Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Культура и принуждение: методология социально-философского исследования
1.1. Понятие коллективного принуждения 22
1.2. Бинарные оппозиции: специфика структуралистского метода 30
1.3. Аналитическая компаративистика 45
Глава 2. Принуждение в контексте культур язычества и христианства
2.1. Язычество и принуждение 53
2.2. Генезис и трансформация священной войны в христианстве как формы принуждения
2.3. Государство и принудительный конфликт язычества и христианства 103
Глава 3. Священная война, колонизация и фундаментализм как формы принуждения в контексте культуры 104
3.1. Концепт священной войны и внешняя экспансия принуждения
3.2. Религия и внутренняя принудительная колонизация 121
3.3. Религиозный фундаментализм и принуждение 139
Заключение 159
Использованная литература 163
- Понятие коллективного принуждения
- Язычество и принуждение
- Концепт священной войны и внешняя экспансия принуждения
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Вторая половина XX в. прошла под угрозой глобальной и множества реальных локальных войн. Позиция христианства по отношению к ним на протяжении всего этого времени оставалась неопределенной. Например, отношение к глобальной войне зависит от четкого ответа на вопрос: должен ли ученый, военный и" промышленник выполнять правительственное указание по производству ядерного оружия? Христианский ответ гласит: да и нет! Локальные войны второй половины XX в. связаны с деколонизацией. На эту тему Церковь длительное время тоже не высказывала никакого мнения, поскольку в этих войнах приобретают большое значение разные идеологии и патриотизмы.
В настоящее время потеряла смысл не только священная, но и справедливая война. Опыт XX в. показал: справедливая война оставляет беспредельное пространство интерпретациям, в результате чего любая война может рассматриваться как справедливая и несправедливая одновременно. При принятии решения о войне нужно время для размышлений. Это исключено при нападении с использованием современного вооружения, которое требует немедленной реакции. Сегодня грань войны и мира стала неопределенной и включает ряд промежуточных состояний: вооруженный мир, холодная война, мирное сосуществование (состояние ни мира, ни войны), партизанская война, терроризм. Как реагировать на них? - пока неясно. Это характерно и для посткоммунистической России1.
В целом сравнительная история христианской Европы и других континентов показывает, что христианство больше способствовало войне, нежели миру. Хотя частота войн не зависит от пространственно-временных параметров, включая религию и культуру. Выводы психологов и антропологов однозначны: война ведется ради самой войны. Этот вывод важен при определении
1 Маркедонов С. Чечня: война как мир и мир как война // Ab imperio: теория и история национальностей и национализма в постсоветском пространстве. 2001. № 4. С. 263 -292.
условий устойчивого мира. До сих пор они не сформулированы. Ни одно общество, государство и институт не смогли исключить принуждение и войну. Из этого факта надо исходить при оценке эффективности ООН и других международных организаций.
Религия - важный элемент культуры. Но на протяжении Нового времени секуляризация стала всеобщей. Религия длительное время противостояла этому процессу. В настоящее время сами христианские иерархи радикально пересматривают роль религии в истории. В Прощеное воскресенье 2000 г. папа Иоанн Павел II впервые в двухтысячелетней истории христианства публично молил Бога о прощении грехов Церкви - нетерпимости и принуждения к инакомыслящим, религиозных войнах, крестовых походах, грехах против единства христиан и против евреев, прав личности и социальной справедливости, неуважении к другим культурам и религиям. Однако после выступления Иоанна Павла II неназванный представитель Московской патриархии заявил прессе: «Нам каяться не в чем, ведь в нашей истории не было священных войн и насильственной христианизации»1. Итак, католический иерарх признает ответственность христианства за принуждение и нетерпимость, тогда как анонимный представитель Российской Православной Церкви (РПЦ) с этим не согласен. Кто более прав?
Вначале приведем мнение выдающегося современного знатока истории христианства и ислама Б. Луиса: «Христиане и мусульмане были одинаково убеждены не только в том, что обладают всей полнотой Божественной истины, но и в том, что им, и только им, она была явлена окончательно и бесповоротно. Все последующее с необходимостью оказывалось вредоносным лжеучением и терпимо быть не могло» . Стало быть, обоюдная нетерпимость и вытекающее отсюда принуждение - общая характеристика христианства и ислама. Если православие есть разновидность христианства, оно не могло быть свободным от этой характеристики.
1 Цит по: Колесников А., Привалов А. Новая русская идеология. М., 2001. С. 248.
2 Луис Б. Ислам и Запад. М.: Библейско-Богословский Институт Св. Апостола Андрея, 2003. С. 18.
Это подтверждают конкретные факты. До 1917 г. РПЦ насильственно насаждала православие среди иноверцев: «История русского миссионерства тесно связана с историей формирования русского государства и в особенности с историей колонизации России»1. В первые 150 лет после присоединения Казанского ханства к Москве власть ставила цель полной христианизации коренного населения насильственными методами. С 1730-х гг. русское правительство проводило жесткую политику в отношении мусульман. С 1741 г. российская власть контролировала буддистское духовенство (царь устанавливал число лам и верховного ламу). В ходе принудительной христианизации произошло массовое разрушение мечетей. На протяжении XIX в. под влиянием православных миссионеров происходило массовое отпадение населения в язычество и ислам. Православные священники отличались нетерпимостью. Миссионерская деятельность православных миссионеров сопровождалась полицейско-административными мерами (судебные процессы, лишение земли, выселение, ссылка в Сибирь лиц, упорствующих в «религиозных заблуждениях»). В итоге, сами русские уходили в ислам и язычество. Открытие православных церковных школ, а затем Указ 17 апреля 1905 г. о веротерпимости еще более усилили этот процесс2.
Что касается религиозной войны в России, то О.Л. Шахназаров детально описал главные факты и тенденции почти 300-летней войны официального православия со старообрядчеством. Православные миссионеры отбирали детей у раскольников и сектантов, а родителей лишали прав гражданства. Поэтому православные миссионеры получили кличку «опричников духовенства» и «шпионов правительства»3.
Итак, в истории России были принудительная христианизация и религиозные войны. Принудительная христианизация населения, внутренняя колонизация и колониальная политика России органически взаимосвязаны. До и
1 Миссионерские общества // Христианство. Энциклопедический словарь: В 3 т: М., 1995. Т.2. С. 117-118
2 Ислаев Ф.Г. Православные миссионеры в Поволжье. Казань, 1999. С. 25 - 29; Национальный архив Рес
публики Татарстан (Казань, РФ). Православные миссионеры о перспективах христианизации и русификации
инородцев: три доклада 1900, 1905 и 1907 гг. // Ab Imperio: теория и история национальностей и национа
лизма в постсоветском пространстве. 2000. № 2. С. 171 - 188.
3 Шахназаров О.Л. Старообрядчество и большевизм // Вопросы истории. 2002. № 5. С. 72 - 97.
после 1917 г. РПЦ поддерживала принудительные методы преобразования общества. Значит, связь религии и насилия относится к обеим христианским конфессиям - католичеству и православию.
Теперь учтем мнение представителя третьей христианской конфессии. В книге протестантского теолога и епископа англиканской церкви Р. Дон Калита «Христианство: главные тенденции второй половины XX века» анализируется «...закат религиозной жизни и мысли, которые происходят на наших глазах»1. Протестантский епископ предлагает рассматривать связь религии и принуждения на фоне общего заката религии, а так называемое «религиозное возрождение» квалифицирует как идеологическую борьбу различных социальных сил с закатом религии.
Протестантский теолог анализирует социальные процессы второй половины XX в. и формулирует следующие положения: религиозные различия стимулируют гражданские войны и могут принимать форму внутренней священной войны; в настоящее время связь религии и принуждения происходит в социальном контексте заката религии; религиозный фундаментализм есть форма контркультуры; так называемое «религиозное возрождение» есть форма идеологической борьбы либерализма, ортодоксального иудаизма, религиозного экзистенциализма и религиозного фундаментализма с общим закатом религии и универсальным процессом секуляризации. Тем самым проблема приобретает социальную и политическую остроту. Этим объясняется выбор темы диссертации.
Степень разработанности темы. В принципе, связь религии и принуждения существует давно - от языческих жертвоприношений через многообразные формы религиозной инквизиции до коллективной смерти современных сектантов. Высказывания современных христианских иерархов и теологов позволяют более строго сформулировать проблему: современное христианство созрело для оценки своей собственной истории как истории грехов.
1 Don Kapit R. Christianity: The Major Tendencies of the Two Half XX Centuries. Cambridge, Cambridge University Press, 2001. P. 4.
Религиозные иерархи и теологи делают шаг навстречу светской истории христианства, в которой детально описаны нетерпимость и принуждение к инакомыслящим, религиозные войны, крестовые походы, преступления против единства христиан и против евреев, неуважение к правам личности, социальной справедливости, другим культурам и религиям. Не менее примечательно то, что современный христианский теолог Р. Дон Капит признает влияние социальных процессов на изменение формы религиозности, фиксирует закат религии и критикует разнообразные формы так называемого «религиозного возрождения», в состав которых входит религиозный фундаментализм.
В российской публицистике тоже высказываются мнения, которые отражают идеологическую борьбу с закатом религии. Например, С. Говорухин в фильме «Так жить нельзя» утверждал: Россия расплачивается за атеизм и выбор «дьвольского пути»; Россия - «проклятая Богом земля», и ее возрождение невозможно без религии. Однако в странах Запада религия в XX в. не испытывала таких притеснений, как в СССР. Тем не менее на Западе закат религии становится фактом. Следовательно, атеизм не является единственным критерием выбора Россией «дьявольского пути».
К тому же для православия характерны символические формы богопо-читания, которые распространяются в посткоммунистической России под флагом религиозного возрождения. Это возрождение происходит под сильнейшим влиянием наследия государственного социализма.
В итоге, возрождение религии в России принимает причудливые формы: одни соединяют ленинизм с русской идеей, которая понимается как культурно-нравственная традиция, включающая соборность, державность, духовность и народность; другие требуют создания православно-славянской цивилизации, рассматривая православие как разновидность восточных религий; третьи соединяют коммунистические и христианские идеи с эзотерическими религиями.
И все же постепенно складываются предпосылки для анализа поставленной проблемы. В коллективной монографии под редакцией СБ. Филатова
изучены социологические тенденции религиозной жизни 1990-х гг., которые позволяют уточнить специфику религиозного возрождения в России.
В начале 1980-х гг. в СССР было 5 - 10 % верующих. Население воспринимало религию как форму культуры, а не как связь с Богом1. В 1990 г. население СССР получило религиозную свободу. Реабилитация религии без вероисповедных различий стимулировала интерес населения к католицизму, протестантизму и другим религиям. После 1992 г. православие претендует на роль ядра культуры и национальной идентичности. В некоторых опросах 2000 г. число людей, называющих себя православными, достигает 82 %2. Изменилась политика государства в отношении религии. Закон 1990 г. утверждал отделение Церкви от государства и школы от Церкви. С 1997 г. государство начало выделять средства для Православной Церкви, что противоречит закону3. В настоящее время РПЦ имеет свыше 19 000 приходов, 480 монастырей, 150 архиереев, 17 500 священников, 2 300 дьяконов, 5 духовных академий, 29 духовных семинарий, 28 иконописных школ, множество воскресных школ и групп для взрослых, гимназии, детские сады, гостиницы и т.д., что значительно больше имущества всех остальных конфессий .
Несмотря на поддержку государства, в России не произошло реставрации православия5. Если считать участие в религиозной практике главным критерием конфессиональной принадлежности, православных в России не больше 15 млн, а не 50 - 60 млн, как указано в одном учебнике6. В России (как и в других странах) развивается секуляризация, элемент которой - отождествление религии с культурой. Лишь 1/10 респондентов считает главным в религии «личное спасение» и «отношения человека с Богом». РПЦ способствует нерелигиозному восприятию религии. Ее иерархи постоянно говорят о
1 Религия и общество: очерки религиозной жизни современной России. / Отв. ред. СБ. Филатов. М.; СПб.,
2002. С. 470.
2 Там же. С. 472.
3 Там же. С. 473.
4 http // ru.htm. С. 1.
3 Опросы показывают, что только 6-1 % населения участвуют в богослужении один раз в месяц. По данным органов внутренних дел Москвы, в пасхальном богослужении 1999 г. участвовало менее 2 % взрослого населения города. В 1999 г. причащалось менее 8 % россиян. В существование живого Бога в 1999 г. верили 18 %, в загробную жизнь - 24 %, в воскресение мертвых - 10 %. Религия и общество. С. 473. 6 История религий в России. М.: РАГС, 2002. С. 582.
верности национальным традициям, патриотизме, единстве и ценности православной культуры: «За всей этой культурно-политической риторикой слова о вере, о спасении, о страдающем, любящем Боге, распятом и воскресшем, теряются и не доходят до аудитории»1. Среди «православных» культивируются языческие убеждения - вера в переселение душ, астрологию и экстрасенсорику и т.п. Низкая религиозность характерна и для других конфессий -мусульманства и иудаизма. Современное религиозное сознание народов России эклектично. Религиозная энтропия в СССР/России развивалась параллельно росту рыночных настроений и в настоящее время является устойчивой системой, а не переходным этапом к новой религии.
В последнее десятилетие в России интенсивно развивались католицизм и протестантизм: «Фактически сейчас в России утвердились все основные течения протестантизма. Протестантизм распространяется не только среди русских, но и среди народов традиционно исламских, буддистских, языческих. В некоторых регионах протестантские объединения успешно занимаются политикой. На общем фоне низкой религиозности успехи протестантизма наиболее значительны»2.
Возникло противоречие между реставрационными и демократическими тенденциями. Массовое сознание распространяет реставрацию на культуру, а не на победы русской и советской армии, российскую монархию и империю, белое движение и т.п. Власть воспринимает Церковь таким образом, который помогает ей сохранить сформировавшиеся при Сталине установки . «Парадокс ситуации в том, что общественное мнение России сохранило верность демократии, правам человека, национальной и религиозной терпимости»4. В 1997 г. принят новый Закон РФ «О свободе совести». Он фактически лишает основных гражданских прав религиозные организации, существующие менее 15 лет, вынуждает автономные религиозные общины присоединяться к существующим с советских времен религиозным объединениям. Примерно в тре-
1 Религия и общество. С. 474.
2 Там же. С. 479-480.
3 Там же. С. 480.
4 Там же. С. 481.
ти российских губерний приняты законы, ограничивающие свободу религиозных меньшинств. В законе 1997 г. проведена граница между «религиозными организациями» и «религиозными группами»: у первых больше, у вторых меньше прав. Закон 1997 г. частично восстанавливает отношения Церкви и государства характерные для времен Брежнева. Православные священники больше связаны с властью, нежели клир других конфессий. Но в обоих случаях верующие ставятся в позицию борьбы, которая невозможна в государстве, провозгласившем отказ от тоталитарного прошлого.
В плане интересующей нас темы особенно характерно то, что Московский патриархат подписал соглашения о сотрудничестве с министерствами обороны, внутренних дел, образования и другими. Для остальных конфессий эти соглашения остаются лишь возможностью. Боевые генералы реагируют на это следующим образом: «Многие солдаты и офицеры, начитавшись в свое время о биополях, астралах и прочих оккультных делах, верят в защитные свойства амулетов, талисманов и даже записанных на листках молитв своих родных и близких... Меня часто спрашивают: а вы в Бога верите? -Нет, отвечаю, не верю. В церкви бываю, когда приглашают, но чувствую себя в эти минуты неловко. Удивляюсь, как быстро многие госчиновники и некоторые господа офицеры вдруг стали верующими»1. Рядовые солдаты высказываются более определенно: «Когда начальники в «войнушку» наигрались, за нас поп взялся: освящал и раздавал маленькие иконки, вроде медальонов, но я не стал подходить, так как надо было крест и руку попу целовать, а я не хотел... В честь присяги выступала местная группа «Эдельвейс», которая все песни пела про Бога в современной аранжировке... Если раньше в армии коммунизмом долбили, то теперь - Богом. Устраивают всякие лекции, фильмы крутят соответствующие, но что интересно, упирают на православие, а куда же податься, скажем, католику или иудею? Похоже, что даже богов в строй поставить норовят по ранжиру»2.
1 Трошев Г. Моя война. Чеченский дневник окопного генерала. М.: Вагриус, 2002. С. 299 - 300.
2 Анпшогов И. Уроки армии и войны, или Хроника чеченских будней // Континент. 2002. № 114. С. 204 -
207.
В ст. 14 Конституции РФ записано: «1. Российская Федерация - светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. 2. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом»1. На практике этот принцип нарушается: «В религии этот процесс происходит диким, бандитским образом, с нарушением законов и Конституции»2. Местная власть применяет полицейские методы в отношении религиозных меньшинств, а также к верующим других религий - исламу и иудаизму: «Местные губернаторы и мэры решают вопрос о поддержке того или иного кандидата в зависимости от того, кто сколько предложит денег. Это лишь одно из подтверждений факта, что вопросы религиозной жизни и религиозной свободы в сегодняшней России неразрывно связаны с проблемой коррупции. Закон 1997 г. с его запутанными положениями, предоставляющий светским должностным лицам возможность действовать по их усмотрению, открыл прекрасные возможности для прямого и скрытого взяточничества. Покупка особого отношения к своей религиозной
конфессии - крайнее проявление чрезвычайно серьезной проблемы» .
В целом основные научные направления по проблеме принуждения в современной литературе представлены следующими авторами К. Армстронг, Р. Жирар, К. Леви-Стросс, Э. Лича; Б. Андерсон, А.В. Буганов, А. Доманин, Ле Гофф, X. Кон, Д. Лангевиш, В. Лапин, Ж. Минуа, Л. Поляков; Н. Макиавелли, И. Берлин. Существенное значение имеют работы Л. Б. Алаева, Д. Бейкера, Е. А. Глущенко, И. П. Магидовича, В. И. Магидовича, П. Н. Милюкова, М. Реберью, Б. Б. Родомана, М. Ферро, В. Шейниса, А. С. Эткинда; труды М. О. Акиншина, В. М. Гиленсена, А. В. Гринева, А. Зуева, В. М. Иванова, А. М. Куропаткина, Н. М. Пржевальского, Ш. Сили, Р. Суни, Г. В. Стеллера, Схиммелпенинка ван дер Ойе Д., Г. П. Федотова; работы К. Г. Баллестрема, А. Васильева, игумена Вениамина (Новика), С. Г. Вургафта, В. Н. Дахина, И. П. Добаева, М. Э. Добрускина,
1 Конституция Российской Федерации. Официальный текст по состоянию на 1 октября 1997 года. М., 1997.
С. 6-7.
2 Религия и общество... С. 24.
3 Назаретян А. П. Антропология насилия и культура самоорганизации. М., 2007. С. 30.
В. Илющенко, А. Каппелера, К. М. Костюка, И. В. Кудряшовой, А. И. Кырлежева, Ф. Е. Мельникова, Г. Михайлова, Д. Поспеловского, Л. Сюкияйнена, И.А. Ушакова и др.
Мы не исчерпали все тенденции религиозной жизни России 1990-х гг. Отметим только те, которые совпадают с аналогичными тенденциями в европейских странах: религия в России является формой культуры; в России развивается универсальная секуляризация; религиозное сознание населения России эклектично; религиозная энтропия является устойчивой системой; православие претендует на роль ядра культуры и национальной идентичности. Таким образом, поставленная проблема актуальна и для России.
Объектом исследования выступает принуждение как способ преобразования культурой социальной реальности.
Предметом исследования является религиозно-социальные аспекты принуждения.
Цель и задачи исследования. Главная цель диссертационного исследования - анализ связи культуры и принуждения на примере описания генезиса, трансформации и реализации во времени и пространстве концепта священной войны в иудаизме и христианстве. Отсюда вытекают конкретные исследовательские задачи:
описать методологию социально-философского исследования связи религии и принуждения.
проанализировать соотношение язычества и принуждения;
изучить генезис и трансформацию священной войны в христианстве.
репрезентировать современное государство как воплощение конфликта язычества и христианства.
проанализировать влияние концепта священной войны на процессы внешней экспансии.
проанализировать отношение между религией и внутренней колонизацией.
описать взаимосвязь религиозного фундаментализма и принуждения.
Методологическая база определяется поставленными вопросами. Но подчеркнем особое значение главных принципов исследования:
В настоящее время в России и других странах преобладает понимание религии как элемента культуры. Существует множество концепций культуры. Для нас главное значение имеет концепция «насыщенного описания» культуры К. Гирца. В ее состав входят следующие постулаты: человек есть животное, опутанное сотканными им самим сетями смыслов, которые образуют культуру; интерпретативная теория культуры помещает людей в контекст их собственных банальностей, занимается экспликацией экспликаций и расширяет границы человеческого дискурса; степень убедительности таких экспликаций объясняется силой научного воображения; культура не является самостоятельной органической реальностью с собственными движущими силами и целями; отсюда вытекает конфликт понимания и описания, невозможность предсказаний и неполнота культурного анализа; поэтому требуется постоянная связь культурного анализа с политической, экономической и социальной реальностью.
Для позитивного анализа взаимосвязи религии и принуждения мы используем сформулированный М.Вебером принцип «интеллектуальной честности» как главный способ научного познания религии.
При постановке конкретных вопросов исследования несколько раз использовался термин «концепт». В современной философии и методологии науки под концептом понимается схватывание смыслов вещи (проблемы) в единстве речевого высказывания. Концепт включает следующие параметры: полнота смысла выражения в целостном процессе произнесения; субъект-ность, смыслоразделительная функция и единство речи; в отличие от понятия концепт есть продукт ума (духа), который творчески воспроизводит и собирает смыслы; концепт субъектен и предполагает другого субъекта (слушателя, читателя) при ответах на вопросы и рождает диспут; концепт включает память, воображение и направленность на понимание здесь и теперь; как акт
памяти концепт ориентирован в прошлое, как акт воображения - в будущее, как акт суждения - в настоящее.
В последнее десятилетие концептологический метод используется для анализа проблем словаря культуры (работы В.П. Руднева, Г.Г. Слышкина, Ю. Степанова), фактуальности (исследования С.Х. Ляпина), истории философии (труды С.С. Неретиной), лингвистики (работы Н.Д. Арутюновой, А. Вежбиц-кой, В.Н. Шапошникова, А.Д. Шмелева), политической философии и регио-налистики (исследования В.П. Макаренко). Мы попытаемся применить его для ответа на весь круг поставленных вопросов. Причем, особое значение для нас имеют культурологические и историко-концептологические аспекты данного метода.
Историко-концептологический метод разработан Д.Б. Расселом для анализа физического, ментального и духовного принуждения и базируется на изучении прямого, непосредственного и экзистенциального зла в христианстве и других религиях. Этот метод противостоит сравнительному религиоведению, теории архетипов Юнга, феноменологии и структурализму.
Кроме указанных авторов, мы опирались на исследования Б. Андерсона, К.Г. Баллерстема, И. Берлина, С.Г. Вургафа, В.Н. Дахина, М.Е. Добрускина, А. Зуева, игумена Вениамина (Новика), Л. Леви-Брюля, А. Каппелера, А. Колесникова, X. Кона, К. Костюка, Я. Кубика, И.В. Кудряшовой, Д. Лангевише, Н. Макиавелли, Ж. Минуа, Л.Р. Полонской, Л. Полякова, М. Реберью, Б.Б. Родомана, Ш. Сили, B.C. Соловьева, Р. Суни, И.А. Ушакова, Г.П. Федотова, фон Грюнебаума Г.Э., М. Ферро, СВ. Чешко, Ф. Шенка, В.Н. Якунина и др. ученых.
Таким образом, методологический конструкт работы базируется на методах и концепциях социологии религии, интерпретативной, структуралистской и аналитической теории культуры, а также на использовании историко-концептологического метода. Избранным методом исследования объясняется отбор литературы и точек зрения, которые удовлетворяют характеристикам концепта.
Научная новизна диссертации выражается в том, что впервые в отечественной социально-философской литературе:
1. Проанализированы религиозные основы принуждения, специфика
структуралистского метода анализа коллективного принуждения и вклад
аналитической компаративистики в изучение взаимосвязи религии и прину
ждения.
Описан генезис и трансформация идеи священной войны в иудаизме и христианстве на основе текстуального анализа и множества интерпретаций Ветхого Завета, выявлена специфика традиционной военной идеологии.
Выявлены соотношение социоцентризма, индивидуализма и фатализма в Новом Завете, связь концепта священной войны со становлением современных государств и наций, а также духовно-практические элементы священной войны.
На основе новой интерпретации творчества Н. Макиавелли И. Берли-ным проанализированы военно-политический смысл язычества и христианства, соотношение человеческой природы и государства, особенности религиозно-социального выбора в условиях раскола христианской цивилизации.
Уточнена дефиниция колонизации, описаны религиозные предпосылки внешней экспансии и отношение между колонизацией, империализмом и расизмом.
Проанализирована специфика внутренней колонизации, проблема воспроизводства колониализма и отношения между внутренней колонизацией и множеством внешнеполитических идеологий.
Описаны подходы к определению религиозного фундаментализма, показана специфика православного фундаментализма, концептуальные расхождения в современном российском православии и региональные реакции на данные расхождения.
На защиту выносятся следующие положения:
1. В современнном социогуманитарном знании сложились следующие подходы к анализу связи религии и принуждения. В концепции Р. Жирара
описаны религиозные истоки принуждения и насилия. Но эта концепция несвободна от недостатков: нестрогое использование понятий принуждения и мимесиса; бедность понятийного аппарата; нефальсифицируемость объяснения человеческих действий и философии истории посредством мимесиса; смешивание дескриптивного и нормативного аспектов исследования; недооценка роли принуждения в распространении христианства; трактовка социальных кризисов (включая стереотип жертвы) как механизмов роста (а не падения) различия функций, социального статуса и поведения людей. Структуралистская методология (труды Л. Леви-Стросса) анализа религиозных аспектов принуждения является дискуссионной. Для анализа связи религии и принуждения предпочтительнее использовать результаты аналитической компаративистики, которая позволяет учитывать: отношение истины (веры) и лжи (безверия) в конкретных религиях; монотеизм как предпосылку атеизма; синтез религии и принуждения в идее священной войны; фундаментализм как универсальное свойство монотеизма.
2. Иудаистско-христианский концепт священной войны включает: правила священной войны, регламентацию отношения к захваченным территориям, идею универсальности священной войны, асимметрию справедливых и несправедливых войн в пользу первых. Классическая, духовная, теологически-литературная и апокалиптическая интерпретация Библии квалифицирует войну как всеобщий феномен, главное средство поддержки богоизбранного народа и наказания за вероотступничество. Концепт священной войны на протяжении истории использовался для оправдания фанатизма и войны. По причине монотеизма ответственность Библии больше ответственности священных писаний других религий. Монотеистические религии способствуют внутреннему миру и внешним войнам одновременно. В иудаизме сформулированы идеи связи бога с народом, престижа военной силы, аморальности человеческих действий и абстрактное требование о необходимости отказа от насилия. По мере контакта с государственной властью все религии способствуют войне. В современном обществе переплелись религиозный праздник и
война. Все религиозные и светские попытки придать войне законное обоснование ложны. Борьба монотеистических религий за воплощение абсолютного добра иллюзорна и утопична. Идея справедливого Бога в иудаизме и христианстве оправдывает войну, снимает ответственность с ее инициаторов и исполнителей и соединяет силу и право.
Христианство выходит за пределы милитаризма и пацифизма, но сохраняет манихейский дух вечной войны и ветхозаветный фатализм. Апокалипсис оправдывает принуждение как условие всеобщего мира. Связь мученичества с военным убийством - основа христианского концепта священной войны. Христианский концепт внутренней духовной борьбы с грехом стимулировал внутренние религиозные войны с инаковерующими как предпосылку современных гражданских войн. Принцип толерантности воспроизвел догмат св. Павла (восстание против власти несправедливо) внутри государств и стимулировал внешние войны. Толерантность - это секуляризация войны как средства решения политических проблем. Современные государства унаследовали право священной войны. Война - это клапан безопасности государственной машины. Становление регулярных армий и корпуса армейских священников отражает эту тенденцию. В XIX в. церковь связала судьбу с контрреволюцией, а нация приобрела атрибуты Бога. Колонизация способствовала тесному сотрудничеству армии и церкви.
При становлении современных государств концепт священной войны трансформировался в конфликт язычества и христианства. Христианство породило альтернативу «спасение души или основание государства» и конфликт христианина и гражданина. Человеческая природа навязывает политическую мораль, противоположную христианским заповедям. Величие государств - следствие языческого идеала гражданской добродетели. Христианство отрицает социальную солидарность, гражданские добродетели и мешает создать государство, соответствующее интересам людей. Упадок гражданского духа - следствие христианства. Христианские добродетели социально опасны. Единственная польза христианства - степень воплощения языческих
добродетелей. Современное общество культивирует конфликт языческой и христианской морали, а государство воспроизводит языческие добродетели. Вера в идеалы оправдывает фанатизм и насилие, а отказ от реализации языческих целей ведет к варварству. Поэтому антитеза христианской морали и политической необходимости ложная. Политика не выходит за пределы добра и зла, а воспроизводит конфликт языческих и христианских ценностей, который всегда может принять форму священной войны. Язычество существует в оболочке христианства, а христианство воплощает языческие ценности. Христианская толерантность внутри государства способствует успеху агрессивной внешней политики. Языческая толерантность стимулирует патриотизм как гражданскую доблесть, направленную на борьбу за политические права. Духовно-практические элементы священной войны использовались во внешней экспансии и внутренней колонизации государств.
Схема «великие географические открытия - колониальная экспансия -империализм - деколонизация» не соответствует исторической реальности. Начало колонизации связано с обоюдной священной войной христианства и ислама. Обе религии считают торговлю формой священной войны. Страсть к деньгам - следствие распространения христианства и ислама. На первом плане европейской колонизации стоял Христос, а не богатство. Для исламской колонизации главное значение имела связь религии и языка. Религиозный энтузиазм, страсть к приключениям и жадность - предпосылки великих открытий и колонизации. Общий фактор христианства и ислама - внутренняя война между представителями разных толков. После внутренней войны единоверцев начинается внешняя экспансия. Внешняя и внутренняя священные войны способствуют сходству внешней экспансии и империализма.
Россия создала эталон внутренней колонизации, в состав которого входят: превентивный захват и дискретность территориальной экспансии; соединение религии с армией по мере территориальных захватов; тождество распространения и цивилизаторской миссии религий; становление геополитических идеологий, в которых имперская символика господства переплелась
с материальными интересами определенных групп; захват новых территорий устранял угрозу гражданской войны и сопровождался деиндустриализацией колоний и специализации их сельского хозяйства на выращивании непищевых продуктов. В результате империализм, колонизация и деколонизация переплетаются. Колонизация - это реакция на различные виды внешнего и внутреннего ига (арабского, китайского, татаро-монгольского, исламского, христианского и пр.). Деколонизация - это замена верховной власти при неизменности сложившихся социально-экономических связей метрополий и колоний. Понятие и ценности цивилизации выполняют идеологическую функцию. Особое значение имеет двойная религиозность империализма -экспансия определенной религиозной веры в колонизированные регионы. Конфессиональные колонизации усиливают внутренние конфессиональные конфликты. Главные понятия дипломатического словаря скрывают территориальную экспансию. Монетаризм воспроизводит колониальные отношения и структуры. Цивилизационный подход, системы права и экономики в значительной мере есть продукт колонизации.
7. Религиозный фундаментализм воплощает связь священной войны, внешней экспансии и внутренней колонизации. Он включает общие свойства: зависит от темпов модернизации; является продуктом монотеизма в виде реакции на кризис религий и новой формой язычества; теоцентризм, национализм, авторитаризм; концепт священной войны; отрицание либерализма. Православный фундаментализм включает дополнительные свойства: архаическое воспоминание; догматизм, неспособность к диалогу и самокритике; отрицание культурных революций и межцивилизационных переходов. Католический и православный фундаментализм совпадает в следующих пунктах: реанимация империи как формы политического устройства; колонизация; теократия и национализм. В регионах России с распространением язычества, старообрядчества и новгородско-поморского православия осознана связь РГЩ с внутренней колонизацией России. Язычество, старообрядчество и новгородско-поморское православие содержат опыт сопротивления внутрен-
ней колонизации, культивируют идеи гражданского достоинства и свободного христианского демократического государства. В регионах России формируются тенденции противодействия православному фундаментализму. В язычестве, старообрядчестве и новгородско-поморском православии отсутствуют фундаменталистские представления, включая концепт священной войны. Одновременно некоторые иерархи РПЦ проповедуют языческо-христианский концепт священной войны. Это позволяет определить православный фундаментализм как реликт бывшей официальной советской идеологии со всеми ее качествами, включая идею борьбы обществ, цивилизаций и культур.
Научно-практическая значимость работы определяется тем, что на ее основе возможна разработка ряда программ:
курсов и спецкурсов по отдельным разделам социальных, политических и исторических наук;
институциональных изменений структур принятия решений в идеологической сфере общества;
политики в области религии;
принятия решений в сфере политики, в области религии, воспитания и образования;
сужения юридической, психологической и политической трактовки насилия;
анализа документов и деятельности политических партий, исполнительной, законодательной и судебной власти России с учетом сформулированных выводов.
Апробация работы. Результаты исследований по теме диссертации докладывались и обсуждались на всероссийских и региональных научных конференциях, на III Российском философском конгрессе «Рационализм и культура на пороге III тысячелетия» и на III Всероссийском социологическом конгрессе «Глобализация и социальные изменения в современной России», на Международной конференции «Роль идеологии в трансформационных
процессах в России: общенациональный и региональный аспекты». Основные положения и выводы диссертационного исследования нашли отражение в четырех публикациях автора общим объемом 6,2 п.л.
Структура диссертации состоит из введения, трех глав, 9 параграфов, заключения и списка использованной литературы.
Понятие коллективного принуждения
Прежде всего он вычленяет коллективное принуждение в особый предмет исследования: «Я не занимаюсь подробным описанием сферы насилия и не пытаюсь строго определить его истоки и концы. Меня не интересует выставление хороших и плохих оценок социальным и культурным формациям. Моя единственная задача - иллюстрация способа бытия транскультурной схемы коллективного насилия и предварительный очерк его свойств»1. Этот очерк посвящен мифо-религиозным причинам коллективного принуждения. Такое принуждение определяется эмоциями, но выражается в юридических актах. К нему относятся «охота за ведьмами» в средние века, преследование евреев (и других этнических меньшинств) в Новое и Новейшее время.
Жирар не дает строгого определения коллективного принуждения как насилия. Но из множества контекстов анализа вытекает, что он понимает принуждение и насилие как нанесение индивиду телесного (вплоть до умерщвления) или социального (изгнание индивида из общества, остракизм) вреда. Если такие действия осуществляются толпой (группой), принуждение становится коллективным. Однако Жирар использует термины «принуждение» и «насилие» и тогда, когда индивид добровольно признает вину и наносит себе телесные повреждения при участии «в миметической игре». Психический шантаж и манипуляцию в отношении индивида Жирар не рассматривает. Событие есть акт принуждения, если оно осуществляется в формах телесного вреда, смерти и остракизма.
Эти формы образуют всеобщий (транскультурный) механизм принуждения и насилия и коренятся в религии: «Чтобы доказать бессодержательность религии, всегда ссылаются на самые эксцентрические образы, - например, на жертвоприношения с просьбой о дожде и хорошей погоде. Однако существует общий знаменатель жертвенной эффективности - тем более явный и решающий, чем более живым остается этот институт. Знаменатель этот - внутреннее насилие: жертвоприношение пытается устранить раздоры, соперничество, зависть, ссоры между собратьями, восстанавливает в коллективе гармонию, усиливает социальное единство. Все прочее только следствие. Если подойти к жертвоприношению с этой - самой главной - стороны, то быстро замечаешь, что оно (жертвоприношение) действительно связано со всеми аспектами человеческой жизни и даже с материальным благополучием»1.
Физиологические механизмы принуждения и насилия не отличаются при переходе от одного индивида и культуры к другим. Принуждение -жертвоприношение - это «независимый элемент для анализа неизвестных (или плохо известных) культурных переменных» .
Этот элемент Жирар называет схемой «козла отпущения», которая образуется идентичными стереотипами поведения. Жертва концентрирует в себе одновременно невинность, коллективную ненависть и коллективно реализуемый эффект ненависти. Историко-критический анализ классических мифов и текстов христианской религии показывает, что все они содержат информацию о принуждении и насилии. Эти тексты отличаются от других исторических источников только степенью деформации и маскировки действительных событий. Деформация обусловлена сакрализацией жертвы. Но ми-фо-религиозные и социально-исторические стереотипы насилия идентичны.
Р. Жирар выделяет четыре стереотипа, наличие которых в религиозных текстах позволяет установить факт принуждения и жертвы:
Социальный кризис как тотальная ликвидация различий. Жирар не анализирует естественные причины социальных кризисов. Он описывает способ восприятия кризиса - механизм взаимных обвинений как сплав представлений и действий, способствующих насилию. Социальный кризис обычно воспринимается как ликвидация различий.
Здоровое общество отличается следующими свойствами: различия существуют в виде дифференциации социальных ролей (функций) и социальной иерархии; система обмена стабилизирует различия, которые стирают элементы тождества и образуют культуру; культура исключает конкуренцию и принуждение, поскольку женщины и материальные блага не являются предметами обмена; принцип религиозной мести (воздаяния) относится только к актам положительного, необходимого и непосредственного обмена; исключены непосредственные контакты индивидов и групп.
Кризисное (больное) общество устраняет дифференциацию ролей (функций) и социальную иерархию (верхи становятся низами, король - нищим), культивирует конкуренцию и принуждение как принципы обмена, сокращает сроки взаимной расплаты на основе принципа религиозной мести (воздаяния), увеличивает непосредственные контакты индивидов и групп и расширяет сферу враждебного обмена, который воплощается в жертвоприношениях: «Между человеческим и животным жертвоприношением нет принципиальной разницы»1, поэтому различия обществ несущественны.
Обезразличивающие убийства. Поскольку кризис - социальное явление, возникает тенденция объяснять его социальными и моральными причинами. Для устранения кризиса начинается поиск виновных и принуждение над ними. Религиозные и исторические тексты обычно обвиняют их в подрыве основ социального порядка (цареубийство, отцеубийство, детоубийство, инцест, содомия, оскорбление святынь и т.д.). Эти преступления устраняют различия.
Язычество и принуждение
Ж. Минуа прежде всего анализирует текст всей Библии. Величие Ягве определяется его статусом Бога-воина, действующего в Ветхом Завете. Поведение Бога переплетено с войнами древних иудеев. Буквальное прочтение Библии фиксирует громадное значение военного аспекта союза Ягве с иудеями. Само заключение союза содержит обязательство войны. Бог требует от Авраама пожертвовать сыном и намекает: «И овладеет семя твое городами врагов твоих» (Бытие 22: 17). А затем обещает: «И дам тебе и потомкам твоим ... всю землю Ханаанскую» (Бытие 17:8). Но вначале ее нужно завоевать. Для реализации обещания Ягве помогает армии своего народа, а война за землю Ханаанскую становится первой священной войной. Бог-полководец ведет армию на битву.
Так изображены в Библии эпизоды древнейшей истории Израиля. Существовала целая книга браней Господних, из которой уцелел фрагмент в книге Чисел. Бог - инициатор, вдохновитель и организатор войны, передвижения армий и военных хитростей. Он отменяет законы природы, использует космические силы и коварство для обеспечения победы своего народа и истребления врага. Применяет средства, непропорциональные результатам. Например, при разделении вод и затоплении египетской армии. Наиболее древний гимн Израиля прославляет этот акт: «Пою Господу, ибо высоко Он превознесся: коня и всадника его ввергнул в море» (Исход 15:1). «И воспела Ма-риам пред ними: пойте Господу, ибо высоко превознесся Он: коня и всадника его ввергнул в море» (Исход 15:21). Останавливает солнце, чтобы армия успела завершить истребление. Посылает на врагов каменный дождь. Десять казней египетских - самый древний пример тотальной войны, направленной против населения: Бог уничтожает урожай и применяет «биологическое оружие» - эпидемию, язвы и струпья.
Ж. Минуа подчеркивает, что захват земли Ханаанской - священная война в полном смысле слова. На протяжении войны присутствие Ягве во главе армии ощущается физически . Выражение «война Господа» встречается в Библии почти 30 раз, «Бог народов» - 20, «народы Бога» - 12, «Господь отрядов» и «Господь во главе своих отрядов» - 4 раза.
Во Второзаконии сформулированы правила ведения священной войны. В ней не надо бояться, если даже враг превышает числом и оружием. Ягве сильнее. В бой надо идти смело и бесстрашно проникнуться упоением боя: «Когда ты выйдешь на войну против врага твоего и увидишь коней и колесницы и народа более, нежели у тебя, то не бойся их, ибо с тобою Господь Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской. Когда же приступаете к сражению, тогда пусть подойдет священник и говорит народу, и скажет ему: слушай, Израиль! вы сегодня вступаете в сражение с врагами вашими, да не ослабеет сердце ваше, не бойтесь, не смущайтесь и не ужасайтесь их, ибо Господь Бог ваш идет с вами, чтобы сразиться за вас с врагами вашими и спасти вас» (Второзаконие 20:1 -4).
Священная война связана с ритуалом. Чтобы достичь священного экстаза, воины духовно готовятся к войне путем полового воздержания. Перед боем приносится жертва, а войско благословляется. Затем оглашаются предсказание и слова: «Бог отдает врага твоего в руки твои!». Призывом к бою служит звук бараньих рогов. Отряды идут в бой с боевым кличем. После битвы добыча приносится в жертву Ягве.
Ветхий Завет регламентирует отношение к городам, расположенным за пределами и внутри земли Ханаанской. Отношение к первым выглядит так: «Когда подойдешь к городу, чтобы завоевать его, предложи ему мир; если он согласится на мир с тобою и отворит тебе ворота, то весь народ, который найдется в нем, будет платить тебе дань и служить тебе; если же он не согласится на мир с тобою и будет вести с тобою войну, то осади его, и когда Господь Бог твой предаст его в руки твои, порази в нем весь мужеский род меча; только жен и детей и скот и все, что в городе, всю добычу его возьми себе и пользуйся добычею врагов твоих, которых предал тебе Господь Бог твой; так поступай со всеми городами, которые от тебя весьма далеко, которые не из числа городов народов сих» (Второзаконие 20:10 - 15).
Отношение к городам внутри земли Ханаанской содержит приказ полного уничтожения: «А в городах сих народов, которые Господь Бог твой дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души, но предай их заклятию: Хеттеев и Аморреев, и Хананнеев, и Ферезеев, и Евхеев, и Иевусеев, и Гергесеев, как повелел тебе Господь Бог твой, дабы они не научили вас делать такие же мерзости, какие они делали для богов своих, и дабы вы не грешили пред Господом Богом вашим» (Второзаконие 20:16 - 18). Цель истребления формулируется четко - обезопасить себя от заражения почестями ложным богам. Библия многократно напоминает о соблюдении обычая Хорма1. Он означал заклятие и передачу всей добычи военачальнику-Богу. Поэтому надо уничтожить все, чтобы не спаслось ни одно живое существо .
Концепт священной войны и внешняя экспансия принуждения
Пересмотр определения «колониализм» начался в период перестройки. В известной книге опубликованы статьи «Колониализм» французского и советского ученых М. Реберью и В. Шейниса1.
М. Реберью показал, что термин «колониализм» введен в 1905 г. французским журналистом-социалистом П. Луи для обозначения идеологических доктрин, оправдывающих колонизацию. В странах Европы с 1880-х гг. пропагандировалась колониальная политика как средство национального престижа и статуса великой державы. Колониализм - следствие промышленной политики, поскольку колонии предлагали сырье и рынки сбыта для европейской промышленности. Предполагалось также, что Франция имеет право на колониальную политику и обязана цивилизовать «низшие расы» как наследница Великой французской революции, выработавшей права человека. Одновременно христианство считалось элементом цивилизации и средством избавления язычников и мусульман от варварства. Все эти рассуждения не имеют ничего специфически французского и являются общими идеологическими стереотипами.
Кризис колониализма после второй мировой войны привел к тому, что одни историки начали изучать историко-географические формы колониали-стской идеологии, другие - последствия колониализма. По мере развития современной экономики колонии становились обузой. Экономика Запада приспособилась к политическому краху колониальных империй и заменила колониализм неоколониализмом, не нуждающимся в идеологии. «Этот подход, - пишет М. Реберью, - позволяет измерить дистанцию, возникающую между материальными интересами и идеями, которые должны были бы им соответствовать. Таким образом, можно коснуться проблем, поставленных марксистской критикой колониализма. Маркс и Энгельс видели фактор прогресса в европейских формах захвата и экспансии, поскольку они превращали капитализм в мировую систему. Они были вынуждены признать аргументы тех, кто говорил о пользе, принесенной колониями экономике метрополий, а также тех, кто указывал на долговременные цивилизующие последствия рыночной экономики. Поэтому не надо удивляться неуверенности и колебаниям социалистической мысли - ей часто случалось выдвигать на передний план экономический прогресс, веру в мирное проникновение, а иногда даже формулируется идея «социалистической колониальной политики»1.
В 1990-е г. в отечественных социальных науках начали формироваться другие подходы к проблеме колониализма. Например, Е.А. Глущенко пишет: «Колониализм (империализм) - это проявление пассионарности народа; это -экспансия за пределы национального обитания; это - подчинение автохтонов власти пришельцев, освоение последними завоеванного пространства»2. Это определение связано с теорией этногенеза Л. Гумилева, который объяснял природу революций вообще и русской в особенности «пассионарными толчками», которые переживаются этносом в процессе этногенеза в результате деятельности пассионариев - людей с врожденными психическими особенностями. Пассионарии посвящают жизнь одной цели и жертвуют собой во имя других людей. Чем же обусловлен рост числа пассионариев в пределах поколения и почему их человеколюбивые идеалы превращаются в противоположность? На этот вопрос ни Л. Гумилев, ни Е.А. Глущенко не отвечают.
Этнополитический колониализм выражается в том, что в отношении русской нации трудно провести различие расы и этноса. Русский этнос тождествен названию страны и государственному языку. Другие этносы обладают национально-территориальной автономией без права выхода из РФ. Однако нерусские народы не являются иммигрантами и не переселялись в Русское государство, а были им завоеваны, вытеснены, отчасти истреблены, ассимилированы и лишены государственности. В начале советского периода коренные этносы составляли большинство своих территорий, ныне оказались в меньшинстве. Таков результат советской колонизации - эксплуатации природных, человеческих ресурсов и милитаризации страны.
Россия удерживает десять территорий, аннексированных СССР. Почти все эти аннексии произошли после советско-германской войны. Приобретения у Германии и Финляндии признаны международными договорами. Другие территории остаются спорными. Но почти все прежнее население согнано со своих земель. Системы расселения, лесопользования и дренажа разрушены. На присоединенных территориях произошла топонимическая агрессия - прежние названия заменены новыми, которые скрывают историко-географические особенности. В учебниках и СМИ прошлое замалчивается, поддерживаются колониальные мифы. Сегодня Россия на своей территории и в других странах СНГ ведет неоколониальные войны, разжигает межэтнические конфликты, насаждает марионеточные колаборационистские режимы. Это делается в интересах силовых ведомств. Поскольку конфликты возникают последовательно, а не параллельно, они направляются из одного центра, не способного следить более чем за одной ситуацией. В годы советской глобальной экспансии использовалась доктрина «права наций на самоопределение». Сегодня она забыта. Национально-освободительные и антиколониальные движения квалифицируются как «сепаратизм» и «бандитизм». Руководство России официально объявило курс на «демократическое федеративное правовое государство»1. На деле оно пользуется колониальным наследием Российской империи и СССР.
Хозяйственно-демографический колониализм. Большую часть России занимают районы Севера, Сибири и Дальнего Востока. Они заселялись внеэкономическими методами (репрессии, вербовка, переводы по службе и т.п.). Нынешнее население этих районов состоит из пришельцев, поселившихся там после второй мировой войны. Это - социальная группа советских колонистов, которая пока не выделена в особую статистическую и социологическую категорию. В результате действий этой группы традиционное земле- пользование, географический и культурный ландшафт коренных народов разрушен, а новый не создан. Верхи коренных этносов примкнули к колонизаторам, переняла их образ жизни и паразитируют за счет эксплуатации природных ресурсов. Почти все население окраин является временным. Оно прибыло туда, чтобы «сколотить деньгу», а потом жить на материке в качестве молодых пенсионеров. За колонистами сохраняются права на жилплощадь на родине. Те же льготы полагались военнослужащим и загранработни-кам. Тем самым внутренняя территория страны приравнена к территориям внешних колоний. Указанная социальная группа жила вне метрополии и находилась на государственной колониальной службе.
Урбанизация окраин специфична. Здесь высока доля городского населения, сконцентрированного в центрах республик и областей, крупных добывающих городах. Малые города фактически отсутствуют, существуют функциональные рабочие поселки. Сельская местность исчезла. Колониальные города изолируются от окружающей среды и лучше связаны с Москвой, чем с окраинами своих регионов.
Группа советских и постсоветских колонистов включает профессиональных кочевников - военных, моряков, геологов, строителей и рыбаков. Но различие туземцев и колонистов провести невозможно. Ради льгот в охоте и рыболовстве колонисты записываются коряками, алеутами, камчадалами, чукчами и т.д. В СССР национальность использовалась для поступления в вуз без экзаменов или по льготной квоте. У колонистов тот же мотив позволяет грабить бесконтрольно.
