Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теория политической культуры, как объяснительная модель реальности середины XX века 26
1.1. Складывание концепта политической культуры 26
1.2 Объяснительный потенциал теории политической культуры .. 38
Глава II. Корпоративные теории, как концепт мира политического 48
2.1. Корпоративизм, как теоретическая модель объяснения социальной реальности 4
Глава III. Потенциал концепта корпоративной культуры в осмыслении политической теории корпоративизма 68
3.1. Корпоративная культура как теоретико-методологический концепт и способ репрезентации ансамблей социально-политических отношений 68
3.2. Потенциал экспликации концепта корпоративной культуры на область политики и политического 152
Заключение 170
Список источников и литературы 174
- Складывание концепта политической культуры
- Объяснительный потенциал теории политической культуры
- Корпоративизм, как теоретическая модель объяснения социальной реальности
- Корпоративная культура как теоретико-методологический концепт и способ репрезентации ансамблей социально-политических отношений
Введение к работе
Обоснование научной проблемы и ее актуальность. Теория корпоративизма, сформировавшаяся в середине XX в. как способ объяснения функционирования организационных процессов и структур, при расширении сферы применения оказывается значительно более универсальной. Это позволяет распространить ее на область политики и политического. Исследование теории корпоративной культуры как одного из теоретических концептов общей теории корпоративизма дает возможность выявления новых способов формирования сложных и иерархиезированных политических структур, существующих в современном мире.
В современном политологическом знании и реальных политических практиках методологический потенциал обозначенных теоретических концептов остается неиспользованным и неизученным. Возможность дополнения научного концепта теории политической культуры исследовательской методологией корпоративизма в сфере изучения разновариантных организационных структур обусловливает научную и практическую актуальность исследования.
Неокорпоративизм, оформившийся как теоретическая доктрина и социальные практики в 80-е годы XX в., выступил новым способом регулирования согласительных и партнерских взаимодействий организованных групп интересов, в том числе, и в рамках политического поля.
Использование и актуализация развитого теоретического аппарата корпоративной культуры дает также возможность осмысления, стратификации, оценочной типологизации политических систем и процессов. Исследовательская традиция в сфере корпоративной культуры позволяет выделить ключевые факторы, определяющие характер функционирования сложных общественно-политических систем и
предложить методы их изменения. Тем самым, у исследователей появляется возможность построения новых моделей взаимодействия в сфере политики и политического, транспонируя парадигму корпоративизма на политические процессы.
Историографическая традиция исследования проблемы. Изучение содержания корпоративной культуры и вариантов се бытования в различных социальных практиках разворачивалось со второй половины XX в. Значительный вклад в разработку данной проблематики внесли социологи.
Так, Ч.Р. Миллз, разрабатывая теорию корпоративного общества, рассматривал корпорацию, как главенствующий институт современного ему общества. При этом он акцентировал внимание на том, что управление этой корпорацией носит централизованный и авторитарный характер. Представляет интерес вывод Миллза о постоянно возрастающих как внутренних и внешних связях корпорации в мире, так и межкорпоративных взаимодействиях. Однако, ограниченность этого исследовательского подхода связана с тем, что в качестве ключевого фактора автор рассматривал исключительно техники и технологии, игнорируя соци о-культурный аспект развития цивилизации, то есть, собственно, самого человека1.
Иной подход к корпоративной природе общества был предложен Л. Уорнером. Отвечая на вопрос о фундаментальных основаниях общественного устройства середины XX в., автор выделил как ключевую, категорию власти, проистекающую из управленческих позиций в корпорации. При этом он рассматривал корпорацию как базовую форму социальной организации во всех сферах жизни.
Уорнер предложил модель описания фундаментальных социальных явлений «большого общества», акцентировав внимание на том, что корпорация не только технический, но и моральный институт общества. Данная модель уже включала в понятийный ряд описания корпорации в
1 Миллз Ч.Р. Властвующая элита. М., 1959.
качестве категорий, определяющих поведение людей, включенных в корпоративную систему, представления, символы и ценности. Однако и Уорнер не ставил перед собой задачи разработки социо-культурного инструментария (типологий, методик и т.п.) и аппликации его к политико-социальному феномену1.
Еще одна важная, с точки зрения изучаемого феномена, идеологема была предложена У. Уайтом. Автор под корпорацией уже понимал не только сами учреждения различных типов, но и формы поведения людей организации, то есть служащих корпорации. Для нас важно, что Уайт выделил феномен возникновения социо-культурного отождествления человека с организацией, реализуемый в оформлении его жизни в соответствии с нормами и принципами организации, к которой этот человек принадлежал. Новый класс, оформляя себя, создает новую общественную мораль и сам руководствуется ее нормами.
Обращая внимание на нормативную систему, построенную на интегрирующих принципах сотрудничества, Уайт выделяет ее как основу научного управления. Распространяя это понимание социальной этики на все сферы социальной жизни, в том числе и жизни политической, он заложил фундамент социо-культурного подхода, в той или иной мере развитый и проинтерпретированный теоретиками корпоративной культуры .
Другой, важный для нашей работы, исследовательский дискурс, связан с традицией исследования массового общества. Исследователи массового общества (X. Ортега-и-Гассет, Г. Лебон, С. Московичи и др.) предложили новый подход к стратификации современного общества и консолидации выделенных социальных слоев. Этот подход заключался в том, что функционирование массового общества определяется искусственно формируемыми стандартами, принципиально отличающимися от
1 Warner W.L. The Corporation in the Emergent American Society. N-Y.: Harper Brothers publishers, 1962.
2 Whyle W.H. The Organization Man. L.: Penguin book. 1963.
основополагающих принципов традиционного общества. При этом структура типической корпорации проектируется на все общество, создавая в новой социальной иерархии категории, отражающие положение ее членов в организационной структуре такой корпорации1.
Среди исследователей массового общества обратим внимание на идеи Д. Рисмена. Согласно Рисмену превалирующим элементом массового общества является «средний класс», совпадающий по базовым характеристикам с типическим сотрудником корпорации. При этом социальный статус индивида определяется его способностью принимать «правила игры» корпорации. Сложившийся в рамках массового общества экстравертный тип личности, по мнению Рисмена, становится более зависимым от вызовов и установок внешней среды, по сути - он обуславливается ими. Важно отметить, что Рисмен распространил поведенческие паттерны массового человека и на политическую сферу2.
Массовое общество по Э. Шилзу - это общество, нуждающееся в разветвленных бюрократических системах управления. По его мнению, эти системы осуществимы только при условии, что широкие круги населения способны руководствоваться определенными универсальными стандартами, вектор которых задается, теми же социо-культурными основаниями .
Согласно концепции немецкого социолога Г. Блумера, общество рассматривается как система, создаваемая в процессе взаимодействия ее частей. Само общество обладает культурой, содержащей основные образцы поведения, структурированные на основе ценностных норм. Оно функционирует посредством взаимодействия индивидов, исполняющих устойчивые социальные роли. Культура массового общества - это не совокупность поведенческих образцов, а быстроменяющееся поле
1 Ортега-и-Гассет X. Избранные труды. Пер. с испУСост., предисл. и общ. ред. А.М. Руткевича. 2-е изд. М.: Весь мир, 2000. Лебон Г. психология народов и масс. СПб., 1995. Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс. М., 1996.
1 Riesman D. The Lonely Crowd: A Study of the Changing American Character. New-Haven-London. 1967. Шилз Э. Теория массового общества: Америка, как массовое общество. 1963.
различных поведенческих паттернов, стремящихся к компромиссу и установлению поведенческого консенсуса1.
Исследования по проблемам массового общества, например, изучение особенностей функционирования тоталитарных и дефектных политических режимов, были представлены работами Э. Юнгера, В. Зомбарата, X. Арендт,
О -w-w
К. Мангейма и др. По мнению этих авторов, концептуальный диссонанс таких политических режимов, неизбежно приводит к их дисбалансу и саморазрушению, что дает нам основание говорить о сходстве типологических подходов, имея в виду «позитивный» и «негативный» корпоративизм.
Развивавшееся параллельно исследование индустриального общества (М. Хоркхаймер, Г. Маркузе, Т. Адорно), выделило культуру как важнейший компонент стандартизации человека, инструмент встраивания его в экономическую и политическую структуру. Здесь, как и в классической теории корпоративной культуры, культура становится элементом управленческого воздействия .
Наиболее изученной на сегодняшний день является проблематика, связанная с исследованием политической культуры общества. Начиная от уже ставших классическими работ Г. Алмонда, С. Вербы, Л. Пая, В. Ки, Р. Маркридиса, В. Ноймана, Д. Марвика , и до сегодняшнего дня вопрос о влиянии определенных типов культуры на политику и политическое остается одним из самых актуальных. Эта проблематика исследовалась в работах У. Розенбаума, Д. Каванаха, Е. Вятра и др. В результате термин
Blumer Н. Uber Das Konzept der MassengesselshafiV/Militanter Humanismus. Von den Aufgaben der modernen Sociologie. F.a. M., 1966.
2 Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальт. СПб., 1997. Зомбарт В. Буржуа. М, 1994. Зомбарт В. Строй
хозяйственной жизни. М., 1926. Арендт X. Истоки тоталитаризма. М., 1996. Мангейм К. Диагноз нашего
времени. М., 1994.
3 Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика Просвещения. М.-СПб., 1997. Marcuse Н. One-dimensional Man:
Studies in the Ideology of Advanced Industrial Society.!.., 1964.
4 Almond G., Verba S. The Civilic Culture Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Princenton, 1963.
«политическая культура» получил статус категориального, а сам концепт -статус теории1.
В то же время, сегодня у зарубежных и российских исследователей нет единого подхода к трактовке как самой категории «политическая культура», так и ее структурных компонентов, содержания, функций и т.д. Существует по меньшей мере три подхода. Часть исследователей (С.Верба и др.), продолжая традиции Алмонда, отождествляют политическую культуру со всей совокупностью политических явлений. В этом смысле в их понимании политическая культура не только поглощает всю сферу политического, но и интерпретирует ее как сугубо идеальное образование.
Другая часть исследователей (С. Уайт, Дж. Плейно, М. Дуглас и др.) усматривает в политической культуре выражение нормативных требований или совокупность типичных образцов (паттернов) поведения человека в политике. Таким образом, в их представлении политико-культурные явления формируют некую устойчивую и возобновляющуюся матрицу поведения человека, ориентирующую его на укорененные в обществе нормы («правила игры»). Через подчинение массовых действий господствующим стандартам и принятым формам взаимодействия общества и власти создается возможность регулирования политических процессов.
Третье направление исследователей (И. Шапиро, П. Шаран, У. Розен-баум и др.) в первую очередь акцентируют внимание на способах и стилях политической деятельности человека, основанных на господствующих ценностях и убеждениях.
Российские исследователи политики и политического восприняли в первую очередь объяснительную модель в ее полити ко-культурной парадигме. Особый интерес к проблематике политической культуры у российских исследователей был обусловлен процессом демократических
1 Pye L. Political Culture/ZIntem. Enciclopedia of Social Studies/A. Brown (ed.). N.Y.:M.E. Sharpe Inc, 1984. ВятрЕ. социология политических отношений. М, 1979. Kavanagh D. Political Science and Political Behaviour. L.Boston, 1983.
трансформаций. Сложности и неудачи в этом процессе экспертное политическое сообщество начало объяснять «своеобразием» политической культуры России. Именно данное обстоятельство обусловило доминирование психологического подхода к проблемам политической культуры (Е.Б. Шестопал, И. Следзевский, Э. Баталов и др.) . Авторы сборника под редакцией Е.Б. Шестопал, подготовленного в рамках программы «Культура через право» (Московский общественный научный фонд) исследуют вопросы о том, сохраняет ли для современной России модель современной демократии свою актуальность как своеобразный эталон политической реальности и могут ли исследователи политических процессов анализировать Россию и мир современных демократий одними научными и нравственными средствами.
Авторы сборника в первую очередь обращают внимание на психологические аспекты проблемы политической культуры, решая вопрос о том, является ли «гражданская культура» правильным и приемлемым ориентиром для российской политической культуры с практической и теоретической точек зрения .
Определенная часть исследователей (А.И. Соловьев, В. Гельман и др.) все же отстаивает приоритеты институционального подхода, рассматривая политическую культуру как важную, но не поглощающую все пространство политического .
Гозман Л.Я., Шестопал Е.Б. Политическая психология. М., 1996. Шестопал Е Политический профиль российской политики 1990-х. М., 2000. Гражданская культура в современной России: Сб. науч. работ. Отв. ред. Е.Б. Шестопал. М„ 1999. Ионов И.Н. Мифы в политической истории России/УПолития. 1999. Весна. № I. С. 5-33. Евгеньева Т.В. Архаическая мифология в современной политической культуре//Полития. 1999.Весна.№ 1.С. 5-33.
Гражданская культура в современной России. Сб. науч. работ. Отв. ред. Е.Б. Шестопал. М., 1999. 3 Гельман В.Я. «Столкновение с айсбергом»: формирование концептов в изучении российской политики// Полис. 2001. №6. Ямпольский М. Комплекс парадности: Национальная идея как зеркало национальной неполноценности//Итоги. 1997. 15 июля. Бляхер Л.Е. Человек в зеркале социального хаоса. Хабаровск, 1997. Политическая культура: проблемное поле метатеории//Вестник МГУ, Сер. 12. Политические исследования. 1995. № 2-3 и др.
Безусловно интересным является подход российских политологов к политико-культурной проблематике через анализ исторических практик и процедур1.
Тезис о конце идеологии, выдвинутый Р. Ароном2, вылился в целую серию работ о конвергенции капиталистического и социалистического типов индустриального общества (Дж. Гелбрейт, У. Ростоу, Ж. Фурастье). Теории конвергенции важны нам тем, что описанные в них процессы сближения политических систем, в которых акцентировалось внимание на менеджер нал ьном аспекте политического и социального взаимодействия, легко транспонируются на организационные модели различных корпоративных культур .
Основной целью проведенных исследований стало изучение аспектов государственного управления, в частности, бюрократа (политического менеджера), как ключевого актора, непосредственно влияющего на стабильное либо дискретное развитие социально-политических систем.
Другим типом дискурса, исследовавшим внутрикорпоративные организационные отношения, является менеджериальный дискурс. (И.Ансофф, П. Друкер, М. Мескон, У. Оучи, Р. Уотерман и др.). В рамках данной системы идей раскрывались управленческие принципы корпоративных отношений. Выявляя роль корпоративных установок и правил в формировании эффективной системы управления, указанные авторы создали теоретическую базу для разработки прикладных, прагматических моделей организационной культуры4.
Бирюков Н.И., Сергеев В.М. Становление институтов представительной власти в современной России. М: Агентство «Издательский сервис», 2004. Пивоваров Ю.С. Политическая культура пореформенной России. М., 1996. Пивоваров Ю.С, Фурсов А.И. Русская Система/ЛІолис. 2003. № 3.
2 Aron R Opium des intellectuels, L&apos 1955.
3 Aron R. The Industrial Society. N.Y., 1967.
4 Оучи У. Методы организации производства: японский и американский методы. М.: Наука, 1993.
Мескон М., Альберт M., Хедоури Ф. Основы менеджмента. М., 2004. Друкер П. Новые реальности. М,.
1994. Ансофф И. Стратегическое управление М,. 1989. Ансофф И. Новая корпоративная стратегия. Пер. с
англ. Серия «Теория и практика менеджмента». СПб.: Питер, 1999.
Отдельную значительную группу исследований, связанных с нашей проблематикой, составляют работы специалистов в области менеджмента и в области внутрикорпоративных организационных отношений. Подробный анализ этих работ представлен во второй и третьей главах исследования.
Тем не менее, в представленных научных разработках задачи методологического использования теории корпоративизма в целом и корпоративной культуры, в частности, как возможных методологий исследования политического поля, специально не решались. Именно этот разрыв в дискурсивных исследовательских подходах открывает окно возможности для данного исследования и обозначает его проблемное поле.
По мнению диссертанта, корпоративистский подход к различным теоретическим концептам корпорации, как доминирующей системы современного общества раскрывает значительные перспективы и создает методологический потенциал осмысления качества политической современности.
Цель и задачи диссертационного исследования. Цель диссертационного исследования состоит в изучении методологического потенциала современных теорий корпоративизма и корпоративной культуры, а также возможностей их применения к практикам понимания и интерпретации политики и политического.
Для достижения этой цели решаются следующие задачи:
изучаются современные теории корпоративизма и их инструментальные и методологические основания;
исследуются теории корпоративной культуры, формировавшиеся в разных научных парадигмах;
выявляются методологические возможности использования данных теорий для анализа политики и политического;
анализируются системообразующие смыслы корпоративно-культурного дискурса как основания конструирования современной политики и политического;
разрабатываются механизмы экстраполяции менеджериальных моделей на сферу политики и политического.
Исследовательская гипотеза диссертации
формулируется как предположение о том, что использование теоретического аппарата стыковых предметных областей на основе междисциплинарного подхода дает нам новый методологический потенциал для исследования сферы политики и политического. Диссертант предполагает, что в последней четверти ХХ-го века конструирование политической реальности строилось на проектных принципах, доминирующих в корпоративном строительстве.
Эмпирические основы диссертационного исследования. Выбор цели и постановка исследовательских задач предопределили выбор источников и приемов их научной критики.
Первую группу источников составили работы теоретиков в области корпоративизма (А. Коусон, Дж. Лембрух, Ф. Шмиттер и др.), служащие основой изучения инкорпорирования групп интересов в механизмы принятия властно-управленческих решений на различных уровнях общественных иерархий1. Эти источники позволяют охарактеризовать корпоративизм, как механизм консолидации интересов различных
1 Shmitter Ph. Pattern of corporatist policy making. London, 1982. Lehmbmch G. Concertation and the Structure of Corporatist Networks. Order and Conflict in Contemporary Capitalism/Ed, by J. H. Goldthorpe, Oxford: Clarendon Press, 1984. Lehmbmch G., Shmitter Ph. Trends Towards Corporatist Intermediation. Bewerly Hills and L., 1979. Schmitter Ph. Still the Century of Corporatism//Review of Politics. 1974. №36 (1). Коусон А. Корпоративизм и политическая теория. М., 2004.
общественных групп. На основе этой группы источников выявляются различные теор етико-методологические подходы к понятию «корпоративизм» и предлагаются основания типологизации корпоративизма.
Принципиально важное значение для диссертационного проекта имеет изучение концептуальных теоретических работ, представленных различными научными школами, в области изучения корпоративной культуры. Эта группа источников позволяет проследить, как трансформировался теоретический концепт корпоративной культуры, расширялось его понятийное поле и формировались прагматические аппликативные смыслы. Здесь следует отметить теории корпоративной культуры, ставшие трансляцией разработок социологической (М. Вебер, Т. Веблен и др.), бихевиористской (Г. Лассуэл, Ч. Мэрриам и др.) менеджери ал ьной (Б.З. Мильнер, М. Мишлетти), культурологической (К. Леви-Стросс, И. Шапиро и др.) школ1.
Наконец, третью группу источников составляют работы теоретиков политологии, предложивших теорию политических систем и институтов (Т. Парсонс, Н. Луман)2, теорию власти (М. Фуко)3, теорию политической культуры (Г. Алмонд, С. Верба, Г. Пауэлл)4, которые служат основанием для компаративного анализа различных теоретических дискурсов.
! Veblen Th. The Socialist Economicsof Karl Marks and His Followers//The Quarterly journal of economics, 1906, vol. XX, N 8., Veblen Th.The Theory of Leisure Class. An Economy of Institutions. N.Y., 1922. Veblen Th. The Engineers and The Prise System, N.Y., 1923. Veblen Th. Absentee Ownership and Business Enterprise in Recent Times. The Case of America. N.Y., 1923. Лассуэлл Г. Каплан А. Власть и общество: структура политического анализа. М., 1997. Леви-Стросс К. История и этнология//Леви-Стросс К. Структурная антропология. М: ИНИОН АН СССР, 1980.
2 Парсонс Т. О структуре социального действия. М: Академический проект. 2002. Парсонс Т. О понятии
«политическая власть»//Антология мировой политической мысли. Т. 2. М., 1997. Парсонс Т. Система
координат действия и общая теория системы действия; культура. Личность и место социальных систем//
Американская социологическая мысль. М., 1994. Парсонс Т. Система современных обществ. М., 1997.
Луман Н. почему необходима системная теория?//Проблемы теоретической социологии. СПб., 1994.
Луман Н. социальные системы. Очерк общей теории//Западная теоретическая социология 80-х годов. М.,
1989. Луман Н. Власть. М., 2002. Луман Н. Эволюция. М., 2005. Луман Н. Медиа, 2005 и др.
3 Foucault, Michel The archaeology of knowledge. London: Tavistock. 1972. Foucault, Michel The history of
sexuality. Vol. 2, The use of pleasure. London: Viking. 1986. Foucault, Michel The history of sexuality. Vol. 3,
The care of the self. Harmondsworth: Penguin. 1988. Foucault, M, Discipline and Punish: The Birth of the Prison.
London: Penguin, 1977.
4 Almond G., Verba S. The Civilic Culture Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Princenton, 1963.
Pye L. Political Culture//!ntem. Enciclopedia of Social Studies/A. Brown (ed.). N.Y.: M.E. Sharpe Inc, 1984.
При подготовке диссертационного исследования используются уставные документы крупнейших транснациональных корпораций, размещенные на их сайтах (миссии, правила, уставы корпоративных культур), а также тренинговые программы консалтинговых компаний, специализирующихся на выстраивании корпоративных культурных практик в части управления персоналом.
Теоретико-методологическими основаниями диссертационного исследования является теория дискурс-анализ Э. Лакло и Ш. Муфф, с помощью которой формируются подходы к самому понятию дискурса, изучаются позиции субъектов и групп и представительства интересов в обществе. Кроме этого, исследовательским инструментом является критический дискурс-анализ в трехмерной модели Феркло. Проблема исследования и выбора теоретических концептов, как эмпирических оснований строится и на подходах дискурсивной психологии. Речь идет о подходах Поттера и Уэтрелла к «культуре», как структуре дискурса1.
Значимым теоретическим подходом является теория метафоры, в рамках которой мы и понимаем сам концепт корпоративной культуры. В подготовке данной работы мы опираемся на теоретические концепции Р. Барта, М. Бахтина, Дж. Лакоффа и М. Джонсона .
Основным исследовательским методом является метод концепт-анализа в рамках дискурс-аналитических подходов. Выбранный метод концепт-анализа позволил структурировать область предметного исследования и выявить паради гмальные смыслы в поле междисциплинарных предметных областей.
1 Филяипс Л., Йоргенсен М.В. Дискурс Анализ: Теория и метод. Харьков: Гуманитарный Центр. 2004.
2 Барт Р. Империя знаков. М.: Праксис, 2004. Барт Р. Избранные работы. Семиотика, поэтика. М., 1983.
Бахтин М.М Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. Теория метафоры. М., 1990. Лакофф Дж. Джонсон
М. Метафоры, которыми мы живем. М, 2004.
Научная новизна диссертационного исследования. Впервые в отечественной политической науке проводится компаративное исследование теорий корпоративизма и корпоративной культуры, с целью выявления синергетических возможностей создания аппликативного междисциплинарного аппарата изучения политики и политического.
Исследуется возможность экстраполяции подходов теоретиков корпоративной культуры на политические процессы, как процессы, формирующиеся в рамках определенных корпоративных проектов. В ходе исследования проблемы выявляется совокупность концептов, определяющих политические модели современного мира, как мира корпорации, мира, живущего по законам, правилам, задаваемым стандартными универсалиями корпоративной культуры.
В диссертационном исследовании выявляются, анализируются и описываются теоретические подходы корпоративизма в целом и корпоративной культуры в частности, сформировавшиеся в рамках различных школ общественно-политических наук.
В научный оборот вводится широкий спектр теоретических и документальных материалов, позволяющих актуализировать методологию изучения и управления корпоративной культуры для сферы политической.
Исследование дает возможность обосновать применимость междисциплинарных теоретических подходов в методологическом потенциале современной политологии.
Практическая значимость диссертационного исследования.
Результаты исследования могут быть использованы в процессе разработки и чтения базовых учебных курсов по теории политики, сравнительной политологии и политического менеджмента и в практике построения политических проектов как национального, так и наднационального уровней.
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и приложений.
Во введении определяется основная исследовательская проблема, обосновывается ее актуальность, историографические, источниковые и методологические основания разработки, а также формулируются новизна и практическая значимость исследования.
В первой главе «Теория политической культуры, как объяснительная модель реальности середины XX века» выделяются смыслы и характерные черты понятийного аппарата политической мысли середины XX в., акцентируется внимание на базовых смыслах культурной метафоры и понятия культуры, основанных на мифологии, символах, менталитете и др.
В главе изучается появление в 1950-х гг. концепции политической культуры, связанной с исследованиями различных форм психической организации социальных групп, коллективных предрассудков и стереотипов, оказывавших влияние на взаимодействие власти и общества. Именно на стыке политической науки и психологии появилась концепция политической культуры Г. Алмонда и С. Вербы, соединяющая институциональный и реальный уровни функционирования политической системы.
Концепция политической культуры связана с кризисом объяснения политических реальностей с помощью традиционных институциональных моделей. Классической работой стало исследование Г. Алмонда и С. Вербы «Гражданская культура». Анализируя критическое своеобразие пяти стран (США, Великобритания, Западная Германия, Италия и Мексика) на основе опросов общественного мнения, они предприняли попытку объяснить, почему в период между мировыми войнами потерпели крах демократические правительства ряда стран.
Указанные авторы создали концепцию политики и политического, основным понятием которой стало понятие «политической культуры». Их объяснительная модель строилась на выделении тех типов политических
культур, которые ведут к установлению демократии. При этом, Алмонд и Верба исходили из того, что существуют некие неизменные базовые универсальные ценности. Эти ценности присущи «активной» гражданской культуре, которая и была выделена исследователями, как некий идеальный тип. Основная гипотеза заключалась в том, что политическое поведение людей формируется доминирующими в обществе ценностями и, соответственно, демократическое общество, порождается определенной гражданской, «активистской» культурой.
При этом, Алмонд и Верба рассматривали политическую культуру, как некий универсальный ключ к сущностному пониманию национальных культур.
Следствием доминирования этой теории стало огромное количество исследований, основанных на этой парадигмальной модели, как теоретических, так и прикладных. Сложились целые направления в толковании самого понятия «политическая культура». Часть исследователей широко трактует понятие «политической культуры», отождествляя ее со всей совокупностью духовных явлений (С. Верба и др.).
Обозначенное понимание политической культуры рассматривает ее, как совокупность стандартных для конкретного общества приемов политических практик. На стыке теоретических идей в области культуры и институциональных объяснений политики лежат работы Т. Парсонса. Он считал культуру социальным контекстом, который выражает «генетический код» народа, воплощенный в символах и атрибутах государственности (флаг, герб, гимн) и способствующий единению общества.
С развитием теоретических парадигм, основанных на этой концепции, она становится своего рода исключительной метафорой, на которой строится объяснение любых политических процессов. При этом подавляющее большинство исследователей, критикующих концепцию, исходили из базового ее принципа, сводимого к парадигме культуры, и подвергали
сомнению и ревизии только ее отдельные положения и подходы. Новый импульс теории политической культуры был связан с политической и экономической трансформацией в бывших «коммунистических» странах.
Вызовы нового времени (неудачи демократических трансформаций в ряде посткоммунистических стран, снижение политической активности в классических демократических странах при сохранении демократических основ этих обществ) потребовали ревизии теории политической культуры.
Одним из первых выявил тенденцию снижения активности Р. Путнам, изучая политическую культуру различных регионов Италии и США («Боулинг в одиночку», 1993).
Путнам выявил деградацию «социального капитала», выражавшуюся в падении социально-политической активности. Это противоречие пытались интерпретировать теоретики неоконсерватизма (Д. Белл, И. Кристалл). Выступая с позиции традиционных ценностей и исходя из концепции политической культуры, они выдвинули гипотезу о существовании некой общеобязательной морали, способной стать основанием порядка и стабильности в современных обществах. Р. Инглхарт подверг сомнению концепцию политической культуры, рассматривая кризис социального капитала, как следствие распространения «пост-материалистических» ценностей в современном обществе.
Своеобразие трансформаций политических систем в посткоммунистических странах также нашли свои интерпретации. В частности, свои концепции политической культуры были предложены и российскими исследователями. Наиболее интересной, на мой взгляд, является предложенная Ю.С. Пивоваровым и А.И. Фурсовым («Русская Система») модель русской политической культуры. В этой работе они выделили Русскую Власть как единственно социально-значимый субъект, а саму «Русскую Систему» определили, как способ контроля над русской жизнью.
Качествами «Русской Системы» были в их понимании предельная персонификация власти и ее дистанцированность от народа.
Однако, уже в середине 1960-х теория политической культуры, как универсальный способ объяснения политической реальности столкнулась с качественно новым внешним вызовом - трансформацией общественных систем, связанных с НТР. Теория политической культуры не могла объяснить, почему технологические прорывы происходят в совершенно разных по своим ценностным основаниям странах. Следствием стал возврат к идеям Ф. Дюркгейма о том, что не социализация и культурная парадигма движут миром, а профессионализм и технологии.
Результатом пересмотра политической теории становится актуализация концепта корпоративной культуры и теории корпоративизма, как новых объяснительных универсалий.
Во второй главе «Корпоративные теории, как концепт мира политического» исследуется корпоративизм, как теоретическая модель объяснения социальной реальности, возникшая и развивавшаяся в связи с новыми вызовами середины и второй половины XX в. Новые социальные опыты и практики были осмыслены, прежде всего, в работах социологов (У.Уайт, Л. Уорнер, Ч.Р. Миллза)1 и экономистов (М. Олсон и др.)2. Политика и политическое в их концепциях присутствовали лишь как часть социальной реальности, и не всегда самая важная. Основной была задача моделирования механизмов выстраивания эффективных систем жизни общества во всем его многообразии. При этом модель общества основывалась на сложных иерархических отношениях, требовавших регулятивных менеджериальных технологий, распространявшихся в социально-экономической сфере, в практике крупных компаний.
Уайт У. Организационный человек. Лондон. І963. Уорнер Л. Корпорация в эмерджентном американском обществе. Нью-Йорк. 1962. Миллз Ч.Р. Властвующая элита {русский перевод). М., 1959. 2 Олсон М. Логика коллективных действий: Общественные блага и теория групп. Пер. с англ./М. Олсон. М.: Фонд Экономической Инициативы. 1995.
Вызовы нового времени привели к трансформации и корпоративистских теорий» Экономические феномены 1960-1970-х гг. («русское чудо» - освоение космоса, «германское чудо» - стремительное возрождение Германии после второй мировой войны, «азиатские тигры») проявились в странах с разными типами политического устройства (и, соответственно, разной политической культуры). Экономическое ускорение в этих странах даже описывалось одинаковой метафорой -метафорой «чуда»,
С этого времени начинается достаточно жесткая критика концепции политической культуры в алмоидовско-веберовском варианте, акцентировка на том, что эта концепция не может учесть всех вариантов реакции па глобальные вызовы.
Именно в это время складывается пеокорпоративная парадигма, также претендующая на универсальность интерпретации социальных процессов, так же? как и традиционный корпоративизм, объясняющая природу прорывов через управленческие практики в экономической сфере. При этом политическая практика демонстрировала устойчивую приверженность модели политической культуры, декларируя примат своей системы ценностей и навязывая ценности и установки странами-сателлитами,
В этот период идеологическая конкурентная модель СССР и США основывалась на столкновении двух политических культур. При этом ведущие экономические державы обратили внимание на корпоративные практики тех стран, которые совершили прорывы в экономике, заимствуя у СССР - плановую экономику и программы социальной поддержки, а у Японии - производственные управленческие технологии и систему профессионального образования.
Новый подход к корпоративизму, вызванный к жизни этими тенденциями, породил к жизни неокорпоративизм, претендовавший на экономический универсализм интерпретации социально-политической
реальности. В этой связи автор рассматривает концепт корпоративной
культуры в динамике его развития от организационной культуры, лежащей в
основании его первоначального значения, как формы развития социально-
экономической реальности, до корпоративной культуры,
распространяющейся через экономическую практику крупных компаний и
корпоративных объединений на сферу политического.
Неокорпоративизм в приложении к странам с рыночной экономикой детально проанализирован в работах Лембруха и Шмиттера1, В применении к советской политико-экономической реальности также, на мой взгляд, явственно просматривается подтверждение этой теории. Внутри советской политической культуры черты корпоративизма и его ценности проявляются в ряде сфер.
В частности, советская номенклатура, как управленческая верхушка государства, функционировала как топ-менеджмент крупной корпорации со своей логикой и нормативным порядком продвижения в иерархии, статусом и статусными атрибутами, системой нормативных взаимоотношений.
Советская корпоративность проявлялась и вне функциональных ролей, в строгом соблюдении рамок «своего круга», в региональных, этнических, образовательных и матримониальных паттернов. Партийная принадлежность (членство в КПСС) являлась необходимым условием вхождения и успешного функционирования в советской номенклатурной корпорации.
Черты номенклатурного корпоративизма ясно прослеживаются и в бытовании западных политических элит: дипломы университетов Лиги Плюща в США или корпуса Сорбонны во Франции - как обязательное условие для занятия политических высот, паритет партийной
1 Lehmbruch G, Shmittcr Ph. Pattern ofcorporatist policy making- London, 1982. Lehmbruch G. Concertation and the Structure of Corporatist Networks. Order and Conflict in Contemporary Capitalism/Ed. by J. R Goldlhorpe. Oxford: Clarendon Press» 1984. Lehmbruch G-, Shmittcr Ph. Trends Towards Corporatist Intermediation. Bewerly Hills and L.: 1979.
принадлежности как обязательный фактор вхождения в административно-бюрократические иерархии и структуры и многое другое.
В теории корпоративизма в качестве базовых понятий используются понятийный аппарат широкой метафоры культуры: символы, мифы, стереотипы, установки и ценности и много другого. Это связано с универсальностью парадигмы культуры и проработанностью ее каузальных схем. Для неокорпоративизма неслучайной, на мой взгляд, является метафора корпоративной культуры, как один из системообразующих элементов функционирования корпорации.
В третьей главе «Потенциал концепта корпоративной культуры в осмыслении политической теории корпоративизма» исследуются «модели культуры». Особое внимание обращается на имеющейся в литературе вывод о том, что постоянные элементы культуры не зависят в решающей степени от социальной структуры общества.
Замечается, что традиционно внимание ученых в большей степени привлекали модели, формы, структуры и организации, присущие той или иной культуре, а не ее отдельные черты и способы, формы или методы их взаимодействия. Подобный подход исследователей стал следствием признания того, что культурные формы (модели культуры), значительно более стабильны, чем наполняющее их содержание, которое может изменяться с течением времени.
На основе проведенного анализа различных определений понятия
«культура», дастся обоснование продуктивности именно
антропологического подхода в междисциплинарных исследованиях, особенно связанных с изучением политической реальности.
В соответствии с этим предложено использовать для рассмотрения моделей корпоративной культуры (не в ее субъектном содержании, а как части политической реальности) следующую схему: культурные константы -
политическая культура - формы культуры - формы репрезентации -качество культурного корпоративного проектирования.
Для объяснения различных моделей корпоративной культуры в российском социально-политическом пространстве используются следующие системные модели:
модель Шсйна (описывающая корпоративную культуру лидерского типа);
модель Хофстеде (рассматривающая корпоративную культуру как способ формирования стандартов поведения);
модель Элдриджа и Кромби (основанная на подходе к корпоративной культуре как к совокупности социальных норм и практик);
модель Бергера-Луи (представляющая корпоративную культуру как сущностное основание организации (корпорации), обеспечивающее условие согласованного восприятия реальности и поведения работников);
модель Холла (основанная на понимании корпоративной культуры как культуры построения программ корпорации, формирующих эффективное организационное сотрудничество системы);
модель Снивака (раскрывающая корпоративную культуру в качестве многослойного и динамического явления во взаимодействии с внутренней и внешней средой).
Данные модели отбираются по принципу соответствия современным представлениям о модельности в культуры. Анализируется их смысловое содержание, иерархия расположения, объединяющаяся принципом логики развития модели корпоративной культуры.
Дальнейшая часть третьей главы посвящена подробному разбору и сравнительному анализу указанных моделей в их совокупности. Рассматриваются и синтетические модели, предложенные отечественными
исследователями корпоративной культуры (В.А. Спивак, СХ Кузичев и др.). Эти модели, как обосновывается в диссертации, демонстрируют принцип формообразования пространства корпоративной культуры.
Данный анализ позволяет, на наш взгляд, специально изучить потенциал приложения аппарата корпоративной культуры к категориям политики и политического. При этом мы исходим из того, что единая культурологическая понятийная платформа дает возможность установления новых продуктивных связей между экономико-управленческой и политической парадигмами.
Рассмотренные модели корпоративных культур, раскрытые механизмы их функционирования, предложенные типологии позволяют установить общую смысле образующую природу корпорации через парадигму культуры и политики. Это дает основание заключить, что применение предложенных методов в исследовании политики и политической реальности дает политологу новый методологический инструментарий.
Таким образом, предлагая в третьей главе целостную картину тсоретико-аппликативных моделей корпоративной культуры, существующих в научном, социальном и менеджериальном полях мы приходим к выводу о возможности его универсальности для применения в политической теории.
В заключении подводятся итоги проведенного исследования. Делается вывод о возможности экстраполяции подходов теоретиков корпоративной культуры на политические процессы, как процессы, формирующиеся в рамках определенных корпоративных проектов. Выявляется совокупность концептов, определяющих политические модели современного мира, как мира корпорации, мира, живущего по законам и правилам, задаваемым стандартными универсалиями корпоративной культуры.
Доказывается методологическая эффективность социокультурного моделирования политической реальности, предложены типологии проектов, основанные на взаимодействии экономического базиса функционирования
социальной системы государства и организационной системы корпорации (предприятия, организации). Показано, что политическая реальность в современном мире становится «выстраиваемой», атрибутируемой и проектируемой. Предложенный подход позволил увидеть то, что и государство, и корпорации претендуют на особое право представления интересов населения (членов корпорации/населения государства).
Проведенное исследование дает возможность обосновать применимость междисциплинарных теоретических подходов в методологическом потенциале современной политологии.
В приложении приведен список источников и литературы по теме диссертационного исследования.
Складывание концепта политической культуры
Политическая культура как определенный тип отношений в социуме существовала со времен античности. В XIX - IL XX вв. этот тип отношений чаще описывался понятием «национальный характер». Впервые термин «политическая культура» употребил немецкий просветитель И.Г. Гердер, хотя уже и у Ленина, и у русского историка В. Герье встречается термин «политическая культура»1.
Однако только в середине прошлого века складывается целостная теория политической культуры, претендующая на универсальность объяснения политической реальности послевоенного мира.
Предпосылкой массового изучения политико-культурных компонентов в социальной сфере стала так называемая «бихевиористская революция» и развитие междисциплинарных связей политической науки с культурной антропологией, социальной психологией, социологией, историей и т. д. Наибольшее значение имело проникновение в политическую науку после второй мировой войны различных концепций культуры и культурной антропологии.
Предшественниками концепции политической культуры были известные антропологи и культурологи К. Клакхон, А. Кребер, Б. Малиновский и др. Именно их исследования стали основой описания политических феноменов в культурных, социокультурных и социально-психологических терминах.
Не менее важным оказалось и развитие компаративистской политологии, целью которой было сравнительное изучение политических процессов.
В целом политике-культурный подход был попыткой интеграции социологии, культурологии, социальной психологии для более полного объяснения политики и политического через исследование формальных и неформальных компонентов политических систем в их увязке с анализом национальной политической психологии, политической идеологии и т.д.
Авторами теории политической культуры были американские политологи Г. Алмонд и С. Верба1- Они были первыми исследователями, которые, занимаясь сравнительными изучениями политических систем, заметили, что помимо политических институтов, типов политических взаимодействий, есть некий фактор, существенно влияющий на складывание политических режимов определенного типа. Главным вопросом, который привлек их внимание, был вопрос о том, почему одни и те же политические институты и системы в разных странах функционируют по-разному, а некоторые, будучи перенесенными в иной культурный контекст не работают совсем. Их вывод был однозначным - политические институты функционируют должным образом только тогда, когда они встроены в адекватный контекст.
Работа Алмонда и Вербы дала толчок к возникновению достаточно значительного интереса к «культурной» составляющей политической проблематики.
Во второй половине 1960-х и в 1970-е гг. концепцию политической культуры развивали такие известные американские политологи как Р. Маркридис, В. Нойман, Д. Марвик и др. Можно сказать, что именно теория политической культуры заняла ведущая место в объяснении политической реальности середины и второй половины XX в. Достаточно назвать такие признанные сегодня имена как Л. Пай, У, Розенбаум, А. Боднар, Р. Далтон, Д. Каванах, Д. Элазар, К. Фон Бойме, Е. Вятр и др., усилиями которых термин «политическая культура» получил статус категориального, а сам концепт - статус теории1.
В то же время, сегодня у зарубежных и российских исследователей нет единого подхода к трактовке как самой категории «политическая культура», так и ее структурных компонентов, содержания, функций и т.д. Существует самый широкий спектр мнений, определений и формулировок. Канадский исследователь Г. Патрик в 1976 г. выявил более сорока определений понятия «политическая культура», С этого времени число работ по данной проблеме значительно возросло. Однако это не привело к формированию единства мнений и категориального аппарата даже в западной политической науке .
Российская политическая наука, складывающаяся значительно позже, чем западная и во многом под ее влиянием восприняла объяснительную модель в ее политико-культурной парадигме. Особенно часто на положения теории политической культуры ссылаются при анализе неудач демократической трансформации, И шире - любой сбой в работе демократических механизмов, вторжение государства в приватную сферу, узурпацию исполнительной властью прерогатив законодательной и т. п. также объясняют «особенностями российской политической культуры» .
Объяснительный потенциал теории политической культуры
Выросшая из задач и понимания многообразия политических практик, концепция политической культуры в ее различных вариантах с самого начала использовалась в первую очередь как способ объяснения политического многообразия. Данное обстоятельство приводило к тому, что в экспертной среде политологов сформировалось прямо противоположное отношение к концепту политической культуры.
Одна часть, позитивно рассматривая интеллектуальный потенциал концепции, и в опоре на него пыталась объяснить практически все основные сферы политической реальности: политическую динамику, политические институты, политические ценности, политическое поведение, политические трансформации (Э. Баталов, А.С. Ахиезер1 и др.)
Другая часть (Е.Б. Шестопал, Т.В. Евгеньева, А.С Кузьмин, Г.М Михалева и др.) рассматривала политическую культуру как определенную часть политической реальности, измеряемую с помощью политологического инструментария .
Третья группа исследователей (Ю.С. Пивоваров, А.И. Фурсов, И.Н. Ионов и др.) рассматривала как политическую культуру как чисто интеллектуальное определение и инструмент интерпретации и объяснения реальных процессов .
Тем не менее, в этом разнообразии прослеживаются некие общие элементы. Политико-культурные знания и политико-культурные интерпретации использовались в большей степени для получения экспертных суждений, объясняющих уже произошедшие, состоявшиеся политические реалии.
В российском контексте речь шла о противоречиях выхода из коммунизма, эффективности использования западного демократического общества, отношении к власти, проблемам формирования гражданского общества и т.д. При этом объяснения и фиксации чаще всего следовали за политическими практиками и поэтому очень редко содержали в себе явно выраженные элементы прогностического знания и прогностических интерпретаций. В этой связи, если руководствоваться социологическими подходами Ч. Миллза, политико-культурное знание существовало как знание объяснительно и аналитическое, но не как экспертно-прогностическое.
До тех пор пока российская политология ориентировалась преимущественно на анализ и овладение реальностью эти возможности политико-культурного знания не вызывали серьезной критики и даже не становились поводом для специальных экспертных дискуссий. Более того, казалось весьма важным умение понимать складывающиеся тенденции политических трансформаций для нормального функционирвания внутри них многообразных политических практик. Совершенно не случайно работа С. Лурье «Метаморфозы традиционного сознания; Опыт разработки теоретических основ этнопсихологии и их применения к анализу исторического и этнографического материала» стала настоящим бестселлером.
Однако для современного политологического знания характерным оказывается перенесение акцентов в сторону проектирующей политологии, когда по определению Г. Павловского, практикующий политолог (профессиональный политолог) должен не только и не столько уметь объяснять сложившуюся политическую реальность, сколько активно участвовать в ее конструировании. При этом речь идет о самых разнообразных сферах политического: семантика, дискурсы, идеологии» экспертные рекомендации, институты и др.
Подобная переакцентировка не может не вызывать вопроса о том, не исчерпан ли окончательно потенциал концепции политической культуры и не становится ли она маргинальным но отношению с концептами проективно-сценарного политического знания?
Признавая возможность подобного сомнения, следует, очевидно, еще раз тщательно проанализировать аналитически-объяснительный потенциал теории политической культуры.
Во второй половине 1970-х гг. прошла очень представительная, хотя и подзабытая ныне дискуссия о взаимоотношении между теорией и методологией. Хотя эта дискуссия была спровоцирована специалистами в области истории КПСС, в ней приняли участие едва ли не все ведущие специалисты в области советского обществознания. (Характерно, что примерно в эти же годы дискуссии о роли теоретического знания прошли в ФРГ и США). В ходе обозначенных дискуссий обозначился весь важный и существенный вопрос. Чем измеряется (как измеряется эффективность и потребность в теоретическом знании)?
Целым рядом исследователей (Н.А, Варшавчик, Н.Н. Маслов - СССР, В. Штиммер, Р. Лапицки (США) были высказаны схожие суждения - теория мертвеет, превращается в догму, становится неэффективным инструментом, если она перестает играть роль метода познания. С другой стороны, научный метод не имеющий теоретической проработки и обоснования, перерождается в иллюстративный и обрекает исследователей в простой подбор фактов (эмпирического материала) для обоснования готовых интеллектуальных схем.
Корпоративизм, как теоретическая модель объяснения социальной реальности
Зарубежные и отечественные исследователи особенностей современного политического процесса все чаще поднимают вопрос о характере и форме взаимоотношений государства и гражданского общества, при этом ставя на первое место необходимость совместной выработки решений по общезначимым социальным проблемам, В этой связи в политической и экономической литературе появляется понятие «корпоративизм», рассматриваемый как форма социального, экономического и политического взаимодействия государства и общества.
Корпоративизм (от лат. корпорацію — объединение, союз) возник как концепция государственного устройства, согласно которой отношения между трудом и капиталом регулируются государством, организующим и контролирующим с этой целью профессионально-отраслевые корпорации -в виде отдельных, принудительных, неконкурирующих, иерархически организованных единиц,2
Корпоративизм в широком смысле означает проникновение организованных групп интересов в систему государственной власти, при этом отдельные группы получают привилегированные позиции влияния на формулирование и исполнение государственной политики .
Появление корпоративизма обусловлено эволюционным развитием всей сферы политического, которое можно рассмотреть как складывающееся из трех этапов.
На первом этапе основной парадигмой в осмыслении политики являлась теоретическая модель, где государство возникает для регулирования и оптимизации организации жизни людей и предстает как носитель верховной власти над ними. При этом государство часто трактуется как некая «большая человеческая семья» (Конфунций), «совокупность семей» (Аристотель, Боден) или «искусственный человек» (Гоббс). Такое рассмотрение государства (особенно Конфуций, Аристотель, Боден), с нашей точки зрения, уже является некоторым зачатком корпоративного подхода, поскольку предусматривает наличие сильных внутренних связей между элементами государства, необходимость согласования интересов под некоторый общий приоритет, долгосрочность отношений, выработку более или менее устраивающих всех условий функционирования и пр.
Другое дело, что в отличие от современного подхода к обусловленности возникновения государства, указанные ученые в основном привлекали либо мифологические, либо теологические идеи о божественной воле, либо рассуждения о естественном порядке и рациональном характере государственной организации в человеческой жизни. Вся политическая жизнь людей как бы вращается по орбите вокруг центра верховной власти. Этим демонстрируется уровень развития системы социально-политических отношений, т.е. «однополюсность» организации политического мира, в котором центральным акцентом является подчинение человека как подданного и вассала государству как суверену и сюзерену.
На втором этапе содержание парадигмы политической жизни постепенно изменяется. Политика и правила политической игры окончательно отделяются от этики и ее императивов. Политика понимается как инструмент поддержания согласия и реализации некоего разумного «общественного договора» во взаимоотношениях государства и гражданского общества. Одностороннее подчинение человека установленной свыше государственной воле сменяется как бы взаимными обязательствами партнеров, когда гражданское общество и его сословия получают «естественное право» оказывать давление» а если надо, то и менять государственный режим, хотя при этом государство все еще стоит на первом месте по сравнению с гражданином, то есть с человеком. В этом смысле предпосылки развития корпоративизма получают дальнейшее развитие, а именно выравнивание (хотя еще и не полное) ценности интересов, которые согласовываются в процессе установления корпоративных отношений.
В конце XX - начале XXI века наступает третий крупный этап в развитии представлений о политической сфере, условно говоря, «социоцентристский», когда на смену монополии единой верховной и суверенной государственной власти приходят идеи плюрализма, процесса взаимного давления различных социальных групп, делящих власть и влияние. Со становлением в большинстве развитых стран системы демократических институтов меняется и сама основная парадигма видения мира политики: от «государственного моноцентризма» к «социальному полицентризму».
Во многом это и составляет сущность корпоративизма как политического явления. Как теоретическая модель объяснения социальной реальности корпоративизм возник сравнительно недавно (в XX веке). Однако, как уже отмечалось, его природа связана с более древними моделями организации общества, социальных организаций, систем управления, культурными формами и т.д. Она берет начало в коммунитарных формах социальной жизни - сельская община, цеховые структуры в городах, религиозные общины и т.п. Для них характерно доминирование взаимопомощи, совладения собственностью, трудовой демократии, союза местных сообществ, местного самоуправления при наличии частной собственности, социатьного неравенства, рыночных отношении .
В таком аспекте корпоративизм выступает средством самоорганизации совместной жизнедеятельности людей в виде определенных устойчивых сообществ на основе того или иного типа социальной солидарности, сохраняющим общество в консолидируемом состоянии. Последнее достигается с помощью нормативно-регулятивных, информационно-коммуникативных, ценностно-смысловых, социально-воспроизводящих механизмов.
Корпоративная культура как теоретико-методологический концепт и способ репрезентации ансамблей социально-политических отношений
Понятие «корпоративная культура» появилось сравнительно недавно — в 80-х гг. XX века, однако к настоящему моменту однозначного понимания данного феномена нет. По-разному его трактуют не только ученые различных научных направлений (социологи, философы, экономисты, политологи), но и внутри одного направления (например, в экономике) можно встретить множество различных определений и интерпретаций как понятия, так и феноменов, к которым она относится.
Это характеризует корпоративную культуру как сложный, многогранный феномен, охватывающий большое количество аспектов социальной, экономической, политической и даже духовной жизни общества. Корневым в создании описательно-типологического и функционального аппарата корпоративной культуры является понятие «культура», В настоящей работе культура рассматривается как некоторое упорядочивание, выступающее ответной реакцией на изменение среды. Соответственно, словосочетание «корпоративная культура» отражает упорядочивание корпоративного,
С помощью определения «корпоративный» исследователи описывают различные области социального, В контексте теории корпоративизма это определение означает принадлежность к социально-экономической сфере, принадлежность к корпорации, как организации особого типа.
Соответственно и корпоративную культуру можно характеризовать, как способ управления и упорядочивания бизнес-процессов корпорации (крупной организации, характеризующейся наличием большого количества внешних и внутренних связей) и как упорядочивание социально-экономических процессов на уровне страны или всего мира (применив понятие «корпорация» к соответствующей сущности),
В применении к социальным системам специфицируется понятие корпоративизма, представляющего из себя определенный тип организационного оформления (институционализации) интересов различных социальных слоев и групп, в котором ключевую роль при этом играют институты и механизмы социального партнерства. Специальные институты, процедуры и механизмы служат инструментами реализации этих интересов, борьбы их представителей за приоритеты в экономической и социальной политике.
Отличительной чертой корпоративистской модели является возможность достижения относительного баланса интересов на основе социального консенсуса или компромисса. Такая модель экономики получила наибольшее развитие в Австрии, Швеции, Японии, ФРГ Швейцарии, Нидерландах. Как показывает практика, именно консенсусный дискурс определяет преимущества корпоративизма, заключающиеся в сочетании экономической эффективности и социальной справедливости.
В классической стране корпоративизма - Австрии действует разветвленная система консультативных советов и комитетов, паритетных комиссий и других организаций, как на общенациональном, так и на отраслевом уровнях. Она служит инструментом достижения консенсуса в определении экономической стратегии и в решении текущих задач в социально-экономической сфере.
В то же время корпорация представляет собой коллективное образование, организацию, признанную юридическим лицом, основанную на объединенных, капиталах (добровольных взносах) и осуществляющую определенную социально-полезную деятельность.
Корпорация является многоуровневой взаимосвязанной системой движения материальных, денежных, трудовых ресурсов. Сложность корпоративной структуры и необходимость согласовывать и обеспечивать движение данных потоков приводят к появлению ряда управленческих и социальных вызовов, К числу наиболее серьезных относятся; отсутствие единой стратегии развития, сбои в технологическом процессе из-за разрывов коммуникативных связей, появление групп интересов, не совпадающих с интересами корпорации в целом, и как результат - снижение конкурентоспособности корпорации на рынке. Все указанные проблемы являются следствием отсутствия согласования внутренней и внешней среды функционирования корпорации.
Все указанные проблемы, в первую очередь, имеют отношение к процессу управления корпоративной структурой, основной функцией которого является согласование и координация внутренних и внешних связей корпорации. Во внутренней среде организации присутствуют практически все элементы самоорганизующегося пространства: поставщики, производители, инфраструктурные службы, конкуренция за ресурсы и др. Складывающаяся в результате модель корпоративной культуры является ответом на вызовы как внешней, так и внутренней среды и формируется как механизм, оптимизирующий функционирование организации. Это, в свою очередь, заставляет искать новые подходы к организации эффективного управления как деятельности по выстраиванию политики поведения организации во внешней среде на основании выстраивания специфических отношений внутри корпоративной структуры.
