Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Проблематика «укорененности в бытии» в контексте онтологического исследования
1. Онтология человека: от классических теорий к экзистенциальной аналитике Dasein 17
2. «Собственное» и «несобственное» как определяющие модусы человеческого существования 46
Глава 2. «Укорененность в бытии» как характеристика человеческого существования
1. «Укорененность в бытии» в свете проблематики «собственного» характера бытия 79
2. Экзистенциальные структуры «Человека Неукорененного» 106
Заключение 136
Библиография
- Онтология человека: от классических теорий к экзистенциальной аналитике Dasein
- «Собственное» и «несобственное» как определяющие модусы человеческого существования
- «Укорененность в бытии» в свете проблематики «собственного» характера бытия
- Экзистенциальные структуры «Человека Неукорененного»
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Конец XX века ознаменовался для человечества мощным потоком различных трансформаций, затрагивающих все сферы человеческой жизнедеятельности, который привел к коренной ломке ценностей и стратегий развития складывающейся веками западной цивилизации, внес радикальные изменения в систему мировоззренческих установок современного человека. Переоценка общественных ценностей, затрагивающая функциональные основы понимания бытия человека в мире, формирование жизненного пространства нового типа, для которого характерно внедрение неизвестных ранее знаковых и символических структур, нарастание экологического и экзистенциального риска, заключает в себе необходимость дальнейшего осмысления фундаментальных оснований бытия человека. В этих условиях с новой остротой встает вопрос об онтологическом положении человека в стремительно меняющемся, неустойчивом и неоднородном мире.
На фоне стремительного развития естественных наук и техники, в условиях кризиса гуманитарных наук недостаточная теоретическая проработанность в современной философии проблемы онтологических оснований бытия человека становится сдерживающим фактором при исследовании его существования в пространстве новой реальности.
Ввиду этого требуется деструктивный подход в оценке классических онтологических концепций и осмысление на этой основе фундаментальных оснований человеческого бытия, которые бы на сущностном уровне давали возможность осмыслить все многообразие и неоднозначность взаимоотношений бытия человека и окружающей его реальности.
По мнению многих мыслителей, онтологическое состояние современного человека следует расценивать как кризисное. Более того, одной из основных причин такого состояния можно считать впервые осмысленный в фундаментальной онтологии Мартина Хайдеггера феномен забвения сущностной соотнесенности человеческой субъективности и бытия или, говоря
в терминах его онтологической концепции, потеря «укорененности в бытии»1. Философское осмысление этой проблематики, сущностной для человека и ставящей вопрос об онтологических основаниях его бытия, обеспечивает возможность адекватного понимания онтологического статуса современного человека и является актуальным для онтологического исследования.
Степень разработанности проблемы. Осмысление онтологического положения человека в аспекте его «укорененности в бытии», в его сущностной отнесенности к истине бытия, было намечено в фундаментальной онтологии Хайдеггера, но до сих пор остается неразработанной областью онтологического исследования как в зарубежной, так и в отечественной философской литературе.
Несмотря на традиционный интерес западноевропейской философии к вопросам, касающимся человека, понимание собственно онтологических оснований человеческого бытия долгое время находилось под влиянием картезианской метафизики. Именно Декарт стал тем мыслителем, который оказал определяющее влияние на данную проблематику и поставил в тесную взаимозависимость онтологию и антропологическую рефлексию: свою метафизическую теорию Декарт начинает строить с поиска оснований достоверности сущего и этой основой оказывается акт человеческого мышления - cogito. Соответственно этому строится дуалистическая онтология, которая выстраивает иерархию достоверного, в результате противопоставляя субъект и объект как независимые сущности. Анализ подобного построения показывает явную недостаточность простой гносеологизации человеческой сущности, игнорирование ее связи с бытием.
Картезианское понимание проблем, связанных с фундаментальными основаниями человеческого бытия, имеющее место в различных толкованиях и интерпретациях во многих философских концепциях, подверглось детальному критическому анализу в онтологии М. Хайдеггера, который обратился к
вопросу о первичной и фундаментальной соотнесенности сущности человека с бытием. Именно Хайдеггер на основе такого рассмотрения сущности человека впервые обратил внимание на бытие человека в его повседневности как на своеобразное кризисное состояние, характеризующееся забвением человеком своей сущности и связи с бытием.
Рассматривая поставленную проблему, мы в самом содержании философии Хайдеггера обнаруживаем те принципы, которые дают возможность адекватной интерпретации проблематики «укорененности в бытии» человеческого сущего. В то же время следует иметь в виду, что эта проблема в ее целостности самим Хайдеггером нигде не рассматривается, что представляет определенную сложность для корректного осмысления феномена «укорененности в бытии» и рассмотрения его экзистенциальной наполненности. Поэтому в качестве методологической и онтологической основы для осмысления поднимаемых идеей «укорененности в бытии» вопросов должна выступать не только традиция толкования и интерпретации положений фундаментальной онтологии и онтогерменевтики М. Хайдеггера, но и проблемное поле онтологии, сформированное различными представителями ряда неклассических философских течений, общим для которых является критика классической метафизической парадигмы вообще и конкретных онтологических представлений в частности.
Одним из таких направлений онтологического анализа субъективности, находящимся вне рамок, заданных классическим метафизическим рационализмом, является экзистенциалистская мысль в лице, прежде всего, Ж.-П. Сартра, К. Ясперса, А. Камю и других. Основным направлением осмысления человеческого существования в экзистенциализме становится анализ именно конкретных проявлений субъективности, характеризуемой во всей полноте ее эмоциональности. На первый план в экзистенциалистской мысли выходит рассмотрение таких феноменов человеческой жизни как страх, ужас, совесть, тошнота и так далее, которые получают трактовку конститутивных
составляющих экзистенции человека. Особым вниманием к конкретике индивидуального опыта объясняется теоретическая концептуализация так называемых «пограничных состояний» человеческого бытия, затрагивающая маргинальную и нетрадиционную для классической метафизики сферу существования личности.
Так, одним из основных методологически значимых моментов для экзистенциализма в целом является его критическая направленность, выходящая за пределы классической метафизики. Эта направленность экзистенциалистской рефлексии на осмысление человека как субъекта, обладающего полнотой внутренней жизни, позволяет в контексте проблематики «укорененности» человека в бытии более широко и корректно вопрошать об онтологических основаниях человеческой субъективности.
Другого направления рефлексии придерживается философская герменевтика, сформированная в своей онтологической направленности как онтогерменевтика в работах прежде всего М. Хайдеггера3 и Х.-Г. Гадамера4. Именно на основе онтогерменевтического дискурса получает свое наиболее полное воплощение осмысление сущностной соотнесенности человека и бытия. Преодолевая акцент экзистенциализма на конкретных переживаниях человека, герменевтическая стратегия позволяет осмыслить и интерпретировать именно саму онтологическую возможность поливариантного свободного человеческого бытия, приводя к ясности саму бытийную обусловленность данного в фактичности свободной человеческой экзистенции.
Онто-антропологическую проблематику разрабатывают мыслители постструктуралистской и постмодернистской парадигмы мышления (Ж. Бодрийяр, Ж. Делез, Ж. Деррида, М. Фуко), но уже используя в качестве
предмета своей рефлексии совершенно другие феномены, в чем-то более маргинальные по отношению к кардинальным направлениям экзистенциалистской и герменевтической мысли, такие как безумие, дисциплинарные пространства, специфические образы телесности, коммуникативные стратегии и так далее. Своеобразным способом осмысления традиционной онтологической, а также антропологической проблематики является представление и осмысление бытия в качестве текста, а человеческого существования под знаком «смерти субъекта». И хотя общим для различных направлений онтологического дискурса постструктуралистской парадигмы является в первую очередь тотальная критика онтологического наличия, присутствия, идеи, предлагаемые этими философскими направлениями, открывают перспективы для анализа проблематики «укорененности в бытии» несколько с другой стороны, вне онтогерменевтики, тем самым способствуя более полному осмыслению и расширению сферы онтологического исследования бытия человека.
В связи с поднимаемыми концепцией «укорененности в бытии» проблемами особую значимость для целостного осмысления различных аспектов бытия современного человека имеют вопросы, рассматриваемые в работах Ж. Бодрийяра, Б. Вальденфельса, С. Жижека, Г. Маркузе , Э. Юнгера9. Но, как правило, эти мыслители, работая с экономическими, политическими и социокультурными реалиями современного человечества, не акцентируют онтологический аспект данной проблематики.
В отечественной философской традиции также проявляется значительный интерес к проблемам онтологии человека, но он, как правило, обусловлен позициями, характерными для представителей вышеназванных философских
направлений, тем самым выявляя парадигмальную направленность отечественных исследователей. Общим для осмысления онтологических оснований кризисного существования человека для зарубежных и российских исследователей является ускользание не от рассмотрения, а от акцентирования, бытийной определенности человеческого сущего. Рассмотрение, исследование и интерпретация основных и более частных идей и концептов классического и неклассического онтологических дискурсов представителями российской философской мысли играют важную роль не только при рассмотрении проблем, связанных с осмыслением проблематики оснований бытия человека и конкретики его современного существования вообще, но и проблематики «укорененности в бытии» в частности.
В этой связи значительный интерес вызывают работы, связанные прежде всего с осмыслением и интерпретацией фундаментальной онтологии Хайдеггера, представленные именами не только зарубежных мыслителей, таких, например, как Б. Бабич10, Ж. Деррида11, X. Л. Дрейфус12, В. Ричардсон13, Дж. Фелл14, Ф.-В. фон Херрманн15, но и представителей отечественной
1 (л 17 1 ft
философии: Е.В. Борисова , П.П. Гайденко , В.А. Конева , Б.В.
Маркова19, А.В. Михайлова20, И. А. Михайлова21, Б.И. Мокина22, В.И. Молчанова23, В.А. Подороги24, Б.Г. Соколова25, С.Н. Ставцева26, А.Г. Чернякова27 и других.
Но, несмотря на то, что в отечественной и зарубежной философских традициях достаточно широко проводятся исследования в сфере онтологии, анализ работ в данной области показывает, что в центре внимания, как правило, находятся общие или частные вопросы онтологии человека вне их связи с проблематикой «укорененности» человека в бытии, оставляя, таким образом, эту тему, намеченную в фундаментальной онтологии М. Хайдеггера, в значительной мере неисследованной.
Методологическая основа диссертации. Данное исследование проведено на основе достижений в области анализа онтологических оснований человеческой субъективности, сложившихся в отечественной и зарубежной
философской традициях в XX веке. Непосредственным методологическим основанием диссертационного исследования выступает фундаментально-онтологический и герменевтический метод анализа, предложенный в работах М. Хайдеггера.
Выбор данной методологической позиции обусловлен тем, что она способствует решению теоретических проблем, связанных с осмыслением онтологических оснований человека. Соответственно принятой методологии в работе осуществляется анализ онтологических оснований человека в аспекте его «укорененности в бытии», а также принципов формирования не только субъективности современного человека, которая осмысляется все чаще в терминах экзистенциального кризиса, но и ее обусловленности информационными технологическими процессами современной культуры.
На уровне постановки проблемы и анализа текстов М. Хайдеггера основным является использование ряда приемов и интерпретативных стратегий, предложенных и разработанных в деконструкции Ж. Деррида. В частности, это относится к акцентированию в качестве основной темы исследования достаточно периферийной для онтологии Хайдеггера (и практически необсуждаемой именно в таком виде) идеи «укорененности» человека в бытии. Это становится возможным в ходе применения деконструктивистской стратегии обращения к маргинальным и периферийным концептам философского текста, что дает возможность нового, или другого, прочтения анализируемого материала. Другая деконструктивистская стратегия интерпретации, применяемая в данном исследовании к ряду хайдеггеровских концептов, имеет дело с терминологическим анализом слов. Здесь это относится прежде всего к интерпретации ряда слов с корнем eigen, используемых Хайдеггером в своих работах, что задействует деконструктивистскую стратегию дополнительного смысла и позволяет прояснить онтологическую наполненность рассматриваемого здесь образного термина «укорененность в бытии».
В основу работы были положены также идеи, отраженные в трудах представителей постструктуралистской парадигмы мышления: Ж. Бодрийяра и Ж. Делеза . Значительный вклад в разработку концепции исследования внесли идеи, развитые в работах таких представителей отечественной философской мысли, как Б.В. Марков, В.А. Кутырев29, П.Д. Тищенко30, М. Шугуров31 и другие. Кроме того, в ходе исследования применяются в качестве методологических опор отдельные идеи, высказанные С. Жижеком32, П. Бурдье и О. Шпенглером33.
Объект исследования. В широком смысле объектом исследования является бытие человека, рассматриваемое в перспективе взаимосвязанных традиций фундаментальной онтологии, экзистенциализма и философской герменевтики, акцентирующих внимание на уникальности ситуации человека в мире техники.
Предмет исследования. Предметом исследования являются особенности способа бытия современного человека, принципы и особенности его проявлений в повседневной реальности человеческого существования, а также возможность онтологического осмысления этих феноменов в рамках предлагаемой в работе концепции «укорененности в бытии».
Цели и задачи исследования. Целью данной работы является осмысление особого онтологического измерения способа бытия человека, которое обозначается в тексте исследования как состояние «укорененности в бытии».
Онтогерменевтическая методология дает возможность новой постановки вопроса об онтологических основаниях человеческого бытия в мире техники посредством их репрезентации концепцией «укорененности в бытии». В соответствии с поставленной целью в работе выдвигаются следующие задачи:
1. рассмотреть основные идеи фундаментальной онтологии Хайдеггера в целях обоснования введения образа «укорененности в бытии» в онтологический дискурс в качестве терминологической фиксации особого характера способа человеческого бытия;
2. проанализировать онтологическую тематику собственного и несобственного модусов существования в рамках экспликации понятия «укорененности в бытии»;
3. провести экзистенциально-онтологический анализ доминирующего способа-быть человека как особого сущего и на этой основе выявить сущностные характеристики, онтологически лежащие в основе способа существования человека и его отношения к сущему и своему собственному бытию;
4. предложить концептуально оформленную идею «укорененности» человека в бытии как сущностной характеристики его способа-быть;
5. в целях адекватного осмысления проблемы неподлинной «укорененности» человеческого бытия проанализировать феномен отчуждения в экзистенциальном контексте и исследовать специфику существования человека в мире техники.
Научная новизна исследования определяется тем, что в ней получает концептуальное оформление онтологическая идея «укорененности» человека в бытии. В результате применения к объекту исследования онтогерменевтической методологии достигнуты следующие результаты, имеющие инновационный характер:
1) в качестве терминологической фиксации особого характера способа человеческого бытия, рассматриваемого вне рамок классического
метафизического понимания онтологических оснований человека, предложена онтологическая идея «укорененности» человека в бытии;
2) введенное в философский оборот понятие «укорененности» опирается на деконструктивный анализ некоторых положений хайдеггеровской онтологии и рассматривается в авторской концепции «укорененности в бытии» человеческого сущего как экзистенциально-онтологическая характеристика способа бытия человека, обладающая характером «собственности».
3) на основе экзистенциально-онтологического анализа повседневного существования человека и приведения к концептуальной ясности модусов «собственного» и «несобственного» человеческого бытия получает свое теоретическое описание онтологическое свойство «собственного» характера человеческого способа-быть;
4) для адекватного понимания стратегии отношения человека к миру и введения идеи «укорененности в бытии» в онтологический дискурс применяется концептуализация онтологического свойства «собственного» характера «укорененности в бытии», лежащей в основе способа бытия человека как онтологическое основание его самотождественности;
5) на основе онтологического концепта «укорененности в бытии» проанализировано состояние бытия современного человека в его «захваченности» технической реальностью, которое рассматривается как кризисное и тематизируется вводимым здесь понятием неподлинной «укорененности».
Положения, выносимые на защиту. В результате проведенного диссертационного исследования сформулирован ряд положений, выносимых на защиту:
1. Деконструктивный анализ хайдеггеровских текстов позволяет сформулировать онтологическую идею «укорененности» человека в бытии, на основе которой возможно переосмысление некоторых концепций классической метафизики относительно онтологических оснований человеческого бытия. Для
ряда классических метафизических концепций характерна, в частности, гносеологизация сущности человека и абсолютизация его познавательной деятельности, что теоретически утвердилось в традиционной оппозиции субъект/объект. Фундаментально-онтологическое понимание бытия обеспечивает теоретическую основу идеи «укорененности» человека в бытии, которая может выступать методом анализа онто-антропологических проблем вне субъект-объектных отношений, исходя из полноты человеческого бытия в мире, а на онтологическом уровне - исходя непосредственно из самой экзистенции.
2. В силу экзистенциального устройства человека основным свойством, обусловливающим подлинный модус человеческого существования, выступает «собственный» характер способа-быть, выражающий способ отношения человека к своей собственной экзистенции и через это к бытию вообще. «Собственный» характер человеческого способа бытия является изначальным свойством экзистенции, в результате чего основным способом отношения человека к бытию и бытия к человеку является отношение взаимной «собственности», что теоретически закрепляется в идее «укорененности в бытии».
3. Доонтологическое отношение человека к бытию, складывающееся в рамках отношения взаимной «собственности» является матрицей, по которой формируются отношения человека к сущему как отношения «собственности» к чему-либо в каждом акте жизни, будь то подлинный или неподлинный модус существования. Именно эта онтологическая характеристика способа человеческого бытия терминологически закрепляется как «укорененность» человека в бытии. «Укорененность в бытии» является базовым способом-быть для человека, характерным для любой жизнедеятельности, подлинной, то есть вовлеченной прежде всего в духовную составляющую экзистенциального мира человека, или неподлинной - с приоритетной озабоченностью материальной, вещной составляющей.
4. «Укорененность в бытии», как характеристика способа бытия человека, понимается как способность человека в процессе экзистирования включать в содержание своей субъективности на основе наделения характеристикой «собственного» объекты своей интенциональной деятельности. Объектами этой деятельности являются данность своей собственной экзистенции, мир сущего или, в крайней своей возможности, бытие вообще. Так понимаемая сущность онтологического отношения человека не только к самому себе, но и к миру, то есть обладающая определяющим интенциональную деятельность характером «собственного», «всегда-моего», является главным онтологическим свойством «укорененности» в бытии.
5. «Укорененность» в бытии предполагает, как результат ее характера «собственного» способа-быть, полную вовлеченность человека в объект своей интенциональной деятельности, тем самым определяя человека в его способе-быть. «Укорененность в бытии» является по сути обозначением онтологической соотнесенности человека как особого сущего и способа его бытия как «собственного», предполагающего постигающее отношение человека к миру, то есть духовное бытие.
6. Неподлинная актуализация «укорененности» в повседневном бытии человека, которую можно обозначить как «укорененность в мир сущего», имеет в своей основе вовлеченность субъекта в объекты своей интенциональной деятельности и перенос принципа «собственного» отношения, онтологически присущего отношению к своей экзистенции и к бытию вообще, к миру сущего. Это является причиной «несобственного» истолкования своей самости из мира сущего, крайней и предельной возможностью чего оказывается не только тотальная технизация окружающего мира, но и принятие человеком, вследствие истолкованности себя из мира техники, способа-быть как состояния-в наличности. В результате подобной стратегии своего существования человек становится носителем особых неподлинных способов отношения к миру.
Теоретическая и практическая значимость исследования
определяются обозначенными выше актуальностью и новизной работы. Данная работа открывает новые возможности в философском осмыслении наследия М. Хайдеггера, поскольку дает в ходе исследования онтологических оснований человеческой субъективности оригинальную интерпретацию ряда ключевых идей его фундаментальной онтологии, а также инициирует поиск новых философских концептов для понимания происходящих с бытием человека изменений в условиях постиндустриального общества и роста технического прогресса. Результаты диссертационного исследования вносят вклад в развитие онтологической, а также антропологической парадигмы современной философии. Основные выводы диссертации могут использоваться при составлении учебных и методических пособий и курсов лекций по онтологии, истории философии XX века, философскому творчеству М. Хайдеггера.
Апробация результатов исследования. Главные положения, результаты и выводы по теме диссертационного исследования отражены в ряде научных публикаций. Важнейшие теоретические положения и результаты работы обсуждались на межвузовской научной конференции «Всероссийские Аскинские чтения» (Саратов, ноябрь 2000 г.), на научных конференциях философского факультета Саратовского государственного университета (Саратов, декабрь 2001г., декабрь 2002г. и декабрь 2003г.), Саратовского государственного технического университета (Саратов, октябрь 2003г.), а также аспирантских семинарах философского факультета СГУ в 2002-2003 гг.
Структура работы подчинена логике решения поставленных перед исследованием задач и служит последовательному рассмотрению обсуждаемых в нем феноменов. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, четырех параграфов, заключения и библиографического списка литературы.
Онтология человека: от классических теорий к экзистенциальной аналитике Dasein
В своей послевоенной работе «Отрешенность» («Gelassenheit») Хайдеггер, обратившись к размышлениям о месте человека в эпоху стремительного развития науки и техники, отметил, что человек современного общества находится на пороге забвения своей «глубочайшей сущности», а именно способности осмысливающего мышления, способного задуматься о смысле бытия вообще и своего собственного бытия в частности. Это может привести человека к такому состоянию, которое Хайдеггер назвал «потерей укорененности в бытии», то есть состоянию забвения не только бытия как такового, но и той сущностной связи с бытием, которая отличает человека от всего остального сущего.
С момента написания этой работы прошла почти половина столетия, но проблема, поставленная Хайдеггером не стала от этого менее актуальной или более решенной. Конечно же, опасения, высказанные Хайдеггером относительно будущего человека, не уникальны в своем роде, они стоят в ряду многих таких же прогнозов, появлявшихся и появляющихся с настойчивой периодичностью на протяжении разных эпох развития человеческого общества. Но не эта ли повторяемость оценки современного состояния человека как кризиса (экзистенциального, социального, культурного и так далее) является поводом задуматься над тем, что может быть человек уже перешагнул ту грань, за которой, если пользоваться терминами Хайдеггера, начинается бездумность - забвение осмысляющего раздумья, забвение подлинно человеческого, забвение бытия?
В самом деле, в наше время, в эпоху так называемого постиндустриального общества, проблема «человека без корней» приобретает характер судьбы всего человечества. Подобная оценка экзистенциального состояния человека заставляет нас обратить внимание на то, что современный человек, по сути, дошел до того состояния что, как говорится, «земля уходит из-под ног», то есть постепенно теряет ту основу, ту почву, на которой он может идентифицировать себя как человека, живущего в мире, являющимся его домом.
Даже беглый взгляд на социальные и культурные реалии современного человечества позволяет говорить о складывании своеобразного типа личности, для которого характерна проблематизация собственной реальности/нереальности, попытка определения степени своей субстанциальности, автономности и самоидентичности, переживаемой как неопределенная. Это приводит к «бессмысленности», «беспочвенности» и «неукорененности» как основным формирующим личность векторам, сводимым к отсутствию уверенности в своей онтологической обоснованности и сомнению относительно своего онтологического статуса.
Предпосылки такого неоднозначного состояния осмыслялись в гуманитарных науках не раз и довольно часто причиной этого называлось стремительное развитие естественных наук и технологий на фоне кризиса знаний о человеке как духовном и создающем культуру существе. Одно из главнейших качеств человека, его преимущество перед другими живыми существами - способность не только мыслить, но и понимать бытие вообще - привело человека к тому, что его разум, объективированный в виде технических достижений, обернулся против него самого.
Действительно, человек как осмысляющее существо, в эру научно-технического прогресса спасается, по выражению Хайдеггера, бегством от осмысляющего бытие мышления: развитие техники привело к тому, что сегодня познание чего-либо доступно очень быстро и в таком количестве и систематичности, что человеку просто уже не нужно анализировать и осмыслять познанное, что за него сделано уже высокими технологиями. На смену осмысляющему, способному задуматься о смысле бытия вообще и своего собственного существования в частности, приходит вычисляющее мышление, занятое калькуляцией информации относительно производства и техники. Как справедливо замечает Б.В. Марков, «невероятный успех искусственного интеллекта состоит в том, что он освободил нас от воздействия естественного разума, и, в том, что, доведя до совершенства операциональный процесс мышления, он освободил нас от неразрешимых загадок нашего присутствия в мире»34. Во всех сферах своего бытия человек окружен силами техники, которые постепенно перерастают волю и способность человека принимать решения, во многом лишая его собственно человеческого содержания бытия.
Кроме того, многие западные мыслители единодушны в констатировании факта кризиса эпохи, понимая его как своеобразное «техническое отчуждение». Техническое отчуждение - это отчуждение человека, порожденное его технической деятельностью, вернее тем, что человек в качестве своей приоритетной деятельности признает именно техническую. Точнее говоря, опасность несет не техника сама по себе, но отношение человека к технической деятельности как основной. И эта отчуждающая деятельность направлена, прежде всего, против сущностных, фундаментальных тенденций человеческой жизни. Технический разум мыслит и намечает действия по одним и тем же, раз и навсегда заданным меркам, правилам, по одной и той же исчерпывающе-общезначимой программе, нивелируя личностные, многообразные и неповторимые, возможности человеческого развития к общезначимым и одномерным стратегиям существования.
«Собственное» и «несобственное» как определяющие модусы человеческого существования
Рассмотренное выше в рамках предварительного определения онтологического смысла идеи «укорененности в бытии» фундаментально-онтологическое понимание сущности человека, приводит нас к вопросу о том, можно ли в субъекте, существующем способом экзистенции, то есть обладающем возможностным, континуальным способом существования, вообще обнаружить наличие какого-либо неизменного феномена, способного придать форму и направленность актуализации его экзистенциального содержания? Действительно, установление сущности человека, выявление его «я» вообще связано с особыми трудностями, что обусловлено, прежде всего, динамичностью развития субъекта, тем более понимаемого как обладающий в качестве сущности возможностным способом бытия.
Для того, чтобы это установить, необходимо найти тот признак, который позволит рассматривать субъекта, несмотря на многообразие проявлений его сущности, как того, кто обладает действительно неизменной и устойчивой характеристикой своего существования, определяющей его во всех формах бытия как человека. Предварительно мы обозначили эту характеристику как «укорененность» человека в бытии, но пока она является неопределенной и недостаточно раскрытой, что ставит нас перед необходимостью дальнейшей конкретизации этой идеи и ее онтологической содержательности.
Соответственно этому, возникает необходимость осмысления человека и его сущности, во-первых, в аспекте основообразов его бытия, что подразумевает не просто чистое онтологическое рассмотрение какого-то идеального субъекта, но и анализ конкретного, повседневного, пусть даже определяемого негативно, человеческого существования. Во-вторых, возникает, необходимость теоретического отъединения человека от собственного неподлинного бытия в целях определения неизменного, чистого инварианта способов его отношения к себе и окружающему миру.
Какую же сущность мы имеем в виду? В общем можно говорить, проводя условное различение внутри субъективности, что человек имеет две сущности : общую, которой обладает каждый человек и посредством которой определяется сущность человека как вида, и собственную, индивидуальную, обусловливающую его реально-индивидуальное бытие. Согласно этим общим определениям человеческой сущности, с одной стороны, человек есть человек, а не что-то другое, согласно же другой — «такой человек», то есть обладающий определенной неповторимостью и индивидуальностью.
Эти характеристики можно уже усмотреть в данном выше предварительном определении «укорененности». Однако, поскольку человек есть действительно развивающееся существо и содержит возможное как актуализацию своих экзистенциальных потенций, то он обладает также сущностью, имеющей характер возможностности, в противном случае развитие человека было бы невозможно. Близкое этому понимание человеческой сущности было показано при рассмотрении хайдеггеровской экзистенциальной аналитики Dasein. Нас, однако, интересует то общее, которое позволяет определить особую характеристику сущности человека вне зависимости от конкретного ее истолкования как видовой или индивидуальной и которое является онтологически первичным по отношению к обоим, общее как присущее человеку изначально и определяющее его как подлинного человека.
Наиболее соответствует подобному требованию экспликации сущности ее экзистенциально-онтологическое понимание в аспекте ее возможности, поскольку именно возможностный характер сущности «призывает» человека к тому, чтобы стать подлинным. Таким образом, на основе рассмотрения хайдеггеровской концепции подлинного и неподлинного способов бытия человеческого сущего как основополагающих возможностей актуализации экзистенции Dasein, мы попытаемся схватить и привести к ясности онтологическую характеристику, лежащую в основе экзистенции как условие ее самотождественности и трансцендентального единства.
Главной задачей, поставленной Хайдеггером в аналитике подлинного и неподлинного человеческого бытия, является осмысление присутствия как такового, бытия человека вообще, причем не в привязке к какому-либо историческому моменту, но с фундаментально-онтологической точки зрения. Свойственная экзистенциальной ситуации человеческого существования констатация тягостного характера бытия является отправной точкой анализа собственного/несобственного бытия: именно оттого как человек относится к тягостному характеру своего бытия - ищет ли освобождения или принимает тяготы на себя - зависит, по Хайдеггеру, подлинность/собственность (Eigentlichkeit) или неподлинность/несобственность (Uneigentlichkeit)61 человеческого существования. Стремление избавиться от тягот рассматривается как проявление уклонения от бытия, то есть проявление «несобственности»: собственная человеческая стратегия бытия - вынести тяжесть мира (как будет сказано в «Вопросе о технике», человек должен еще вынести и тяжесть мира техники), не отступая в то же время от своего жизненного «проекта».
Чтобы понять всю специфичность и экзистенциальную продуманность такой интерпретации человеческого бытия, необходимо обратиться к онтологическому базису такой проблематизации существования человека. Как было сказано выше, в «Бытии и времени» Хайдеггер производит переворот в философском осмыслении бытия и человека: стратегия различения бытия и сущего и интерпретации человека и его сущности как Dasein и экзистенции становится не только визитной карточкой фундаментальной онтологии, но и обусловливает все дальнейшее развитие философии самого Хайдеггера, привнося мотивы глубинности, изначальности и фундаментальности в его онтологический и антропологический дискурс.
Главную задачу осмысления подлинности и неподлинности человеческого бытия в мире Хайдеггер видит не в критике злободневной ситуации общества, а в раскрытии сущностных, онтологических структур человеческого Dasein, в раскрытии способов отношения к бытию и способов-быть как связанных с глубочайшей сущностью человека.
Ключевым моментом в интерпретации хайдеггеровского онто-антропологического дискурса в целях экспликации онтологического содержания предлагаемой здесь идеи «укорененности в бытии» является, на наш взгляд, анализ вводимых в «Бытии и времени» концептов собственного и несобственного человеческого бытия в мире. Важность данной темы для нашего исследования обусловливается тем, что в ней преодолеваются рассмотренные выше недостатки и противоречия онтологии человека, построенной, исходя из классической метафизики, поскольку собственное и несобственное бытие человека рассматриваются в фундаментальной онтологии именно исходя из понимания сущностной соотнесенности человеческого существования и бытия вообще.
«Укорененность в бытии» в свете проблематики «собственного» характера бытия
Рассмотренное в предыдущей главе онтологическое значение идеи «укорененности» человека в бытии на основе экзистенциальной аналитики Dasein зафиксировало в качестве основного содержания этой темы свойство «собственного» отношения к своей экзистенции и бытию вообще. С одной стороны, эта характеристика, являющаяся содержанием «укорененного» способа бытия, обозначает его в качестве стратегии существования, характерной для любой деятельности - онтологически подлинной или неподлинной - в процессе актуализации возможностей экзистенции. С другой -«собственное» как онтологическое свойство «укорененного» способа бытия обусловливает и делает вообще возможной определение процесса развертывания человеческой экзистенции как подлинного или неподлинного.
Однако остается все же недостаточно проясненным онтологическое содержание «укорененности» в бытии, поскольку оно рассматривалось выше несколько односторонне, то есть опираясь на экзистенциальную аналитику Dasein. Свойство «собственного» и, через это, «укорененность», больше рассматривались как имеющие отношение к бытию, понимаемому в определенном узком смысле, то есть к бытию человеческого вот-бытия, собственному бытию человека. Это стало возможным потому, что исследование, двигаясь на основе экзистенциальной аналитики Dasein, унаследовало характерное для этого периода творчества Хаидеггера специфическое понимание экзистенции, обозначаемой как только определенный способ существования некоего сущего, озабоченного возможностью собственного бытия. Такое специфическое понимание экзистенции и обусловило некоторую односторонность понимания «укорененного» в бытии способа бытия человека.
Соответственно, возникает необходимость более широкого понимания «собственного», а через это более полное и продуманное определение онтологического содержания «укорененного» способа бытия. Другой, не менее важной задачей, остается окончательное обоснование выбора и введения образа «укорененности» в онтологический дискурс в качестве терминологической фиксации сущностной характеристики способа человеческого бытия.
На пути решения этих вопросов мы вновь обратимся к творчеству Хайдеггера, но уже после так называемого «Поворота» (Kehre), для которого характерно изменение некоторых акцентов онтологического вопрошания. В частности, вопрос о бытии - основная тема философии Хайдеггера -осмысляется уже не при помощи аналитики конечного человеческого существования, что было характерно для работ периода «Бытия и времени», а опираясь на стратегию деструкции языка метафизики, тем самым делая менее узконаправленным и менее центрированным на собственно бытии человека онтологический дискурс. Работы позднего периода не используют, как правило, терминологию, отражающую опыт конкретной личности, исчезают такие понятия, как «решимость», «забота», «вина», «совесть», «ужас» и другие. На смену этим понятиям, выражающим экзистенциальную, личностно-этическую реальность приходят понятия мифологически-космического порядка: «сокрытое», «открытое», «основа», «безосновное», «земное», «небесное», «человеческое», «божественное»98.
Обращаясь к вопросу об истоках специфичности хайдеггеровской философии «постповоротного» периода, следует не упускать из виду, что, несмотря на смену акцентов вопрошания и пересмотр некоторых интерпретаций, в основе любого философского построения позднего Хайдеггера так или иначе лежат интуиции, сформулированные им еще в «Бытии и времени». Хайдеггеровское вопрошание «постповоротного» периода творчества в сущности своей не различно с вопрошанием в «Бытии и времени»: здесь следует говорить лишь о введении новых тем и рубрик мышления, неакцентировании каких-то тем, но никак не о забвении бытийного вопроса.
Несмотря на своеобразие и самобытность своей мысли, Хайдеггер все же был представителем своей эпохи. Безусловно, дух того, непростого для Европы вообще и для Германии в частности, времени первой трети XX века, породил не только определенную политическую и социальную ситуацию, но и свой специфический способ мыслить, мыслить вне отрыва от окружающих реалий. Не оправившаяся еще после первой мировой войны, территориальных аннексий, экономического кризиса Германия первой трети XX века, обострение на этом фоне немецкого самосознания, своеобразный бунт против технизации и индустриализации - все это обусловило порождение особого видения мира и особого настроения целого поколения немецких интеллектуалов того времени, а также послужило благодатной почвой для развития своеобразного мировосприятия и идеологии, составивших ряд взглядов на европейскую действительность и будущее (например, философские теории О. Шпенглера и Э.Юнгера как наиболее показательные).
Это мировосприятие французский социолог П. Бурдье охарактеризовал как volkisch-настрой", которому присуще сосуществование «экологической» темы «возврата к природе» и темы «естественного права», идеологическая эксплуатация ностальгии по деревенской культуре и описание порочности городской цивилизации. Этот настрой - порождение той идеологической атмосферы, о которой Шпенглер писал следующим образом: «Фаустовское мышление начинает ощущать тошноту от машин. Распространяется утомление и своего рода пацифизм в борьбе против Природы. Люди возвращаются к образу жизни более простому и близкому к ней; они посвящают больше времени спорту, чем техническим опытам. Большие города становятся им ненавистны, и они стремятся вырваться из-под давящей тяжести бездушных актов, из жесткой и холодной атмосферы технической организации» .
Представители volkisch-дискурса, родившегося и развивавшегося прежде всего в университетских и художественно-интеллектуальных кругах, провозглашали конец «отчуждения», конец «оторванности от корней» «путем "укоренения" в родной почве, народе и природе (с лесными прогулками и походами в горы), изобличали тиранию интеллекта и рационализма, глухого к дружеским голосам природы, и проповедовали возврат к культуре и внутреннему, то есть разрыв с буржуазной - материалистической и вульгарной - погоней за комфортом и прибылью»101. Volkisch-настрой - это также круг вопросов, посредством которых Германия пыталась задуматься над собой и над своим будущим, круг вопросов о народе, элите, технике, рабочих, истории, родине. Именно подобное мировосприятие оказало, как нам кажется, значительную роль на формирование не только особой направленности хаидеггеровского мышления, не только того круга идей, предложенных им в «постповоротный» период творчества (таких как идеи «судьбы», «посыла бытия», «захвачености бытием», осмысление техники в свете концепта Gestell и так далее и находящихся, тем не менее, внутри вопрошания о бытии), но повлиявших также на специфический язык образов, характерный для работ этого периода.
Экзистенциальные структуры «Человека Неукорененного»
Раскрытая на основе понимания человека как Dasein сущностная характеристика «укорененности в бытии», являющаяся онтологическим основанием возможности человека бытийствовать подлинно, исходя только из своей экзистенции и своих собственных возможностей, приводит нас к постановке вопроса о возможности неподлинной, несобственной актуализации «укорененности в бытии» в повседневном существовании человека. «Укорененность» как онтологическое понятие выявляет во всей полнотой свое содержание также через его конкретизацию на уровне повседневного человеческого бытия.
Как мы видели выше, на пути решения вопроса о бытии и анализа повседневного человеческого существования Хайдеггер вводит экзистенцильную проблематику различения собственного и несобственного способов бытия и рассматривает проблему несобственного бытия человека. Несобственное бытие человека характеризуется прежде всего как состояние «падения» (Verfallen) в мир «людей» (das Man), обусловленное потерей подлинного экзистирования, или, как можно теперь сказать, дополняя хайдеггеровский анализ, забвением своей «укоренености» в бытии. Но стоит заметить следующий момент: анализ несобственного бытия у Хайдеггера исходил в основном из анализа повседневного бытия человека среди других людей и причина несобственности человека была найдена именно в рассеянии и поглощенности его «людьми» (das Man). Но мы все живем не только среди людей, часть нашей жизни составляет техника, которая не хуже чем живой человек изменяет экзистенциальное состояние личности. Именно здесь для анализа положения человека в мире техники, видится целесообразным сделать попытку осмысления возможной трансформации «укорененности» для демонстрации способа-быть человека, истолковывающего свою самость уже не только из самостеи «людей», но и из мира вещей и технических приспособлений.
Таким образом, далее мы попытаемся концептуально репрезентировать сущностную характеристику способа бытия человека, обусловленного миром техники. В качестве дальнейшей интерпретации, или даже радикализации, рассмотренного Хайдеггером феномена неподлинного существования, выражающегося в онтической «незакрепленности» в истинном бытии и «падении» в мир безличной общественности, будет сделана попытка онтологически осмыслить неподлинную/несобственную актуализацию «укорененного» способа бытия в повседневном существовании человека постиндустриальной эпохи.
Первым шагом к концептуализации неподлинной «укорененности» как феномена, характерного для существования современного человека, является рассмотрение и анализ ряда культурных реалий, которые сыграли решающую роль в формировании того явления, которое известно сегодня как человек постиндустриального общества.
Развитие науки и техники, в послевоенное время — особенно, привело к тому, что многие мыслители, включая самих ученых-техников, стали задаваться вопросом, суть которого сводится к следующему: чем является для человечества тотальная технизация окружающего мира — злом или благом? Наряду с этим встал вопрос о сущности техники. К нему прибавим еще один: как произошло, что человек стоит перед угрозой забвения своей «укорененности в бытии»?
Анализируя в послевоенных работах стремительное развитие техники и производства, Хайдеггер также задавался подобным вопросом: сможет ли сегодняшний человек, «укорененность» которого находится под угрозой, сохранить свою глубочайшую сущность, то есть то, что он есть осмысливающее истину бытия существо? Ставя такой вопрос, Хайдеггер также ставит ситуацию описываемую этим вопросом в зависимость от развития техники. Он замечает, что ужасно на самом деле не то, что мир становится полностью технизированным, а то, что человек пока не подготовлен к такому изменению мира, что «мы еще не способны встретить осмысляюще мысля то, что в сущности лишь начинается в этом веке атома»124. Новое положение человека в мире, его отношение к тому, что есть определяется силой, скрытой в технике.
Техническая революция нашего века спешит захватить человека, что грозит тем, что вычисляющее мышление останется единственным действительным способом мышления. На человека надвигается величайшая опасность: «равнодушие к размышлению и полная бездумность», ведущая к тому, что тогда «человек отречется и отбросит свою глубочайшую сущность, именно то, что он есть размышляющее существо» , то есть потеряет одно из своих важнейших качеств — понимающее отношение к своему собственному бытию. Как справедливо замечает о этому поводу В. Хесле, «в основной идее хайдеггеровской философии техники, а именно в рассмотрении техники как нового и всемирно-исторического радикального способа отношения к бытию, обосновывается та точка зрения, что опасность техники заключается, в первую очередь не в уничтожении существования человека, а в преобразовании его сущности».
Несмотря на это, Хайдеггер все же считает, что техника, сама по себе не является негативным феноменом, ведущим к тому, что человек становится «неукорененным». На самом деле, к «неукорененности» ведет не техника сама по себе, а отношение человека к технике. Техника призвана, по своей сути, наоборот сберегать усилия человека, затрачиваемые на облегчение условий существования в мире природы, призвана высвободить силы человека, чтобы они были направлены на осуществление самого главного его проекта -реализацию своего бытия в мире как духовного существа. Однако, современный человек, по меткому замечанию X. Ортега-и-Гассета, «встревожен сознанием своей принципиальной технической безграничности.
Возможно, как раз этим и объясняется, - пишет Ортега-и-Гассет, - что человек сегодня вообще не знает, кто он. Едва вообразив, что он способен быть всем, человек тут же перестал сознавать, кто он на самом деле»127. По мнению испанского мыслителя, и с ним в этом можно согласиться, такое отношение к технике приводит к «небывалому опустошению человеческой жизни, заставляя каждого жить исключительно верой в технику и только в нее» .
Становится видно, что первичной характеристикой забвения «укорененности в бытии» является отчуждение человеком своего, по сути онтологического, «проекта», то есть реализации своего бытия в мире как духовного и осмысляющего существа. Можно согласиться с Хайдеггером, что нормальные взаимоотношения между техникой и человеком возможны, но только на сущностном, онтологическом уровне. То есть для экзистенции человека должно открыться, что сущность техники — постав — есть только один из способов раскрытия бытия.
