Содержание к диссертации
Введение
Глава I Анализ понятия науки 7
1. Основные направления интерпретации понятия науки 7
2. Наука и обыденное познание . 16
Примечания 45
Глава II Социальная функция науки 57
1. Труд и духовная потенция труда . 57
2. К проблеме духовной потенции научного труда 72
3. Наука и человеческая деятельность . 78
Примечания 97
Глава III Генезис науки 101
1. Дискуссионные вопросы генезиса науки . 101
2. К характеристике единой нерасчлененнои античной науки о природе 126
3. Становление исторически первой теории науки 138
Примечания 151
Глава IV Становление социальной функции науки .164
1. Формирующаяся наука и общественно-историческая практика античного общества 164
2. Практика политико-правовой деятельности и идеологической борьбы в античном обществе и генезис науки 193
3. Зарождение потребностей научной деятельности и формирование науки в античном обществе .213
4. К вопросу о типологии факторов формирования античной науки 223
Примечания 235
- Основные направления интерпретации понятия науки
- Труд и духовная потенция труда
- Дискуссионные вопросы генезиса науки
- Формирующаяся наука и общественно-историческая практика античного общества
Введение к работе
Исследование закономерностей функционирования и развития науки — одна из актуальных задач марксистского обществознания. И это естественно. Построение социализма, а в еще большей мере его совершенствование и перерастание в высшую фазу коммунистической формации — в собственно коммунизм, органически связаны с прогрессом науки, с максимальным использованием науки в социалистическом строительстве. Ведь зарождение и развитие коммунистической общественно-экономической формации, в отличие от всех npedbh дущих, происходит не стихийно, а в результате сознательной революционной деятельности масс. Уже только одного этого обстоятельства достаточно, чтобы, понять ту исключительную роль, которую играет наука в жизнедеятельности коммунистической формации. Поскольку сознательное революционное преобразование капиталистического общества в социалистическое возможно только на основе революционной теории, постольку духовной потенцией такой деятельности может быть только подлинно научная теория общественного развития — марксизм-ленинизм. В итоге, самой примечательной особенностью социально-экономической стратегии коммунистической партии нашей страны был и остается ее глубоко научный характер. На науке основана вся грандиозная по своим масштабам и чрезвычайно сложная хозяйственная деятельность социалистического общества. Уже на заре Советской власти на особую роль науки в построении нового общества указывал В. И. Ленин, говоря о том, что коммунистическое общество нельзя построить, если не возродить всю хозяйственную жизнь страны «на современной, по последнему слову науки построенной, основе» (Полн. собр. соч., т. 41, с. 307). Вся последующая история построения и развития социализма в нашей стране показала, что для социалистического общества прогресс социальный и про гресс научный неотделимы. И сегодня партия коммунистов исходит из того, что строительство нового общества без науки просто немыслимо (см.: Материалы XXVI съезда КПСС. М., 1981, с. 42).
Социалистические страны уже давно занимают передовые рубежи в развитии мировой науки. Советская наука вносила и вносит свой неоценимый вклад в социалистическое строительство. Однако перед лицом новых грандиозных задач, связанных с планомерным и всесторонним совершенствованием зрелого социализма, которые встали сегодня перед партией и народом, требуется резкий переход к интенсивным формам развития науки, существенное повышение ее эффективности.
Выражая веление времени, Июньский (1983 г.) Пленум ЦК КПСС потребовал активизировать научный поиск, обеспечить решительный поворот науки к ключевым практическим задачам, стоящим перед страной. (Правда, 1983, 16 июня). В своем выступлении на Пленуме Генеральный секретарь ЦК КПСС Ю. В. Андропов подчеркнул, что наука «еще не подсказала практике нужные, отвечающие принципам и условиям развитого социализма решения ряда важных проблем», что «мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому порой вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок» (Правда, 1983, 16 июня).
Необходимым условием выполнения советской наукой поставленных партией задач, является дальнейшее совершенствование планирования, организации и управления наукой. В свою очередь, это требует существенного расширения и углубления наших знаний о науке, о ее природе, о закономерностях ее возникновения и развития. Особое значение имеет при этом глубокое изучение проблем, связанных с социальной функцией науки.
Из очерченного круга вопросов наименее освещены в отечественной литературе проблемы генезиса науки и ее социальной функции, что и является основным предметом настоящего исследования.
Основные направления интерпретации понятия науки
Как известно, имеются большие расхождения в интерпретации понятия «наука». При этом, отличаются друг от друга употребление данного термина не только в научном, но и в обыденном языке. Даже в пределах научного рассмотрения имеются десятки различных определений этого понятия1, в том числе и мнение о принципиальной невозможности такого определения. Так например, Дж. Бернал, первым сформулировавший такую точку зрения в ответ на критику рецензента своей книги «Общественная функция науки» по поводу того, что в ней нет, а должно быть определение науки, мотивирует невозможность такого определения следующим образом: «Накопившиеся у меня опыт и знания,— пишет он,— убеждают меня в бесполезности и бесплодности такого порядка исследования. Наука так стара, на протяжении своей истории она претерпела столько изменений и каждое ее положение настолько связано с другими аспектами общественной деятельности, что любая попытка дать определение науки, а таких имеется немало, может выразить более или менее точно лишь один из ее аспектов, и часто второстепенный, существовавший в какой-то период ее развития... так что дать определение науки, по существу, невозможно, и поэтому единственным способом выражения того, что рассматривается в данной книге как наука, должно быть пространное и развернутое описание»2. Сторонники данной точки зрения приводят и другие аргументы в пользу невозможности выработать общее определение науки3.
Однако тот факт, что наука структурно крайне сложна, полифункциональна, исторически изменчива, что она взаимосвязана со множеством граней общества, словом, представляет собой чрезвычайно многоплановый социальный феномен, этот факт свидетельствует лишь о тех больших трудностях, с которыми сопряжена выработка общего определения науки. Как справедливо отмечает Г. Н. Волков, «нет ничего легче, как дать определение какому-нибудь явлению, если свести все дело к формулировке. И нет ничего сложнее этого, если речь идет о схватывании в концентрированном виде самого существа исследуемого объекта»4. При этом, разумеется, чем сложнее явление, тем труднее его определить. К числу таких «трудных» объектов относится, несомненно, и наука. И тем не менее, признавать реальность феномена науки, но считать принципиально невозможным ее общее определение означает на деле отрицать возможность познания сущности науки как целостного социального явления.
Нам представляется совершенно обоснованной точка зрения о принципиальной возможности, а также методологической и практической необходимости выработки четкого определения науки путем специального анализа этого феномена, анализа, который содержится в работах ряда советских авторов5. И хотя этот анализ не привел до сих пор к выработке общепринятого определения науки6 (точно так, как до сих пор не удалось сформулировать единого определения математики, языкознания и ряда других дисциплин), зато он привел к существенному обогащению наших знаний того, что есть наука.
Не вдаваясь в детали современных споров вокруг определения понятия «наука», мы отметим лишь основные тенденции в решении указанного вопроса и уточним наше понимание термина «наука». Однако, и в этом случае, свою задачу мы видим не в формулировке общего определения науки, а, во-первых, в выявлении тех особенностей науки, которые имеют наибольшее значение для выполнения ею своей социальной функции; во-вторых, в вычленении тех признаков науки, по которым она отличается как от объективно-истинного обыденного знания, так и от форм деятельности, продуктом которой это знание является.
Исторически первой трактовкой науки была ее трактовка как особой формы знания. Во всяком случае такое понимание науки уже бытовало в древнегреческом мире7. Однако уяснение того в чем состоит специфика науки как формы знания является продуктом более поздних эпох.
В европейской философской литературе с конца XVII в., опираясь на уже сложившуюся традицию рассматривать науку как теоретическое знание, все чаще делались попытки осмыслить специфику науки как особой формы знания. У Канта это стремление уже трансформировано в научное исследование того, чем отличается научное знание от обыденного," которое и приводит его к выводу о том, что «Всякое учение, если оно система, т. е. некая совокупность познания, упорядоченная сообразно принципам, называется наукой»8, а обыденное знание есть «простой агрегат знаний»9.
Итак, одним из направлений интерпретации понятия «наука», исторически первым утвердившимся в науковедении, является взгляд на науку как особую форму знания10, следовательно, как особую форму общественного сознания, как целиком идеального, по своей природе, феномена.
Однако по мере развертывания научно-технической революции все более явственными становятся индустриальные формы организации современной науки. Процесс производства научных знаний как со стороны применения технических средств, потребления материальных и людских ресурсов, так и со стороны кооперации, специализации и разделения труда становится сопоставимым с крупнейшими отраслями народного хозяйства страны, а влияние науки на все грани хозяйственной жизни общества по сравнению с предшествующим этапом качественно возрастает11. В этих условиях все сильнее проявляется ограниченность понимания науки только как формы общественного сознания12. В итоге, в философской и науковедческой литературе начинает формироваться новое направление в трактовке понятия «наука», интерпретирующее ее как специфическую деятельность общества по производству научных знаний13.
Однако и это направление в трактовке понятия «наука» не избежало упреков в односторонности, упреков в том, что такое понимание науки выделяет только одну и притом не самую главную, по мнению оппонентов, сторону науки как общественного явления14.
Третье направление в интерпретации понятия «наука», которое дало о себе знать еще в начале 50-х годов XX в., сводится к утверждению, что «наука — это и процесс выработки знаний и сама совокупность знаний, проверенных практикой, представляющих объективную истину»15.
Весьма рельефно эта мысль была выражена С. Р. Микулинским и Н. Н. Родным в их совместной программной для развития науковедения статье: «Наука как предмет специального исследования», в которой они прямо пишут о том, что на современном этапе развития науки стало «более очевидным, что наука — это не только сумма знаний, так сказать, совокупность плодов древа познания, но и само древо, на котором они произрастают»16. В наиболее завершенной форме такое понимание науки сформулировано в совместной статье Б. М. Кедрова и А. Г. Спиркина в «Философской энциклопедии». Они пишут: «Наука — важнейший элемент духовной культуры, высшая форма человеческих знаний; система развивающихся знаний, которые достигаются посредством соответствующих методов познания, выражаются в точных понятиях, истинность которых проверяется и доказывается общественной практикой. Наука — система понятий о явлениях и законах внешнего мира или духовной деятельности людей, дающая возможность предвидения и преобразования действительности в интересах общества, исторически сложившаяся форма человеческой деятельности, «духовного производства», имеющая своим содержанием и результатом целенаправленно собранные факты, выработанные гипотезы и теории с лежащими в их основе законами, приемами и методами исследования»17.
Труд и духовная потенция труда
Как уже было отмечено, интерпретация науки как целостного общественного организма, как особой отрасли духовного производства подводит непосредственно к вопросу о роли этого организма в социальном целом, т. е. к вопросу о социальной функции науки. Исследуя данный вопрос, мы исходим из того факта, что наука представляет собой возникшую на определенном этапе развития истории специфическую разновидность человеческого процесса производства, аккумуляции іг потребления знания, н потому социальная функция науки генетически восходит к той роли, которую всегда играло человеческое познание и его объективно-истинный продукт в жизнедеятельности общества, и подобна ей. Вот почему уяснение роли обыденного познания, обыденного объективно-истинного знания в жизнедеятельности общества, необходимая предпосылка, необходимый шаг в исследовании социальной функции науки..
Общеизвестно, что человеческое познание не является самоцелью. Оно возникает из потребностей практически действующего общественного человека в производстве н потреблении объективно-истинного знания. Сердцевину практического действия общественного человека составляет чувственно-предметная, материально-производственная деятельность. И это естественно, гак как основным способом существования человека как родового существа является не пассивное приспособление к природной среде, а ее планомерное целесообразное преобразование в вид, пригодный для потребления. А осознанное, целесообразное, планомерное преобразование объективной действительности возможно только на основе производства и потребления объективно-инстин-ного знания об этой действительности. Именно на эту роль производства и потребления знания для практической деятельности указывает В. И. Ленин, когда подчеркивает, что «деятельность человека, составившие) о себе объективную картину мира, изменяет внешнюю действительность, уничтожает ее определенность ( = меняет те или иные ее стороны, качества)»1. Значит, способность производить и потреблять объективно-истинное знание и порождает возможность осознанного планомерного преобразования действительности, поскольку оно есть одно из необходимых условий, делающих возможным труд — т. е. осознанно целесообразную, планомерную деятельность общественного человека.
Согласно Ленину, труд — вторая форма объективного процесса. От первой формы объективного процесса труд отличается тем, что является процессом целесообразного, осознанного целенаправленного планомерного воздействия субъекта труда на предмет труда, опосредованный средствами труда2. Именно в результате этого воздействия и производится продукт, способный удовлетворить потребности общественного человека.
Поэтому генезис труда есть генезис общественного человека, основа его существования и развития. Труд по своей сущности — общественный процесс. Его субъектом является человек, а результаты адресованы обществу. Труд — разновидность человеческой деятельности. На арене общества мы видим действующих людей. Совершая эти действия, они входят друг с другом в определенные отношения, без которых эти действия невозможны, и приходят к определенным результатам материального или идеального характера. Часть этих результатов представляет собой ценность в глазах общества в целом, другая часть — для отдельных классов, социальных прослоек, поскольку эти результаты могут удовлетворять их потребности. Виды деятельности, которые приводят к подобным результатам, мы и называем трудом. Следовательно труд есть всегда форма материального или духовного производства. Первым историческим видом труда был материально-производственный труд. Он создавал продукт, который был направлен на удовлетворение, во-первых, базовых потребностей человека (в пище, одежде, в жилище и т. п.), во-вторых, его потребностей в средствах производства продуктов. Однако, поскольку труд всегда носил общественный характер, а в ту эпоху непосредственно выступал как коллективная форма деятельности, которая всегда нуждается в организации, постольку становящийся общественный человек изначально нуждался и в таком особом продукте, каковым является «организация труда», «организация общественного производства». На этих этапах развития общественного человека, когда еще не возникли искусство и религия, организацией общественного труда и производства и организацией военных действий по существу исчерпывалась вся общественная жизнь первобытного человека. По мере развития общественной жизни, возникновения эстетического отношения к действительности, религиозного чувства, появления союза родов и племен, возникновения семьи, частной собственности, классов и государства, с появлением политического сознанил у общественного человека возникают новые потребности, которые удовлетворяются такими новыми продуктами, как произведения искусств, идеология, политика, наука. Эти необходимые продукты производили новые виды труда: художественное творчество, идеологическая деятельность, общественно-политическая деятельность, наконец, научная деятельность. В то же время труд по организации жизнедеятельности общества начинает распадаться на подвиды: деятельность по организации производства и распределения и деятельность по организации общественно-политической жизни. Что общего между всеми этими видами труда? Во-первых, все они представляют собой форму осознанно целенаправленного планомерного воздействия субъекта на объект, опосредованного средством. Во-вторых, все они представляют собой единство материального и идеального действия. В-третьих, все они — различные отрасли общественного производства материальных и духовных продуктов, необходимых для удовлетворения потребностей общественного человека. Чем они отличаются друг от друга?
Дискуссионные вопросы генезиса науки
Вопросы, связанные с генезисом науки, продолжают оставаться актуальной исследовательской задачей. Особенно большие расхождения существуют в решении вопроса о том, когда и где возникла наука. Как известно, одни считают науку ровесницей человеческого общества, другие ее начало относят ко второй половине XV века, или даже к XVII веку, третьи полагают, что историю науки следует начинать с того времени, когда умственный труд превратился в особый род занятий, а четвертые указывают на эпоху античности как на период, когда и происходил генезис науки.
Аналогичным образом различаются ответы и на вопрос, где возникла наука. Генезис науки не локализуется в каком-либо регионе — таково мнение одних; другие считают родиной науки античное общество или же европейскую цивилизацию как таковую; третьи склонны искать генезис науки в странах Древнего Востока.
Чем обусловлено такое обилие противоречащих друг другу ответов? Представляется, что их разброс в столь широком интервале обусловлен в первую очередь (именно в первую очередь, поскольку имеются и другие причины) различной трактовкой самого понятия «наука».
Так, например, если согласиться с тем, что «наука есть усовершенствование обыкновенного знания, приобретенного с помощью невооруженных чувств и необразованного разума»1, то мы вместе с Гербертом Спенсером и его последователями-историками науки позитивистской ориентации должны будем признать, что генезис науки есть всего лишь «постепенное произрастание обыкновенного знания, т. е. расширение восприятий при помощи разума»2, а исходной точкой генезиса науки является «возмужалый ум дикаря»3. Из такой позиции следует, что генезис науки происходил всюду, где протекал процесс становления человеческого общества.
Как нетрудно заметить, согласно такой интерпретации, любая форма духовной потенции труда независимо от степени ее примитивности уже есть наука, в том числе знания и умения дикаря, позволяющие ему изготовлять и применять свои самые первые орудия труда.
Если же ограничить науку лишь опытным изучением природы с использованием языка математики и экспериментального метода4, то генезис науки хронологически переместится из позднего палеолита в Новое время, а хорологически — из центров формирования человека современного вида в Западную Европу. Одновременно за пределами понятия науки окажутся вместе с обыденным познанием не только древнегреческая философия, но философия вообще, а также подавляющая часть современного обществознания; не только античные математика и астрономия, но и логика и механика, а мыслителей типа Аристотеля мы должны будем перестать считать учеными. В итоге нарушается целостность науки. А изъятие из ее структуры тех или иных научных дисциплин не может не нанести ущерба делу научной интерпретации науки, как особой отрасли духовного производства общества. Если бы наука не была вооружена всем спектром обществознания, не имела бы в своем составе такую науку, как философия, то вряд ли она могла бы в качестве подсистемы общества успешно выполнять свою социальную функцию.
Так как для нашего исследования генезиса науки большое значение имеет выяснение соотношения понятий «наука» и «философия», рассмотрим это соотношение. Мы исходим из того тезиса, что философия, вопреки имеющимся утверждениям, является наукой, хотя и весьма специфической. По этому поводу академик Т. И. Ойзерман замечает: «Странная судьба у философии! Синоним науки в древнем мире, она стремится добиться признания в качестве науки в Новое, но особенно в новейшее время»5. Подробно рассмотрев эту проблему, Г. А. Брутян пишет: «Отрицание статуса науки в отношении философии — мысль не новая в истории философии. И в наше время есть немало философов, отказывающих философии в праве быть наукой»6. Но если философия не является наукой, продолжает он, то тогда: «а) нет никаких всеобщих законов развития бытия и мышления, или же в) такие законы существуют, но раскрываются, изучаются не философией, а какой-либо иной наукой. Однако никто еще не доказал фиктивности всеобщих законов бытия и мышления и равным образом никто не указал на какую-либо иную науку, которая сделала бы предметом своего исследования указанные выше закономерности»7. С подобной логикой трудно не согласиться. Имеются и другие аргументы в пользу такого понимания. Так например, А. И. Ракитов, исследуя этот вопрос, подчеркивает: «Философия имеет право называться наукой в том смысле, что она представляет особую систему знаний, имеющую объективную значимость, свои проблемы, свои методы исследования и аргументацию и, наконец, свой особый язык. Вместе с тем философия радикально отличается от специальных наук тем, что она не изучает никакую определенную область действительности, не использует для подтверждения и установления своих истин эксперимент, наблюдение и измерение и не ограничивается постановкой и решением проблем, предполагающих (хотя бы в принципе) для своего решения конечное число исследовательских процедур»8. Однако все эти различия, по нашему убеждению, не являются основанием для отрицания той истины, что философия есть наука. Словом, мы твердо придерживаемся того тезиса, что философия — это наука и без нее, как метко заметил Г. Н. Волков, наука в целом была бы в такой же мере ущербной, как, скажем, без математики9.
Приведенные нами взгляды на генезис науки выражают крайние точки зрения на вопрос о времени и месте возникновения науки. По данному вопросу имеются и другие мнения, которые, тем не менее, не выносят генезис науки за пространственно-временные рамки, очерченные этими крайними точками зрения.
Формирующаяся наука и общественно-историческая практика античного общества
В ходе философской рефлексии над процессом генезиса античной науки происходил и процесс осознания ее роли в жизни общества. Социальная роль формирующейся науки впервые была осознана уже на ранних этапах становления и развития античной философии и первоначально формулировалась как вопрос о значимости истинного знания в жизни людей.
Одним из первых античных философов, у которого обнаружены прямые высказывания о ценности познания, является Гераклит. По свидетельству древних, по Гераклиту, «разумение — величайшая добродетель, и мудрость состоит в том, чтобы говорить правду и действовать в согласии с природой, ей внимая»1.
Следующий древнегреческий философ, о котором нам известно, что он четко выражал свое отношение к вопросу о роли познания в жизни человека, был Анаксагор. Будучи мыслителем V в. до н. э., когда философия успела достигнуть значительного развития, Анаксагор уже достаточно резко противопоставляет теорию практике. Как отмечает А. О. Маковельский, Анаксагор заявлял, «что целью познания является теоретическое познание и проистекающая от него свобода, а главный смысл жизни человека он видел в том, «чтобы созерцать небо и устройство всего космоса»2. Следовательно, роль формирующейся науки он сводил к созерцанию, ведущему к свободе, под которой он, по-видимому, понимал освобождение человека от страхов, порождаемых незнанием действительного устройства мироздания. Что же касается возможности использования этих знаний в практических целях, то это, по мнению Аристотеля, не интересовало Анаксагора3.
С софистов, т. е. со второй половины V в. до н. э., начинается новый этап осмысления роли науки в жизни людей. Деятельность софистов, как платных учителей философии, риторики и эристики, убедительно свидетельствует не только о том, что они хорошо понимали, какую ценность представляет собой знание этих наук для свободного населения городов-полисов, но и о том, что эта истина уже была осознана и со стороны масс граждан. Только этим можно объяснить тот факт, что софисты находили в городах большое число слушателей, несмотря на то, что плата за обучение была немалой. Наиболее выдающиеся представители софистики (Протагор, Горгий) были видными представителями древнегреческой философии и внесли заметный вклад в разработку риторики, логики и гносеологии. .
Большое внимание вопросу о роли знания в жизни общества уделил Демокрит. Согласно древним свидетельствам, Демокрит заявлял, что «предпочитает найти одно причинное объяснение, чем стать обладателем персидского царства»4. Такая чрезвычайно высокая оценка им истинного знания обусловлена тем, что знание, согласно Демокриту, оказывает огромное воздействие на человека. Познание причин вызывает в душе радость5, исцеляет ее от страданий6 и страхов, дарует человеку высшее благо, именуемое Демокритом «хорошим расположением духа»7. Истинное знание позволяет человеку «принимать правильные решения, говорить безошибочно и действовать как должно»8. И. наоборот, незнание — источник плохих, ошибочных человеческих поступков. «Причина ошибки,— утверждает Демокрит,— незнание лучшего»9. Вот почему, по Демокриту, «Никто не достигнет ни искусства, ни мудрости, если не будет учиться»10. Демокрит убежден, что приобщение к знанию, т. е. обучение, способно преобразовывать человеческую природу. Согласно Г. Дильсу, Демокрит утверждал, что «учение перестраивает человека и, преобразуя его, создает ему новую природу»11, что оно может избавить его от дурных качеств, сделать хорошим12, и потому может служить делу воспитания граждан.
Вопрос о роли науки в жизни людей ставился осознанно и прямо также Сократом. Как уже отмечалось, Сократ придерживался той точки зрения, что традиционные для философии его времени вопросы, касающиеся природы первоначал мира и т. п., не могут быть разрешены человеком, что предметом подлинного знания могут быть лишь явления нравственной жизни. А само подлинное знание есть знание сущности этих явлений — их понятие. Вот почему, по Сократу, научное познание сводится к анализу этических представлений, к выработке, при помощи диалектики как метода выявления сущности в ее проявлениях, общих определений этических понятий. Об этом писал еще Аристотель. В «Метафизике» читаем: «Сократ исследовал нравственные добродетели и первый пытался давать их общие определения... и в самом деле, две вещи можно по справедливости приписывать Сократу — доказательства через наведение и общие определения»13.
Но если добродетель сама есть знание, как учил Сократ14, то, постигая ее сущность посредством науки, человек, тем самым, уже становится добродетельным. Таким образом, по Сократу, знание есть сила, которая управляет человеком, определяет его поступки. Знание настолько сильно, что одно его наличие уже гарантирует добродетельную деятельность15. Если человек ошибается, то это происходит, по Сократу, из-за недостаточного знания16. Поскольку добродетель объявляется знанием, постольку становится возможным обучаться ему17. Путь к этому — овладение диалектикой. Поскольку, по Сократу, добродетель — необходимое качество гражданина, постольку долг каждого хорошего гражданина — посылать своих детей учиться18. Итак, роль науки, по Сократу, сводится к воспитанию в гражданах нравственности и подготовке их к политической деятельности.
Платон согласен с Сократом, что задача науки — постигать сущность посредством выработки общих определений, но он добавляет: не только явлений нравственной жизни, но и всего бытия. Он согласен с Сократом, что знания определяют человеческую деятельность, в том числе и ошибки людей19. Однако в отличие от последнего, ограничивавшего это явление этико-по-литической сферой деятельности, Платон объявил подвластным мнению или знанию всю человеческую деятельность20. При этом, роль науки, роль диалектики как единственно подлинно научного метода постижения сущности любой вещи Платон видел в том, что она —-основа совершенной нравственности и идеальной общественно-политической деятельности. Вот почему правителями государства, говорит Платон, должны быть философы21, так как только они познают не мнение, а бытие и истину.
Платон указывает еще на одну очень важную роль, которую выполняет наука. Речь идет о том, что некоторым наукам (арифметике, геометрии, астрономии, учению о музыкальной гармонии) присуща двоякая роль: как та, которую они выполняют в качестве специальных наук (например, арифметика — наука о числах и т. д.), так и та, которая возникает в связи с взаимодействием наук, в том числе взаимодействием с философией. Отсюда можно сделать вывод, что Платон уже осознал ту истину, что одна наука может функционировать в качестве основания для научной деятельности в другой области познания. Так, в VII главе «Государства» Платон показывает, как в процессе астрономических исследований приходится широко оперировать «искусством счета», т. е. арифметикой, а также геометрией, в особенности ее разделом, именуемым стереометрией22. Далее он показывает, что знание математических наук, астрономии, музыкальной гармонии необходимо для философских исследований, т. е. диалектики23. В свою очередь, указанные науки способны достичь цели — постигнуть сущность своего предмета лишь при условии, что они будут опираться на диалектический метод24. Не случайно диалектика в системе Платона венчает всю систему наук25.
