Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Научно-теоретические основы исследования категории отрицания 7
1. Отрицание в логике и лингвистике 7
2. Проблема отрицания в башкирском языкознании и в германистике 13
3. Отрицание как функционально-семантическая категория 17
Глава 2. Лексико-грамматические средства отрицания 37
1. Морфологические средства отрицания 37
1.1, Отрицательный аффикс -маАмэ в башкирском языке 37
1.2. Отрицания nicht, ohne... zu и т.д. в немецком языке 54
2. Деривационные средства отрицания 58
2.1. Отрицательный аффикс hbi^-heg в башкирском языке 58
2.2. Отрицательные префиксы и суффиксы в немецком языке 74
3. Лексико-синтаксические средства отрицания 79
3.1. Отрицательное модальное слово "кж" 79
3.2. Отрицательное модальное слово "тугел" 91
3.3. Отрицательные местоимения в башкирском и немецком языках 105
Глава 3. Особенности функционирования отрицания 115
1. Асимметрия оппозиции утверждение/отрицание в языке 115
2. Нейтрализация отрицания 124
3. Отрицание отрицания 135
4. Грамматико-стилистическое усиление отрицания 148
Заключение 156
Литература 161
- Отрицание в логике и лингвистике
- Проблема отрицания в башкирском языкознании и в германистике
- Морфологические средства отрицания
- Асимметрия оппозиции утверждение/отрицание в языке
Введение к работе
Отрицание в языке, будучи абсолютной универсалией, является одной из важнейших общелингвистических категорий, изучаемых всеми разделами современного теоретического языкознания.
Описание значений средств отрицания в разноструктурных языках способствует более глубокому раскрытию сущности и природы данной категории. Анализ межуровневых корреляций маркеров отрицания углубляет представление о структурированности системы языка, иерархической организованности языковых уровней, взаимодействии последних в процессе реализации своих функций.
В научной литературе нет единого мнения относительно лингвистического статуса языкового отрицания. Оно определяется как синтаксическая (Н.А.Булах), грамматическая (Е.И.Шендельс, Н.Г.Озерова), логико-грамматическая (В.Н.Бондаренко) категория. В языкознании представлена также точка зрения, согласно которой отрицание рассматривается в рамках категории модальности (см., например, ВХАдмони, О.Есперсен).
Следует указать на относительно высокую частотность употребления
средств отрицания в устной и письменной речи. Выбор категории
отрицания в качестве предмета исследования обусловлен, во-первых,
отсутствием в башкирском языкознании теоретических работ,
интерпретирующих лингвистическое отрицание как
сложноструктурированное функционально-семантическое поле, во-вторых, отсутствием каких-либо исследований, посвященных данной категории в сопоставлении с германскими языками. В современной лингвистике проблематика сопоставительного изучения остается в центре внимания, поскольку сравнение системы фрагментов языка способствует более
полному и глубокому осмыслению категории каждого языка. Вышесказанное определяет актуальность работы.
Основной целью диссертационной работы является комплексное исследование функционально-семантической категории отрицания в башкирском и немецком языках в контрастивном плане. Поставленной целью очерчивается круг следующих конкретных задач;
критический анализ исследований по проблеме отрицания в
башкирском языкознании и германистике;
выявление основных средств и способов реализации отрицательного значения с учетом существования в языке фактора эксплицитности и имплицитности;
интерпретация категории отрицания как одной из функционально-семантических категорий и сопоставительный анализ структуры функционально-семантического поля отрицания в башкирском и немецком языках;
исследование специфики функционирования отрицания в
сопоставляемых языках.
Методологическую основу исследования составили теоретические положения и принципы, выдвинутые в трудах тюркологов и германистов. Основополагающим при изучении категории отрицания в предлагаемой диссертации служит концепция функционально-семантических категорий, выдвинутая и обоснованная А.В.Бондарко. Данная теория позволяет нам исследовать совокупность разноуровневых средств отрицания, объединенных на основе единого семантического инварианта, обусловливающего их взаимодействие.
Предпосылкой анализа взаимодействия противочленов
лингвистической категории утверждения/отрицания нам послужила теория функциональной транспозиции как системы взаимоотношений
грамматических форм, позволяющая их взаимозамену.
В соответствии с поставленными задачами в исследовании был использован целый комплекс методов и приемов лингвистического анализа: метод наблюдений, метод компонентного анализа, трансформационный метод, метод сопоставительного анализа и т.д.
Основные теоретические положения, выносимые на защиту:
1. Категория отрицания в башкирском и немецком языках
интерпретируется как функционально-семантическое поле, разноуровневые
системные средства которого объединены единой семантической функцией.
Значение поля отрицания распадается на два значения - утвердительное и
отрицательное.
2. Функционально-семантическую категорию отрицания
конституируют не только эксплицитные средства. Отрицательное значение
может содержаться имплицитно в смысловой структуре определенных
языковых структур. Категориальное содержание маркеров отрицания в
процессе речи может быть нейтрализовано.
Научная новизна работы определяется прежде всего самой постановкой вопроса. Впервые в башкирском языкознании предпринята попытка системного описания всего корпуса средств и способов реализации отрицания и сопоставительного анализа категории отрицания в башкирском и немецком языках.
Новым является применение функционально-семантического подхода в описании категории отрицания, конституенты которой представлены разноуровневыми средствами. Нейтрализация категориального значения маркеров отрицания и актуализация инвариантного значения без индикаторов отрицания рассматриваются нами в контексте теории функциональной транспозиции, предполагающей транспонирование языковых форм из сферы ее основного грамматического значения в сферу
грамматического значения другой. В связи с этим выявлены и систематизированы соответствующие синтаксические конструкции.
Анализируя взаимодействие отрицательных маркеров в речи, мы дифференцируем языковые явления "отрицание отрицания", "двойное отрицание", обладающие идиоэтнической спецификой в башкирском и немецком языках.
Теоретическая значимость исследования обусловливается научной новизной работы.
Практическая значимость работы определяется тем, что результаты исследования могут быть использованы при создании сопоставительных грамматик башкирского и немецкого языков, а также на практических занятиях при изучении категории отрицания, на семинарах по теоретической грамматике.
Материалом для анализа послужили произведения классиков и современных писателей, материалы научно-публицистической литературы.
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были изложены на научно-теоретическом семинаре "Теория поля в современном языкознании" (Уфа, 1992 г.), на межвузовских научно-практических конференциях: "Лингво-методические проблемы обучения иностранным языкам" (Уфа, 1993 - 1997 г.г,), "Теория и практика обучения иностранным языкам в неязыковом вузе" (Уфа, 1998 г.), на конференции, посвященной научному наследию профессора Дж.Г.Киекбаева (Уфа, 1996 г.), на научной конференции студентов и аспирантов, посвященной 40-летию БГУ (Уфа, 1997 г.), на Всероссийской научно-практической конференции "Проблемы изучения и преподавания филологических наук" (Стерлитамак, 1999п),
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка научной литературы.
*v
Отрицание в логике и лингвистике
В современном языкознании лингвистическое отрицание стало предметом описания в общих работах по грамматике и в целом ряде многоаспектных специальных исследований как в теоретическом плане, так и с позиций лингво-методической ориентации, о чем свидетельствует обширная отечественная и зарубежная литература. Отрицание, будучи одновременно компонентом мысли и выражающего его предложения (Бондаренко 1983, с.58), выступает объектом исследования многих наук: философии, формальной и математической логики, психологии, психолингвистики и пр. Отсутствие в лингвистической литературе общепризнанной трактовки сущности и природы языкового отрицания, в определенной мере, отражает неоднозначность интерпретации проблемы в логико-философском плане.
Обзор обширной логико-философской и лингвистической литературы по указанной теме содержится в работах И.Н.Бродского (1973, 1960), К.Дондуа (1948), С.А.Васильевой (1958), Л.И.Шипулиной (1961), Н.А.Булах (1954), В.Н.Бондаренко (1983) и др., в которых критическому анализу и классификации подвергаются различные концепции и направления в понимании категориального содержания отрицания.
В лингвистике сущность языкового отрицания определялась по-разному. Как чисто субъективное проявление человеческой психики трактуют отрицание сторонники психологической концепции (Ж.Гриннекен, О.Есперсен, В.Хаверс, А.А.Потебня и др.). Отрицание интерпретируется как порождение различных психических (чувственных) реакций говорящего, как выражение чувства сопротивления или запрета (Ж.Гриннекен); как экспликация того, что ощущается противоречием между ожидаемым (или вообще возможным) и действительным, как отражение чувства разочарованности, контраста (Б.Дельбрюк), чувства отвращения (О.Есперсен) и т.д. Таким образом, согласно данной концепции, отрицание выступает не как отражение действительности, а как проявление психики человека, его психологических и эмоциональных чувств.
Как индикатор с функцией отклонения или коррекции мнения адресата понимают отрицание сторонники прагматической концепции (G.Stickel, S J.Schmidt). Они рассматривают отрицание как внутриязыковое явление, как чисто лингвистическую категорию, выражающую только отношение говорящего к мнению о положении дел в объективной действительности (оцениваемом как неверное), ничего не сообщая о действительном положении дел в объективной реальности. Отрицание, по их мнению, есть коммуникативная операция, отклоняющая или корректирующая мнение адресата, то есть отрицание есть речевой акт, цель которого не в сообщении новой информации, а в том, чтобы опровергнуть мнение адресата.
Признавая отрицание как самостоятельную категорию, имеющую аналог в самой объективной реальности, некоторые отечественные лингвисты интерпретируют отрицание как выражение объективной разъединенности (С .А.Васильева, Н.А.Булах, Н.Г\Озерова и др.). Они понимают отрицание как отражение разъединенности, разъединенного бытия, т.е. отрицание понимается как категория, выражающая разъединенность того, что разъединено в действительности. Однако, как справедливо отмечают исследователи, разъединенность в пространстве может относиться только к вещам, а не к вещи и свойству, т.к. свойства не имеют самостоятельной пространственной локализации, они не имеют бытия вне своих носителей. Последнее дает основание говорить о неправомерности суждения о бытии разъединенности, якобы имеющей место в объективной реальности. В действительности "Отрицательное суждение - это суждение, в котором отражается тот факт, что данному предмету не присуще какое-то свойство" (Кондаков 1975, с.166).
Сторонники концепции отрицания как особого вида предикативности (Ю.М.Скребнев, Г.Н,Макарова, А.И.Смирницкий и др.) рассматривают отрицание как формы проявления предикативности: "предикативное отношение сказуемого к подлежащему есть отношение утверждения и отрицания" (А.Н.Савченко), Однако, с одной стороны, в предложениях "Он спит", "Он не спит" предикативность не изменяется. С другой стороны, отрицание может относиться к любому другому члену предложения; а назывные предложения, будучи всегда предикативными, не могут быть отрицательными: "Зима". "Пожар". Вслед за В.Н.Бондаренко, мы считаем, что эти языковые явления достаточно убедительно свидетельствуют о проблематичности определения сущности лингвистического отрицания как формы проявления предикативности.
Как основные формы модальности интерпретирует традиционно утверждение и отрицание большинство зарубежных и отечественных лингвистов (А.М.Пешковский, В.Г.Адмони, Е.В.Падучева, А.А.Сухарева, С.П.Горский, М.3,3акиев и др.), придерживающееся концепции особой отрицательной модальности. Отрицательные слова и частицы трактуются ими как модальные. Одни лингвисты выделяют утвердительную и отрицательную модальность наряду с повествовательной, побудительной и вопросительной "модальностями" предложения (А.А.Сухарева, А.М.Сколкова). Другие связывают отрицание с характером выраженного в предложении отношения к действительности (ВЛКодухов, Л.И.Баранникова). Отрицание рассматривается не как объективная категория, имеющая определенный онтологический аналог, а как чисто субъективная оценочная категория. Некоторые авторы ставят отрицание в ряд с такими модальными категориями как проблематичность и категоричность (О.Есперсен).
Ряд языковедов интерпретируют отрицание не как объективное, а как субъективное значение нереальности (А.М.Пешковский), т.е. утвердительные и отрицательные предложения различаются якобы не по содержанию выраженных в предложении отношений объективной действительности как таковых, а по своему модальному характеру, по оценке реальности этого содержания (Адмони 1956, с.164).
Мы солидаризируемся с позицией тех ученых, которые, признавая тесную взаимосвязь отрицания и модальности, четко разграничивают эти лингвистические явления, понимают отрицание как объективную категорию, имеющую определенный онтологический аналог, отражающую реальные факты действительности. (Е.И.Шендельс, С.А.Васильева, Т.П.Ломтев, В.ЗЛанфилов, В.Н.Бондаренко, М.В.Зайнуллин, И.А.Андреев, С.Рахимов, А.ЬШурманов, Р.Сибагатов и др.). Мы признаем, что утвердительные и отрицательные предложения не отличаются друг от друга по оценке говорящим реальности выражаемого им содержания. Как утвердительные, так и отрицательные предложения в равной степени утверждают реальные факты объективной действительности. С другой стороны, и позитивные, и отрицательные предложения могут быть как реальными, так и ирреальными, т.е. функционируют при любом виде модальности (Зайнуллин 1986), Модальность не изменяется при изменении позитивного значения высказывания на отрицательное.
Проблема отрицания в башкирском языкознании и в германистике
В германистике проблема отрицания достаточно полно и разносторонне освещена в трудах грамматистов, в специальных исследованиях, касающихся категории отрицания, раскрытия его сущности и природы, описания средств реализации отрицания (RHartung 1964, G.Helbig, H.Ricken 1981, E.I.Schendels 1979; НА.Булах 1954, 1962; Л.Ф.Куманичкина, А.А.Новиков 1974 и др.), определения синтаксической дистрибуции частицы nicht в роли общего и частного отрицания (Е.ИШендельс 1959, Н.А.Булах 1962, CHelbig 1980, 1981 и др.), выявления разноуровневых имплицитных (ИЯ.Харитонова, Н.А.Гастилене 1972, Е.Д.Смирнова 1979, А.И.Паславская 1990 и др), а также контекстуальных способов порождения семы отрицания. В исследованиях по теории немецкого словообразования (W.Fleischer 1974, Р.ММурясов 1979, М.Д.Степанова 1984) содержатся структурно-семантические характеристики средств отрицания деривационного уровня. В общеграмматических трудах отрицание рассматривается в специальных главах и разделах (G.Helbig 1980, W.Jung 1968, Der Grosse Duden 1959, CMoskalskaja 1983, В.ГАдмони и др.). Совокупность средств отрицания трактуется в немецком языкознании как функциональное поле (EXSchendels 1979).
В башкирском языкознании категория отрицания отнесена согласно тюркологической традиции, к грамматической категории глагола, имеющей свои значения и грамматические средства выражения. В этом ракурсе отрицание нашло детализированное описание в теоретических работах по проблемам башкирского глагола (АЛ.Юлдашев 1958), в "Грамматике современного башкирского литературного языка" (1981), отражено во всех нормативных грамматиках башкирского языка.
Специальные исследования по проблеме лингвистического отрицания в башкирском языкознании не проводились, отсутствуют монографии со всесторонним и детальным анализом данной категории. Однако немало важных, значительных явлений категории отрицания нашли отражение в работах башкирских языковедов, в которых рассматриваются другие лингвистические проблемы. В "Грамматике башкирского языка" Н.К.Дмитриева (1948) в соответствующих излагаемому материалу параграфах затрагиваются вопросы функционирования отрицания при отдельных морфологических формах, приводится краткая этимологическая справка относительно рассматриваемого отрицательного экспонента, излагается точка зрения дифференциацию значений и употребления отрицательных слов "юте" и "тугел", выявляется специфичная роль экспонента "юк" в функции сказуемого придаточного определительного.
Целый ряд положений относительно различных элементов отрицания можно найти в работах ДжХ.Киекбаева. Во "Введении в урало-алтайское языкознание", ученый выдвигает и обосновывает положение об особом статусе аффикса -hbi$i-he$ как показателя лишительного падежа (Киекбаев 1972). Интерпретируя аффикс -hu l-he , вслед за Дж.Г.Киекбаевым, как падежный элемент, Р.Ф.Зарипов детально анализирует указанное языковое средство (Зарипов, 1971). Автор, признавая двойственный характер аффикса-hfoi$i-he& трактует производные словоформы как омонимичные формы, возникшие в результате исторического развития экспонента в двух направлениях: в плане лексикализации и в плане выражения синтаксических отношений. Важные сведения с точки зрения выражения отрицания в словообразовании содержатся в работах лингвистов Т.М.Гарипова, С.Муратова, М.Х.Ахтямова. Признавая аффикс -hbi$I-he? одним из активных формантов словообразования, подчеркивая одновременно его склонность к выполнению словоизменительных функций, Т.М.Гарипов резюмирует, что природа аффикса - в выражении категории отрицания (Гарипов 1953, с.127). В "Грамматическом словаре башкирского языка" выявляются морфологическая сочетаемость, словообразовательная значимость и частотность употребления аффикса -hu?l-he$ в сфере различных частей речи (Ахтямов 1994). В работе СН.Муратова, посвященной исследованию компонентов устойчивых словосочетаний, анализируются и элементы с отрицательным значением типа "урынлы-урынпыз", "тейешле-тейешпез", "барлы-юклы" и т.д. (Муратов 1961).
На специфичное функционирование отрицательного слова "т\тел" при конструировании сложносоставных сказуемых и подлежащих указывает в своей работе Г.Г.Саитбатталов (Саитбатталов 1972, с. 63, 88). Фонетические особенности отрицания на —ма/-мэ отмечены в "Грамматике башкирского языка" Н.К. Дмитриева, в "Грамматике современного литературного башкирского языка" (1981), в других работах в области фонетики.
Вопросы генезиса аффикса —hu i-he , алломорфов аффикса -ма/-мэ в некоторых глагольных формах нашли отражение в совместном труде А.М.Азнабаева, ВДЦ.Псянчина (Азнабаев, Псянчин 1976, с.50, 122, 149). Авторы выделяют в парадигме склонения существительных лишительный падеж, указывают на взаимосвязь значений отрицания и неопределнности в свете теории определенности/неопределенности (там же, с.49, 122). Интересные исторические факты о маркерах отрицания -hbi$I-he$, -ма/-мэ содержатся в "Очерках истории башкирского языка", а также в работе группы языковедов (И.Ф.Ишберзин, Й.Г.Галяутдинов, Р.Х.Халикова). В статье М.В.Зайнуллина "Модальность долженствования в башкирском языке" выявляется факт дифференцированного функционирования отрицательных маркеров —ма/-мэ и "тугел" при глаголе "кэрэк" в зависимости от его временной формы (Зайнуллин 1973). Многочисленные разноплановые сведения об экспонентах отрицания содержатся в работах проф. М.В.Зайнуллина, посвященных исследованию проблем модальности. Анализируя разноуровневый арсенал средств выражения модальных значений, автор описывает и способы образования их отрицательных аспектов, выявляет особенности употребления грамматических форм и аналитических конструкций - носителей модальных значений - при наличии отрицания; указывает на функционирование некоторых формантов исключительно в отрицательной или, напротив, положительной форме; раскрывает грамматические и семантические значения языковых образований, выражающих модальность, в отрицательном аспекте, а также раскрывает влияние внесения отрицания на модификацию значений определенных языковых экспонентов модальности. В работе характеризуются также значения и функциональные особенности отрицательных слов "кж" и "тугел" (Зайнуллин 1973, 1979, 1986).
Морфологические средства отрицания
Категория отрицания присуща всем частям речи. Но особая роль глагольного отрицания в речи бесспорна; именно оно оформляет предложение отрицательным, влияет на суть и содержание высказывания, определяет качество суждения. Именно этот факт, очевидно, обусловил тот факт, что в башкирском языкознании, как и тюркологии в целом, категория отрицания отнесена к грамматическим категориям глагола. Н.К.Дмитриев писал по этому поводу: "Каждый глагол имеет четыре параллельных варианта спряжения или четыре аспекта; положительный, отрицательный, возможности и невозможности" (Дмитриев 1948, с.135). А.А.Юлдашев отмечает, что категория отрицания, наряду с категориями залога и модальности относится к категориям, общим для всей системы глагола" (Юлдашев 1958, с.115). Аналогично, в "Грамматике современного башкирского литературного языка" данная категория характеризуется как "грамматическая категория глагола, имеющая универсальный характер" (Грамматика 1981, с.236).
Функции глагольного отрицания и отрицания в других частях речи не сопоставимы. Глагольное отрицание занимает стержневое положение, отрицательно оформляя всё высказывание в речи, с одной стороны, с другой стороны, вся система спряжения глагола тотально пронизывается категорией отрицания.
Наиболее активно и регулярно категория отрицания реализуется при глаголах посредством отрицательного аффикса -ма/-мэ, который занимает особое место в системе спряжения глаголов. Данный аффикс характеризуется системным функционированием, охватывает всю систему глагольного спряжения, сочетается с любой глагольной лексикой в любом наклонении, времени, числе и лице (Грамматика 1981, сЛ 16), вне которых словоформа на -лш/-мэ практически немыслима (там же, с.236), он представлен в рамках как спрягаемых, так и неспрягаемых форм глагола.
Относительно этимологии аффикса -ма/-мэ в тюркологии нет однозначно признанной точки зрения. Специально вопросом происхождения данного аффикса занимался В.Банг, видевший в ней остатки исчезнувшего глагола с начальным м- (или гласным) и со значением "упустить". Г.И.Рамстедт возводит его к сочетанию аффиксов глагольного имени -м(-ма) и глагола э - " не быть", значение которого преобразовалось в отрицательное. А.М.Щербак склонен видеть в основе аффикса -ма неизвестный глагол со значением "недоставать" или подобной семантикой. А.ЛКононов придерживается гипотезы об использовании для выражения отрицания древнего глагола "э" I "не быть". Гипотезу о логичности возведения аффикса -ма/-мэ к общетюркскому знаменательному глаголу "бат-" - "погружаться, опускаться, тонуть, заходить" и пр., зафиксированному во всех диалектах выдвигает в своей работе ГХИКузнецов (Кузнецов 1986, с.38-39). Автор ссылается на то, что семантика данного глагола соответствует передаче значения отрицания, при этом непротиворечиво разъясняется морфологический состав и семантика таких неподдающихся однозначной интерпретации образований, как -маты(н), -майын, -мадан, -мадып) а также значительно проще объясняется "механизм становления приглагольного отрицания в тюркских языках" (там же, с.41-42).
Аффикс отрицания -ма/-мэ функционирует почти во всех тюркских языках (азербайджанском, каракалпакском, кумыкском, ногайском, татарском, турецком, туркменском, узбекском, уйгурском, хакасском). В некоторых тюркских языках аффикс -ма/-мэ представлен фонетическими вариантами: алт. -на/на, но/но, кирг. -ба/-ба, -бо/-бб, -на/-на, тув. -бас/-пас, -пас/-пес, -вас/ вес, якут, ба/ба, бо/бб, ма\ма, мо/мо, на/на, но/но, казах. -ма/-ме, -ба/-бе,-па/-пе. Тюркологи утверждают, что данный отрицательный аффикс существовал уже в тюркском праязыке, их наличие зафиксировано в древнейших памятниках письменности (С.Е.Малов, Г.Айдаров).
Относительно семантики языковых единиц на -ма/-мэ тюркологи придерживаются единого мнения, признавая в целом моносемантичность таких образований: содержание словоформы характеризуется отрицательно, явление представляется как несостоявшееся, т.е. констатируется отсутствие соответствия, обязательности, необходимости, существования, действия и т.п. "Отрицательный аспект представляет действие ... как бы с алгебраическим знаком "минус", писал Н.К.Дмитриев (1948, с. 136). В "Грамматике современного башкирского литературного языка" указывается, что "форма на -ма/-мэ выступает в одном и том же значении, отрицательно характеризуя содержание той словоформы, в рамках которой она представлена как ее отрицательный эквивалент" (Грамматика 1981, с.238).
Семантическая структура отрицания на -маі -мэ тесно взаимосвязана с лексико-семантическим наполнением глагольной лексемы, ее грамматическими и структурными характеристиками, механизмом примыкания аффикса -маі -мэ к лексической основе, синтаксическим соположением отрицательного образования с другими языковыми средствами и явлениями в процессе речи и др. Совокупность указанных лингвистических факторов способствует актуализации различных семантических вариантов определённого инварианта отрицательного характера, либо даже нейтрализует категориальное значение аффикса -ма/-мэ.
Семантическая структура отрицания -маі-мэ реализуется в семантических вариантах, актуализирующих, например, констатацию небытия действия, явления: "Уларга команда бирелмэгэн" (Р.Ибрапимов); категоричную констатацию небытия: "Сабыйзарзы кайтарып ебэреге , кэмит тсуймайзар за бында" (М.Кэрим); отказ, протест: Хиросима кабатланмапын!; категорический запрет:... бармак менэн сиртэпе булма 6anaFa" (М.Кэрим); некатегоричное повеление, приказ не делать что-либо: Ьин шаярма инде; совет, призыв, просьбу не совершать действие: "ТСуй, куй, юх менэн булма" (Ь.Дэулэтшина); предостережение, опасение: "Юк инде, hbiyFa тсала курмэпен" (Ъ.Дэулэтшина); предположительность небытия действия, сомнения: "Йэ бе? э?лэй белмэйбе?зер эле" (М.Кэрим); намерение не совершать действие: "Шулай з,а бетвнлэй иреп тешкэнен курпэтмэскэ тыры-шты ул" (М.Кэрим). Отрицание -ма/-мэ может выражать также объективную невозможность совершения действия; субъективную невозможность совершения действия: "укый алмай"; отсутствие постоянного действия: "бармай TOpFan булган"; отсутствие разового действия: "алмаган", "алмаган бултан"; отсутствие признака и наличие нового качества: "тынламаусан", "бешмэгэн" (ср.: "Бешмэгэн гшбайлыны тирес естенэ атып бэр е" (М.Кэрим) и т.п.
Асимметрия оппозиции утверждение/отрицание в языке
Утверждение и отрицание являются категориями соотносимыми, отражающими характер отношений между понятиями действительности. В формальной логике утверждение и отрицание есть суждения, противоположные по качеству. Они представляют собой равносильные, равнозначные формы отражения действительности.
Оппозиция утверждение-отрицание является строго регулярной в классической логике: высказывание, истинное при утверждении, становится ложным при отрицании, и наоборот, истинное при отрицании, оно становится ложным при утверждении (Бондаренко 1983, с.76). Утверждение и отрицание выступают как взаимоисключающие, полярные понятия, отражающиеся в мышлении в виде отрицательных и утвердительных суждений, противоположных по качеству. В языке данная закономерность осуществляется не столь однозначно. Это вызвано тем, что логическая категория утверждения и отрицания и соответственно языковая категория сопоставимы, имеют общие черты, но по многим параметрам отличаются друг от друга. Они сопоставимы, но не идентичны. "Логическая категория утверждения и отрицания составляет основное содержание языковой категории, но не заполняет ее целиком. Языковая категория утверждения и отрицания выполняет еще и другие функции, обладает относительной самостоятельностью и имеет свой объем значений, не адекватный логической категории" (Е.И.Шендельс 1959, с. 130; см. также САЗасильева 1958, СРахимов 1973, Н.Г.Озерова, Л.П.Шипулина 1961). Языковая категория утверждения и отрицания неразрывно связана с языковыми средствами выражения. В силу этого, одно логическое отрицание может быть актуализировано различными средствами: Он безжалостен. У него нет жалости. Языковое утверждение и языковое отрицание могут передавать одно и то же вещественное положение дел в действительности, т.е. обладают пресуппозицией: Он не помнит. Он забыл. Языковое отрицание может выражать положительное суждение ("нельзя не сказать" равносильно выражению "нужно сказать"), и, наоборот, языковое утверждение может актуализировать логическое отрицание ("Нашёл время!" равносильно выражению "Сейчас не время для этого"). Отметим также, что логическое отрицание может не найти отражение в языковой форме (глухой - лишенность слуха). Кроме того, языковая категория утверждения и отрицания может осложняться различными модальными значениями, смысловыми нюансами. Вышесказанное говорит о том, что языковая категория характеризуется относительностью.
Утверждение и отрицание образуют в языке единую грамматическую категорию, представляя в ней оппозицию двух противочленов. Основу противопоставления утверждение-отрицание образует определенный инвариант. Утверждение передает соответствие этой норме, отрицанием фиксируется несоответствие. Отрицательно оформленные предложения противопоставляются утвердительным. Они образуют парные модели, одна из которых характеризуется нулевым показателем (немаркированность), а вторая специальным показателем отрицания (маркированностью).
Семантика утверждения и отрицания является логическим свойством предложения и в то же время представляет собой и грамматическое свойство последнего (Бондаренко 1983, с.36,76). "Грамматическая форма в целом не может быть непосредственным и вполне адекватным выражением того или иного содержания. Она всегда отстает от него" (там же, с. 181). Согласованность между языковой и логической формами подрывается изнутри самими средствами языка. Закон противоречия содержания и формы вызывает нарушение равновесия в языке противоположных тенденций, ведет к асимметрии оппозиции утверждение/отрицание, к несовпадению плана содержания и плана выражения, что находит отражение в случаях перехода отрицания в утверждение, и наоборот, утверждения - в отрицание, в фактах сближения семантических значений утвердительных и отрицательных оборотов. Языковое утверждение и отрицание столь же неотделимы, как и противоположны.
Такое отношение между формами - попытка выразить семантику одной формы через структуру другой, в лингвистике принято называть транспозитивным отношением, а само явление - транспозицией (Ш.Балли, О.Есперсен, ЛТеньер, Е.Курилович, Е.СКубрякова, В.ГТак, В.Г.Адмони). Транспозиция предполагает разграничение первичной (абсолютной) и вторичной (несвойственной) функции. В случае реализации языковой единицей вторичной функции имеет место несовпадение формы и содержания, а в интересующем нас плане это выражается в нарушении оппозиции утверждение/ отрицание. Асимметрия языковых структур по признаку отрицател-ности/утвердителности (А.ИНурманов) может наблюдаться в плане содержания и в плане выражения.
Рассмотрим асимметрию оппозиции языковых структур по содержанию, при которой один из членов формальной оппозиции семантически утрачивает огшозитивность, составляя с противочленом одну семантическую парадигму.
В оппозитивных по форме рядах "эйтеп китэ" / "эйтмэй китмэй" и Es ist moglich / es ist nicht unmoglich вторые члены оппозиции, утрачивают отрицательное значение в результате "отрицания отрицания" и актуализируют позитивное значение, синонимичное значению первого члена оппозиции (см. об этом 3).
Нейтрализация отрицания может иметь место и в другом лингвистическом контексте (см. об этом 2): хайза рына тсарама/ бер кайза ла ка-рама .Ср. в немецком языке: Was es nicht alles gibt/es gibt nicht alles.
В транспозитивной функции может выступить и позитивный проти-вочлен оппозиции: Китте ти! / Ул китмэгэн; Er und liigenl / Er liigt nicht. Члены данного формально оппозитивного ряда в семантическом плане синонимичны и передают отрицательное значение. Положительная языковая единица выступает в транспозитивной функции, актуализируя имплицитное отрицание (см. об этом в Главе 1). Вышеуказаные явления обуславливают нарушение оппозиции по утвердительности-отрицательности в плане содержания.
Асимметрия оппозиции по признаку утвердительности / отрицательности имеет место и в плане выражения. Языковые единицы, составляющие оппозицию по семантическому значению, формально, на грамматическом уровне эту оппозицию не эксплицируют.
Рассмотрим семантически оппозитивные ряды, противочлены которых эксплицируются равнозначными грамматическими формами в утвердительном аспекте: Ул китте / китте ти! и Er liigt / Er und lugen! Утвердительная конструкция под давлением грамматического контекста выступает в транспозитивной функции и актуализирует отрицательное значение (см. об этом подробнее в Главе 1). Вследствие этого она входит в одну семантическую парадигму с отрицательными по форме конструкциями.
Противочлены семантической оппозиции могут быть объективированы грамматическими формами в отрицательном аспекте, например: Белмэиме ни! / Ул белмэй и Was weiss er denn nicht alles! / Er weiss nicht alles. Отрицательные языковые образования в транспозитивной функции нарушают отрицательно-утвердительную оппозицию в плане выражения, реализуя информацию позитивного характера.
