Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические основы сопоставительного изучения языковых картин мира (на материале фразеологии военной сферы) 11
1. Языковая картина мира как объект лингвистического исследования 12
2. Семантика фразеологизмов - источник универсальных и национально-специфических черт языковых картин мира 22
3. Внутренняя форма ФЕ - модель языкового мышления 34
4. Лингвокультурные коды — способ описания пространства культуры 39
Выводы по первой главе 43
Глава II. Идеографическая картина мира в зеркале ФЕВС русского и немецкого языков: классификация ФЕВС 47
1. Тематическая группа «Человек» 49
2. Тематическая группа «Человек и социум» 68
3. Тематическая группа «Человек и реалии окружающего мира»74
4. Тематическая группа «Универсальные категории» 77
Выводы по второй главе 81
Глава III. Внутренняя форма ФЕВС как средство отражения особенностей мировидения русской и немецкой лингвокультур 84
1. Межъязыковые образные соответствия ФЕВС в русском и немецком языках 85
2. Моноязыковые образы ФЕВС в русском и немецком языках 96
Выводы по третьей главе 114
Глава IV. Роль образов ФЕВС в организации пространства культуры русскогочи немецкого языковых социумов 118
1. Образы русских и немецких ФЕВС в рамках антропного лингвокультурного кода 119
2. Образы русских и немецких ФЕВС в рамках квантитативного лингвокультурного кода 136
3. Образы русских и немецких ФЕВС в рамках объектного лингвокультурного кода 140
Выводы по четвертой главе 164
Заключение 167
Список принятых в работе сокращений 171
Библиография 172
- Языковая картина мира как объект лингвистического исследования
- Тематическая группа «Человек и социум»
- Моноязыковые образы ФЕВС в русском и немецком языках
- Образы русских и немецких ФЕВС в рамках объектного лингвокультурного кода
Введение к работе
Диссертационная работа посвящена лингвокультурологическому исследованию фразеологических единиц военной сферы (далее ФЕВС) как средств языковой категоризации русской и немецкой картин мира, как особых знаков языка и культуры.
Актуальность исследования определяется возрастающим интересом к изучению проблем взаимоотношения языка, культуры и национального менталитета. Актуальным представляется изучение фразеологии военной сферы в рамках интенсивно развивающегося направления в лингвистике – лингвокультурологии, признающего необходимость изучения языка сквозь призму сознания его носителей и выделение в языковых объектах знаков культуры. Фразеология военной сферы в русском и немецком языках – пласт самобытных фразеологизмов, возникших в своеобразных культурно-исторических условиях. Она является одним из емких средств отражения в языковой системе суммы представлений о мире, включая также знание о самом человеке. Несмотря на то, что фразеология военной сферы в разных языках была в центре внимания работ ряда авторов (В.М. Мокиенко, Ш.И Васильев, Л.Н. Венедиктова, И.В. Дукальская и др.), в том ракурсе, в котором проводится данное исследование, она еще не являлась объектом специального сопоставительного изучения. В связи с этим актуальным представляется реконструкция цельной системы представлений, отраженной ФЕВС в русском и немецком языках, с целью выявления универсального и этноспецифического в мировидении двух лингвокультур; выявление способов и средств воплощения культурных смыслов в содержании фразеологизмов военной сферы в сопоставляемых языках. Изучение специфики русского и немецкого национально-культурного мышления и освоение культурной информации, заложенной во фразеологии военной сферы, способствуют диалогу культур.
Объектом исследования выступает фразеология военной сферы как одна из репрезентативных сфер обогащения русского и немецкого языков и важное средство моделирования русской и немецкой языковых картин мира.
К фразеологии военной сферы (тематические и временные границы установлены нами достаточно широко) относятся фразеологизмы, связанные с военно-историческими событиями, военно-политическими отношениями, развитием военного дела. В группу ФЕВС включаются фразеологизмы, возникшие из речи военных, высказываний исторических личностей (преимущественно военных). Отдельными источниками, породившими пласт ФЕВС, являются средневековые рыцарские турниры и фехтовальное искусство, которым принадлежит важное место в эволюции военного искусства. Рыцарские турниры представляли собой военные состязания рыцарей в средневековой Западной Европе, целью которых был показ боевых качеств рыцарей, составлявших основу феодальных ополчений. Рыцарские турниры являлись в известной мере узаконенным видом феодальной войны (БСЭ 1977, т.26: 370).
Фехтование как форма обучения приёмам владения холодным оружием с середины XIX в. являлось обязательным элементом дворянского воспитания и до середины XX в. входило в программу боевой подготовки в армии (сабля, шашка, штык и др.), в учебные планы военных учебных заведений (БСЭ 1977, т.27: 326).
Исследуемый фразеологический материал мы не ограничиваем хронологическими рамками: анализу подлежат все ФЕВС русского и немецкого языков, зафиксированные в современных фразеологических словарях, независимо от времени их происхождения. Такой широкий подход к материалу исследования мы считаем оправданным и необходимым, поскольку перед нами стоит задача изучения наиболее полного объема ФЕВС, отражающего все богатство и своеобразие данного фразеологического фонда в исследуемых языках и позволяющего раскрыть важную роль ФЕВС в моделировании русской и немецкой языковых картин мира.
Предметом диссертационной работы является семантика ФЕВС как особых знаков языка и культуры. Сопоставительный анализ фразеологии военной сферы в русском и немецком языках осуществляется в аспекте ее системных и антропоцентрических свойств.
Материалом для исследования послужили фразеологизмы военной сферы, отобранные в соответствии с нашим широким пониманием фразеологии путем сплошной выборки из одно- и двуязычных современных фразеологических, тематических, лингвистических, синонимических, толковых и этимологических словарей русского и немецкого языков. В общей сложности было отобрано более 1200 ФЕВС в сопоставляемых языках.
Цель диссертационной работы – выявление национальной лингвокультурной специфики репрезентации русской и немецкой языковых картин мира посредством фразеологии военной сферы.
Поставленная в диссертации цель обусловила необходимость решения следующих задач:
– критически изучить научную литературу по затрагиваемым проблемам; определить исходные теоретические основания исследования; разъяснить используемый нами в работе понятийно-терминологический аппарат;
– вычленить из фразеологических фондов русского и немецкого языков корпус ФЕВС;
– на основе привлекаемых идеографических, психологических и философских работ представить тематическую классификацию исследуемого фразеологического материала;
– дать интерпретацию анализируемых фразеологических единиц (далее ФЕ) в рамках представленной классификации: выявить сходства и различия в языковой категоризации русской и немецкой картин мира;
– на основе анализа внутренней формы сопоставляемых ФЕВС раскрыть специфику мировосприятия и мировидения русской и немецкой лингвокультур;
– на основе анализа образных основ ФЕВС русского и немецкого языков в рамках лингвокультурных кодов доказать, что ФЕВС обоих языков активно участвуют в «окультуривании» окружающего мира.
Поставленные цель и задачи исследования предопределили выбор ряда методов, позволяющих в результате взаимодополнения получить наиболее объективные результаты. При изучении и обобщении результатов были применены общенаучные методы систематики, классификации и обобщения, а также методы лингвистического анализа: сопоставительно-типологического, синхронного сопоставления; компонентного (семного) в сочетании с методом анализа словарных дефиниций; этимологический. По мере необходимости использовался статистический метод обработки/ обобщения материала.
Теоретико-методологическим основанием работы послужили труды отечественных и зарубежных ученых в следующих областях: общего языкознания, лексикологии и фразеологии, лингвокультурологии, лингвострановедения, этимологии, психологии и философии (работы В.фон Гумбольдта, Э.Сепира, А.А. Потебни, Е.Ф. Арсентьевой, Н.Д. Арутюновой, Ю.Д. Апресяна, Г.А. Багаутдиновой, Л.К. Байрамовой, Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова, Анны А. Зализняк, М.Л.Ковшовой, А.В. Кунина, С.А. Лебедева, В.А. Масловой, В.М. Мокиенко, Р.А. Немова, Э.М.Солодухо, В.Н. Телия, И.И. Чернышевой, Н.М. Шанского, А.Д. Шмелева, H.Burger, W.Fleischer, Th.Schippan и др.).
Степень изученности темы. Военная сфера не раз привлекала к себе пристальное внимание лингвистов и становилась объектом их исследований. Этот факт не вызывает удивления, поскольку военная сфера – одна из центральных сфер жизнедеятельности любой нации: борьба за существование и сферы влияния в мировом пространстве была и остается важнейшей в жизни различных народов.
Большая часть работ лингвистов, связанных с изучением военной сферы, посвящена детальному исследованию военной лексики – одной из древнейших и обширных тематических групп (Багаутдинова 2001; Лосева-Бахтиярова 2005; Фахрутдинова 1999 и др.). Интерес лингвистов вызывают становление военной лексики в различных языках и отражение в ней развития военного дела.
Новым направлением в изучении военной сферы считается анализ концепта «military service» (военная служба) и его составляющих в художественном дискурсе (на материале английского языка), который осуществляется в работе С.Б. Волковой (Волкова 2009).
По нашим данным, изучению фразеологии военной сферы в синхронном плане специальных исследований не посвящалось. В то же время фразеология военной тематики в диахронном аспекте уже была объектом исследования. Военная фразеология древнерусского языка (XI-XIV вв.) была изучена в рамках диссертационной работы Ш.И. Васильева (Васильев 2006). Фразеология военной сферы привлекается в рамках анализа концепта «Война». В частности, Г.И. Зиатдинова изучает отражение концепта «Война» во ФЕ татарского языка (Зиатдинова 2009); Л.Н. Венедиктова – во ФЕ английского и русского языков (Венедиктова 2004). Одним из аспектов изучения И.В. Дукальской является исследование лексико-фразеологического воплощения субкода «Оружие» лингвокультурного кода «Артефакты» (Дукальская 2009). Фрагментарно фразеология военного происхождения анализируется в работах В.М. Мокиенко (Мокиенко 1999; 2003). Однако ни в одном из известных автору исследований до сих пор специально не ставился вопрос об особенностях языковой категоризации русской и немецкой картин мира посредством фразеологии военной сферы.
Научная новизна диссертационной работы определяется тем, что впервые в сопоставительном плане изучаются фразеологические единицы военной сферы на материале двух разноструктурных языков; впервые изучается роль ФЕВС в моделировании различных фрагментов русской и немецкой ЯКМ; впервые осуществляется анализ языковых особенностей ФЕВС; впервые изучается значимость ФЕВС в русском и немецком языках как знаков культуры; проводится семиотический и лингвокультурологический анализ данных ФЕ. Результаты исследования наиболее ярко отражают особенности мировидения представителей русской и немецкой лингвокультур и свидетельствуют о самобытности их культур.
Теоретическая значимость настоящего исследования заключается в том, что оно вносит вклад в разработку проблем общей и сопоставительной фразеологии, семасиологии, лингвокультурологии, лингвострановедения, межкультурной коммуникации и т.д. В диссертации дальнейшей разработке подверглись проблемы универсального и идиоэтнического в исследуемых языках, рассмотрены и уточнены такие понятия, как картина мира, языковая картина мира, фразеологическое значение, внутренняя форма фразеологизма, лингвокультурные коды.
Практическая значимость связана с тем, что материалы работы и полученные результаты могут служить основанием для дальнейших исследований в этой области, а также могут быть использованы в практике преподавания русского и немецкого языков в иноязычной аудитории. Данные исследования могут найти применение при составлении учебно-методической литературы по общей и сопоставительной фразеологии, семасиологии, лингвострановедению, межкультурной коммуникации, сравнительной типологии русского и немецкого языков, разработке спецкурсов для студентов, изучающих русский и немецкий языки. Обширный инвентарь фразеологизмов может найти применение также при составлении толковых, фразеологических, лингвокультурологических, историко-этимологических, идеографических словарей.
Положения, выносимые на защиту:
– Сопоставительное изучение фразеологии военной сферы разносистемных языков представляется чрезвычайно важным, поскольку она является одной из репрезентативных сфер обогащения языка и важным средством отражения в языковой системе суммы представлений о мире, включая также знание о самом человеке.
– Фразеология военной сферы в русском и немецком языках представлена богатой палитрой значений и участвует в кодировании различных фрагментов сопоставляемых языковых картин мира. Распределение двуязычного фразеологического материала происходит по четырем тематическим группам: «Человек», «Человек и социум», «Человек и реалии окружающего мира», «Универсальные категории».
– Наиболее представленной в количественном плане в русском языке является группа «Человек и социум», в немецком – «Человек»; наименее – в обоих языках «Человек и реалии окружающего мира». Данные факты свидетельствуют об антропоцентричности ФЕВС русского и немецкого языков.
– Внутренняя форма ФЕВС русского и немецкого языков наиболее ярко демонстрирует как общечеловеческий, так и этноспецифический характер мировосприятия и мировидения изучаемых лингвокультур.
– Образы ФЕВС русского и немецкого языков могут интерпретироваться в пространстве культурного знания. Культурные смыслы, носителями которых являются образы-основания русских и немецких ФЕВС, кодируются в сопоставляемых языках следующими лингвокультурными кодами: антропоморфным, объектным и квантитативным. Названные лингвокультурные коды в обоих языках подразделяются на субкоды, каждый из которых обладает собственной семантической спецификой.
Апробация работы. Основные результаты настоящего исследования обсуждались на международных конференциях «Языковая семантика и образ мира» (Казань, 2008), «Иностранные языки в современном мире» (Казань, 2009), «Основные проблемы современного языкознания» (Астрахань, 2009), «Слово и текст: коммуникативный и исторический аспекты» (Ростов-на-Дону, 2009); «Межкультурная коммуникация в глобальном мире» (Владимир, 2009). По теме диссертации опубликованы 5 работ, в том числе 1 – в научном издании по перечню ВАК, две находятся в печати (одна из которых – в научном издании по перечню ВАК).
Объем и структура диссертации обусловлены поставленной целью, кругом решаемых задач и спецификой материала исследования. Диссертационная работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографии (списка литературы и источников), принятых в тексте работы сокращений. В работе представлены 19 таблиц.
Языковая картина мира как объект лингвистического исследования
Одной из важнейших и актуальных проблем современного языкознания является проблема отражения в сознании человека цельной картины мира (далее КМ) и реконструкции ее языкового варианта. Особый интерес языковедов к проблемам, связанным с КМ, репрезентируемой в языке, объясняется их убежденностью в том, что «путь к осмыслению феномена человека» лежит именно через естественные языки (Маслова 2004: 113).
Критическое осмысление категории «языковая картина мира» (далее ЯКМ) следует начать с анализа понятия «картина мира» (далее КМ).
Термин «картина мира» возник на рубеже XIX-XX вв. В научный оборот он был введен Г. Герцом применительно к физической КМ. Ученый трактовал это понятие как совокупность внутренних образов внешних объектов, из которых логическим путем можно получать сведения о поведении этих предметов. Постепенно понятие «картина мира» как эффективный гносеологический инструмент стало использоваться представителями самых разных научных направлений: логики, философии, культурологии и др. (Хайруллина 1997: 7-8). Понятие «картина мира», вариантами которого являются понятия «модель мира», «образ мира», многолико и многогранно, что становится особенно очевидным при обращении к определению КМ, предложенному отечественным философом С.А. Лебедевым в «Философии науки: словаре основных терминов». Под термином КМ ученый понимает «общие представления о мире, его устройстве, типах объектов и их взаимосвязях». Все КМ им различаются по двум главным основаниями: 1) степени общности и 2) средствам моделирования реальности. По первому основанию КМ подразделяются на: всеобщую (наука определенного периода); частную (частно-научная КМ той или иной науки, например, физическая, химическая, биологическая и т.д.); единичную (например, КМ, представленная в физике Аристотеля).
По второму основанию различают философскую, религиозную, мифологическую, научную, эстетическую КМ. При этом указанные КМ «"одинаково законны", исторически относительны и изменчивы, взаимодополняют друг друга, демонстрируя возможности различных средств и уровней моделирования реальности» (Лебедев 2006: 95).
О многослойности структуры КМ свидетельствует также приводимая в докторской диссертации Р.Х. Хайруллиной типология КМ по ее «создателю». Во-первых, автором выделяется общечеловеческая КМ, составляющая ядро мировидения людей целой цивилизации. Во-вторых, КМ - это модель мира определенной этнокультурной общности в конкретную историческую эпоху. В-третьих, КМ может иметь специфические черты у членов определенной социальной группы (так, например, профессиональные знания о какой-либо реалии окружающей действительности шире обыденных). И, наконец, собственная КМ есть и у каждого индивида конкретной исторической эпохи, хотя он воспринимает мир прежде всего сквозь призму общественного опыта. Индивидуальная КМ складывается под влиянием возраста, профессиональной подготовки, уровня образования, воспитания и многих др. (Хайруллина 1997: 8-Ю). Определенную дихотомию образуют научная и обыденная (наивная, бытовая, житейская) КМ. Научная КМ в узком смысле - система некоторых фундаментальных научных конструктов определенных областей, в широком - общее научное представление о мире (Кизима 1983: 77; ср. определение С.А. Лебедева, приведенное выше). При этом наивная КМ нисколько не уступает научной и даже является более гибкой, так как построена на практическом знании. Она лучше приспособлена для ежедневной жизни человека, диалектична и допускает противоречивые определения вещей (Карасик 2004: 89).
Исследователи едины в том, что КМ не может рассматриваться вне человеческого сознания. КМ всегда антропоморфна, так как «это картина, увиденная глазами человека» (Хайруллина 1997: 17). Это говорит о таком ее признаке, как антропоцентричность.
Итак, обобщая все вышесказанное о КМ, можно утверждать, что суть данного понятия сводится к тому, что КМ есть многогранная сущность, вбирающая в себя определенную совокупность знаний, отображающих представления человека (определенного коллектива) о мире.
Особое место среди КМ занимает языковая КМ. Термин «языковая картина мира» формулируется в отечественной науке в 70-х годах XX века (Брутян 1973), хотя само понятие ЯКМ восходит к идеям В. фон Гумбольдта и неогумбольдтианцев (Л.Вайсгербер и др.) о внутренней форме языка, с одной стороны, и к идеям американской этнолингвистики, в частности, так называемой гипотезе лингвистической относительности Сепира -Уорфа, - с другой.
Одним из первых, кто предпринял попытки осмысления фундаментальной роли языка в процессе формирования особенностей мировосприятия определенного этноса, был философ и лингвист В. фон Гумбольдт (1767-1835). В, фон Гумбольдт в своей работе «О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития» (1820) отвергает идею о том, что представления человека о мире независимы от его языка. В этой работе ученый заявляет: «Мышление не просто зависит от языка вообще, - оно до известной степени обусловлено также каждым отдельным языком» (Гумбольдт 1984: 317). По мнению В.М. Алпатова, уже здесь сформулирована так называемая гипотеза лингвистической относительности, выдвигавшаяся лингвистами, в частности, Б.Уорфом, в XX в. (Алпатов 1999: 67).
В своем главном лингвистическом труде «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества» (1830-1835) В. фон Гумбольдт высказывает мысль о том, что язык помогает человеку познавать мир, и в то же время это познание зависимо от языка. «Как отдельный звук встает между предметом и человеком, так и весь язык в целом, выступает между человеком и природой (курсив наш. - А.Л.), воздействующей на него изнутри и извне, человек окружает себя миром звуков, чтобы воспринять в себя и переработать мир вещей ... Человек преимущественно - да даже и исключительно, поскольку ощущение и действие у него зависят от его представлений, - живет с предметами так, как их преподносит ему язык ... » (Гумбольдт 1984: 80). Таким образом, здесь, как и в более ранней работе, В. фон Гумбольдт ставит вопрос о ЯКМ, высказывая точку зрения о том, что многое в представлении каждого человека о мире обусловлено его языком (Алпатов 1999: 74).
Согласно В. фон Гумбольдту, язык неотделим от человеческой культуры и представляет собой важнейший её компонент: «Язык тесно переплетен с духовным развитием человечества и сопутствует ему на каждой ступени его локального прогресса или регресса, отражая в себе каждую стадию культуры» (Гумбольдт 1984: 48).
Важнейшей частью лингвистической теории В. фон Гумбольдта является учение о форме языка, получившее своеобразную интерпретацию в работе А.А. Потебни «Мысль и язык», в работах Л.Вайсгербера, И.А. Бо-дуэна де Куртэне, Ш.Балли и других исследователей (Кодухов 1974: 27).
В. фон Гумбольдт различал внешнюю, звуковую и внутреннюю фор мы языка. Внутренняя форма языка (далее ВФ) членит «чувственные впечатления и непроизвольные движения духа». ВФ специфическая для каждого языка, проявляется как в членении мира в области лексики, так и в системе грамматических категорий (например, «понятие наклонения» получило подлинное развитие в древнегреческом, тогда как в санскрите «осталось явно недоразвитым») (Гумбольдт 1984: 101). Именно ВФ языка ученый придавал большое значение: «слово - не эквивалент чувственно воспринимаемого предмета, а эквивалент того, как он был осмыслен рече-творческим актом в конкретный момент изобретения слова. Именно здесь -главный источник многообразия выражений для одного и того же предмета ...» (Гумбольдт 1984: 103).
Тематическая группа «Человек и социум»
Тематическая группа «Человек и социум» отражает социальную характеристику человека в свете ФЕВС: различные социальные функции человека; систему межличностных отношений, включая поведенческую деятельность человека в широком понимании. Данная группа является одной из репрезентативных в количественном плане, что свидетельствует не только об активном участии в кодировании данного фрагмента действительности ФЕВС обоих языков, но и, прежде всего, о значимости для человека его социальной сущности, его общественного начала.
На основе анализа фразеологического материала выделены ФСГ
I. ФСГ «Профессия, род занятий».
Русские и немецкие ФЕ характеризуются амбивалентной оценочно-стью и обладают большей частью эмосемами шутливости, иронии и неодобрения. В русскую и немецкую ЯКМ ФЕВС привносят, как правило, названия военных профессий: в русской лингвокультуре артиллериста называют разг. экспресс, бог войны; пограничников - зеленые фуражки; военного, служащего в гарнизоне -разг. презр,. преиебр. гарнизонная крыса.
В немецком языке ФЕВС номинируют: солдат Бундесвера - der Burger in Uniform {букв, гражданин в униформе); солдат сил ООН - Ыаие Helme {букв, голубые каски); доверенного врача; врача-эксперта (военного) - разг. ирон. eine K-v-Maschine {букв, машина, признающая кого-либо пригодным к войне; K-v. - сокращение от kriegsverwendungsfdhig, что означает «пригодный к использованию на войне»). В ФСГ «Профессия, род занятий» русских ФЕ вдвое больше немецких (рус. 8 ФЕ; нем. 4 ФЕ). Как русские, так и немецкие ФЕВС относятся к разговорным и межстилевым, с небольшим преобладанием разговорных / просторечных единиц. Большинству ФЕ-обозначениям свойственна яркая оценочность, а вследствие этого - и экспрессивность.
П. ФСГ «Гражданская позиция»
2.1. Активная позиция: рус. экспресс, в авангарде быть, находиться, идти и т.п. ; нем. экспресс, die Vorhut bilden {букв, образовывать авангард, то есть находиться в первых рядах, в передовой, ведущей части какой-либо общественной группы).
2.2 Пассивная позиция: только в русском языке имеется ФЕВС, кодирующая пассивную гражданскую позицию: экспресс, в арьергарде чего-л. быть, находиться, идти и т.п. , то есть позади, в задних рядах.
2.3. Предательская позиция: рус. экспресс, пятая колонна; нем. экспресс. die funfte Kolonne {букв, пятая колонна, то есть шпионско-диверсионные группы).
В ФСГ «Гражданская позиция» преобладают русские ФЕВС (рус 5ФЕ; нем. 3 ФЕ). Как русские, так и немецкие единицы по функционально-стилистической принадлежности относятся к межстилевым. ФЕ ФСП «Активная позиция» характеризуются мелиоративной оценочностью, ФЕ двух других ФСП - пейоративной. Все ФЕВС в сопоставляемых языках экспрессивны, так как обладают семой интенсивности.
III. ФСГ «Статус, положение человека»
Как русские ФЕВС, так и немецкие участвуют в квалификации социального положения — места, роли человека в общественной жизни, в коллективе, семье. ФЕВС воссоздают следующие фрагменты социального положения человека в ЯКМ сопоставляемых языков:
3.1. Подчиненное положение: рус. разг. ирон. находиться под башмаком чьим-, кого-л. и ее немецкий эквивалент разг. ирон. unter dem Pantoffel stehen (беспрекословно подчиняться кому-либо). 3.2. Низкий статус, положение: рус. второй эшелон (1. запасные воинские части; 2. о тех, кто заменяет в случае нужды более опытных, ведущих); нем. шутл.-ирон.; презр. zum Fussvolk gehoren [gezahlt werdenj (букв. относиться к пехоте); разг. препебр. keinen Schufi Pulver wert sein (букв, не стоить пороха, необходимого для одного выстрела).
3.3. Высокий статус, положение: рус. высок, экспресс, со щитом вернуться/ возвращаться (то есть победителем); нем. разг. фам. eine grofie Капопе (большая шишка; крупный специалист; спорт, знаменитость, звезда (букв, большая пушка)).
Следующие ФСП можно выделить только в немецком языке:
3.4. Прочное положение: рус. экспресс, /est im Sattel sein [sitzen] (букв. твердо сидеть в седле). Это выражение первоначально относилось к рыцарским турнирам, в которых противник должен был быть выбит из седла копьем (Duden 1998: 606).
3.5. Потеря прочного положения: нем. шутл.-ирон. unter das Fussvolk geraten (букв, попасть в пехоту); разг. экспресс, den Laufpafi bekommen [kriegen] (1. получить отказ; 2. быть уволенным (выброшенным); букв, получить паспорт; Laufpafi был своего рода паспорт, который выдавался солдатам при их увольнении со службы и который служил удостоверением при устройстве на работу (XVIII в.) (Мальцева 2002: 176)).
3.6. Невыгодное положение: нем. экспресс, ins Hintertreffen geraten [kommen] (букв, попадать в заднюю часть войска), экспресс, im Hintertreffen sein (букв, быть в задней части войска).
3.7. Выгодное положение: нем. разг. mit dem Rucken an die Wand kommen (букв, стать спиной к стене, подобно дерущемуся на шпагах против нескольких лиц сразу, когда он таким способом предохраняет себя от нападения сзади).
3.8. Признание: нем. sich (D) die Sporen verdienen (букв, заслужить шпоры).
3.9. Неформальные отношения: нем. mit jm Tuchfuhlung aufnehmen: разг. установить тесную связь с кем-либо (ФЕ происходят из речи военных: Tuchftihlung первоначально имело значение «локтевая связь»; букв, ощущение мундира (солдатской формы); впоследствии это слово стало употребляться со значением «чувство локтя; тесная связь, контакт», а выражение -в переносном смысле (Duden 1998: 738).
ЗЛО. Работа, служба: значение «иметь тепленькое, безопасное место» передается с помощью ФЕВС: разг. презр. aufeinem Druckposten sitzen; разг. презр. einen Druckposten bekleiden. Оба выражения появились из речи военных и с 1914-1918 гг. используются в разговорной речи. С помощью der Druckposten (sich driicken «увиливать» + der Posten «пост», то есть пост, с которого можно увильнуть) солдатами презрительно обозначалась воинская часть, в которой можно было легко увильнуть от смелых и ответственных дел (действий) (Rohrich 2001: 340).
О росте по служебной лестнице говорит следующая ФЕ, которая означает «начинать службу с самых низов»: разг. экспресс, von der Pike auf dienen {букв, выслужить с пики). Выражение первоначально употреблялось для характеристики военной карьеры. ФЕ основана на том факте, что военная служба начиналась с пехоты, которая в основном была вооружена пиками - главным оружием немецких ландскнехтов (в пехоте до конца XVII -начала XVIII в., а в кавалерии - до XX в.). Военный начинал свою службу как обычный солдат с пикой и постепенно дослуживался до звания офицера. В современном немецком языке эта ФЕ употребляется по отношению к любой профессии в значении «начинать трудовой путь с самых низов, с самого начала» (Мальцева 2002: 95), например: разг. экспресс, von der Pike auf arbeiten (букв, работать с пики).
Моноязыковые образы ФЕВС в русском и немецком языках
Как известно, содержание имеет единый характер, а значение универсально, в то же время процесс номинации в русском и немецком языках происходит по-разному, отражая специфику национального мышления и мировидения, а в случае с фразеологизмами военной сферы - и специфику военной сферы жизнедеятельности данных народов в разные времена. Анализируемые в данном параграфе образы русских и немецких фразеологизмов военной сферы репрезентируют знания и опыт, присущие только одному из исследуемых социумов, в них как бы «законсервирована» его уникальная история. Наша задача состоит в анализе и декодировании заложенной в образах экстралингвистической информации с целью выявления специфики национально-языкового мышления, миропонимания и ми-ровидения представителей изучаемых лингвокультур.
В ходе исследования внутренней формы русских и немецких ФЕВС моноязыковые образы были выявлены в следующих ФСГ: «Отношение человека к другим людям, к самому себе, к делу и вещам»; «Эмоции и чувства человека»; «Воля человека»; «Способности»; «Интеллектуальные процессы: мышление»; «Речь»; «Память».
1. Отношение человека к другим людям, к самому себе, к делу и вещам
Русские и немецкие ФЕВС, демонстрирующие полное несовпадение образов, представлены в таблице. Они свидетельствуют о том, что одни и те же свойства личности, черты характера человека могут отражаться в разносистемных языках абсолютно по-разному. Сравните:
Приведенные в таблице ФЕ свидетельствуют об этноспецифических особенностях мировосприятия и процесса номинации у русских и немцев. Если посмотреть на представленную «палитру» образов русских и немецких ФЕ, то можно заметить их разнообразие и уникальность. В основе как русских, так и немецких ФЕВС лежат образы, непосредственно заимствованные из военного дела или опосредованно репрезентирующие военную сферу. Анализ образов ФЕ исследуемой ФСГ показывает, что при осмыслении и вербализации характера отношений человека к другим людям, к самому себе, к делу и вещам носители русского и немецкого языков преимущественно обращаются к образам разных видов оружия и его элементов. Однако набор этих образов в каждом языке отличается. В русском языке используются образы: шпаги; пороха; ружья; артиллерии; пушки; штыка; в немецком - образы: der Spiefi (копье); die Lanze (копье); das Gewehr (винтовка); der Bogen (лук); der Druckpunkt (промежуточный упор (стрелкового орудия)); der Dolch (кинжал); das Beil (секира); der Pfeil (стрела); die Kimme (прорезь прицела); das Pulver (порох).
Об особом осмыслении и различной концептуализации изучаемого отрезка действительности свидетельствует обращение русских и немцев к образам:
- военных операций: рус: разведка; дымовая завеса; брешь; нем.: —;
- территорий боевых действий: рус: фронт; нем.: —;
- военных команд: рус: отбой; нем.: —;
— военных объектов: рус: сапа; нем.: —;
— воинских единиц: рус: десяток; нем.: die Truppe (воинская часть); die Bataillonen (батальоны);
— принадлежностей вооружения: рус; —; нем.: das Visier (забрало); der Schild (щит);
- военной техники: рус: танк; нем. der Dreckschleuder (катапульта);
- воинов: рус: служака; гусар; нем.: der Kantonist (рекрут, кантонист); der Vordermarm (направляющий); der Soldat (солдат);
— состояния воина: рус: боевая готовность; нем.: —.
Национально-специфическое «оформление» знания об отношениях человека к другим людям, к самому себе, к делу и вещам в русском и немецком языках осуществляется путем использования образов, имеющих опосредованное отношение к военному делу. В частности:
— соматизмы: рус: локоть; нем.: —;
- люди (исторические личности): рус: Ганнибал; Мамай; Аника; нем.: Bliicher (Блюхер);
- народы: рус: обри (авары); нем.: die Berserker (берсеркеры); der Schwed (швед); die Hunnen (гунны); die Vandalen (вандалы);
-универсальные категории: рус: жизнь; смерть; нем.: —;
— зоонимы: рус: птенец; нем.: — ;
- объектный мир: рус: нитка; нем.: die Ehrenpforte (триумфальная арка); die Fahne (знамя).
Приведенные в таблице ФЕ наглядно демонстрируют специфику выбора того или иного образа носителями русского и немецкого языков. Русские и немцы, обращаясь в ходе осмысления и номинации одних и тех же участков действительности к различным образам, выявляют различный характер ассоциаций, возникающих в их сознании. В то же время выбор образного средства, как свидетельствуют примеры, предопределяется также факторами экстралингвистического порядка: реалиями и условиями их жизнедеятельности. В силу влияния данных факторов, рассмотренные образы ФЕВС в русском и немецком языках становятся «трансляторами» знания и опыта, присущего только одному из сопоставляемых социумов. В образных основаниях данных ФЕ как бы «законсервирована» уникальная история двух народов. Однако, чтобы «прочитать» эту историю и познакомиться с опытом, зафиксированным во ФЕ, нередко приходиться обращаться к специальным этимологическим источникам. Вследствие того, что некоторые реалии и явления военного мира теряют свою актуальность, время вытесняет из лингвокультурной памяти носителей русского и немецкого языков определенную часть информации, связанную с ними. В результате этого внутренние формы ФЕВС затемняются и перестают выявляться языковым сознанием представителей исследуемых сообществ.
Так, многим русским уже неизвестно, что за образом десятка во ФЕ не (из) храброго десятка; из робкого десятка и др. кроется мельчайшее боевое подразделение. Десяток - старинное название самой простой военной единицы (СРФ 1999: 158; см. подробнее гл. IV, стр. 133).
Изучающим немецкий язык образ кантониста (рекрута) в активно употребляющемся и сегодня фразеологизме егп unsicherer Kantonist {букв. ненадежный кантонист) также будет мало о чем говорить, тогда как данное выражение отражает один из важных отрезков истории немецкого народа. ФЕ восходит ко второй половине XVIII в., когда Пруссия была поделена на кантоны - районы для вербовки рекрутов, рекрутские округа. Каждому полку приписывался определенный кантон для набора рекрутов, однако рекруты уходили в бега, спасаясь от набора. Отсюда unsicherer Kantonist — это человек, на которого нельзя положиться (Мальцева 2002: 56).
Время скрывает и то, что в прошлые века смелого, отважного человека немцы сравнивали со шпагой: brav wie sein Degen {букв, отважен, как его шпага); ein ktihner Degen {букв, смелая шпага) (ср. der Degen — поэт, (молодой) витязь, рыцарь, герой, воин).
Фразеологизм fur jn eine Ehrenpforte errichten {букв, возводить кому либо триумфальную арку, то есть празднично, почетно встречать кого-либо), вероятно, генетически связан с обычаем в Древнем Риме возводить триумфальные арки в честь полководца-победителя (Rohrich 2001).
Другим источником затемнения ВФ исследуемых ФЕ является специфика самого военного дела, незнание его особенностей. Так, образ в русской ФЕ тихой сапой (скрытно, незаметно; исподтишка) мотивируется военной практикой. Сапа в речи военных - это скрытый подкоп (от французского sape - подкоп, подрыв), который делался обычно при осаде крепости для подрыва ее стен (ОЭСРФ 1987: 145). ФЕ дымовая завеса (маскировка, прикрытие истинных намерений и мыслей) происходит от военного термина «дымовая завеса», который появился в годы первой мировой войны. Тогда впервые стали применять этот способ маскировки и отвлечения внимания противника. Быстрому развитию переносного значения у оборота способствовало то, что слово завеса ко времени возникновения военного термина употреблялось преимущество метафорически (СРФ 1999: 194). Немецкая ФЕ jn, et\v. auf Vordermann bringen (подтянуть кого-либо; привести в порядок что-либо, починить; букв, построить по направляющему) отражает порядок построения солдат в армии по направляющему (Duden 1998: 772).
Образы русских и немецких ФЕВС в рамках объектного лингвокультурного кода
Объектный (предметный) лингвокультурный код репрезентирует образы предметного окружения человека и представлен субкодами «Оружие», «Принадлежности вооружения» и «Военная техника».
3.1. Оружие.
Объектный код наиболее широко представлен образами различных видов оружия. Анализ ФЕВС русского и немецкого языков, в образном основании которых лежат наименования оружия, выявил, что образы оружия в данных ФЕ зачастую являются носителями особого значения, особых культурных смыслов. При этом наблюдение И.В. Дукальской, что «главное в образах оружия - это даже не идея деструкции или технологии убийства, а их символическая функция» (Дукальская 2009а: 104), подтверждается и в нашем исследовании.
Лингвокультурологический анализ образных ФЕВС в русском и немецком языках выявил широкий спектр представлений, связываемых с различными видами оружия. Культурные смыслы, носителями которых они являются, возникли в результате переосмысления сущностных (бытийных) признаков, свойств и функций оружия и используются человеком в процессе «осмысления» окружающего мира и самого себя. В ходе анализа нами было установлено, что за некоторыми видами оружия в русском и немецком языках закрепляются одни и те же культурные смыслы. Их можно свести к одиннадцати «базовым» представлениям, возникающим в сознании представителей обеих исследуемых лингвокультур, и трем «лингвоспеци-фичным», характерным только одному из языков. Представим нашу лин-гвокультурологическую интерпретацию.
1. Согласно результатам исследования нашего двуязычного материала, оружие прежде всего воспринимается как символ войны и нападения. Данное положение подтверждают также данные «Русского ассоциативного словаря», согласно которым в большинстве словарных статей, включающих слово-стимул-наименование определенного вида оружия, выявляются такие слова-ассоциаты, как: смерть, война, кровь (РАС 2002). Подобная символика не вызывает удивления, так как в ходе мировой и национальных историй любой вид оружия создавался и постоянно модернизировался именно в военных целях.
Онтологическое предназначение оружия как «средства, технически пригодного для нападения или защиты» (Ожегов 2008: 460) было переосмыслено в культурных максимах. Вследствие чего образ оружия, используемого в целях нападения и войны, вызывает в исследуемых лингвокуль-турах отрицательное ценностно-оценочное отношение. Представление об оружии как символе войны находит воплощение посредством обобщенного образа оружие {die Waffle) в следующих ФЕВС русского и немецкого языков: рус. бряцать оружием, потрясать оружием (грозить войной); ковать оружие (готовиться к войне); нем. die Waffen sprechen lassen {букв, дать оружию заговорить, то есть начать войну).
Ту же идею в русской лингвокультуре воплощает меч: точить меч на кого-л.; обнажать/ обнажить меч на кого-л. (начать войну с кем-либо; вступать в вооружённую борьбу); поднимать/ поднять меч на кого-л. (начать войну, вступить в бой). В немецкой лингвокультуре: пушка {die Капопе): die Kanonen sprechen lassen {букв, дать пушкам заговорить); сабля {der Sabel): mit dem Sabel rasseln {букв, бряцать саблей); шпага {der Degen) mit dem Degen rasseln {букв, бряцать шпагой). Использование различных образов во ФЕ является отражением результата развития военного дела и использования в различные времена различных видов оружия. Все же хочется отметить, что из всех перечисленных видов оружия меч - одно из древнейших видов оружия, которое появилось еще в бронзовом веке и использовалось вплоть до XVI в. Он был одним из трех составляющих в полном вооружении воина (наряду с кинжалом и копьем) (Мальцева 2002: 90-91). Вследствие долгой исторической "жизни" меч является особо долго «существующим» символом войны.
2. Следующий культурный смысл, присущий компонентам, называющим разные виды оружия, связан с идей насилия. Оружие чаще всего применяется как средство агрессивного физического воздействия на человека, его физического или морального подавления, и поэтому оно воспринимается как символ насилия. Большое количество ФЕВС обоих языков с компонентами-названиями разных видов оружия является ярким подтверждением сказанному. Поскольку акт насилия в духовном плане оценивается негативно, пейоративная оценка переносится на образ всех фразеологизмов.
В русской лингвокультуре идея насилия находит отражение в следующих выражениях, в образном основании которых лежит компонент оружие: рус. силою оружия добиваться, получать и т.п. ; прибегать к силе оруэ/сия (прибегать к вооруженным действиям), вооруженною рукой.
Культурный смысл «насилие» может быть выражен и через наименования других видов оружия. Каждой эпохе были характерны свои виды оружия. Как было сказано выше, древнейшим колющим и рубящим оружием ближнего боя у русских и немцев является меч. Наименование меча является универсальным образным основанием, который передает идею насилия в обеих лингвокультурах: рус. пройти огнем и мечом; предавать/ предать огню и мечу и нем. (etw.) mit Feuer und Schwert ausrotten, verwusten, zerstoren {букв, огнем и мечом); gegen jn, etw. mit Feuer und Schwert vorgehen {букв, выступить против кого-либо, чего-либо огнем и мечом) и др.
Другим универсальным компонентом является штык, появившийся в середине XVII в. во Франции и первоначально называемый байонетом (багинетом): рус. опираться на штыки; нем. sich auf die Bajonette stutzen {букв, опираться на штыки).
Согласно нашему фразеологическому материалу, немецкоязычная картина мира идею насилия передает более дифференцированно, а именно с помощью лексем шпага {der Degen) и клинок {die Klinge) во ФЕ: einen Streit mit dem Degen ausfechten [ausmachen] {букв, решать спор силою шпаги); mit der Klinge ausfechten [austragen] {букв, решить что-либо силою клинка).
3. Третий культурный смысл, носителем которого являются наименования различных видов оружия, связан с функцией оружия - служить средством борьбы за свободу Как русские, так и немцы очень ценят свободу, и им не раз приходилось отстаивать свою независимость. Поэтому на протяжении многих веков оружие являлось воплощением и символом борьбы за свободу, что находит определенное языковое отражение в русских и немецких ФЕВС.
И в русском, и в немецком языке их универсальным компонентом, выполняющим названную символическую функцию, является обобщенное наименование оружие {die Wajfe): рус. призывать к оружию кого-л.; взять оруоісие; браться/ взяться за оружие; поднимать/ поднять оружие против кого-л.; не выпускать/ не выпустить из рук оружия; нем. unter (den) [in] Waffen stehen {букв, стоять под ружьем); unter Wajfen halten {букв, держать под ружьем); jn unter die Wajfen rufen {букв, призывать к оружию).
Как показал анализ нашего материала, при воплощении названного культурного смысла большую дифференциацию выявляет русская языковая картина мира. Так, в трансляции этого культурного смысла участвуют лексемы меч к ружье. Как уже говорилось, меч был основным оружием Древней Руси, и именно он стал символом справедливой борьбы. Не случайно в России воины-освободители изображаются с мечом в руках. К образу меча обращаются, чтобы номинировать борьбу с кем-либо за свободу, правое дело: не выпускать/ не выпустить из рук меча. Лексема ружье опосредованно воплощает данную идею: под ружьем находиться, стоять, оставаться и т.д. (1. на военном положении, в состоянии мобилизационной готовности быть, находиться, оставаться и т.п. ).
4. В сопоставляемых лингвокультурах образ оружия используется для символизации прекращения войны или борьбы в целом. При этом именно акт символического действия слагания оружия репрезентирует названные культурные смыслы: рус. бросать/ бросить оружие; класть/ положить [сдать, складывать/ слагать] оружие — нем. die Wajfen strecken [niederlegen] {букв, сложить оружие).
