Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Жанровые и сюжетно-композиционные особенности романов Машаду де Ассиза
1.1. Жанрообразующая тема романов Машаду де Ассиза 15
1.2. Жанровое своеобразие романов Машаду де Ассиза 24
1.3. Повествовательная стратегия романов Машаду де Ассиза в свете рецептивной эстетики 34
1.4. Особенности организации сюжета романов 42
Глава 2. Хронотоп романов Машаду де Ассиза
2.1. Формирование романного пространства. Персонажи как элементы пространства 50
2.2. Время в романах Машаду де Ассиза 56
2.3. Виды хронотопа в романах Машаду де Ассиза 61
2.4. Цикличность хронотопа у Машаду де Ассиза 75
Глава 3. Система персонажей в романах Машаду де Ассиза
3.1. Принципы организации системы персонажей 80
3.2. Техника создания образов персонажей 96
Глава 4. Романистика Машаду де Ассиза и тенденции национальной и мировой литературы
4.1. Бразильская литература и роль Машаду де Ассиза в создании национального романа 112
4.2. Машаду де Ассиз и традиция натуралистического романа 115
4.3. Мениппейная традиция и романистика Машаду де Ассиза 119
4.4. Гипертекст и его роль в романах Машаду де Ассиза 125
4.5. Психологизм в романах Машаду де Ассиза. «Внутренний монолог» 129
4.6. Французский роман второй трети XIX века и романы Машаду де Ассиза 131
Заключение 133
Библиография 135
- Жанрообразующая тема романов Машаду де Ассиза
- Формирование романного пространства. Персонажи как элементы пространства
- Принципы организации системы персонажей
Введение к работе
Жоакин Мария Машаду де Ассиз (1839 - 1908), родившийся в то время, когда своей основной задачей бразильские литераторы считали создание национальной литературы, создает новый не только для бразильской, но и для всей латиноамериканской литературы тип романа.
Происходя из бедной семьи и не получив достойного образования (формальное образование Ассиза ограничилось уровнем начальной школы), Машаду де Ассиз начал свою литературную карьеру с ранней юности как поэт и публицист, затем как автор рассказов. Будучи автором колонок новостей и театральных обзоров в различных бразильских газетах и журналах, он посещал литературные вечера в крупнейшем книжном магазине Рио де Жанейро и получал настоящее образование, читая книги. В его домашней библиотеке были все ведущие европейские и национальные авторы, включая Стерна, Филдинга, Шатобриана, Стендаля, Бальзака.
Различные элементы его биографии нашли отражение и в его романах: в 1881 году, когда министерство сельского хозяйства, торговли и общественных работ Бразилии возглавил достаточно известный поэт Педро Луиш Перейра де Соуза (1839 - 1884), Машаду де Ассиз получил должность в его кабинете1, а через несколько лет, в 1889 году, стал директором департамента торговли этого министерства. Государственная служба нередко становится занятием для персонажей романов Ассиза - но неизменно подается в иронической форме. Политика стала для писателя объектом неприкрытых насмешек, а знание «внутренней кухни» государственных учреждений и институтов позволяло ему освещать эти вопросы со знанием дела.
Свое первое произведение, стихотворение «Она», Ассиз опубликовал в 16 лет в журнале, принадлежавшем владельцу книжного магазина в Рио, завсегдатаем которого был писатель. В дальнейшем последовали сборники стихотворений «Хризалиды» ("Crisalidas" 1864), «Ночные бабочки» ("Falenas", 1870) и «Американские стихи» ("Americanas", 1875), комедия «Ты, только ты, непорочная любовь» ("Tu so, tu, риго amor", 1881), а также известнейшие сборники рассказов «Флуминенские рассказы» ("Contos Fluminenses, 1870), «Полуночные истории» ("Historias de meia noite", 1873), «Истории без даты» ("Historias sem data", 1884) и.т.д.
Ранние произведения Ассиза относятся в основном к поэзии и публицистике, но наибольшую славу он завоевал как романист, автор девяти романов: «BocKpeceHHe»("Ressureicao", 1872), «Рука и перчатка» ("A mao е a luva", 1874), «Елена» ("Helena", 1876), «Йяйя Гарсиа» ("laia Garcia", 1878), «Посмертные записки Браса Кубаса» ("Memorias postumas de Bras Cubas", 1881)1, «Кинкас Борба» ("Quincas Borba", 1891), «Дон Казмурро» ("Dom Casmurro", 1900), «Исав и Иаков» ("Esau е Jacob", 1904) и «Дневник Айреса» ("Memorial de Aires", 1908).
В творчестве Машаду де Ассиза критики обычно выделяют два периода - ранний (первые четыре романа) и поздний (последние пять). Несомненно, в ранних романах Ассиза отчетливо видны черты стиля, свойственные этому автору: исследование психологических аспектов личности персонажей, ирония, позволяющая расширить рамки романа от простого описания фабулы и характеров до многомерного исследования самых различных сторон жизни, параллелизм эпизодов и персонажей, легкость и простота литературного языка, внимание к деталям. Однако разделение романного творчества Ассиза на два этапа обусловлено прежде всего задачами, которые ставил перед собой писатель: романы первого этапа сам Ассиз называл «реальностью с добавлением поэзии», желая создать произведения, в которых бытописание дополнялось и украшалось бы поэтическими элементами. В своем письме к Жозе де Аленкару он говорит: «Сегодня поэтичность - это препятствие на пути к успеху произведения. Воображение ушло в отставку. Музы, ранее изгнанные из храмов, были изгнаны и из книг... Но разумная жизнь всегда должна торжествовать... однако, я понимал и понимаю..., что у гражданина искусств есть неотъемлемые обязанности и что когда душевные склонности призывают его к определенного вида деятельности, его обязанность - оказать эту услугу литературе »1.
Так, роман «Воскресение», самый первый из написанных Ассизом романов, представляет собой попытку создать бразильский психологический роман. Известное высказывание Ассиза о том, что в литературе его интересует только человек, воплотилось здесь как описание диалектических отношений двух действующих лиц: главного героя Феликса (само его имя - «Счастливый» - представляет собой иронический намек на внутреннюю сущность персонажа) и вдовы поэта Ливии. Феликс в романе Ассиза - это воплощение сомнения и нерешительности, которые заставляют нас терять то, что мы желаем больше всего, если мы сами боимся этого желания. Здесь писатель раскрывает одно из высказываний Шекспира, цитату из которого приводит в предисловии к первому изданию своего романа: «Our doubts are traitors, and make us loose the good we oft might win by fearing to attempt». Любовные связи Феликса длятся всего лишь вдвое больше того времени, которое цветут розы - отношения длительностью более полугода заставляют его нервничать и искать новых, еще не изведанных ощущений, а само чувство любви (или скорее желания) полностью подчиняется концепции, продиктованной ему разумом: чувства преходящи.
Его антагонист и «партнер по игре» - Ливия, женщина, полностью подчиненная собственным чувствам и живущая сердцем. Воображение и идеализм, через призму которых она смотрит на жизнь, позволяют ей не зависеть от времени, в то время как Феликс ограничен его рамками.
Ассизу интересна прежде всего ситуация, в которой оказались его герои, и их взаимоотношения, однако психологизм его первого романа ограничен. Здесь еще не наблюдается той достаточно сложной манеры построения сюжета, которая свойственна поздним романам Ассиза:
действие развивается линейно, с авторскими отступлениями, характерными для романов Стендаля и Филдинга. Повествователь здесь - самостоятельный персонаж, который, однако, не имеет никакого влияния на ход действия и может только комментировать его. Он предвосхищает образ повествователя в «Брасе Кубасе...» и последовавших за ним романах, однако нарратологическая структура произведения в «Возрождении» выражена неотчетливо: читатель и имплицитный читатель еще не являются полноправными участниками повествования, а обилие пояснений, описаний и размышлений практически не оставляет возможности для возникновения множественности точек зрения.
Последовавшие за «Возрождением» романы Ассиза - «Рука и перчатка», «Елена», «Йяйя Гарсиа» - представляют собой попытку писателя создать национальный роман, воплотить собственные этические и эстетические представления. С каждым новым произведением Ассиз совершенствует свою технику: вырабатывает собственный литературный язык, работает над композицией, однако психологизм, свойственный «Воскресению», здесь уступает место описанию жизни общества тех времен. Персонажи становятся типическими, вовлеченными в систему причинно-следственных связей, исчезает напряжение, характерное для самого первого романа Ассиза -действие течет плавно и постепенно, внимание акцентируется не столько на конфликте характеров, сколько на описании обычаев и отношений в обществе.
Одно из основных отличий ранних романов Ассиза от поздних состоит в том, что в первых писатель исследует внутренний мир персонажей для того, чтобы вывести на их основе некую мораль.
Романы раннего периода воспитывают читателя, несут ему какую-либо идею, в то время как «Посмертные записки...», «Кинкас Борба», «Дон Казмурро», «Исав и Иаков» и «Дневник Айреса» представляют собой психологическое исследование без ярко выраженной дидактической установки - исследование ради самого исследования, ради понимания сущности процессов, происходящих в человеческом сознании. В поздних романах Ассиз намеренно устраняется от какой бы то ни было назидательности и оценки, предоставляя читателю самому сделать выводы - те или иные. Именно поэтому поздние романы Ассиза и считаются шедеврами бразильской литературы.
Темой нашего исследования станут три его поздних романа -«Посмертные записки...», «Кинкас Борба» и «Дон Казмурро» как наиболее полно выражающие особенности поэтики Ассиза, которые более подробно будут рассмотрены в соответствующих главах диссертации. Эти романы представляют собой своего рода трилогию, объединенную единством авторского мировоззрения, сходностью жанрообразующей темы и повествовательной стратегии. Целью творчества Ассиза было прежде всего постижение реальности, основанное на «эстетической правде». Все особенности романов Ассиза- пародия, самопародия, акцентированная роль повествователя, напоминающая о том, что произведение есть часть искусства, а не жизни - тем не менее не нарушают впечатления правдивой реальности, ставшей целью Ассиза1.
1 Роман «Исав и Иаков», хоть и является отлично написанным произведением, не был включен в материал для анализа, поскольку основные тенденции, свойственные поздней прозе Ассиза, в нем воплотились не более полно, чем в трех вышеупомянутых романах, а сам рмоан выходит за границы своеобразной трилогии, представленной «Посмертными записками...», «Кинкасом Борбой» и «Доном Казмурро».
Несомненно, Ассиз давно стал классиком бразильской и мировой литературы, и в зарубежном литературоведении его творчество давно стало предметом подробных исследований, в которых в основном преобладают компаративистский, биографический и стилевой подходы. Статьи о Машаду де Ассизе можно найти в любой энциклопедии или истории национальной литературы Бразилии: это и «Большая португальская и бразильская энциклопедия»1, и пятитомный «Бразильский литературный словарь» Раймундо де Менезеша2, которые освещают фигуру Ассиза как величайшего бразильского романиста XIX века.
«История бразильской литературы»3 под редакцией Алваро Линша, «Литература Бразилии»4 под редакцией Афранио Коутиньо, «Бразильская литература»5 Жоао Пашеко, «История бразильской литературы»6 Силвио Ромеро - все эти и многие другие истории национальной бразильской литературы посвятили Машаду де Ассизу достаточно большие главы, в которых характеризуют основные его произведения и рассказывают о роли этого бразильского писателя для последующего развития национальной литературы.
Ассизу посвящено и немало специальных исследований. Так, в монографии Алберту Машаду де Роза1 исследуется связь двух великих португалоязычных писателей второй половины XIX века- португальца Эсы де Кейроша и бразильца Машаду де Ассиза, ставших поворотными фигурами в литературах своих стран и проводниками новейших тенденций европейской литературы.
Раймундо Магальяенш, написавший несколько монографий, посвященных творчеству Ассиза , тесно связывает биографию писателя и его литературные произведения. Он объясняет общее драматически-ироническое направление творчества Ассиза положением писателя в бразильском обществе как отпрыска негра и белой женщины. Афраниу Коутиньу3 также ищет влияние негритянского происхождения Ассиза на его романы и считает это определяющим фактором становления его мировоззрения как писателя.
Абель Барруш Баптиста в своей монографии4 исследует два важнейших, по его мнению, вопроса, связанных с фигурой Машаду де Ассиза: его отношение к проблеме национальной литературы и его поиски новой формы романного жанра, новых приемов и идей для создания истинно бразильского национального романа. Свое исследование он основывает прежде всего на эссе Ассиза «Инстинкт национальности» и на романе «Посмертные записки Браса Кубаса».
Джон Гледсон, один из известных специалистов по творчеству Ассиза, опубликовал ряд работ по исследованию творчества бразильского романиста1, в которых анализирует повествовательную стратегию Ассиза применительно к характерным для того времени литературным стилям: романтизму, реализму и натурализму. Исследователя интересуют прежде всего вопросы, связанные с отнесением творчества Ассиза к тому или иному литературному стилю; новаторство прозы Ассиза обуславливает, по мнению Гледсона, многозначное понимание его произведений и предполагает смешение в творчестве бразильского писателя всех названных стилей.
Существуют и другие подходы к исследованию творчества Ассиза; так, Мария Луиза Нунеш2 рассматривает его романы с точки зрения нарратологии, анализируя основные принципы построения дискурса в четырех поздних романах Ассиза. Ее также интересуют основные художественные принципы создания образов персонажей, используемые бразильским писателем, и особенности композиции в исследуемых романах. Однако последние темы в ее монографии исследованы не так детально, как дискурс, и оставляют много вопросов и незатронутых моментов, в частности, недостаточно подробно описаны основные принципы организации системы персонажей. Кроме того,
исследование Нунеш рассматривает творчество Ассиза изолированно, вне контекста национальной и мировой литературы и культуры.
В русском литературоведении Машаду де Ассиз, крупнейший бразильский прозаик второй половины XIX века, не стал предметом такого внимания, какое ему уделяется в бразильской критике и зарубежной латиноамериканистике в целом. В свое время его фигура была заслонена гораздо более популярным бразильским романистом Жорже Амаду, а сегодня место Амаду заступил Пауло Коэльо. В настоящее время нет ни одного монографического исследования романного творчества Ассиза, написанного на русском языке.
Тем не менее, статьи, посвященные творчеству Ассиза, включены в «Историю всемирной литературы», «Историю литератур Латинской Америки»1 и энциклопедию «Культура Латинской Америки»2, однако представляют собой краткий обзор основных моментов биографии, жизни и творчества Ассиза. М.Ф.Надъярных, автор глав по бразильской литературе в «Истории литератур Латинской Америки», дает достаточно ясное и точное представление о том, что представляет собой творчество Ассиза в целом, но из-за формата и историко-литературной направленности издания не может анализировать творчество бразильского писателя в сугубо поэтологическом и историко-поэтологическом ракурсах.
Настоящая диссертация ставит своей целью заполнить эту лакуну и проанализировать наиболее значимые произведения бразильского романиста, относящиеся к его позднему периоду, с точки зрения их поэтологических особенностей, а также в историко-поэтологическом аспекте. В данной диссертации будут рассмотрены такие важные категории романной поэтики, как жанровая принадлежность, повествовательная стратегия, сюжетно-композиционные особенности, хронотоп, персонажи - таким образом, данная работа представляет собой первое в России исследование прозы Машаду де Ассиза-романиста.
Первая глава диссертации будет посвящена рассмотрению жанрово-стилистического своеобразия исследуемых романов Машаду де Ассиза, особенности построения их композиции и сюжета, выделен ряд наиболее характерных для творчества Ассиза тем и проанализировано их воплощение в прозаическом тексте.
Во второй главе будет рассмотрен хронотоп романов, формирование времени и пространства в романном мире Ассиза. Все три рассматриваемых произведения здесь проанализированы с учетом традиций бахтинской школы, выделены наиболее значительные для Ассиза хронотопы и предметные ряды. Особое внимание уделено функции времени в формировании романного пространства.
В третьей главе рассматриваются особенности формирования образов персонажей, методы психологического анализа, используемые Ассизом, и основные принципы организации системы персонажей. Выделяются типы действующих лиц в зависимости от их функции в повествовании и анализируются их взаимоотношения не на фактическом, а на структурном плане.
Четвертая глава посвящена исследованиям связей Ассиза с национальной и мировой культурной и литературной традицией: прослеживается влияние бразильских и европейских писателей на романное творчество Ассиза, а также место последнего в контексте национальной литературы Бразилии.
Жанрообразующая тема романов Машаду де Ассиза
Жанрообразующая тема романов Ассиза - судьба человека, рассмотренная в ракурсе различного рода философем того времени, которые испытываются в судьбах героев («роман испытания идеи»). Тема страдания героя-эгоиста появляется еще у романтиков, и в творчестве Ассиза этот романтический комплекс проходит испытание в реальной жизни. Подавляющее число анализируемых персонажей романов Машаду де Ассиза - люди, озабоченные только своим благосостоянием и собственной выгодой. Тема эгоизма проходит красной нитью через все поздние романы писателя, включая в себя множество подтем: жадность, жажда славы, тщеславие, амбициозность, лицемерие, жестокость, выживание сильнейшего. Эти темы в каждом из романов сплетаются с другими: для «Посмертных записок...» важна тема времени и смерти, для «Кинкаса Борбы»- тема безумия, для «Дона Казмурро»- недоверчивости и подозрительности.
Тема смерти в «Посмертных записках...» заявлена еще с заглавия романа, она становится той основой, на которой построен один из важнейших планов повествования. Попытка мертвого повествователя повернуть время вспять путем воскрешения событий из прошлого создает парадокс: несмотря на очевидные противоречия, заключенные в идее времени после смерти, Брас Кубас всеми силами пытается осуществить ее. Смерть принесла ему свободу от притворства, боли и лицемерия, одновременно избавив от проявлений эмоциональности, что позволяет ему вести свой рассказ о себе самом, находясь как бы с двух сторон происходящего: отождествляя себя с тем юношей или мужчиной, каким он был когда-то, и в то же время обладая способностью возвыситься над происходящим, оценить его трезвым взглядом. Смерть открыла Брасу Кубасу возможность понимать и принимать самого себя, видеть изменения собственной личности на протяжении жизни, но в то же время не уничтожила в нем черты того индивидуума, которым он был до смерти. Он не может оставаться равнодушным к описываемым им событиям и, хотя заявляет, что в могиле все его чувства обратились в прах, крайне ревностно относится к тем надгробным речам, которые читались на его похоронах.
Тема времени нашла свое отражение и в сцене предсмертного бреда, во время которого главный герой наблюдает цикличность временных процессов, подчиняющихся законам эгоизма и самосохранения и неизбежно завершающихся смертью. Промелькнувшая перед его глазами история развития человечества оканчивается грандиозным финалом, за которым следует пустота. Однако, очнувшись от бреда, Брас Кубас возвращается к своему привычному состоянию, так и не решив проблемы собственного эгоистического существования. Этот эпизод во многом перекликается с теорией «гуманитизма», изложенной в завершающей части «Посмертных записок» и развитой в «Кинкасе Борбе». «Я», поставленное во главу угла, диктует правила поведения и жизненные цели.
Прожив жизнь по законам эгоизма, Брас Кубас тем не менее не достигает к концу своей жизни сколько-нибудь значительных результатов. Идея пластыря, захватившая его за несколько недель до смерти, остается нереализованной, и не столько из-за отсутствия возможностей, сколько по причине полнейшей увлеченности главного героя самим собой, не оставляющей места для других привязанностей и увлечений. Тем не менее, Кубас считает, что окончил жизнь в качестве маленького победителя. Он не оставил наследства человеческой жалкости ни единому живому существу, и подошел к финалу ничем не обремененным.
Как и в «Посмертных записках...», в «Кинкасе Борбе» себялюбие также становится центральной темой, подразделяясь на те же самые подтемы: тщеславие, нарциссизм, жестокость. Равной по важности темой в этом романе становится безумие, сопровождающее героя с самых первых страниц книги и включающее в себя чувство вины, раздвоение личности, ревность, подозрительность, разочарование- все те моменты, которые характерны для жизни в эгоистическом обществе. Иллюзия здесь взаимодействует с реальностью, чувственность - с духовностью, судьба - со свободой.
Формирование романного пространства. Персонажи как элементы пространства
Романы Ассиза, о которых идет речь в данной работе, ориентированы прежде всего на исследование внутреннего мира героев, отношений героя и общества, способности персонажей адаптироваться к окружающему их социальному миру, и хронотоп этих романов также подчинен этой задаче. Жизненное пространство для героев «Посмертных записок...», «Кинкаса Борбы» и «Дона Казмурро»- это не только и не столько место действия и вещи, окружающие их, сколько прочие персонажи романов, система образов героев. Эгоизм главных героев предполагает восприятие окружающих людей как элементов пространства безотносительно к собственным мыслям и чувствам последних по этому поводу. Начиная свой рассказ с описания места действия (дом Браса Кубаса в «Посмертных записках...», поместье Дона Казмурро в Энженьо Ново), повествователь немедленно после этого и с теми же подробностями, в основном визуального характера, дает описание ряда окружавших его персонажей, превращая их в предметы обстановки: «Жозе Диаш любил превосходные степени. Таким образом он придавал идеям значительность; поскольку ее не было, превосходные степени служили для удлинения предложений. Он поднялся, чтобы взять кости для триктрака, которые были в глубине дома. Я вжался в стену и смотрел, как он проходит мимо в своих белых мятых брюках, подтяжках и строгом галстуке. Он был одним из тех немногих оставшихся людей, которые носили подтяжки в Рио-де-Жанейро, а может быть, и в мире. Он носил короткие брюки, которые тесно его обтягивали. Черный атласный галстук со стальной пластинкой внутри неподвижно фиксировал его шею, в соответствии с модой того времени. Легкая домашняя ситцевая куртка смотрелась на нем как парадный костюм. Он был тощий, худосочный, с намечающейся лысиной, и полностью соответствовал своим пятидесяти пяти годам».
Крайняя портретность описания человека глазами главного героя подчинена именно этой цели - создать из большинства персонажей элементы идеального пространства для отображения сущности героя. Даже Виржилия и София, любимые женщины Браса Кубаса и Рубиана, описываются практически исключительно с точки зрения внешней красоты и зачастую сравниваются с мраморными бюстами и статуями -деталями интерьера. В главе XXV «Кинкаса Борбы» София описана всего двумя предложениями: «В тот день у Софии были самые прекрасные глаза в мире... «Кажется, что она их купила на какой-то таинственной фабрике,- подумал Рубиан, спускаясь по лестнице - я никогда не видел их такими»1. Сам факт «покупки прекрасных глаз на фабрике» низводит Софию с уровня светской женщины, наделенной собственным умом и характером, на уровень собранной из деталей куклы, которая может только радовать глаз, но никоим образом не воспринимается как полноценное человеческое существо.
Подобную «статуарность» многих персонажей в романах Ассиза подчеркивает молчаливость главных героинь, на которой повествователь часто заостряет внимание: «Я присел, а Виржилия молча терзала ногти. Последовало несколько секунд паузы. Я рассказал ей о некоторых странных вещах в происшедшем; она, однако, ничего мне не отвечала и даже не смотрела на меня. Если бы не ее ногти, она была бы статуей Молчания».
Однако вся нарочитая овнешненность, «портретності.» описания действующих лиц соотносится не с хронотопом изображения, то есть с тем, как видит мир сам Ассиз, а с хронотопом изображаемого -подобное описание свидетельствует прежде всего о манере видения повествователя и разоблачает сущность не столько объекта, сколько субъекта видения. Романная полифония, влекущая за собой создание нескольких уровней хронотопа, позволяет проанализировать ситуацию с нескольких точек зрения, подвергая сомнению все высказанные в романе мысли: каждая точка зрения творит свой мир со своим хронотопом, и откровенная физиологичность описания многих персонажей позволяет автору не только, не только вызвать в читателе сомнения по поводу «единственно верной» трактовки образа, но и продемонстрировать главного героя через его же собственную точку зрения.
Сосредоточенность внимания повествователей «Посмертных записок...» и «Дона Казмурро» на самих себе как главных героях создает вокруг актантов этих романов своеобразную замкнутую эмоциональную сферу, которая служит своеобразным фильтром во время контактов героев с миром. Так, Брас Кубас на протяжении всего романа повествует лишь о том, что было важно и значимо только для него, и такому подходу способствует сосредоточенность внимания повествователя на границе между жизнью и смертью, преодолеть которую уже невозможно. Брас Кубас-повествователь оказывается в посмертном времени-пространстве, изнутри которого его влияние на происходящее «в жизни» невозможно по определению. Граница между жизнью и смертью четко разграничивает Кубаса-повествователя и Кубаса-актанта, создавая два различных хронотопа, однако в хронотопе изображения она не имеет решающего значения, поскольку не может разрушить сосредоточенность героя на самом себе.
«Сфера» Рубиана, старательно создаваемая им на протяжении всего романа и служащая своего рода призмой для интерпретации им событий, в финале разрушается/трансформируется не просто в однобокость восприятия, а в необратимое сумасшествие, лишающее его любой возможности вступить в полноценное взаимодействие с миром и понять его действительную структуру. Для Дона Казмурро-героя повествования такой «сферой» стала его ревность, не позволяющая ему адекватно оценивать события и формирующая свое собственное, возможно, ложное представление о ситуации.
Принципы организации системы персонажей
Техника создания персонажей у Машаду де Ассиза подчинена основной задаче, о которой уже говорилось в предыдущих главах -описанию мира во всех его особенностях и проявлениях. Многие литературоведы, изучающие творчество Ассиза, называют писателя мастером психологического изображения, поскольку его романы отличаются глубиной исследования человеческих душ и взаимоотношений в обществе. Так, Альфредо Пужол утверждает, что Машаду де Ассиз представляет нам ряд характеров, схожих с фотографиями, запечатлевшими изменчивую реальность. Ассиз подмечает малейшие оттенки чувств и наиболее незначительные жесты, являясь разоблачителем душ. Четкая и точная прорисовка персонажей основывается на вечной реальности жизни1.
Несомненно, в истории бразильской литературы психологизм как подход к изображению персонажей уже получил достаточно широкое распространение, однако выделение Ассиза из общей истории развития национальной литературы в Бразилии оправдано в том числе и своеобразием его творческих приемов, связанных с созданием образов. Принципы создания образов персонажей и организации их системы далее будут рассмотрены более подробно.
Принципы организации системы персонажей в анализируемых романах Ассиза позволяют вспомнить «Морфологию волшебной сказки» В.Я.Проппа, в которой все персонажи волшебной сказки были распределены по категориям в зависимости от свойственной им функции: герой, антигерой, сказочный помощник, царевна и т.д. На основе романов Ассиза также можно сформировать схожую систему, которая, разумеется, будет весьма условной в силу различия жанров романа и волшебной сказки. Тем не менее, в системе персонажей Ассиза выделяется главный герой - человек-стержень, обладающий одним основным качеством характера; женский персонаж, воплощающий недоступную восприятию главного героя любовь; женский персонаж, служащий своего рода отражением главного героя, его душевных качеств и принципов взаимодействия с миром; персонаж, воплощающий функцию родителя-наставника и формирующий характер главного героя в том виде, в котором он предстает читателю; мужской персонаж - соперник главного героя в любовной интриге, и т.д.
Как уже упоминалось в связи с жанрообразующей темой романов Ассиза, главный герой у писателя - это всегда человек-эгоист, основным жизненным принципом которого является желание обеспечить себе как можно лучшую жизнь. И Брас Кубас, и Рубиан, и Дон Казмурро проходят в своей жизни несколько этапов: сперва, в юности, будущее представляется им полностью открытым любому их начинанию, жизненные перспективы прекрасны и, казалось бы, они обладают всем для того, чтобы достичь всего, чего они ни пожелают. Однако эгоизм, лень и неуверенность в собственных силах становятся непреодолимыми препятствиями на пути достижения желанной цели.
Брас Кубас, в юности желавший стать политиком, в результате не может удержаться на государственной должности. Его депутатство ознаменовалось исключительно дебатами по поводу высоты головных уборов Национальной Гвардии. Речь, произнесенная им на заседании, обладала несомненными риторическими достоинствами, однако вызвала прения в парламенте: «Varia foi a impressao deste discurso. Quanto a forma, ao rapto eloqtiente, a parte literaria e filosofica, a opiniao foi so uma; disseram-me todos que era completo, e que de uma barretina ninguem ainda conseguira tirar tantas ideias. Mas a parte politica foi considerada por muitos deploravel; alguns achavam о meu discurso um desastre parlamentar; enfim, vieram dizer-me que outros me davam ja em oposicao, entrando nesse numero os oposicionistas da camara, que chegaram a insinuar a conveniencia de uma mocao de desconfianca. Repeli energicamente tal interpretacao, que nao era so erronea, mas caluniosa, a vista da notoriedade com que eu sustentava о gabinete; acrescentei que a necessidade de diminuir a barretina nao era tamanha que nao pudesse esperar alguns anos; e que; em todo caso, eu transigiria na extensao do corte, contentando-me com tres quartos de polegada ou menos; enfim dado mesmo que a minha ideia nao fosse adotada, bastava-me te-la iniciado no parlamento»1. Глава, посвященная его подведению итогов его государственной деятельности, состоит только из названия «Как я не стал министром штата...» и нескольких строчек многоточия2. В следующей главе, озаглавленной «Глава СХХХХ, которая объясняет предыдущую», Кубас говорит о своем разочаровании, последовавшем за крушением политической карьеры, однако его собеседник, философ
Кинкас Борба, утверждает, что горечь, испытываемая им от этой утраты, не имеет ничего общего с по-настоящему сильным чувством: «...о Quincas Borba, рог inducoes filosoficas que fez, achou que a minha ambicao nao era a paixao verdadeira do poder, mas um capricho, um desejo de folgar. Na opiniao dele, este sentimento, nao sendo mais profundo que о outro, amofina muito mais, porque orca pelo amor que as mulheres tern as rendas e toucados. Um Cromwell ou um Bonaparte, acrescentava ele, por isso mesmo que os queima a paixao do poder, la chegam a fina forca ou pela escada da direita, ou pela da esquerda. Nao era assim о meu sentimento; este, nao tendo em si a mesma forca, nao tern a mesma certeza do resultado; e dai a maior aflicao, о maior desencanto, a maior tristeza».
Рубиан, в начале романа бедный учитель, получает большое наследство и возможность безбедно жить в столице, наслаждаясь благами богатой жизни. Его поступки импульсивны и руководствуются порой неосознанными желаниями, а логика иногда приводит к ложным выводам и заставляет совершать еще более необдуманные поступки. Достаточно вспомнить эпизод к корзинкой клубники, отправленной ему Софией - невинный подарок, присланный женщиной по рекомендации мужа, в мечтах Рубиана оказывается далеко не тонким намеком на романтические чувства, испытываемые к нему Софией. Основная цель жизни главного героя - это найти в ней содержание: в философии «гуманитизма», в беспечальной жизни в столице, в любви к прекрасной женщине. Однако и мечты о Софии, и наблюдение за тем, какое воплощение в жизни имеет теория его наставника Кинкаса Борбы, приводят его к сумасшествию.
