Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Бессознательное многообразие видения 13
1. Представления о бессознательном в истории философии 13
2.Структура бессознательного и развитие представлений о бессознательном 30
3.Рациональное и иррациональное как элементы системы бессознательного 67
Глава 2. Метасистемные свойства картины мира методология исследования 81
1. Картина мира в гуманитарном дискурсе 83
2. Генезис функциональных связей в системе «культура - картина мира - человек» 106
Глава 3. Диахрональные константы картины мира 120
1. Древнейшие цивилизации: социокультурные регулятивы 120
2. Античный логос и средневековая трансценденция 137
3 Картина мира западной культуры 152
Заключение 169
Список литературы
- Представления о бессознательном в истории философии
- Картина мира в гуманитарном дискурсе
- Древнейшие цивилизации: социокультурные регулятивы
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Современная цивилизация ставит науку перед необходимостью всестороннего изучения человека, его психики и поведения, Исследование данных проблем должно включать и отношения человека с обществом. Углубленное изучение сложной структуры и функционирования душевной организации человека, его потенциальных возможностей с настоятельной необходимостью приводит к проблеме бессознательного и его соотношения с картиной мира.
Проблема бессознательного становится одной из сложнейших и актуальнейших проблем философии, а так же социальной психологии и других конкретных наук. От ее решения зависит дальнейшее углубление наших представлений о функциях психики, об отношениях между человеком и средой, о когнитивной деятельности человека, о различных вариациях проявления его социальной деятельности и ее мотивации, о тонкостях межличностного общения и многое другое.
Разработка теоретических проблем бессознательного и картины мира определяется так же кризисным состоянием нашей страны, как в экономической сфере, так и в мировоззренческой. Цивилизация с заметной скоростью приближается к отметке, за которой следует коллапс, - эта идея стала едва ли не общим местом не только в предупреждениях «алармистов», но и в работах многих исследователей современной культуры. При этом, независимо от конкретного направления мысли, которого придерживаются авторы, практически все сходятся в описании кризисных симптомов современности, которые охватывают тотальность сфер человеческого бытия: политику, экономику, культуру, отношение к природе, экзистенциальный уровень (личностную идентичность).
На основе этого описания несложно увидеть, что раздробленность и мозаичность выступают как перманентные свойства мира Причина кроется в той самой картине мира, что представляет собой «матрицу» всех значений в системе «мир - человек», когнитивную ориентацию, направляющую человеческую деятельность. В эту картину укладываются и неспособность стратегического подхода к сложившейся ситуации, и потеря исторической памяти, и болезненная расщепленность субъект-объектных связей в восприятии мира -
признаки, позволяющие некоторым исследователям говорить о таксидермии как модели современной культуры (С. Гусев), шизофреническом состоянии культуры (Ф. Джеймисон), которое постоянно воспроизводится и реплицируется ее информационными механизмами. Среди факторов, называемых в качестве причин происходящего, чаще всего звучит тема современных технологий, связанньк с экспоненциальным развитием науки, что определяет всю цивилизацию как техногенную, основанную на логике западного развития. Однако, помимо материальных составляющих кризиса, очевидно не меньшую роль играют и его идеологические предпосылки. Тем не менее, в современной философской литературе этот аспект в основном представлен анализом последствий, которыми чреваты для духовного мира человека реалии современной культуры.
Между тем, не оставляет сомнений необходимость поиска самых глубинных причин кризисной ситуации: тех социокультурных установок, которые обусловливают отношение к миру, способ действий, ориентируют на ту или иную цель. И здесь явно недостаточной будет констатация значения, которое имеет в современной культуре всеупорядочивающий детерминизм, преклонение перед разумом, примат аристотелевской логики (И, Васильченко, К. Гаджиев, А. Косарев, А. Шнарин и др.). Такая констатация оставляег открытыми вопросы: почему культура встала именно на этот путь восприятия мира и взаимодействия с ним? Возможна ли другая линия развития человеческой мысли? Насколько реально формирование иного отношения к действительности?
На наш взгляд, чтобы ответить на эти насущные вопросы, невозможно ограничиться исследованием только «отношений между вещами» и даже «отношений между людьми». Значительную роль здесь должно играть рассмотрение объяснительных моделей действительности, которые рождаются из практики и становятся социокультурными парадигмами общественной жизни.
В этой связи видится актуальным анализ генезиса современной картины мира, поскольку картина мира представляет собой совокупность когнитивных и ценностных ориентации (Р. Редфилд), детерминирует наиболее удобный способ действия и его цель, как на сознательном, так и на бессознательном уровне (С. Лурье), является функционально априорным регулятивом культуры (В. Швырев).
Между тем, определение природы бессознательного нельзя считать решенной проблемой определение феномена не исчерпывается указанием ряда существенных признаков - важно
4 знать структуру и механизмы его действия. Современное состояние общества, процессы ( зачастую трагические) в нем происходившие, напоминают нам, что сущность человека не может быть выведена только из совокупности общественньк отношений, но и требует обращения к глубинным процессам человеческой психики. Так же, существенно возросшая политизация средств массовой информации, обладающих специфической технологией воздействия на психику человека помимо его сознания делают проблему бессознательного и картины мира особо актуальной.
Степень разработанности проблемы. На протяжении столетий проблема бессознательного разрабатывалась в качественно - различных аспектах: философском, психологическом, биологическом, нейрофизиологическом, психиатрическом, невропатологическом. Но, однако, вплоть до нашего времени остается практически нерешённой, хотя литература, посвященная проблемам бессознательного огромна. В силу того, что эти проблемы касаются многих областей знания, литература, как правило, представляет исследование частных аспектов природы и структуры бессознательного.
В западной науке большое внимание проблеме бессознательного уделяли представители неофрейдизма (Хорни, Фромм, Салливан) и сторонники ., психосоматической концепции (Данар, Александер, Миттельман и др.) в последнее время все большее признание находит подход представителей трансперсональной и холистической трактовки бессознательного (Гроф, Капра, Уотс). Сохраняют свои позиции последователи Адлера, Райха, и Юнга. Во фрейдистской и неофрейдистской традиции бессознательное понимается, главным образом, как первичное независимое от сознания начало, определяющее как самосознание, так и всю деятельность человека. Близкое к указанному ( с учетом естественного разграничения психологии и философии) понимание бессознательного обнаруживали Н.А.Бердяев, С.Л.Франк, Н.О. Лосский, С, Н. Трубецкой. На схожих позициях по отношению к природе бессознательного стоят работы В.В. Налимова.
Альтернативой указанного подхода является диалектико- материалистическая попытка решения проблемы бессознательного, эволюционная теория Ч.Дарвина, учение И.М. Сеченова и И. П Павлова о высшей нервной деятельности, исследования В.М Бехтерева, Д.Н Узнадзе и его школы, А.Н. Леонтьева и целого
5 ряда других исследователей. Здесь бессознательное, как и сознание рассматривается в связи с историей развития нервной системы и высшей нервной деятельности, как отражательная деятельность мозга. По мнению сторонников данного подхода, прогрессивный характер развития форм движения материи обусловил собой и прогрессивный характер развития форм отражения. В этом плане бессознательное, по мнению отечественных ученых, выступает как совокупность досознательных, подсознательных и временно неосознанных форм психического отражения.
Проблема бессознательного рассматривается и в философском и в психологическом аспектах. Философское рассмотрение характерно для работ Автономовой Н.С., Бойко Л.Н., Бармешевой Т.И., Велиева Г.Н., Гаджиева Ф.Х., Дмитриева А.Н., Коршунова A.M., Кукарцевой A.M., Кузнеца А.А., Лапшина И.В., Масловой Е.Б., Моториной Л.Е., Никитиной Е.А., Новикова А.А., Панова М.Н., Сидоренко Н. И., Шингарова Г.Х. и других авторов. В философско -психологическом ключе выполнены работы Басейна Ф. В., Бочорошвили Л.Т., Дубровского Д.И., Какабадзе В.Л., Леонтеьева А.Н., Спиркина А.Г., Симонова П.В., Шерозия А.Е., Ярошевского М. Т., и других. В психологическом - работы последователей школы Узнадзе Д.Н. (Прангишвили А.С., Надирашвили Ш.А., Чхартишвили Ш.Н., Рамишвили и др.) и школы Леонтьева А.Н. ( Асмолов Л.Г., Давыдов В.В., Зинченко В.П., и др.).
Ряд интересных идей для решения вопроса о бессознательном можно найти в традиции интуитивизма (99; 100; 335; 506; 586; 587; 625; 626; 627; 628).
Философские подходы к бессознательному реализуются в самом общем виде через постановку вопроса о его соотношении с сознательным, однако, это не единственная плоскость , возможная для философского рассмотрения (Дубровский Д.И.).Будучи структурным компонентом человеческой психики, бессознательное представляет собой феномен относительно самостоятельный, и его «относительность» проявляется в более широкой системе связей.
Таким образом, можно констатировать два похода в представлениях о бессознательном. Большинство отечественных и часть зарубежных исследователей видят бессознательное, как «темную» строну психики, получившую множество
названий - «бессознательное», «подсознание», «предсознание», «неосознанное», «неосознаваемое» и пр. С другой стороны, в философии сохраняет свои позиции взгляд на бессознательное, как самостоятельное, независимое от сознания начало, определяющее всю человеческую жизнь.
Большое методологическое значение для изучения картины мира имели те труды отечественных ученых, которые анализировали проблемы, связанные с теорией социальной информации, социальной памяти, социально - философской теории культуры и массовой коммуникации (71, 35-42; 127; 349; 351; 491, 82-97; 492; 493; 525).
В середине восьмидесятых годов интерес к рассматриваемым проблемам проявили и зарубежные исследователи. Предметом монографических исследований стали следующие проблемы: «бессознательное и развитие структур иррациональности (на кантовском материале)» [1] , « философия бессознательного и психоанализ Лакана» [20], «архетип и феноменология бессознательных установок» [27], «культурные стереотипы и бессознательная эволюция национального духа» [25]. В последние годы проблема нашла осмысление в ряде статей, главным образом, английских, американских, немецких, и французских авторов (2,4,6,20,24,26,30,31,32,34,35,36).
Тем не менее, ниша, которую занимает рассмотрение связи бессознательного и картины мира, не представляется занятой сколько-нибудь полно. Наиболее фундаментальные исследования, предложенные в этом ключе, принадлежат Э. Гуссерлю и М. Хайдеггеру. Возможно, дело в том, что термин картина мира является столь же объемным и ускользающим от унифицированного определения, как термины культура, общество, человек.
Так, с позиций различных подходов феномен картины мира анализировали М. Вебер, А. Шюц, Л. Габора, У. Дархэм, К. Клакхон, Ф. Клакхон, Ф. Стродбек, Р. Редфилд, К. Гирц, М. Коул, Э. Сепир, Б. Уорф, Ю. Лотман, Б. Успенский, С. Лурье, А. Лурия, А. Леонтьев, Д. Гачев, С. Резванов и другие.
Свой вклад в понимание механизмов культурного априоризма и предпосылочности отношения к миру внесли также М. Мамардашвили, Я. Ребане, Б. Парахонский, В. Швырев, А. Ивин, И. Бескова, Ю. Давыдов, В. Черняк, М. Купарашвили.
Кроме того, анализ диахрональных пластов картины мира невозможно осуществить без опоры на исследования тех или иных культурно-исторических этапов в их специфике. Здесь неоценимую помощь оказали работы Ф. Броделя, Ж. Ле Гоффа, Я. Линдблада, Р. Беллы, Уайтхеда, Ш. Эйзенштадта, Дж. Фрэзера, А. Лосева, М. Барга, И. Меркулова, И. Лосевой, А. Алексеева, Л. Васильева, В. Иорданского, Г. Драча, М. Петрова, С. Бычкова, Н. Мудрагей. Кроме того, в понимании сущности явлений современной культуры автор опирался на разработки Д. Белла, М. Кастельса, К. Гергена, В. Хесле, Р. Барта, Г. Люббе, Р„ Коэна, Ф. Джеймисона, Н. Моисеева, А. Ракитова, С. Кара-Мурзы, А. Хохлова, С. Гусева и других.
Используя адаптивный подход в объяснении генезиса современной картины мира, мы обратились к работам Д. Раппопорта, А. Велика, А. Флиера, В Шкуратова, П. Черносвитова. Особую роль в понимании адаптивного характера константных элементов картины мира сыграли труды Ш. Надирашвили, С. Лурье, А. Сухарева.
Из ряда исследований, посвященных возможным изменениям в картине мира, которые могли бы способствовать оптимизации кризисных процессов, в контексте данной работы выделяются подходы, обозначенные в дискурсе А. Швейцера, В. Хесле, Р. Штейнера, Ф. Шварцкопфа, П. Гуревич, К. Каландарова, А. Иоселиани, С. Дерябо, В. Левина, Ю. Маркова, В. Ромашова, А. Калмыкова, Л. Кузнецовой и некоторых других. Цели и задачи исследования. Предметом данного исследования является философский анализ сущности, структуры бессознательного и картины мира, и их взаимосвязи. Эта цель конкретизируется в следующих задачах: 1) Осуществить историко-философский анализ с целью выявления разных подходов к бессознательному и картине мира, их различных сторон и взаимосвязей. 2) Исследовать феномен бессознательного на основе анализа разработок его природы, содержания и форм в отечественной и зарубежной науке. 3) Изучить структуру бессознательного и картины мира 4) выявить функции и константные элементы картины мира, определить специфику свойств последних по отношению к культуре; 5) исследовать генетическую связь диахрональных и синхрональных элементов картины мира; 6) показать генезис диахрональных пластов картины мира, их продуктивное адаптивное значение и потенциал; 7) проанализировать специфику зарождения и развития синхрональных констант современной картины мира, их роль в формировании различных феноменов.
8 Теоретико-методологические основы работы. В теоретико-методологическом отношении работа опирается, прежде всего, на идею необходимости целостного рассмотрения бессознательного и современной картины мира, означающую, что эти феномены следует анализировать через целое и в контексте целого, которым является культура. Подобное рассмотрение должно осуществляться на культурно-историческом уровне, с учетом конкретных особенностей того или иного периода в становлении современной культуры. Таким образом, может быть достигнута цель адекватного отражения генезиса современных социокультурных установок и их специфики. Исходя из методологической идеи о метасистемном характере свойств картины мира, определяющей известную предпосылочность способа отношения к миру, мы прибегли к компаративистскому анализу различных подходов к изучению картины мира: аксиологического, информационного, семиотического, феноменологического, лингвистического, культурно-психологического.
В рассмотрении генезиса современной картины мира мы сосредоточились на адаптивном подходе, который в данной диссертации конкретизировался в схеме «вызов - ответ Данная схема, как нам представляется, является удобной объяснительной моделью не только в понимании логики культурно-исторического развития (что успешно доказал А. Тойнби), но и в осмыслении генезиса того или иного отношения к действительности.
Исследование культурно-исторических этапов развития современной картины мира потребовало обращения к обширному культурологическому, социологическому и философско-историческому материалу, его сравнения и обобщения в свете избранного адаптивного подхода.
Рассматривая специфику метасистемных свойств современной картины мира, диссертант прибег к герменевтическому анализу философских текстов Б. Паскаля, Д. Локка, Д. Юма, С. Кьеркегора, Э. Гуссерля и других мыслителей.
Попытка наметить основные черты когнитивной ориентации потребовала системного и структурного анализа идей, теоретических положений, содержащихся в работах отечественных и зарубежных исследователей, представителей естественных, социогуманитарных и технических наук.
Методологическим основанием исследования является «диалогово - компаративистский» подход с привлечением экзистенциальной - феноменологической компоненты. При этом,
9 данный метод не отрицает специфику и достижения конкретных философских направлений. Философская компаративистика использует аналогии и параллели, диалог и полилог. Процесс взаимодействия философских культур и школ максимально расширяет культурное пространсгво и извлекает присущие им специфические смыслы. Макро - и микрокомпаративистика на содержательном и формальном уровне использует текстуальный, функциональный, ценностный или комплексный подход. Характер сравнений в компаративистике может быть описательным, диалогическим, проблемно — теоретическим. Компаративистская методология может в себя включать сопоставительно-типологический, сравнительно - исторический, парадигмальный, синтетический и иные способы. Использование подобных комбинаций, позволяет раскрыть смысловое содержание понятий бессознательного и картины мира, показать объективные закономерности и их эволюции, проявить их внутреннюю структуру и взаимодействие.
В качестве источников, выступающих методологическими ориентирами являются труды как представителей диалектико - материалистического направления, так и принципиальные положения, разработанные представителями фрейдо - марксизма (в * первую очередь Э.Фромм). Близкие по смыслу подходы отстаивала теория «глубинной . герменевтики» А. Лоренцера (344), в которой отдельные тезисы Франкфуртской школы фрейдо - марксистов (386;387) сочетались с другой традицией пересмотра метапсихологии Фрейда, так же возникшей в 30-е годы. Это экзистенциальная или герменевтическая интерпретация основных положений психоанализа, начало которой положили труды Л, Бинсвангера, следовавшего за «Бытием и временем « Хайдеггера В 60-е годы эта трактовка получила популярность не только в Европе, но и в США, где одним из пропагандистов был Р.Мей. Ориентированной на феноменологическую онтологию и герменевтику Хайдеггера была также школа М. Босса, которая до сих пор сохранила определенное влияние. В 60-70-е годы к экзистенциально -феноменологической трактовке психоанализа склонялись многочисленные представители различных вариантов «гуманистической психологии» (497). Во Франции феноменологическая психология пересекалась с психоанализом не только в трудах самих психоаналитиков или использовавших идеи Фрейда психиатров, сколько в работах философов М. Мерло- Понти и Ж.П. Сартра (522). Но здесь на смену сартровскому «экзистециальному психоанализу», оказавшему определенное влияние за пределами
10 Франции ( прежде всего на т.н. «антипсихиатрию» Д.Купера и Р. Лэнга (366)), быстро пришел «структурный психоанализ» Ж. Лакана,
Результаты исследования и их научная новизна. Научная новизна диссертации определяется следующими положениями:
Понимание картины мира формируется на основе анализа ее свойств, которые обнаруживают метасистемный характер. В анализе картины мира выделяются ее структура, уровни, функции, которые позволяют исследовать ее содержание, роль в решении кризисных ситуаций, и, напротив - в продуцировании последних. Проанализированы диахрональные пласты современной картины мира, их социокультурные регулятивы и условия формирования последних. С позиций адаптивного подхода показана генетическая связь диахрональных установок с синхрональным пластом современной картины мира, его содержание и процесс формирования. Выделены синхрональные константы, продуцирующие деструктивное развитие современной культуры. Рассмотрены возможности преодоления современного социокультурного кризиса в сфере формирования новых регулятивов отношения к действительности.
Историко-философский анализ позволил конкретизировать методологические идеи видных мыслителей прошлого применительно к проблематике структуры человеческой, психики, включая ее бессознательные слои. Установлена преемственность. концептуальных идей о структуре бессознательного, относящихся к философской традиции и научно - практическими школами психоанализа. Установлено, что оригинальность основателей психоаналитических школ связана с конкретизацией методологических подходов философов классиков применительно к исследованию отдельных сторон бессознательного на специфическом научном материале. Впервые осуществлен анализ сущности и структуры бессознательного в соотношении с картиной мира., качественного изменения их характера и структуры.
Исследование позволило дать специальный, социально - философский анализ понятия «картина мира», включающий как исследование данного феномена в социальной действительности, так и в изучении возможности расширения горизонта исследования на основе привлечения сравнительно новых методологических подходов.
Теоретическое и практическое значение социально - философского анализа картины мира и бессознательного состоит в том, что его результаты помогут полнее представить
закономерности общественного сознания и развития, специфики исследования в духовной сфере, уточнить элементы методологии рада специально- научных гуманитарных дисциплин. Выявление органического взаимодействия бессознательного и картины мира, позволяет признать их одними из ключевых категорий социальной философии при рассмотрении общественных отношений. Их значимость определяется той решающей ролью, которую эти феномены играют в поведении , как отдельного индивида так и в действии целых народов и общностей.
Помимо этого, выводы данного исследования и теоретические положения, представляют
интерес для прогнозирования поведения масс и отдельных представителей общества в
коллективных актах, в предвыборных технологиях, социологических и
культурологических исследованиях.
Результаты диссертационной работы позволяют углубить культурно-исторические представления в области культурологии, социальной философии, гносеологии, связанные е проблемами взаимодействия и взаимовлияния общественного бытия, когнитивной и ценностной ориентации, которые выражаются в виде социокультурных установок. Полученные результаты можно использовать в преподавании общих и специальных: курсов по культурологии, философии, гносеологии.
Структура диссертации. Диссертация состоит из трех глав, восьми параграфов введения, заключения, списка литературы.
Апробация работы. Содержание диссертации обсуждено на заседаниях кафедры философии 111 НУ. Основные положения и выводы изложены в выступлениях на межвузовских и вузовских конференциях и в общем, виде представлены в следующих публикациях:
Юлаев Д.Ф. Психотехника. // Молодежная наука Прикамья. Материалы областной научно-практической конференции. - Ш ТУ. Пермь -2002.
Юлаев Д.Ф. Бессознательное в дзен - буддизме (философский аспект) // Молодежная наука прикамья. Материалы областной научно - практической конференции. - 111 ТУ. Пермь - 2002.
Юлаев Д.Ф. Общественное сознание и бессознательное в контексте социального знания и социальной практики в современной России.. // Славянский мир:
12 исторический опыт и современные проблемы. Материалы 7 Международной научной конференции. Пермь - 2003.
Юлаев Д.Ф. Формирование массового сознания в России на постсоветском пространстве. // Славянский мир на пороге третьего тысячелетия. Материалы 6 Международной научной конференции. Пермь -2002.
Юлаев ДФ.Бессознательное и его отношение к сознанию. (На примере концепции Дж. Серля.) // Актуальные проблемы научной философии. Межвузовский сборник научных трудов. Материалы Общероссийской научной конференции. Пермь. Вып. 12 .том 2.2003.
Юлаев Д.Ф. Проблема бессознательного в философии. // Философия. Материалы научной конференции студентов и аспирантов. 111 НУ. 2003.
Представления о бессознательном в истории философии
Краткий историка - философский анализ понятия бессознательного следует рассматривать с древнего мира. Понятие «бессознательное» условно и обладает огромным объемом и содержанием. Оно широко применялось в древнем мире для объяснения и решения вопросов, связанных с познанием способностей человека в целом и его психики в частности. Окрашенное религиозно-идеологической краской на протяжении многих веков оно поныне актуально и продолжает волновать умы исследователей природы человека и его окружающей среды.
Древнегреческие философы Сократ и Платон отмечали бессознательное как «нечто» в душе человека. Это нечто не представленное сознанию и не связанное с внешними чувственно данными объектами можно назвать знанием, идеями порожденными субъективной реальностью, внутренними причинами или побуждениями, либо действием неосознанных или непознанных сил. Сократ определяет голос Бога как указатель верного курса в жизни и следуя его указаниям, он дает советы друзьям, которые оказывали действительную помощь. ВТ «Апологии» Платон приводит следующие слова Сократа: «У меня это началось в детстве. Является какой-то голос, и когда явится, всегда отвращает меня оттого, что я намерен делать и никогда не понуждает. Некоторые считают этот демоний за предчувствие или голос совести» (460; 31Д). Безусловное доверие к этому внутреннему голосу, вера в его правоту оправдывались в повседневной жизни Сократа, и ссылаясь на него он уклонялся от общественной жизни «внутренний голос противился тому, чтобы я занимался государственными делами» (461; 3.1 С ДЕ).
Платон отождествляет душу с бессознательным началом, а сознание - как посредник между душой и окружающей средой. Сознание по Платону, есть совокупность сигналов исходящих из органов чувств и таким образом, в обработке, сравнении, установлении сходства и различии между ними, сопоставлении общего и индивидуального определяется его главная задача - приведения их к одной форме. «Было бы странным, если бы у нас имелось множество органов чувств, и все они не собирались бы в одной общей форме нашего сознания, посредством которой мы воспринимаем все наши ощущения (460; 184 Д). Душа выступает как активное интегрирующее познавательное начало. «Все то, что является общим для предметов различных органов чувств, становится постижимым не через посредство какого- либо из них, а непосредственно, благодаря душе. Частное явление душа рассматривает при посредстве органа чувств, общее же рассматривает сама» (460; 185 Е).
Припоминание, по Платону это вычитание в восприятии общего и, следовательно, если бы у нас ничего не было от идеи, то познание было бы невозможным. До того момента, когда душа водворяется в тело, она непосредственно созерцает идеи. Таким образом, определяется вывод - знание идеи в душе человека присутствует изначально и поэтому, некоторые люди не смогут никогда осознать то изначальное знание. Идеи Платона, живущие в божественном мире, недоступны обыкновенному человеку. Знание этих идей — преимущество избранных. В этом смысле знание - истинное знание интеллигибельно, доступно пониманию, лишь посредством интеллектуального созерцания. В этом моменте знание обычного человека вряд ли возможно. В диалоге «Теэтет» Платон художественно описал картину напряженной беседы на волнующую его тему - что такое знание и, описывая эту картину, он стремился образно передать то волевое усилие своей мысли в ее поисках неизведанного, знание которого так недоступно, но так волнующе необходимо. Для Платона знание - вопрос сокровенный, и он в настойчивом поиске приходит к убеждению в существовании особого мира истины. Так как и нет особого органа для восприятия того, чтобы ощутить общее, то и не в чувственных восприятиях заключается знание, а в имени, слове, языке и, следовательно, мыслить - значит рассуждать; в процессе рассуждения, который душа ведет сама с собой о том, что наблюдает. Присущая человеку душа « наблюдает общее во всех вещах»..., и обычный человек может совершенствовать свою мысль, приближаться к истине в процессе беседы. Но диалог не всегда является верным путем к истине; он амбивалентен и может привести не только к истине, но и к заблуждению, бессодержательности и аморальности. Для Платона подлинное знание, знание сознательное возможно из того, что бессознательно присутствует, диалог же служит вспомогательным средством - раздражителем, благодаря которому знание, забытое из-за связи души с телом "извлекается" и, следовательно, для характеристики человеческого знания применяется понятие бессознательного как вспомогательное.
Следует отметить, что Платон, полагая мышление главным когнитивным процессом, не считал его творческим, и, исследуя познавательные процессы, впервые заговорил о памяти как о самостоятельном психическом процессе , противопоставленном мышлению, подчеркивая его активный характер, связанный с речью. Платон считал, что поведение должно побуждаться и направляться разумом, а не чувствами, а душа в то же время, неизменна, постоянна и является хранительницей нравственности. Душа состоит из трех частей: вожделеющей страстной и разумной. Разумная часть осуществляет контроль, и только она может сделать поведение нравственным, подчиняя и управляя вожделеющей и страстной частями. Неразумная часть содержит множество противоречивых влечений и потребностей, определяя оппозицию разумной части. Она и связана с феноменом бессознательного, которая содержит в себе, как и разумная часть, общую идею, закон, проявляющийся в порядке. Общая идея, выступая организующим началом, оформляет целостность субъективной реальности, и, являясь «принципом единичности» во всеобщем, обладает активностью, стимулируя осознание человеком окружающей действительности и самого себя в ней.
Разумная часть души, как возница, который ищет правильный путь и направляет по нему колесницу, управляет конем и определяет выбор пути, как и процесс познания, предстоит открывать. Гармония идей внутренних и внешних также как и соответствие субъективного и объективного стоит усилий, а вожделеющая и страстная части души, представленные Платоном есть части плохие и более низкие, чем разумная. К тому же они представляют большую часть души и мысли, возникающие самопроизвольно вызываются неизвестными причинами и побуждениями.
Картина мира в гуманитарном дискурсе
То, что взгляды и обычаи людей отличаются от культуры к культуре, было замечено очень давно. Еще античные греки делили мир на сообщество людей и варваров - тех, кто «не вписывался» в нормы, в том числе языковые, греческой культуры. Ко времени, когда-культура становится объектом исследования, уже можно обнаружить различные объяснения феномена культурного несходства: от геоклиматических особенностей ареала обитания (Монтескье), до утверждения о «естественной» и «цивилизованной» ступенях развития культуры (Руссо).
Дальнейшее развитие мысли в этом направлении приводит к рождению блестящих концепций Э. Дюркгейма, О. Шпенглера, А. Тойнби, К. Леонтьева, Н. Данилевского, Л Гумилева, П. Сорокина. Здесь, несмотря на содержательное разнообразие, уже четко прослеживается весьма интересная для нас мысль: в основе различий лежит определенный = механизм, который представляет собой как бы некое ядро культуры, определяет не только ее «внешнюю» специфику, но и поведение людей, их ценности, жизненные цели и отношение к окружающему миру, в конечном итоге - специфическое осознание фактов действительности. Какой бы этиологии ни был сам этот механизм (а у разных авторов он, конечно, имеет различное происхождение), в любом случае он представляет собой квинтэссенцию сущностных характеристик данной культуры, своего рода «культурный ген».
Аналогия с геном здесь не случайна. Ген - основной носитель биологической информации, посредством которой транслируются наиболее важные и существенные черты одного живого существа другому живому существу. Поэтому и в нашем случае очевиден интерес исследователей к вопросу: что транслируется - и как транслируется в культуре таким образом, что ее агенты приобретают яркий отпечаток данной конкретной общности. Но для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо было работать не только с концепциями, но и с материалом «из первых рук» - «погрузиться» в мир изучаемой культуры изнутри, увидеть действительность так, как ее видят представители той или иной культуры - и уже на этой основе проводить кросс-культурное сравнение. Этот пласт исследований представлен такими именами, как К. Клакхон, Ф. Клакхон, Р. Бенедикт, Ф. Стродбек, Р. Редфилд, К. Гирц, Э. Сепир, Б. Уорф и многими другими.
В изучении проблемы трансляции «культурного гена» вплотную встает контекст ценностных структур культурных установок. Так, стремясь воссоздать автохтонное отношение к миру в той или иной общности, К. Клакхон использует структуру бинарных оппозиций, рассматривая ее через призму ценностных преференций. Например, в исследовании отношений в системе «природа - человек» К. Клакхон выделяет следующие оппозиции: детерминированность - недетерминированность, единство - плюрализм, зло -добро (365, 72). Отметим, что предложенные оппозиции носят по преимуществу когнитивный характер, хотя в культуре приобретают ценностное звучание. Подобный отклик находит свое отражение в работе А.С Ахиезера « Социокультурная динамика России», которая содержит теоретическое определение культурных установок в русле найденных методологических стандартов. Так, по его мнению, осмысление мира проходит через систему «.. .основополагающих дуальных позиций» (74,189, 405). В то же время, концепция бинарных оппозиций дает объяснение исходя из условий существования социальной системы, которая в свою очередь порождает доминирующий тип ментальных реакций. Ментальные реакции могут отвечать интересам выживания я развития социальной общности в целом а могут им не соответствовать что создает возможность зарождения альтернативного набора мыслительных реакций. Определенное время данный комплекс духовных образований находится на периферии общественного сознания, часто третируется и подавляется. Не исключены и случаи, когда происходит резкая смена природных и социальных условий, тогда ранее преследуемые способы мышления становятся важнейшим ментальным резервом, при помощи которого общество формирует новые способы мышления. При этом возможны случаи, когда старые, ранее господствовавшие мыслительные навыки начинают представлять бинарную оппозицию новым и занимают опустевшее место ментального резерва, что бы однажды возродиться (разумеется, в модифицированном виде).
Близкую версию бинарных оппозиций предлагает Хорос В. Г., который считает, что «культура функционирует через дуальные оппозиции, которые являются как бы клеточками культурной ткани» (629, 99- 111). Эта структура возникает благодаря постоянно присутствующей возможности амбивалентного описания действительности, заключенного между противоположными смысловыми полюсами (629,101) Бинарность. мышления отстаивает и С. С. Рочев (правда скорее анатомически) (506,177). Примерно в этом ключе работают и Ф. Клакхон и Ф. Стродбек, за тем исключением, что для анализа они выделяют, пять абстрактных категорий, схютветствующих, по мнению этих авторов, тем проблемам, ответы на которые должны быть найдены в любой культуре. Таковыми являются отношение человека к природе и времени, модальность человеческой активности и межчеловеческих отношений, представление о внутренней природе человека (365, 74).
По мнению С. В. Лурье, ценностный подход обладает несомненными достоинствами, поскольку обнаруживает идеалы и установки той или иной культуры. Однако он концентрирует внимание на статическом положении вещей, в силу чего нельзя сказать, какие ценностные структуры являются устойчивыми и важными, какие - мутабельными и второстепенными. Кроме того, понятие «ценностная установка» в данном случае - не вполне адекватный термин, поскольку речь в действительности идет о целом комплексе разнородных структур: оценочные и когнитивные модели, представления о должном состоянии мира, модели целеполагания, понимание возможностей и условий человеческой деятельности (365, 76).
Более конкретный в этом смысле подход был предложен в середине XX века Р, Редфилдом - родоначальником исследований собственно «картины мира». Редфилд проводит четкое разграничение между понятиями «этос», «способ мышления», «национальный характер», с одной стороны - и понятием «картина мира», с другой. Первое, с его точки зрения, касается, прежде всего, взгляда на культуру со стороны внешнего наблюдателя; второе описывает взгляд члена культуры на внешний мир. Ценностный подход как раз эксплицирует картину мира на неком «универсальном языке» европейской культуры, в то время как она требует метода вживания, эмпатии. Так, если носитель данной культуры смотрит на мир с позиции систем родства, исследователь должен сделать эту точку центральной в своей реконструкции (29; 12).
На наш взгляд, метод исследования, озвученный Редфилдом, не устраняет двусмысленности в разработки концепции картины мира Дело в том, что требование эмпатии, сопереживания как основы сложной исторической реконструкции в изучении" чужих культур выдвигалось еще В. Дильтеем. Определенные реминисценции можно обнаружить и с понятием «миры опыта» У. Джеймса. А то, как эти миры переосмыслены у А. Шюца, почти совпадает с понятием картины мира Р. Редфидла в том, что отрицается существование единой общенациональной картины мира. В одной культуре, настаивает Редфидд, можно обнаружить несколько культурных традиций: в частности, культурную традицию «школ и храмов» (как называет ее Редфидд - большая традиция) и традицию деревенской общины (по авторскому определению - малая традиция). Соответственно \t картины мира различных сообществ в лоне одной культуры - различны (29, 25-38). Но практически то же самое можно найти у Шюца. Последний рассматривает структуру духовной жизни культуры как совокупность «конечных областей значения»; конечных в-том смысле, что они замкнуты и переход из одной области в другую невозможен бе? смыслового скачка. Такими областями значения являются религия, игра, наука, в том числе - повседневность. Каждой области значения соответствует свой «когнитивный стиль» - то есть, по сути, своя естественная установка относительно способа познания окружающего мира. Так, в повседневности когнитивный стиль зависит от специфики трудовой деятельности, связанным с ней восприятием времени, определенной формы социальности ит.д. (672,39-42).
Можно возразить, что Редфидд как раз исключал из концепции картины мира способ мышления. Однако сам же Редфидд с неудовольствием замечает, что на практике исследователи изучают своего рода этнографические абстракции: космологические, онтологические, эсхатологические системы - то есть, уже нечто ставшее. Таким образом, даже грамотно эксплицированная картина мира (реконструированная по всем правилам «вживания») упускает из рассмотрения момент становления (365,145). А ведь становление картины мира как раз связано с когнитивными аспектами (мы еще вернемся к этому вопросу для более детального рассмотрения). Это видно по определению, данному уже в 70-е годы К. Гирцем, где картина мира представляет собой присущую носителю данной культуры «картину того, как существуют вещи... его концепцию природы, себя и общества» (16, 10). Очевидно, что концепция «природы, себя и общества» предполагает, прежде всего, когнитивное содержание - информацию о способе познания людьми окружающего мира. Вероятно, это и послужило одной из причин возникновения нового подхода в объяснении сути картины мира. Мы имеем в виду когнитивную антропологию.
Картина мира и язык. Когнитивная антропология исследует не сами по себе элементы культуры, а именно систему их организации. В связи с этим было установлено, что каждый народ обладает специфическим способом восприятия, мышления, поведения, эмоциональной реакции. Механизм этого заключается в том, что сигналы внешнего мира группируются определенным способом на основе культурно обусловленных признаков-сигнификаторов - или «когнитивных категорий». При этом такие категории не являются имманентно присущими человеческому мышлению, но воспринимаются в процессе инкультурации, особенно усвоения языка. В связи с этим когнитивная антропология нацелена по преимуществу на изучение процедуры придания смысла - прежде всего осмысления связей между элементами собственной культуры и оргшшзации жизни на основе этого понимания. В любом случае приоритетное внимание уделяется языковым структурам (365,80).
Древнейшие цивилизации: социокультурные регулятивы
По всей видимости, наличие определенных универсальных черт, присущих человечеству обусловлено закономерностями становления культуры, когда закладывались самые глубинные слои картины мира Здесь, безусловно, уместны реминисценции с выводами О. Шпенглера, А. Тойнби, Л. Гумилева, Л. Данилевского, А. Леонтьева - но только до определенной степени, поскольку мы не претендуем на такой масштабный охват исследования. Уместна здесь и логика рассуждений К. Юнга, утверждавшего, что существует один общий для всего человечества «океан бессознательного».
В данной работе мы занимаем позицию, согласно которой картина мира любой культуры строится на некоторых архаических предпосылках, составляющих ее глубинную структуру и которые, следовательно, могут влиять на процессы, протекающие в ней. Таким образом, нам предстоит ответить на вопросы: с условиями какой среды связан генезис этих архаические элементов картины мира? Тот же вопрос, может быть, повернут по-другому: при каких социокультурных обстоятельствах следует ожидать актуализации этих элементов? На наш взгляд, в анализе первоначальных когнитивных и ценностных ориентации следует обратиться к тому периоду, когда граница между человеком и животным только наметилась. Следовательно, мы должны попытаться реконструировать действительно удаленный во времени способ видения мира, как он был представлен в эпоху первобытности. Проблема здесь не в том, что таких реконструкций не существует, а в том, что они противоречат друг другу. В целом, можно выделить два подхода в решении этой задачи; обозначим их как статический и динамический.
Так, К. Костюк акцентирует внимание на статике архаических форм постижения и оценки мира. Он полагает, что подобное осознание действительности исключало представление о движении, развитии, ходе времени (истории). Существенной чертой архаических когнитивно-ценностньк моделей была сексуально-родовая проблематика, где главным событием является биологическое рождение, в котором черпает свою жизнь и продолжение род. Род - все, индивид - ничто. Род - вечность и бог (293, 20). С этим трудно не согласиться, но существует и другая точка зрения, согласно которой язык и мышление первобытных групп структурировали такую объяснительную модель, где главную роль играл символ-образ в качестве медиатора. Другими словами, любой когнитивный элемент в этой модели мог означать не только самого себя, но и свою противоположность одновременно. Опираясь на труды А. Богданова, В. Меркулова, исследования этнолингвистов, можно утверждать, что первобытный человек воспринимал мир не как совокупность вещей, объектов, а как мир действий. Всякая вещь в этом мире подвижна и изменчива, не тождественна самой себе во времени - она всегда-уже другая (125, 313). Чтобы принять верное решение относительно этой проблемы, попробуем рассмотреть указанные подходы не в сравнении друг с другом, а относительно специфики первобытной реальности, основываясь на методологической идее авторов «Немецкой идеологии», где утверждается, что образ мыслей человека зависит от того, что и как он производит (385, 15).
Напомним, что нам нужно обратиться к тому периоду в истории, когда грань между человеком и животным еще не была прочерчена достаточно ясно, однако археологические раскопки уже свидетельствуют о достаточно высоком психическом развитии. По времени этот период совпадает с периодом антропогена: становлением линии палеоантропов со все более высоким уровнем цефализации, которое завершается в палеолите. Homo habilis, homo erectus, наконец, неандертальцы и кроманьонцы; находки орудий труда - скребков, рубил, - погребений, которые говорят о появлении несвойственных животным представлений. Отметим, что орудия труда все более совершенствуются: они подвергаются тщательной обработке. Каким же мог быть образ мыслей древних представителей рода человеческого на рассматриваемом нами этапе? О каком производстве здесь может идпг речь? Дело в том, что производство орудий труда являлось пока еще недостаточно важным для жизни палеоантропов процессом. Это время с некоторой натяжкой можно назватз»-«золотым веком»: люди селились там, где было проще добывать себе пищу, - анализ содержимого так называемых «культурных куч» показывает, что большую их часть составляют устричные раковины, да и сами кучи располагаются у рек и водоемов. Что касается мясной пищи, то нелишне вспомнить утверждения значительного числа антропологов, которые настаивают, что трупофагия занимала куда более видное место в меню гоминид, чем хотелось бы думать. Остальную часть рациона, очевидно, составляли дикие злаки, орехи, ягоды и коренья.
Таким образом, эта стадия становления человека совпадает в основном с эпохой собирательства, отчасти - с появлением немногочисленных охотничьих сообществ. Отношение к природе здесь одностороннее: люди пассивно брали то, что уже имелось вокруг. Основным производством в этот период было, несомненно, производство собственной жизни и жизни других, а ценностями являлись пища и межполовые отношения. Об активном овладении объективным миром тут говорить еще рано, а потому «образ мыслей» в первобытности отражал, скорее всего, нераздельность субъект-объектных связей, отсутствие четкого осознания своего «Я», единство противоположностей (жизни и смерти, рождения и поглощения). Очевидно, что подобная специфика первобытного восприятия связана в первую очередь с неразделенностью мира природы и мира человека - эту особенность, в частности, С. Дерябо и В. Левин определяют как «экологическое сознание». Исследователи полагают, что главная характеристика архаической эпохи — высокая степень психологической включенности человека в мир природы. Показательна в этом отношении «зоологическая классификация», бытующая а одном из племен, до сих пор ведущих первобытный образ жизни: наивысшим существом для них является слон, затем лев, потом удав или крокодил, потом человек и затем более низкие существа (47; 27-32).
Подобное восприятие природы было, скорее всего, не следствием некоего, «инстинктивного чувства единства» с ней, а отражало способ существования человека той-эпохи. Архаическое сознание, связанное исключительно с присваивающим хозяйством, не могло в достаточной мере качественно дифференцировать объекты и явления мира. Не случайно Э. Нойманн в «Происхождении сознания» утверждает, что самым древним архетипом является уроборос - змей, кусающий себя за хвост, символ изначальной плеромы (432, 40-68). Следы подобной установки можно увидеть даже в религиозны традициях древних греков, где миф и мифологические объяснительные модели играют существенную роль: показательно, что наиболее могущественным и грозным богом до появления Зевса был Хронос - символ времени, в котором нет статики; и также не случайно, что полнотой знания обладает старец Протей - вечно изменчивое подводное божество. И Хронос, и Протей - архетипы наиболее древних объяснительных моделей,, которые теряют свое значение в ходе неолитической революции. Анализ, который А. Лосев провел на материале греко-римской мифологии в работе «Греко-римская религия»» убедительно показывает, что контекст смыслов, называемых сегодня «мифами», заключает в себе совершенно архаичное ядро. Настолько архаичное, что практически весь комплекс образов, доступных обозрению, является уже позднейшим напластованием. Описанное здесь отношение к действительности обнаруживается и в некоторых архаических языках: например, в языке американских индейцев племени Nootka отсутствует какая-либо заметная дифференциация имен существительных и глаголов, т.е. нет противопоставления между объектом и действием. А в языке индейцев Novaho гораздо больше глаголов, чем существительных по той причине, что действия, в отличие от предметов гораздо лучше дифференцированы в своей специфике. Так, глаголу «поднять» соответствуют разные лексемы в зависимости от того, что именно следует поднять - палку, камень или что-то другое (394,110-111).
Так какими же синтаксическими свойствами обладают архаические элементы картины мира - ориентируют ли они на вьщеление перманентного движения, круговорота событий, или заставляют фиксировать предметы действительности на строго заданных местах? На наш взгляд, в этом смысле гораздо более правдоподобно выглядит динамическая концепция. Однако и статический подход не нужно отвергать однозначно. Стоит присмотреться внимательнее к архаическому видению мира, как мы убедимся в том, что все это нескончаемое движение и постоянные изменения происходят.. .ничего не изменяя! Возьмем, например, оппозицию «жизнь - смерть», которую применительно к первобытной эпохе нужно рассматривать через призму ценностного отношения к пище. Стать пищей - значит, погибнуть (вспомним идиому «стать пищей для земли»). И животное, и растение погибают, становясь пищей. Но это поглощение в свою очередь означает чью-то жизнь, плодородие. В русле психоанализа подобная трактовка давно стала общим местом; и, наверное, не стоит подробно останавливаться на иллюстративные примерах из мифологии и волшебных сказок, где женщина, съев рыбу (фрукт, какой-либо другой продукт), рождает младенца. В той же греческой мифологии рождение Афины изначально ознаменовано подобным с бстоятельством. Таким образом, смерть - это всегда жизнь; данные понятия в ракурсе первобытности не могут быть расчленены.
Следовательно, все трансформации не приводят к переменам просто потому, что происходят в контексте целого, где все является всем, все перетекает во все. Можно быть одновременно в нескольких местах, можно трансформироваться в дерево, камень или птицу - это не имеет значения потому, что нет границ между мной, птицей и деревом. Подобное отношение к действительности, безусловно, заметно в магических практиках, какое бы направление мистической мысли они ни представляли (от шаманизма до теософских построений). Принцип подобия и принцип заражения, проанализированные Фрэзером, на которых, собственно, и держится убеждение в действенности магических приемов, несомненно относятся к такому целостному восприятию мира. Но из этих же источников происходит элемент статики, который выделяется некоторыми исследователями.
