Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы сопоставительного исследования концептов «Север/the North» и «Юг/the South» 14-73
1.1. Языковая картина мира как способ репрезентации образа мира в сознании человека 14-27
1.2. Концепт как одна из базовых категорий лингвокультурологии 27-38
1.3. Когнитивная метафора как одна из моделей построения языковой картины мира 38-51
1.4. Проблемы выделения и категоризации районов «Север» и «Юг» в России и «the North» и «the South» в США 52-69
Выводы по главе 1 70-73
Глава 2. Метафорическое моделирование концепта «the South» в американской картине мира 74-120
2.1. Антропоморфные признаки концепта «the South» 74-94
2.1.1. Метафорическая модель «the South is a person» «Юг - это человек» 74-83
2.1.2. Личная и профессиональная идентичность в структуре концепта «the South» 83-89
2.1.3. Метафорическая модель «the South is a sick person» — «Юг — это больной человек» 89-94
2.2. Артефактная метафора как источник метафоризации концепта «the South» 95-102
2.2.1. Метафорическая модель «the South is a house» — «Юг — это дом» 95-98
2.2.2. Метафорическая модель «the South is a part of the house «America» — «Юг - это часть дома «Америка» 98-102
2.3. Метафора природы в структуре концепта «the South» 102-107
2.4. Метафорическая модель «the Southern reality is a war» — «Южная действительность - это война» 107-112
2.5. Концепт «the South» структуре наивных географических представлений американцев 112-116
Выводы по главе 2 117-119
Глава 3. Метафорическое моделирование концепта «Север» в русской картине мира 120-165
3.1. Антропоморфные признаки концепта «Север» 120-131
3.1.1. Метафорическая модель «Север-это человек» 120-126
3.1.2. Метафорическая модель «Север - это больной» 126-131
3.2. Артефактная метафора как источник метафоризации концепта «Север» 131-138
3.2.1. Метафорическая модель «Север — это дом» 131-133
3.2.2. Метафорическая модель «Север - это часть дома «Россия» 133-138
3.3. Метафора природы в структуре концепта «Север» 138-142
3.4. Социальная метафора в структуре концепта «Север» 143-152
3.4.1. Метафорическая модель «Север — это театр военных действий» 143-145
3.4.2. Экономическая метафора в структуре концепта «Север» 146-152
3.5. Концепт «Север» в структуре наивных географических представлений носителей русского языка 152-158
Выводы по главе 3 159-165
Заключение 166-171
Библиография 172-194
Словари 195-196
Список основных источников 197
Список Интернет - источников 198-199
Приложение. Схемы к главам 2 и 3 200-201
- Концепт как одна из базовых категорий лингвокультурологии
- Проблемы выделения и категоризации районов «Север» и «Юг» в России и «the North» и «the South» в США
- Метафорическая модель «the South is a part of the house «America» — «Юг - это часть дома «Америка»
- Концепт «Север» в структуре наивных географических представлений носителей русского языка
Введение к работе
Реферируемое диссертационное исследование выполнено в русле сопоставительного изучения лингвокультурных концептов и посвящено исследованию концептов «Север/the North» и «Юг/the South» и метафорических моделей, задействованных в процессе их концептуализации в российской и американской лингвокультурах.
Отмечающееся в последнее время бурное развитие такой научной дисциплины как лингвокультурология, которая исследует «воплощенную в живой национальный язык материальную культуру и менталитет» [Телия В.Н. 1996, с. 216], и обращение в этой связи к понятию «концепт» обусловлено сменой научной парадигмы гуманитарного знания на антропоцентрическую, возвратившую человеку статус «меры всех вещей» и вернувшую его в центр мироздания [Воркачев С.Г. 2001, с. 64].
В рамках лингвокультурологии ставятся задачи изучения и описания взаимоотношений языка и культуры, языка и этноса, языка и народного менталитета, выявления особенностей концептуализации и категоризации фрагментов окружающей действительности в сознании того или иного народа с помощью анализа языковых данных. Таким образом, любые исследования в области лингвокультурологии, так или иначе, связанны с реконструкцией языковой картины мира.
Несмотря на большое количество работ, посвященных исследованию концепта, до сих пор не выработано единого мнения о сущности этого явления. На современном этапе развития лингвистической науки сформировалось два основных подхода к рассмотрению концептов: когнитивный и лингвокультурологический. Исследуемые концепты «Север/the North» и «Юг/the South» трактуются нами с позиций лингвокультурологического подхода как ментальные сущности, которые, прежде всего, несут на себе отпечаток духовного облика человека определенной культуры.
Актуальность настоящей диссертации определяется возрастающим интересом к проблемам концептуализации концептов, характерным для современной научной мысли.
Объектом исследования в настоящей диссертации являются лингвокультурные концепты «Север/the North» и «Юг/the South» в русской и американской картинах мира, референтами которых являются одноименные регионы России и США.
Признание метафоры в качестве фундаментальной когнитивной операции, играющей основополагающую роль в осмыслении действительности, позволяет привлекать метафорическое моделирование к анализу концептов (Дж. Лакофф, М. Джонсон, А.Н. Баранов, Ю.Н. Караулов, Ю.Б. Феденева, Н.М. Чудакова, А.П. Чудинов и др.).
Предмет нашего исследования – лингвокультурные особенности метафорического осмысления указанных концептов.
В основу проведенного исследования положена следующая гипотеза: концепты «Север/the North» и «Юг/the South» являются сложными ментальными образованиями, в которых можно выделить определенные признаки, частично совпадающие в русской и американской картинах мира. Анализируемые концепты характеризуются национальной спецификой, являются культурными концептами, т.е. имеют образные, понятийные и ценностные характеристики.
Целью настоящей диссертации является установление лингвокультурных характеристик концептов «Север/the North» и «Юг/the South» посредством анализа ведущих метафорических моделей (выявление фреймово-слотовой структуры, систематизация, классификация, контекстуальный, дискурсивный и лингвокультурологический анализ), использующихся для их описания.
Постановка данной цели вызывает необходимость решения следующих задач:
определить теоретическую базу и методику исследования;
установить референты соответствующих концептов;
отобрать текстовый материал с примерами актуализации исследуемых концептов;
выделить, описать и классифицировать доминантные метафорические модели со сферой-мишенью «Север/the North» и «Юг/the South» в русском и американском корпусе примеров соответственно;
провести анализ особенностей использования ведущих метафорических моделей в каждом языке;
провести сопоставительный анализ с целью установления универсальных и лингвокультурных особенностей национальной языковой картины мира.
Научная новизна исследования состоит, во-первых, в использовании недостаточно изученного в данном аспекте материала, и, во-вторых, в использовании исключительно важного комплексного подхода. В диссертации представлено сопоставительное когнитивное исследование концептов, не становившихся ранее предметом лингвистического анализа. Концепты «Север/the North» и «Юг/the South» как частное проявление когнитивного взаимодействия языка и культуры впервые становятся объектом лингвокультурного анализа. В работе предложена методика описания географических образов территорий, выявлены универсальные концептуальные метафоры, свидетельствующие об общих тенденциях восприятия вернакулярных районов двух стран, а также ряд особенностей их концептуализации, обусловленных национальной спецификой.
Непосредственно с новизной и актуальностью соотносится и теоретическое значение работы. Оно состоит в дальнейшем углублении представления о природе и содержании ментальных образований «Север/the North» и «Юг/the South» в сознании носителей русской и американской культуры, в выявлении их лингвокультурной специфики (различий в способах детализации этого концепта и в оценочном его компоненте); в развитии методики изучения когнитивной метафоры и метафорического моделирования. Работа способствует также более точному пониманию механизма формирования концептов «Север/the North» и «Юг/the South» и выявлению метафорических моделей, задействованных в процессе их концептуализации в российской и американской лингвокультурах.
Практическая ценность исследования связана с возможностями использования ее материалов при составлении словарей метафор, обновлении страноведческих и культурологических справочных изданий. Представленный материал может быть использован в курсах теории и практики английского языка, когнитивной лингвистики, теории межкультурной коммуникации, истории и культуры США и России, в спецкурсах по лингвокультурологии и регионоведению.
Материалом исследования послужили 1952 метафорических словоупотребления, зафиксированных в более чем 600 текстах различной тематической направленности, опубликованных в современных российских и американских печатных и Интернет-изданиях.
Достоверность и обоснованность полученных результатов обеспечивается методологической базой исследования. В работе применяются методы современной антропоцентрической и системоцентрической семантики: когнитивно-дискурсивный анализ, моделирование, классификация, сопоставительный анализ с учетом лингвокультурной парадигмы и национальных особенностей соответствующих языков и культур. При обобщении, систематизации и интерпретации результатов наблюдений применялся описательный метод. Кроме того, были использованы элементы контекстуального и количественного методов анализа, а также общенаучные методы наблюдения, обобщения и сопоставления.
Теоретическую и методологическую основы диссертационного исследования составляют фундаментальные труды в области: взаимосвязи языка и культуры – В. Гумбольдт, Л. Вайсгербер, Э. Сэпир, Б. Уорф, М. Хайдеггер, Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, А.А. Зализняк, В.И. Карасик, О.А. Корнилов, И.Г. Кошевая, И.Б. Левонтина, Н.П. Миничева, В.В. Ощепкова, В.Н. Телия, Е.В. Урысон, Г.Т. Хухуни, А.Д. Шмелев, Е.С. Яковлева и др.; теории концептов - Н.Д. Арутюнова, А.П. Бабушкин, С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, О.П. Крюкова, Д.С. Лихачев, Л.Л. Нелюбин, Г.Г.Слышкин, Ю.С. Степанов, И.А. Стернин, и др.; теории метафорического моделирования - G. Fauconnier, M. Turner, М. Блэк, М. Джонсон, Дж. Лакофф, Э. Маккормак, А.Н. Баранов, Д.О. Добровольский, Ю.Н. Караулов, И.М. Кобозева, Е.С. Кубрякова, А.П. Чудинов и др.; социологии и культурной географии - Sh. Ambinakudige, J. Cobb, T. Jordan, T. McPherson, J.S. Reed, W. Zelinsky, Д. Н. Замятин, В.А. Колосов, Л.В. Смирнягин, Н.В. Сверкунова и др.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Вернакулярный район представляет собой двуединство реального географического пространства и субъективного образа, как результата восприятия и интерпретации этого пространства носителями культуры. В русской и американской языковых картинах мира вернакулярные районы существуют в виде сложных ментальных образований – лингвокультурных концептов.
-
Когнитивная метафора является важнейшим средством осмысления и оценки лингвокультурных концептов в русской и американской языковых картинах мира. Множественная объективация репрезентантов концептов «Север» и «the South» в публицистических текстах в виде сложной структуры признаков, объединенных во фреймы и слоты, свидетельствует об их освоенности обыденным сознанием.
-
Доминантными моделями универсального характера в структуре американского концепта «the South» являются «the South is a person», «the South is a sick person», «the South is a house», «the South is a part of the house «America», «the South is a world of nature», «the Southern reality is a war», «the South is a controversial geographical image». Русский концепт «Север» представлен следующими универсальными моделями: «Север – это человек», «Север – это больной», «Север – это дом», «Cевер – это часть дома «Россия», «Север – это театр военных действий», «Север – это мир неживой природы», «Cевер – это противоречивый географический образ».
-
Различия во фреймово-слотовой структуре и частотности аналогичных метафорических моделей отражают национально-культурную специфику языковых сообществ и влияние реалий внеязыковой действительности. Культурные традиции и национальный менталитет носителей языка наиболее ярко отражают метафорические модели: «the South is a type of identity» «Юг – это тип идентичности», «Cевер – это экономическое явление».
Основные положения работы апробированы в докладах на региональных и международных конференциях в Электростали (2006, 2007), Москве (2008), Коломне (2009). Диссертация обсуждалась на заседании кафедры лингвистики Нового гуманитарного института (Электросталь, 2009) и кафедре английской филологии МГОУ (2010). Материалы диссертационного исследования использовались в практике преподавания курса «Введение в теорию межкультурной коммуникации» студентам Нового гуманитарного института (г. Электросталь). По теме диссертации имеется пять публикаций, в том числе статья в издании, рекомендованном ВАК РФ.
Структура диссертации. Композиция диссертации определяется ее задачами и отражает основные этапы и логику развития исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и приложения.
Концепт как одна из базовых категорий лингвокультурологии
Понимание концепта в современной лингвистике весьма вариативно, но все эти подходы сводятся лингвокогнитивному и лингвокультурному осмыслению данного феномена и отличаются векторами по отношению к индивиду (С.Г. Воркачев [2002]). Сторонники когнитивного подхода обращают внимание на психологическую природу концепта, на процессы категоризации мира человеком, способы хранения опыта в памяти человека, ассоциативные характеристики единиц сознания и их описания. С этих позиций концепты трактуются как единицы «ментальных и психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знания и опыт человека...» [Кубрякова Е.С. 1996, с. 90]. Основные положения когнитивного подхода отражены в концепциях Д.С. Лихачева, А.П. Бабушкина, З.Д. Поповой, И.А. Стернина и др.
С точки зрения лингвокультурного подхода концепт рассматривается как носитель коллективного знания, фрагмент картины мира и базовая единица культуры, транслируемая в различные сферы бытия человека и затем становящаяся достоянием индивида. При этом отмечается общественная значимость определенной концептуализированной области, детализация наименований в этой области, множественность системных отношений уточнения, сопоставления, контрастирования, оценки, стилистической дифференциации, закрепленность в лексической и фразеологической семантике и паремиологии. К лингвокультурному подходу относятся концепции Ю.С. Степанова, А. Вежбицкой, В.И. Карасика, В.А. Масловой, Г.Г. Слышкина, С.Г. Воркачева и других ученых.
Понимание концепта как ментальной категории, как и сам термин «концепт» впервые предложено в статье С.А. Аскольдова-Алексеева. Ученый, акцентируя внимание на функции заместительства, как самой существенной стороне концепта как познавательного средства, определял его как «мысленное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода», некоторых сторон предметов или реальных действий, а также разного рода мыслительных функций [Аскольдов-Алексеев С.А. 1997, с. 269]. Д.С. Лихачев, аргументируя свою точку зрения о природе концепта, развивает положения вышеупомянутой статьи С.А. Аскольдова-Алексеева. Вслед за ним, Д.С. Лихачев представляет процесс формирования концептов как процесс редукции до определенных пределов, «ибо охватить значение во всей его сложности человек просто не успевает, иногда не может, а иногда по-своему интерпретирует его» [Лихачев Д.С. 1997, с. 281]. Исследователь выдвигает предположение о наличие концепта отдельно для каждого словарного значения слова и предлагает считать его «алгебраическим» выражением этого значения. Д.С. Лихачев имеет в виду, что концепт замещает не весь объем значения, а представляет его в схематичном, упрощенном виде, тем самым облегчая общение между людьми с разным уровнем образования, личного, профессионального и социального опыта [Лихачев Д.С. 1997, с. 281].
По мнению Д.СЛихачева, концепт тесно связан с индивидуумом и человеческой сферой. Он возникает не непосредственно из значения слова, а является результатом столкновения его словарного значения с личным и коллективным опытом человека, дополняясь индивидуальными ассоциациями и оттенками значений. Таким образом, Д.С. Лихачев рассматривает формирование концепта в тесной связи с индивидуально-психическими особенностями человека, вследствие чего концепт предстает преимущественно как результат процесса индивидуального познания, хотя ученый признает наличие коллективной составляющей, без которой общение было бы невозможным.
Для обозначения совокупности концептов нации, образованной всеми потенциями концептов носителей языка, Д.С. Лихачев вводит термин «концептосфера», получивший в дальнейшем широкое распространение. Концептосфера представляет собой мыслительную область со сложной структурой, элементы которой по отдельным признакам вступают друг с другом в системные отношения сходства, различия и иерархии. Значительная часть концептосферы народа, получившая объективацию в системе языковых знаков, составляет языковую картину мира. Богатство концептосферы народа, а, соответственно и языковой картины мира, находится в прямой зависимости от богатства его культуры.
Несколько иной подход к концепту предлагает А.П. Бабушкин, который рассматривает концепты в рамках лексико-фразеологической семантики как совокупности сем данного языка. Автор считает, что результаты когнитивных усилий человеческого разума зафиксированы в вербальной дефиниции [Бабушкин А.П. 1996, с. 35]. Следовательно, процедура компонентного анализа слова позволяет выявить образ, отраженный в слове, и его логико-предметное содержание, то есть изучить концептуальные параметры слова.
По мнению А.П. Бабушкина, концепты, отражающие мир в сознании человека, являются когнитивными структурами различными по своей организации, содержанию и способу репрезентации в сознании индивида, в связи с чем исследователь предлагает следующую классификацию концептов:
- мыслительные картинки (представляют предметные реалии: ромашка, петух);
- концепты-схемы (слова с пространственными семами: дорога, дерево);
- концепты-гиперонимы (слова-архисемы: обувь - туфли, сапоги, ботинки);
концепты-фреймы (лексема связана с комплексной ситуацией (музей, школа);
- концепты-инсайты (лексема содержит сведения о конструкции, внутреннем устройстве и функциональном предназначении предмета: ножницы, зонтик);
- концепты-сценарии (слова с семами движения, развития: драка);
- калейдоскопические концепты или концепты абстрактных имен социальной направленности (лексемы, за которыми скрыты ментальные картинки, фреймы, сценарии, серии чувств и переживаний: долг, страх) [Бабушкин А.П. 1996, с. 43-67].
Автор рассматривает концепты как ментальные образования с нечеткими границами, поэтому между описанными видами концептов нет строгого разграничения, что означает возможность развертывания сразу нескольких структур [Бабушкин А.П. 1996, с. 12-13].
Сторонниками когнитивного подхода являются также представители теоретико-лингвистической школы Воронежского университета З.Д.Попова и И.А. Стернин. Согласно их теории, концепт - ментальное образование, представляющее собой единицу структурированного знания [Попова З.Д., Стернин И.А., 2007, с. 34], формирование которого происходит из непосредственного чувственного опыта, предметной деятельности человека, языкового общения и самостоятельного усвоения значения языковых единиц [Там же, с. 68-69]. В отличие от цитируемого выше автора, во многом отождествляющего концепт и слово, З.Д. Попова и И.А. Стернин придерживаются мнения о том, что слово лишь представляет концепт в языке, актуализируя своим значением несколько основных признаков. Они отмечают, что концепты могут быть вербализованы широким кругом языковых единиц [Там же, с. 69-71], но допускают также существование невербализованных концептов. С точки зрения исследователей, не все концепты обладают ценностной и этнокультурной спецификой [Там же, с. 34]. Авторы предлагают свою типологию концептов по характеру концептуализируемой информации и типу отражения действительности. Эта типология, однако, во многом совпадает с приведенной выше классификацией концептов: концепты-представления (клен, ласточка),
концепты-схемы (дерево), концепты-понятия (самолет, русалка), концепты-фреймы (магазин — покупать, продавать, товар, стоить, цена, продавец, покупатель), концепты-сценарии (драка, игра), концепты-гештальты (любовь, судьба, пытка).
В рамках культурологического подхода основной акцент направлен на социальную сущность концепта. Концепт рассматривается как единица культуры, активизирующаяся в процессе общения средствами языковых и невербальных знаков.
В определении Ю.С. Степанова, концепт — «это как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека», а с другой стороны — это то, посредством чего человек «сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее» [Степанов Ю.С. 2001, с. 40]. Так как концепты отражают культурное развитие данного социума, то изучение культуры, по утверждению Ю.С. Степанова, возможно через рассмотрение структуры концепта, его уровней, «слоев». В состав концепта входит основной, актуальный признак (известный каждому носителю культуры и значимый для него), дополнительный, пассивный признак (актуальный только для отдельных социальных групп) и внутренняя форма (то есть этимологический признак, важный лишь для исследователей) [Там же, с. 44-45]. Таким образом, к исследованию концептов можно привлекать этнографические, культурологические и исторические методы.
Проблемы выделения и категоризации районов «Север» и «Юг» в России и «the North» и «the South» в США
Наша работа, посвящена когнитивному исследованию лингвокультурных концептов вернакулярных [от англ. Vernacular -народный, общеупотребительный (в противоположность научному названию)] районов «Север» и «Юг» в русской и «the North» и «the South» в американской картине мира.
Понятие «вернакулярный район» (vernacular region) вошло в научный обиход относительно недавно, в конце 70-х годов XX века, однако феномены, связанные с пространственными ментальными конструктами, интересовали ученых и раньше.
Начало исследований, посвященных репрезентации пространственных знаний в сознании человека, было положено работой психолога Э.С. Толмана [Tolman Е.С. 1948, р. 189-208]. Предложенный Э.С. Толманом термин «ментальная карта» был взят на вооружение учеными и получил широкое признание в дальнейших исследованиях по данной теме (R.M. Downs, D. Stea [1977]; J.R. Anderson [1999]). Согласно P.M. Доунзу и Д.Сти, ментальная карта это субъективное внутреннее представление человека о части окружающего пространства, поэтому она неверна в деталях. Она может быть зафиксирована как некое созданное человеком изображение части окружающего пространства [Downs R.M., Stea D. 1977, с. 23].
Считается, что не только индивидуумы создают свою субъективную внутреннюю картину окружающего их непосредственно воспринимаемого пространства. Группы людей, сообщества и коллективы также создают специфические в историческом и культурном отношении представления о пространственной структуре окружающего мира, который они видят или могут вообразить. Процесс коллективной ментальной картографии в течение ряда лет привлекает к себе внимание разных областей знаний — географии, истории, этнологии, картографии, социологии, психологии. Специалисты в области когнитивной психологии исследуют, прежде всего, формы репрезентации пространственных знаний в сознании индивидуума, а также ориентацию людей в пространственных микроструктурах, доступных их познанию, таких как дом, улица, город. Социологи и культурологи изучают воображаемое членение территорий, с которыми лишь малая часть членов данного сообщества знакома по личным наблюдениям, - таких, например, как «Балканы», «Азия», «Центральная Европа» или «Восточная Европа» (R. Inden [1990]; М. Todorova [1994, 1997]; Л. Вульф [2003]).
Таким образом, ментальная карта представляется как пространственная часть картины мира, а основное назначение ментальных карт заключается в удовлетворении потребности людей в ориентации и как результат давления определенной политической обстановки.
Первые публикации, посвященные вернакулярным районам, появились США в 60-70 годах прошлого века в рамках исследований ментальных карт в области социологии и культурной географии (Т. Jordan, J.S. Reed, W. Zelinsky). Согласно Т. Джордан, вернакулярный или обыденный район существует как часть народной культуры. Это продукт пространственного восприятия «среднего человека», а не интеллектуальное создание профессионального географа. В отличие от формальных районов/регионов, выделение которых основано на определенном физико-географическом или экономическом критерии (экономические зоны, зерновые районы, горные местности и пр.), такие вернакулярные районы не связаны с административными границами или экономической деятельностью, а являются продуктами ментальных карт населения [Jordan Т. 1978, р. 293].
Не углубляясь в пространные научные рассуждения, выделим основные характеристики вернакулярных районов:
- вернакулярный район является ментальным конструктом, и отражает восприятие территории наивным сознанием на индивидуальном и коллективном уровне; его границы размыты и вариативны;
- вернакулярный район чаще всего известен как самим его обитателям, так и непосредственным «соседям», а границы известны обеим сторонам, хотя могут оспариваться ими;
- воспринимаемая территория обладает набором ключевых характеристиками, отличающих ее от прилегающих местностей, и может быть представлена в виде серии ментальных картинок или образов. С утратой территорией ряда характерных особенностей субъективные границы вернакулярного района могут сужаться;
- населению вернакулярного района присуща высокая степень развития региональной идентичности. Культурная специфика его жителей (черты характера, особенности поведения, стиль ведения хозяйства) носит полумифический характер, и находит отражение в авто- и гетеростереотипах [Смирнягин Л.В. 2007, с. 47-49].
Исследование американских вернакулярных районов национального уровня, предпринятое В. Зелинским в.конце 70-х годов прошлого века (W. Zelinsky [1980]), выявило наличие 14 таких единиц, включая Atlantic, Middle Atlantic, New England, East, Northeast, North, Northwest, Midwest, West, South, Southwest, Gulf, Acadia, Pacific. Ряд выводов, сделанных автором об особенностях функционирования данных культурно-географических феноменов, имеет непосредственное отношение к теме нашего исследования.
Принимая во внимание разнообразие региональных имен (South, Dixie, Southernaire, Southland, Dixieland, Southeast и тд.), частоту апелляции к ним местного населения, а также совпадение границ региона с данными более ранних исследований, В. Зелинский акцентирует устойчивый характер американского Юга. Автор также подчеркивает, что даже прилагательное Southern в американском дискурсе обладает не пространственной, а именно социокультурной коннотацией, так как практически не имеет распространения в названиях организаций других регионов страны, расположенных на той же широте [Zelinsky W. 1980, р. 8-10].
В работе В. Зелинского была предпринята первая попытка картографирования Севера как культурного феномена. История региона, на первый взгляд, должна была обеспечить стабильное присутствие концепта «the North» в сознании американцев и, особенно, жителей северных штатов, участвовавших в Гражданской войне 1861-1865гг. на стороне Союза, -Айова, Вермонт, Висконсин, Иллинойс, Индиана, Канзас, Коннектикут, Массачусетс, Миннесота, Мичиган, Мэн, Нью-Джерси, Нью-Йорк, Нью-Гэмпшир, Огайо, Пенсильвания, Род-Айленд. Подобные ассоциации фиксируются всеми англоязычными словарями-тезаурусами и энциклопедиями, привлекавшимися нами в процессе исследования [RHDEL 1987, р. 1322; СЕ 2008 // www.encyclopedia.com; WNWDAE 1988, р. 925].
Однако, как показало исследование, проведенное американским ученым, распространение Севера ограничивается лишь районом Великих озер и Анкориджем на Аляске. Детально описывая каждую из выделенных областей, В. Зелинский приходит к заключению, что шесть их них, включая район «the North», служат для обозначения не столько культурной общности, сколько местности, лежащей в соответствующем направлении [Zelinsky W. 1980, р. 13].
В конце XX - начале XXI века усилия ученых были направлены на изучение наиболее крупных вернакулярных районов (the West, the Midwest, the South) и выявление более мелких подразделений на уровне штатов. Отсутствие фундаментальных работ, исследующих динамику развития других регионов, представленных в труде В. Зелинского, не дает возможности судить о размерах района «the North» в современных Соединенных Штатах и позволяет ученым трактовать его как предельно широко, подразумевая все неюжные регионы страны [Reed J.S. 1986, р. 3], так и совсем исключать его из рассмотрения. Так, в работе Дж. Шортриджа, территория, именуемая В. Зелинским «the North», уже не выделяется как самостоятельный вернакулярный район, а включена в состав Среднего Запада (J.R. Shortridge [1987]).
Однако, независимо от размера вернакулярного района, подчеркивает Т. Джордан, для носителей культуры он является реальным территориальным образованием, существование которого, так или иначе, фиксируется средствами массовой информации [Jordan Т. 1979, р. 270]. Таким образом, данные, полученные в ходе анализа печатных СМИ, должны в определенной степени отражать наличие районов «the North» и «the South», а, соответственно, и одноименных лингвокультурных концептов в сознании американцев.
Метафорическая модель «the South is a part of the house «America» — «Юг - это часть дома «Америка»
Метафорическая модель «the South is a part of the house «America» — «Юг — это часть дома «Америка» осмысливает роль Южных штатов в жизни страны. Она включает в себя единственный фрейм «Конструкция дома». Рассмотрим их подробнее.
Фрейм «House structure» — «Конструкция дома» представлен слотами «Общая конструкция здания», «Внутреннее устройство» и «Обстановка». Метафора foundation (фундамент), иллюстрирующая слот «General construction» — «Общая конструкция здания», служит целям актуализации прагматического смысла «надежности» и «постоянства». Исследуемый слот представлен единичными примерами, однако метафорический контекст, посредством которого он объективируется, обладает яркой внутренней формой. Америка концептуализируется как непрочное соломенное здание, стоящее на крепком кирпичном основании (Юге), которое полностью разрушается под влиянием внешней силы (политических выборов).
The architect built his house of straw. The foundation — the Republican base — may have retained its brick-like solidity ... But the house itself— and the House itself- was blown to smithereens, with massive shifts among moderate and independent voters to the Democratic column (Tipping Point for Trade. The Washington Post. Nov. 11, 2006).
Основой метафорических выражений слота «Interior arrangement» — «Внутреннее устройство» является обобщенное представление американцев о Юге как о месте, пригодном для хранения проблемных вещей. Об ассоциации в обыденном сознании подобного места с кладовкой свидетельствуют метафоры a repository, to stow, to harbour.
... The South is virtually a national repository for images of racial conflict that were not always unique to the South (Past sins blemish South s rebirth. The Atlanta Journal-Constitution. Dec. 15, 2002).
Is It Another Country? Or a Place to Stow National Problems? A Yankee Journalist Gets Lost and Found in the South (Divining Dixie. Columbia Journalism Review, 2005).
All the South is good for a place to harbor this country s Problem Children (The South. My space. June 10, 2006.) Словоупотребления слота «Furniture»—«Обстановка» отождествляют Юг с предметами, облегчающими жизнь человека. Переосмысление роли Юга в жизни страны обычно находит выражение в метафоре зеркала. Этот элемент обстановки позволяет человеку рассмотреть себя, оценить достоинства своей внешности, заметить недостатки. Примеры позволяют нам предположить, что зеркало делает ясным и четким {makes concrete) то, что обычно ускользает от внимания {are veiled):
It s good that the South makes concrete so many of the issues in this country that are veiled.... The South (...) has always powerfully mirrored our national character. And it remains a startling, beautiful, complex, and in many ways revealing reflection of America and what we ve become (Divining Dixie. Columbia Journalism Review, 2005).
... This is both a change election in the South and that the region somehow reflects the attitudes of the country at large (Newsweek s shoddy analyses. Salon. Aug. 04, 2008).
The Southeast is like a great big curved mirror. The focal point of that mirror is A tlanta." (Who s the biggest fish in the South? The USA Today. June 16, 2006).
Для поддержания чистоты в доме все ненужное можно сложить в коробки и ящики (a receptacle, a box). Указанные метафоры носят окказиональный характер и служат активизации негативных смыслов, так как, по мнению американцев, Юг подходит для хранения мусора и многих опасных вещей:
... It struck те that the country, and, by natural extension, the press, often use the South as a convenient box to contain all sorts of problems... — race, white poverty, ... guns, abortion, gay marriage, the gradual extinction of rural life, states rights, ... the contours of American morality, and the identity of the major political parties (Divining Dixie. Columbia Journalism Review. 2005).
Итак, как видно из проведенного анализа, концептуализация Юга артефактной метафорикой в американской языковой картине мира имеет дуальный характер. Метафорические модели, представляющие Юг как здание и его часть являются продуктивными, но не отличаются развернутостью фреймово-слотовой структуры и яркой образностью.
Большинство словоупотреблений модели «the South is a house» — «Юг — это дом», несмотря на «стертую» образность метафор (reconstruction), передают негативные прагматические смыслы необходимости, и одновременно фальшивости перемен, преобладания на Юге людей «со стороны». Можно также утверждать, фрейм «Ремонт», представленный однотипными метафорическими выражениями, утрачивает продуктивность. Наиболее представленный фрейм модели «the South is a part of the house «America» -«Юг — это часть дома «Америка» «Внутренняя обстановка» актуализирует как положительные, так и отрицательные признаки исследуемого концепта. Следует отметить, что положительный эмотивный потенциал фрейма «Конструкция дома» в обеих моделях реализуется в сфере политики.
В целом, артефактная метафорика со сферой-источником «Дом» совокупно составляет 136 единиц (13,05% от общего корпуса выборки), что позволяет отнести вышеописанные модели к числу среднечастотных.
Рассмотренные в настоящем параграфе метафорические модели не исчерпывают возможностей артефактной метафорики в процессе концептуализации американского Юга. К числу продуктивных, но не доминантных относятся метафорические модели с исходными понятийными сферами «Компания», «Пища» и «Телевидение». Разделяя мнение А.П. Чудинова о пересекаемости моделей и полагая, что любое предприятие есть, прежде всего, продукт деятельности человека, мы включили экономическую по происхождению модель «the South is a company» — «Юг - это компания», представленной 21 словоупотреблением в круг артефактных моделей. Метафорические выражения с источниками «Пища» и «Телевидение» охватывают 18 и 6 номинаций соответственно.
Концептуальная метафора с экономическим сферой-источником представляет Юг компанией, производящий эксклюзивный товар, пользующийся большим спросом у потребителей. Денотативной сферой применения данной модели является область культуры, что отражает особенность американского национального менталитета осмысливать качественные явления, даже такие как религия и искусство, количественными методами. Ср.
It is the case, I think, that the South - perhaps for the same reason it produces better literature - produces more appealing politicians... (Whistling Past Dixie. The Atlantic. Jun 21, 2007).
... It has a recognisable brand. The South (...) spawned jazz, NASCAR stock-car racing, Elvis and the Dukes ofHazzard. Some of its offerings, such as Coke, Wal-Mart and CNN, are so familiar that people think of them as American rather than southern (Baby, look at you now. The Economist. Mar. I, 2007).
Осмысление реалий Юга в гастрономических и телевизионных концептах базируется на его отождествлении с источником ольфакторной и визуальной информации, а знании того, что пища и потребность в новых ощущениях лежат в сфере первоочередных интересов человека.
American readers have long had an obsessive hunger for the South (The South in Black and White. The Atlantic. Nov. 2004).
The South is like a David Lynch movie. One of the things that make it so perversely engaging is that nothing is exactly as it seems on the surface (Sometimes the real story is under the surface.TuscaloosaNews. July 2, 2006).
Концепт «Север» в структуре наивных географических представлений носителей русского языка
Ассоциативные образы российского Севера могут иметь разную визуальную форму (снег, лед, белые медведи, айсберг, северное сияние, чукчи, моржи на льдинах, санки, юрты, полярники), в то время как его субъективно воспринимаемые абстрактные характеристики представляют собой «набор часто оппозиционных, но исчислимых свойств. Он может становиться тяжелым или легким, ярким или бесцветным, громким или тихим, агрессивным или нейтральным, конкретным или абстрактным. Каждый волен выбирать, что ему ближе, хотя в европейской культуре СЕВЕР скорее легкий, бесцветный, тихий... [Парадигма. Фестиваль на бумаге // www.paradigm-fest.spb. га].
Анализируя конкретный языковой материал, мы убедились в том, что и географические образы Севера разнообразны и по сути антонимичны. Результаты проведенного исследования свидетельствуют о том, что для локализации исследуемого концепта в ментальной карте носителя русского языка релевантными оказываются такие характеристики Севера, как расположение по отношению к центру, степень освоенности, а также приписываемый ему аксиологический (земля обетованная — ссылка) и политический (колония России - другая страна) статус.
Итак, рассмотрим метафорическую модель «Север — противоречивый географический образ».
В ходе работы нами было установлено, что контексты, в которых Север предстает как окраина, подлежащая обустройству, занимают достаточно большое место в дискурсе российских политиков и журналистов, благодаря чему актуализируется фрейм «Фронтир». Следует отметить, что, несмотря на большое количество исследований, посвященных данному явлению, единого определения понятия «фронтир» не существует в силу его многоплановости. В качестве основных характеристик порубежных земель большинством исследователей признаются периферийное расположение, малая численность населения, идущий процесс освоения территории.
Слот «Окраина», акцентирующий идею удаленности от центра и чуждости ему, объективируется посредством ориентационных метафор периферия и различных вариантов, апеллирующих к метафорическому выражению край света (вдали от гщвилизации, где кончается белый свет и белая земля, из Белого Дома не виден). Такой образ Севера не противоречит сущности фронтира, какой ее видел автор данного понятия американский историк Ф. Тернер. По его мнению, фронтир это «точка встречи дикости и цивилизации». Однако в последние годы с сокращением территории и появлением различных программ развития северных регионов наметилась тенденция «приближения» Севера (Север близкий).
Из Белого Дома север не виден (Заголовок. ПГ. 26.05.2005).
... На Севере, вдали от цивилизации, ... все дается много труднее (Превратить север в территорию здоровья. Наука в Сибири. 06.06.2006).
Север далекий, Север близкий (Заголовок. РГ. 30.04.2004).
В основе ассоциаций Севера с зоной фронтира лежит также представление о порубежье, как о территории, социальные и экономические условия которой определяются идущим на ней процессом освоения. Метафорические выражения слота «Терра инкогнита» (открыть заново, новая модель освоения, освоить вторично, чистый лист бумаги, tabula rasa) базируются на антитезе «освоенный - неосвоенный» и характеризуют Север как местность, которая уже была однажды открыта, но, несмотря на неоднократно предпринимавшиеся попытки ее обустроить, так и осталась неизвестной.
Для постимперского игрового кипо в России север — объект переосмысления. Его нужно открыть заново (Объективный Север. Другое кино. 22.12.2006).
Север — во многом еще терра инкогнита, он таит немало неизвестного, непредсказуемого Российский Север в опасности. География. №3.2004).
Сибирь — ото чистый лист бумаги (Имиджи Сибири. Эксперт Сибирь. 17.06.2006).
Фрейм «Аксиологический статус». Положение «на краю земли» придает Северу исключительно высокий статус и значимость. По мнению Ю.М. Лотмана, он выражается в мифологизации места и свойствен всем маргинальным и обособленным территориям [Лотман Ю.М. 1984, с. 30-45].
Отношение к Северу имело ценностную окрашенность задолго до начала его заселения. Образы стран связаны с традиционными представлениями, берущими свое начало в глубокой древности. Для европейской, а точнее «европоцентристской» культуры, вобравшей в себя элементы древнегреческой, римской, древнееврейской, ближневосточных христианской и исламской цивилизаций, отправной точкой служила их колыбель - Средиземноморье. Север представлялся дикой, варварской окраиной Эйкумены - более далекой, чем Юг. Северные земли наделялись двойственным значением — это были регионы ада и рая одновременно. Северная (Полярная) гора рассматривалась как точка перехода в иной мир, контакт с которым означал для человека вхождение в новую сферу, пугающую и опасную, но в то же время спасительную и духовную [Колосов В.А. 2008, с. 85; Подосинов А.В. 1999, с. 371-372].
В последние годы в литературно-публицистических, квазинаучных и особенно религиозных выступлениях наблюдается возвращение к восприятию Севера в его сакральном, мистическом смысле [Разумова И. 2006, с. 65]. Слот «Священная земля» представляет Север средоточием духовности, местом становления человеческого характера.
Для русского человека Север в первую очередь священное пространство, где берет истоки его родная культура... (Русский Север. Человек без границ. №6. 2006).
«Какой-то особый есть промысел Божий о Русском Севере, о Крайнем Севере, ... это как тема отдельного разговора - что есть Север в царстве Божьем и на земле». Щит. по: Разумова И. 2006, с. 65].
Объявим Сибирь землей обетованной, а не потерянной Землей Санникова (Холодная вера. Новая газета. 07.04.2005)
Негативная аксиологическая характеристика географической составляющей концепта «Север», по нашему мнению, в большей степени обусловлена историей развития Русского Севера, Заполярья, Сибири и Дальнего Востока в составе России. Массовое заселение и индустриализация этих территорий осуществлялись быстрыми темпами и почти исключительно за счет переселенцев, заключенных и репрессированных. По замечанию А. В. Ремнева, именно эта часть населения, хотя часто и небольшая по численности, создала образ Севера, как места ссылки [Ремнев А.В. // www.polit.ru].
Следующие примеры, иллюстрирующие слот «Ссылка», свидетельствуют о «живучести» географических образов в обыденном сознании, даже при изменении объективной действительности.
Хотя на север ведут разные дороги, и не всегда «добровольные» [Грачев Ю. 2006 // zhurnal.lib.ru].
Ещё здесь живут русские рабы и предатели родины которых сюда ссылали...Сибирь ото тюрьма ребятки (Про Сибирь. Любовь и ненависть. 30.06.2008).
Сибирь рождает воспоминания о репрессиях (Имиджи Сибири. Эксперт Сибирь. 17.06.2006).
Фрейм «Политический статус». При метафорическом осмыслении географического образа Севера релевантными оказываются такие характеристики, как экономическая (независимость территории и ее отличие от центральных областей.
Наиболее регулярными являются противопоставления «зависимый -самостоятельный» и «свой - чужой». В основе первого лежит представление о том, что самостоятельный субъект способен обходиться без посторонней помощи, преодолевая возникающие трудности собственными силами, а существование зависимого подчинено чужой воле. В дискурсе СМИ соответствие первым элементам оппозиций находит отражение в слоте «Колония», актуализирующем негативные оценочные смыслы: ограниченность, подчиненность, отсталость, второстепенная значимость. Реализация слота осуществляется преимущественно лексическими средствами (колония ) и привлечением экстралингвистических данных (взаимоотношения Англии и Канады на определенном этапе их истории).
Европейская часть России выглядит по отношению к Сибири, как Англия к Канаде ... в роли своего рода колонии для Москвы и европейской части России ... (Имиджи Сибири. Эксперт Сибирь. 17.06.2006).
Сибирь несамодостаточна. ... Для значительной части элиты из центра Сибирь представляется не российской территорией, а некой колонией (Далеко не потерянная Сибирь. Эксперт Сибирь. 21.08.2006).
