Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Социально-философсьсая проблематика русской социокультурной утопии первой половины XIX века 9
1.1. Утопия как феномен социально-философской мысли 9
1.2. Просветительские утопии конца XVIII — начала XIX века 19
1.3. Утопизм декабристского движения 40
1.4. Утопизм западничества и славянофильства 52
Глава 2. Социально-философская проблематика русской социокультурной утопии второй половины XIX века 69
2.1. Утопический социализм 71
2.2. Консервативный утопизм 84
2.3. Религиозный утопизм 94
2.4. Утопия и социально-историческое творчество 114
Заключение 132
Библиография 137
- Утопия как феномен социально-философской мысли
- Просветительские утопии конца XVIII — начала XIX века
- Утопический социализм
- Консервативный утопизм
Введение к работе
Утопические произведения играют в развитии социальной мысли непреходящую роль, служа формой осознания, оценки будущего. Вырастая, как правило, из критики настоящего, утопия высвечивает перспективы.
Возникновение и становление утопии должно анализироваться в историческом контексте. Развитие материального производства, смена производственных отношений как экономической основы общественного прогресса и опосредованно связанная с этим эволюция форм социально-политической организации общественной жизни, сохранение старых социальных структур в изменившихся исторических условиях, зарождение новых типов социальной организации, которые порой на несколько веков опережали реальный уровень социального прогрессивного развития человечества, - все это находит отражение в утопических проектах.
Утопия как специфическая форма освоения социальной реальности является перспективным объектом философского исследования, в том числе и как составляющая общественного сознания, взаимодействующая с остальными его формами.
Общественное и индивидуальное сознание включает утопические установки. Анализ последних, их возникновения, сущности, функционирования актуален для понимания идеологического состояния общества, потенциала его преображения, прогнозирования развития.
Активизацию утопического сознания стимулирует реформационный период. Представляется созвучным современным задачам изучение исторической традиции отражения социально-философских проблем в ткани утопических произведений, анализ элементов утопизма, содержащихся в социально-философской литературе XIX в.
Степень научной разработанности проблемы. Исследования утопического сознания занимают прочное место в отечественной социальной философии: утопическое сознание изучали Т.В. Артемьева, А.С. Ахиезер, М.А. Барг,
4 Э.Я. Баталов, Д.В. Бугров, А.И. Володин, Р.А. Гальцева, В.А. Гуторов, П.Е. За-
стенкер, Г.С. Кучеренко, М.И. Новинская, Г.А. Павлова, Е.М. Прошина, Б.С. Солодкий, А.С. Ципко, К.В. Чистов, В.П. Шестаков, А.Э. Штекли и другие. Утопическое сознание тесно связано с социальным прогнозированием, анализом, критикой футурологических концепций, культурологическими теориями. Данные аспекты темы исследуются такими учеными, как Э.А. Араб-оглы, A.M. Гендин, Ю.Н. Давыдов, Ю.А. Замошкин, Г.И. Иконникова, М.И. Лапицкий, М.К. Мамар-дашвили, В.Н. Назаров, А.И. Новиков, Ю.П; Ожегов, С.Н. Попов, Г.М. Румянцева, С.С. Сизов, Э.Ю. Соловьев, В.И. Супрун, Г.М. Тавризян, В.Г. Федотова, Г.Х. Шахназаров, А.Г. Щелкин и другие.
Актуальной темой в комплексном исследовании утопического сознания является систематизация и историографический анализ утопий — периодизация утопических текстов, которая приводится в работах Г.Г. Володина, А.И. Водола-зова, Р.А. Гальцевой, В.А. Малинина, И.К. Пантина, В.А. Гуторова, A.M. Ушко-ва, М.М. Дейнеко, Л.С. Чиколини и других.
В работе рассматриваются утопические идеи, нашедшие отражение в трудах русских мыслителей XIX в.: А.Н. Радищева, М.М. Щербатова, А.Д. Улыбы-шева (просветительская утопия); П.И. Пестеля, Н.С. Муравьева (социально-политическая утопия); П.Я. Чаадаева, А.С. Хомякова (этатистско-религиозные утопии); М.Н. Каткова (монархическая утопия); Ф.М. Достоевского, B.C. Соловьева (личностно-религиозная утопия < экзистенциального толка); С.Н. Булгакова, Н.А. Бердяева, П.А. Флоренского (русская религиозная утопия). Приведенная типология утопий служит вспомогательным инструментарием для уяснения качественных изменений в ориентации утопической мысли на социальные реалии. Изменение содержания утопических текстов представляет интерес с историко-философской, религиоведческой, социологической граней исследования.
Объект исследования: русская социальная утопия XIX в.
Предмет исследования: динамика утопизма в русской социально-политической и социально-философской мысли XIX в.
5 Целью исследования является социально-философский анализ русской социальной утопии XIX в.
Реализация данной цели предполагает решение следующих задач:
определить значение и функции утопии как феномена социально-философской и социально-политической мысли;
раскрыть утопические стороны основных направлений русской социально-политической и социально-философской мысли XIX в.;
выявить культурно-исторические и социально-психологические генетические причины русского социального утопизма XIX в.
Научная новизна исследования состоит в следующих полученных автором результатах:
1) Определены значение и функции утопии как феномена социально-философской и социально-политической мысли. Благодаря утопиям становится возможным осмысленно критическое восприятие наличного социального мира. Утопия выглядит как реальность, имеет богатую фактуру, поскольку строится на использовании полидисциплинарных ресурсов позитивного знания. Утопическая теория представляет сложную конфигурацию, включающую фактуальный образ современности, общую теорию, объясняющую процесс социальной жизни, историческую концепцию, связывающую эту теорию с наличным положением дел, проективную (собственно утопическую) составляющую, придающую ей смысл. В утопической теории конститутивная для философии оппозиция «мира мнимого» и «мира истинного» принимает вид оппозиции наличного социального мира и его утопического измерения («светлое будущее»), в котором обретается единство действительного бытия и социального идеала. Реальная практическая действенность утопической теории состоит в радикальной постановке вопроса легитимности тех или иных аспектов социальной бытия. Утопическая перспектива восприятия лишает законной силы, дезавуирует конформистские представления о нормальном, необходимом, естественном. В конечном итоге легитимность социальной действительности содержательно определяется в зависимости от со-
держания той или иной утопии; достижения утопического идеала не происходит, но он мотивирует, стимулирует, действия.
2) Раскрыты утопические стороны основных направлений русской социально-политической и социально-философской мысли XIX в. Русской просветительской мысли рубежа XVIII - XIX вв. свойственна утопическая вера в возможность безграничного наращивания научно-технологической мощи человечества, трансформации общества на основе просветительских идей как единственно надежного способа вывода человечества из ситуации несвободы, превращая его в центр власти над миром. Творцы просветительского проекта не сомневались, что его практическая реализация позволит человечеству не просто воспроизводить бытие, а производить его свободно, творчески, по законам красоты. Утопизм построений декабристов проявился в идее построения такого идеального общества, целью которого становится воспитание «естественного человека» усилиями справедливой власти, обращенной к обществу церкви. Утопизм западничества состоял в представлении Запада совершенным тройственным единством религии, культуры, нравственности, понимании его как единственно правильной формы цивилизации, где основная цель исторического развития — идеалы Царства Божия на земле - в основном достигнута (Чаадаев), идее возврата России на путь цивилизации путем ценностной переориентации, отречения от национальной самобытности, перенесения на отечественную почву западноевропейской модели общественного развития. Утопизм славянофилов состоял в идеализации черт русского национального характера, образа жизни, верований, попытке вывести будущее России из ее прошлого, а не из настоящего. Утопические социалисты в России опирались на науку и материалистическую философию, однако основной формой социализма полагали крестьянский социализм, основанный на общине как готовом образце социалистического устроения. Утопизм русского консерватизма XIX в. заключался в акценте своеобразия, самобытности политического, духовно-нравственного пути развития России; доминирующей роли государства, самодержавной власти; православия как единственной «незамутненной» разновидности христианства, богоизбранности России, ее особого предна-
7 чертания; сохранения сложившейся общественной иерархии в виде сословного
строя. Утопизм русской религиозной философии — в ставке на религиозность и веру как факторы формирования идеальной личности, которая, в свою очередь, создает идеальное общество, воплощая принципы собственной духовной организации.
3) Выявлены культурно-исторические и социально-психологические генетические причины русского социального утопизма XIX в. Проекты социальных преобразований создавались в России на основе присущих русскому мышлению максимализма, радикализма, нигилизма, нетерпимости, насильственности — при страстной преданности idee fixe, любви к дальнему, служении не конкретному, а абстрактному народному благу, отрицании наличного бытия.
Источником русского утопизма являются также бытующие в русском сознании стихийность, радикализм, отчаянность, всеядность, всеохватность, податливость, жертвенность. В России всегда стремились к трагическим высотам, историческому иночничеству, отшельничеству, пустынности под влиянием травматических разрывов течения неустанно подправляемой жизни, социально и нравственно неоправданной экзальтации.
Теоретическая значимость исследования заключается в концептуализации сюжетов русской утопии XIX в., раскрытии факторов становления, развития русского утопизма, разработке теоретических подходов к анализу утопизма в контексте современной ему социально-политической и социально-философской мысли, определении ключевых социально-психологических и интеллектуальных комплексов, оказывающих наиболее сильное влияние на подпитку утопической традиции в российском духовном пространстве.
Практическая ценность работы. Материалы диссертации можно использовать при чтении общих и специальных учебных курсов по социальной философии, истории философии. Выводы, рекомендации, содержащиеся в исследовании, могут быть использованы при подготовке социальных философов в высших учебных заведениях, переподготовке кадров в послевузовском образовании.
8 Методологическая основа исследования. Методология исследования
обусловлена направленностью поиска. Основу изысканий определяют принципы сравнительного анализа, историзма, системного подхода, структурно-функциональный метод, принципы научной классификации, экспертных оценок, систематизации, анализа, прогнозирования, установки деятельностного подхода. Автор использовал общенаучные методы индукции, дедукции, сравнения, генерализации, восхождения от абстрактного к конкретному.
Теоретические источники исследования — оригинальные труды российских и зарубежных ученых, специалистов в области социальной философии, теоретической политологии, истории философии, социологии.
Эмпирическая база исследования. Исследование основано на литературе по истории утопий и утопического движения, научных публикациях, периодических изданиях. Основой работы явились труды отечественных мыслителей в области социальной и религиозной философии XIX в. Учтен аналитический опыт, накопленный отечественной философской школой в области исследования проблем утопий и утопического знания.
Апробация работы. Различные аспекты темы диссертации раскрывались в докладах автора на международной конференции «Ломоносовские чтения» (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, 2003 г.), международной конференции «Рождественские религиозно-философские чтения» (Нижний Новгород, 2003 г.). По теме диссертации опубликовано две статьи.
Структура работы. Структура диссертации обусловлена целями, задачами, принятым способом исследования. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии..
Утопия как феномен социально-философской мысли
О значении утопических произведений О.Уайльд сказал: «На карту земли, на которой не обозначена утопия, не стоит смотреть, так как эта карта игнорирует страну, к которой неустанно стремится человечество. Прогресс — это реализация утопий»1.
Утопия — изображение идеального общественного строя, лишённое научного обоснования. Термин «утопия» ведёт происхождение от названия книги Т. Мора, увидевшей свет в 1516 г. Понятие «утопия» стало нарицательным для обозначения различных описаний вымышленной страны, призванной служить образцом общественного строя, в расширительном смысле — всех сочинений и трактатов, содержащих нереальные планы социальных преобразований.
Утопия как одна из форм общественного сознания осмысливала социальный идеал, выражала критику существующего строя, стремление бежать от мрачной действительности, попытку предвосхитить будущее общества. Первоначально утопия тесно переплетается с легендами о «золотом веке», «островах блаженных». В античности и эпоху Возрождения утопия приобрела преимущественно форму описания совершенных государств, якобы существующих где-то на земле либо существовавших в прошлом; в XVII — XVIII вв. получили распространение различные утопические трактаты и проекты социальных и политических реформ. С середины XIX в. утопия превращается в специфический жанр полемической литературы, посвященной проблеме социального идеала и моральных ценностей.
Утопии разнообразны по социальному содержанию и литературной форме: известны рабовладельческая утопия Платона и Ксенофонта; феодально-теократическая утопия Иоахима Флорского, «Христианополис» (1619 г.) И.В. Андре и др.; буржуазная и мелкобуржуазная утопии - «Республика Океания» (1656 г.) Дж. Гаррингтона, «Взгляд назад» (1888 г.) Э.Беллами, «Фрейландия» (1890 г.) Т.Герцки, многочисленные технократические, анархические, другие утопии. Многие утопические сочинения предлагали решение отдельных проблем: трактаты о «вечном мире» (Эразм Роттердамский, Э.Крюсе, Ш.Сен-Пьер, И.Кант, И.Бентам и другие), педагогические утопии (Я.А. Коменский, Ж.Ж. Руссо), научно-технические (Ф.Бэкон). Утопия ярко представлена в истории общественной мысли древнего и средневекового Китая (утопические сочинения Мо-цзы, Лао-цзы, Шан Яна и другие), народов Ближнего и Среднего Востока (аль-Фараби, Ибн Баджа, Ибн Туфайль, Низами), в литературе России XVIII — XX вв. - «Путешествие в землю Офирскую» (1786 г.) М.М. Щербатова, сочинения декабристов и революционных демократов, романы А.А. Богданова, сочинения русских религиозных мыслителей.
После октябрьского переворота 1917 г. Н.А. Бердяев сформулировал значение утопии в общественном развитии: «Утопии выглядят гораздо более осуществимыми, чем в это верили прежде. И ныне перед нами стоит вопрос, терзающий нас совсем иначе: как избежать их окончательного осуществления?». Понимание утопии как обоснования и идеализации тоталитарного строя привело к широкому распространению антиутопий, назначение которых — изобразить неприемлемые автором социальные идеалы в пугающем или карикатурном виде, предположив их воплощенными. Подобный приём, близкий к социальной сатире, встречался ранее в творчестве Свифта, Вольтера, С.Батлера, став ведущим в жанре утопии в XX в. («Мы» Е.Замятина, «Отважный новый мир» О.Хаксли, «1984 год» Дж.Оруэлла).
Утопия имеет много общего с социальным мифом по идейному содержанию, социальной сатирой — по литературной форме, научной фантастикой — по познавательной функции. Вместе с тем утопия обладает целым рядом особенно стей: убеждением в возможности разрешения противоречий общества применением какой-либо универсальной схемы, рассматриваемой как панацея от социального зла. Для утопии характерны антиисторизм, отрыв от реальности, обычно нигилистическое отношение к действительности, преувеличение роли воспитания и законодательства, упование на выдающихся личностей, обладателей власти, филантропов и т.п.
В истории общества и общественного сознания утопия являла собой стихийность, радикализм, отчаянность, всеядность, всеохватность, податливость, жертвенность. Авторы многих утопических произведений — видные общественные, политические деятели; руководители американской и французской революций испытали влияние утопических идей: первые — Гаррингтона, вторые — Руссо и других. Предпринимались попытки осуществить некоторые утопические проекты (например колонии последователей Э.Кабе (Икария) в Северной Америке и другие), хотя они оказались недолговечными. Многие принципы освободительного движения, нравственные, законодательные нормы, системы педагогики, образования впервые сформулированы в утопиях.
Утопия позволяет предвосхищать вероятное отдалённое будущее, которое на данном уровне познания не может быть научно предсказано в конкретных деталях; предостерегает от некоторых отрицательных социальных последствий человеческой деятельности, нежелательных тенденций развития общества. Утопии дают возможность прогнозировать сценарии будущего с целью его анализа, оценки желательности и вероятности.
В научной литературе слово «утопия» употребляется в различных значениях: в утопии видят извечную мечту о «золотом веке», истолковывают ее как конкретный образ, который осуществляется и реализуется в некий момент духовной и практической деятельности человека, определяют ее как своеобразную донаучную форму мышления, нечто промежуточное между религией и наукой, рассматривают утопию как определенный тип или метод мышления, широко применяемый современной наукой, — метод построения альтернативного будущего.
Для определения современного смысла понятия утопии, его границ необходимо проследить историю термина «утопия».
Термин «утопия» ведет происхождение от названия вымышленного острова в книге Т.Мора. Термин образован от греческого «и» — «нет» и «topos» — «место». Буквально смысл термина «утопия» — место, которого нет. По другим вариантам расшифровки понятия греческое «ей» — «совершенный», «лучший» и «topos» — «место» — совершенное место, страна совершенства. Оба истолкования термина широко представлены в названии утопических произведений: «Вести ниоткуда» У.Морриса, «Эревуон» (написанное в обратном порядке слово «nowhere») С.Батлера, «Город Солнца» Т.Кампанеллы, «Прекрасный новый мир» О.Хаксли и т.д.
Употребляются и другие понятия, производимые от греческого корня «то-пос»: «дистопия» (от греческого «dis» — «плохой») - плохое место, нечто прямо противоположное утопии как совершенному, лучшему миру2. В аналогичном смысле употребляется термин «антиутопия», обозначающий литературный жанр так называемой негативной утопии, противостоящей утопии традиционной, позитивной.
При всем разнообразии смысловых оттенков основная и традиционная функция понятия «утопия» сводится к обозначению вымышленной страны, призванной служить образцом общественного устройства. Термины «утопия» и «утопический» употребляются для обозначения идей, философских сочинений и трактатов, содержащих нереальные планы социальных преобразований.
Просветительские утопии конца XVIII — начала XIX века
Принято считать, что российская утопическая мысль значительно отставала в развитии от западноевропейской. Первые русские литературные утопии появились в эпоху заложения основ русской литературы Нового времени, в XVIII в., тогда как историю западноевропейской утопии исследователи исчисляют со времени появления «Государства» Платона. На рубеже XIX — XX вв.
Утопические произведения Древней Руси и России XV — XVIIIBB. носили черты легенд, преданий, не выходя за рамки фольклорных жанров. Во многом поэтому интереснейшие утопии, такие как «Хождение Агапия в рай», «Путешествие Зосимы к рахманам» и более поздние социально-утопические легенды были осмыслены как утопии относительно недавно - в 40 - 60-е гг. XX в.
Без фольклорной предыстории развитие утопической мысли России теряет историческую национальную почву. Изучая русскую утопию XVIII — XIX вв. в тесной связи с русской народной традицией24, можно понять последующий расцвет русской утопической мысли — за неполных 150 лет русская культура дала миру более двадцати произведений, которые считаются классическими образцами утопической мысли, вошли в сокровищницу мировой литературы, философии.
В конце XVIII - начале XIX в. формируется так называемая авторская утопия, русская утопия приобретает современные содержание и форму. В авторской утопии исчезла легендообразность, которую неизбежно придавало утопическим мечтам народное творчество, не осталось стихийной религиозности. Утопия получила классическую форму - описание политической системы общества, которое автор считает идеальным. Ориентируясь на общеевропейскую утопическую традицию, русская утопия конца XVIII - первой половины XIX вв. стала по форме путешествием или сном.
Ошибочно мнение, согласно которому утопическая литература в России имела сугубо коммунистическую окраску вследствие таких качеств российской интеллигенции, как страдательность, жертвенность, обостренное чувство справедливости, оппозиционность в отношении любых проявлений социально-политической активности автократической власти. В частности, А. Свентохов-ский заметил: «До сих пор утопия принимала обыкновенно вид социализма и коммунизма. Это объясняется тем, что она выступала в защиту народных масс, угнетенных и эксплуатируемых привилегированным меньшинством, являющим-ся главным виновником общественной несправедливости» . Именно такая точка зрения получила преобладающее развитие в отечественной историографии, хотя другой исследователь утопической литературы — В.В. Святловский - утверждал обратное, настаивая на том, что до 1917 г. «Красная звезда» А.А. Богданова «была единственной русской утопией с социалистическим содержанием», к тому же это «утопия не социальная; она должна быть отнесена к типу технических утопий»26.
Очевидно, оба утверждения далеки от истины. Социалистическая утопия в России была популярна, однако социализм не единственная идеологическая составляющая мощного пласта отечественной утопической литературы.
Русская литература традиционно служила ареной острейшей борьбы идей - в силу особенностей политических реалий России. Ярко борьба мнений относительно альтернатив развития страны выразилась в социокультурной утопии. Утопия позволяла сторонникам той или иной альтернативы конструировать некое идеальное будущее, воплощающее политический идеал.
Произведения русской утопии свидетельствуют не только о смелости и оригинальности утопического мышления, свойственных русским писателям. В этих произведениях утопизм, присущий народному, религиозному, политическому сознанию, приобретал четко выраженные литературные формы, значительно расширял диапазон представлений о будущем. Вместе с тем, по мнению С.Д. Калмыкова, «Отличительная черта русской утопии, делающая ее столь непохожей на западноевропейскую, — отсутствие в ней детальной государственной регламентации. Принцип этой утопии такой: чем меньше государственного стеснения, тем лучше. Другая отличительная черта русской утопии — ее всеобщий и даже вселенский характер: приглашаются все народы без различия языков и рас» .
Классическая форма, которую приобрела утопия конца XVIII в., обусловила появление новой черты утопического сознания — попытки исторического и теоретического обоснования русского национального идеала. Например, М.М. Щербатов в «Путешествии в землю Офирскую...» диалог главного героя с офирьянами начинает с доказательства неразумности, нелогичности захватнических войн, далее ярким примером такой попытки обоснования является беспристрастное изложение системы обучения и воспитания, существующей в России (в Швеции, согласно сюжету произведения) и в Офирской земле; автор не проповедует и не поучает, он предоставляет читателю самому, основываясь на доводах рассудка, признать преимущество офирской системы. Происходит отказ от проповеди, переход от утопии религиозной, свойственной русским легендам XV — XVIII вв., к утопии философской, выражающей и обосновывающей взгляд автора на историю человеческого общества.
Русская утопическая мысль приобретает свойственный ей социально-философский характер с возникновением феномена авторской утопии. В социально-философском плане это означает отход от представления об общественном устройстве России как об извечном и неизменном. Утопия в завуалированной форме предлагает читателю оптимальные способы общественного устройства.
В сравнении с западными утопиями периода второй половины XVIII — начала XIX в., в которых изображаются преимущественно республиканские формы правления, что объяснимо господством в общественном сознании буржуазного идеала государственного устройства, русская утопия более консервативна. В большинстве утопических проектов предлагается конституционная монархия. Просвещенная монархия, с возглавляющим правление царем, власть которого ограничена и контролируется, является закономерным этапом для страны, находит отражение в утопических произведениях. Однако даже такая сравнительно нейтральная модель государственного устройства была крамольной для официальной идеологии российской империи. Получив прививку европейских идей, русская утопия сохранила в значительной степени национальные черты. Авторская русская утопия выражала просветительский идеал европейских мыслителей, поэтому описание идеальных государств в ней носит характер сравнительно-аналитический, не учитывает исторический опыт развития России, ее особенности, традиции.
Утопический социализм
Западническое направление традиционно отличалось материалистической направленностью. Основным источником пропаганды идей западничества в 1850-е гг. явились работы Белинского и Добролюбова, которые на почве литературной критики пропагандировали общественные, философские, в том числе утопические идеи, имевшие распространение на Западе. Материалистической ориентации придерживался Герцен, стоявший на позициях естественнонаучного материализма и атеизма. Герцен ориентировался на труды мыслителей немецкой классической философии. Герцен полагал, что религиозность оказывает негативное воздействие на самосознание: «Чем развитее народ, тем развитее его религия, но вместе с тем, чем религия дальше от фетишизма, тем она глубже и тоньше проникает в душу людей. Грубый католицизм и позолоченный византизм не так суживают ум, как тощий протестантизм, а религия без откровения, без церкви и с притязанием на логику, почти неискоренима из головы поверхностных умов, равно не имеющих ни довольно сердца, чтоб верить, ни довольно мозга, чтоб рассуждать» . По мнению Герцена, религиозность тормозит общественное развитие.
Вынужденная эмиграция Герцена, оказавшаяся пожизненной, не прервала его писательской и публицистической деятельности. За границей он приступил к изданию журнала «Колокол», который публиковал статьи об актуальных вопросах русской жизни: отмене крепостной зависимости, сохранении крестьянской общины как основы социальных перемен. Именно крестьянская община является, по мнению Герцена, зародышем социалистических отношений в обществе. Опора на нее в социальных преобразованиях может дать толчок становлению социализма: «Мы, русские, социализмом называем тот социализм, который идет от земли и крестьянского быта, от фактического надела и существующего передела полей, от общинного владенья и общинного управления, — и идет вместе с работ-ничьей артелью навстречу той экономической справедливости, к которой стремится социализм вообще и которую подтверждает наука. Название это тем необходимее, что рядом с нашим ученьем развивались с огромным талантом и пониманием, теории чисто западного социализма, и именно в Петербурге. Это раздвоение, совершенно естественное, лежащее в самом понятии, вовсе не представляло антагонизма. Мы служили взаимным дополнением друг друга»93.
Герцен был знаком с идеями французских социалистов-утопистов, но полагал, что Россия имеет зачатки социализма в крестьянской общине, поэтому не воспринимал как новшество фурьеристские поселения в Северной Америке, равно как и опыты по освобождению крестьян и организации их жизни по принципу фаланстера, которые предпринимал Огарев.
Одним из первых в русской мысли Герцен поставил проблему выбора творческой личности между свободой и жизнью («Сорока-воровка», «Доктор Крупов»). Своеобразие «русской души», по Герцену, обретаются не там, где его ищут остальные, а в самой русской жизни. Его персонажи совсем не религиозны, но безысходный трагизм, который налагают на них обстоятельства — государственная власть, официальная церковь, личная несвобода — ставят под сомнение дальнейший поиск совершенства в лоне церковных учений, тем более православия. Трагический исход жизни человека для Герцена более реален, чем уход в глубины христианской веры, что также означает конец личности. Отсюда его скептическое отношение к православию.
Герцен возражает славянофилам, которые видят православие панацеей для Европы: «Они (славянофилы) говорят, что плод европейской жизни созреет в славянском мире, что Европа, достигнув науки, негации существующее, наконец, провидение будущего в вопросах социализма и коммунизма, совершила свое и что славянский мир — почва симпатического, органического развития будущего»94. Нечеткость формулировок и их фидеистическую направленность в славянофильстве Герцен не может воспринять как достойную аргументацию в научном споре. Тем не менее, он отдает отчет в том, что славянофильство послужило благодатной почвой для возникновения направления официальной народности, слагаемыми которого явились церковь, народность, государственность. Семена официального народничества дали плоды в работах многих публицистов, писателей того времени, но сам Герцен полагал, что будущее не за славянофилами, а за социалистически ориентированными кружками, одним из которых был кружок Петрашевского в Петербурге.
Социалистически ориентированные кружки вели пропаганду среди зарождающегося рабочего класса, поэтому особенно много их было в больших городах. «Первые представители социальных идей в Петербурге были петрашевцы, — писал Герцен, — их даже судили как «фурьеристов». За ними является сильная личность Чернышевского. Он не принадлежал исключительно ни к одной социальной доктрине, но имел глубокий социальный смысл и глубокую критику современных существующих порядков... Чернышевский решился схватиться за руль, пытаясь указать жаждавшим и стремившимся, что им делать» . Для формирующегося рабочего класса Герцен считает приемлемой теорию Чернышевского, выведенную в аллюзивно-утопической форме в романе «Что делать?».
Принцип построения работной артели у Чернышевского аналогичен структуре крестьянской общины. А это, как искренно полагал Герцен, есть основа социализма. «Пропаганда Чернышевского была ответом на настоящие страдания, слово утешения и надежды гибнувшим в суровых тисках жизни. Она не указывала выход... Она дала тон литературе и провела черту в самом деле юной России и прикидывавшейся такою Россией, немного либеральной, немного крепостнической. Идеалы ее были в совокупном труде, в устройстве мастерской, а не в тощей палате, где бы Собакевичи и Ноздревы разыгрывали «дворян в мещанстве» и «помещиков в оппозиции»96.
Во второй половине XIX в. в русской литературе появился целый ряд замечательных по своему социально-философскому содержанию и эстетическому уровню произведений, включающих утопические мотивы. Одним из наиболее ярких в этом ряду стал роман Н.Г. Чернышевского «Что делать?». Центральный персонаж романа Вера Павловна видит во сне здание, расположенное где-то вдали от больших городов - среди нив, лугов, рощ, садов. Здание построено из чугуна и стекла, образуя внешнюю оболочку для другого здания, расположенного внутри. Разные работы выполняются разными группами людей: дети и старики выполняют работы по домашнему хозяйству, другие убирают хлеб на полях. После работы — общественный обед; огромный стол украшен вазами с цветами, великолепно сервирован. Каждый ест то, что и все, но зато без всякой оплаты. Платить обязан только тот, кто хочет что-либо особенное.
Развлечения состоят в игре в оркестре, посещении библиотеки, театра, где по желанию каждый может быть актером, музыкантом или зрителем. Каждый занимается своим делом, весел, здоров, счастлив.
Утопический сон Веры Павловны заканчивается словами о красоте будущего. Для утопии Чернышевского характерны исторический оптимизм, вера в прогресс, возможность приближения грядущего.
Консервативный утопизм
СП. Хантингтон выявил следующие подходы к изучению консервативного мышления: «автономный», рассматривающий консерватизм вне политической конъюнктуры и обусловливающий его психологическими наклонностями части социума; «ситуационный», утверждающий, что консерватизм — идеология, проявляющаяся во всех исторических ситуациях, когда возникает явный вызов существующему социальному порядку; «аристократический», трактующий консерватизм как мировоззрение общественных сил, против которых направлена буржуазная революция .
Очевидно, что в случае с русским консерватизмом имеет смысл учитывать установки всех подходов.
К.Мангейм, анализируя утопическое сознание, исследовал феномен консервативного утопизма .В работе, специально посвященной консервативному мышлению, он детально дифференцировал традиционализм и консерватизм. Традиционализм, на его взгляд, имманентно «полуреактивен» и, следовательно, преимущественно психологичен, инстинктивен, дорефлексивен. Консерватизм же, напротив, сознателен и рефлексивен, поскольку является более поздним инструментом оберегания традиции. «Традиционалистское поведение представляет собой практически чистую серию реакций на раздражители, — пояснял К. Мангейм. — Поведение консервативное — осмысленно, вдобавок осмысленно по отношению к изменяющимся от эпохи к эпохе обстоятельствам»109.
Е. Шацкий, прослеживая различия и взаимосвязь утопии и традиции, предложил рассматривать консерватизм как одну из двух разновидностей традиционализма, главным мотивом которой является стремление сохранить и упрочить сложившийся порядок вещей. Именно этим консерватизм отличается от архаизма — другой формы традиционалистского мироощущения, отстаивающей необходимость уничтожения существующего порядка во имя восстановления некогда утраченных истинных ориентиров и ценностей. Таким образом, согласно концепции Е. Шацкого, традиционализм может являть собой попытку консервации (консерватизм) либо реставрации (архаизм) некоего наследия, которое уходящее поколение должно передать сменяющей его генерации110.
П.Ю. Рахшмир выделяет три варианта консерватизма: традиционалистский, либеральный (умеренный) и экстремистский111.
Русские традиционалисты XIX в. считали фундаментом общества религию; общество развивается путем передачи мудрости предшествующих поколений последующим; опыт и обычай предпочтительнее, нежели разум и логика; коллектив выше личности; люди не равны, и это неравенство закрепляет сословная организация общества.
А.В. Репников отмечает, что, «несмотря на принадлежность к консервативному лагерю многих выдающихся писателей, историков и философов, единой «консервативной теории» в России так и не сложилось». При этом «смешение либеральных и консервативных элементов мировоззрения тех или иных деятелей говорит не столько о двойственности их сознания, сколько о еще одной специфической черте русского консерватизма». К тому же, как указывает А.В. Репников, «под воздействием модернизационных процессов, происходивших в стране на рубеже XIX — XX вв., русский консерватизм не оставался чем-то неизменным». Ближе к концу XIX в. старая ценностная «триада» («православие, самодержавие, народность») также нуждалась в обновлении, и консервативные круги «пытались сконструировать на базе охранительной традиции новую, мобильную идеологию, которая должна была противостоять набиравшим силу и вес в обществе либеральным и социалистическим идеям».
При всем многообразии проектов, по мнению А.В. Репникова, базовые концептуальные постулаты российского консерватизма конца XIX в. могут быть идентифицированы: признание своеобразия, самобытности политического и духовно-нравственного пути развития России; констатация доминирующей роли государства и незыблемости самодержавной власти; стержневая религиозная константа (тезис о православии как единственной «незамутненной» разновидности христианства и вывод о богоизбранности России и ее особом предначертании); стремление к сохранению сложившейся общественной иерархии в виде сословного строя; настороженное отношение к развитию капитализма в стране и требование учета специфики отечественной экономики (в особенности — общинного уклада российской деревни); последовательная критика либерализма, парламентаризма и социализма1 п.
В.В. Зверев определяет консерватизм как «явление, постоянно присущее человеческому обществу, своеобразный противовес безоглядной вере в прогресс и нигилистическому отрицанию традиционной культуры». Консерватизму присуща преимущественно защитная функция, и поэтому, с точки зрения В.В. Зверева, «недостаток наступательности в консервативной идеологии является одной из изначально присущих ей слабостей». Эта слабость, свойственная консерватизму вообще, в России усугубилась несовпадением «консерватизма элитарного» (воплощенного в идеологические формулировки и конструкции) и «консерватизма народного» (крестьянского, житейского). Закономерным итогом стало политическое фиаско консервативного движения в России начала XX в.
Справедливо мнение К.Мангейма о том, что развитие консервативной утопии во многом определяется развитием ее антиподов114. Дифференциация утопических сюжетов этого направления в XIX в. шла под воздействием либеральной литературы, а затем, к началу XX в., утопический традиционализм, защищавший неограниченную монархию и православную ортодоксию, идентифицировал себя в упорной борьбе с утопизмом социалистическим. Но, помимо отечественных либералов и социалистов, под огонь критики российских консерваторов неминуемо попадали и их зарубежные собратья. Болезненно протекавший модерниза-ционный процесс вызывал отторжение у русских традиционалистов, заявлявших о себе на литературном поприще.
По распространенному мнению, «литература XIX столетия, во многом опережая отечественную философскую мысль этого времени (идея особой предопределенности русской судьбы, мессианства, эсхатологическая идея), создает свой образ России и русского человека»115. Этому образу усилиями консервативных идеологов был противопоставлен бездуховный, эгоистично-рациональный образ Европы и европейца. И если поначалу мишенью сторонников традиционализма по понятным причинам, обусловленным франкофонным космополитизмом русской аристократии, являлись Франция и французы (как в утопических сюжетах Ф.В. Булгарина), то к исходу XIX в., в силу изменившихся социально-экономических и внешнеполитических реалий, внимание российских критиков европеизма и вестернизации акцентируется на Германии и немцах.
Одна из особенностей бытования русского консерватизма в том, что на отечественной почве зачастую оказывается проблематичным последовательно разграничить консервативные и либеральные воззрения (пример П.Я. Чаадаева). Объяснение этому явлению лежит в обстоятельствах истории России, оказавших влияние на эволюцию ее социально-политической мысли, к числу которых относится действующий на протяжении по меньшей мере трех последних столетий фактор так называемого догоняющего развития. Ряд особенностей русской консервативной мысли (в частности, знаменитая антитеза Запад — Россия) труднообъяснимы без учета данного фактора.
Похожие диссертации на Русская социокультурная утопия XIX века (Философский анализ)
