Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы сопоставительного исследования метафор внешнеполитического дискурса 12
1.1. Когнитивный подход к анализу метафоры 12
1.2. Дискурсивный подход к анализу метафоры 31
1.3. Внешнеполитический дискурс как предмет лингвистического исследования 39
1.4. Методика анализа метафорических моделей 52
Выводы по первой главе 52
Глава 2. Высокочастотные метафорические модели российского и американского внешнеполитического дискурса 128
2.1. Система метафорических моделей в российском и американском внешнеполитическом дискурсе
2.2. Метафорическая модель со сферой-источником «Спорт и игра» в российском и американском внешнеполитическом дискурсе
2.3. Метафорическая модель со сферой-источником «Война» в российском и американском внешнеполитическом дискурсе 82
2.4. Метафорическая модель со сферой-источником «Телесные процессы восприятия» в российском и американском внешнеполитическом дискурсе
2.5. Метафорическая модель со сферой-источником «Движение и путь» в российском и американском внешнеполитическом дискурсе
2.6. Метафорическая модель со сферой-источником «Человеческий организм» в российском и американском внешнеполитическом дискурсе
Выводы по второй главе 143
Глава 3. Низкочастотные метафорические модели российского и американского внешнеполитического дискурса 147
3.1. Метафорическая модель со сферой-источником «Родство» в российском и американском внешнеполитическом дискурсе
3.2. Метафорическая модель со сферой-источником «Театр» в российском и американском внешнеполитическом дискурсе
3.3. Окказиональные метафорические модели российского и американского внешнеполитического дискурса
3.3.1. Метафорическая модель со сферой-источником «Артефакты» в российском и американском внешнеполитическом дискурсе
3.3.2. Метафорическая модель со сферой-источником «Мир животных» в российском и американском внешнеполитическом дискурсе Выводы по третьей главе 195 Заключение 199 Список литературы
- Дискурсивный подход к анализу метафоры
- Внешнеполитический дискурс как предмет лингвистического исследования
- Метафорическая модель со сферой-источником «Война» в российском и американском внешнеполитическом дискурсе
- Окказиональные метафорические модели российского и американского внешнеполитического дискурса
Введение к работе
Реферируемая диссертация посвящена когнитивному сопоставительному исследованию метафор, функционирующих в российском и американском внешнеполитическом дискурсе.
Актуальность исследования метафорических моделей обусловлена перспективностью дальнейшего развития теории метафорического моделирования как основы для практического выявления корреляций между концептуальными метафорами, отражающими национальное сознание, и политическим дискурсом, в котором концептуальные метафоры реализуются как лингвосоциальный феномен. Сопоставительное изучение закономерностей метафорического моделирования действительности дает возможность выявить универсальное и национально специфичное в ментальном мире человека и общества и проследить, как когнитивные структуры реализуются в национальных политических дискурсах. Сопоставительное исследование метафорических моделей внешнеполитического дискурса направлено на повышение эффективности межкультурного взаимодействия, что является одной из наиболее актуальных задач в сфере межгосударственных взаимоотношений.
Глобалистические тенденции современной мировой политики проявляются в сближении и взаимодействии национальных картин политического мира, что находит отражение и в системе концептуальных метафор, изучение которых позволит выявить общие тенденции и особенности метафорической репрезентации внешнеполитической реальности.
Изучению специфики метафор в институциональном, медийном и иных разновидностях политического дискурса посвящены работы ведущих российских и зарубежных лингвистов (Н. Д. Арутюнова, В. Н. Базылев, А. Н. Баранов, Э. В. Будаев, Ю. Н. Караулов, Т. Г. Скребцова, Н. М. Чудакова, А. П. Чудинов, J. Charteris-Black, P. Chilton, G. Fauconnier, G. Lakoff, A. Musolff, T. Rohrer, M. Turner, J. Zinken и др.).
В последние годы возросло количество сопоставительных лингвистических исследований в области политической коммуникации, позволяющих выделить закономерности универсального общечеловеческого характера, а также отражающих особенности функционирования метафор в дискурсе разных стран (Э. В. Будаев, Н. С. Воронова, Л. С. Ерилова, М. Р. Желтухина, Л. Я. Зятькова, А. А. Каслова, М. И. Косарев, Н. А. Красильникова, А. Ю. Перескокова, А. М. Стрельников и др.).
Ряд работ посвящен метафорическому моделированию образа одной нации в картине мира другой нации (Баталов, 2009; Бойко 2006; Гришина, 2004; Каслова, 2003; Санцевич, 2003; Шаова, 2005) и влиянию сложившихся образов на внешнюю политику государств (Киселев, Смирнова, 2006; Холсти, 1996; Херманн, Фишеркеллер, 1995). Сопоставительные исследования метафорической репрезентации мира способствуют выявлению универсальных и национально специфичных метафорических моделей, что позволяет лучше понимать ментальный мир человека и общества, с одной стороны, и особенности национального сознания, с другой (А. Н. Баранов, М. Джонсон, Ю. Н. Караулов, Дж. Лакофф, И. А. Стернин, А. П. Чудинов).
Проблемам метафорической репрезентации международных отношений и их субъектов посвящены работы отечественных и зарубежных лингвистов (Будаев 2006, Скребцова 2002, Abrantes 2001, Brtsch 2004, Chaban 2002, Drulak 2006, Flanik 2008, Lule 2004, Musolff 2001, Mustaparta 2005).
Сопоставительное изучение политической метафорики России и США, используемой при описании внешнеполитических событий, позволит понять своеобразие национальных картин мира, что, как представляется, может способствовать лучшему взаимопониманию между народами и развитию межкультурной толерантности.
В силу указанных причин исследование закономерностей функционирования метафор во внешнеполитическом дискурсе разных национальных культур представляется весьма перспективным. Актуальность лингвистической проблематики определила объект и предмет диссертационного исследования.
Объект исследования – метафорические словоупотребления, актуализированные в российском и американском политическом дискурсе периода 2006 - 2009 гг. для осмысления внешнеполитической действительности.
Предмет исследования – общие и специфические когнитивно-дискурсивные закономерности метафорической репрезентации внешней политики и международных отношений в текстах политической направленности, опубликованных в СМИ России и США.
Материалом для анализа в настоящей диссертации послужили посвященные внешнеполитическим проблемам тексты, опубликованные в современных периодических изданиях России и США. Предпочтение отдавалось имеющим высокий тираж газетам и журналам, а также новостным интернет-источникам, адресованным как специалистам, так и массовому читателю («Российская газета», «Независимая газета», «Комсомольская правда», «Известия», «Новая газета», «Ведомости», «Вести.ру», «РИА Новости», «Россия в глобальной политике», «TIME», «The New York Times», «USA Today», «Washington Post», «Wall Street Journal», «Council on Foreign Relations», «Foreign Affairs», «Foreign Policy», и др.). Хронологические рамки исследования охватывают период с 2006 по 2009 год.
Для систематизации и классификации метафорических моделей российского и американского внешнеполитического дискурса было обработано 179 печатных листов российских публикаций и 229 печатных листов публикаций американских СМИ. Исследованию подвергались как тексты общеполитической направленности, так и статьи специализированных изданий, посвященных проблемам внешней политики. Всего было проанализировано 1500 российских и 1500 американских метафорических словоупотреблений.
Основная цель настоящей диссертации – выявление общих закономерностей и национальных особенностей метафорических моделей, используемых в современных СМИ России и США при создании образа внешнеполитической действительности.
Достижение указанной цели предполагало решение следующих задач:
определить теоретические основы когнитивно-дискурсивного анализа внешнеполитической метафоры и методику исследования;
выявить и систематизировать концептуальные метафоры в российском и американском внешнеполитическом дискурсе;
провести описание и классификацию метафорических моделей в российском и американском внешнеполитическом дискурсе;
провести анализ универсального и специфичного в функционировании метафорических моделей в российском и американском внешнеполитическом дискурсе.
Методология настоящего исследования сложилась под влиянием теории концептуальной метафоры (Дж. Лакофф, М. Джонсон), успешно развиваемой в теории метафорического моделирования на основе когнитивно-дискурсивной парадигмы (А. Н. Баранов, Д. О. Добровольский, Ю. Н. Караулов, И. М. Кобозева, Е. С. Кубрякова, Т. Г. Скребцова, Ю. Б. Феденева, А. П. Чудинов, Й. Цинкен и др.). Представленная работа также опирается на достижения дискурс-анализа (А. Н. Баранов, Р. Водак, Т. ван Дейк, В. И. Карасик, Е. С. Кубрякова, К. де Ландтшер, А. Мусолфф, А. П. Чудинов, Е. И. Шейгал, Дж. Юл и др.), прагмалингвистики (Н. Д. Арутюнова, Р. Водак, М. Р. Желтухина, О. С. Иссерс, В. И. Карасик, Н. Б. Руженцева, Г. Г. Слышкин, Е. И. Шейгал и др.) и лингвокультурологии (С. Г. Воркачёв, В. И. Карасик, В. В.Красных, В. А. Маслова, Ю. Е. Прохоров, В. Н. Телия и др.).
Многоаспектность анализа материала вызвала необходимость в применении комплекса методов исследования, который составили: когнитивно-дискурсивный анализ, моделирование, классификация, контекстуальный анализ, статистическая обработка материала, сопоставительный анализ с учетом лингвокультурологической характеристики исследуемых явлений. При обобщении, систематизации и интерпретации результатов наблюдений применялся описательный метод. В процессе исследования привлекались не только лингвистические, но и общефилологические, лингвокультурологические и географические данные, что позволило осуществить анализ с учётом национального своеобразия русской и американской культур.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в обнаружении преобразований в метафорическом моделировании внешнеполитической деятельности, связанных с переходом к многополярной политической реальности, которая пришла на смену советско-американскому соперничеству и «блоковому мышлению». Определенное значение для теории политической метафорологии имеет и предложенный в диссертации вариант сопоставительного когнитивно-дискурсивного исследования метафорического моделирования внешнеполитической действительности в политическом дискурсе России и США, позволяющей продемонстрировать эвристичность интегрального когнитивно-дискурсивного подхода к анализу внешнеполитических метафор. Материалы диссертации могут быть использованы в дальнейших исследованиях по проблемам общей теории метафорического моделирования и сопоставительного исследования метафорических моделей в национальных политических дискурсах.
Научная новизна данного диссертационного исследования состоит в выделении, сопоставительном описании и классификации метафорических моделей российского и американского внешнеполитического дискурса, сфера-мишень которых включает ряд абстракций: 1. внешняя политика; 2. международные отношения; 3. государства и прочие субъекты мировой политики (организации, коалиции); в обнаружении, с одной стороны, национального своеобразии российской и американской метафорической картины внешнеполитической действительности, а с другой – общих тенденций в развитии политического дискурса, в том числе в выявлении единой антропоморфной основы внешнеполитической метафоры рассматриваемого интердискурса и системы параметров перцептивного и моторного опыта человека, используемых при оценке внешнеполитической действительности и состояния межгосударственных отношений.
Практическая значимость исследования связана с возможностями использования ее материалов в двуязычной лексикографической практике, в практике преподавания иностранного языка и курсов по межкультурной коммуникации, теории перевода, теории международных отношений, когнитивной и политической лингвистике, лингвокультурологии и связям с общественностью.
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования обсуждались на заседании кафедры риторики и межкультурной коммуникации Уральского государственного педагогического университета, а также на международных, общероссийских и региональных конференциях в Москве («Ломоносов 2008», 2008), Челябинске («Развитие языка: стихийные и управляемые процессы», 2009), Шадринске («Актуальные проблемы лингвистики и теории преподавания языков и культур», 2009), Екатеринбурге («Политическая коммуникация», 2009), Горловке («Русский мир и литература в Украине: проблемы изучения и преподавания», 2009). По теме диссертации опубликовано 8 научных работ.
Концептуальные идеи диссертации отражены в следующих
положениях, выносимых на защиту:
-
Концептуальная метафора в российском и американском политическом дискурсе является важнейшим средством концептуализации, категоризации и оценки внешнеполитической действительности.
-
Особенностью российско-американского внешнеполитического интердискурса является антропоцентризм метафорических представлений, выраженный в базовом для всех выявленных моделей явлении персонификации субъектов внешней политики и апелляции к образам перцептивного и моторного опыта человека при осмыслении внешнеполитической действительности.
-
Основу российско-американского внешнеполитического интердискурса составляет набор универсальных метафорических моделей, регулярно употребляемых в публикациях российских и американских СМИ. К их числу относятся метафорические модели со сферами-источниками: «Человеческий организм», «Телесные процессы восприятия», «Спорт и игра», «Движение и путь», «Война». Свойства данных метафорических моделей в различной степени зависят от когнитивно-дискурсивных факторов. Сопоставительный анализ метафорики позволил выделить доминантные в каждом дискурсе метафоры и выявил высокую степень милитаризации российского дискурса, а также преобладание спортивно-игровой метафорики в американском дискурсе внешней политики.
-
Одним из основных и специфических средств концептуализации абстрактных понятий и прагматических смыслов российско-американского внешнеполитического интердискурса являются архетипичные, ориентационные и иные метафоры онтологического свойства, апеллирующие к перцептивному и моторному опыту человека.
-
Российские СМИ чаще американских обращаются к метафорическим образам «близкий – далекий», «центр – периферия», а также к метафорам фрейма «Температура». Сближение и отдаление, потепление и охлаждение в отношениях с соседними странами рассматриваются параллельно с изменениями мирового порядка – глобального распределения сил, перехода от «блокового» и однополярного к постоднополярному и многополярному мировосприятию.
-
Для СМИ США наиболее характерно использование метафорических образов «открытый – закрытый». Международные отношения оцениваются по параметрам жесткости, напряженности, твердости, натянутости - мягкости, гладкости, ослабления.
-
Низкочастотная метафорика характеризуется продуктивностью метафоры «Родства» в российском дискурсе и нетипичностью данной метафоры для американского дискурса внешней политики. Денотативной сферой применения наибольшего количества метафор кровного родства и бракосочетания в российском дискурсе являются отношения между Россией и странами СНГ. При освещении внешней политики стран Восточной Европы и Балтии образы родственных и супружеских отношений сменяются метафорами флирта, измены и развода. В американском дискурсе внешней политики преобладает разделение на властвующих и подверженных влиянию субъектов политики посредством образов слота «Родители и дети». Вместе с тем отмечается высокая продуктивность метафорики добрачных отношений, проявляющаяся в образах соблазна, флирта, ухаживания.
-
На фоне общего параллелизма фреймо-слотовой структуры в российских и американских низкочастотных метафорических моделях («Родство», «Театр», «Артефакты», «Мир животных») отмечаются дискурсивно-обусловленные тенденции к актуализации прагматического смысла «превосходства одних и несамостоятельности других субъектов политики» (в российском дискурсе: режиссер/сценарист/кукловод – марионетка / кукла, в американском дискурсе: родители – дети, в российском и американском дискурсе: оппозиция человек / животное).
Композиция диссертации определяется ее задачами и отражает основные этапы и логику развития исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и библиографического списка.
Дискурсивный подход к анализу метафоры
Когнитивная лингвистика — научное направление, «в центре внимания которого находится язык как общий когнитивный механизм» [Демьянков 1995: 304] и когниция «в ее языковом отражении» [Рудакова 2002: 10, 15]. Когнитивная лингвистика, возникшая в США [Дж. Лакофф, М. Джонсон, Р. Лангакер, Л. Талми, У. Чейф, Р. Джэкендофф, М. Тернер, Ч. Филлмор, Ж. Фоконье и др.], представляет собой совокупность исследовательских программ, объединяемых набором постулатов общего характера [Баранов, Добровольский 1997] и общей целью исследовать корреляции взаимодействия языка и мышления (языковых и когнитивных структур). С когнитивным подходом сближается еще ряд направлений в лингвистических исследованиях, авторы которых, по сути, решают задачи когнитивной лингвистики (А. Вежбицка, Т. ван Дейк, Дж. Хэйман, Т. Гивон и др.). Значительное распространение, дальнейшее развитие и свою интерпретацию когнитивная лингвистика получила в российской науке (Н. Д. Арутюнова, А. Н. Баранов, Д. О. Добровольский, Н. Н. Болдырев, В. И. Карасик, В. 3. Демьянков, Е. С. Кубрякова, Ю. Н. Караулов, В. В. Петров, Е. В. Рахилина, Ю. С. Степанов, И. А. Стернин, А. П. Чудинов и др.). Становление когнитивной лингвистики, развитие ее проблематики и научный аппарат подробно охарактеризованы в работах А. Н. Баранова и Д. О. Добровольского [1997], В. 3. Демьянкова [1994], Е. С. Кубряковой [1994, 1997, 2004], Е. С. Кубряковой и др. [1996], В. А. Масловой [2004], З.Д.Поповой и др. [2004], З.Д.Поповой и И. А. Стернина [2002], Е. В. Рахилиной [1998, 2000], А. В. Рудаковой [2002], Т. Г. Скребцовой [2000], А. Ченки [1996], А. П. Чудинова [2001] и др. Неудивительно, что именно метафора стала отправной точкой когнитивного подхода к языку: постулируемый в когнитивной лингвистике принцип нерелевантности разграничения лингвистического и энциклопедического знания наиболее очевиден в метафоре, которая является едва ли не единственным феноменом, «вносящим недискретность в дискретную структуру языка» [Баранов 1991: 188]. В этом отношении значительное влияние на становление когнитивного подхода к метафоре оказали результаты исследований по категоризации действительности (принцип «семейного сходства» Л. Витгенштейна, теория размытых множеств Л. Заде, категории базисного уровня Р. Брауна, теория прототипов Э. Рош) [Lakoff 1987]. Основными предпосылками когнитивного подхода к исследованию метафоры стали положения о ее ментальном характере (онтологический аспект) и познавательном потенциале (эпистемологический аспект) [Будаев, Чудинов 2006].
В когнитивной лингвистике метафору часто определяют как основную ментальную операцию над концептуальными структурами (доменами, фреймами, гешталътами, ментальными пространствами и др.), как способ познания, категоризации, концептуализации, оценки и объяснения мира. Мы принимаем это определение метафоры в качестве рабочего.
На феномен метафоричности мышления обращали внимание Д. Вико, Ф. Ницше, А. Ричарде, М. Бирдсли, Дж. Джейнс, X. Ортега-и-Гассет, Э: МакКормак, П. Рикер, Э. Кассирер, М. Блэк, М. Эриксон и другие исследователи, сомневающиеся в том, что онтология метафоры заключена в рамках языка, а функция метафоры сводится к «украшению» речи. Так, А. Ричарде указывал на то, что «метафорична сама мысль», которая и является источником метафоры в языке [Ричарде 1990: 47]. X. Ортега-и-Гассет отмечал, что «метафора - необходимое орудие мышления» и только потом средство языкового выражения. Метафора необходима не только для того, чтобы «сделать нашу мысль доступной для других людей; она необходима нам самим для того, чтобы объект стал доступен нашей мысли» [Ортега-и-Гассет 1990: 68]. Например, еще в 1967 году М. Осборн указывал на то обстоятельство, что человек склонен метафорически ассоциировать власть с верхом, а все нежелательные символы помещать внизу пространственной оси, что, по сути, соответствует классу ориентационных метафор в теории концептуальной метафоры [Осборн 1967], а в разработанной М. Осборном теории архетипичных метафор просматриваются истоки «телесного разума» [Осборн 1967]. Перекликаются с теорией концептуальной метафоры и предложенные К. Джемисон метафорические кластеры как способы описания системности политических метафор [Jamieson 1980].
Занимаясь проблемой генезиса и эволюцией человеческого сознания, американский ученый Дж. Джейнс предложил оригинальную гипотезу об исторической динамике функциональной ассиметрии человеческого мозга, отраженной в письменных источниках различных исторических эпох. В 1976 г. исследователь выпустил книгу «The Origin of Consciousness in the Breakdown of the Bicameral Mind», в которой отдельная глава была посвящена метафорам, что отражает ту роль, которую ученый отводил метафоре в формировании когнитивной системы человека [Jaynes 1976].
Интерпретация онтологии метафоры прослеживается и в исследованиях других ученых [Бирдсли 1990; МакКормак 1990; Кассирер 1990; Блэк 1990; Schon 1979], однако именно в работе Дж. Лакоффа и М. Джонсона «Metaphors We Live by» [1980] была разработана теория, которая привнесла системность в описание метафоры как когнитивного механизма и продемонстрировала большой эвристический потенциал применения теории в практическом исследовании. Как и их предшественники, авторы постулируют, что метафора не ограничивается лишь сферой языка: «процессы человеческого мышления во многом метафоричны» [Лакофф, Джонсон 2004: 27]. В более поздней работе «The Contemporary Theory of Metaphor» Дж. Лакофф строго разграничивает метафорическое выражение и концептуальную метафору, подчеркивая, что «локус метафоры - в мысли, а не в языке» [Lakoff 1993: 203].
На современном этапе развития когнитивной лингвистики существует несколько взаимодействующих, дополняющих и развивающих друг друга подходов, которые формируют сложный научный прототип когнитивного подхода к исследованию метафоры: классическая теория концептуальной метафоры [Lakoff, Johnson 1980; Lakoff 1990, 1993], теория концептуальной интеграции [Fauconnier, Turner 1994, 1998; Turner, Fauconnier 1995, 2000), теория первичных и сложных метафор [Grady et al. 1996], когерентная модель метафоры [Spellman et al. 1993], модель концептуальной проекции [Ahrens
Внешнеполитический дискурс как предмет лингвистического исследования
Настоящий параграф посвящен анализу наиболее глубоко укорененных когнитивных моделей, механизмы которых столь привычны, что практически не осознаются и не требуют дополнительных умственных усилий ни при порождении, ни при восприятии соответствующего текста. Таковыми, на наш взгляд, являются система пространственных и перцептивных метафор.
Согласно одному из центральных догматов когнитологии, перцептивный и моторный опыт первичен для человеческого сознания и, как пишет Т. Г. Скребцова, играет огромную роль в осмыслении человеком мира в целом, осуществляя концептуализацию нематериального в терминах привычного физического взаимодействия [Скребцова 2002: 1]. Опору и подтверждение данный постулат находит в психологических обоснованиях познавательных процессов, относящихся к образным формам психического отражения: сенсорика, перцепция и представление, а также в теории концептуальной метафоры Дж Лакоффа и М. Джонсона [Lakoff 1980]. Перекликаясь между собой, теоретические положения концепции изоморфизма Л. М. Веккера, работы Б. Г. Ананьева, А. Н. Леонтьева, А. Ю. Агафонова и положения теории Лакоффа-Джонсона выражают идею о системности процессов восприятия (основное понятие - перцепт) и мышления (основное понятие - концепт). Так, А. Ю. Агафонов пишет, что константность проявляется в относительной независимости перцепта от актуальных условий восприятия. Мир узнаваем при восприятии именно благодаря этому свойству. Любой объект восприятия опознаётся не только на ситуативном фоне, но и в контексте прошлого опыта [Агафонов 2003]. Подобным же образом аргументирует Дж. Лакофф метафорическую системность, иллюстрируя когерентность ориентационных метафор и их детерминированность физическим и культурным опытом индивидуума, отмечая при этом, что хотя полярные оппозиции «верх — низ», «внутри — снаружи» и т. п. имеют физическую природу, основанные на них ориентационные метафоры могут варьировать от культуры к культуре. Например, в одних культурах будущее находится впереди нас, а в других — позади нас [Lakoff 1980]. Таким образом, апперцепция, то есть восприятие, опосредованное прошлым субъективным опытом индивидуума соотносится с метафоризацией, обусловленной наличием у метафоры эмпирического основания.
В 60-х годах XX века выдающийся специалист по политической метафорологии Майкл Осборн выдвинул теорию архетипичных метафор, в которой описал их свойства и функции в риторике политических деятелей. По мнению М. Осборна, предпочтения оратора в выборе именно архетипичных метафор объясняются такими их свойствами, как побуждающая способность, эффективность в процессе межкультурной коммуникации и долговечность [Осборн 1967]. Основываясь на результатах своих исследований, М. Осборн сформулировал шесть постулатов функционирования архетипичных метафор в политической коммуникации. 1. Архетипичные метафоры используются гораздо чаще, чем неархетипичные. Другими словами, оратор, ищущий фигуральности, «чаще предпочитает ассоциации с понятиями света и тьмы, чем с образами Кадиллака или Эдселя, плюща или сумаха, тачдауна или неумелого обращения с мячом» [Осборн 1967: 116]. 2. Архетипичные метафоры одинаковы во все времена и во всех культурах и мало зависят от конъюнктурных условий их актуализации. 3. Архетипичные метафоры укоренены в непосредственном человеческом опыте. 4. Архетипичные метафоры соотносятся с основными человеческими потребностями. 5. Благодаря своей универсальности, архетипичные метафоры оказывают воздействие на преобладающую часть аудитории. 6. В любом обществе архетипичные метафоры часто встречаются в самых важных частях самых важных политических сообщений [Осборн 1967: 116]. Рассмотрев сферу образов «Свет - тьма», М. Осборн пришел к выводу, что, воплощая усиленные оценочные суждения, метафоры данной сферы способны вызывать устойчивые позитивные и негативные ассоциации, а также значительную оценочную реакцию аудитории [Осборн 1967: 118].
В 1967 г. М. Осборн указывал на то обстоятельство, что человек склонен метафорически ассоциировать власть с верхом, а все нежелательные символы помещать внизу пространственной оси, что соответствует классу ориентационных метафор в теории концептуальной метафоры Дж. Лакоффа.
В своем исследовании «О кросс-культурном сходстве в метафорическом представлении политической власти» Р. Д. Андерсон обосновал высокий когнитивный потенциал исходной сферы «Человеческое тело» для концептуализации абстрактных сущностей, в частности политической власти. Исследователь доказал тем самым, что цель ознакомления слушателей с незнакомыми ему абстракциями может быть достигнута посредством метафорического моделирования с использованием легко узнаваемых телесных образов [Anderson 2006: 1]. Одним из итогов исследования стал вывод о присутствии в целом ряде языков универсальной фигурно-фоновой метафоры со сферой-источником - телесный процесс зрительного восприятия.
В данном параграфе мы предпринимаем попытку классифицировать пространственные и перцептивные метафорические модели, используемые в российском и американском внешнеполитическом дискурсе. Ввиду специфики сферы-источника, фреймовая структура рассматриваемой в настоящем параграфе метафорической модели будет представлять систему параметров, по которым СМИ характеризуют международные отношения в российско-американском интер дискурсе.
Метафорическая модель со сферой-источником «Война» в российском и американском внешнеполитическом дискурсе
Исследователи современного политического дискурса отмечают, что концептуальная метафора «Действительность (политика) - это театр» относится к числу наиболее традиционных способов репрезентации действительности [Каслова 2003; Кузьмина 1999; Соколовская 2002; Феденева 1998; Будаев 2006, Чудинов 2001, 2003; Шейгал 2000 и др.]. Э. В. Будаев отмечает, что широкое распространение театральной метафоры в современном политическом дискурсе объясняется диалектическим процессом корреляции действительности и сознания, протекающим в обоих направлениях (от действительности к метафоре и от метафоры к действительности) [Будаев 2006: 81].
Театральная метафора неоднократно на протяжении двух последних десятилетий становилась предметом исследований лингвистов Центральной и Западной Европы. Отмечается активизация использования метафоры театра и кино для концептуализации таких политических процессов, как вступление в ЕС [Mustaparta 1996], отношения внутри Евросоюза [Chaban 2002; Musolff 2003], война в Косово [Abrantes 2001] и война в Персидском заливе [Underhill 2003]. Североамериканские исследователи выделяют метафору «вестерна», используемую для освещения событий в Персидском заливе в дискурсе национальных СМИ [Lule 2004] и дискурсе дебатов в Сенате США, проходивших в 1991 г. [Vosse et al. 1992].
Размывание границы между зрелищным представлением и политической деятельностью получило отражение в работах лингвистов, политологов, философов, использующих словосочетания «политика театра» [Гаджиев 1994: 389], «театральность политического дискурса» [Шейгал 2001: 70], «общество спектакля» [Мальковская 2004: 129-140] и др.
За социальными и прагматическими аспектами активного использования театральной метафоры можно проследить и более фундаментальные основания театрального мировидения и поведения на уровне глубинных, подсознательных структур. Так, К. Юнг считал, что система отношений между индивидуальностью и обществом во многом определяется присущим человеку на уровне коллективного бессознательного архетипом Персоны. Персона — «удобный вид маски, рассчитанной на то, чтобы, с одной стороны, производить на других определенное впечатление, а с другой скрывать истинную природу индивидуума» [Юнг 2001: 388]. Другими словами, театральность - врожденное бессознательное свойство человека, в основном проявляющееся при необходимости вступать в социальное, политическое взаимодействие с другими людьми. При этом проявлению данного свойства, как представляется, способствует существующая концепция современного социального устройства, восходящая к теории общественного договора, развитой Дж. Локком, Т. Гоббсом и Ж.-Ж. Руссо еще в XVII - XVIII вв. Подобно индивидуумам, составляющим гражданское общество и, согласно Локку, отказывающимся от части своих прав в пользу государства ради создания последнего, субъекты международных отношений, участвуя в коалициях и союзах, вступая в переговоры с другими государствами и проявляя прочую внешнеполитическую активность, принимают на себя обязательства по исполнению тех или иных ролей, набор и содержание которых являются предметом предварительной договоренности. Рассмотрим фреймо-слотовую структуру метафоры «Театра» в российско-американском внешнеполитическом интердискурсе. 1. Фрейм «Виды зрелищных представлений» В российском внешнеполитическом дискурсе действительность регулярно репрезентируется посредством метафорических номинаций, связанных с различными видами зрелищных представлений: театр, цирк, кино, концерт, шоу, танцы, бал, хит-парад. Ср.: 166 На первом месте в условном "хит-параде" угроз значится "новая холодная война". Этой звучной формулировкой охватывается гипотетический общезападный курс на изоляцию России, предполагающий и экономические, и гуманитарные санкции, и меры по сокращению энергозависимости Европы, и форсированное расширение НАТО etc. (Известия, 08.09.08). Пилот, доставлявший президента Польши Леха Качиньского на шоу солидарности американских сателлитов в Тбилиси, был менее дипломатичен: невзирая на протесты и угрозы - "смотри, будут последствия!" - высадил своего национального лидера не в Грузии, где ему показалось небезопасно, а в Азербайджане. Выказал уважение (Известия, 02.09.08). Последние переговоры президента США с единомышленниками в Иерусалиме напоминали "танцы на "Титанике" (Известия, 09.06.08). Провокационный "концерт антирусских провокаторов" выбрал местом своих постоянных сборов не только Тбилиси, но и Киев (Известия, 11.09.08).
Похожим образом предлагается смотреть на внешнюю политику и в американских СМИ. Различные аспекты и характеристики внешней политики также концептуализируются посредством образов театра и смежных с театром видов представлений: political theatre (политический театр), theatrics (сценическое искусство), diplomatic dance (дипломатический танец), concert (концерт), spectacle (представление), show (шоу), theater of absurd (театр абсурда). Ср.:
The shift in policy toward Burma, for instance, was announced Monday following the annual theater of the absurd, a.k.a. the U.N. General Assembly (WP, 30.09.09). In conversations with senior European officials visiting Washington, and at a transatlantic conference sponsored by Italy s Magna Carta Foundation last weekend, I heard an earful of Euro-anxiety about the strategy review Obama is conducting. Some of the concern is simply about the spectacle of a young American president hesitating about going forward with a strategy that he committed himself to just months ago - and what effect that wavering might have on enemies both in Afghanistan and farther afield (WP, 19.10.09).
Особенностью языка американских СМИ является частое обращение к метафоре танца (dance) Ср.: Washington has increasingly turned to the private sector for help in confronting some of its biggest international challenges. This effort is defined by a careful dance between the U.S. government and the global banking industry (Foreign Affairs, 03/04.09). The North also said it would refuse to show up at the fourth round of the so-called six-party talks. That is the diplomatic dance Washington had settled upon to try to pry Pyongyang from its nuclear desires (TIME, 14.02.06). The West, most notably the United States, has been all too willing to dance with 167 dictators in pursuit of perceived shorterm goals. Dancing with dictators never pays off (WP, 22.06.09).
Перипетии внешней политики, в которых каждая сторона стремится к удовлетворению собственных интересов и, исходя из этого, совершает те или иные действия в отношении другой стороны, нередко находят ироническую интерпретацию посредством метафоры сценического искусства (theatrics). Так непростые российско-американские отношения, партнерские американо-японские или американо-венесуэльские отношения с известной долей конфронтации на почве политических убеждений Уго Чавеса и зависимости США от поставок нефти в публикациях СМИ характеризуются с помощью таких метафор, как geopolitical theatrics (геополитический театр), theatrics of relationships (театральная игра в отношениях), petroheatrics (политика нефтяного театра). Ср.:
Coming on the heels of Russia s military action against U.S. ally Georgia, the November exercise will likely be seen by Washington as an act of geopolitical theater by Moscow, one that sends a warning that if the U.S. sees fit to make military alliances in Russia s backyard, then Russia is able to do likewise (TIME, 11.09.08). The theatrics of Japan s relationship with Washington are new as well. Take, for instance, the dust-up last month between Japan s ambassador to the United States, Ichiro Fujisaki, and Pentagon spokesman Geoff Morrell (CBS News, 22.10.09). But the truth — one that both Chavez and his archfoe, the Bush Administration, would prefer you not know — is that when it comes to oil nationalization, Hugo is hardly the most radical of his global peers. In fact, even after today s petroheatrics, Chavez is just catching up with the rest of the pack (TIME, 01.05.07). Таким образом, обоим дискурсам присуще ироническое восприятие внешней политики, основанное на несоответствии ожиданий адресанта и наблюдаемой реальности, при котором такие метафоры как театр абсурда, шоу, концерт, танцы и др. передают смысл нелогичности, иррациональности и неконструктивности подхода того или иного субъекта внешней политики
Окказиональные метафорические модели российского и американского внешнеполитического дискурса
Специалисты отмечали, что антропоморфное мировидение относится к наиболее древним и эмпирически первичным способам осмысления действительности (embodied mind), поэтому антропоморфные метафоры должны быть более других укоренены в сознании человечества, чем более «поздние» и эмпирически вторичные, например, спортивные метафоры. Вместе с тем, исследование показало, что не менее древняя понятийная сфера «Родство» относится к числу низкочастотных российских метафор. Тем не менее, рассмотренный материал показал продуктивный потенциал данной метафоры при описании двусторонних отношений между странами, поскольку эта понятийная сфера очень удобна для категоризации мира политики по базовой оппозиции свой - чужой (родственник - посторонний). Несмотря на укорененность антропоморфной метафоры в американском сознании, метафоры родственных отношений практически не используются во внешнеполитическом дискурсе США. Данная модель не привносит столь эксплицитно выраженных смыслов соперничества и резкого противопоставления по названной выше оппозиции. Однако показательными являются дискурсивно обусловленные факты осмысления США в роли воспитывающего родителя, поддерживающего порядок в доме и изредка наказывающего недисциплинированных детей.
В антропоцентричной картине мира, построенной по лекалам социальных и межличностных отношений, метафоры, апеллирующие к понятийным сферам «Артефакты» и «Мир животных», носят окказиональный характер, будучи наименее частотными и практически не проявляя регулярности употребления. Однако, как показал анализ, даже низкочастотная метафорика может быть показательной при освещении внешнеполитических событий в целом и международных отношений в частности.
Как отмечает Дж. Лакофф, немногие человеческие инстинкты имеют более базисную природу, чем чувство пространства [Лакофф 1980]. Перенос базовой для человека оппозиции «внутри - вне» на межгосударственные коалиции и прочие организации, осуществляется посредством метафоры дома. Наложение границ, будь то стена, запертая дверь или отсутствующий мост, характеризует качество отношений и интеграционных процессов между странами.
Для концептуализации внешнеполитической активности и превосходства одних государств по сравнению с другими представители СМИ обеих стран апеллируют к функциональному потенциалу механических устройств и технических средств контроля, в результате чего регулировка, наладка и настройка механизмов международных отношений осуществляется посредством различных инструментов, рычагов и кнопок управления.
Ключевое место при описании двусторонних отношений России и США в указанный период занимает метафора перезагрузки, сферой-источником которой явились «компьютерные технологии». Прагматика данной метафоры абсолютно адекватна наметившейся тенденции к нормализации отношений между двумя странами. Благодаря своей актуальности для современного общества, оснащенного информационными технологиями, компьютерная метафора, нашла отклик среди аудитории и послужила основой для образности в рамках метафорических сценариев.
В СМИ России и США посредством зооморфной метафорики, главным образом, проецируются мифологические представления о животных на сферу межгосударственных отношений. Заметной тенденцией в российских публикациях СМИ является актуализация прагматического смысла «несамостоятельности в принятии решений» тем или иным субъектом политики, которому в оппозиции «человек - животное» отводится роль последнего, подчиненного воле человека. Для американского же дискурса традиционна дегуманизация России с помощью образа медведя, грубого и жестокого зверя, обитающего, по словам американского политолога Д. Саттера, на «диком, диком Востоке» [Satter 1997].
Рассмотренный в настоящем исследовании материал, сконцентрированный вокруг международного взаимодействия в рамках внешнеполитических процессов, позволяет сопоставить проявления языкового такта (политкорректности) в российском и американском политическом дискурсе.
Авторы публикаций СМИ, посвященных событиям внешней политики, как правило, осознают ответственность, лежащую на них как ретрансляторах общественного мнения и посредников в межкультурной коммуникации. Поэтому, политкорректность, определяемая С. Г. Тер-Минасовой как стремление найти новые способы языкового выражения взамен тех, которые задевают чувства и достоинства индивидуума, ущемляют его человеческие права привычной языковой бестактностью и/или прямолинейностью в отношении расовой и половой принадлежности, возраста, состояния здоровья, социального статуса, внешнего вида и т.п. [Тер-Минасова 1998: 230], и являющаяся неотъемлемым атрибутом языка дипломатии, присуща и публикациям внешнеполитического дискурса. Как языковая категория политическая корректность обладает категориальными признаками и имеет формальное выражение. Американский внешнеполитический дискурс периода 2006 - 2008 гг. характеризуется этноцентризмом - дискриминацией культур, отличных от доминирующей, что находит выражение в таких инвективах, широко используемых президентом Дж. Бушем мл. и СМИ, как rogues (негодяи) / rogue states (государства-изгои), axis of evil (ось зла) применительно к Ирану, Северной Корее, Венесуэле, Сирии и ряду других стран, с которыми в обозначенный период у США складывались непростые отношения.
Указанные выражения применяются и в российском внешнеполитическом дискурсе, но, как правило, заключаются в кавычки, поскольку отношения России с перечисленными странами носят не столько радикальный, сколько партнерский характер.
Как уже было замечено, политическая корректность требует убрать из языка все те языковые единицы, которые задевают чувства, достоинство индивидуума, вернее, найти для них соответствующие нейтральные или положительные эвфемизмы [Тер-Минасова 1998: 249]. Приход в Белый дом нового президента
