Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I «Жизнь и время Чосера» Дж. Гарднера: от документальности к художественности 25
1. Развитие жанра биографии в XX веке 25
2. «Жизнь и время Чосера» в контексте жанровой традиции биографии 46
ГЛАВА II «Книга Фредди»: психологизация истории 76
ГЛАВА III «Привидения Микельссона»: готический канон в современном романном тексте 125
1. Жанровая специфика романа 125
2. Этический конфликт в «Привидениях Микельссона» 141
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 150
БИБЛИОГРАФИЯ 154
Введение к работе
Джон Ч. Гарднер (John Champlin Gardner, 1933 - 1982) как писатель и критик представляет собой яркую фигуру в американской литературе второй половины XX века. Его первый роман «Воскресение» (The Resurrection) был опубликован в 1966 году, а уже через десять лет Гарднер стал одним из ведущих прозаиков страны. И хотя его творческий путь был недолгим (не достигнув пятидесятилетия, Гарднер погиб в автомобильной катастрофе), он вошел в историю мировой литературы как создатель романов1, стихотворений, рассказов для детей, радиопьес и оперных либретто.
Гарднер был человеком многих дарований: он прекрасно рисовал, был талантливым историком литературы, внимательным педагогом. Первую научную степень, «бакалавр искусств», Гарднер получил в университете Вашингтона, в 1955 году. Уже через год, в 1956, будущий писатель заслужил «магистра искусств», и, наконец, степени «доктор философии» Джон Гарднер был удостоен в 1958 году, в университете штата Айовы. В то время Гарднер полагал, что делом исключительной важности для него было не только писать, но и обучать студентов интереснейшему предмету: «творческое письмо». Этим он занимался, причем беспрерывно, на протяжении долгих двадцати лет. Также небезынтересным остается и тот факт, что Джон Гарднер предпочитал не иметь постоянного рабочего места: максимум два - три года - и он переезжал выполнять миссию преподавателя в другой штат.
Гарднер известен, прежде всего, как филолог, преподаватель и переводчик с древнеанглийского языка. Уже в первых печатных работах будущий писатель проявил интерес к медиевистике. Следует выделить книги об Уэйкфилдском цикле средневековых английских мистерий (The
1 «Воскрешение» (The Resurrection, 1966), «Крушение Агатона» (The Wreckage of Agathon, 1970), «Грендель» (Grendel, 1971), «Диалоги с Солнечным» (The Sunlight Dialogues, 1972), «Никелевая гора» (Nickel Mountain, 1973), «Октябрьский свет» (October Light, 1977), «Жизнь и время Чосера» (The Life and Times of Chaucer, 1977), «Книга Фредди» (Freddy's Book, 1980), «Привидения Микельссона» (Mickelsson's Ghosts, 1982).
4 Construction of the Wakefield Cycle, 1974) и староанглийской христианской поэзии (The Construction of Christian Poetry in Old English, 1975), монографию «Поэзия Чосера» (The Poetry of Chaucer, 1977), переводы средневековых стихотворных произведений на современный английский язык (в частности, поэмы «Смерть Артура»2 и анонимных сочинений XIV века, приписываемых автору поэмы «Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь»3). Имя Гарднера связывают с эпосом «Беовульф», по которому он долгое время проводил семинар в разных университетах США.
Уже после смерти писателя были опубликованы две книги для начинающих писателей: «Искусство литературы» (The Art of Fiction, 1984) и «Как стать романистом» (On Becoming a Novelist, 1983). В них Гарднер рассуждает о природе художественного творчества, различных способах конструирования сюжета произведения. Среди факторов, влияющих на творческую активность, автор выделяет чувство слова (verbal sensitivity), «точность и оригинальность взгляда» (accuracy and originality of his "eye"), ум и «почти демоническое безрассудство» (almost daemonic compulsiveness).4 Гарднер особенно подчеркивает роль литературной традиции и моделей для творчества в формировании писательской манеры.
Взамен новомодного «постмодерна» писатель предлагает называть экспериментальную литературу двадцатого века «металитературой».5 «Металитература» в свою очередь предполагает, по словам Гарднера,
The Alliterative Morte Arthure. The Owl and the Nightingale and Five Other Middle English Poems in a Modernized Version with Comments on the Poems and Notes. Carbondale, 1971.
3 The Complete Works of the Gawain-Poet in a Modern English Version with a Critical Introduction by John
Gardner. Chicago, 1965.
4 Gardner J. On Becoming a Novelist. N. Y.t 1984. P. 2 - 62.
5 «Металитература» в представлении Гарднера не совпадает с термином «метарассказ» (metanarrative),
который был введен Ж.- Ф. Лиотаром в книге «Постмодернистский удел» (1979). Под «метарассказами»
Лиотар понимает «объяснительные системы», которые организуют буржуазное общество и служат для
него средством самооправдания: религию, искусство, историю, науку, психологию. По его мнению,
«метарассказы» легитимируют, объединяют и «тотализируют» представления о современности.// Цит. по:
Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы,
термины. Энциклопедический справочник. M., 1996. С. 229.
5 «чтение, по стилю и теме исследующее само чтение».6 В современной технике письма Гарднер выделяет несколько приемов. Во-первых, это подражание классическим образцам литературы, попытка возродить их к жизни, но под другим, более модернизированным углом зрения. На этом принципе основывалась вся средневековая поэтика: выбор новой точки зрения на уже известный сюжет. Новые формы рождаются из старого материала. Чосер написал об этом: «Новая рожь - растет на старых полях, а новая мудрость вырастает из старых книг».7 Ярким примером тому может служить роман Джона Гарднера «Крушение Агатона». Автор намеренно переносит читателей в Древнюю Спарту, дабы они получили возможность взглянуть на противоречия тех времен из своего столь отдаленного века перемен.
Во-вторых, для «металитературы» характерна кроссжанровость. В книге «Искусство литературы» Гарднер писал о том, что перед созданием произведения автор в первую очередь определяет его жанр.8 Гарднер сам часто экспериментирует с жанрами своих книг. Так, роман в стихах «Ясон и Медея» представляет собой синтез «Аргонавтики» Аполлония Родосского и нескольких сюжетных вставок из Эврипида. Роман «Грендель», в котором события англосаксонского эпоса «Беовульф» рассказываются от лица чудовища Гренделя, называют философским романом-парафразом. В повести «Королевский гамбит» сильно притчевое начало. Роман «Никелевая гора» получает подзаголовок «Pastoral novel»- пасторальный роман.
Третий прием «металитературы» органически вытекает из первого: «Дабы воскресить эпос, современный писатель обязан приговорить себя к иронии, к беспристрастной объективности, столь чуждой стилю эпического сказания. Он не может не изобразить эпос в виде серьезной пародии,
"It means fiction that, both in style and theme, investigates fiction." II Gardner J. The Art of Fiction. Notes on Craft for Yong Writers. N. Y. 1991, P. 86.
7 Цит. по: Казпииа О. А. Поэтика жанра в творчестве Чосера. // Проблема жанра в литературе
Средневековья. М., 1994. С. 232.
8 «...the artist's primary unit of thought—his primary conscious or unconscious basis for selecting and organizing
the details of his work—is genre.»ll Gardner J.The Art of Fiction, P. 18.
6 представляющей собой, в основном, изучение творческого склада ума или же заметки по поводу искусства, выраженные посредством самого искусства».9 Таков роман Гарднера «Грендель», представляющий собой художественную стилизацию англосаксонского эпоса, пронизанную писательской иронией и многочисленными аллюзиями на оригинальное творение.
Самой неоднозначной критической работой Гарднера стало эссе «О нравственной литературе» (On Moral Fiction, 1978), в котором писатель открыто демонстрирует свою эмоционально-оценочную позицию, выступив против современной ему литературы и субъективистских философско-эстетических концепций. Рассуждая о роли искусства в жизни общества, он анализирует взгляды Аристотеля, Платона, Гомера, Данте. В своей книге Гарднер разбирает этические и эстетические взгляды Льва Толстого, в частности, его трактат «Что такое искусство?». Во многом взгляды писателей на нравственное отношение художника к жизни совпадают.
Эссе состоит из двух частей: «Предварительные замечания об искусстве и нравственности» (Premises on Art and Morality) и «Принципы искусства и критики» (Principles of Art and Criticism). Во второй части выделяются несколько разделов: «Нравственная литература» (Moral Fiction), «Нравственная критика» (Moral Criticism), «Художник как критик» (The Artist as Critic), «Искусство и безумие» (Art and Insanity). В первой части Гарднер определяет задачу своей книги: «Эта книга является попыткой разработать систему предписаний и одновременно анализом неверной ситуации, сложившейся в последние годы в различных видах искусств -особенно в литературе - и в критике».10 Гарднер пишет о том, что за нескончаемым теоретизированием критики забывают об истинном
9 "To revive the epic, the modern writer must commit himself to irony and a detached, self-conscious objectivity
foreign to the original epic style. He cannot write an epic but only an earnest parody that works chiefly as a study
of the artistic mind or as a comment on art by art.» II Ibid. P. 72.
10 «This book is an attempt to develop a set of instructions, an analysis of what has gone wrong in recent years with
the various arts - especially fiction- and what has gone wrong with criticism»./ Gardner J. On Moral Fiction. N.
Y., 1978. P. 4.
7 предназначении искусства. Главный тезис его книги неоригинален: «Моя основная мысль в этой книге стара как мир, идет от Гомера, Платона, Аристотеля, Данте и стандартна для западной цивилизации с XVIII века».11 Настоящее искусство, по мысли Гарднера, морально: «С традиционной точки зрения истинное искусство нравственно: оно стремится сделать жизнь лучше, а не разрушать ее». п Искусство способно противостоять хаосу и смерти: «Искусство в своей сущности серьезно и благотворно, это игра против хаоса, смерти, против энтропии».13 Истинное искусство обращается к идеалам Добра, Правды и Красоты: «Истинное искусство имеет дело с идеалами, утверждая и разъясняя, что такое Добро, Правда и Красота».14 Далее Гарднер рассуждает о природе этих понятий, называя их «относительными абсолютными ценностями» {relative absolute values). В своих рассуждениях он во многом идет вслед за Р. Дж. Коллингвудом (1889-1943), который в работе «Новый Левиафан или человек, общество, цивилизация и варваризм» (The New Leviathan or Man, Society, Civilization and Barbarism)15 связывает эти ценности с обществом, цивилизацией и ростом социального самосознания. Гарднер разграничивает понятие морали, заданной социальными институтами, общественными нормами, и морали личной. В то же время он считает, что Добро для человека - это Добро для общества, в котором он существует.
Анализируя понятие нравственности, Гарднер подчеркивает его сложность. Вопросы морали, которую нельзя познать аналитическим способом, ставятся именно в литературе: «Мораль слишком сложное понятие, чтобы быть познаваемым и сведенным к единому коду, именно поэтому она является идеальным предметом изображения в литературе,
" My basic message throughout this book is as old as the hills, drawn from Homer, Plato, Aristotle, Dante, and the
rest, and standard in Western civilization down through the eighteenth century»./ Ibid. P. 5.
12 «The traditional view is that true art is moral: it seeks to improve life, not debase it». I Ibid.
u «Art is essentially serious and beneficial, a game played against chaos and death, against entropy»./ Ibid. P.6.
14... true art treats ideals, affirming and clarifying the Good, the True, and the Beautiful» I Ibid. P.133.
15 Collingwood R. G. The New Leviathan or Man, Society, Civilization and Barbarism. Oxford., 1944.
8 которая имеет дело с пониманием, а не знанием».16 Моральное, по Гарднеру, это «двигатель» Добра, функция, формой которой является Добро.17 Добро понимается как относительная категория, создаваемая в процессе осмысления большого количества конкретных жизненных ситуаций. Сложный процесс нахождения связей между ними приводит к жизнеутверждению. Конечным итогом изучения ситуации может быть только Правда, необходимое, но недостаточное условие выявления сути вещей. Правду дополняет Красота, которая понимается как правда чувства (the truth of feeling), не сводимая в искусстве только к технике.
Большое внимание Гарднер уделяет вопросу о писателе как личности, пытающейся осмыслить свое особенное, определяемое спецификой профессии положение в обществе. Художник - человек, честный по профессии. Художественное творчество - всегда сложный и многогранный поиск, процесс открытия писателем окружающего мира для читателя и для самого себя. Литература имеет дело не с абстрактными логическими сопоставлениями, а с системой взаимоотношений человеческих характеров, с сопоставлением, проверкой на прочность нравственных позиций героев. Гарднер обвиняет современную западную литературу в потере интереса к человеческому характеру. Писатели уделяют основное внимание технике и бесконечному пародированию. Уильям Гэсс в книге «Литература и фигуры жизни» (Fiction and Figures of Life, 1970) говорит о характере лишь как о второстепенном поводе для упражнений в словесной игре. Этой декларации соответствуют и произведения современных авторов: Гэсса, Элкина, Барта и Бартельми. Гарднера беспокоит ситуация и в академическом литературоведении и критике, когда представители истэблишмента выносят суждения о литературе на основании собственного релятивистского подхода, не уделяя должного внимания анализу нравственного,
16 «... morality is too complex to be knowable and far too complex to be reduced to any code, which is why it is
suitable matter for fiction, which deals in understanding, not knowledge»./ Gardner J. On Moral Fiction. P.135.
17 «Morality is the body, or engine, of the Good. The Good is form: morality is function; and form is function, or at
any rate form can no more exist independent of function than time can exist without a natural or man-made
clock»VIbid.P.134.
9 жизнеутверждающего начала. Неудивительно, что после выхода в свет эссе «О нравственной литературе», книга подверглась серьезной критике в ведущих литературных изданиях.
Однако при анализе художественных произведений Гарднера нельзя полностью переносить на них программу, содержащуюся в теоретических работах писателя. В эссе «О нравственной литературе» обращает на себя внимание несколько ироничный тон автора. Выступая против всепоглощающей игры и пародирования, в своих романах Гарднер использует весь спектр постмодернистской поэтики. В этом ряду можно назвать эксперименты с повествовательными техниками, смешение жанров, внедрение кинематографических средств изображения в текст литературного произведения, словесную игру. На протяжении последних трех десятков лет романы Гарднера называют экспериментальными, постмодернистскими. Что же касается самого автора романов, он более склонен отойти от последнего термина, так как, по его мнению, «постмодернизм» являет собой лишь смутный антитезис «модернизму».18 Отвечая на многочисленные обвинения в некоторой непоследовательности, Гарднер обосновывает свои словесные эксперименты, необычные повествовательные приемы, подводя под них мощный фундамент предшествующей традиции. Он объясняет, что в своем творчестве идет вслед за Чосером, Шекспиром и Мильтоном.19 Опора на традицию становится важным принципом его писательской манеры. Особым отношением к традиции, отчасти, можно объяснить обильное использование «чужих» текстов. Писатель усваивал прочитанное до неразличимости с собственными мыслями. Гарднера часто обвиняли в плагиате, а он сам называл подобный способ создания текста с опорой на несколько источников особой «техникой коллажа».
18 ..."post-modernism" sets up only a vague antithesis to "modernism"// Gardner J. The Art of Fiction. P. 86.
19 См. об этом: Ibid. P. 20-21; Ekelund B. G. In the Pathless Forest: John Gardner's Literary Project. Uppsala,
1995. P. 173, 149.
Изысканность и оригинальность стиля, которые могли бы придать его произведениям дополнительную ценность, не являются для Гарднера самоцелью. Придумав однажды удачное выражение, высказав ключевую мысль, он возвращается к ним снова и снова.20 «Revision» - повторение, переработка уже известного - является ключевым понятием для творчества Гарднера. Американский исследователь Роберт Морейс утверждает, что для Гарднера «искусство - образ мысли, процесс, в результате которого правда медленно извлекается посредством повторения».21 Для писательской манеры Гарднера характерны многочисленные автозаимствования. В роли примеров для изучения выступают его собственные романы, поэмы, переводы. Существует ряд сквозных мотивов, кочующих из одного произведения Гарднера в другое. Часто эти мотивы носят автобиографический характер.
Среди наиболее полных зарубежных исследований прозы американского писателя следует назвать монографию Д. Коварта «Своды и свет: проза Джона Гарднера» (Arches & Light: The Fiction of John Gardner, 1983). Эта работа охватывает широкий круг проблем, связанных с творчеством Гарднера. В книге прослеживаются перипетии мировоззренческой биографии Гарднера, уделяется особое внимание эссе «О нравственной литературе». Коварт анализирует темы, мотивы и литературные аллюзии в романах «Диалоги с Солнечным» и «Осенний свет». В главе «История как литература, литература как история» исследователь обращается к изучению романа «Книга Фредди» в свете программных взглядов Гарднера, высказанных в эссе «О нравственной литературе». Коварт подробно анализирует композицию романа, причем, в отличие от большинства критиков, считает ее удачной. Его также
20 См. об этом: Федосепок И. В. Авторская позиция в романах Джона Гарднера. Канд. дисс. М, 1984. С.
121.
21 "art as a mode of thought, as a process through which truth is slowly arrived at by means of revision"/ Morace R.
Л. Introduction.// John Gardner, Critical Perspectives I Ed. by R. Morace and Kathryn VanSpanckeren.
Carbondale; Edwardsville, 1982. P.xiv.
22 Cowart D. Arches & Light: The Fiction of John Gardner. Carbondale and Edwardsville, 1983.
интересует концепция истории, которой придерживается Фредди, автор исторического повествования, которое исследователь называет политической аллегорией. Он подробно изучает нравственную эволюцию главного героя сочинения Фредди и проблему соотношения Добра и Зла.
В главе монографии, посвященной сборнику рассказов «Искусство жить», Коварт показывает автобиографический характер многих лейтмотивов творчества Гарднера. В главе о романе «Привидения Микельссона» исследователь раскрывает его нравственную коллизию. Он абсолютно справедливо определяет одну из важнейших тем романа -проблему коммуникации и поиск утерянных связей с community. Исследователь не обходит вниманием и жанровую специфику романа. По его мнению, «Привидения Микельссона» - это философский роман, облаченный в форму триллера с отдельными готическими чертами.
Среди несомненных литературоведческих удач можно отметить сборник статей «Джон Гарднер: критические перспективы» {John Gardner, Critical Perspectives, 1982), вышедший при жизни писателя с его послесловием. В первую очередь исследователи попытались определить основные темы творчества Гарднера и выявить особенности его писательской манеры. Во введении Р. Морейс рассуждает об истоках мировоззрения Гарднера, субъективно-психологических особенностях его личности. Он предлагает убедительное объяснение «эффекта Гарднера», называя писателя «реалистом с нереалистической техникой». Исследователь выделяет любимые темы Гарднера - иррациональность жизни и тема безумия, необходимого для восприятия жизни.
В статье «Новая литература, поп-литература и путь нравственной середины Джона Гарднера» {New Fiction, Popular Fiction, and John Gardner's Middle/Moral Way), затрагивая тему гарднеровского морального взгляда на
John Gardner, Critical Perspectives / Ed. by R. Morace and Kathryn VanSpanckeren. Carbondale; Edwardsville, 1982.
12 литературу, Морейс утверждает, что Гарднеру удалось соединить в своем творчестве задачи «элитарной» и «массовой» литературы.
Анализу заимствований в творчестве Гарднера посвящена статья Грега Морриса «Вавилонянин в Батавии: литература Месопотамии и мораль в «Диалогах с Солнечным» (A Babylonian in Batavia: Mesopotamian Literature and Lore in The Sunlight Dialogues). Эта тема оказывается острой в контексте творчества писателя, так как его часто обвиняли в плагиате. Автор статьи оправдывает специфическую «технику коллажа» Гарднера, которому удавалось подчинять инородный материал собственным художественным задачам.
В сборнике также исследуются проблемы морали и зла, пасторальности в романах Гарднера. Особенности детской прозы Гарднера раскрывает совместная работа Ж. ДеЛика и Р. Натова. Интересным и справедливым представляется замечание о том, что его рассказы и сказки для детей предназначаются взрослому читателю. Композитору Дж. Бейберу принадлежит статья «Джон Гарднер - либреттист: заметки композитора» (John Gardner, Librettist: A Composer's Notes). Автор делится впечатлениями о совместной с писателем работой над оперой «Франкенштейн». Однако, наряду с комплиментарными суждениями, есть и критическое отношение к творчеству писателя, так Дж. Клипковиц в «неординарности» романа «Грендель» видит лишь снобизм и несерьезное обращение со средневековым сюжетом.
Особый интерес представляет статья К. ВанСпанкерен «Магические тюрьмы: вставные конструкции в творчестве Джона Гарднера» (Magical Prisons: Embedded Structures in the Work of John Gardner). Автор фокусирует внимание на технике вставных структур, характерной и для средневековой литературы, и для современного «фабулизма». С помощью этой техники Гарднер намеренно тормозит развитие конфликтов и ставит своих героев в ситуацию «морального выбора».
В сборнике «Молот Тора: эссе о Джоне Гарднере» {Thor's Hammer: Essays on John Gardner, 1985)24 несомненный интерес представляют две работы: «Клоун, монстр, волшебник: функция безумия в прозе Джона Гарднера» А. Пейн {Clown, Monster, Magician: The Purpose of Lunacy in John Gardner's Fiction) и «Многослойная проза Джона Гарднера: сверхъестественное и паранормальное» Д. Хендерсона {John Gardner's Layered Fiction: The Supernatural and the Paranaturat). Исследователей привлекает интерес Гарднера к иррациональному. Однако сверхъестественные явления и тему безумия в прозе писателя они трактуют с точки зрения психоанализа. В предлагаемой диссертации обращение Гарднера к мотивам привидений, вещих снов и галлюцинаций связывается, прежде всего, с готическим каноном.
Докторская диссертация шведского ученого Б. Г. Экелунда «В непроходимом лесу: литературный проект Джона Гарднера» {In the Pathless Forest: John Gardner's Literary Project, 1995) представляет собой особый тип подхода к изучению творчества Гарднера. Экелунд пытается рассмотреть литературную судьбу Гарднера сквозь призму социологической теории Пьера Бурдье. Основной гипотезой этой работы стало предположение о том, что габитус Гарднера не соответствовал тому литературному габитусу, которого требовала позиция, занятая писателем в литературном мире Америки. Это расхождение повлекло за собой определенные последствия. Под влиянием внутренней близости своим корням {«.home culture») Гарднер отдавал предпочтение вдумчивому, ответственному отношению к жизни, основанному на внимании к человеческому характеру и эмоциям, что шло вразрез с распространенным в литературной среде Америки 70-х ироническим, игровым отношением к действительности. Выводы Экелунда несколько категоричны, но, несмотря на это, исследователю удалось найти взаимосвязь между творческой
24 Thor's Hammer: Essays on John Gardner I Ed. by J. Henderson. Conway, 1985.
25 Ekelund Bo G. In the Pathless Forest: John Gardner's Literary Project. Doctoral Thesis. Uppsala, 1995.
14 личностью Гарднера, его биографической личностью и литературным окружением писателя.
В качестве источника «внутренней биографии» писателя в предлагаемой диссертации рассматриваются интервью Гарднера, опубликованные в американских журналах и помещенные на сайте Гарднера в сети Интернет. Но используются эти материалы с учетом проблематики субъективного «самоистолкования» писателя.
Изучение творчества Гарднера в отечественном литературоведении началось в середине 70-х годов. Особая роль в освещении произведений писателя принадлежит журналу «Современная художественная литература за рубежом». Публикации в этом журнале представляют собой рецензии на появившиеся книги американского писателя, которые носят ознакомительный характер. Среди авторов рецензий можно назвать А. Мулярчика («Диалоги с Солнечным»), А. Зверева («Никелевая гора», «Книга Фредди», «Привидения Микельссона»), Т. Ротеиберг («Староиндийская защита, сказки и истории», «Дракон, дракон» и другие сказки», «Свет в октябре»), Г. Злобина («О нравственной литературе»), И. Федосенок («Искусство жить и другие рассказы»), А. Шемякина («Гаджекин, сборщица чертополоха и другие сказки»).
Отечественные литературоведы анализируют творчество Гарднера во вступительных статьях к немногочисленным сборникам переводов его произведений на русский язык. В 1979 г. опубликован сборник, в который вошли роман «Никелевая гора», повесть «Королевский гамбит», рассказы «Долг пастыря» и «Джон Нэппер плывет во Вселенной» (последний рассказ был впервые опубликован в журнале «Иностранная литература» в 1976 году). В послесловии к этому сборнику Г. Злобин говорит о диалогичности, свойственной многим романам Гарднера. Роман «Осенний свет» (перевод 1981 года) также появляется с предисловием Г. Злобина. В
26 Гарднер Дж. Никелевая гора. Роман. Королевский гамбит. Повесть. Рассказы. / Послесл. Г. Злобина. -
М., 1979.
11 Гарднер Дж. Осенний свет. / Предисл. Г. Злобина. - М., 1981.
15 1984 году был переведен сборник рассказов «Искусство жить», вышедший с предисловием Н. Анастасьева.28 Следующим переводом Гарднера на русский язык стала биография «Жизнь и время Чосера» (1986 г.).29 Во вступительной статье «Джон Гарднер и его книга о жизни и времени Чосера» 3. Гачечиладзе, рассматривая жанровое своеобразие книги американского писателя, утверждает, что она представляет собой нечто среднее между биографическим романом, эссе и литературоведческой работой. В 1995 г. на русский язык были переведены ранние романы Гарднера «Крушение Агатона» и «Грендель».30
Особый интерес отечественных ученых вызывают этические взгляды Гарднера, в частности, его тезис о моральной ответственности литературы. Отметим в этой связи работы И. Федосенок «Реализм против модернизма (эстетические и этические взгляды Джона Гарднера в книге «О нравственной литературе»)»31, Т. Бенедиктовой «В поисках человечности (о героях романов Джона Гарднера)»32, М. Петрухиной «Проблемы нравственности в литературе США 70-х годов»33.
Изучение творчества Гарднера выходит на новый этап в середине 80-х годов, когда появляются первые диссертационные исследования романной прозы писателя, а его имя начинает упоминаться в учебниках по зарубежной литературе XX века и работах о современном романе США.
А. М. Зверев посвящает Гарднеру главу в книге «Дворец на острие иглы. Из художественного опыта XX века».34 Убедительно звучит его мысль о двоемирии как доминанте содержания и опоре всей повествовательной конструкции в романах Гарднера. За ним, по мнению А. Зверева, скрывается
28 Гарднер Дж. «Искусство жить»: Рассказы. / Прсдисл. Н. Анастасьева. М., 1984.
29 Гарднер Дж. Жизнь и время Чосера. / Предисл. 3. Гачегиладзе. - М., 1986.
30 Гарднер Дж. Крушение Агатона. Грендель: Романы/ Пер. с англ., предисл., коммеит. II. Махлаюка, С.
Слободянюка., СПб., 1995.
31 Федосенок И. В. Реализм против модернизма: Эстетические и этические взгляды Дж. Гарднера в книге
«О нравственной литературе» // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 1984. № 6. С. 20-
26.
32 Венедиктова Т. Д. В поисках человечности (о героях романов Джона Гарднера) // Проблемы
американистики 3. М., 1985. С. 280-295.
33 Петрухина М. А. Проблема нравственности в литературе США 70-х годов. (Дж. Гпрднер «О
нравственной литературе») // Филологические науки. 1986. №3. С. 44-49.
Зверев А. М. Путешествия с Дж. Гарднером // Дворец на острие иглы. М., 1986. С. 285-305.
разрыв идеального и истинного. Особенно интересным в контексте данной диссертации кажется предположение о влиянии научной деятельности Гарднера - переводчика и литературного критика на его писательскую манеру, для которой была характерна чрезмерная забота о виртуозности отделки.
Т. Н. Денисова в своей работе «Новейшая готика (О жанровых модификациях современного американского романа)»35, посвященной жанровым модификациям современного американского романа, рассуждая о судьбе готического романа в литературе XX века, в качестве примера «новейшей готики» приводит роман Гарднера «Привидения Микельссона». Мысль о готической традиции в творчестве Гарднера получает в предлагаемой диссертации дальнейшее подтверждение.
Е. А. Стеценко в книге «Судьбы Америки в современном романе США»36 рассматривает социальную и этическую проблематику романов Гарднера в контексте темы судьбы современной Америки. Автор делает вывод, что Америка у Гарднера показана как страна, раздираемая противоречиями, но при этом не теряющая надежды на преодоление кризисного состояния и сохраняющая главные черты национальной истории и психологии. Гарднер относится с осуждением к современной американской идеологии, культуре и образу жизни. Своими врагами герои Гарднера считают общество потребления, технократию, массовую литературу и телевидение. Не отрицая недостатков прошлого, Гарднер, по мнению Е. Стеценко, все же отдает предпочтение идеалам консервативного «американизма», склоняясь к традиционной для американской культуры «фермерской утопии», хотя и она не является выходом из кризиса современности.
В 1984г. была защищена первая кандидатская диссертация по творчеству Гарднера. Диссертация И. В. Федосенок «Авторская позиция в
35 Денисова Т. II. Новейшая готика (О жанровых модификациях современного американского романа) //
Жанровое своеобразие современной прозы Запада. Киев, 1989. С. 59-127.
36 Стеценко Е. А. Судьбы Америки в современном романе США. М., 1994. С. 202-221.
17 романах Джона Гарднера»37 охватывает широкий круг литературоведческих проблем, связанных с романным творчеством писателя, и является в настоящее время в нашей стране наиболее полным специальным исследованием, посвященным Гарднеру. Исследовательница утверждает, что искания Гарднера в ранних романах были сосредоточены на доказательстве несовершенства существующих этических норм. В романах 1972-1982 гг. писатель занят поиском значимого, положительного начала в сложнейшем мире человеческих отношений.
И. И. Новикова в диссертации «Философские тенденции в романе США 70-х гг.»38 рассматривает творчество Гарднера в одном ряду с Р. П. Уорреном и У. Стайроном. Автор прослеживает истоки гарднеровской идеи «сообщества людей» в концепции истории английского писателя и философа Р. Дж. Коллингвуда, а в историософских взглядах американского писателя исследовательница видит серьезное влияние идей Л. Н. Толстого.
В диссертации «Философский роман Джона Гарднера»39 Н. Л. Сенкевич анализирует романное творчество Гарднера, делая акцент на изучении жанра. Ключевым в этом диссертационном исследовании представляется соображение о романтической традиции и присутствии элементов готики в поздних романах писателя. Особое значение имеют указания Н. Сенкевич на такие особенности романов Гарднера, как «поверхностность» образов, «несобранность» романа, частые эксперименты в области жанра. Исследовательница выделяет сквозные темы философских романов Гарднера: соотношение Добра и Зла, слияние человека и природы, взаимосвязь искусства и жизни, проблемы нравственности.
Завершая обзор специальной литературы о Джоне Гарднере, следует остановиться на новейшей работе, посвященной роману «Грендель». Это
Фсдосенок И. В. Авторская позиция в романах Дж. Гарднера. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 1984.
38 Новикова И. И. Философские тенденции в романе США 70-х годов (Р. П. Уоррен, У. Стайрон, Дж.
Гарднер). Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 1985.
39 Сенкевич Н. Л. Философский роман Джона Гарднера. Диссертация на соискание ученой степени
кандидата филологических наук. М., 1994.
18 диссертация А. А. Липинской «Роман Джона Гарднера «Грепдель» в контексте филологических исследований автора».40 А. Липинская рассматривает черты поэтики и нравственно-философской проблематики романа «Грепдель», особенности языка и стиля романа. Исследовательница определяет жанр «Гренделя» как философский роман-парафраз, основанный на «перетрактовке» литературных источников. Не вполне убедительным кажется тезис автора о том, что историко-литературная и теоретико-литературная концепция Гарднера уже сложилась к моменту написания романа «Грендель», который А. Липинская считает одним из центральных текстов писателя. Отрицание исследовательницей факта эволюции художественного мышления Гарднера представляется спорной точкой зрения.
Традиционно романы Гарднера можно объединить в несколько тематических групп: жизнь в американской провинции, «университетский» срез и линия классических сюжетов: античных и средневековых. К первой группе можно отнести романы «Диалоги с Солнечным» (1972), «Никелевая гора» (1973), «Осенний свет» (1976). Университетская среда становится фоном конфликтов в романах «Воскресение» (1966), «Книга Фредди» (1980), «Привидения Микельссона» (1982).41 Линия античных сюжетов представлена романом в стихах «Ясон и Медея» (1973) и романом «Крушение Агатона» (1970). Средневековая, готическая тематика оказывается наиболее продуктивной в прозе американского писателя: романы «Грендель» (1971), «Книга Фредди» и «Привидения Микельссона», биография «Жизнь и время Чосера» (1977), повесть-притча «Королевский гамбит» (1974), сказки детям и взрослым.
Шведский исследователь Б. Экелунд, упоминавший о средневековом компоненте в творчестве американского писателя, заявляет, что Гарднер
Липинская А. А. Роман Джона Гарднера «Грендель» в контексте филологических исследований автора. Автореферат на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Спб., 2003. 41 Хотя Гарднер выступал против «академической прозы»: «...it's true,... that life in the university has almost never produced subject matter for really good fiction». / Gardner J. On Becoming a Novelist. N. Y., 1983. P. 10.
19
предстает «амбициозным провинциалом» («ambitious provincial»), которому
не хватало «культурной родословной», но который при этом стремился
выглядеть рафинированным интеллектуалом, демонстрируя свои таланты42.
Здесь можно говорить о феномене «культурного гибрида»,43
произрастающего на почве двух культур. С одной стороны, от своего отца -
фермера и проповедника - Гарднер унаследовал простые, приземленные
ценности (baggage of "cultured" farm-life44). С другой стороны, он был
человеком богемы, автором экспериментальных, элитарных
произведений.45 Средневековая литература становится воплощением этой элитарности. Непреднамеренно возникший интерес Гарднера к Средневековью и преподавание средневековой литературы отучили его от чтения современных романов.
Обращение к Средневековью началось с романа «Грендель», в котором сюжет «Беовульфа» рассказывается от лица чудовища Гренделя, наделенного сознанием человека XX века. Гарднер использует типичный постмодернистский ход - взгляд на историю с позиции современности. Уже при беглом прочтении романа, бросается в глаза опора на «Беовульфа». Гарднер очень зримо рисует Средневековье с нравами, кажущимися современному читателю дикими. Истолкование Гренделя как потомка Каина делает ведущими в романе темы богоискательства и искушения. Гарднера также интересуют проблемы осмысления мира, догматизма, насилия и лжи в человеческих отношениях. Герой-повествователь показан как противоречивая личность, формирующаяся на глазах читателя и проходящая через освоение определенных жизненных проблем (своеобразный роман воспитания). История Гренделя предстает как трагедия современного интеллектуала, которого дегуманизация мира,
42 Гарднер научился играть на валторне, был мотогонщиком, несколько раз становился призером
соревнований по этому виду спорта.
43 Тлостанова М. В. Проблема мультикультурализма и литература США конца XX века. - М., ИМЛИ РАН,
2000, С. 256.
44 Ekelund В. G. In the Pathless Forest: John Gardner's Literary Project. Uppsala, 1995. P. 131.
45 Гарднер сам говорил, что в нем живут два человека: один - республиканец, консерватор по натуре, в
другом есть что-то от богемы, тот не желает мириться с существующими социальными формами. //
Писатели США. Краткие творческие биографии. М., 1990. С. 94.
20 негативный опыт ведут к бегству в свой спасительный мир риторики. В этом романе Гарднер рассуждает о многих проблемах, волновавших писателей и философов во второй половине XX века. Это и критика сартровского экзистенциализма, позитивизма, интеллектуализма постмодернистской эпохи. Роман «Грендель» называют самым экспериментальным произведением Гарднера. Об этом свидетельствуют многочисленные парадоксы, словесная игра, авторская ирония и пародийное обыгрывание традиций, интертекстуальность романа. Это произведение, по сути, является продолжением изучения Гарднером средневекового стихотворного эпоса. Писатель переносит уже «отработанный» материал в художественный текст и упражняется в умении владеть сложными повествовательными техниками.
После «Гренделя» Гарднер обращается к современности в романах «Диалоги с Солнечным», «Никелевая гора» и «Осенний свет». Но в 1977 году он вновь возвращается к средневековой тематике. В «Жизни и времени Чосера» Гарднер воссоздает и анализирует средневековую культуру. Причем постепенно научный анализ исследуемого явления уступает место фантазии художника, риторическое слово сменяется диалогическим. Современность и Средневековье вступают в своего рода диалог. Автор постоянно сравнивает прошлое и настоящее.
В следующем романе, обращенном к средневековой тематике, «Книге Фредди», Гарднера интересует именно взаимоотношение современности и исторического прошлого. Это снова, как и в «Гренделе», взгляд на Средневековье с позиции современности. Цитирование научных работ по истории Швеции не мешает насыщению повествования психологизмом. Уже в этом романе, в первой его части, необходимый писателю эффект психологического напряжения достигается введением элементов жанра готического романа, добавляя книге средневековый колорит. Надо сказать о том, что в романах о жизни в современной Америке Гарднер использует подобный ход. В повествовании появляется мотив тайны, генерирующий напряжение (suspense) - важную категорию художественного текста.
В последнем романе «Привидения Микельссона» писатель также внедряет в повествование элементы готического сюжета. Средневековый компонент прозы Гарднера присутствует в романе на уровне отдельных структур внутри текста. Если «Грендель» и «Жизнь и время Чосера» -произведения, идущие вслед за научным изучением их предмета изображения, то «Книга Фредди» - роман, вполне самостоятельный по замыслу, но в котором Гарднер все еще пытается решать вопросы академической науки (проблемы психо-истории). «Привидения Микельссона» - уже абсолютно оригинальное творение авторской фантазии Гарднера. Это сложное синтетическое целое, полифонический роман, в котором в полной мере проявилась диалогичность романного слова.
Основополагающей гипотезой диссертационного исследования стало предположение, что все творчество Гарднера вырастает из его академического интереса к средневековой литературе. Если ранние произведения Гарднера являются лишь беллетризованными иллюстрациями его научных штудий, то в процессе эволюции романного мышления Гарднера на смену риторическому слову научного монолога приходит слово диалогичное, создающее романную полифонию.
Наиболее логично процесс эволюции романного мышления можно проследить на трех выбранных нами произведениях, тесно связанных с академическими работами писателя: «Жизнь и время Чосера» (The Life and Times of Chaucer, 1977), «Книга Фредди» (Freddy's Book, 1980) и «Привидения Микельссона» (Mickelsson's Ghosts, 1982). Все три книги составляют средневековый «срез» его прозы. Мы будем рассматривать их в контексте творчества писателя, а также в контексте европейской и американской литературных традиций. Роман «Грендель» сознательно не включается в материал исследования, так как его поэтика и проблематика была исчерпывающе проанализирована в зарубежных и отечественных исследованиях, в частности, в недавней диссертации А. А. Липинской
22 «Роман Джона Гарднера «Грендель» в контексте филологических исследований автора».
Цель диссертации заключается в изучении средневекового компонента поэтики романов Дж. Ч. Гарднера и выявлении эволюции его романного мышления, формировавшегося под влиянием научных интересов писателя -медиевиста. Цель работы предполагает решение ряда конкретных задач:
- установить степень влияния эстетических позиций Гарднера-филолога
на экспериментальный характер его прозы;
- обозначить точки пересечения документального, научного и
художественного начал в романах Гарднера;
- проследить эволюционное движение поэтики романов на проблемном
и жанровом уровнях;
определить роль средневекового компонента в формировании художественного мира произведений Гарднера;
исследовать способы введения средневековых элементов в художественное пространство его романов;
Актуальность исследования определяется ростом интереса к изучению механизмов взаимодействия памяти культуры, воображения и академического кругозора в творческом сознании писателя. В связи с этим представляется своевременным обращение к творчеству Дж. Гарднера -неоднозначной фигуры в американской литературе второй половины XX века.
Научная новизна предлагаемой диссертации состоит в том, что в ней впервые в отечественном литературоведении осуществлено комплексное исследование поэтики романов Дж. Гарднера в контексте эстетических взглядов филолога-медиевиста. В круг системного изучения художественного мира автора вовлечены романы, практически не исследованные специалистами. Сделана попытка выявить механизмы становления романного мышления писателя.
Методами исследования стали культурно-исторический, биографический, сравнительно-типологический методы и метод мотивного анализа.
Теоретико-методологическую базу диссертации составили работы отечественных ученых (М. М. Бахтин, Н. Т. Рымарь, М. И. Стеблин-Каменский, А. Я. Гуревич, Л. Я. Гинзбург, Б. М. Гаспаров, В. Э. Вацуро, Г. О. Винокур, Г. Е. Померанцева, И. Я. Лосиевский, В. П. Трыков, В. С. Барахов), зарубежных исследователей (Ж. Ле Гофф, Ш. Сент-Бев, А. Моруа, Г. Николсон) и ученых школы Нижегородского государственного лингвистического университета.
Практическая значимость работы: материалы диссертации могут быть использованы в лекциях по истории американской литературы, при разработке курсов по поэтике зарубежного романа XX века. Результаты исследования могут служить основой для дальнейшего изучения творчества писателя.
Апробация диссертационного исследования осуществлялась в рамках ряда международных конференций: «Developing Cultural Awareness and Building Communication» (Нижний Новгород, 2001), «Художественный текст и культура IV» (Владимир, 2001), «Владимир Даль и современная филология» (Нижний Новгород, 2001), «Американская культура: глобализация и регионализм» (Москва, 2001), «Массовая культура США» (Москва, 2002), «Единство и национальное своеобразие в мировом литературном процессе» (Санкт-Петербург, 2002, 2003), «Грехневские чтения» (Нижний Новгород, 2003), «Пуришевские чтения» (Москва, 2003), «Проблемы творческого освоения действительности в литературе Великобритании» (Москва, 2003), «Лингвистические основы межкультурной коммуникации» (Нижний Новгород, 2003). Основные положения диссертации обсуждались на аспирантских объединениях и заседаниях кафедры зарубежной литературы и межкультурной коммуникации НГЛУ им. Н. А. Добролюбова, а также в процессе работы
24 Гуманитарной Школы «Популярная литература: опыт культурного мифотворчества в Америке и в России" (Москва, 2002). По материалам диссертации опубликовано 12 научных работ.
Структура работы определяется поставленными задачами и исследуемым материалом. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии, включающей 330 наименований.
Развитие жанра биографии в XX веке
Если кратко представить историю биографии до XX века, то станет очевидным, что вплоть до XV столетия биография практически не выделялась в самостоятельный жанр. Так, М. М. Бахтин в работе «Формы времени и хронотопа в романе» отмечает, что античность не различала автобиографические и биографические формы.46 Средневековые биографии носили религиозный характер и представляли собой «жития святых». Свое развитие жанр биографии получил лишь в эпоху Возрождения с ее интересом к индивидуальности и внутреннему миру человека. В дальнейшем достижения исторической науки вносят в биографию внимание к документальной детали и фактографической точности. Результатом внедрения в жанр научного подхода стали биографии XIX века, которые представляют собой многотомные фундаментальные произведения, основанные на достоверном биографическом материале, но при этом не лишенные субъективного отношения к героям и их идеализации.
В XX столетии биография становится одним из ведущих жанров. В мировой издательской практике было замечено, что в последние десятилетия «литература факта» теснит «литературу вымысла». Д. А. Жуков в книге «Биография биографии: Размышление о жанре» отметил: «Не эскапизм, а, наоборот, бегство в действительность - знамение нашей эпохи». Этот факт подтверждают и огромные тиражи биографий, и непрекращающиеся дискуссии о природе жанра биографии в отечественном и зарубежном литературоведении. За рубежом результатом активного изучения этого жанра стали первый международный симпозиум «Новые направления в биографии» (Гонолулу, 1979)49 и состоявшиеся в апреле 1993 года конференции: в университете Ньюкасла-на-Тайне (1-3 апреля 1993) и в университете Констанца совместно с Британским Советом (14-17апреля 1993).
Еще Андре Моруа в 1928 году в курсе лекций по биографии, который он прочел в Кембридже, попытался найти причину такого пристального интереса к биографии в XX веке. Моруа видит ее в характерных чертах жестокого механистичного XX века, который, с одной стороны, раздвинул горизонты человеческого познания, а, с другой стороны, лишил человека веры и, следовательно, опоры. Человек XX века, разрываемый рефлексией, обеспокоенный общечеловеческими, духовными проблемами, вопросами бытия, сознательно ищет опору в жизнеописаниях своих предшественников. Более того, достижения психологии, открывшиеся архивы позволили по-новому посмотреть на кумиров прошлого, раскрыть интригующие подробности их жизни.
Существуют и постоянные причины популярности биографической литературы. Среди таких причин профессор университета Париж-VIII и университета Джонса Хопкинса (США) Жак Неф выделяет особую убедительность биографии, ее большую познавательную нагрузку. В ряде издательств - «Фламмарион», «Файяр» - выходят биографические серии, которые, по словам Нефа, популярны, потому что «через биографию можно ощутить время».51 Алан Шел стон в работе, посвященной биографии, говорит об элементарном любопытстве как о первоначальной мотивации для автора и читателей биографического произведения. Ш. Сент-Бев, основоположник «биографического» метода в литературе, не раз писал, что его «всегда привлекало изучение писем, разговоров, мыслей, различных особенностей характера, нравственного облика — одним словом, биографии великих писателей».
Популярность биографии именно в XX веке исследователи связывают с характерным для него обостренным интересом к личности, который делает биографии потенциальным источником читательских знаний о самом себе. Научно-техническая революция, сказавшаяся в увлечении фактом, историческим материалом, повлекла за собой «взрыв документальной литературы». С 1920 по 1955 гг. в США вышло около 20835 биографических произведений, а в 1962г. было опубликовано 667 новых биографий. М. Горький, создатель научно-художественной серии ЖЗЛ, видел причину такого интереса к документу в изменении сознания человека, в появлении и развитии нового инстинкта-«инстинкта познания».54 По мнению некоторых литературоведов, в странах Западной Европы и США одной из первоочередных причин интереса к биографическому жанру явилось охлаждение интереса к художественной литературе, которое литературоведы связывают с «засильем модернизма, непонятного широкому читателю».
«Книга Фредди»: психологизация истории
Конец XX столетия характеризуется смешением жанровых форм, стилей, литературных традиций. Одна из устойчивых тенденций, отмеченная многими литературоведами, - возрастающий интерес к средневековым мотивам, их мистическому архетипическому содержанию. Этот интерес подпитывает авторов многочисленных произведений массовой литературы в жанре фэнтези, романов-триллеров, «готических» романов.
Готическая традиция обычно ассоциируется с эстетикой и философией европейского предромантизма XVIII столетия, восставшего против просветительского рационализма. Неоклассический идеал порядка и единства уступил место свободе воображения. Готический роман ориентируется на Средневековье, полностью отрицавшееся эстетикой просветителей как варварское разрушение наследия античности. В предисловии ко второму изданию «Замка Отранто» (1765) X. Уолпол, создатель жанра готического романа, сформулировал основные принципы романа нового типа: соединение «средневекового» и «современного» повествования, фантастических вымыслов и правдоподобия.185 Клара Рив, написавшая второй крупный готический роман «Старый английский барон», также вводит в повествование сверхъестественный элемент как санкционированный народным суеверием Средневековья. Не рационалистическое познание бытия, а его загадочность - основная тема готических романов, которые декларируют невозможность для человека проникнуть в тайны окружающей его действительности. В сфере повышенного интереса оказались инстинкты, проявление иррационального, сверхъестественного в человеческом поведении. Это предопределило характер конфликта, систему действующих лиц, иерархию мотивов, повествовательную технику готического романа.
М. Б. Ладыгин, в монографии, посвященной истории романтического романа, прослеживает генезис жанра готического романа. Он связывает его со средневековым рыцарским романом, средневековой драмой, с барочным авантюрно-героическим романом, а также с просветительским романом.186 После спада готической волны в 1810-е гг.187 жанр был практически вытеснен в низовую, а затем в массовую литературу. В условиях зарождения новых жанров и смены литературных формаций специфические готические романные модели принимались или отвергались, они могли разрушаться как целостное образование, обогащая последующую литературную традицию своими отдельными элементами.
Благодаря распространению готических элементов в различных жанрах, многие готические мотивы, сформировавшиеся в XVIII-XIX веках, реинкарнируются в современной художественной литературе. Такие черты готической традиции, как эклектичность, интертекстуальность и универсализм в изображении общечеловеческих страхов, инстинктов, анормального поведения, делают готические литературные формы гибкими и способными адаптироваться в любом литературном окружении. Готические формы никогда не выпадали из литературного процесса, оказывая свое влияние и на массовую, и на серьезную элитарную литературу.
Американский исследователь У. Дей видит причину появления и долголетия готических форм в их развлекательной функции: «Готическая фэнтези появилась и выдержала испытание временем благодаря тому, что приносила радость и удовлетворение своим читателям. Великая власть готической фэнтези происходит из ее способности трансформировать читательские тревоги и страхи в развлечение».188 М. Б. Ладыгин высказывает подобную мысль, усмотрев одну из причин популярности жанра «готического» романа в отказе от свойственного просветительской литературе дидактизма.189 Писатели-«готики», несомненно, стремились к развлекательности, создавая захватывающий сюжет: нагнетание преступлений, мотив тайны, описание порочных страстей. Но, по их мнению, авантюрный сюжет также способствовал усвоению нравственных истин. Часто сюжетная линия являлась вариацией на просветительские темы: о постепенном падении, преображении или взрослении человека. Сам родоначальник жанра «готического» романа, Г. Уолпол, в предисловии к своему первому изданию говорит о дидактизме, желании научить читателя состраданию, воспитать его чувства.
Изучение готического романа как литературного феномена в XX веке оставалось на периферии литературоведения. Отсутствие четкого определения данного жанра является причиной некоторой терминологической нестабильности. В отечественном литературоведении готический роман также называют «романом ужасов», в англоязычных исследованиях встречаются термины «the Gothic fantasy» (готическая фэнтези), «Gothic Romances», «Gothics», «the Gothic». Одни исследователи рассматривают «готический» роман как предромантическии жанр, и не относят к нему романы, написанные в XIX веке. Другие расширенно толкуют данное понятие и называют «готическими» любые произведения XVIII- начала XIX века, в которых есть элементы фантастики.
Жанровая специфика романа
Последний роман Гарднера «Привидения Микельссона» {Mickelsson s Ghosts, 1982)344 был встречен большинством критиков откровенно негативно. В Нъю Йорк Мэгэзин книга была названа «неряшливо написанным романом» (a novel of narrative slovenliness).245 Гарднера обвиняли в чрезмерной насыщенности романа диалогами, ненужными деталями, в отсутствии четкой структуры произведения. Философские рассуждения в романе звучали неубедительно, а сексуальные сцены казались комически клишированными. Особенно неприятным было замечание, опубликованное в Сэтэрдей Ревыо: «Очевидно, что намного большее удовольствие получает Джон Гарднер от написания своих романов, чем публика от их прочтения. «Привидения Микельссона» - ужасно длинное и перегруженное произведение, и оно очень часто вырождается в чушь». На фоне этих рецензий замечание Бенджамина ДеМотта о том, что ближе к концу роман превращается в стандартный триллер со странным готическим мотивом на заднем плане, звучало почти как похвала. Однако были и положительные отклики на этот роман Гарднера. Его называли самым значительным произведением, появившимся после «Диалогов с Солнечным». С точки зрения критика А. Броярда, роман предлагает читателю не иронию и разочарование современной прозы, а персонажей, которые не оставляют читателей равнодушными, и идеи, о которых стоит задуматься. Сам
Гарднер в последнем интервью заявил, что вполне доволен своим произведением. По его словам книга получила всего несколько неприятных отзывов, и среди авторов этих рецензий не было тех людей, мнением которых он дорожит. В свою очередь, отрицательные отзывы Гарднер объясняет неспособностью критиков оценить и понять произведение по причине спешки, в которой они пишут рецензии.
«Привидения Микельссона», действительно, представляется сложным, неоднозначным явлением и с точки зрения повествовательной техники, и в жанровом отношении. Роман определяется разными исследователями либо как философский (Н. Л. Сенкевич), либо как философско-психологический (В. В. Ивашева). Действительно, это произведение обладает многими приметами философского романа или, пользуясь другой терминологией, романа идей, где центром становятся интеллектуальные искания героя, блуждающего среди культурных и этических ориентиров. Если продолжать бесконечное дробление внутрижанровой классификации, этот роман можно назвать «романом о философе» (в ряду таких романов можно вспомнить «Герцога» Сола Беллоу, «Американскую мечту» Нормана Мейлера и романы самого Гарднера «Воскрешение» и «Крушение Агатона»).
С точки зрения построения композиции это центростремительный роман, или «роман одного героя» в другой терминологии. Он сосредоточен вокруг фигуры Питера Микельссона, стремится к ней, как к центру из любой точки. Обобщения при помощи метафорических приемов позволяют автору размышлять над общечеловеческими проблемами. В результате ситуация, изображенная в романе, приобретает глубокий смысл, вырастает до размеров обобщенно-типовой модели человеческой трагедии, вызванной столкновением с дегуманизированной действительностью. Причем, типизируется не характер, а кризисное состояние личности. Все эти признаки позволяют назвать «Привидения Микельссона» «романом-обобщением».
Важное место в творчестве Гарднера занимает предисловие или введение. Предисловие «Привидений Микельссона» написано в духе научной прозы. В нем упоминаются новейшие философские учения, представлен экскурс в историю Пенсильвании.
В своем творчестве Гарднер маневрировал между американской массовой культурой с ее поп-мифами и элитарной культурой, воплощением которой для писателя стала культура средневековая. Усилившийся интерес высокой культуры к культуре массовой можно назвать общей тенденцией в искусстве второй половины XX века. Массовая литература становится манящим объектом осмысления для теоретиков литературы. Исследователи массовой литературы выдвигают тезис: «Массовая культура создается для масс, а не массами». Действительно, чтобы знать, как тот или иной текст нарушает законы творчества, необходимо этот текст изучить, а это под силу лишь профессионалам-филологам. В результате представители серьезного искусства все чаще не только осуждают продукцию массовой литературы, предварительно изучив ее поэтику, но и выступают в функции ее создателей или просто используют те или иные накопления массовой культуры. Гарднер тоже мог открыто осуждать приемы массовой литературы, но, в то же время, демонстрировать их в своих художественных произведениях. Например, писатель подчеркивает противоположность и непримиримость борьбы элитарной и массовой культур, одна из которых - серьезная - гуманистически ориентирована на человека, а вторая не отвечает основной функции литературы - моральной. Часто интересы и проблемы высокой культуры не совпадают с реальным опытом людей. Поэтому многие исследователи, сопоставляя массовую и элитарную культуры, сетуют на то, что серьезное искусство все дальше от реальности, а облик эпохи отражает именно массовая беллетристика.
