретического моделирования и дескриптивного анализа языковой политики, политического целеполагания, нормативно-институциональных оснований и последствий языкового регулирования до более абстрактных уровней изучения взаимодействия языка и политики.
Анализ степени научной разработанности темы вкупе с указанными выше факторами ее актуальности обусловливают необходимость предпринятого диссертационного исследования.
Основная рабочая гипотеза. Автор исходит из предположения, что высокая значимость языка как фактора, инструмента и сферы реализаций политики, многократное усиление этой значимости в условиях информационного общества, требующего соответствующего новым коммуникационным возможностям лингвистического оснащения политики, противоречивость последствий глобализации, медиатизации и виртуализации политического процесса для функционирования языка и языковых отношений выдвигают серьезные исследовательские задачи перед политической наукой.
Речь идет об изучении политико-языковых отношений, представляющих собой комплекс разнопланового обмена волевыми установками, ориентирами целедостижения, политико-идеологическими аргументами и мотивациями между акторами по поводу условий и принципов взаимодействия языка и политики. Отношения этого рода включают совокупность уровней, способов и каналов соединения языка и политики: план языка политики как коммуникационного явления и средства символизации политического; план языковых инструментов властвования и феноменологии политики языка; нормативный и регулятивный планы политического воздействия на языковую жизнь общества.
Комплекс политико-языковых отношений как абстрактный объект; согласно предположению диссертанта, определяет предметные контуры и эвристический потенциал политической лингвистики как субдисциплины политологического познания, переживающей этап становления и поиска своего гносеологического статуса и теоретических оснований. Происходит накопление собственного концептуального арсенала политической лингвистики, его структурирование вокруг вокруг основных понятийных конструктов - «язык политики» (коммуникационное взаимодействие политических акторов), «политика языка» (использование языковых средств в политических целях), «языковая политика» (политические механизмы и факторы языкового регулирования).
Объектом исследования выступают язык и языковые отношения как комплекс явлений, обладающих не только лингвистической, но и политической природой, представляющих собой сложную совокупность уровней, способов и каналов соединения языка и политики и становящихся в силу этого предметом политической науки.
Предмет исследования может быть определен как теория и методология анализа языка и языковых отношений в контексте политологического познания, обладающего собственным концептуальным аппаратом, подходами к структурированию проблемного поля, включающего в качестве взаимообусловленных элементов: язык политики (политический язык, коммуникационное взаимодействие политических акторов); политику языка (политический дискурс, использование языковых средств в политических целях); теоретический метаязык политической науки; политические механизмы и факторы языкового регулирования (языковую политику как один из инструментов конструирования социально-политической реальности).
Цель исследования состоит в разработке методологических подходов для теоретического объяснения средствами политической науки совокупности форм и способов взаимодействия языка и политики, функционирования складывающихся на этой основе политико-языковых отношений, которые охватывают как языковую выраженность политической практики, так и политику по регулированию языкового развития.
Задачи исследования:
- рассмотрение основных направлений включения проблематики языка и языковых отношений в теоретические и концептуальные структуры политологического познания, ориентированные на исследование властного потенциала языка, языкового фактора политического развития и политической коммуникации, а также присутствия лингвистических элементов в системе методов политологического анализа;
- обоснование целесообразности конституирования политической лингвистики как самостоятельной политологической субдисциплины, исследующей комплексную проблематику взаимодействия языка и политики, определение предмета и структурной организации, установление номенклатуры и аналитических возможностей ее концептуального аппарата;
- изучение экстралингвистических, релевантных в политологическом отношении аспектов языкового регулирования, теоретическая реконструкция и типологический анализ политических моделей решения проблемы политико-языковых отношений, их детерминантов и субъектного состава, коммуникативных и символических сторон;
- концептуализация отношений по поводу взаимодействия языка и политики с позиций теории рационального выбора, обоснование необходимости использования для изучения политического регулирования языковых отношений всего теоретико-методологического арсенала политической науки, включая маркетинговые принципы и модели;
- идентификация уровней взаимодействия языка и политики: наднационального, государственно-национального и субнационального; определение теоретического образа политико-языковых отношений в контексте глобализации, ее влияния на информационно-коммуникативное функционирование международной политической системы, сохранение и развитие национальных языков и языкового многообразия;
анализ языкового функционирования, политико-языковых отношений и языкового регулирования в условиях социально-политических трансформаций современного российского общества, а также моделирование динамики политико-языковой ситуации в этнорегиональных масштабах (на примере Республики Татарстан).
Теоретические и методологические основания исследования.
Методология как совокупность принципов и способов организации исследования может находиться в качественных состояниях, характеризуемых понятиями «набор», «комплекс» и «система» . Теория политической науки в части осмысления языка и языковых отношений пребывает в стадии формирования и органичного сочленения таких элементов. Этим и объясняется в определенном смысле фрагментированный # вид теоретико-методологической базы диссертации.
Теоретический базис современной политической науки содержит потенциал, позволяющий исследовать взаимодействие языка и политики в множестве аналитических перспектив. Сюда, прежде всего, относятся лингвистические аспекты политологического познания и теоретического метаязыка политологии (Т.А.Алексеева, Ф.Бенетон, К.С.Гаджиев, Д.Кола, В.Г.Ледяев, В.П.Макаренко, Е.Б.Шестопал и др.); языковые средства политической деятельности и властвования (Р.Барт, П.Бурдье, М.В.Ильин, ф П.Коркоран, Г.Лассуэл, Н.Луман, В.А.Подорога, П.Рикер, М.Фуко, Ю.Хабермас); язык и функционирование политических систем (Г.Алмонд, С.Верба, Д.Истон, С.Липсет, А.С.Панарин, Т.Парсонс, Дж.Пауэлл);
соотношение языкового многообразия и демократии (Р.Арон, Р.Даль, А.Лейпхарт, А.Салмин, Дж.Сартори, А.Пшеворски, Ф.Шмиттер).
Основные теоретически-методологические ориентиры диссертационного исследования находятся на ряде ключевых для его замысла направлений. Во-первых, в диссертации были использованы элементы теории и методологические принципы дискурсивного политического анализа, включая когнитивные подходы к взаимоотношениям языка, дискурса и политики.
Во-вторых, исследование основывается на разработках в области теории политической коммуникации, ее семантических и речевых составляющих, за счет которых достигается гуманитарное наполнение информационного обмена между политическими акторами, политически значимых сообщений и высказываний.
В-третьих, политическая лингвистика не может обойтись без активного обращения к теоретико-методологическому арсеналу социальной лингвистики, теорий речевого воздействия и коммуникативных стратегий и тактики, политической риторики, историко-описательных методов исследования языковой политики.
В-четвертых, применительно к политическим воплощениям языковых отношений значимая теоретическая роль была отведена социально- философским, политико-антропологическим и политико-культурным концепциям символического (И. Берлин, Б. Вайнштейн, А. Каплан,Э. Кассирер, О. Розеншток-Хюсси, Ч. Пирс, П. Рикер, Дж. Эдварде, Ш. Эйзенштадт).
В-пятых, рассмотрение политико-языковых отношений предпринято в работе на основе широкого обращения к концепциям этнополитики и современным теориям национализма с точки зрения роли этнолингвистических требований в контексте политической мобилизации, что предполагало использование работ зарубежных и отечественных специалистов.
В-шестых, диссертант стремился в меру возможности и необходимости воспользоваться эвристическими средствами, относящимися к теории рационального выбора и концепциям политической экономии ( Б. Вейнгаст, Д. Грин, Дж.С. Коулмен, Ю.М. Плотинский, Д. Фридман, М. Хечтер, И. Шапиро).
Методы исследования. Сложность объекта изучения предопределила множественность подходов к его изучению - онтологического, социологического, антропологического, деятельностного. Диссертант использовал элементы, составляющие парадигмы системного, структурно-функционального, нормативного, институционального анализа, а также исследовательские приемы, присущие культурологическому и сравнительно-политологическому методам.
При написании работы автор руководствовался принципами, позволяющими сочетать возможности логического и исторического методов, количественного и качественного анализа.
При разработке понятийно-категориальных аспектов политической лингвистики диссертант следовал принципам дискурс- и концепт-анализа, а также применял другие приемы логико-лингвистического изучения значимой в политологическом отношении вербальной информации.
Глава работы, посвященная пространственным уровням политико-языковых отношений (особенно в части исследования политико-языковых отношений в Российской Федерации в целом, и конкретно в Республике Татарстан), построена с учетом возможностей ситуационного анализа и методики case study.
Эмпирическая база исследования представлена массивом российских и зарубежных документальных источников официального характера, нормативно-правовыми (в том числе - международно-правовыми) актами. Особую группу источников составляют данные демографической статистики, статистики образования и печати. Диссертантом осуществлялся вторичный анализ социологической и социолингвистической информации, прежде всего касающейся положения и условий функционирования языков международного общения, русского языка как государственного языка Российской Федерации и средства коммуникации на постсоветском пространстве, государственных языков республик в составе Российской Федерации, региональных и миноритарных языков.
Отдельный источник данных составляют материалы СМИ - дискуссии, аналитические и экспертные публикации в периодической печати, выступления политических и государственных деятелей, представителей научной элиты, политическая публицистика.
Основные результаты исследования, полученные лично автором, и их научная новизна. Диссертация представляет собой одно из первых в отечественной политической науке комплексное теоретическое исследование разностороннего взаимодействия языка и политики в единств© гносеологических, коммуникативных, дискурсивных, нормативно-регулятивных, пространственно-онтологических выражений, а также складывающихся на этой основе особых политико-языковых отношений, в предметных рамках формирующейся новой области политологического знания - политической лингвистики.
Стратегия исследования построена на доказательстве целесообразности теоретического освоения и научного анализа всех форм соединения языка и политики в их целостности, образующей единый комплекс, включающий концептуальные и методологические структуры в процессе познания политического; знаково-языковые и дискурсивные составляющие политики; коммуникативное взаимодействие политических акторов и использование ими речевых инструментов символизации политически значимых смыслов; принципы и практику политического воздействия на языковую жизнь общества и языковые ситуации в различных пространственных измерениях -от локальных и национально-государственных до глобальных.
Конкретные содержательные характеристики диссертации, свидетельствующие в пользу ее новационности, выразились в следующих моментах.
Первое. Обосновано положение, согласно которому проблематика языка в контексте политической науки, включая коммуникационные, гуманитарные, культурологические (в том числе - лингвокультурные), антропоцентристские проекции, позволяющие видеть роль языка в бытии политического, с одной стороны, и спектр методов познания, основанных на использовании языковых приемов (коммуникативная политология, политический дикурс-анализ, политическая семиология, контент-анализ, интент-анализ, политический концепт-анализ), с другой стороны, начинают в современных условиях приобретать свойства системного соединения.
Второе. Предложено новое решение относительно профессиональной самоидентификации политической лингвистики как формирующейся новой области политологического знания. Предмет политической лингвистики предложено понимать в виде многообразной совокупности типов обоюдно направленного взаимодействия языка и политики в единстве гносеологических (теоретическая модель) и онтологических (реальные языковые измерения политики и политические измерения языка) аспектов. В основе таких представлений о предметном поле политической лингвистики лежит концептуальный конструкт: «язык политики» - «политика языка» -«языковая политика».
Третье. Определены принципы и линии формирования категориального аппарата политической лингвистики: генезис понятийных средств на основе трансграничных взаимовлияний; гибридный характер используемых терминов, пластичность во взаимной адаптации политологических и лингвистических категорий, свобода заимствований из смежных областей социально-гуманитарного знания и свобода в инициировании терминологических нововведений. Главное - структурирование рассматриваемого аппарата вокруг концепта «языковые отношения» и его политологического коррелята «политико-языковые отношения».
Четвертое. Обосновано, что феномен политико-языковых отношений, его теоретическое осмысление и аналитическое освоение предполагают построение абстрактной модели как совокупности взаимодействий между социальными и политическими акторами, в ходе которых происходит обмен информацией, волевыми установками, когнитивными позициями, знаково-речевыми практиками, символическими стратегиями, результатами деятельности и другими объектами. Отношения этого рода складываются не только по поводу языка как такового, но и по специфическому поводу, а именно - взаимно направленному соединению языка и политики.
Пятое. Предпринят политологический анализ языкового регулирования, властно-управленческого воздействия на политико-языковые отношения с точки зрения субъектно-деятельностного подхода. Это позволило выявить общее и особенное в деятельности субъектов языка и субъектов высказывания, субъектов принятия решений, правящих и не правящих субъектов, а также субъектов индивидуальных и групповых, институциональных и социетальных.
Шестое. Установлено, что символические составляющие языковых отношений и языкового регулирования находятся в паритетном соотношении с коммуникативными составляющими в системе «язык идентичности - язык общения». В контексте политико-языковых отношений, прежде всего -политически значимых решений по поводу статуса языка в широком смысле, в отличие от его повседневного функционирования в различных сферах, -символические начала приобретают приоритетность.
Седьмое. Впервые в российской политологической литературе тема языковых отношений и языковой политики исследована под углом зрения теории рационального выбора, а также политико-экономических измерений и концепции политического маркетинга. Это позволяет в прикладной аналитической практике и при принятии политических решений учитывать весь спектр мотиваций, отношения к издержкам и добровольным установкам индивидуального и группового языкового поведения.
Восьмое. Эвристический потенциал политической лингвистики, связанный с анализом политико-языковых отношений в их системной целостности, как обосновано в диссертации, верифицируется на различных онтологических горизонтах соединения языка и политики - на наднациональном (глобальном), национальном (национально государственном) и субнациональном (этнорегиональном) уровнях. Возможности политико-лингвистического анализа впервые применены к изучению современной ситуации в Республике Татарстан в рамках метода case study.
Положения, выносимые на защиту, состоят в следующем.
1. Проблематика языка и языковых отношений органично включена в теоретико-методологические и предметные структуры политической науки, Языковые компоненты представляют собой значимые и релевантные в исследовательском отношении элементы в онтологии политического: язык широко используется как инструмент политической деятельности; факторы языкового многообразия во многом детерминируют процессы политического развития в обществах различного типа; через языковые измерения" реализуется социально-гуманитарное и властно - управленческое содержание политической коммуникации, и язык в этой области играет детерминирующую роль; лингвистические элементы лежат в основе значительной совокупности приемов и методов политологического анализа и научной саморефлексии по поводу развития теоретического метаязыка в познании мира политического.
2. Политическая лингвистика представляет собой перспективную субдисциплину политологического знания, находящуюся на относительно ранней ступени профессиональной специализации и самоопределения в кросс-дисциплинарных взаимодействиях политической науки. Структура политической лингвистики не ограничивается разделами, посвященными языку политики, политическому дискурсу, коммуникативным и символическим аспектам языковой деятельности политических акторов, а охватывает также весь спектр политических измерений, которые присущи языковым отношениям, в том числе - политико-правовое регулирование языковой жизни, и, следовательно, весь комплекс политико-языковых отношений.
3. Концептуальный аппарат политической лингвистики включает широкий спектр понятийных средств, отражающих комплекс предметных компонентов дисциплины. На роль исходных концептов в этом аппарате могут претендовать понятия: «политика языка», означающая достижение политического эффекта посредством языковых средств и, следовательно, отражающее смысловую ипостась политики как подсистемы общественных отношений; «политико-языковые отношения» как концентрированное воплощение процессов, происходящих в области взаимодействия политики и языка.
4. Взаимодействие политики и языка предстает как онтологически многообразная совокупность каналов и способов взаимопроникновения й взаимовлияния, когда язык играет роль незаменимого инструмента политической деятельности, ее информационного и коммуникативного обеспечения, символизации политического. Политика при этом образует столь же существенный контекст языкового функционирования, играет важную роль как средство языкового регулирования.
5. Языковая политика - феномен, который необходимо изучать не только в рамках социолингвистики, но и в пространстве собственно политологического познания. «Зоной ответственности» политической науки в этой области являются проблемы соотношения языкового (этно-языкового) многообразия и демократии, социально-волевые и идеологические мотивы и позиции всех участников политико-языковых отношений. Инструментарий политической лингвистики способствует более полному осмыслению явных и скрытых (эксплицитных и имплицитных) составляющих языкового регулирования.
6. Языковые отношения и языковая политика могут быть достоверно истолкованы с учетом двух функциональных аспектов языка -коммуникативного и символического. Смысл политологического подхода (по сравнению с собственно лингвистическими подходами) к этому предмету заключается в особой фокусировке внимания на символических началах, которые прямо связаны с властью, идентичностью, политическим участием, мобилизацией, артикулированием и агрегацией групповых интересов. Субъекты языковых отношений и языковой политики типологически структурируются по критериям институциализации, социетальному статусу, способам волеизъявления и целеполагания.
7. Ведущиеся в российской социальной науке исследования политико- языковых отношений в определенной степени проигрывает из-за недостатка внимания к теме рациональности. Предмет чаще всего берется в этих исследованиях в ракурсах более или менее адекватного целеполагания (волевой компонент) и ценностного восприятия. Эффективность решений в этой области нельзя осмыслить вне соотнесения понятий «ценности» и «интересы», «цели» и «издержки», «выгоды» и «упущения», «действенность» и «справедливость».
Одним из приемов, способных восполнить означенный пробел, является актуализация теоретических положений и инструментария рационального выбора - одного из направлений политико-экономического анализа, а также концепции и технологий политического, в том числе - языкового маркетинга. .
8. Взаимодействие политики и языка невозможно адекватно осмыслить вне процессов глобализации, последствия которых имеют противоречивый характер для языкового функционирования. Позитивный результат глобализации - расширение информационных возможностей всех субъектов языковых отношений, создание условий для более эффективного взаимопонимания. Негативный - обострение кризиса этно-языковой идентичности в результате интенсивной языковой экспансии.
9. В современной России происходит процесс формирования нового языка политики, отражающего глубокие социальные трансформации. Изучение этого языка в рамках политической лингвистики способно существенно обогатить арсенал политической науки, и достичь существенного приращения знаний в этой области. Кроме того, язык сегодняшней российской политики - не только средство общения или индикатор состояния политических отношений, но и инструмент «конструирования» политической реальности.
10. Языковые отношения в Российской Федерации складываются под воздействием многообразных факторов, эндо- и экзогенных переменных.
Перспективы развития этих отношений связаны с эффективными политическими средствами укрепления позиций русского языка, его защиты перед лицом вызовов и угроз, которые ожидают адекватной оценки и рационального реагирования. Еще одним неотъемлемым элементом политико-языковой ситуации выступает функционирование государственных языков республик РФ и родных языков народов России. Расширение сферы их применения, упрочение социальных и коммуникативных характеристик не влечет угрозы вытеснения русского языка.
Современные процессы в сфере языковых отношений показывают наличие как краткосрочных линий их политизации, так и перспективы, требующие стратегического политико-правового воздействия.
11. Пример Республики Татарстан - один из самых наглядных с точки зрения понимания специфики эволюции постсоветской идеологии языкового развития и языковой политики. Путь, проделанный федеральным Центром от провозглашения романтически-либеральных идей «языкового» суверенитета до попыток выстраивания «вертикали власти» в языковых отношениях, с одной стороны, динамика установок властных институтов Татарстана и действующих здесь других акторов, с другой стороны, убеждают в необходимости всемерного поддержания тонкого баланса интересов в сфере политико-языковых отношений.
Теоретическая значимость результатов исследования состоит в приращении эвристических возможностей политологического изучения языка и языковых отношений, совокупности типов и каналов соединения языка и политики в единстве коммуникативных, символических, дискурсивных, риторических, нормативных, регулятивных и иных способов взаимодействия. Решение задач, поставленных в рамках диссертационной работы, способствует развитию перспективного субдисциплинарного научного направления - политической лингвистики, - уточнению ее предметного поля и понятийно-категориального арсенала, которые структурируются вокруг смысловых конструктов «язык политики», «политика языка», «языковая политика». Использование аппарата политико-лингвистического анализа позволяет расширить гносеологические горизонты политической науки за счет осмысления комплекса языковых измерений политического и политических измерений языка и языковых отношений.
Практическая значимость исследования заключается в том, что основные положения и выводы диссертации могут найти применение в процессе политического и государственно-административного управления при разработке и принятии решений в области языковой политики и их соответствующей экспертизе, в возможности использовании» исследователями политико-лингвистических подходов в целях приращения политологического знания, в практике преподавания политологии, разработке и чтении спецкурса «Политическая лингвистика», а также других академических дисциплин, связанных с вербальной политической коммуникацией.
Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в публикациях, апробированы в докладах и выступлениях на следующих конференциях и научных семинарах: семинар «Федерализм: проблемы формирования» (Казань, 1994); Республиканская научно-практическая конференция «Социальное управление: теория и практика» (Казань, 1997); республиканская научно-практическая конференция «Языковая ситуация в республике Татарстан: состояние и перспективы» (Казань, 1998); Межрегиональная научно-практическая конференция «Общественное согласие в Российской Федерации» (Казань, 1998); Международная научно-практическая конференция «Россия накануне XXI века: суверенитет -федерализм - безопасность» (Казань, 1998); Первый Всероссийский конгресс политологов «Современная Россия: власть, общество, политическая наука» (Москва, 1999); Международные конференции «Язык образования и образование языка» (Великий Новгород, 2000, 2003 ); Всероссийские научно-методические конференции «Языковые и культурные контакты различных народов» (Пенза, 2000, 2001); Международная научно-практическая конференция «Этические аспекты образования XXI века» (Казань, 2001); Всемирный конгресс по языковой политике (Барселона, 2002); ежегодные семинары Виртуальной мастерской журнала «Полис» по направлению «Методология политической науки» (Москва, 2002, 2003); Третий Всероссийский конгресс политологов (Москва, 2003); Второй Всероссийский социологический конгресс (Москва, 2003); научный семинар в Независимом институте социальной политики (НИСП) по программе «Анализ доступности высшего образования» (Москва, 2003); междисциплинарный научный семинар «Расистский дискурс в российском образовании» (Санкт-Петербург, 2004); научный семинар в Центре славянских исследований при университете Хоккайдо (Саппоро, 2004).
Используемые автором подходы легли в основу подготовленного при содействии Комитета при Кабинете Министров Республики Татарстан по реализации Закона РТ «О языках народов Республики Татарстан» проекта «Концепции языковой политики Республики Татарстан» (Руководитель авторского коллектива - Л.М. Мухарямова), а также использовались при выполнении исследовательского проекта «Нерусский язык обучения в школе как дифференцирующий фактор в сфере доступности высшего образования (на примере Республики Татарстан» (грант Фонда Форда №1035-0256. Руководитель - Л.М. Мухарямова).
Материалы исследования получили применение в практике вузовского преподавания.
Диссертация обсуждена на проблемной группе и заседании кафедры политологии и политического управления Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации.
Проблематика языка в теоретических и концептуальных структурах политической науки
Мир политического во всей его полноте и многомерности немыслим вне своей языковой репрезентации. Политика в любых своих проявлениях - и как сфера общественной жизни, и как род деятельности, и как одна из подсистем социальных отношений - не может функционировать, не прибегая к языку в качестве средства выражения или общения, среды обитания соответствующих субъектов или целостного образа самой политической действительности. Иными словами, язык представляет собой одно из сущностных оснований для всей системы организации той области жизни социумов, в которой распределяются властно-управленческие позиции, определяются коллективные волевые установки и ориентиры целедостижения, что может происходить только в процессе многообразного общения всех присутствующих здесь многообразных действующих лиц.
С другой стороны, под воздействием усложняющейся и расширяющейся политической практики и использования политических средств и методов согласования интересов и урегулирования самых различных проблем во взаимоотношениях между людьми и их объединениями происходят процессы языкового развития. Политика, таким образом, играет роль одного из самых заметных факторов в использовании языка, в обогащении его лексического состава, в формировании все более специализированных терминологических совокупностей, в становлении особых языковых подсистем, прежде всего - политического языка.
Наконец, в современных условиях важнейшей составляющей языкового функционирования (особенно в условиях перехода к информационному обществу с беспрецедентными масштабами развития коммуникационных сетей, с образовательными запросами экономики знаний) становятся политические способы воздействия на языковые отношения. Политические факторы непосредственным образом участвуют в определении таких жизненных характеристик естественных языков, как их социально-правовой статус, планирование принципов их функционирования в различных областях - государственного и административного управления, деловой активности, труда, налогообложения, образования, деятельности институтов СМИ, сферы услуг, досуга и многое другое. Следовательно, феномен языковой политики тесно связан с двумя самостоятельными, но теснейшим образом переплетенными типами общественных отношений как политическими, так и собственно языковыми.
Названные взаимодействия в силу своей значимости приобретают для политологического познания органичный предметный статус, становятся объектом рефлексии на разных уровнях научного осмысления и исследовательских разработок.
Актуализация проблематики языка получает свое отражение в программах многих политологических исследований. «Без изучения политического языка нет и не может быть политологии, заслуживающей такого названия, - пишетК.С. Гаджиев. - ...Поэтому, очевидно, что вопросы, связанные с языком и разработкой понятийно-категориального аппарата, занимают одно из центральных мест в политической науке и политической философии» 1. Изучение языка политики и его концептуальный анализ, как подчеркивают В.М. Сергеев и К.В. Сергеев, является одной из наиболее актуальных задач политической науки 2.
Тема языка неизменно присутствует в трудах, посвященных политической философии, в том числе ее историко-интеллектуальным горизонтам, соотнесению классического и неклассического (а также постнеклассического) типов научности. Классическая политическая философия времен Аристотеля, как замечает авторитетный критик позитивизма и историцизма Лео Штраус (1899-1973), отличается своим непосредственным отношением к политической жизни. Отсюда - такое свойство политико-философской классики античной эпохи, которое заключается в использовании терминов и слов, которые не имели специфически научного характера. Обсуждавшиеся вопросы «выражались словами, понятными и знакомыми, по крайней мере всем разумным взрослым, словами, заимствованными из повседневного опыта и употребления» \ «Политическая наука» той эпохи изначально предполагала умение при помощи слова управлять делами политического сообщества. Впервые эта наука, а в более точном смысле - навык, появилась в виде риторики или ее части. «Учитель риторики, - пишет Лео Штраус, - не обязательно являлся политиком или государственным деятелем; однако он был учителем государственных деятелей и политиков» . Следовательно, язык аристотелевской политической науки тождествен языку политического человека. Эта наука не прибегает к словам, которые не использовались бы на рыночной площади.
Новая политическая наука, как констатирует Лео Штраус, в отличие от этого, не может обойтись без обширного специализированного словаря. Более того, она, демонстрирует разрыв «политического понимания политических вещей», что «неизбежно влечет за собой создание языка-, отличного от языка, используемого политиками». Критика языка политиков со стороны академического сообщества, указания на двусмысленность и неточность являются, по мнению философа, безосновательными. Во-первых, политическая жизнь была бы не в состоянии функционировать без своего языка, который не отвечал бы критериям минимальной ясности, а его мнимая неясность - суть отражения сложности этой политической жизни. Во-вторых, сами притязания языка новой политической науки на «недогматическую открытость» являются лишь ритуальными жестами и, как заключает, философ, являются вульгарными». Эта вульгарность в особенности проявляется в той «свободной от ценностей» манере, какой она использует понятия, которые изначально предполагались для обозначения таких благородных вещей, как «культура», «личность», «ценности», «харизматический», «цивилизация», снижая тем самым их ценность» .
Таким образом, в политической философии вопрос об иерархическом соподчинении языка политики (как более «низкого») и языка политической науки (как более «высокого») в своей постановке отнюдь не содержит какой-то априорной культурно-интеллектуальной предрешенности.
Критику позитивизма с позиций политической философии Лео Штрауса по-своему продолжает современный французский исследователь, профессор права и политических наук Реннского университета Филипп Бенетон. Он обращается к языку как критерию оценки того, насколько политика ориентирована на решение одной из фундаментальных проблем политической философии - общего блага. Он предлагает воспользоваться некоторыми приемами анализа при изучении текстов великих произведений из истории политической мысли. Те, кто размышлял в прошлом о политике, в силу множества причин, не рассказывали «всем все и при всех обстоятельствах», маскируя свои суждения при помощи множества риторических средств. Таких исследовательских приемов, как показывает Ф.Бенетон, четыре.
Предмет и структура политической лингвистики
В утверждении о том, что два фундаментальных начала человеческой деятельности - язык и политика - находятся в многообразных связях между собой, нет ничего нового или неожиданного. Новизна заключается в том, что само это взаимодействие сегодня предлагается исследовать в предметных рамках нового академического направления, за которым начинает закрепляться название «политическая лингвистика», иногда - «политология языка» или «политическая филология» \
Становление политической лингвистики как дисциплины переживает фазис сравнительно раннего становления. В связи с этим в научной литературе встречаются различные интерпретации степени ее гносеологической легитимности. Если для одних авторов само это название, как предупреждает П.Б. Паршин, «может вызывать вполне определенную оторопь» 2, то для других его правомерность представляется вполне достаточной. Так, А.И. Соловьев без каких-то особых оговорок включает в группу наук, описывающих политику, наряду с политической географией, биополитикой, электоральной географией, геоурбанистикой, а также политической социологией, политической экономией, политико-правовой теорией в и политическую лингвистику. Он пишет: «Отдельные социальные явления (язык, средства массовой информации, реклама и т.д.) в своих отношениях с политикой порождают целый круг субдисциплин (выделено дисс, Л. М.): политическую лингвистику, политическую информатику и др.» .
Тесная взаимная сопряженность языка и политики при всей онтологической самоочевидности адекватного, точнее - симметричного, отражения в обществознании до сих пор, как думается, не получает. Во, всяком случае, специальная отрасль социально-гуманитарного знания, которая была бы сосредоточена на изучении языка и политики в их единстве, если уже и начинает обособляться, то делает на этом пути самые, можно сказать, начальные и достаточно робкие шаги. Как бы то ни было, любые утверждения о такой области исследований как об устоявшейся и вполне конституированной сфере внимания профессионального сообщества звучали бы явно преждевременно.
Идея «взаимной сопряженности языка и политики» в ее «онтологической самоочевидности»2 вызывает резонные возражения. Выступивший с возражениями по этому поводу М.В. Ильин пишет: «Действительно, связь языка [и политики] настолько наглядна, что на первый взгляд не вызывает вопросов. Однако вопросы как раз уместны. Если язык -самостоятельная сфера человеческого существования со своей собственной - онтологией, а политика - столь же самостоятельная сфера, то откуда взяться их онтологической взаимосвязи? Я не хочу сказать, что онтологическая взаимосвязь невозможна, но как раз в случае ее возможности она должна быть выявлена, понята и объяснена. Если язык и политика лишь эпифеномены чего-то иного со своей онтологией, то как выявить, понять и объяснить эту особую сторону человеческого существования и ее онтологию?» 3.
Уместно, по-видимому, привести несколько встречных доводов. Во-первых, использование в приведенном выше тезисе термина «онтология» не означает, что язык и политика суть «лишь эпифеномены чего-то иного со своей онтологией» \ Такого рода утверждения были бы наивным преувеличением. Речь шла и идет о том, что взаимодействие между тем и другим происходит именно на онтологическом уровне, т.е. не возникает где-то в стороне от бытия, скажем, в области гносеологии.
Во-вторых, идентификация политики в терминах «сфера» (а также «область», подсистема») выглядит вполне традиционно и является общепринятой аналитической мерой. Политика в данном случае рассматривается как нечто относительно обособленное наряду с экономической, социальной, духовной «сферами», «областями» или «подсистемами». Язык же вряд ли целесообразно рассматривать в качестве «самостоятельной сферы человеческого существования». Этот феномен, обладая, разумеется, собственной онтологией, не выделяется в результате дифференциации отдельных относительно самостоятельных структурных компонентов общественных отношений или человеческой жизнедеятельности. Это не условно обособленный «участок», наподобие политики, экономики, социальной сферы, духовной культуры и пр. Язык, конечно же, не имеет политической природы, будучи универсальным установлением значительно более высокого порядка, чем любая отдельно взятая специализированная деятельность. Именно вследствие этого язык включается на онтологическом уровне в любую сферу деятельности, где предполагается коммуникативная составляющая.
В-третьих, в логике суждений М.В. Ильина фактически содержится программа исследований для политической лингвистики: «На первый взгляд сферы (выделено - дисс, Л.М.) весьма разнородны. Если что-то и можно найти общего, то оно не лежит на поверхности. Чтобы найти это общее, попробуем найти политику в языке и язык в политике. ...Достижение коммуникативного эффекта и есть «внутренняя политика» языка. Это то, что одновременно обладает и политической, и коммуникативно-речевой природой. ...Осуществляют ли люди речевую деятельность с помощью политики и, что особенно важно, исключительно в рамках политики? Да когда взаимодействуют с партнерами, получая адекватную для реализации своих целей реакцию. Осмысленное взаимодействие и есть «внутренний язык» политики. Это то, что одновременно обладает и политической, и коммуникативно-речевой природой» 1.
Выявление сложных взаимных «переходов», поиск языка в политике и политики в языке и есть главный побудительный смысл при обращении к эвристическим потенциям политической лингвистики.
Языковая политика: феномен и детерминанты
При всей своей значимости и актуальности языковая политика в онтологическом смысле не является чем-то самоочевидным, лишенным своей проблематичности. В истории языкознания вопрос о возможности проведения сознательной, целенаправленной языковой политики решался по-разному.
Отрицательный ответ содержался в учении Ф. де Соссюра. С его точки зрения, языковой коллектив не имеет власти ни над одним словом, а революции в языке немыслимы \ Как разъяснял Ф. де Соссюр, многие явления - искусство, например, или религию, костюм - можно расценивать как «человеческие установления», как человеческую деятельность направляемую волей и разумом - индивидуально или коллективно. Язык также испытывает волевые воздействия. Однако в данном случае следует по особому ставить и решать вопрос о степени осознанности и неосознанности волевого акта. «...Из всех сопоставимых действий языковый акт, если его можно так назвать, имеет характер наименее осознанного, наименее обдуманного заранее действия и в то же время наиболее безличного из всех действий» 2. Иллюстрируя это положение перспективами введения искусственных языков (в частности, волапюка), этот ученый использует сильный аргумент: язык не знает рождения, детства, зрелости или старости главное - не знает, что такое инициатива его «введения». Другие установления - право, политическая система, мода - основаны на естественных отношениях. Языковой же знак обладает таким фундаментальным свойством, как произвольность.
Отсюда, как писал Ф. де Соссюр: «...Все изменения, все новообразования... всегда зависят от основополагающего принципа, который действует в данной сфере и коренится в глубине человеческой души, а не где-либо еще.
Но язык и письменность НЕ ОСНОВАНЫ на естественном положении вещей. Ни в один момент времени не может возникнуть связь между определенного рода свистящим звуком и формой буквы s, подобным же образом слово cow (англ.) так же прекрасно обозначает корову, как и слово vacca (лат.)».
Произвольность знака, отсутствие каких-либо рациональных обоснований для сходства между знаком и понятием. Следовательно, «языковая деятельность не регулируется какими-либо человеческими нормами; человеческий разум не может постоянно корректировать и направлять ее и не делает этого» 1.
На противоположном фланге, резко критическом по отношению к соссюровскои, позиция, которая господствовала в среде языковедов в первые советские десятилетия - во времена активного языкового строительства. Л.П. Якубинский, Н.Ф. Яковлев, Е.Д. Поливанов каждый по-своему, но исходили из возможности и необходимости проведения активной языковой политики. Н.Я. Марр настаивал на необходимости «речевой революции» как части культурной революции . Отмечая наиболее разумный и реалистичный подход Е.Д. Поливанова к сознательным факторам языкового развития, В.М. Алпатов приводит характерную цитату из его выступления: «Лингвист, таким образом, слагается: 1) из реального строителя (и эксперта в строительстве) современных языковых (и географических) культур, для чего требуется изучение языковой современной действительности, самодовлеющий интерес к ней и - скажу более - любовь к ней; 2) из языкового политика, владеющего (хотя и в ограниченных размерах) прогнозом языкового будущего опять-таки в интересах утилитарного языкового строительства (одной из разновидностей «социальной инженерии» будущего); 3) из «общего лингвиста», и в частности, лингвистического историолога...; 4) из историка культуры и конкретных этнических культур» Таким образом, в истории представлены как доводы против, так и аргументы в пользу осуществимости, целесообразности и действенности политического регулирования языковой жизни общества. Здесь, как следует из интеллектуального опыта, одинаково неуместны ни отказ от, рационального воздействия на языковые отношения, ни ура-оптимистические прожекты. Трезвой, прагматичной и профессиональной точке зрения на языковую политику чаще всего присущ момент здравого скепсиса.
Во-первых, не все, что присутствует в языке и языковой жизни общества, поддается регулирующему воздействию. Так, даже лексика, называемая «ненормативной», принципиально неустранима не только из повседневного обихода, но даже из печатной продукции. В целом, как отмечает Н.Б. Мечковская, «наиболее глубокие языковые сущности -фонология, грамматика, основной словарный фонд - лежат в недосягае -мости волевого воздействия на язык» . Языковая политика имеет, таким образом, очевидные пределы своего эффективного проведения в жизнь.
Языковая политика в контексте теории рационального выбора
Существует несколько достаточно веских доводов в пользу того, чтобы специально обратиться к рассмотрению языковых отношений и их политических измерений сквозь призму рациональности. Побудительные причины в данном случае имеют как онтологические, так и собственно гносеологические основания.
Языковая жизнь общества, многообразные ситуации языкового выбора, осуществляемого теми или иными субъектами, проведение конкретной языковой политики, языковое поведение на индивидуальном уровне и многое другое, что имеет отношение к области взаимодействия языка и политики, все это не может быть сведено к какой-то единственной мотивационной составляющей или к нескольким отдельно взятым аспектам. Вместе с тем в современном российском дискурсе относительно языковой политики доминируют редуцирующие подходы. Чаще всего в этом дискурсе академическом, политико-идеологическом, административно управленческом, публицистическом - присутствуют достаточно жесткие рамки, образуемые каким-то одним углом зрения. Языковую жизнь общества, конкретную языковую ситуацию невозможно, как уже говорилось, свести только к коммуникативному потенциалу отдельного языка или двуязычия, так же, как к их сугубо символическим проявлениям. Это же можно отнести к ограничению предмета его нормативно-правовыми сторонами или ракурсами этнополитического (этнокультурного) порядка, в целом - исключительно гуманитарными выражениями.
Если признать языковую политику и шире - весь комплекс политико-языковых отношений - частью политической реальности, то становится абсолютно очевидной необходимость применения всего политологического теоретико-методологического инструментария к анализу и этой части. Говорить о данном предмете только в контексте прав личности и групповых прав, притязаний на этнокультурную автономию было бы равнозначно - по аналогии - сведению реального политического процесса к его нормативным истолкованиям. Переносить акцент на язык исключительно как на этнокультурную ценность, на условие сохранения идентичности или инструмент духовного самовыражения, поддержания культурного многообразия, возрождения традиций и т. д. - также равнозначно тому, чтобы ограничить панораму политической жизни общества рамками изучения политической культуры в ущерб, например, оценке роли институтов, структурно-функциональных характеристик, политического поведения.
Обращение к принципам и эвристическим возможностям теории рационального выбора - вполне естественная мера при анализе языковой политики и языкового поведения. Действия акторов здесь, как и в подавляющем большинстве других областей социальной действительности, никогда не подчинены соображениям только гуманитарного характера. Здесь, как повсюду в общественной практике, присутствуют не только альтруистические порывы, но и своя достаточно жесткая прагматика, не только потребности духовного, в том числе - культурно-национального -самовыражения, но и вполне утилитарные импульсы, связанные с установками на успех, на эффективную социальную мобильность во взаимодействии с множеством контрагентов. Весьма часто одни предпочтения приходят в столкновение с другими. В ситуации, например, выбора родителями языка обучения для своих детей альтернатива нередко включает противостоящие варианты: родной язык как ценность и язык более широкой коммуникации как условие жизненного успеха, карьеры, преуспевания в бизнесе, доступа к мировым информационным ресурсам.
В любом случае, языковая политика, будучи частью общей системы политики, предполагает более широкий, чем ценностный, спектр целеполаганий. Отсюда - настоятельность учета моментов рациональности.
Наконец, большой интерес к проблематике рациональности в связи с языковой политикой, в целом - с функционированием групповых и индивидуальных акторов в сфере политико-языковых отношений -обусловлен также и науковедческими обстоятельствами. Довольно широкую известность получила концепция Дэвида Лейтина, впервые в политической науке предложившего опыт осмысления рассматриваемой темы именно в контексте политической науки, конкретно - с точки зрения положений теории рационального выбора (теории игр)1. Теоретические позиции этого автора получили развернутое изложение в двух монографиях, посвященных вопросам языковой политики в весьма различных социально-исторических обстоятельствах молодых африканских государств и новых независимых стран на постсоветском пространстве2.
Д.Лейтин настоятельно призывает отказаться от традиционной для социального познания антиномии - рациональность versus культура. Привычный взгляд на вещи требовал главное внимание при изучении экономики уделять рациональности, а применительно к культуре - чувствам и аффектам. Принято было считать, что культура - ни в коем случае не есть что-то связанное с максимизацией или калькуляцией выгод, и это в известном отношении имеет свой смысл. В самом деле, нормы поведения формируются не в результате таких калькуляций, а в процессе социализации, индивидуального окультуривания. Однако, как показывает этот исследователь, существуют два аргумента, подвергающих глубокому сомнению жесткость указанной дихотомии. С одной стороны, многие проявления экономической активности - это продукт обычаев, а не подсчетов ожидаемой отдачи. К примеру, потребительские установки, которые специально не рассчитаны на какую-то отдачу. С другой стороны, если цена одной из культурных потребительских привычек вдруг начинает быстро возрастать, то вполне могут включиться механизмы оценки того, насколько эта цена начинает превышать ожидаемую отдачу. Д.Лейтин убежден в том, что это относится и к проблеме выбора между одноязычием и двуязычием, в том числе - между тем или иным языком обучения. Его принципиальный авторский подход к культуре связан с тем, что это -феномен, также предполагающий рациональную калькуляцию. При этом имеется в виду, что «рациональное» отнюдь не является синонимом «материального» 1. К слову сказать, здесь вскользь, но упоминается идея Макса Вебера о «ценностно-рациональной» модели поведения .
