Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. История изучения жизни и творчества Николая Аргунова 7
Глава 2. Новые документальные данные о Николае Аргунове (обзор основных источников) 29 CLASS
Глава 3. Ранний период творчества. 1788-1802 39 CLASS
Глава 4. 1803-1809. Кризис 84
Глава 5. 1809-1828. Академик Николай Аргунов 117
Заключение 140
Библиография 145
Список сокращений, используемых в тексте 153
- История изучения жизни и творчества Николая Аргунова
- Новые документальные данные о Николае Аргунове (обзор основных источников)
- Ранний период творчества. 1788-1802 39
- 1809-1828. Академик Николай Аргунов
Введение к работе
Фигура живописца Николая Аргунова уже два столетия выступает на периферии славы его отца, Ивана Аргунова, одного из известнейших портретистов XVIII века. Их произведения путают в провинциальных музеях и поныне; дополнительную сложность создает существование еще одного представителя художественной фамилии, тоже портретиста, Якова Аргунова, младшего брата Николая. Со временем художественное наследие Ивана Петровича Аргунова в целом определилось; творческое лицо Николая Ивановича постепенно проясняется; о жизни и творчестве Якова очень мало известно до сих пор.
Судьба распорядилась так, что имена всех троих неизменно сопровождаются эпитетом «крепостной художник», несущим некий снисходительно-уничижительный оттенок. Между тем их творческое наследие не требует никакой снисходительности: и Иван, и оба его сына были портретистами высокого уровня, обладавшими выраженной художественной индивидуальностью. Однако их место в истории русского искусства было разным. Если Иван, вступивший на художественную сцену в середине XVIII века, стал одним из основоположников портретного жанра в России, то его сын и ученик Николай, пора наибольшей творческой активности которого пришлась на 1790 - 1810-е годы, начал художественную карьеру, когда портретный жанр в России достиг своего расцвета. В Петербурге и Москве работали крупнейшие русские мастера; в то же время неспокойная обстановка в Европе, вызванная событиями французской революции, толкала в Россию иностранных портретистов самого разного уровня, надеявшихся обрести здесь заказы, деньги и славу.
Положение «домового живописца» избавляло Николая Аргунова от прямой конкуренции с ними, но одновременно требовало от художника универсального мастерства: его владелец, граф Николай Петрович
4 Шереметев, считал само собой разумеющимся, чтобы Аргунов был портретистом, копиистом, реставратором, экспертом, дизайнером и даже архитектором. С одной стороны, это избавляло художника от забот о хлебе насущном и позволяло расширить художественный кругозор, с другой - не давало сосредоточиться на творчестве, заставляло растрачивать силы на мелкие посторонние заботы. Как и отцу в свое время, ему пришлось много сил отдать и такому, неблагодарному для всякого художника делу, как создание портретов с чужих образцов. Это сковывало творческую инициативу Аргунова, мешало его самостоятельному развитию и в конце концов создало ему репутацию неровного мастера, который мог наряду с великолепными работами писать скучно и посредственно. Конечно, как у всякого художника, у него были периоды творческого взлета и упадка, однако как ни у кого другого, его собственная творческая биография зависела от воли посторонних обстоятельств.
Эти обстоятельства, на которые до сих пор обращалось мало внимания - вовсе не «тяжелый гнет крепостничества», понятие весьма расплывчатое и мало дающее для понимания творческого облика Аргунова, а совершенно конкретные события, отраженные в многочисленных документах обширного и хорошо сохранившегося шереметевского архива (РГИА, ф.1088). Нельзя сказать, чтобы они были плохо изучены - напротив, многие из них известны очень давно и подробно. Но, только выстроив их в строгой хронологической последовательности и проанализировав параллельные по времени документы, удалось прояснить многие моменты творческой судьбы художника, до сих пор казавшиеся неясными или спорными. В частности, удалось уточнить обстоятельства заказа и датировки отдельных произведений; расширить круг известных на сегодня работ художника и отвести необоснованно ему приписанные; наконец,
5 восстановить хотя бы список тех, о судьбе которых сегодня нет никаких сведений.
Однако в 1816 году Николай Аргунов стал свободным, а в 1818 даже получил звание академика живописи. С этого момента поток документальных сведений о нем становится все скуднее, пока не иссякает совсем - до последнего времени неизвестно было, когда и где умер художник.1 Начиная с 1819 он исчезает из документов шереметевского архива; в исторических архивах Москвы и Петербурга до сих пор не обнаружено ни одного документа личного характера - не только его дневников или писем, но и воспоминаний о нем современников. Единственным источником знаний о нем в это время является его творческое наследие. Круг его заказчиков позволяет хотя бы отдаленно представить себе, как он жил, с кем общался, что видел. Однако в последние годы жизни число выполненных им портретов становится все меньше - а может быть, они пока просто неизвестны специалистам. Николая Аргунова нельзя назвать очень плодовитым мастером - он работал медленно и трудно; поэтому каждая новая введенная в научный оборот работа становится существенным дополнением не только в творческое наследие мастера, но и в корпус сведений о нем, позволяя заменять мифы, которыми окружено его имя, подлинными знаниями.
Вместе с тем изучение творческой судьбы Николая Аргунова позволяет хотя бы на уровне постановки проблемы обратиться к теме, которая еще ни разу не становилась предметом специального рассмотрения в исследованиях, посвященных истории русского портрета конца XVIII- начала XIX веков, хотя актуальность ее кажется давно назревшей. Проблема эта - назовем ее «проблемой заказчика» - предполагает выяснение и обсуждение таких вопросов,
1 Впервые сведения о последних годах жизни художника опубликованы автором диссертации (В.А.Ракина. Живописец Николай Аргунов. М., «Трилистник», 2004).
как взаимоотношения между заказчиком и художником, границы и характер их влияния на творческий процесс и художественный результат и, наконец, взаимодействие художника и общества в рамках общего социокультурного контекста исследуемой эпохи. Разумеется, проблема эта не может быть решена в исследовании, посвященном творчеству одного мастера, пусть даже крепостного -очень многие аспекты этой проблемы присущи русской портретистике XVIII - XIX веков в целом, безотносительно к социальному статусу художника, и требуют, на наш взгляд, широкого и многоуровневого подхода; однако, принимая во внимание особенную рельефность ее проявления именно в таких случаях, каким представляется нам феномен художника Николая Аргунова, попытка ее постановки и подходов к ее прояснению кажется перспективной.
Автор приносит глубокую благодарность сотрудникам архивов и музеев, в которых собирался материал для диссертации: Российского государственного исторического архива (РГИА) Л.М.Сеселкиной, Г.Н.Чеботаревой, Е.А.Борзовой, Г.В.Вороновой, А.А.Андрееву и особенно С.Н.Селедкиной; Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга (ЦГИА) М.М.Перекалиной; Центрального Исторического архива Москвы (ЦИАМ) Е.В.Борисовой, Н.А.Граненовой, О.С.Тимофеевой, Е.А.Кузнецовой и особенно директору Е.Г.Болдиной; Государственного русского музея (ГРМ) С.В.Римской-Корсаковой; Государственной Третьяковской галереи (ГТГ) И.Е.Ломизе и Н.Г.Пресновой; Государственного музея-заповедника «Павловск» Р.Р.Гафиффулину.
История изучения жизни и творчества Николая Аргунова
Впервые имя Николая Аргунова упоминается в 1842 году в «Указателе находящихся в Академии художеств произведений по алфавиту имен художников и предметов»: «Аргунов - современник Угрюмова, принадлежит к небольшому числу тех русских художников, которых не только произведения, но и самые имена вообще мало известны. Образовавшись почти самоучкой, он имел впоследствии случай путешествовать по Европе с графом Шереметевым. Из работ Аргунова Академия имеет: 134. Портрет сенатора Рунича, за который художником получено звание академика.»
Судя по сообщаемым сведениям, автор или авторы были знакомы с именем Аргунова лишь по отдельным документам академического архива, не видели портрет Рунича, так как иначе указали бы имя, а не только фамилию художника (портрет подписан «Николай Аргунов»), не знали даты рождения, однако знали о том, что художника уже нет в живых.2 Показательна, на наш взгляд, также фраза относительно образования художника, означающая, что имя его отца и учителя, Ивана Аргунова, вообще не было известно составителям «Указателя».
Однако в следующем по времени издании, посвященном русской живописи,3 отец и сын фигурируют уже рядом, причем определением «сын и ученик Аргунова, учителя Лосенки» снимаются все сомнения относительно уровня художественного образования Аргунова-младшего. Характерно, что Андреев повторил ошибочные сведения предыдущего источника о путешествии за границу, прибавив в качестве комментария собственную оценку творчества Николая Аргунова: «...вывез оттуда манерность, господствовавшую в то время во всех европейских школах».1 Подтекст, содержащийся в этом комментарии, однозначно читается как признание достаточно высокого уровня искусства Аргунова, сравнимого с европейским. С другой стороны, из него же становится ясно, что Андрееву не были известны работы Николая Аргунова последнего, самого продуктивного и самобытного периода творчества.
П.Н.Петров впервые приводит биографические данные о Николае Аргунове, базирующиеся не на легендарных, а на документальных источниках. В частности, он впервые опубликовал определение Совета Академии о присвоении художнику звания назначенного и задании ему программы на получение звания академика (ныне эти документы хранятся в РГИА). Петров процитировал их точно, вместе с ошибкой, допущенной Канцелярией Академии в написании имени художника (в копии определения, хранящейся в архиве, он назван Никитою на основании сокращения в более раннем документе - черновике свидетельства, составленном 20 апреля, где имя написано в сокращенном варианте - «Ник.»5).
Однако эта канцелярская ошибка неоднократно вплоть до последнего времени ставилась в вину самому П.Н.Петрову.1
Параллельно с выявлением биографического материала о художнике в последней трети XIX столетия начало формироваться представление о его творческом наследии. В первую очередь способствовал этому, конечно же, тот интерес к отечественной истории и искусству, который стал пробуждаться в русском обществе на волне общественного подъема, связанного с реформами Александра П. Уже в одной из первых выставок, посвященных историческому портрету2, экспонировались два портрета работы Николая Аргунова: Н.Н.Бантыша-Каменского (№ 34) и графини П.И.Шереметевой (№ 122). Возможно, именно благодаря им Д.В.Григорович, составлявший в 1878 «Описание разных произведений искусства, принадлежащих графам Шереметевым « (в силу разных обстоятельств оставшееся неопубликованным),3 которое можно считать первой попыткой профессиональной каталогизации шереметевских коллекций, уже уверенно называет Николая Аргунова автором сразу несколько работ, находившихся в тот момент в Фонтанном доме, хотя ему и не удалось выявить все из них.
Новые документальные данные о Николае Аргунове (обзор основных источников)
На протяжении вот уже почти столетия исследователи, обращавшиеся к изучению художников из известной «крепостной художественной династии» Аргуновых, неизбежно сталкивались с одним и тем же парадоксом: при видимом обилии документального материала, в основном содержащегося в неплохо сохранившемся шереметевском архиве, сведения о крепостных живописцах графов Шереметевых Иване, Николае и Якове Аргунове приходится собирать буквально по крупицам, вычленяя их из необъятного корпуса хозяйственных бумаг колоссального графского владения. Значительно осложняет задачу практически полное отсутствие документов личного характера, которые если и существовали, то не сохранились. Отчасти это объясняется тем, что все трое сыновей Ивана Аргунова - архитектор Павел и портретисты Николай и Яков умерли холостыми и бездетными.
Главная трудность в изучении фактов, касающихся сыновей Ивана Аргунова, состоит в том, что в 1816 г. оба они стали свободными. Начиная с 1819 они исчезают из документов шереметевского архива; документальные сведения, содержащиеся в исторических архивах Москвы и Петербурга, рассеяны по разным фондам и требуют долгого и кропотливого труда. Привлечение этих материалов, дополненное давно известными и открытыми, но почему-то ускользавшими от внимания исследователей источниками - адрес-календарями, адресными книгами - позволило существенно расширить знания о жизненной и творческой судьбе художников.
Одним из наиболее ценных документальных источников сведений об Аргуновых являются церковные документы - исповедные ведомости и метрические книги. Благодаря им удалось выявить или уточнить (а в некоторых случаях и оспорить) неизвестные ранее биографические факты, относящиеся ко всем троим представителям династии. Правда, считать исповедные ведомости абсолютно надежным источником не приходится - то ли сами прихожане отвечали на вопрос о возрасте весьма приблизительно, то ли дьячки, которые вели запись, не придавали этому особого значения, но, например, по исповедным книгам разных лет московской церкви Живоначальной Троицы, что в Старых Полях, прихожанами которой были обитатели шереметевского Никольского дома, год рождения Ивана Аргунова растягивается с 1723 по 1728 годы.1 Между тем, принято считать, что Иван Петрович Аргунов родился в 1729 г. Эту дату приводит исследователь его творчества Т.А.Селинова на основании исповедных ведомостей петербургской церкви Рождества Богородицы при Невской перспективе, в которых записывался возраст прихожан.2 Видимо, вопрос о дате рождения Ивана Аргунова так и останется открытым до тех пор, пока не будет найдена метрическая запись, но наиболее корректной, на наш взгляд, будет датировка его рождения формулой «не ранее 1723 - не позднее 1729».
В исповедных ведомостях содержатся также данные о том, где в тот или иной момент жили художники. Так, из исповедных ведомостей московской церкви Николы в Мясниках узнаем, что после получения в начале 1816 года отпускной Николай Аргунов переехал из шереметевского Китайского дома на Никольской, где он жил вместе с матерью и братом Яковом, на Мясницкую, сняв квартиру в доме, принадлежавшем тайному советнику и камергеру Николаю Никитичу Демидову.3 (Дом этот, стоявший почти напротив церкви Николы в Мясниках, разрушенной в 1920-е годы, сохранился до сих пор (Мясницкая, 44). Возможно, он переехал сюда потому, что в этом доме жила его сестра Марья вместе с мужем - надворным советником Иваном Васильевичем Воронецким - и тремя сыновьями-погодками: Александром, Михаилом и Николаем.
Сведения о месте проживания Николая Аргунова только на первый взгляд кажутся малозначащими. Дело в том, что среди прихожан той же церкви встречаются имена моделей двух портретов, выполненных художником в 1819-1820 гг.- это губернский архитектор Федор Кириллович Соколов и его супруга Матрена Ивановна. Возможно, что и модели нескольких других портретов, до сих пор остающиеся неизвестными, также были соседями Аргунова по дому или улице. Во всяком случае, поиск их имен среди тех лиц, что встречаются в исповедных ведомостях церкви Николы в Мясниках, представляется наиболее перспективным. Кроме того, становится очевидным, что определенный спад в творческой интенсивности художника объясняется не только и не столько причинами чисто эстетического свойства, но немаловажной, хотя на первый взгляд и далекой от собственно творческих вопросов трудностью поиска заказов на портреты в послепожарной Москве, к тому же для не очень известного живописца. Возможно, что из этой трудности вытекает и причина некоего творческого застоя, если не сказать деградации, заметного во второй половине 1820-х в творчестве мастера, чья творческая эволюция до сих пор развивалась хотя и неравномерно, но весьма заметно - достаточно сравнить его работы 1790-х, 1810-х и последнего пятилетия жизни. Во всяком случае, представляется весьма резонным соображение, что тот круг заказчиков, которых художнику удавалось найти среди соседей - мелких чиновников и купцов - был склонен скорее к привычной портретной схеме и добросовестно-спокойной трактовке образа, нежели к модным романтическим веяниям.
Ранний период творчества. 1788-1802 39
Очень важным, но до сих пор недостаточно исследованным остается вопрос о профессиональном образовании Николая Аргунова. «Хорошую выучку» живописца отмечали все ранние источники, находя объяснение ей в заграничном обучении. Считается само собой разумеющимся, что единственным его учителем был отец. Вместе с тем кажется удивительным, что самые ранние из дошедших до нас работ молодого художника обнаруживают не только уверенное владение живописной техникой, но и вполне самостоятельный подход к формально-стилистической стороне портрета, заметно отличающийся от индивидуального стиля его отца-учителя. Разумеется, в данном случае рано говорить о сформировавшемся творческом методе, однако налицо знакомство с художественными принципами европейской портретистики последней четверти XVIII века. Следовательно, помимо чисто практической подготовки, Николай Аргунов неизбежно должен был быть знаком с работами как русских, так и иностранных мастеров, работавших в это время.
Представляя себе творческую атмосферу мастерской Аргунова-старшего в Миллионном доме, где он одновременно исполнял должность управителя, трудно вообразить, что он много общался с другими живописцами, однако, видимо, контакты с коллегами сохранились от прежних времен - все-таки он был первым учителем Головачевского и Саблукова, ставших академиками, и Лосенко, в 1772 занявшего пост директора Академии. Очень важно, однако, что у Аргунова-отца были пусть опосредованные, но достаточно широкие возможности знакомиться с работами других портретистов благодаря коллекционерской страсти его владельца, графа П.Б. Шереметева. Тот много лет собирал портретную галерею известных персон и владетельных особ в своей подмосковной Кусково, однако точнее всего будет определить ее не как художественное, а как иконографическое собрание. Для графа не было принципиально важно, оригиналы или копии это будут, как и, по всей видимости, художественное качество составляющих ее портретов, поэтому он очень часто прибегал к изготовлению копий силами своих домашних живописцев, тем более что это позволяло существенно сэкономить (иногда этот момент был определяющим).1 Главные усилия его как коллекционера состояли в том, чтобы разыскать образец - и он довольно активно этим занимался; затем оригинал заимствовался на время у хозяина, и с него делалась копия. В Петербурге этим занимался Иван Аргунов, в Кускове - другие домашние живописцы (именно этим объясняется столь сильный разрыв в художественном качестве кусковского портретного собрания). В контексте его замысла ни для него, ни для его современников не было значимым то обстоятельство, что в большинстве случаев предметы этой коллекции -копии, а то и копии с копий. Во всяком случае, поставленной цели он добился, успев собрать значительное собрание портретов, которые не потеряли ценности как иконографический материал до сих пор.2 Признанием его заслуг в этой области стало избрание «почетным художеств любителем Академического собрания», состоявшееся в 1766г.
Поскольку документы личного характера, из которых можно было бы почерпнуть сведения о том, что и когда мог видеть Николай Аргунов, не сохранились, можно лишь попытаться восстановить круг художественных впечатлений, доступных ему во время ученичества, по косвенным свидетельствам. Как и во многих других случаях, одним из их основных источников является неплохо сохранившийся Шереметевский архив, в котором отражено не только наличие в графском собрании работ тех или иных художников, но и время их появления в поле зрения Николая Аргунова. В частности, описи шереметевских коллекций фиксируют среди других работы Д.Г.Левицкого (портреты Великого князя Павла Петровича и великой княгини Марии Федоровны, приобретенные, видимо, в 1780-е годы4) и уже упоминавшего А.Рослена (Портрет великой княгини Натальи Алексеевны 1778 года5 и Николая Петровича Шереметева, заказанный им самим в Париже в 1772 г.6) Разумеется, в действительности список доступных для ознакомления работ был, скорее всего, значительно полнее - авторство портретов, прошедших через руки Ивана Аргунова, упоминается в документах крайне редко. Кроме того, мы далеки от того, чтобы стремиться подтвердить документами любой намек на то или иное художественное впечатление молодого художника.
1809-1828. Академик Николай Аргунов
Первым делом Опекунскому собранию1 предстояло выплатить оставшиеся после графа долги, сумма которых превышала миллион рублей. Поскольку распоряжаться имением малолетнего закон разрешал опекунам только в ограниченном объеме, продажа имущества была исключена. Оставалось попытаться сократить расходы, и для этой цели был прежде всего сокращен многочисленный штат дворовых служителей, наводнявших Фонтанный дом и получавших оклады.
Большинство дворовых были «по воле господ опекунов отпущены по пачпортам с платежом в год в доход Его сиятельства оброку»; получил такой паспорт и Николай Аргунов - шестилетнему наследнику портретист был не нужен. Можно было уезжать в Москву, где жили мать и младший брат, но сначала нужно было заняться очень важным делом.
После смерти графа Николая Петровича Шереметева обнаружено было два его завещания, дополняющих друг друга. Первое было составлено еще 15 июля 1804 г., и в нем среди прочих пунктов значилось следующее: «XIII. Кого из вышеупомянутых ...назначаю я отпустить на волю, о том останется по кончине моей хранящееся за моим замком ... в шкатулке расписание за моею рукою, с явным в оном ознаменованием па каком и в какое время кого из них отпустить.»1
Во втором завещании, составленном 26 декабря 1808 г., за неделю до смерти, содержалась ссылка на «расписание» из первого завещания с припиской: «а буде сего реестра по кончине моей не останется, то по распоряжению и рассмотрению из числа назначенных мною к оставшемуся по мне имению в опекуны тайного Советника и Кавалера Ивана Сергеевича Аиаиъевского, яко особы сведущей по дружескому его ко мне расположению и особливой моей к нему доверенности.»
Реестра в шкатулке не оказалось. Судьба и свобода всех, кто на нее надеялся, оказались в руках Тайного Советника Ивана Сергеевича Ананьевского.
В июне 1809 г. группа высших служителей крепостной администрации во главе с Павлом Александровым поданным на имя Ананьевского письмом просили о даровании им по силе завещания покойного Графа Николая Петровича свободы. Очевидно, тогда же обратилась к Ананьевскому и другая группа крепостных - это были представители так называемой крепостной интеллигенции во главе с Николаем Аргуновым. Ананьевский, видимо, сочувствовавший их положению, в свою очередь, обратился к двум другим опекунам -Донаурову и Алексееву - с письмом, в котором, перечислив все доказательства доверия к нему покойного, сообщил, что тот «открыл ему душевные свои чувства и намерение освободить по кончине его вечно от рабства из числа крепостных его людей за услуги не одних токмо подписавшихся под вышеупомянутым письмом а сверх того и других (далее следовал список из «21 мужеска и 15 женска пола душ», среди которых были и имена живописцев Николая и Якова Аргуновых и Михаилы Зацепина).
Обсудив заявление Ананьевского, опекуны решили следующее: «Хотя по кончине покойного Графа Николая Петровича Шереметева не отыскалось того расписания назначаемым от него к отпуску на волю людям, которое он ... предполоэ/сил за собственным своим предписанием оставить, но как оіселание его в этом сомнению не подлеэ/сит, то кажется возможным сделать это, ежели последует на то от вышней власти дозволение, поелику сами мы, не имея точного и по духовному завещанию предназначенного за подписанием самого завещателя сим людям расписания, учинить оного не можем».2
Далее опекуны разработали положение, согласно которому предполагалось сразу же выдать отпускные двум старым управителям с женами и дочерьми; вдове умершего в 1807 году управителя Петрова; мамке малолетнего графа Авдотье Черкасовой и «сыну ее Михаилу Черкасову, обучающемуся в Академии Художеств эшвописи, дабы не остановить течение его счастия посредством открывшихся дарований, в каковом намерении без сомнения он покойным его господином и в научение был отдан». Что же касается всех остальных, в том числе «бывшим при оісизни покойного Графа в числе домовых эюивописцев, и ныне упраэ/сняющимся в том же художестве собственно в их пользу, ...Николаю и Якову Аргуновым, Михаиле Зацепину холостым, ... оным людям надлеэ/сащие отпускные в обеспечение свободы их ныне же изготовить, но выдать им не прежде, как по пришествии малолетнего графа в указные совершенные лета...»
