Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Автоимидж в сфере политической коммуникации и подходы к его изучению 9
1.1. Политический дискурс 9
1.2. Жанры речи 24
1.3. Речевое воздействие 31
1.3.1. Основные подходы к изучению речевого воздействия, его факторы, типологии, разновидности 31
1.3.2. Речевое воздействие через когнитивные категории 35
1.3.3. Коммуникативные стратегии и тактики 37
1.3.4. Языковая личность как объект и субъект речевого воздействия 39
1.4. Автоимидж в структуре имиджа 41
1.4.1. Имидж в психологии, антропологии и философии 42
1.4.2. Имидж в социологии, политологии, маркетинге и PR 47
Выводы 55
Глава 2. Жанр политической автобиографии 57
2.1. Общая характеристика жанра 59
2.2. Дискурсные реализации жанра политической автобиографии 80
2.2.1. Системообразующие признаки политического дискурса жанра автобиографии 82
2.2.2. Функции дискурса в политической автобиографии 86
2.2.3. Знаки семиотического пространства политического автобиографического дискурса 88
2.2.4. Прагматические особенности политической автобиографической прозы 93
2.2.5. Речевые акты политического автобиографического дискурса 101
2.2.6. Взаимодействие автобиографического политического дискурса с другими разновидностями общения 105
Выводы 109
Глава 3. Лингвистическая реализация концепции автоимиджа в русской и английской биографической прозе 112
3.1. «Собственно Я» 112
3.2. «Я со стороны» 128
3.3. «Я идеальное» 145
Выводы 169
Заключение 173
Источники теоретического материала 178
Источники языкового материала 193
- Основные подходы к изучению речевого воздействия, его факторы, типологии, разновидности
- Имидж в психологии, антропологии и философии
- Системообразующие признаки политического дискурса жанра автобиографии
- «Я со стороны»
Введение к работе
Настоящее исследование посвящено изучению лингвистической реализации концепции автоимиджа на базе биографического дискурса, созданного политическими деятелями России и Великобритании. Тема работы находится на перекрёстке важнейших дисциплинарных областей современной лингвистики (прагматики, социолингвистики, психолингвистики, этнолингвистики, лингво-культурологии, тендерной лингвистики) и обращена к рассмотрению вербализованных унифицированных представлений об образе «я» индивида как носителя определённой культуры и тендера.
Актуальность данного исследования определяют следующие факторы.
В современном мире возрастает значимость политической коммуникации, от правильной интерпретации которой зависит решение целого ряда социально-политических проблем.
Исследования, проводимые в области политического дискурса, широко представлены в коммуникативной лингвистике, однако типы, жанры, категории этого дискурса ещё недостаточно изучены.
Жанр политической автобиографии традиционно является объектом исследования литературоведения; его коммуникативный потенциал до сих пор не оценён по достоинству.
Модель построения концепции автоимиджа, находящаяся в фокусе внимания психологов, ещё никогда, насколько известно, не рассматривалась с позиций лингвистики и лингвокультурологии.
Изучение и систематизация вербальных средств речевого воздействия, реализуемого посредством концепции автоимиджа, позволяет вскрыть механизмы осуществления общения политика с потенциальным электоратом.
Объектом анализа является автоимидж агентов политической коммуникации, концепция которого объективируется в автобиографическом политическом дискурсе.
Предметом исследования выступают вербальные средства реализации
концепции автоимиджа политических деятелей двух лингвокультур: русской и британской.
Цель работы заключается в выработке лингвистической автоимиджевой концепции политиков, в выявлении её тендерных и этнических особенностей в русской и британской культурах.
Для достижения данной цели ставятся следующие исследовательские задачи:
описать политическую автобиографию как речевой жанр, рассмотреть его тематические, композиционные и стилистические параметры;
установить специфику дискурса политической автобиографии;
отобрать и систематизировать языковые средства формирования концепции автоимиджа;
обозначить тендерные и этноспецифические аспекты автобиографического политического дискурса и его автоимиджевых моделей в сопоставительном плане на материале русского и английского языков;
разработать способы верификации соответствия построенной концепции автоимиджа объективно сложившемуся публичному имиджу.
Цели и задачи настоящей работы определили выбор исследовательских методов: гипотетико-дедуктивного, дискурсного, контекстуального, сопоставительного анализа; интроспекции; элементов контент-анализа; описательного метода.
Материалом исследования послужили собственно автобиографии, личная переписка, дневники политических деятелей, а также мемуары политических журналистов, публикации в Интернете.
В качестве методологической основы исследования следует рассматривать базовые положения лингвистики текста и теории дискурса (А. Г. Баранов, Р. Водак, Т. ван Дейк, В. И. Карасик, П. Серио, М. Стаббс, Е. И. Шейгал), когнитивной лингвистики (А. Н. Баранов, Дж. Лакофф, П. Б. Паршин), прагмалин-гвистики (Н. Д. Арутюнова, В. И. Жельвис, Е. И. Шейгал), жанроведения (М. М. Бахтин, В. В. Дементьев, К. Ф. Седов, М. Ю. Федосюк, Т. В. Шмелёва),
б лингвокультурологии (С. Г. Воркачёв, В. И. Карасик, Г. Г. Слышкин).
Выполненное исследование базируется на следующих положениях, разработанных в лингвистике.
Коммуникативный подход к языку предполагает изучение дискурса как текста, погружённого в ситуацию общения и рассматриваемого с позиции со-цио- и прагмалингвистики (Н. Д. Арутюнова, Э. Бенвенист, Р. Водак, В. И. Карасик, Г. Г. Слышкин, Е. И. Шейгал).
Взаимодействие на уровне социальных институтов, с одной стороны, и межличностное общение, с другой, приводит к появлению сложных дискурсивных образований (А. Г. Баранов, Т. ван Дейк, Е. И. Шейгал).
Речевое воздействие представляет собой способ изменения интенцио-нальной сферы внутреннего мира человека за счёт модификации отдельных фрагментов структуры его знаний (М. Р. Желтухина, О. С. Иссерс).
Семиотическая модель политической коммуникации включает в себя интеграцию, ориентацию и атональность, которые реализуются на уровне знаков, речевых актов и жанров (Е. И. Шейгал).
Имидж как свёрнутый текст является одним из знаков политической коммуникации и отмечен манипулятивной спецификой (Р. Б. Берне, М. Р. Желтухина, О. С. Иссерс, Г. Г. Почепцов).
Научная новизна работы состоит в следующем.
Описан жанр политической автобиографии с позиций коммуникативной генристики.
Представлена трехкомпонентная лингвистическая модель концепции автоимиджа.
Собраны языковые (лексические, грамматические, синтаксические) и речевые (стратегии, тактики, ходы) средства формирования автоимиджа индивида.
Зафиксированы национально-культурные и тендерные особенности современного автобиографического политического дискурса в России и Великобритании.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в дальнейшем развитии и углублении теорий дискурса и речевого воздействия, в уточнении жанров гибридного характера (институциональ-ный+межличностный виды общения), в освещении национально-культурных параметров политического дискурса, в социолингвистическом моделировании языковой личности политика.
Практическая ценность работы заключается в том, что её результаты могут быть применены в вузовских лекционных курсах по языкознанию, в спецкурсах по лингвистике текста и теории дискурса, социолингвистике, психолингвистике, лингвокультурологии, риторике, стилистике, в практическом курсе делового английского языка, а также могут быть полезны специалистам в области политической и межкультурной коммуникации.
На защиту выносятся следующие положения.
1. Автоимидж как одна из составляющих понятия «имидж», с одной сто
роны, и как разновидность имиджа, с другой, представляет собой образ, сло
жившийся в сознании индивида, отражающий представления личности о своём
собственном «я». В его структуру входят три компонента («Собственно Я», «Я
со стороны», «Я идеальное»), каждый из которых представлен набором средств
языковой реализации.
2. Жанр политической автобиографии, в рамках которого происходит
вербализация автоимиджа политических деятелей, является речевым жанром,
построенным по определённым тематическим, композиционным и стилистиче
ским канонам.
Политическая автобиография - это сложное дискурсивное образование. В соответствии с его коммуникативно-прагматической целью, автобиографический дискурс относится к политическому институциональному, однако представлен в формате межличностного общения.
Концепция автоимиджа политических агентов русской и британской культур тендерно- и национально-обусловлена, что находит своё отражение в выборе и предпочтениях, отданных тем или иным лингвистическим средствам.
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования
* докладывались на научном семинаре «Проблемы лигвоконцептологии» (Красно-
дар, КубГТУ); на заседаниях кафедры научно-технического перевода КубГТУ (Краснодар); на международных конференциях: «Язык в мире и мир в языке» (Краснодар, КубГУ, апрель 2001), «Филология и культура» (Тамбов, ТГУ, май 2001), «Современная политическая лингвистика» (Екатеринбург, УГЛУ, октябрь 2003); на Межвузовской научно-методической конференции «Теория и практика преподавания иностранного языка» (Краснодар, КВАИ, февраль 2004); материалы публикаций применялись в вузовском лекционном курсе «Теория и практика ш
перевода в СМИ». По теме диссертации опубликовано 6 работ.
Структура работы определяется её исследовательскими задачами. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографического списка.
(*
Основные подходы к изучению речевого воздействия, его факторы, типологии, разновидности
Проблемам речевого воздействия посвящено огромное количество работ отечественных и зарубежных учёных (Клаус 1967; Леонтьев 1969, 1971, 1972, 1983, 1997, 1999; Минеева 1973; Дридзе 1976, 1980, 1984; Minsky 1977; Тарасов 1977, 1978, 1979; Киселёва 1978; Лакофф 1981; Спивак 1986; Жельвис 1990; Журавлёв 1991; Motley 1992; Бэндлер, Гриндер 1995; Романов, Черепанова 1998; Вагин 2001; Дилтс 2001; Алдер 2001; Ольшанский 2001; Иссерс 2003; Желтухи-на 2003). Отдельные стороны и аспекты процесса речевой регуляции поведения человека изучаются и лингвистами, и психологами, и представителями других смежных дисциплин, объектом исследования которых является Человек говорящий. М. Р. Желтухина выделяет следующие факторы, обусловливающие возможность и эффективность речевого воздействия (Желтухина 2003: 59-60). 1. Лингвистический фактор основан на механизмах вербального воздействия на сознание через лексику (квазисинонимия, намеренная двусмысленность, «идеологическая связанность», коннотативные оттенки значения, эксплицит-ность и имплицитность плана содержания). 2. Экстралингвистический фактор - это фактор информационной потребности, включающий семиотические, психические, этнокультурные, социальные, когнитивные и другие характеристики жизни человека. 1) Семиотический фактор - варьирование языковых выражений («критиче 32 екая лингвистика» Р. Фоулера) в соответствии с установками, притязаниями, целями коммуникантов. 2) Социальный фактор - редактирование информации, учёт стереотипов и мифов массового сознания, ориентация на «МЫ-группу», авторитетные заявления. 3) Когнитивный фактор - обработка информации человеком. Языковая способность предполагает такие когнитивные способности, как представление образов, логический вывод на их основе, получение новых знаний на базе имеющихся. При описании базовых категорий речевого воздействия необходимо обозначить связи языкового выражения со структурами знаний и процедурами их обработки. «Неоднородность плана содержания обусловливает переход к линейному представлению нелинейной, упакованной когнитивной структуры, при котором некоторые её части имплицитны (пресуппозиции, установки, следствия, иллокутивные компоненты) и порождают манипуляции» (Желтухина 2003: 60). Способность к стандартизации ситуаций ритуализирует мышление и поведение человека, находит отражение в его речевых стереотипах, предоставляет возможность прогноза его предположительных речевых стратегий и тактик. 4) Психологический фактор - эмоциональное речевое воздействие на адресата, выступающее в следующей форме: а) убеждение (логические аргументы) -опора на сознание, разум, б) внушение (эмоциональные аргументы) - апелляция к эмоциям и приведение адресата в нужное для целей адресанта эмоциональное состояние. Эмоциональное воздействие обусловлено сложившимися установками (Узнадзе 1961: 113) и влияет на создание новых установок и стереотипов, коррекцию ценностей. Все вышеперечисленные факторы играют свою уникальную роль при построении концепции автоимиджа с учётом его огромного потенциала воздействия на сознание адресата/читателя автобиографических произведений политических деятелей. Под речевым воздействием в большинстве случаев понимают «речевое общение, взятое в аспекте его целенаправленности, мотивационной обусловлен 33 ности» (Иссерс 2003: 21). Известно, что в любом акте речевого общения комму никанты преследуют определённые неречевые цели, которые регулируют дея тельность собеседника (Киселёва 1978, Блакар 1987). Разные типы дискурса различаются по интенсивности воздействия. Например, Р. Лакофф выделяет «обычный разговор» и «персуазивный дискурс» (Lakoff 1982: 25 42). Речевое воздействие связано, в первую очередь, с целевой установкой говорящего - субъекта речевого воздействия. Он регулирует деятельность своего собеседника (побуждает партнёра по коммуникации начать, изменить, закончить какую-либо деятельность, влияет на принятие им решений или на его представ-ления о мире). По установке на речевые действия в их иллокутивном аспекте различают следующие виды речевого воздействия (Фёдорова 1991: 46-50): социальное (отсутствие информации, но наличие социальных речевых актов, отсутствие реального адресата, речевые клише); информационное; волевое (выполнение воли адресанта); оценочное и эмоциональное (общественные, объективно установленные морально-правовые отношения, межличностные субъективно эмоциональные отношения). Перлокутивный критерий положен в основу следующей типологии речевого воздействия (Почепцов 1987: 33): 1) изменение отношения к какому-либо объекту, изменение коннотатив-ного значения объекта для субъекта; 2) формирование общего эмоционального настроя; 3) перестройка категориальной структуры индивидуального сознания, введение в неё новых категорий. Как видно из краткого обзора, в большинстве работ по проблемам речево го воздействия партнёр по речевому общению выполняет пассивную функцию он объект, воспринимающий воздействие со стороны говорящего. # Однако существует и другая точка зрения, сближающая речевое воздейст 34 вие и речевое взаимодействие. В основе этого подхода лежит концепция «идентификации» Кеннета Бурка. Суть её заключается в том, что в процессе коммуникации мы получаем реальность в том виде, в каком она определена через «символы» - язык как семиотическую систему. Описание той или иной ситуации включает выбор символов, и этот выбор не нейтрален. Процесс общения посредством обмена символов включает идентификацию говорящего и аудитории: основные ценности и идеи говорящего соотносятся с идеями и установками аудитории, одни модифицируют другие. Таким образом, в общении можно наблюдать эффекты взаимовлияния, т. к. при обмене символами происходит коррекция модели мира обоих коммуникантов (Burke 1970: 63). Аналогичной позиции придерживается Ч. Ларсен. Убеждение - это совместная идентификация, которая происходит при использовании символов говорящим, причём в процессе участвуют оба - говорящий и слушающий (Larson 1995: 146). Интересна позиция Р. Блакара, который понимает процесс речевого воздействия как осуществление власти (Блакар 1987: 16). По Р. Блакару, любое нейтральное использование языка предполагает воздействие на восприятие мира и способ его структурирования.
Имидж в психологии, антропологии и философии
Отношение к имиджу составляет одну из характеристик сущности человека, а понятие имидж наряду с понятиями самосознания, самопрезентации, самореализации входит в систему личностного сознания. Следуя логике данного рассуждения, невозможно не обратиться к понятию «личность» (personality), которое лежит в основе всех подходов к изучению человеческой природы. Этимология лексемы восходит к латинскому "persona". Первоначально "persona" обозначала маски, которые надевали актёры во время театрального представления в древнегреческой драме. По сути, этот термин изначально ука зывал на комическую или трагическую фигуру в театральном действии. Отсю да, с самого начала в понятие «личность» был включён внешний, поверхност ный социальный образ, который индивидуальность принимает, когда играет определённые жизненные роли - некая «личина», общественное лицо, обра р щённое к окружающим. Выстраиваются любопытные взаимоотношения между личностью и имиджем, если прибегнуть к этимологической природе последнего. Слово «имидж» происходит от латинского "imago" - "imitation, copy, likeness" (The Oxford Dictionary of English Etymology 1996: 51), что приводит к диахроническому отождествлению понятий «личность» и «имидж». Им обоим присущ элемент игры, реализуемый посредством манипуляций с образом. Данное ото-ждествление дает основания для изучения имиджа в неразрывной связи с научно-социальными представлениями о личности. Анализ теоретических и практических разработок в контексте содержа ния личности, осуществлённых рядом выдающихся психологов-персонологов, выявил отсутствие прямого упоминания термина «имидж», однако задал вектор изучения имиджа по различным направлениям. Таким образом, представленные я ниже рассуждения - суть логически спроектированных умозаключений автора. Личность - понятие крайне многомерное и многогранное. И первым, научно обосновавшим данное утверждение, был Зигмунд Фрейд и его тесно переплетённые между собой модели (первая: бессознательное — подсознательное -сознание; вторая: оно - Я — сверх Я) (Freud 1961: 17). «Либидо», «оно» воплощает принцип наслаждения и стремится к незамедлительному удовлетворению инстинктов. Однако, сталкиваясь с требованиями внешнего мира, возникает «Я», представляющее принцип реальности. Однако и новоявленное «Я» не может самостоятельно согласовать потребности «оно» и требования внешнего мира. Так начинается становление внутри «Я» ещё одной, конфликтной по отношению к нему самому, равно как и по отношению к бессознательным влечениям «либидо», инстанции, воплощающей вину, запрет, совесть, закон; это «сверх - Я». Серединная опосредующая инстанция - «Я» - находится как бы между двумя безднами и испытывает целый комплекс негативных чувств, которые призваны стимулировать её собственные действия (см. Автономова 1999: 403 -404).
Для адекватного функционирования личности необходимо оптимальное соотношение бушующих вокруг и внутри неё сил. Предположительно, средством гармонизации «оно» и «сверх - Я» выступает именно имидж. Имидж - спасение от хаоса, буфер, явная терапевтическая функция, способ достижения идеального, результат работы над собой.
Предложение рассматривать имидж как средство достижения идеала и самосовершенствования получило своё преломление в разработанной американским персонологом Карлом Роджерсом Я - концепции или «теории Я». По Роджерсу, Я-концепция включает не только восприятие личностью того, какая она есть, но и также и того, какой, по её мнению, она должны быть и хотела бы быть. Этот последний компонент «Я» называется «Я-идеальное». «Я-идеальное» отражает те атрибуты, которые человек хотел бы иметь, но пока не имеет. Это «Я», которое человек больше всего ценит и к которому стремится (Rogers 1961: 28). Вероятно, это самое «Я-идеальное» и есть имидж. С изложенными выше теориями 3. Фрейда и Л. Роджерса тесно соприка 44 саются взгляды американского психолога Г. Лассуэлла и его «компенсация низкой самооценки». По Лассуэллу, низкую самооценку составляют 5 субъективных негативных чувств в отношении себя в различных их комбинациях (например, чувство ущербности, фрустрация), которые побуждают человека к их преодолению (см. Гозман, Шестопал 1999: 588). Очевидно, одним из способов такой «борьбы над собой» выступает имидж в случае отсутствия реальной возможности справиться с отравляющим жизнь недостатком. С точки зрения восприятия имиджа как компенсации внутренних проблем личности представляет интерес «индивидуальная психология» Альфреда Адлера. Согласно его концепции, стремлением к совершенству, превосходству субъект пытается компенсировать обусловленный своей конституцией дефицит власти, воспринимаемый как недостаточность своих способностей (отсутствие маскулинности у женщин, различного рода телесные несовершенства) и переживаемый как комплекс неполноценности (Adler 1964: 73). Задача имиджа в данном контексте - убрать расхождение между желаемым и действительным.
Поиск идеального и потребность в компенсации различного рода недостатков причудливо переплетаются в работе Карен Хорни «Зов власти», где она пишет следующее: «Опасным местом в этом плане является осознание неисполненных Надо, поскольку оно бы повлекло за собой чувство вины и никчемности. Поскольку на самом деле никто и никогда не сумел бы соответствовать этим Надо, такому человеку неизбежно становятся необходимыми все доступные средства отрицания своих «неудач» перед самим собой. Силой воображения, высвечиванием своих «хороших» качеств, зачёркиванием других, совершенством манер, вынесением вовне он должен попытаться сохранить в своём сознании такой свой портрет, которым он мог бы гордиться. Он должен бессознательно блефовать, и жить, притворяясь всезнающим, бесконечно щедрым, справедливым и т. п. Ему нельзя ни при каких обстоятельствах осознавать, что, по сравнению с его возвышенным Собственным Я, он колосс на глиняных ногах» (Хорни 1999: 372). Иными словами, субъект, переживающий чувство неполноценности, открывает миру «лишь одну сторону своей личности, которую он пытается выдать за всю свою личность» (Хорни 1999: 372), т. е. за действительность выдаётся фантом, имидж, целенаправленно сконструированный его носителем.
Рассматривая имидж как один из элементов такого сложного конструкта как личность, абсолютно необходимым представляется привлечение «коллективного бессознательного» Карла Юнга. Этот швейцарский учёный высказал гипотезу о том, что коллективное бессознательное состоит из мощных первичных психических образов, так называемых архетипов (буквально, «первичных моделей»). Архетипы — врождённые идеи или воспоминания, которые предрасполагают людей воспринимать, переживать и реагировать на события определённым образом. Количество архетипов в коллективном бессознательном может быть неограниченным. Одним из ключевых и представляющих интерес является архетип «персона». Персона - это публичное лицо индивида, другими словами, имидж, т. е. то, как человек проявляет себя в отношениях с другими людьми. Персона обозначает множество ролей, которые люди проигрывают в соответствии с социальными требованиями.
Системообразующие признаки политического дискурса жанра автобиографии
В автобиографическом дискурсе наиболее чётко прослеживаются следующие признаки политической коммуникации: 1) институциональность; 2) информативность; 3) театральность; 4) смысловая неопределённость; 5) фан-томность; 6) фидеистичность; 7) эзотеричность; 8) динамика; 9) фактор масс-медиа (Шейгал 2000: 43-73).
В политической автобиографии институциональность определяется как субъектно-адресными отношениями, так и содержанием коммуникации. Дифференциация по субъектно-адресным отношениям основана на классификации, предложенной В. Дикманом, где он выделяет общественно-институциональную коммуникацию, коммуникацию между институтом и гражданином и коммуникацию между агентами в институтах (Dieckmann 1981: 85). Жанру политической автобиографии присущи только первый и второй тип коммуникации.
В общественно-институциональной коммуникации общение идёт по линии «институт» - «общество», которое осуществляется через высказывания автора политической автобиографии как представителя института (партии). Было замечено, что общественно-институциональная коммуникация с большей частотностью присутствует в автобиографиях английских политиков (М.Тэтчер, П. Ашдаун, А. Кларк). Это обусловлено традиционно оформленной политической системой Великобритании (умеренная многопартийность: изначально - 2 партии, в настоящее время - 3), а также особенностями британского менталитета (склонность к консерватизму, преданность своей партии). В коммуникации между институтом и гражданином институт представлен автором политической автобиографии в качестве носителя статусного индекса, а гражданин - отдельно взятым читателем со всей присущей ему системой политических взглядов, предпочтений и предубеждений. Например, И. Хакамада в своей автобиографии в ответ на критику поддержки известного олигарха Гусинского пишет: «Но посмотрите, до какой степени ослепляет людей ненависть! Человек смотрит на Гусинского — и ни на секунду не видит на этом месте себя. С ним, мол, такого случиться не может! А почему, собственно? Если произвол и в дальнейшем останется главным орудием власти, вполне может настать день, когда и к вам в дверь постучат люди в чёрном. Или вызовут как свидетеля автомобильного наезда, а погодя объявят, что вы подозреваетесь в убийстве. И домой вы уже не вернётесь.
Не существует никаких границ между произволом допустимым и недопустимым, оправданным и неоправданным. Произвол — он всегда и везде одинаков, его нельзя ни умерить, ни облагородить, ни сделать более рациональным. Можно только противопоставить ему ясную, прозрачную систему законов, равно обязательных для всех, от рядовых граждан до президента. И я твёрдо знаю: именно на это уполномочили меня мои избиратели.
Если вы оправдываете произвол ради тех мотивов, которыми он прикрывается, то уж хотя бы отдайте себе отчёт в том, что следующий снаряд может спокойно угодить прямо в ваш дом» (Хакамада 2002: 174).
В данном контексте И. Хакамада выступает как представитель партии СПС, донося позицию партии по рассматриваемому вопросу до сведения всех граждан страны. Несомненно, это сообщение экспрессивно окрашено, что повышает его воздейственность на получателя. Ирина ведёт диалог с читателем, взывая к его гражданской позиции, старается достучаться до сердца каждого. Она будит живущий в любом человеке страх потери свободы и угрожает крахом спокойствия и благополучия тем, кто не согласен с точкой зрения СПС (наличие криминальной лексики: «произвол» (4 раза), «преступление», «свидетель»; эвфемизм «люди в чёрном»; метафоры «орудие власти», «снаряд»). С позиции информативности дискурс политической автобиографии можно рассматривать в рамках противопоставления «информативность - фатика». Критериями информативности считаются небанальность, релевантность и адекватность в подаче информации, а фатика предполагает банальность содержания, эмоциональность и аффективность. Было установлено, что политические автобиографии навязывают читателю иллюзорное чувство новизны, возникающее благодаря передаче якобы до сих пор неизвестной фактологической информации. Однако на самом деле, это лишь субъективная, эмоционально окрашенная интерпретация событий, предложенная автором и выдаваемая им же за нечто истинное и разоблачающее. Например, если вспомнить всё тот же случай с арестом Гусинского, то здесь происходит следующее. И. Хакамада подробнейшим образом описывает арест олигарха: «Теперь о Гусинском. Он подозревается в каких-то финансовых махинациях. Только подозревается! Ничего не доказано, обвинение не сформулировано, но это не помешало применить к нему самую суровую меру пресечения. Или устрашения? Но тогда при чём здесь закон?
А как был произведён арест. Гусинского вызвали в прокуратуру как свидетеля по совершенно другому делу. В таких случаях ни вы не имеете права взять с собой на допрос адвоката, ни адвокату не разрешается вас сопровождать. И уже потом, по ходу пьесы, свидетелю было сказано, что он не свидетель, а подозреваемый, и тут же, в конце рабочего дня, его препроводили в Бутырку. И только на следующий день, в два часа, к нему допустили адвоката. И то лишь под сильнейшим давлением прессы. Возможно ли такое в цивилизованной стране? Да никогда в жизни! В Америке, где, кстати, суды работают, как паровая машина, считается обязательным сразу же объявить причину задержания, и всё дознание, с первой минуты, происходит в присутствии адвоката» (Хакамада 2002: 173-174). Автор выставляет Гусинского как жертву несовершенства российской правовой системы. Однако очевидно, что представленные выше детали ареста под прикрытием информативности являются одной лишь голой эмоцией (создание впечатления личного участия читателя в происходящем путём употребления местоимений «вы», «вас»; нагнетание негатива благодаря использованию жаргонизма «Бутырка», суперлативов «самая суровая мера», «сильнейшее давление»; апелляция к справедливости посредством противопоставления «нецивилизованной» России и «цивилизованной» Америки). Видится, что выбранный И. Хакамадой пример для проецирования на читателя имиджа борца за демократические свободы и права граждан не совсем удачен, поскольку олигарх для народа - враг №1, он не воспринимается как объект опеки.
«Я со стороны»
Внешнее «я» индивида формируется за счёт социального фактора в процессе социализации личности. Парадоксально, но образ «я» глазами других в автобиографических произведениях в большей степени обусловлен не реальным взглядом окружающих на автобиографа, а личностным интрепретацион-ным началом автора, его мотивами, ценностями и установками. Вероятно, причиной этого парадокса является публичный характер автобиографии, где в качестве глобальной коммуникативной цели выступает создание благоприятного имиджа автора-политика. «Я со стороны» эксплицируется двумя видами речевых актов: похвалы и диффамации, поскольку именно они в полной мере инкорпорируют положительную и отрицательную оценку субъекта. Введение данных речевых актов в автобиографический дискурс осуществляется с помощью коммуникативного хода «апелляция к авторитету». В качестве авторитета могут выступать не только популярные или выдающиеся люди, но и члены семьи, коллеги, оппоненты, публика. В автобиографических произведениях оценки личности автобиографа посредством референции к авторитету распадаются на прямые и косвенные. Для иллюстрации данного утверждения целесообразно обратиться к автобиографиям И. Хакамады, Б. Немцова и Е. Гайдара.
Прямые оценки представлены мнением других людей о политических персонах. Налицо прямая номинация тех характеристик, которые присущи автобиографам.
Изучая свой образ в глазах других, И. Хакамада замечает в нём некую некомфортность для родных ей людей, которую она умело, как ей кажется, скрывает от посторонних. Свою позицию она подтверждает апелляцией к мнению своей мамы: «Маме постоянно казалось, что я всё делаю не так, всё в своей жизни строю неправильно, гублю и себя и всех близких, от меня — одни неприятности». А также к мнению магнатов-отраслевиков: «Им было приятно моё присутствие, не потому, что я женщина, а потому что политик слушающий, а не вещающий» (Хакамада 2002: 33, 138).
Б. Немцов, как человек склонный к хвастовству, предпочитает ссылаться на мнения авторитетов, таких как Б. Ельцин и М. Тэтчер: «Ельцину не понравилось, что я позволяю себе делать ему замечания, но тем не менее он никакой обиды не затаил»; «Я знаю, что ко мне она (Тэтчер) относится хорошо» (Немцов 1997: 85, 104). Из представленных высказываний очевидно, что у Б. Немцова сложилась отличная репутация, если даже экс-главы таких великих держав как Россия и Великобритания подтверждают это. Позитивный образ «политика с человеческим лицом» дополняется мнением А. Пугачёвой: «... она (Пугачёва) меня до конца чиновником не считает, не воспринимает таковым» (Немцов 1997:117).
Е. Гайдар апеллирует к мнению своих родственников, например, жены: «Если я и интересовал её (Машу), то только как своеобразный феномен, которому можно было задать самый неожиданный вопрос и получить точный ответ...» или тестя А. Н. Стругацкого: «По-моему, он зауважал меня не как Ма-шиного мужа, а просто как интересного ему человека, после одной из моих статей, в которой его привлёк нестандартный подход к нашей экономике» (Гайдар 1997: 20, 21). Е. Гайдар уверен, что они воспринимают его как интеллектуального, эрудированного человека. И он всем своим существом явно согласен с подобной оценкой. Мнения оппонентов и идеологических врагов тоже отличаются весьма лестной тональностью: «Даже мои политические противники ... не подозревали меня в намерении запустить руку в государственный карман» (Гайдар 1997: 125). Что уж говорить о соратниках: «Борис Ельцин хорошо знал, что я не держусь за высокое положение в государственной иерархии» (Гайдар 1997: 318).
Косвенные оценки осуществляются путём навязывания определённого привлекательного образа через импликацию позитивных черт, которые якобы присущи автобиографу, судя по тем добрым, доверительным взаимоотношениям, которые существуют между политиком и каким-либо авторитетным лицом.
С целью подтвердить своё восприятие себя как человека искреннего, открытого И. Хакамада делает ссылку на слова известного шоумена Л. Якубовича: «Леонид Якубович даже сделал мне как-то комплимент — за умение сохранять полную естественность на съёмках» (Хакамада 2002: 50).
Б. Немцов сильно и бесповоротно влюблён в самого себя. И ведь не на голом же месте! По политическим вопросам с ним советуется Б. Ельцин: «Он (Ельцин) со мной советовался по поводу той или иной кандидатуры (на пост премьер-министра)». Его новаторские идеи высоко оценивает В. Черномырдин: «Мы встречались неоднократно. И очень успешно: Черномырдин охотно поддерживает всевозможные новые идеи, даже весьма оригинальные и экзотические, с его точки зрения. То есть демонстрирует ум вполне новаторской направленности... ». Он находится в доверительных отношениях с М. Тэтчер: «Много раз жаловалась мне на Европейское Сообщество». Его заслуги в области науки признаны во всём мире: «Статьи публиковались в самых авторитетных журналах (даже в "Physical Review", это самый крупный мировой журнал по физике, в нём печатались Эйнштейн, Ландау, Сахаров). Им восхищается Ричард Гир: «Мне он сказал, что очень удивлён тем, что я в 35 лет занимаю столь высокий пост и что он никогда бы этого не достиг» (Немцов 1997:132,88,104,21,118).
Коммуникативный ход «апелляция к авторитету» осуществляется с помощью ряда языковых средств, которые в русскоязычном автобиографическом дискурсе представлены двумя разновидностями показателей: а) лексико-грамматическими и синтаксическими; б) прагматическими.
