Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ И КАТЕГОРИАЛЬНЫЙ СТАТУС ТАКСИСА
1. История изучения 14
2. Современные концепции категории таксиса 30
3. Концептуальные основания семантики таксиса 64
4. Метаязык описания 88
5. Таксис и предикативные категории 118
Выводы 126
ГЛАВА II. НЕЗАВИСИМЫЙ ТАКСИС 128
1. Таксисные отношения в сложноподчиненных предложениях 129
1.1 Отношения одновременности 129
1.1.1 Одновременность процессов 129
1.1.2 Одновременность процесса и целостного факта 146
1.1.3 Одновременность целостных фактов 154
1.2 Отношения разновременности 156
1.2.1 Разновременность целостных фактов 156
1.2.2 Разновременность целостного факта и процесса 171
2. ТАКСИСНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В КОНСТРУКЦИЯХ СОЧИНИТЕЛЬНОГО ТИПА 173
2.1 Отношения одновременности 173
2.1.1 Одновременность процессов 173
2.1.2 Одновременность процесса и целостного факта 183
2.1.3 Одновременность процессов и результативных состояний 184
2.2 Отношения разновременности 188
2.2.1 Цепь целостных фактов 188
2.2.2 Цепь целостных фактов, включающая процессы 199
2.2.3 Последовательность процессов 201
Выводы 202
ГЛАВА III. ЗАВИСИМЫЙ ТАКСИС 204
1. Полипредикативность и зависимый таксис 204
2. Таксисные отношения в деепричастных конструкциях 246
2.1 Одновременность 246
2.1.1 Одновременность основного и второстепенного процессов 246
2.1.2 Одновременность второстепенного процесса и основного целостного факта 250
2.1.3 Одновременность второстепенного результативного состояния и основного процесса 254
2.2 Разновременность 256
2.2.1 Второстепенный целостный факт предшествует основному целостному факту 256
2.2 Второстепенный целостный факт предшествует основному процессу.. 259
3. Зависимый таксис, осложненный отношениями характеризации... 261
4. Особенности актуализации таксисньгх значений в причастных конструкциях 269
Выводы 277
ГЛАВА IV. НЕДИФФЕРЕНЦИРОВАННЫЙ ТАКСИС 278
1. Недифференцированный таксис в нелокализованных во времени ситуациях 281
2. Недифференцированный таксис в локализованных во времени ситуациях 287
Выводы 303
ГЛАВА V. ИМПЛИЦИТНЫЙ ТАКСИС 304
1. Понятие о языковой имплицитности 304
2. Общая характеристика имплицитного таксиса 319
3. Таксис в сфере мультипликативного типа глагольной множественности 324
4. Таксис в сфере дистрибутивного типа глагольной множественности... 339
Выводы ...355
Заключение 356
Список источников 363
Список литературы 364
- Современные концепции категории таксиса
- Таксисные отношения в сложноподчиненных предложениях
- Полипредикативность и зависимый таксис
Введение к работе
Объектом настоящего диссертационного исследования являются полипро-позитивные образования современного русского языка: СП (куда мы включаем и ПП с однородными сказуемыми), лексико-синтаксические и лексико-грамматические конструкции. Предметом - различные типы сопряженности действий, выражаемые в рамках данных образований. Имеется в виду прежде всего временная их сопряженность, отношения обусловленности и характериза-ции. Эти типы отношений традиционно связывают с понятием «таксис».
Такое понимание таксиса идет от P.O. Якобсона, предложившего именовать таксисом глагольную категорию, которая характеризует сообщаемый факт по отношению к другому сообщаемому факту и без отношения к факту сообщения (Jakobson 1957). Определение Якобсона, на которое ссылаются практически все исследователи, тем не менее, общепринятым не является. В современной лингвистике таксис трактуется иногда совершенно по-разному. Его рассматривают как: 1) особую грамматическую категорию глагола, закрепленную в морфологических формах того или иного языка; 2) одну из семантических категорий, отражающую «общую идею времени» (т.е. определенную семантическую константу в отвлечении от средств ее выражения в конкретном языке); 3) «техническую» возможность языка, проявляющуюся в релятивных связях предикативных компонентов высказывания и текста по линии модальности, времени и лица.
Эти точки зрения свидетельствуют о двух, последовательно сменяющих друг друга, методологических подходах. «Грамматический взгляд» на таксис сформировался в рамках формоцентрического изучения языковых явлений, вторая и третья точки зрения - под влиянием функциональных исследований. При формоцентрическом подходе внимание сосредоточено, главным образом, на специфических морфологических или морфолого-синтаксических средствах,
способных выполнять в данном языке предикативную функцию. Функциональный же подход ориентирован, прежде всего, «на содержание», на изучение функций любых языковых средств, участвующих в акте предикации. Формируясь именно в такой последовательности, два подхода отражают объективную иерархию методов и общую тенденцию лингвистической науки к «укрупнению грамматики». Сущность данной тенденции заключается в стремлении к обобщению, «к выявлению таких категорий, которые покрывали бы несколько грамматических категорий, например, «наклонение» и «время», или соединяли бы грамматическую категорию с сопутствующими ей явлениями в лексике и семантике, например, «падеж» и «предлог», или «способы глагольного действия (Aktionsarten)», «виды глагола» и «приглагольные наречия меры и степени» (Степанов 2001: 18). Тенденция к выявлению «суперкатегорий» коренным образом меняет лингвистическую методологию и приводит к построению новых теорий, в основе которых лежит семантический принцип описания.
Одной из них является теория функционально-семантических полей А.В. Бондарко, опирающаяся на учение о понятийных категориях И.И. Мещанинова, О. Есперсена, «криптотипы» Б. Уорфа. В центре ее находятся категории, охватывающие целые семантические области, которые заключают в себе лексические, словообразовательные, грамматические и др. значения, имеющие общую понятийную отнесенность. Основным критерием их выделения считается частичная общность семантических функций взаимодействующих элементов (наличие семантического инварианта при всех различиях вариантов). Эти категории именуются «функционально-семантическими», а системы разноуровневых средств их выражения, объединенных по полевому принципу на основе общности и взаимодействия их семантических функций, - соответственно, «функционально-семантическими полями» (см. Бондарко 1971; 1984; 1987; 1992 и др.).
Таксис в рамках этой теории получает статус особой функционально-семантической категории, отражающей одну из сторон общей идеи времени, а именно: временную сопряженность действий, которая выражается в полипредикативных конструкциях через отношения одновременности/разновременности, неопределенно-временные и отношения обусловленности. Сферой проявления таксиса считается высказывание. На более же крупных линейных отрезках, таких, как ССЦ и текст, событийная сопряженность определяется в терминах «временного порядка» - семантической категории, отражающей движение времени в представлении говорящего и слушающего. При этом подчеркивается, что в отличие от таксиса «временной порядок» не предполагает обязательной полипредикативности: его элементы могут проявляться и в монопредикативных конструкциях, и в последовательностях таковых.
Сравнительно «молодая» категория «временного порядка» признается далеко не всеми. Высказывается мнение, что ее значения - это таксисные значения «на пространстве» текста. Именно такой точки зрения придерживаются авторы «Коммуникативной грамматики русского языка» - Г.А. Золотова, Н.К. Онипенко, М.Ю. Сидорова (КГРЯ 1998; Золотова 2001; 2002; Онипенко 2001). Таксис здесь рассматривается как «техническая возможность» языка, реализуемая в релятивных связях предикатов как на уровне отдельного высказывания, так и целостного текста. Соответственно, категориальная его самостоятельность (как и «временного порядка») ставится под сомнение. Система грамматических значений, относимая в функционально-семантической концепции к области действия таксиса и «временного порядка», считается естественным следствием комбинации видо-временных форм русского глагола, выполняющих в тексте определенные композиционно-синтаксические функции.
Функционально-коммуникативная концепция не оперирует понятием «суперкатегории». Тем не менее, именно она, более чем какая-либо другая, под-
тверждает общую тенденцию к «укрупнению грамматики». В основных ее установках прослеживается тот же семантический принцип, но при этом он дополнен принципом структурной иерархии, согласно которому большей глубине парадигматики соответствует большая длина синтагматики (Степанов 1971: 63). На синтагматическое расширение указывает объект исследования коммуникативной грамматики - текст; на большую глубину парадигматики — стремление выявить глубинные языковые механизмы, которые обнаружили бы связь между словом, предложением и текстом, между грамматической системой и текстом. «Грамматическими инструментами», позволяющими это сделать, считается модель субъектной перспективы высказывания, понятие коммуникативного регистра и таксис как техника межпредикативных отношений (Онипенко 2001: 399). Если учесть, что чуть позднее понятие субъектной перспективы распространяется и на весь текст в целом, то данные «грамматические инструменты», с определенными, естественно, оговорками, могут быть квалифицированы как особые категории, скорее даже, «суперкатегории», текста.
К их обоснованию независимо друг от друга постепенно приходят оба функционально ориентированных направления: и теория функционально-семантических полей, и коммуникативная грамматика. О том свидетельствуют очевидные параллели в используемом понятийном аппарате. Так, если коммуникативная грамматика говорит о «субъектной перспективе текста» (Онипенко 1985; 2002), то грамматика функционально-семантических полей - об «актуальном персональном ключе текста» (Бондарко 1984: 42); в коммуникативной грамматике одним из «грамматических инструментов», позволяющим установить временную ось текста, признается таксис, а в функциональной грамматике временная ось трактуется через категорию «временного порядка». В основании этих понятий лежит принцип антропоцентризма: они напрямую выводят на субъект и объект речи, апеллируют к говорящему и слушающему, к их воспри-
ятию свойств и характеристик объективной действительности. В этом, собственно говоря, и состоит их отличительный признак.
В связи со сказанным естественным образом возникает проблема научной интерпретации таксиса. Относить ли его к явлениям текстовым, указанным выше «суперкатегориям», или рассматривать его дистрибуцию на меньших линейных отрезках; в чем специфика таксисных отношений; может ли он быть квалифицирован как особое категориальное образование, - вот основной круг вопросов, остающихся до сих пор нерешенными.
Актуальность исследования, таким образом, определяется необходимостью уточнения языкового статуса таксиса, соотнесения его с понятийным аппаратом современной теории языка. Предшествующие попытки его описания предпринимались, как правило, в рамках какой-либо одной научной концепции, при этом альтернативные варианты рассмотрения редко принимались во внимание. В настоящее время возникает необходимость и возможность комплексного анализа, учитывающего как можно больше мнений относительно языковой природы таксиса. Такой анализ объективно обусловлен не только логикой развития лингвистической науки, но и практическими потребностями русистики: исследованием закономерностей грамматической организации сложных и осложненных синтаксических единиц; описанием особенностей грамматического устройства единиц коммуникативных (высказывания и текста); изучением языковых явлений «переходного характера» и др. Каждое новое возвращение к «таксис-ной проблематике» способствует разрешению множества частных вопросов в области синтаксиса, лексикологии и грамматики современного русского языка.
Цель исследования - установить языковой статус таксиса и объяснить специфику его выражения в современном русском языке, последовательно придерживаясь семантического принципа описания языковых фактов.
Для достижения цели решаются следующие задачи:
соотнести «традиционное» понимание таксиса с системой понятий современной лингвистической теории;
выяснить концептуальные основания семантики таксиса;
определить категориальные признаки таксиса, отграничив его тем самым от смежных языковых явлений;
исчислить все значения, которые составляют категориальную область таксиса в современном русском языке;
выявить все способы актуализации семантики таксиса в современном русском языке и обосновать понятие «имплицитный таксис».
В качестве материала исследования использована картотека, собранная автором в результате наблюдений над текстами русской классической и современной литературы общим объемом около 15 000 примеров. В ходе практического анализа привлекались также примеры из работ других авторов, занимавшихся сходными проблемами.
При исследовании таксисных отношений использовался комплекс методов и приемов: метод системного грамматического анализа, метод установления оп-позитивных и неоппозитивных различий, метод наблюдения, метод компонентного анализа, элементы сопоставительного и контрастивного методов.
Основные положения, выносимые на защиту, формулируются следующим образом:
Концептуальные основания таксиса имеют «временное происхождение». Они формируются в результате функционально-семантического взаимодействия языковых единиц, отбираемых говорящим для отражения хронологической упорядоченности ситуаций реальной действительности.
В силу своих особых концептуальных оснований таксис обладает особым языковым статусом: он является категорией «высшего порядка» - (функцио-
нально)-семантической, охватывающей, во-первых, целую семантическую область, связанную с выражением различных типов временной сопряженности действий, и, во-вторых, принципиально не закрепленной за каким-либо одним языковым средством, но предполагающей набор таких средств. Категориальные признаки таксиса выступают в виде: а) временной сопряженности действий, отнесенности их к единому временному периоду, целостность которого детерминирована перцептивной деятельностью субъекта; б) полипропозитивности и в) однородной модус-диктумной характеристики пропозиций.
Основной сферой актуализации таксисных значений являются полипропози-тивные образования, верхний предел которых представлен высказыванием, ориентированным на дискурс, а нижний - событийными глаголами полипропози-тивной семантики.
Идеализированная модель таксисной сопряженности предполагает дикталь-ный план, т.е. соотношение по принципу «диктум + диктум». Отклонения от этой модели приводят к осложнению семантики таксиса или нейтрализации его значений. Нейтрализация свидетельствует о пересечении таксиса с другими ФСК и может быть частичной или полной. При частичной нейтрализации признак временной сопряженности действий выступает как «временная неорганизованность» или «неопределенновременность». Часто «вкрапления» модусных смыслов грамматически маркируются употреблением тех или иных морфологических форм или синтаксических конструкций. Подобные ТО в современном русском языке составляют область недифференцированного таксиса. Полная нейтрализация свидетельствует об утрате практически всех категориальных признаков таксиса и актуализации значений других категорий.
Категория таксиса строится по иерархическому принципу, что проявляется в «полевом» способе организации средств его выражения и в установлении семантической иерархии выражаемых значений: делении их на «зависимый» и
«независимый таксис». Такое деление является следствием иерархизации пропозиций, которую, опираясь на грамматические средства языка, проводит говорящий.
ТЗ интенциональны по своей природе. Они относятся к уровню речевой тактики говорящего и реализуются в речи как актуальные элементы выражаемого и воспринимаемого смысла о временной сопряженности действий.
Семантическая основа таксиса предопределяет возможность актуализации его значений при помощи различных по своей природе средств языка не только в рамках синтаксических полипредикативных конструкций, но и в пределах глагольной лексемы. Полипредикативность - лишь частное, эксплицитное, условие реализации таксиса. Другое его условие - имплицитное - представлено событийными глаголами полипропозитивной семантики (мультипликативами и дистрибутивами), включающими в свою содержательную структуру категориальные признаки таксиса.
Научная новизна работы заключается в комплексном анализе таксисных отношений, актуализируемых в современном русском языке. Помимо общих предложений по разработке процедуры подобного анализа, учитывающего теорию семантического синтаксиса и отечественные традиции изучения грамматической семантики, в работе предлагается более детальное исследование целого ряда малоизученных языковых явлений. К ним, в частности, относятся: явление семантической нейтрализации в сфере функционально-семантических категорий, способы экспликации когнитивной маркированности грамматических значений, имплицитное проявление семантики категорий такого ранга, как таксис, и др. Конкретные научные результаты состоят: в применении процедуры препозитивного анализа применительно таксисных отношений, исчислении всех типов таксисных значений, попытке их диахронического освещения, описании
(*
практически неизученных сфер недифференцированного и имплицитного таксиса, и др.
Теоретическая значимость исследования заключается в уточнении сведений о законах семантической организации сложных грамматических единиц, их системно-языковых свойствах и функционально-коммуникативном потенциале. Разрабатываемая в диссертации проблематика в определенной степени связана и с фундаментальным вопросом языкознания о соотношении языка и мышления. Об этом свидетельствуют данные, полученные в результате анализа особенностей актуализации недифференцированных таксисных отношений и «зависимой» сферы таксиса, а также «выход» решаемых в ходе исследования задач на проблему языковой категоризации.
Практическая значимость диссертации состоит в возможности использования ее результатов для дальнейшего изучения категории таксиса как на материале современного русского языка, так и на материале других языков, применении ее теоретических выводов в практике вузовского преподавания курсов общеязыковедческой тематики, специальных курсов по семантике, лексикологии и грамматике современного русского языка. Обзорная часть работы, дающая представление об эволюции научных взглядов на таксис, представляет в этом плане самостоятельную ценность.
Апробация исследования. Содержание работы отражено в опубликованных по теме статьях, учебных пособиях, монографии, а также в тезисах и докладах международных, всероссийских и региональных научных конференций в Москве, Санкт-Петербурге, Кемерове, Бийске, Ставрополе, Владимире, Уфе, Пушкине, Великом Новгороде.
Структура работы. Работа состоит из Введения, пяти глав, каждая из которых соответственно излагаемой проблеме делится на параграфы и подпара-графы, Заключения, списка источников и списка использованной литературы.
Современные концепции категории таксиса
Практические и теоретические сведения, которыми располагает в настоящее время лингвистика, позволяют утверждать, что «парадигматика» и «синтагматика» нововыявленной категории в общих чертах уже описана: определены ее семантические признаки, в целом охарактеризованы значения и установлены закономерности их межкатегориального взаимодействия. Вместе с тем до сих пор дискуссионным остается вопрос о категориальном статусе таксиса. Специфические семантико-синтаксические механизмы, лежащие в его основе, трактуются учеными разных школ и направлений подчас с совершенно противоположных позиций, что провоцирует не только терминологическое смешение, введение необоснованной системы двойного терми-нообозначения, но и существенно затрудняет понимание выявленной Якобсоном категории. При этом если в вопросе о средствах и способах выражения таксиса лингвисты в последнее время так или иначе сходятся во мнениях, то в вопросе о его семантике такого единства нет. Различная интерпретация содержательной стороны таксиса и определяет те вариации в его теоретическом освещении, которые мы наблюдаем в современной науке о языке.
Довольно последовательно отстаивается точка зрения на таксис как на грамматическую категорию, реализуемую системой перфектных форм, а именно: перфектом прошедшего времени («плюсквамперфектом»), перфектом настоящего и перфектом будущего времени (fUturam exactum). Семантическая сфера таксиса в этом случае оказывается ограничена значениями предшествования, которые и признаются в качестве категориальных. Подобное мнение более распространено в зарубежной лингвистике, менее — в отечественной, но в любом случае высказывается, если речь заходит о тех языках, которые обладают аналитическими образованиями, специализирующимися на выражении значения предшествования.
Н.Б. Телин, например, полагает, что «наиболее важный компонент таксиса - значение ПРЕДШЕСТВОВАНИЯ (англ. Anteriority, нем. Vorzeitigkeit) -опирается на временные значения и образует сложные таксисно-временные значения, в которых к содержанию прошедшего, настоящего и будущего добавляется в качестве подчиненного компонент предшествования. Имеется в виду, естественно, система т.н. перфектных значений ... До введения понятия таксис эти значения представляли собой «вечную» проблему для традиционной грамматики» (Телин 1998: 431).
Ранее, обратившись к анализу семантики перфекта, Н.Б. Телин отмечал, что инвариантное значение этой формы, исключительно таксисного характера, способно в принципе сочетаться с любым видовым значением (так же, как и с любым из временных значений) независимо от того, найдет ли оно эксплицитное выражение или нет. Специфика «таксисности» перфекта заключается, по мнению Н.Б. Телина, не в одном-единственном предикате с «двойной временной ориентацией» (термин В. Станкова), а скорее в «двойном, т.е. иерархически сложном, предикате: с одной стороны, в предшествующем действии/состоянии, и - с другой, в последующем актуальном состоянии релевантности предшествующей структуры» (Телин 1988: 242). Концептуально-семантические противопоставления, лежащие в основе таксисных конструкций, Н.Б. Телин предлагает интерпретировать в системе признаков ± ПРЕДШ(ЕСТВОВАНИЕ) И ± СЛЕД(ОВАНИЕ). Применение этой методики позволяет охарактеризовать не только таксисное значение разновременности, но и одновременность, которая выражается, по мнению ученого, комбинацией признаков -ПРЕДШ. и - СЛЕД. Из сказанного напрашивается вывод о том, что перфектные значения как таковые универсальны в своей таксисообразующей функции, и поэтому должны получать соответствующее освещение при описании значений разновременности/одновременности «не только на базе тех языков, где они представлены дифференцированной парадигматической системой, как, например, в английском и болгарском, но и таких языков, где они передаются главным образом полисемическими или другими, неглагольными, средствами выражения, как, например, в русском» (Телин 1988: 247).
Сходные мысли высказывались и отечественными учеными, работавшими в области романо-германского языкознания. Так, из германистов грамматическую интерпретацию таксисным значениям в разное время давали О.С. Ахманова, Н.В. Перцов, А.И. Бородина, В.А. Жеребков и др.
Таксисные отношения в сложноподчиненных предложениях
Актуализация данных аспектуально-таксисных отношений происходит при участии непредельных глаголов НСВ различной временной ориентации, как правило, эволютивного или статального СД, а также предельных глаголов с признаком недостижения предела общерезультативного СД. Этот тип АТС реализуется, в принципе, в рамках любого СПП, однако особенности семантико-синтаксической структуры сложного предложения могут накладывать определенные ограничения на проявление рассматриваемого таксис-ного значения. Приведем примеры:
Пока Ливерий, доктор и члены армейского совета заседали, обсуждая, что с ним делать, он бродил на свободе по лагерю, с упавшею на грудь головою ... (Б. Пастернак); Потемкин проводил ее до заставы и потом долго глядел, как пропадает вдали кибитка (В. Пикуль).
Глагольные формы, формирующие данный тип АТС, обычно монотем-поральны. Аспектуально-темпоральная согласованность наблюдается не только в классических бипредикативных синтаксических структурах, но и в тех, где представлены различные типы подчинительной связи. Ср.: И когда он шел по подземному коридору штаба, все, что видел он, наполняло его любовью и печалью (В. Гроссман).
Возможны в то же время и случаи битемпоральности, наиболее часто встречающиеся из которых организуются по принципу «прошедшее - настоящее». Функционирование битемпоральных форм свойственно изъяснительным конструкциям. В подобных синтаксических условиях значения таксиса регулярно совмещаются со значениями относительного времени и одновременно прямой засвидетельствованности, т.е. эвиденциального значения.
Например: Маргарита чувствовала, как ее бешеный конь грызет и тянет мундштук (М. Булгаков).
В выражении одновременности процессов активно участвуют союзы, союзные средства и средства контекста, т.е. «внутриязыковая среда».
Наиболее очевидное влияние союзные средства оказывают в СПП с придаточными времени. Так, в научной литературе уже неоднократно подчеркивалась роль союза пока в выражении отношений одновременности, в том числе и таксисной одновременности процессов. Данное средство, характеризуемое как временной союз недифференцированного значения, указывает - при соблюдении необходимых аспектуально-темпоральных условий - на совпадение границ параллельно протекающих процессов. B.C. Хализева считает, что значение союза пока можно представить сочетанием трех признаков «временное отношение + ограниченность.+ протяженность» (Хализева 1970: 6). А.А. Барентсен полагает, что в семантике пока содержится элемент протяженности, а ограничительная длительность передается преимущественно формой НСВ в конкретно-процессном значении (Барентсен 1979). Например:
А пока дочь болела, светлейшая герцогиня трудилась как усердная пчела (В. Пикуль); Пока отсыпался Юрий Андреевич, весна плавила и перетапливала всю ту уйму снега, которая выпала в Москве в день отъезда и продолжала падать всю дорогу; ... (Б. Пастернак).
Наиболее четко границы двух процессов подчеркиваются тогда, когда главная часть сложного предложения содержит временной детерминант типа все время, ср.: Он шутил все время, пока обедали ... (А. Чехов).
Другие союзные средства не обладают столь четкой специализацией в выделении определенного аспектуально-таксисного типа. Они, по большей части, лишь указывают на одновременность процессов без какой-либо фиксации их границ: Он продолжал смотреть вперед, в то время как князь Андрей говорил ему то, что он видел (Л. Толстой).
Следует отметить, что простое указание на одновременность может обозначать и союз пока. В следующем примере пока, на наш взгляд, выполняет именно такую функцию. Однако, возможно, данный факт обусловлен употреблением в контексте временного детерминанта теперь, акцентирующим момент наблюдаемости. Ср.: И теперь, пока накрапывал дождь, мы говорили о Лиде (А. Чехов).
Что касается роли союзных средств других типов СПП, то здесь можно констатировать следующее.
В СПП нерасчлененной структуры - определительных и местоименно-соотносительных - союзные средства практически не участвуют в выражении таксисного соотношения. Их функция заключается в установлении коре-ферентных связей между актантами сопряженных ситуаций: представляется, что о таксисе применительно к данному типу гипотаксических конструкций можно говорить лишь в случае референциального тождества предметов или лиц, упоминаемых в обеих частях сложного предложения: Извозчики с криком и бранью колотили лошадей, которые фыркали, упирались и не хотели ни за что в свете тронуться с места, несмотря на красноречие кнутов (М.Ю. Лермонтов); Анна Степановна приготовила мне постель в Володиной комнате, на складной кровати, и я перед сном долго рассматривал Володю, который спал на боку, подложив под щеку аккуратно сложенные ладони (В. Каверин).
Полипредикативность и зависимый таксис
Когда речь заходит о «зависимом таксисе», прежде всего встает вопрос об определении того круга языковых явлений, которое охватывает данное понятие. Решение этого вопроса не кажется простым, поскольку в современной научной литературе представлено довольно много (подчас взаимоисключающих) точек зрения относительно «таксисной зависимости».
Не будет большим преувеличением сказать, что в настоящее время значение термина является неустойчивым. Вместе с тем следует отметить и тот факт, что разные его дефиниции имеют и нечто общее: в любом случае они основаны на введенном в научный обиход определении Р. О. Якобсона, который квалифицировал зависимый таксис как выражающий различные типы отношений к независимому глаголу - одновременность, предшествование, прерывание и т.п. (Якобсон 1972). Не трудно заметить, что признак «зависимости» понимался Якобсоном прежде всего как формальный: изначально имелась в виду формально-грамматическая несамостоятельность определенной глагольной словоформы в ряду других. В качестве иллюстрации Якобсон привел русские деепричастные конструкции как наиболее последовательно передающие идею формально грамматической зависимости в сфере глагола. При этом, естественно, подразумевалось, что формально-грамматическая зависимость предполагает установление и некоторых типов особых смысловых отношений между коррелирующими предикациями. «Собственно говоря, - отмечает B.C. Храковский, - о семантической специфике таксиса говорит и сам P.O. Якобсон, когда характеризует таксис в русском языке» (Храковский 2003: 33).
Ряд положений концепции P.O. Якобсона в дальнейшем был уточнен, и на сегодняшний день вырисовывается следующая картина.
В зарубежном языкознании термин «зависимый таксис» как таковой практически не употребляется. При анализе соответствующего языкового феномена используется родовой термин «таксис», и вряд ли с полной уверенностью можно сказать, что область его применения распространяется на все виды полу- и полипредикативных конструкций. Сфера изучения таксисных явлений, как правило, замыкается либо на высказываниях с формами перфектного разряда (с редким упоминанием особенностей герундиальных конструкций), либо - в тех языках, где имеются соответствующие неличные формы, - на высказываниях с деепричастиями и причастиями. Тем самым происходит непроизвольная подмена понятий. Во-первых, под общим термином «таксис» фактически исследуется только часть таксисных явлений, представленная синтаксическими конструкциями с зависимым предикативным компонентом. Во-вторых, применительно к языкам, имеющим в своем распоряжении «относительные времена предшествования», в центре внимания традиционно оказываются только отношения разновременности. Такая ситуация складывается в основном при анализе материала индоевропейских флективных языков.
Применительно же к материалу иноструктурных языков, например, ин-корпорирующих или агглютинативных, таксис анализируется более последовательно, но рассматривается как специфическая грамматическая категория, присущая именно данному строю языка. Речь в этом случае, как правило, идет только о зависимом таксисе, и очень часто исследуется не сам таксис, а полипредикативность.
Отголоски подобного «взгляда на вещи» можно, впрочем, найти и в отечественной лингвистике, в частности, в типологическом ее направлении, где поднимается вопрос о степени «таксисности» языков исключительно по признаку развития в том или ином языке форм зависимого таксиса (причем имеются в виду, главным образом, деепричастия). При типологизации языков по этому признаку предлагается учитывать «удельный вес и роль форм зависимого таксиса в системе грамматических категорий и в построении текста». При этом допускается возможность построения своеобразной шкалы непрерывности, на которой крайние точки займут, с одной стороны, языки, не обладающие специальными формами зависимого таксиса, и, с другой стороны, - языки, в которых все глагольные формы в предложении, кроме независимого сказуемого, являются зависимыми. К первому типу относят арабский, ко второму - хопи, нивхский, эскимосский, алеутский, корейский, японский и некоторые другие. Выделяют и третий — нейтральный - тип, т.е. языки, нейтральные к признаку зависимого таксиса. Это языки типа вьетнамского, где основная форма глагола может без изменения использоваться и как опорное, и как второстепенное сказуемое. Прочие же языки, не подпадающие под указанные типы, рассматриваются в качестве промежуточных групп (см. ТФГ 1987: 300).
