Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Эстетические концепции игры: общие вопросы, специфика, виды и классификации игр
1.1. Обзор эстетических концепций игры 13-32
1.1.1. Основные аспекты изучения игры в античной философии
1.1.2. Эстетическая сущность игры в немецкой классической философии
1.1.3. Теории игры в культуре XIX-XX вв. 22-27
1.1.4. Людвиг Витгенштейн и его теория языковой игры 27-32
1.2. Общие сведения о концепте «игра» 32-50
1.2.1. Основные характеристики концепта «игра» и современные теории игры 32
1.2.2. Дефиниции игры 39-50
1.3. Языковая игра как одна из форм проявления общеэстетической категории комического
Выводы по главе 57-58
ГЛАВА 2. Номинативные и этимологические аспекты языковой игры в художественном дискурсе
2.1. Понятие «номинативной и этимологической игры» 59-60
2.2. Номинативные аспекты языковой игры 60-71
2.2.1. Аспекты лексической номинации в тексте 60-68
2.2.2. Окказиональное словообразование как результат номинативной игры 68
2.3. Этимологические аспекты языковой игры 71-86
2.3.1. Основы этимологического анализа 71 -76
2.3.2. Внутренняя форма слова в теории А.А. Потебни 76-86
2.4. Особенности построения художественного дискурса в эпоху русского и западноевропейского авангарда 86
2.4.1. Своеобразие авангардного дискурса 86-97
2.4.2. Параметры интертекстуальной игры в художественном дискурсе 97
Выводы по главе 102-103
ГЛАВА 3. Номинативная и этимологическая игра в произведениях Джеймса Джойса и велимира хлебникова в сопоставительном плане
3.1. Номинативная и этимологическая игра в произведениях Джеймса Джойса 118-151
3.1.1. Общее описание материала 104-118
3.1.2. Анализ стихотворных вкраплений в романе Дж. Джойса "Finnegans Wake" 152-179
3.2. Номинативная и этимологическая игра в произведениях Велимира Хлебникова
3.2.1. Общее описание материала 152-161
3.2.2. Анализ стихотворений В. Хлебникова 161-179
3.3. Сопоставительный анализ способов выражения номинативной и этимологической игры в художественном дискурсе Дж. Джойса и В. Хлебникова 180
3.3.1. Фонетико-морфологический уровень анализа 180-183
3.3.2. Графический уровень анализа 183-184
3.3.3. Лексико-семантический уровень анализа 184-187
3.3.4. Словообразовательный уровень анализа 187-192
3.3.5. Контекстуальный уровень анализа 192-193
3.3.6. Прецедентные лексемы 193-195
3.3.7. «Смыслопредставление» 195-196
3.3.8. Интертекстуальность 196
3.3.9. Прагматический уровень анализа 196-197
3.3.10. Категориальный уровень анализа 197-198
Выводы по главе 198-200
Заключение 201-205
Список литературы 206-222
Список сокращений 223
Приложения 224-233
- Теории игры в культуре XIX-XX вв.
- Аспекты лексической номинации в тексте
- Параметры интертекстуальной игры в художественном дискурсе
- Анализ стихотворных вкраплений в романе Дж. Джойса "Finnegans Wake"
Введение к работе
Диссертационное исследование представляет собой сопоставительное описание характера и механизмов проявления номинативной и этимологической игры, функционирующей в русском и западноевропейском художественном дискурсе начала XX века. Особое внимание в работе уделяется анализу индивидуально-авторских новообразований, являющихся результатом номинативной и этимологической игры и одним из средств выражения авторского концепта.
Исследование проводилось на стыке следующих наук: сопоставительной лингвистики, лексикологии, культурологии и лингвистической философии.
Актуальность выполненной работы обусловлена следующими факторами:
1. Сложность феномена «игра» определяет неоднозначность и многоаспектность подходов к интерпретации ее сути, механизмов игры, а также философской, психологической, социальной, эстетической и собственно лингвистической ее природы.
2. В современной лингвистике заметно усилился интерес к проявлениям творческой функции языка, одним из которых выступает языковая игра. Отсюда возникает необходимость продолжения исследований, посвященных изучению языковой игры (Е.А. Земская, Б.Ю. Норман, Т.А. Гридина, Н.Н. Белозерова, В.З. Санников, Г.Г. Почепцов, А.Н. Лук и др.).
Объектом диссертационного исследования является языковая игра в художественном дискурсе Джеймса Джойса и Велимира Хлебникова. В качестве предмета исследования рассматриваются номинативные и этимологические аспекты языковой игры в английском и русском языках на материале произведений этих авторов. Особенностью изучения номинативной и этимологической игры является анализ способов образования новых слов и воссоздания их первичных смыслов в текстах Дж. Джойса и В. Хлебникова.
Материалом исследования послужили роман Джеймса Джойса «Finnegans Wake» (1975), в частности, поэтические тексты, включенные в
роман, и стихотворения Велимира Хлебникова в сборнике «Творения» (1987). Общее количество анализируемого материала составило 628 страниц в английском и 598 страниц в русском художественном дискурсе. Выбор именно этих авторов продиктован следующими причинами:
1. Джеймс Джойс и Велимир Хлебников являются яркими
представителями западноевропейского и русского авангарда, чье литературное
творчество относится к концу XIX - началу XX вв.
2. В произведениях этих авторов наблюдается лингвистический
эксперимент, в частности, языковая игра.
3. Окказиональные лексемы Дж. Джойса и В. Хлебникова до сих пор не
подвергались сопоставительному изучению.
В основу проведенного исследования положена следующая научная гипотеза: языковые новообразования в художественном дискурсе Дж. Джойса и В. Хлебникова являются результатом номинативной и этимологической игры.
Цель исследования: выявить сходства и различия номинативных и этимологических аспектов языковой игры в художественном дискурсе Джеймса Джойса и Велимира Хлебникова.
Реализация поставленной цели достигается путем решения следующих задач:
осветить исходные теоретические положения по концепту «игра» и «языковая игра»;
выявить окказиональные лексемы в стихотворных вкраплениях Дж. Джойса и стихотворениях В. Хлебникова, являющиеся результатом номинативной и этимологической игры;
сформулировать новые актуальные смыслы и окказиональные значения, возникающие у слов в контексте произведений;
представить сопоставительное описание характера и механизмов проявления номинативной и этимологической игры в английском и русском языках на материале произведений Дж. Джойса и В. Хлебникова.
Методы исследования: автор данной работы стремился к многоаспектному лингвистическому анализу рассматриваемого явления с использованием традиционных методов исследования. В работе использованы методы компонентного, дистрибутивного, контекстного, описательного, сравнительно-сопоставительного, дефинитивного и словообразовательного анализа.
Теоретической базой для нашего исследования послужили следующие положения, доказанные в науке:
Теория игры, разрабатываемая в трудах западно-европейских и отечественных ученых: Платона, И. Канта, Ф. Шиллера, Й. Хейзинги, Х.-Г. Гадамера, Э. Финка, Р. Барта, М. Фуко, Л. Витгенштейна, 3. Фрейда, Ф. Шиллера, А. Вежбицкой, М.М. Бахтина и др.
В области номинации мы опирались на работы: А.А. Уфимцевой, Е.С. Кубряковой, В.Н. Телия, Ф.И. Карташковой, Н.Д. Арутюновой, Ю.С. Степанова, В.Г. Гака, Г.В. Колшанского, Б.А. Серебренникова, Д.Н. Шмелева и др. В области исследования этимологии слов: В.В. Виноградова, М.М. Маковского, О.Н. Трубачева, В.Н. Топорова, А.А. Потебни, М. Фасмера и др.
Лингвистические работы, посвященные языковой игре: Е.А. Земской, Т.А. Гридиной, Н.Н. Белозеровой, Б.Ю. Нормана, В.З. Санникова, Е.В. Красильниковой, Г.Г. Почепцова, Ю.А. Левады, И.Е. Берлянда и др.
Научная новизна работы заключается в выделении номинативной и этимологической игры как особого вида дискурсивной игры, являющейся основным средством создания языковых новообразований. Нетрадиционным можно считать сопоставительный подход к изучению языковой игры в художественном дискурсе на материале произведений западноевропейского и русского авангарда.
Теоретическое значение работы. Многоаспектный характер исследования определил значимость его результатов для нескольких направлений современной лингвистики: для лингвистики текста - способы организации гипертекстов; для общей лексикологии представляет интерес
8 описание автором лексико-семантических полей и механизмов словообразования в английском и русском языках, а также способов языковой номинации в словотворчестве. Для этимологии - реализация внутренней формы слова и образование новых смыслов. Для контрастивной лингвистики — изоморфные и алломорфные черты языковой игры в английском и русском языках.
Практическая значимость работы заключается в возможности использования полученных результатов в исследовании широкого круга научных проблем, связанных с лингвокультурологией, словообразованием, методикой, теорией интерпретации текста, общей и сопоставительной лексикологией и контрастивной лингвистикой.
Кроме того, материалы работы могут быть использованы при чтении соответствующих лекционных курсов и проведении семинарских занятий. На основе диссертационного исследования нами разработан спецкурс: «Языковая игра как лингвистический эксперимент».
На защиту выносятся следующие положения:
Игра является обязательной составляющей культуры, элементарной функцией человеческой жизни, она универсальна и имеет свою историю. Игра -это многогранное явление, которое находится на пересечении ряда наук, а потому существует потребность в исследовании, определении роли и места «игры» как в жизни отдельного человека, так и в социуме.
Рассматриваемая нами номинативная и этимологическая игра - это особый вид дискурсивной игры, для которой характерно появление двух симультанных процессов: создание новых номинаций (в виде окказионализмов) и реализация внутренней формы слова (ближайшего этимологического значения).
Большой потенциал творческого неузуального словообразования заложен в авангардистском дискурсе конца XIX — начала XX века, в частности в произведениях Дж. Джойса и В. Хлебникова. Наличие значительного числа новообразований в их поэтических и прозаических текстах позволяет говорить
9 об устойчивом характере «словоновшества», являющегося, по-видимому, одним из средств выражения авторского концепта.
4. Номинативная игра в поэтических текстах Дж. Джойса и стихотворениях В. Хлебникова служит механизмом создания новых номинаций и проявляется на фонетико-морфологическом, графическом, лексико-семантическом и словообразовательном уровнях. Этимологическая игра способствует реализации внутренней формы слова и раскрывается при помощи контекста, прецедентных лексем, «смыслопредставления» и интертекстуальности. Прагматический и категориальный уровни являются общими для двух авторов и относятся одновременно к номинативным и этимологическим аспектам языковой игры.
Апробация материалов исследования. Отдельные фрагменты диссертационного исследования и его основные положения были представлены в качестве докладов на международной научно-практической конференции «Образование в 21 веке: новые формы преподавания современных языков» (Тюмень, 2001), на научно-практической конференции «Уральские лингвистические чтения» (Екатеринбург, 2002, 2003), на международной научной конференции «Текст: восприятие, информация, интерпретация» (Москва, 2002), на межрегиональной научно-практической конференции «Проблемы лингвистики и методики преподавания иностранных языков» (Тюмень, 2002), на международной научно-практической конференции «История и перспективы этнолингвистического и социокультурного взаимообогащения славянских народов» (Тюмень, 2002), на международной научной конференции «Информация - Коммуникация — Общество» (Санкт-Петербург, 2002), на международной научной конференции «Актуальные проблемы науки и современное состояние развития российского общества» (Москва, 2003), на международной научной конференции "Colloque d'Albi Langages et Signification "L'lntertextualite" (Альби, 2003), на Х-й юбилейной международной научной конференции «Россия и Запад: диалог культур» (Москва, 2003), на школе-семинаре «Лингвострановедческие и
10 лингвокультурологические аспекты в обучении иностранным языкам» (Тюмень, 2004).
По теме диссертации опубликовано десять работ, одна статья - в печати. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры английского языка факультета романо-германской филологии Тюменского государственного университета.
Объем и структура исследования. Диссертация имеет объем 233 страницы печатного текста; список литературы включает 248 наименований. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, списка сокращений и приложений; промежуточные результаты отражены в таблицах.
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, научная новизна, теоретическая и практическая значимость результатов работы, определяются предмет и объект исследования, его основная гипотеза, формулируются цель, задачи работы и выносимые на защиту положения, дается описание материала и методов исследования. Введение содержит также данные об апробации результатов, структуре и объеме диссертации.
Первая глава «Эстетические концепции игры: общие вопросы, специфика, виды и классификации игр» посвящена анализу основных аспектов изучения игры от античности до современности в рамках философского, культурологического, собственно лингвистического подходов. Определяется терминологический аппарат, используемый для изложения сути работы: «игра», «языковая игра». Языковая игра рассматривается автором как одна из форм проявления эстетической категории комического. Такой широкий подход способствует более глубокому пониманию сущности игры и ее роли в жизни людей.
Во второй главе «Номинативные и этимологические аспекты языковой игры в художественном дискурсе» делается попытка определить понятие «номинативной и этимологической игры», рассматриваются вопросы
языковой номинации и внутренней формы слова, а также особенности художественного дискурса начала XIX - конца XX вв.
Языковая номинация отражает опыт человека в его взаимодействии с миром. Таким образом, в центре внимания лингвистов оказывается акт номинации, номинативная деятельность как процесс рождения имени для обозначения тех или иных объектов реального мира (А.А. Уфимцева, Е.С. Кубрякова, В.Н. Телия, Ф.И. Карташкова, Н.Д. Арутюнова, Ю.С. Степанов, В.Г. Гак, Г.В. Колшанский, Б.А. Серебренников, Д.Н. Шмелев) и др. В данной главе мы исследовали реализацию номинативной игры с помощью первичной и вторичной лексической номинации, в результате которой появляются языковые новообразования. Сознательное обыгрывание словообразовательных средств, намеренное отклонение от их нормативного употребления приводит к образованию в художественном тексте и в речи окказиональных лексем.
Этимологическая игра заключается, на наш взгляд, в воссоздании и обыгрывании исходного и новых значений слова, иначе говоря, благодаря реализации внутренней формы слова. История этимологии как науки доказывает, что прогрессивный путь ее развития определяется комплексным подходом к истории слова во всем его многообразии: звуковой оболочки, значения, культурной и когнитивной парадигмы, которое способствует реализации внутренней формы слова (В.В. Виноградов, М.М. Маковский, О.Н. Трубачев, В.Н. Топоров, А.А. Потебня, М. Фасмер).
Третья глава «Номинативная и этимологическая игра в произведениях Джеймса Джойса и Велимира Хлебникова в сопоставительном плане» представляет собой общее описание материала исследования, анализ характера и механизмов проявления номинативной и этимологической игры в поэтических текстах Дж. Джойса и стихотворениях В. Хлебникова. В ней также выявляются сходства и различия способов выражения номинативной и этимологической игры в художественном дискурсе двух авторов.
Согласно нашей гипотезе, языковые новообразования в художественном дискурсе являются результатом номинативной и этимологической игры.
В работе было установлено, что номинативная игра в поэтических текстах Дж. Джойса и в стихотворениях В. Хлебникова служит механизмом создания новых номинаций и проявляется на фонетико-морфологическом, графическом, лексико-семантическом и словообразовательном уровнях. Этимологическая игра способствует реализации внутренней формы слова и раскрывается при помощи контекста, прецедентных лексем, «смыслопредставления» и интертекстуальности. Прагматический и категориальный уровни являются общими для двух авторов и относятся одновременно к номинативным и этимологическим аспектам языковой игры.
В Заключении представлены тезисные выводы, определяющие исследовательскую позицию автора, и перспективы для дальнейшего развития темы исследования.
Теории игры в культуре XIX-XX вв.
Огромный вклад в разработку теории игры в период XIX-XX веков внесли западноевропейские и отечественные исследователи Э. Финк, Й. Хейзинга, М. Фуко, Ж. Деррида, Р. Барт, М. Бахтин и др., которые наметили новые подходы к интерпретации феномена игры.
В 30-е годы XX века была создана интересная культурологическая концепция игры голландским ученым Й. Хейзингой, в которой игра рассматривается в качестве пронизывающей всю культуру важнейшей характеристики человека как культурного существа, как одно из самых существенных его определений. Речь идет о фундаментальном исследовании Й. Хейзинги "Homo ludens" (1938), где автор, развивая идеи Ф. Шиллера, показал, что игра относится к сущностным характеристикам человека наряду с разумностью и созидательной способностью и подвел определенный итог метафорическим, интуитивным, метафизическим и спорадическим прозрениям и высказываниям европейских мыслителей относительно сущности и функций игры. Уже из названия книги "Homo ludens" («Человек играющий») ясно, какое значение придается игре. Действительно, автор считает, что игра пронизывает все элементы и стороны культуры, имеет свою историю. По мысли И. Хейзинги, многие стороны культуры нельзя понять, не учитывая их игрового характера. Игра старше культуры, «культура возникает и развивается в игре, как игра, имеет игровой характер» [Хейзинга, 1992: 7]. Й. Хейзинга подчеркивает, что большинство исследователей игры опускают или недооценивают, что она преимущественно располагается «на территории эстетического» и главное в ней — «эстетическое содержание», и последовательно показывает и обосновывает игровые принципы основных составляющих культуры, включая не только сферы религиозных культов, искусства, праздника, спортивных состязаний, но и философию, правосудие, войну, политику. При определении игры в работе «В тени завтрашнего дня» (1992) автор отмечает, что это свободная деятельность: «Игра есть добровольное действие, совершаемое внутри установленных границ места и времени по добровольно принятым, но абсолютно обязательным правилам с целью, заключенной в нем самом, сопровождаемое чувством напряжения и радости, а также сознанием «иного бытия», нежели обыденная жизнь» [Хейзинга, 1992: 254]. Й. Хейзинга приводит подробное исследование обозначений игры и связанных с ней реалий в различных языках. Различные языки он делит на две группы - языки, в которых есть общее слово для обозначения различного рода игр (например, японский, семитские языки, латынь, современные германские языки) и языки, в которых таких слов нет, а есть лишь разные слова для обозначения игр детей, соревновательных игр, игр-представлений, азартных игр и т.п. (например, греческий, китайский, санскрит). Й. Хейзинга пытается объяснить это различие особенностями культурной жизни тех народов, языки которых он рассматривает. Авторы, которые ищут смысл и основание игры вне игры, и их теории о том, что игра должна служить чему-то, что не является игрой, иметь какую-то цель, по мнению И. Хейзинги, не объясняют игры. Игру можно понять, пишет Й. Хейзинга, лишь признав ее первичной сущностью, т.е. исходя из игры как из самостоятельной целостности. Й. Хейзинга ищет формальные характеристики, которым удовлетворяли бы и детские игры, и спортивные соревнования, и азартные игры, и драматические представления и т.п., т.е. пытается «найти нечто общее между самыми разнообразными и разнокачественными деятельностями, обозначаемыми словом «игра»» [Хейзинга, 2001: 14]. В результате он дает следующее формальное определение: «Игра - свободная активность, стоящая осознанно вне «обычной» жизни и «не серьезная», но страстно и сильно занимающая игрока. Эта активность не связана с материальными интересами, бескорыстна. Она протекает внутри собственных пространственных и временных границ в соответствии с определенными правилами. Она вызывает образование социальных групп, которые стремятся окружать себя секретностью и подчеркивать свою особенность при помощи маскировки (disguise) или другими средствами» [Хейзинга, 2001: 15]. В этой дефиниции, как мы видим, получился набор формальных признаков, не связанных между собой, некоторые из них относятся не ко всем видам игр, многие в равной степени относятся и к игре, и к другим явлениям. Интересен тот факт, что, когда Й. Хейзинга описывает игровой характер отдельных явлений культуры (а он анализирует с этой точки зрения и ритуалы, и соревнования, и театр, и войну, и суд, и карнавал и многие другие явления), ученый занимается не только и даже не столько этими формальными признаками. Выясняя культурную функцию игры, ее значение как элемента культуры, И. Хейзинга показывает соотношение игры с противостоящими ей явлениями (серьезностью (earnest), обыденной жизнью), с близкими, пограничными явлениями (с комическим, шуткой, глупостью, остроумием (wit), шутовством, пародией и т.п.). И оказывается, что именно в отношении игры к этим явлениям и выявляется ее смысл для культуры. Остается нерешенным вопрос - почему именно человек увлекся игрой (в жизни животных также присутствует игра) и постоянно генерирует культуру. Значит ли это, что подлинная игра присуща исключительно человеку?
На данный вопрос утвердительно отвечает Э. Финк в работе «Основные феномены человеческого бытия» (1960). В типологии автора существует пять феноменов - смерть, труд, власть, любовь и игра. Игра охватывает всю человеческую жизнь, овладевает ею, существенным образом определяет бытийный склад человека и, по мнению Э. Финка, пронизывает основные феномены человеческого существования. Игра рассматривается как основной способ человеческого общения: «Каждый знает игру по своей собственной жизни, имеет представление об игре, знает игровое поведение ближних, бесчисленные формы игры, знает общественные игры, развлекательные игры и несколько более напряженные, менее легкие и привлекательные, нежели детские игры, игры взрослых; каждый знает об игровых элементах в сферах труда и политики, в общении полов друг с другом, игровые элементы почти во всех областях культуры» [Финк, 1988: 361]. В трактовке Э. Финка, игра - это импульсивное, спонтанно протекающее действие. Чем меньше утилитарная нагрузка на нее, тем раньше мы найдем в ней удовлетворение. С игрой у Э. Финка, как и у И. Хейзинги, связано происхождение культуры, ибо без игры человеческое бытие погрузилось бы в растительное существование. Инобытие игры, ее необычность и необыденность, ее праздничный характер включают в ее орбиту не только все сценические искусства, но и такие феномены культуры, как маскарад (маска как феномен игры и театральная маска), ритуальное переодевание, карнавал, карнавализацию. Сущность последней вскрыл и детально проработал М.М. Бахтин, особенно в монографии «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» (1965).
Аспекты лексической номинации в тексте
Огромный вклад в разработку общей теории номинации, исследованию процессов номинации и реноминации внес профессор В.Г. Гак, который считал, что «базовой единицей устройства и функционирования языка является отношение между элементом плана выражения и элементом плана содержания, т.е. отношение номинации (референции). Типология номинации может основываться на анализе значения (т.е. характера обозначаемого объекта), на анализе смысла (т.е. внутренней формы наименования) и на анализе объема обозначаемого (т.е. собственно семантической стороны номинации)» [Гак, 1977: 243]. Ученый также разработал типологию лингвистических номинаций: «по иерархии, функции, объекту, внешней форме, способу наименования, по субъекту и адресату и по соотношению с другими номинациями» [Гак, 1977: 242]. Исходя из его концепции, можно заключить, что обязательным компонентом в выборе формы номинации является сам говорящий, т.е. субъект. Различные номинанты могут называть объект по-разному, поэтому необходимо учитывать все лингвистические и экстралингвистические факторы, т.е. прагматический контекст. Отношение именующего к обозначаемому отражается в сигнификате и может быть эмоционально-оценочное (ср. «звезда» и «звездочка», «сухарь», «кляча», «тащиться») или ориентированное на функциональный узус («аксиома» (спец.), «долголетие» (книжн.)) и т.п. Отражение в номинации не только элементов объективной действительности, но и прагматического, субъективного отношения создает экспрессивную окраску языковых единиц и играет решающую роль в выборе номинации. Б.А. Серебренников выделяет три основных типа номинации: «наименование путем выбора признака, наименование по принципу звукоподражания и наименование путем использования звукосимволики» [Серебренников, 1977: 186]. Такой подход свидетельствует о том, что номинативные единицы могут обнаруживать себя на фонетико-морфологическом уровне языка.
Изначальные, или первичные, процессы номинации — крайне редкое явление в современных языках: «номинативный инвентарь языка пополняется в основном за счет заимствований или вторичной номинации, т.е. использования в акте номинации фонетического облика уже существующей единицы в качестве имени для нового обозначаемого» [Карташкова, 1999: 34].
Соответственно, особое внимание в исследовании проблем лексической номинации мы уделяем не столько прямой номинации, сколько явлению вторичной косвенной номинации, так как она способствует более полному использованию семантических возможностей лексических единиц. «По характеру указания именем на действительность различаются два типа вторичной номинации: автономная и неавтономная, или косвенная» [Карташкова, 1999: 35]. Вторичные значения слов, обретая самостоятельную номинативную функцию, способны автономно указывать на действительность. «Закономерности выбора и комбинации лексических единиц зависят в этом случае только от присущего им значения, которое определяют поэтому как свободное» [Карташкова, 1999: 37].
Рассмотрим пример автономной номинации, которая протекает на базе одного имени "awkward": [ME awkeward in the wrong direction, fr. ON oufurg] (1530). Lobs.: Perverse. 2. Archaic: Unfavorable, adverse. 3. Lacking dexterity or skill; showing the result of a lack of expertness. 4. Lacking ease or grace; lacking the right proportion, size. 5. Not easy to handle or deal (with): requiring great skill, ingenuity, or care [MWebster, 1993: 765]. Отличительным признаком неавтономной номинации является то, что новая языковая единица всегда соотносится со своим обозначаемым косвенно - через посредство семантически опорного для данной комбинации наименования. В сочетаниях "awkward silence", " an awkward pause" прилагательное «awkward» соотносится с обозначаемым "unhandiness, inconvenience, lack of muscular control, embarrassed or lack of tact" только при посредстве опорных наименований "silence", "pause". «Вторичные значения этого типа лишены способности указывать на мир автономно, выбор слов, обладающих значением этого типа, зависит от выбора семантически ключевых для них слов, в комбинации с которыми первые и реализуют закрепленное за ними значение, получившее название связанного» [Карташкова, 1999: 37].
Параметры интертекстуальной игры в художественном дискурсе
Данный раздел посвящен анализу художественного дискурса с целью определить степень интертекстуальности и выделить параметры авторских окказионализмов.
Изучение текста составляет важное звено в современной лингвистике. В широком смысле текст рассматривается только во взаимосвязи с культурой. Активно работал в этом направлении Ю.М. Лотман. Согласно его концепции «культура есть совокупность текстов или сложно построенный текст, распадающийся на иерархию «текстов в текстах», в свою очередь, текст является носителем национальной или нескольких культур» [Лотман, 1992: 133].
В узком смысле под «текстом обычно понимают последовательность осмысленных высказываний, передающих информацию, объединенных общей темой, и обладающий свойствами связности и цельности» [ССК, 1999: 305]. Каждая эпоха прочитывает тексты по-своему, причем художественный текст часто нуждается в герменевтическом комментарии. Без него, например, трудно понять и истолковать такие произведения как «Улисс», «Поминки по Финнегану» Джеймса Джойса. Творчество этого великого английского писателя относится к литературе «потока сознания». Его тексты обладают высокой степенью интертекстуальности, что превращает романы в обширные гипертексты. Под гипертекстом мы понимаем «текст, устроенный таким образом, что он превращается в систему, иерархию текстов, одновременно составляя единство и множество текстов» [ССК, 1999: 69].
В трудах по лингвистике термины «интертекст», «интертекстуальность», вместе с термином «диалогичность» получили очень широкое распространение в первую очередь в работах французских структуралистов Р. Барта, Ю. Кристевой, Ж. Деррида, М. Риффатера, а позже и наших отечественных ученых М. М. Бахтина, Н. Н. Белозеровой, Н.А. Фатеевой, Ю.П. Солодуба и других. Вот что пишет Р. Барт в статье «От произведения к тексту»: «Всякий текст есть между-текст по отношению к какому-то другому тексту, но эту интертекстуальность не следует понимать так, что у текста есть какое-то происхождение; всякие поиски «источников» и «влияний» соответствует мифу о филиации произведений, текст же образуется из анонимных, неуловимых и вместе с тем уже читанных цитат - из цитат без кавычек» [Барт, 1989: 113].
Вслед за Н.А. Фатеевой, которая выделяет две стороны интертекстуальности - авторскую и читательскую, мы полагаем, что при определении интертекстуальных параметров окказионализмов Дж. Джойса следует учитывать соотношение инварианта автора и инвариантов читателя.
«С точки зрения автора интертекстуальность - это (в дополнение к установлению отношений с читателем) также способ порождения собственного текста и утверждение своей творческой индивидуальности через выстраивание сложной системы отношений с текстами других авторов. Это могут быть отношения идентификации, противопоставления или маскировки. С точки зрения читателя, интертекстуальность - это установка на 1) более глубокое понимание текста; 2) разрешение непонимания текста или текстовых аномалий за счет установления многомерных связей с другими текстами» [Фатеева, 1997:12].
Такое разделение интертекстуальности происходит, скорее всего, потому, что «само существование текста зависит не только от интенции и творческой активности автора, но и от аналогичной активности читателя, который, извлекая из текста смысл, реконструирует его» [Лотман, 1970: 213].
В произведениях Джеймса Джойса интертекстуальные связи проявляются в результате сознательной интенции автора и их можно обнаружить как в литературном, так и в лингвистическом анализе. С литературной точки зрения наблюдается некоторая общность таких категорий, как сюжет, композиция, некоторые черты в характерах героев, сходство в описании пейзажей.
С лингвистической точки зрения интертекстуальная игра встречается не только на текстовом уровне, но и на уровне слова. Мы придерживаемся постмодернистской концепции, согласно которой «текстом» является как текст в узком смысле (т.е. литературный текст), так и — в более широком смысле — все то, что может восприниматься как «знаковая структура», а именно слово, как элемент текста, и, в конце концов, сам текст.
Индивидуально-авторские новообразования в романе Дж. Джойса по своей структуре и семантике и представлены в виде реминисценций (Humpty Dumpty), названий и цитат из песен или баллад (Thomas Moor, Wilde, Yeats, Show), географических аллюзий (river Liffey - Anna Livia, Dublin, Tristie), ссылок на исторические факты (Ireland s fall, fall of the great Irish leader), мифические и вымышленные персонажи. Аллюзивные имена собственные, выступая средством номинации и идентификации единичных объектов, вызывают у читателей ассоциации с тем или иным прецедентным текстом и способствуют более глубокому пониманию принимающего текста. Источником таких аллюзий в романах Д. Джойса служат библейские персонажи (Adam and Eva, Shem - one of Noah s sons), а также герои его собственных произведений «Улисс», «Портрет художника в юности» (Stephen Dedalus - псевдоним автора, Leopold Bloom, Earwicker - прототип его отца). Создавая достоверное, реалистическое изображение действительности, автор подчеркивает, что и его герои не вымысел, тем самым направляя читательскую интерпретацию на поиск аналогий с реальными фактами культуры и истории описываемой эпохи. Шекспир, ирландский фольклор и Библия, а также аллюзии на собственные произведения являются постоянными, устойчивыми источниками у Д. Джойса, которые формируют некое постоянное смысловое ядро. «Существование этих текстов зависит теперь не только от интенции и творческой активности автора, но и от аналогичной активности читателя, который, извлекая из текста смысл, реконструирует его по-новому, руководствуясь своими знаниями о данной культуре, эпохе, языке» [Лотман, 1970: 276].
Анализ стихотворных вкраплений в романе Дж. Джойса "Finnegans Wake"
Первые творческие опыты Велимира Хлебникова8 — не столько стихи, сочинявшиеся еще с 11 лет, сколько «снимки» — записи фенологических и орнитологических наблюдений, перемежаемых размышлениями на темы биологии, психологии, философии, этики и набросками автобиографической прозы («Еня Воейков»). Студентом напечатал несколько статей по орнитологии. Событием явился «Опыт построения одного естественнонаучного понятия» (1910; о понятии «метабиоз», парном к «симбиозу») — попытка синтеза естественнонаучного знания с гуманитарным.
Творчество и жизнь русского футуриста - это игра, посредством которой поэт выражает свое мироощущение. Взять хотя бы имя, придуманное им самим - Велимир; номинативная игра достигается путем переплетения слов «мир», «великий», «времири», «Ладомир», «Виктор Владимирович» (его настоящее имя). «Мир» - одна из наиболее встречающихся номинаций в его поэзии, а мир - это жизнь, которую автор метафорически переосмысливает в сочетании с феноменом «смерти», т.е. прекращением жизни: «Что мир - только усмешка, что теплится на устах повешенного» - концепция «веселого понимания жизнесмертия» [Пашкин, 2002: 4].
Поэт вместе с другими футуристами одним из первых поставил вопрос об активном участии искусства в революционном преобразовании жизни, создании нового предельно технизированного мира, о выведении творчества за пределы искусства в жизнь. В литературе А. Крученых, В. Хлебников, В. Маяковский, В. Каменский бунтарски вводят новые принципы организации текста, основанные на смысловых парадоксах, композиционных «сдвигах», специфической тонике, алогичных конструкциях, графической семантике текста, использовании бытовой и фольклорной архаической лексики и т.п. «Они занимаются активным словотворчеством - создают «заумь», значение которой объясняют стремлением выявить глубинный смысл абстрактных фонем и построить на них новый художественный язык, адекватно выражающий сущность новых реальностей» [Бобринская, 2000: 147].
Приведенные факты позволяют выявить характерные черты эпохи авангарда - осознанный экспериментальный характер творчества, революционно-разрушительный пафос относительно традиционного искусства, резкий протест против всего консервативного и демонстративный отказ от утвердившегося в XIX в. «прямого» (реалистически-натуралистического) изображения видимой действительности - все это объясняет стремление В. Хлебникова к созданию принципиально нового языка - «заумь», новых форм, приемов и средств художественного выражения. Отсюда демонстративный и эпатажно-скандальный характер его стихов, раскрывающий нежелание мириться с утверждением безысходности и трагизма человеческого существования.
В своей экспериментальной поэзии В. Хлебников тяготеет к созданию новой мифологии, богатой образами вымышленных зверей, птиц, растений и промежуточных форм жизни: «дева-лосось», «дерево-зверь», «времири», «свиристели», «поюны», «зинзивер» («Там, где жили свиристели...», 1908;
«Времыши-камыши...», 1908). По количеству разнообразных природных реалий, метафорически переосмысленных, Хлебников не имеет равных в русской поэзии; некоторые его произведения строятся как маленькие энциклопедии животного и растительного царств («Зверинец», 1909, 1911; «В лесу. Словарь цветов», 1913; «Голод», 1921). Ряд образов вошел в русскую поэзию с отчетливым «хлебниковским» отпечатком («конь», «волк», «кузнечик», «лягушка», «олень», «тополь») - поэту удалось раскрыть пласты древнейших ассоциаций, связанных в национальном сознании с данными явлениями и словами («Кузнечик», 1908-1909; «Кому сказатеньки...», 1908-1909; «Конь Пржевальского», 1912; «Весеннего Корана...», 1919).
Природа, по Хлебникову, заключает в себе прообразы и зародыши всех цивилизаций, технических и архитектурных форм, разнообразных человеческих взаимоотношений; отсюда обилие метафор и сравнений, проводящих параллель между природой и культурой, обществом, ремеслами (тигр - «магометанин», лягушка - «барынька», «слоны бились бивнями так, что казались белым камнем под рукой художника» и т.п.).
По мнению В.П. Григорьева стихи В. Хлебникова стали первым шагом к превращению стихотворения в нечто, подвластное художнику, первой попыткой на пути создания визуальной поэзии, которая исключает разговор о языке как средстве общения. Изображение русской природы языковыми средствами в поэзии В. Хлебникова перекликается с изобразительным искусством (в частности с живописью С. Рериха и др.). В статье «Художники мира!», написанной в 1919 году, он предлагал создать письменный язык, понятный любым народам земли и ссылался на живопись, которая «всегда говорила языком, доступным для всех» [Хлебников, 1987: 621].
С лингвистической точки зрения можно выделить основной принцип, руководствуясь которым, В. Хлебников находит и изобретает новые формы, способы, приемы художественного выражения, а именно, активно использует номинативную и этимологическую игру смыслами. Основная задача 155 создание звукового образа слова, заключающего определенный смысл (так называемый «звукосимволизм»).
В начале пути В. Хлебников разделял панславистские иллюзии, был и под влиянием Вл. Соловьева, Вяч. Иванова и М. Кузмина; практически избавил свой язык от греколатинского корнеслова; примыкая к кубофутуристам, называл себя Будетлянином. Мировоззренчески оставался непонятым соратниками (это они составили и издали его книги «Ряв!», 1913; «Творения», т. 1, и «Изборник стихов», оба 1914). Всю жизнь занимался «осадами» времени, слова и социальных проблем человечества (сборники «Битвы 1915-1917 гг. Новое учение о войне», 1914, и «Время—мера мира», 1916; «сверхповесть» «Зангези», 1920-22; итоговые «Доски судьбы», 1920-22, лишь часть их опубликована посмертно).
Литературный дебют — публикация переполненного неологизмами стихотворения в прозе «Искушение грешника» (журнал «Весна», 1908, № 9) — прошел незамеченным, но привел к дружбе с В. В. Каменским, который позже знакомит В. Хлебникова с братьями Бурлюками, Е. Г. Гуро и М. В. Матюшиным. «Аполлон» отказывается печатать поддержанный Ивановым и Кузминым «Зверинец» Хлебникова, и настоящим его дебютом можно считать «Заклятие смехом», помещенное Н. И. Кульбиным в «Студии импрессионистов», и публикацию «Зверинца» в первом «Садке судей» (1910). В. Хлебников в духе Лобачевского создал учение о «воображаемой филологии», «самовитом слове» и словотворчестве, что ставит его в ряд с такими учеными, как В. Гумбольдт, А.А. Потебня и Ф. де Соссюр. От преобразования фольклорно-мифологических традиций В. Хлебников пришел к идеям единого «звездного языка» для всех землян, «государства времени», общественных «Предземшаров», противопоставляемых «государствам пространств» [Поляков, 1987: 9].
