Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Жанровое своеобразие византийских женских житий IV-X веков 16
1.1. Особенности ранневизантийских житий мучениц как древнейшего типа житий 16
1.2. Топика житий преподобных дев и жен пустынниц 31
1.2.1. Проблема психологизма в житиях раскаявшихся грешниц 32
1.2.2. Соотношение женского идеала и исторической реальности в житиях преподобных дев 42
1.2.3.Композиционные особенности жития женщины, в облике юноши пришедшей в мужской монастырь 51
1.3.Концепция «святости в миру» в византийских житиях 54
Выводы 63
Глава 2. Поэтика древнерусских женских житий XV-XVI вв 66
2.1. Соотношение монументально-исторического и эпического стилей в «Житии святой равноапостольной княгини Ольги» 66
2.2. Фольклорные элементы в агиографической «Повести о Петре и Февронии Муромских» 77
2.3. Жития преподобных XVI в. как образцы канонических древнерусских житий 87
2.3.1. Композиционные особенности «Жития святой преподобной Евфросинии Полоцкой» 87
2.3.2. Проблема историзма «Жития святой преподобной Евфросинии Суздальской» 94
Выводы 105
Глава 3. Традиции и новаторство в древнерусских женских житиях XVII в 108
3.1. Влияние новых литературных процессов на жития благоверных княгинь 108
3.1.1. Эмоционально-экспрессивный стиль в «Житии святой благоверной княгини Анны Кашинской» 108
3.1.2. Стилистические особенности «Жития святой благоверной княгини Евдокии Московской» 122
3.1.3. Новое видение человека в «Житии святой благоверной Иулиании, княгини Вяземской» 126
3.2. «Открытие женского характера» в «Житии святой праведной Юлиании Лазаревской» 132
Выводы 148
Заключение 150
Список использованной литературы 162
- Особенности ранневизантийских житий мучениц как древнейшего типа житий
- Соотношение монументально-исторического и эпического стилей в «Житии святой равноапостольной княгини Ольги»
- Проблема историзма «Жития святой преподобной Евфросинии Суздальской»
- Эмоционально-экспрессивный стиль в «Житии святой благоверной княгини Анны Кашинской»
Введение к работе
Диссертационное исследование посвящено поэтике древнерусских женских житий.
Жития - это литературные произведения религиозного характера, основанные на историческом материале, что обусловливает многоуровневый подход к их изучению. Они могут изучаться с богословской, исторической, социально-культурной и литературоведческой точек зрения. Изучение житий в богословском ключе в основном базируется на типах святости, свойственных тому или иному подвижнику. Исследование житий с исторической точки зрения позволяет собрать множество сведений о статусе древнерусских женщин, системе образования в Византии и Древней Руси, роли женщин в общественной и религиозной жизни. Порою житие является единственным источником биографических сведений об исторической личности, удостоенной канонизации, и это также немаловажно. Наше филологическое исследование женских житий предполагает изучение их поэтики. При этом мы учитывали, что и филологическое исследование не может быть полным без исторических и богословских комментариев.
Героинями женских житий являются святые девы или жены. Анализ этого типа житий позволяет восполнить наши представления о роли женщины в средневековом обществе: дочери, супруги, матери, вдовы, княгини, монахини. Говоря о женских житиях, мы не имеем в виду женское авторство, поскольку одной из характерных особенностей русской средневековой литературы является анонимность. Используя принятую в медиевистике классификацию (княжеские жития, жития мучеников и жития преподобных), в работе с малоисследованными житиями канонизированных женщин мы вводим термин «женские жития», который прежде не применялся исследователями.
В качестве источника текстов мы пользовались «Житиями святых» святителя Димитрия Ростовского. В первую очередь нас привлекали тексты, опубликованные на старо-церковно-славянском языке, поскольку именно они позволяют анализировать стилистику произведения, а также выявлять архаические грамматические формы, употребляющиеся в житиях в соответствии с каноном. Поэтому в исследовании преимущество отдавалось старо-церковно-славянским текстам, но если невозможно было найти такой вариант жития, использовался русский перевод.
Актуальность работы: Сегодня идет переоценка ценностей. В связи с этим становится закономерным обращение к нравственным идеалам и культурным ценностям прошлого. Жития содержат много ценных свидетельств о статусе древнерусской женщины, ее роли в семье и общественной жизни; о том, каков был идеал женщины в Древней Руси, какие черты характера высоко ценили наши предки. Эти сведения разрушают стереотип о бесправности и необразованности древнерусских женщин в отличие от их европейских современниц.
Обращение к поэтике женских житий позволяет восполнить знания о развитии литературных стилей Древней Руси. Женские жития дополняют мужские княжеские жития, в них используются одинаковые способы изображения человека. Поэтому сведения о данной малоисследованной группе житий помогают осознать своеобразие древнерусской литературы.
Объектом исследования являются византийские и древнерусские женские жития.
Предмет исследования - жанровое своеобразие византийских женских житий IV-X вв., реализация византийской традиции и появление новаторских черт в древнерусских женских житиях XV-первой половины XVII вв.
В византийской житийной литературе IV-X вв. сложилась система художественных средств: были выработаны агиографические схемы различных типов житий (житий мучениц, житий преподобных, житий праведных и блаженных), сформировались художественные средства изображения человека. Впоследствии византийская литературная традиция была перенесена на Русь. Древнерусская агиографическая литература усваивает житийный канон, но в XV в., в отличие от византийской литературы, на сюжет, композицию женских житий и характер героини оказывает влияние фольклор. В XVI в. в женских житиях закрепляются стили, выработанные в литературе Древней Руси ХІ-ХШ вв., - монументально-исторический и эпический. В XVII в. в рамках агиографической схемы, унаследованной из византийской литературы, идет поиск новых путей изображения человека. Открытие человеческой психологии приводит к постепенной замене типических черт характера (мудрой правительницы, верной супруги) индивидуальными.
Целью диссертационного исследования является изучение поэтики византийских и древнерусских женских житий, то есть целостной системы художественных средств (сюжета, композиции, стиля и т.д.), характерной для агиографического жанра. На основе общей цели сформулированы следующие частные задачи:
1. Выявить типы византийских женских житий (IV-X вв.) и рассмотреть жанровые характеристики каждого для определения топосов, обусловивших сюжет и композицию древнерусских женских житий.
2. Определить основные характеристики древнерусских женских житий XV-XVI вв.: способ изображения героини, построение сюжета, соотношение биографических сведений и литературного шаблона, художественное время и пространство, влияние фольклора, композиционные особенности и стиль.
3. Выявить специфику древнерусских женских житий I пол. XVII в. в связи с демократизацией литературы: поиск новых способов изображения человека, открытие литературного характера, обращение к быту, формирование авторского стиля.
4. Рассмотреть развитие и смену литературных стилей в древнерусских женских житиях в связи с характером героини.
Методологической основой диссертации послужили фундаментальные труды Д.С. Лихачева «Человек в культуре Древней Руси», «Развитие русской литературы XI-XVII веков: Эпохи и стили», «Поэтика древнерусской литературы», «Великое наследие», которые позволили рассмотреть следующие аспекты поэтики: художественное время, художественное пространство, художественные средства.
Интерес ученых-филологов к житиям возник давно. Первые попытки анализа древнерусских житий были предприняты во второй половине XIX в. К ним относится статья Ф.О. Буслаева, посвященная Юлиании Лазаревской, где автор обращает особое внимание на женский идеал Древней Руси.
Следует отдельно упомянуть монографию В.О. Ключевского «Древнерусские жития как исторический источник». В ней подчеркивается, что житие подобно словесной иконе. Нельзя требовать полного реализма от иконы, так как хотя любая икона, на которой изображен святой, и содержит какой-то конкретный исторический материал, но в то же время в иконе выражена и целая масса символических условностей, характерных для церковного искусства. Житие любого святого - это книга, в которой переплетается и конкретный исторический материал, и определенный литературный символизм. Иными словами, здесь заходит речь о специфике историзма житий, что немаловажно для данного исследования.
Заслуживает внимание и работа исследователя Х.М. Лопарева (1915), посвященная анализу греческих житий VIII-IX вв. В ней представлены основные топосы, использующиеся в византийских житиях, что дало нам возможность сопоставлять византийские и древнерусские агиографические схемы.
В русском литературоведении 40-х-90-х гг. XX в. ряд исследователей обращался к анализу отдельных произведений агиографического жанра. В центре внимания в этот период оказались такие произведения, как «Повесть от жития святых новых чудотворцев муромских Петра и Февронии», за которой в литературоведении закрепилось название «Повесть о Петре и Февронии», и «Житие Юлиании Лазаревской» («Повесть об Ульянии Осорьиной»). Отметим, что название «повесть» не должно восприниматься буквально. В Древней Руси повестью называли и летописные своды, и жития (повесть о житии), и сказания [49, 121-122]. «Повесть о Петре и Февронии» рассматривалась в разных аспектах: поэтика Повести, вопрос о времени написания, связь данного произведения с фольклором, с иконописью.
Исследователь М.О. Скрипиль провел тщательное сопоставление Повести с фольклорными материалами (1949). Соотношение Повести с иконописью было установлено О.И. Подобедовой в ее статье «Повесть о Петре и Февронии» как литературный источник житийных икон XVII века» (1954).
Стиль Повести блестяще охарактеризовал Д.С. Лихачев, как «стиль психологической умиротворенности» (1962). Отдельно упомянем монографию Р.П. Дмитриевой «Повесть о Петре и Февронии Муромских», поскольку в ней представлен многоуровневый подход к исследуемому тексту, в частности, подробно рассмотрена структура Повести, ее соотношение с фольклором, связь с агиографической традицией. Важной для нас стала датировка текста, предложенная автором, поскольку Р.П. Дмитриева убедительно доказывает, что Повесть была написана в XV в. и подверглась переработке в XVI столетии. Кроме того, в данном исследовании приведены все редакции Повести в полном виде, то есть со вступлением и похвалой святым, что позволяет понять соответствие Повести агиографической традиции.
Самым крупным исследованием, посвященным «Житию Юлиании Лазаревской», стала работа М.О. Скрипиля «Повесть об Ульянии Осорьиной: Исторические комментарии и тексты» (1948). В литературоведении закрепилось условно принятое М.О. Скрипилем название памятника «Повесть об Ульянии Осорьиной». В исследовании отмечается, что Повесть была задумана и выполнена как светское произведение - биография с элементами светской хроники, а агиографические черты в ней - это невольная дань традиции, свидетельство того, как трудно было писателю начала XVII в. дать идеальный образ героини без ореола «святости». Благодаря усилиям этого исследователя было впервые осуществлено научное издание памятника. Этой работе М.О. Скрипиля присущи многие достоинства, хотя не во всем можно согласиться с его точкой зрения.
Противоположный взгляд на проблему жанра этого памятника изложен в монографии Т.Р. Руди (1996), где дается обоснование версии, что «Житие Юлиании Лазаревской» принадлежит к агиографическому жанру, несмотря на новаторские черты. Автор настаивает на возвращении этому произведению исконного названия, невзирая на то, что в советском литературоведении за ним закрепилось название «Повесть об Ульянии Осорьиной». Мы в своем исследовании делаем акцент на связь этого произведения с византийской агиографической традицией. Подобный подход добавляет новые аргументы в пользу того, что перед нами именно житие, отражающее новые черты литературы XVII в., а не бытовая повесть.
Существует целый ряд исследований, так или иначе затрагивающих особенности агиографического жанра. Отметим те из них, которые помогли нам определить изменения, произошедшие в житиях в XIII-XVII вв. Особый интерес для нас представляет статья Л.А. Дмитриева «Сюжетное повествование в житийных памятниках конца XIII-XV вв.» (1970). В ней выделены две основные тенденции, свойственные житийному жанру: риторизм и сюжетная занимательность. Произведения, в которых основополагающей является сюжетная занимательность, обладают большей художественной ценностью. В монографии Л.А. Дмитриева «Житийные повести русского Севера как памятники литературы XIII-XVII вв.» (1970) дана характеристика муромским житиям, имеющим ряд особенностей. Монография В.П. Адриановой-Перетц «Древнерусская литература и фольклор» (1974) отмечает связь фольклорных плачей-причитаний с плачами, входящими в структуру книжных произведений, что представляет для нас значительный интерес, поскольку плачи встречаются в житиях благоверных княгинь. В монографии А.Н. Робинсона «Борьба идей в русской литературе XVII века» отмечено, что бурный процесс преобразования агиографического жанра происходит именно в XVII в. В монографии Е.К. Ромодановской «Русская литература на пороге нового времени» (1994) рассматриваются особенности литературного процесса XVII в., в частности, стремление к документальности, что характерно для «Жития Юлиании Лазаревской». Большое значение для нас имели курс лекций по истории древнерусской литературы И.П. Еремина и учебник по древнерусской литературе В.В. Кускова, позволившие составить представление о литературных процессах, обусловивших специфику древнерусских произведений.
В данной работе проводится сопоставительный анализ топики византийских и древнерусских женских житий. Основополагающими трудами по византийской литературе и культуре для нас явились монография С.С. Аверинцева «Поэтика ранневизантийской литературы» и монографии А.П. Каждая «История византийской литературы», «Византийская культура (X-XII вв.). Эти исследования позволили рассмотреть проблему эволюции житийного жанра и определить тип героя в византийской литературе, а также увидеть различие античного и христианского взглядов на человека, связанных с понятием аскетизма В настоящее время опубликовано множество богословских работ, посвященных святым, в том числе и русским женам. Среди них особого внимания заслуживают труды Г.П. Федотова «Святые Древней Руси», о. Иоанна (Кологривова) «Очерки по истории русской святости», Т. Манухиной «Святая благоверная княгиня Анна Кашинская», А. Трофимова «Святые жены Руси». Работа Г.П. Федотова важна для нас, поскольку она позволяет составить представление об идеалах древнерусского человек. Представляет интерес и обширное исследование католика-иезуита отца Иоанна (Кологривова), посвященное феномену русской святости. В нем дано сравнение древнерусских святых жен с византийскими и западноевропейскими святыми. Взглянуть на русских святых под иным углом - с точки зрения католика - представляется весьма полезным для определения сходства и различия византийской, западноевропейской и древнерусской культур. В работе А. Трофимова обобщен имеющийся исторический материал обо всех святых русских женах в хронологическом порядке. Работа Т. Манухиной, наоборот, посвящена одному житию - святой благоверной княгини Анны Кашинской. Автор сочетает подбор житийного материала с привлечением большого количества исторических фактов. Данная работа ценна тем, что в ней дана прекрасная систематизация материала, основываясь на которой, можно даже по небольшому количеству сведений о святой, установить многие факты, касающиеся частной жизни княгини Анны и эпохи монголо-татарского ига в целом.
Чтобы вести разговор о конкретной исторической эпохе, необходимо иметь о ней представление. Поэтому в круг исследовательской литературы включены и труды, посвященные истории и культуре Древней Руси и Руси Московского периода: работы Н.М. Карамзина, СМ. Соловьева, В.О. Ключевского, Л.Н. Гумилева, И.Б. Грекова, Б.А. Рыбакова, З.В. Удальцовой.
Труды Н.М. Карамзина, СМ. Соловьева, В.О. Ключевского по праву считаются классическими. В них дается системное изложение истории русского государства, которые помогают анализировать литературные произведения, столь тесно связанные с нашей историей.
Отдельно упомянем работу Н. Пушкаревой «Женщины Древней Руси». В ней изложено множество интересных сведений о положении женщины в древнерусском государстве: ее статусе, юридических правах, об образовании. Н. Пушкарева собрала сведения из множества различных источников, в число которых входят, в том числе жития и летописи. Эта работа помогла сформировать собственную концепцию, касающуюся положения женщины в Древней Руси до монголо-татарского нашествия.
Подтверждением того факта, что Древняя Русь была сильным государством, в котором женщины пользовались большой свободой и активно участвовали в общественной жизни, служит и работа И.Б. Грекова «Древняя Русь».
Методика данного исследования включает в себя комплексный анализ текста, сочетающий в себе историко-литературный и сравнительно-типологический методы.
Научная новизна: В данном исследовании рассматриваются византийские женские жития (IV-X вв.) и древнерусские женские жития (XV-XVII вв.).
Обширный исторический период дает возможность проследить эволюцию женских житий в связи с закономерностями развития агиографического жанра, что представляется важным для понимания средневековой литературы.
Затрагивается актуальная ныне проблема рецепции византийской литературы. Определены поэтические приемы и способы изображения человека, используемые в женских житиях IV-X вв. Анализ византийских женских житий необходим для изучения литературного канона, воспринятого древнерусскими книжниками, и определения традиционных характеристик и новаторских черт в русской средневековой литературе.
Древнерусские женские жития впервые рассматриваются в связи с литературными стилями. Выделены три основных стиля, последовательно сменяющих друг друга: эпический и монументально-исторический (XV-XVI вв.), эмоционально-экспрессивный (XVII в). В женских житиях данные стили используются позже, чем в мужских княжеских житиях. С литературным стилем тесно связан характер героини. Рассмотрен путь от фольклорного и книжного характера, в которых преобладают типические черты, до открытия индивидуального характера.
Теоретическое значение исследования: Изучение поэтики древнерусских женских житий включено в литературный контекст эволюции стилей и жанров. В диссертационном исследовании впервые вводится термин «женские жития», что предполагает дальнейшую разработку проблемы в области литературоведения.
Практическое значение исследования. Материалы данного исследования могут быть использованы для составления учебных пособий по древнерусской литературе, в вузовских курсах лекций по истории литературы, византиистике, медиевистике, истории церковной литературы, истории культуры, а также в школьных курсах литературы, истории и при чтении курса «Основы православной культуры».
Положения, выносимые на защиту.
1. Связь византийской и древнерусской агиографической традиции. Ряд топосов, выработанных в византийских женских житиях - рождение от благочестивых родителей, стремление к богоугодной жизни с юных лет, строгая аскетическая жизнь, знание о предстоящей кончине, посмертные чудеса - был сформирован в византийской агиографии, перенесен на Русь и впоследствии повлиял на содержание и поэтику русских женских житий.
2. Своеобразие древнерусских женских житий. Агиографические топосы были унаследованы из византийской литературы, но в древнерусской литературе они претерпели трансформацию: привлечение в сюжет фольклорных элементов привело к ломке строгих форм, появилась большая свобода повествования; использовались иные, нежели в византийских житиях, композиционные приемы, в частности прием параллелизма, троекратное повторение чудес
3. Эволюция русских женских житий в XV-XVII вв. - путь от умозрительного, канонического изображения святой к открытию индивидуального характера. Женские княжеские жития менее официальны, нежели мужские, в связи с менее официальным положением женщины в обществе. Поэтому они отступают от жесткой канонической формы, в них чаще используется фольклор. Женские жития оказываются способными к поиску и открытию новых композиционных форм и поэтических приемов. Находясь в общем русле развития литературных стилей, они, несомненно, включаются в этот литературный процесс. Но, являясь, как и мужские жития, жанром консервативным, они идут вслед за этим процессом с некоторым опозданием.
Основные положения диссертации апробированы в курсе лекций «Древнерусская литература» на кафедре истории русской литературы Института русского языка и литературы Дальневосточного государственного университета и в Институте массовых коммуникаций Дальневосточного государственного университета в 2004 г., в курсе лекций «Христианство и русская литература» на кафедре теологии и религиоведения Института истории и философии Дальневосточного государственного университета, в курсе лекций «Православие и русская литература» в Приморском институте переподготовки и повышения квалификации работников образования в 2003-2004 гг., на краевых и межвузовских конференциях: Третьи и Четвертые Приморские образовательные чтения, памяти святых равноапостольных Кирилла и Мефодия; 85 лет высшему историческому и филологическому образованию на Дальнем Востоке России.
Опубликованы следующие статьи по теме исследования:
1. Патриотизм в Древней Руси : (на материале древнерусской агиографической литературы) // Право-политика-закон : Политико-правовые тетради. — Владивосток, 2003. - № 4. - С. 31-34 (0,2 п.л.).
2. Женское образование в Древней Руси : (на материале древнерусских житий) // Приморские образовательные чтения, памяти святых Кирилла и Мефодия : сб. тез. и докл. Вып. Ш. - Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 2004. - С. 104-108 (0,3 п.л.).
3. «Житие святой благоверной княгини Иулиании Вяземской» как образец жития благоверной княгини // Приморские образовательные чтения, памяти святых Кирилла и Мефодия : сб. тез. и докл. Вып. Ш. - Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 2004. - С. 185-189 (0,2 п.л.). 4. К вопросу о влиянии ранневизантийских житий мучениц на древнерусскую агиографическую литературу // 85 лет высшему историческому и филологическому образованию на Дальнем Востоке России. - Кн. 2. Литература, язык, культура. - Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 2004. - С. 117-123(0,3 п.л.).
5. Древнерусские жития преподобных дев и жен в свете византийской агиографической традиции // Приморские образовательные чтения, памяти святых Кирилла и Мефодия : сб. тез. и докл. Вып. IV. - Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 2005. - С. 75-78 (0,2 п.л.).
6.«Житие святой праведной Юлиании Лазаревской» в контексте византийской агиографической традиции // Приморские образовательные чтения, памяти святых Кирилла и Мефодия : сб. тез. и докл. Вып. IV. - Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 2005. - С. 108-111 (0,2 п.л.).
Структура и основное содержание исследования.
Последовательность задач, способствующих реализации поставленной цели, определяет структуру диссертации. Диссертация состоит их трех глав: первая и вторая главы делятся на три параграфа, третья глава имеет два параграфа.
В первой главе «Жанровое своеобразие византийских женских житий IV-X веков» представлены основные типы женских житий в рамках обозначенного хронологического периода.
В первом параграфе выявляются «Особенности ранневизантийских житий мучениц как древнейшего типа житий», в число которых входят историзм, детализация повествования, частые обращения к Священному Писанию, множество монологов и диалогов. Определена структура житий этого типа: путь героини к христианскому крещению, исповедание христианства перед язычниками, мучения, казнь, посмертные чудеса.
Во втором параграфе первой главы анализируется «Топика житий преподобных дев и жен-пустынниц». Выделяются три типа, различающихся по структуре: житие раскаявшейся грешницы, житие преподобной девы и житие женщины, в облике юноши пришедшей в мужской монастырь. Обозначается проблема психологизма в житиях раскаявшихся грешниц, рассматривается соотношение женского идеала и исторической реальности в житиях преподобных дев, выявляются композиционные особенности жития женщины, в облике юноши пришедшей в мужской монастырь.
Третий параграф первой главы - «Концепция святости в миру в византийских житиях». Мысль, что богоугодная жизнь в миру, ничем не уступает, а порой и превосходит жизнь монаха-отшельника, была необычной для ортодоксального средневекового мировоззрения, но в некоторых женских житиях она является основополагающей и определяет агиографическую структуру произведения.
Во второй главе рассматривается «Поэтика древнерусских женских житий XV-XVI вв.».
Первый параграф выявляет «Соотношение монументально-исторического и эпического стилей в «Житии святой равноапостольной княгини Ольги»». Данное житие характеризуется тем, что в окончательной редакции оно было составлено не ранее XV в., то есть спустя 500 лет после смерти святой Ольги. Такой большой временной разрыв способствовал тому, что агиограф при составлении жития ориентировался на письменные («Повесть временных лет») и фольклорные (предания о княгине Ольге) источники, что привело к появлению в рамках одного произведения двух стилей, каждый из которых выполнял свои задачи.
Эпический стиль способствовал динамике действия, монументально-исторический воспроизводил житийный «литературный шаблон». Подобное стилевое соотношение привело к тому, что агиограф, сохранив историческое содержание, обогатил его лексически и стилистически, что способствовало появлению подлинно художественного памятника древнерусской литературы.
Во втором параграфе «Фольклорные элементы в агиографической «Повести о Петре и Февронии Муромских» рассматриваются особенности необычного древнерусского произведения, относящегося к числу муромских литературных памятников. Уделено внимание соотношению данного произведения с фольклором и с агиографической традицией. Расматривается стилистическое сходство «Жития святой равноапостольной княгини Ольги» и «Повести от жития святых новых муромских чудотворцев Петра и Февронии».
Третий параграф «Жития преподобных XVI в. как образцы канонических древнерусских житий» повествует о двух образованнейших женщинах эпохи Древней Руси - святой преподобной Евфросинии Полоцкой и святой преподобной Евфросинии Суздальской. Рассматриваются принципы построения, сюжетная структура, наличие традиционных топосов, которые наполняются новыми реалиями древнерусской жизни. Данные жития интересны с двух точек зрения: и как литературные произведения, и как достойный внимания источник сведений о системе женского образования в Древней Руси.
В третьей главе «Традиции и новаторство в древнерусских женских житиях XVII в» основное внимание уделяется влиянию литературных процессов XVII в. на женские жития.
В первом параграфе рассматриваются жития благоверных княгинь -особый тип, сформировавшийся в древнерусской агиографической литературе. Исторический период, отраженный в данных произведениях, - монголо-татарское иго и формирование русского государства с центром в Москве. Выявляется структура типа житий, в которых изображается жизненный путь древнерусской женщины - дочери, супруги, матери, вдовы, монахини.
Во втором параграфе «Открытие женского характера» в «Житии святой праведной Юлиании Лазаревской»» показано, как меняется отношение к человеку на стыке средневековой и новой литератур. «Житие Юлиании Лазаревской» во многом традиционно, о чем свидетельствует связь данного произведения с византийской агиографической традицией, но в то же время ему присущи новаторские черты, отражающие литературный процесс начала XVII в. В данном произведении агиографическая схема житий преподобных применяется к женщине-мирянке, что было бы невозможным в литературе XVI в.
В Заключении подводятся итоги исследования.
Особенности ранневизантийских житий мучениц как древнейшего типа житий
Житийная литература зарождается в первые века христианства. Основой ранневизантииских житий мучениц послужили письменные памятники раннего христианства - мартирии акты мучеников (лат. acta martirum) или акты святых (acta sanctorum) - сборники древнейших известий о мучениках. Различаются два типа подобных актов. Первый тип представлен официальными судебными протоколами тех процессов, которые велись римскими властями против христиан. Другой тип мученических актов - это записи очевидцев-христиан, стремившихся сохранить для церкви достоверное описание страданий и победы подвижника; такие акты носят наименование мученичества (от греч. цартйрш, лат. passio) [48, 5].
В истории Христианской Церкви насчитывается до десяти гонений против христиан, шесть из которых носили массовый характер: при императоре Нероне (54-68), императоре Траяне (98-117), императоре Адриане (117-138), императоре Антонине Пие (138-161), императоре Максимине (235-238), императоре Деции (249-252). Самым жестоким гонителем христиан был император Диоклетиан (284-305) [88, 558]. Причиной массовых гонений на христиан явилось следующее.
Вначале римские власти не проводили различия между иудеями и христианами. Как иудеи, так и христиане не желали участвовать в церемониях жертвоприношений богам и римскому императору, который, по традиции, приравнивался к богам. «Непризнание официального культа влекло за собой обвинение в оскорблении величества (crimen laesae maiestatis) прежде всего императора, а в его лице всего римского народа, равнявшееся обвинению в нарушении целостности государства, и обвинение в безбожии» [55, 425]. Следовательно, иудеи и христиане нарушали римские законы. Но иудеи в этом случае имели преимущество: римляне признавали все национальные религии. Как только римские власти поняли отличие христиан от иудеев, христианство стало восприниматься ими как опасная секта, подрывающая многовековой уклад жизни Римской империи.
В это же время в Риме среди низших кругов распространяются слухи о том, что христиане на своих тайных собраниях приносят в жертву младенцев и пьют их кровь (к этому приводили неправильно трактуемые обрывки сведений о христианской Евхаристии). Такие слухи давали римским властям повод к ужесточению мер по отношению к христианам.
В житиях мучениц отражены практически все гонения на христиан, однако большая часть героинь данных произведений пострадала при императоре Диоклетиане (303 г.).
Житие составлялось не сразу после смерти и канонизации мученика. Иногда проходило очень много времени. В византийской литературе жития пересматривались и дополнялись на протяжении всего первого тысячелетия христианства, пока не сложился канон «правильного жития», перешедший затем в древнерусскую литературу.
Примером типичного жития является «Житие святой великомученицы Варвары». Отец святой Варвары, язычник Диоскор, был знатным человеком в городе РІлиополе Финикийском. Мать умерла вскоре после рождения Варвары, и отец все свои заботы сосредоточил на дочери. Варвара выросла и превратилась в удивительную красавицу. Физическая красота и мудрость героини - канон. В подавляющем большинстве агиографических произведений сообщается о редкой красоте героини наряду с ее добродетелями: мудростью, скромностью. Оберегая дочь от посторонних глаз, Диоскор выстроил высокую башню, с которой открывался прекрасный вид на окружающий мир. Глядя с высоты, Варвара укрепилась в мысли, что языческие идолы, которым поклоняются ее отец и все окружающие, не могли столь мудро устроить все существующее (путь каждой героини к вере индивидуален, и это один из ярких тому примеров). Она жаждала узнать истину и вскоре познакомилась с юными девицами-христианками, которые рассказали ей о Творце мира. Через некоторое время приехавший из Александрии под видом купца священник совершил над Варварой Таинство Крещения. В строящейся при доме Диоскора бане Варвара упросила рабочих сделать три окна вместо двух, во образ Святой Троицы, а над входом в купальню она пальцем начертала крест, и он запечатлелся на камне. Прижизненное чудо - канон любого жития. В данном фрагменте фигурирует такая особенность житийного жанра, как символичность. Казалось бы, незначительная деталь - три окна вместо двух несет огромную смысловую нагрузку. Явление обыденной жизни преображается и становится сопричастным миру Божественному в рамках смысловой структуры произведения. Отец разгневался от этого поступка дочери, и святая рассказала ему о Триедином Боге. Диоскор пришел в страшный гнев: «В безумной ярости, позабыв свою прежнюю любовь к дочери, отец-фанатик выхватил меч и намеревался уже зарубить неповинную агницу Христову (выделено нами - Л.С). Но святая Варвара предалась бегству от разъяренного и совсем озверевшего отца своего, а теперь не отца, но гонителя и страшного мучителя. Диоскор, имея в руке обнаженный меч, как волк, гнался за дочерью своею, агницею Христа» [44, 168-169]. Сравнение девицы-христианки с агницею, а язычника-злодея - с волком очень распространено. Это сравнение восходит к евангельскому тексту, где оно часто встречается. Налицо конфликт, характерный для многих житий, который отражает вполне конкретную ситуацию, - столкновение отца-язычника и дочери-христианки.
Святая Варвара укрылась от Диоскора в расщелине внезапно расступившейся перед ней скалы (чудо - каноническая черта). Диоскор потерял ее из виду, но один из встретившихся ему пастухов указал на убежище святой. Диоскор, избив Варвару, бросил ее в темницу и после пытки голодом передал правителю Мартиану. Правитель, пораженный красотой девушки, стал уговаривать ее принести жертву идолам и стать женой кого-нибудь из язычников, но Варвара отказалась. Данный фрагмент является обязательной частью композиционной структуры житий мучениц, выражающий резкое противопоставление ценностей языческого и христианского миров. Правитель предлагает святой то, что высоко ценилось среди язычников - богатство, власть, но святая отвергает его предложение.
Следующий непременный атрибут житийной топики в мартириях - это описание мучений святой и ее чудесное исцеление. Он присутствует в «Житии святой великомученицы Варвары» (описания мучений в различных житиях отличались): «Варвара с радостью принимала страдания за Христа. Потом ее заключили в темницу, и в темнице ей явился Христос, исцелил ее телесные язвы и наполнил ее душу радостью и любовью (подчеркнуто нами - Л.С.) [44, 171].
Соотношение монументально-исторического и эпического стилей в «Житии святой равноапостольной княгини Ольги»
Житий равноапостольных жен немного. Равноапостольный (лат. aequalis apostolis) - наименование святых, особо прославившихся благовествованием Евангелия и обращением народов в христианскую веру [48, 24]. К ним относятся св. Мария Магдалина, св. первомученица Фекла, св. Елена - мать Константина Великого, св. Нина - просветительница Грузии и св. Ольга. Каждое житие данного типа совершенно индивидуально и неповторимо, поскольку христианская проповедь происходила в разное время. Поэтому к характерным чертам данного типа прежде всего следует отнести уникальность каждого произведения, а также стремление отобразить реальную жизнь тех народов, которые обращались в христианскую веру. Эти черты свойственны и данному житию.
«Житие святой равноапостольной княгини Ольги» - единственное произведение древнерусской литературы, героиней которого является женщина - единовластная правительница. В ряду древнерусских агиографических произведений оно занимает особое место, поскольку сам тип жития необычен. Композиционно житие делится на две части: в первой из них Ольга предстает язычницей, во второй - христианкой. В византийской литературе в таких случаях часто встречается резкий контраст: герой до крещения - нечестивый язычник (разбойник, блудница), после обретения веры - усердный молитвенник, достигающий высших ступеней духовного развития. В «Житии святой равноапостольной княгини Ольги» нет подобного противопоставления: она поступает достойно и до крещения (правда, при этом не следует забывать, что в некоторых случаях она руководствуется языческой моралью) и после его принятия.
Окончательное оформление житие получило в XVI в. До этого канонизация св. Ольги была затруднена, поскольку Русская Церковь еще не имела самостоятельного статуса. В том случае, когда между кончиной святой и ее канонизацией, а, следовательно, и написанием жития, протекало много времени, авторы житий, наряду с письменными свидетельствами о деяниях святого, нередко обращались к фольклорным источникам. В данном житии агиограф использовал летописные источники (эпизоды о замужестве Ольги, ее мести древлянам, ее крещении в Константинополе, отношениях со Святославом), но дополнил этот рассказ фольклорным преданием о мудрой деве Ольге, дочери перевозчика. Хельга (в русской огласовке Ольга) - это варяжское имя, отнюдь не свидетельствующее о крестьянском происхождении, поэтому речь может идти только о предании, причем достаточно позднего происхождения. Оно могло получить распространение только тогда, когда сведения об истинном статусе Ольги были забыты.
Предание о мудрой деве в данном случае претерпело трансформацию. Осталась внешняя форма: простолюдинка поразила своей мудростью и скромностью князя и стала его женой, но содержание получило иное толкование. Обычно в фольклоре мудрая дева ждет своего суженого и соревнуется с ним, отгадывая его загадки. Здесь же Ольга встречает князя и вразумляет его, то есть девица использует мудрость для спасения грешника. Таким образом, налицо наложение различных по своему происхождению эпизодов: на предание о мудрой деве наслаивается мотив искушения, встречающийся в «Повести о Петре и Февронии Муромских» и в «Житии святой благоверной Иулиании Вяземской». Следовательно, переосмысление предания привело и к внешнему изменению - оформлению текста в соответствии с книжными нормами.
Замужняя Ольга предстает как верная жена и мудрая правительница, участвующая в управлении государством и имеющая собственные владения. Она и при муже отличалась незаурядными способностями, но по-настоящему они проявились только после его гибели. После смерти Игоря перед Ольгой встает труднейшая задача - удержать в своих руках власть, сохранить независимость молодого государства с тем, чтобы потом передать управление им своему сыну Святославу, которому в то время было около 5 лет. Она успешно справляется со своей задачей, подчинив себе древлян, представлявших реальную угрозу Руси.
Другое предание, вошедшее в житие, - это предание о мести Ольги древлянам. Язычество, желая прославить свою княгиню, яркими красками изобразило то, что казалось ему первой добродетелью, - месть за супруга. Это предание вошло в житие, потому что необходимо было показать языческую жестокость Ольги до принятия христианства и ее смирение после крещения.
Вопрос о реалистичности этого предания возникал неоднократно. Еще Н.М. Карамзин полагал, что подробности о мести Ольги взяты «из народной сказки». Он пишет: «Вероятно ли, чтобы Ольга взяла Коростен посредством воробьев и голубей, хотя сия выдумка могла делать честь народному остроумию русских в X веке? Истинное происшествие, отделенное от баснословных обстоятельств, состоит в том, что Ольга умертвила в Киеве послов древлянских, которые думали, может быть, оправдаться в убиении Игоря; оружием покорила сей народ, наказала виновных граждан Коростена, и там воинскими играми, по обряду язычества, торжествовала память сына Рюрикова» [106, 130]. С такой точкой зрения невозможно не согласиться.
Предания, не соответствующие реконструируемой реальной исторической обстановке, могли войти в состав житий, потому что жития -«это памятники собственно духовно-поучительной письменности, но в то же время с исторической, биографической основой» [101, 106]. Следовательно, любой реальный исторический факт подвергается художественной обработке с тем, чтобы очистить его от всех ненужных подробностей и придать ему форму, соответствующую представлениям агиографа об идеале. Д.С. Лихачев отмечал, что народный идеал женщины не отличался от феодального, поскольку «женщина и в среде феодалов была предана своим заботам жены, матери, вдовы, дочери» [139, 76]. Поэтому фольклорные элементы могли с относительной легкостью проникнуть в женское житие (что было бы достаточно проблематичным для мужского жития, например жития князя).
После смерти Игоря Ольга как «матера вдова», то есть вдова с несовершеннолетним сыном, становится законной правительницей до совершеннолетия и женитьбы Святослава. К этому периоду относится ряд ее реформ по внутреннему устройству государства, налаживание торговых отношений Руси с другими странами [150, 157; 81, 206]. Житие, оценивая деятельность Ольги этого периода, подчеркивает, что Ольга управляла своим государством «не как женщина, но как сильный и разумный муж». Возможно, этими словами подчеркивается ее особый статус «матеры вдовы», которая должна была полностью заменять погибшего князя, пока ее сын не женится, и власть не перейдет в его руки. Этой особенностью можно объяснить и следующие факты непосредственное участие Ольги в военных походах вместе с ее дружиной, участие в охоте и рыбной ловле наравне с мужчинами.
Проблема историзма «Жития святой преподобной Евфросинии Суздальской»
«Житие святой преподобной Евфросинии Суздальской» максимально приближено к византийскому канону. Оно содержит все основные топосы данного типа. Кроме того, описанные в житии чудеса сходны с чудесами в византийских житиях (в древнерусской женской агиографической литературе они не столь распространены). Это искушения юной монахини, изгнание бесов. В то же время это произведение дает нам представление об укладе жизни в Древней Руси накануне монголо-татарского нашествия. Но истинная его ценность заключается в том, что это единственный источник, повествующий о жизни поистине выдающейся женщины. Ее житие еще раз подтверждает тот факт, что судьбы древнерусских святых жен заслуживают большего внимания, поскольку только в этом случае у нас будет правильное представление о великой культуре Древней Руси.
«Житие святой преподобной Евфросинии Суздальской» имеет строгую композицию. Можно предположить, что автор жития знаком с произведениями Епифания Премудрого, который использовал в своем «Житии преподобного Сергия Радонежского» мотив Святой Троицы. До принятия монашества с Сергием, носившим тогда имя Варфоломей, происходят три чуда, указывающие на его богоизбранность. Еще до своего рождения Варфоломей во время богослужения трижды закричал во чреве матери. До рождения Феодулии ее родителям было три видения. Младенец Варфоломей отказывался от молока матери, когда она ела мясную пищу, а также в постные дни - среду и пятницу. Феодулия не принимала молока кормилицы, когда та ела мясо. Третье чудо, происшедшее с отроком Варфоломеем, — это дар понимания книжной грамоты. Феодулия еще отроковицей была удостоена чудесного видения Страшного Суда. Таким образом, три чуда, происшедшие в детстве, - это определенный композиционный принцип. В «Житии святой преподобной Евфросинии Суздальской» можно выделить еще три части в структуре произведения. Каждой части соответствуют три чуда. 1. Становление юной монахини. Чудеса: видение Богородицы перед смертью жениха Феодулии; видение Христа после пострига; видение, как пропасть поглотила духов злобы 2. Батыево нашествие. Чудеса: видение о будущей судьбе города; чудесная защита монастыря; видение мучеников - князя Михаила и боярина Феодора 3. Последние годы святой. Чудеса: излечение больных, изгнание беса, предсказание землетрясения. Основная часть жития начинается с традиционной этикетной формулы -упоминается о благочестивых родителях святой, но в то же время есть и конкретная историческая ссылка: «В древнем граде Чернигове жил святой благоверный князь Михаил Всеволодович, теплый верою к Богу, милостивый к убогим. Его княгиня также была благочестива и милостива [10, 142].
Князь Михаил Всеволодович был сыном Всеволода Ольговича Чермнаго. Он происходил из рода черниговских князей, начало которому положил сын Ярослава Мудрого - Святослав. Святой благоверный Михаил Всеволодович княжил в Киеве в 1237-1239 гг. Принял мученическую кончину в Орде в 1246 г. вместе со своим приближенным - боярином Феодором [10, 142].
Сказание об исповедническом подвиге князя Михаила и его боярина Феодора было написано епископом Иоанном - их духовником. В серед. XVI в. Зиновий Отенский составил на его основе житие [10, 100].
Следовательно, здесь топос о благочестивых родителях - не просто дань литературному этикету, а отражение исторических реалий.
Супруги долго не имели детей и молились Богородице о даровании им потомства. Их молитва была услышана, и они были удостоены чуда: трижды являлась им Пресвятая Богородица. В третий раз она предрекла им, что у них родится дочь Феодулия (это имя означает «раба Божия»), которая станет Христовой служительницей. Сюжет, когда у бездетных родителей рождается ребенок, которого они посвящают Богу, встречается в Библии (рождение Самуила, рождение Пресвятой Богородицы), и, кроме того, в некоторых византийских житиях (в качестве примера можно привести «Житие преподобныя матери нашея Евфросинии»). Без сомнения, автор жития был хорошо знаком с этой традицией, и, по-видимому, он вводит данный сюжет в свое произведение, чтобы подчеркнуть святость преподобной Евфросинии - то, что она принадлежит к Божественному миру с самого своего рождения. С этим эпизодом тесно связан и другой - Феодулия во младенчестве отказывалась брать грудь кормилицы, если та ела мясо. Этот фрагмент также подчеркивает богоизбранность Феодулии с младенчества. Подобный эпизод есть и в мужских житиях.
Феодулия росла и воспитывалась «в глубокой вере и благочестии». Князь сам обучал ее Священному Писанию, но во всем остальном наставником княжны был боярин Феодор. По-видимому, это был высокообразованный человек, специально избранный на эту должность.
Агиограф подчеркивает образованность юной княжны: «Она познала все книги Вергилийски и витийски, сведуща была в книгах Аскилоповых и Галеновых, Аристотелевых и Омировых и Платоновых...» [10, 143]. Этот список говорит о знаниях Феодулии в разных сферах: философии (Аристотель, Платон), литературы (Вергилий), медицины (Аскилоп = Эскулап), а также отражает знание латыни и греческого, чем в то время могли блеснуть единицы.
Как видим, топос о красоте и образованности святой в этом житии получает конкретное наполнение и отражает такое явление, как образование девочек в княжеских семьях. Исследовательница П. Пушкарева пишет, что «обучение княжеских детей, в том числе и девочек, происходило главным образом в домашних условиях. И, тем не менее, уровень их образованности был достаточно высоким для средневековья. Княжон учили так же, как и княжичей: не только грамоте, но и математике, азам философии, «врачебной хитрости», календарной астрономии, «ритории», «глаголению инемными языками». Обучение велось иногда по «елиньским книгам», то есть на греческом языке, и начиналось с раннего возраста» [157, 28-29]. «Житие святой преподобной Евфросинии Суздальской» является подтверждением этого факта. Однако Феодулия, по-видимому, отличалась исключительным умом, раз автор жития сознательно заостряет на этом фрагменте внимание читателя.
Таким образом, рассматриваемое произведение не только следует лучшим традициям византийской агиографии (топосы, позволяющие судить о происхождении, образовании и личных качествах святой), но и применяет их в рамках древнерусской культуры, наполняя конкретным историческим содержанием.
Дальнейшее описание вполне соответствует традиционной агиографической схеме: слава об уме и редкой красоте княжны Феодулии распространилась далеко за пределы княжества, и многие князья стали засылать сватов. Выбор отца Феодулии остановился на сыне суздальского князя. Сама Феодулия не желала выходить замуж, но не хотела и противиться воле родителей.
Эмоционально-экспрессивный стиль в «Житии святой благоверной княгини Анны Кашинской»
Это деление не случайно. В древнерусской культуре женщина должна была исполнять предназначенную ей роль, определенную ее статусом. Жития в данном случае служили образцом для подражания, являя пример благочестивого поведения дочери (девицы), замужней женщины, вдовы. Специфика древнерусского уклада жизни позволяла добавить к этому списку и иноческий образ - монахини, после кончины мужа воспитавшей детей и принявшей постриг. Древнерусская агиографическая литература, взяв из византийской мысль о том, что достичь святости можно и в монастыре, и в миру, будучи девицей, замужней или инокиней, довела ее до совершенства. Она соединила воедино все эти черты в образах наших праведниц — благоверных княгинь, чья реальная, безупречно прожитая жизнь, сохранившаяся в народной памяти в виде предания, могла послужить толчком к поэтизации в рамках житийного жанра, специфика которого позволяла подобный синтез.
Житие княгини Анны Кашинской позволяет определить женский идеал на разных этапах прохождения жизненного пути.
Описание детства святой соответствует канону. Житие отмечает благочестие, благонравие; милостивое отношение к нищим юной ростовской княжны. Анна была «напитана поучением божественных словес» и «от того навыке духовного веселия и на красоту века сего не взирала, прелесть бе» [169, 47-48]. Упоминаются ее «молитва непрестанная и желание ненасытимое к Богу» и уклонение «от покоя и сладостной пищи». Это описание лишено индивидуальности. Перед нами голая схема, лишенная тех мелких черт, которые придают неповторимость. Не упоминается о том, каким образом святая Анна воспитывалась, получила ли она прочное религиозное образование, как, например святая Евфросиния Полоцкая, или же она постигла Божественные истины интуитивно, как святая праведная Юлиания Лазаревская. Не рассказывается о семье святой, нет и чудес, которые служили бы предзнаменованием избранного ею пути. Вероятно, агиограф не обладал никакими сведениями о детстве святой, поскольку в противном случае на схему были бы наложены частные подробности жизни конкретной личности.
В житии сообщается, что мать Михаила Тверского, княгиня Ксения, услышала о красоте и добродетелях княжны Анны и послала сватов. Так Анна стала супругой Михаила Тверского. Это канон. В житиях отражаются реалии древнерусской культуры: девушка выходила замуж по воле родителей. Чувства невесты при этом не играли никакой роли, она могла даже не видеть жениха до свадьбы. Дипломатические браки существовали всегда, но во время монголо-татарского ига резко снижается возраст невест: 12-13 лет становится нормой. Если раньше девушка могла воспротивиться воле родителей и принять тайный постриг, когда она считала монашество своим призванием (как поступила святая преподобная Евфросиния Полоцкая), то, начиная с XIII в. и вплоть до XVI в., мы практически не встречаем упоминаний о монахинях-девицах знатного рода. В монастырь уходят вдовы и «пущеницы». «Пущеница» -отпущенная мужем - женщина, либо добровольно принявшая постриг с согласия супруга, либо вынужденная стать монахиней под давлением мужа и его родни.
Анна-супруга соответствует древнерусскому идеалу «доброй жены» -покорная мужу, мудрая советчица, которая дополняет своего супруга, неутомимая молитвенница и прекрасная хозяйка, которая заботится о своих домочадцах, милостивая к нищим и странникам.
В житии нет конкретных сведений о детях Анны, но из летописей можно установить, что в 1299 г. у нее родилась дочь Феодора (скончалась во младенчестве), спустя год сын Дмитрий, в 1301 г. - Александр, через пять лет -Константин, а в 1309 г. - самый младший Василий [169, 66].
Следующая часть жития посвящена мученическому подвигу князя Михаила. Этому предшествовали следующие события.
После смерти великого князя Андрея Александровича, отца князя Михаила, его престол во Владимире, по праву старшинства, должен был занять св. Михаил. С этим не хотел смириться московский князь Юрий Данилович — его соперник. Будучи сыном святого благоверного князя Даниила, он не унаследовал праведности своего отца. Интригами и лестью он вызвал к себе любовь и доверие хана Узбека. Этот союз был закреплен браком с ханской дочерью. Дабы не упустить престол, князь Юрий начал войну с Тверью. В состав его войска входили и татарские отряды. Но это не помогло коварному князю — тверичи одержали победу. В плен к ним попала и жена князя Юрия, дочь хана. Вскоре она скоропостижно умерла. Князь Юрий поспешил в Орду и уверил хана в том, что она была отравлена тверским князем. Разгневанный хан Узбек немедленно вызвал князя Михаила в Орду.
В житии описывается, как княгиня Анна прощается со своим мужем. Этот момент — один из основополагающих в произведении.
Михаил весьма скорбел и горько плакал, открывая тайну, зачем он спешит в Орду. Царь его вызывает, над Тверью снова гроза и может пролиться кровь. Он едет к хану самому держать ответ во всем и, если нужно и Бог соизволит, он душу положит за свой тверской народ.
В ответ Анна сначала убеждает его решиться на сопротивление, старается внушить ему утраченную веру в самого себя, в свои силы, в помощь Божию, напоминает недавнюю блестящую победу: «Дорогой мой, великий и любимый (выделено нами - Л.С.) княже Михаиле, почто боишься злочестивого царя и его беззаконного поведения и трепещешь, как немощный? Разве не имеешь бранных и сильных оруженосцев? Разве не можешь с такою ратною силою, паче же с помощью Божией, стать супротив беззаконного царя (выделено нами - Л.С.) Не ты ли испытал на себе Божию помощь мало дней тому назад, когда пришел на тебя с ратью брат - великий князь Юрий с окаянным варваром (выделено нами - Л.С.) Сколько ты побил тогда пришедших воинов? А ныне благочестивый мой князь боится злочестивого царя (выделено нами - Л.С.) и хочет добровольно отдаться, яко агнец, злохищному волку (выделено нами Л.С.)?» [169, 82]. Текст по своему характеру книжный. Речь княгини Анны строится, как ряд вопросов, обращенных к ее супругу. Отношение святой Анны к мужу показано при посредстве обращения: «Дорогой мой, великий и любимый, княже Михаиле». В данном фрагменте налицо и консерватизм - показ иерархических отношений (великий княже - официальное обращение), и новое - попытка представить чувства древнерусской женщины (дорогой мой и любимый княже). Оценка князя Михаила и ордынского хана дается при помощи антитезы (благочестивый - злочестивый) и сравнения (агнец - волк). Примечательно, что в тексте не упоминается имя хана, но по отношению к нему применяются эпитеты, имеющие ярко выраженную отрицательную оценку: «злочестивый», «беззаконный», «окаянный», «злохищный» (дважды приводятся сложные прилагательные с корнем «зло-»). В тексте фигурируют и эпитеты, относящиеся к русскому войску - «бранные и сильные оруженосцы», «ратная сила». Дается негативная оценка междоусобных войн: князь Юрий, «брат» князя Михаила, выступает против него вместе с «окаянным варваром».
