Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Генезис уголовно-правового запрета за заведомо незаконные заключение под стражу или содержание под стражей
1.1 Социально-правовая обусловленность криминализации заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей 13
1.2 Развитие уголовной ответственности за заведомо незаконные заключение под стражу или содержание под стражей по уголовному законодательству России 23
1.3 Уголовная ответственность за заведомо незаконные заключение под стражу или содержание под стражей по зарубежному законодательству 30
Глава 2. Уголовно-правовая характеристика заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей
2.1 Теоретический и практический анализ объекта заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей 37
2.2 Уголовно-правовой анализ признаков объективной стороны заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей 62
2.3 Особенности характеристики субъекта заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей 92
2.4 Субъективная сторона заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей 105
Заключение 126
Список литературы 133
Приложения 149
- Социально-правовая обусловленность криминализации заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей
- Развитие уголовной ответственности за заведомо незаконные заключение под стражу или содержание под стражей по уголовному законодательству России
- Теоретический и практический анализ объекта заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей
- Уголовно-правовой анализ признаков объективной стороны заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей
Введение к работе
Актуальность исследования. В системе мер, осуществляемых Российским государством по укреплению законности и правопорядка, усилению борьбы с преступностью, важное место отводится совершенствованию механизма уголовно-правового регулирования общественных отношений в сфере правосудия, а также нарушаемых в этой сфере прав и свобод человека и гражданина, повышению эффективности его функционирования. При изучении преступности и разработке средств борьбы с нею важное теоретическое и практическое значение приобретает правильная оценка эффективности применения этих мер.
В этом смысле особую важность приобретает рассмотрение вопроса о соблюдении режима законности компетентными органами, ведущими борьбу с острейшими проявлениями социальной жизни — преступлениями в сфере правосудия, сфере, существование которой при строительстве правового государства и на основе которой возведение права из категории возможного в категорию должного поведения мало уже кто оспаривает. Исполнение законов предполагает их наличие, а повсеместное исполнение — еще и знание этих законов и умение их объяснить. Переход России на новые рельсы развития вовлек общество в первую законодательную волну его перестройки. Государство по-иному взглянуло на органы правоохраны, наделив суд исключительными полномочиями по отправлению правосудия— и только. Однако принятие Конституции РФ 1993 года, содержащей принципы-гарантии осуществления прав и свобод человека и граждан, не повлекло изменений в порядке, основаниях, условиях и сроках самой строгой меры государственного принуждения — заключении под стражу и ее уголовно-процессуальной реализации — содержании под стражей. В Заключительных и переходных положениях Конституции РФ указывалось, что до приведения уголовно-процессуального законодательства в соответствие с положениями Конституции сохраняется прежний порядок
ареста, содержания под стражей и задержания лиц, подозреваемых в совершении преступления. Это означало, что на протяжении девяти лет действовал порядок, установленный УПК РСФСР 1961 года, регулирующий применение законного заключения под стражу и содержания под стражей, многие положения которого устарели и противоречили Основному закону.
С принятием в 1996 г. Российской Федерации в Совет Европы1 и ратификации ею ряда международно-правовых соглашений, в том числе Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. и Европейской конвенции по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания от 26 ноября 1987 г. , в России начался новый виток законотворческого процесса во исполнение международных обязательств в области соблюдения прав и свобод человека. Не говоря об Уголовном кодексе 1996 года, середина 90-х гг. уходящего XX столетия ознаменовалась принятием ряда процедурно-разъясняющих нормативно-правовых актов, раскрывающих установленный УПК РСФСР общий порядок заключения под стражу и содержания под стражей, определяющих основы правового статуса обвиняемых и подозреваемых в совершении преступлений. В июле 2001 года был введен новый УПК РФ, изменивший процедуру заключения под стражу и содержания под стражей в соответствии с Конституцией РФ и международным законодательством. Динамика изменений порядка, оснований сроков заключения под стражу и содержания под стражей отразилась на содержании объективной стороны и субъекта преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 301 УК РФ — заведомо незаконные заключение или содержание под стражей — в силу ее бланкетное. В итоге всех преобразований норма о незаконном заключении под стражу превратилась в недействующую в условиях современной законодательной модели (субъектом данного преступления могут быть только капитаны морских
1 СЗ РФ. 1996. № 9. Ст. 775.
2 СЗ РФ. 1998. № 13. Ст. 1466.
судов, находящихся в дальнем плавании, или начальники зимовок при отсутствии с ними транспортной связи). Реализация заключения под стражу-содержания под стражей регулируется, как и прежде, помимо нового УПК РФ, ведомственными нормативными правовыми актами, разъясняющими старый порядок заключения под стражу и содержания под стражей.
Такая ситуация требует, по мнению соискателя, пересмотра некоторых уголовно-правовых положений незаконного заключения под стражу и содержания под стражей, координирование их с процессуально законными средствами ограничения и лишения прав и свобод граждан на основе принципов заключения под стражу и содержания под стражей обвиняемых и подозреваемых в совершении преступлений с целью определения уголовно-правовых пределов законности, выработки научно-практических рекомендаций по применению и реализации уголовно-правовой нормы, получившей новое содержание в прежней форме в условиях динамично развивающегося и быстро меняющегося уголовно-процессуального законодательства.
Анализ исследований, проведенных ранее по данной проблеме, подтверждает устойчивую актуальность исследуемой темы как в теоретическом, так и в практическом аспектах. Несмотря на актуальность уголовно-правовой проблемы незаконного заключения под стражу или содержания под стражей в уходящем веке, сейчас она стала не менее, а даже более злободневной. Среди ученых малая толика тех, кто изучает уголовно-правовые вопросы заключения под стражу или содержания под стражей, и большая часть из них трудилась в последнее десятилетие XX столетия над исследованием признаков состава ч. 2 ст. 301 УК РФ в соответствии с УПК РСФСР 1961 г. В имеющихся работах, помимо уголовно-правовых проблем, в обязательном порядке затрагивались процессуальные вопросы заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей. Там широко известны труды по преступлениям против правосудия И.С. Власова, ИМ. Тяжкова, С.Ф. Милюкова, Б.В. Здравомыслова. Последние
6 диссертационные исследования, посвященные незаконному аресту, заключению под стражу или содержанию под стражей были защищены в 1992 году С. А. Денисововым и в 1999 году Н.Р. Фасхутдиновой соответственно. Эти авторы затрагивали вопросы эффективности уголовно-правовой охраны личной прикосновенности от заведомо незаконного задержания, не рассматривая подробно вопросы заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей.
Изложенные и некоторые другие обстоятельства обуславливают актуальность выбранной темы диссертации.
Цель настоящего исследования состоит в разработке теоретических и практических рекомендаций и предложений, направленных на повышение эффективности уголовно-правового регулирования незаконных заключения под стражу или содержания под стражей.
Реализация этой цели предполагает решение следующих задач:
теоретический анализ определения «незаконные», уголовно-правовая характеристика его пределов;
анализ развития системы взглядов на сущность и правовую роль уголовно-правового запрета заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей;
выявление условий и факторов, оказывающих наиболее существенное влияние на эффективность квалификации ч. 2 ст. 301 УК РФ;
анализ системы правосудия по делам о незаконных заключении под стражу или содержании под стражей;
исследование зарубежного законодательства о незаконных заключении под стражу или содержании под стражей;
теоретико-практический анализ объекта ч. 2 ст. 301 УК РФ;
выяснение специфики объективной стороны ч. 2 ст. 301 УК РФ;
уголовно-правовая характеристика признаков субъекта и субъективной стороны незаконных заключения или содержания под стражей.
Объектом исследования выступают отношения, связанные с заведомо незаконными заключением под стражу или содержанием под стражей.
Предметом исследования являются понятие, сущность, содержание заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей, уголовно-правовые санкции, содержащие лишение свободы, механизм уголовно-правового регулирования заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей, правовое регулирование законных методов заключения под стражу или содержания под стражей, субъект уголовной ответственности по ч. 2 ст. 301 УК РФ.
Методологическая основа и методы исследования.
Методологической основой диссертационного исследования является
доктрина современного уголовного и уголовно-процессуального права.
Соискатель использовал философско-диалектические (общенаучные) методы
познания — исторический, логический, системно-структурный,
сравнительно-правовой, конкретно-социологический, формально-
юридический и эмпирический. Положения и выводы, содержащиеся в
диссертации, основаны на изучении источников конституционного,
уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного,
гражданского и других отраслей российского права, касающихся проблем, связанных с уголовной ответственностью за заведомо незаконное заключение под стражу или содержание под стражей и ее эффективностью.
Эмпирическую основу исследования составили судебная практика по уголовным делам судов г. Москвы, Московской и Читинской областей; данные проведенных автором за истекшие 5 лет конкретных социологических исследований, в ходе которых получены экспертные оценки от более чем пятидесяти судей, руководителей (и их заместителей) учреждений, исполняющих постановление о заключении под стражу; статистические данные о преступности; данные о других социальных явлениях за 1997-2001 годы; сведения, полученные учеными. Соискателем использован метод непосредственного наблюдения (в том числе
включенного) за криминологическими, уголовно-правовыми и уголовно-исполнительными проблемами наказания в виде лишения свободы.
Достоверность выводов и положений исследования обеспечивается обобщением широкого круга авторитетных литературных источников, законодательства, материалов судебной практики.
Научная новизна исследования. Работа является одной из первых попыток — в условиях кардинального изменения общественно-политического и экономического строя, сопутствующих ему процессов коренных уголовно-правовых и уголовно-исполнительных изменений — исследования проблемы уголовной ответственности за заведомо незаконные заключение под стражу или содержание под стражей, получивших новое содержание через призму достижения уголовно-процессуальной науки в этой области. Соискатель предпринял попытку обосновать на базе уже существующих исследований концепцию сужения пределов уголовно-правовой законности при заключении под стражу или содержании под стражей, разработать теоретические основы квалификации действий того или иного субъекта уголовно-процессуальных отношений в рамках ч. 2 ст. 301 УК РФ. В исследовании впервые по-новому обозначены моменты начала и окончания незаконного содержания под стражей. Принципиально новым является ряд предложений по совершенствованию важнейших институтов Общей части действующего уголовного законодательства, касающихся умышленной формы вины.
Более конкретно новизна сформулированных автором выводов и рекомендаций представлена в положениях, выносимых на защиту:
1. В целях выяснения причастности задержанного к преступлению целесообразно дополнить соответствующее постановление Пленума Верховного суда РФ положением о материальном, а не процессуальном содержании «незаконных» заключения под стражу или содержания под стражей. При этом под незаконными следует понимать «деяния, явно нарушающие и (или) создающие препятствия для реализации сроков на
основе принципов заключения под стражу или содержания под стражей, установленных законодательством РФ, грубо, то есть систематически и (или) необоснованно, нарушающие законодательство Российской Федерации о порядке и условиях содержания под стражей, правовом статусе категорий подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений».
В целях реализации принципов и норм международного права и улучшения криминогенной обстановки в стране целесообразно сократить предельную продолжительность содержания под стражей с 18 до 9 месяцев.
В целях укрепления законности и совершенствования уголовно-процессуального законодательства, преодоления неточности, а в силу этого возможных разногласий по поводу применения механизма избрания меры пресечения в виде заключения под стражу диссертант считает необходимым раскрыть употребленную законодателем в ст. 100 УПК РФ формулировку «исключительные случаи» как «случаи совершения тяжких и особо тяжких преступлений в условиях чрезвычайного и военного положения, комендантского часа, случаи совершения преступлений кандидатами в депутаты представительных органов местного самоуправления, Государственной Думы Федерального собрания РФ и иными лицами, пользующимися правом иммунитета», предусмотрев ее в соответствующем Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации. Следует также дополнить ст. 100 УПК РФ после слов «99 настоящего Кодекса» следующей фразой: «за исключением тяжести предъявленного обвинения при решении вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу».
В превентивных целях целесообразно предусмотреть в качестве составообразующего квалифицирующего признака части 3 статьи 301 УК РФ обстановку чрезвычайного и военного положения.
Следует исключить употребление в Конституции РФ и УПК РФ различных терминов, отражающих суть одного и того же явления — ареста и заключения под стражу соответственно. Их одновременное использование в
нормативно-правовых актах различного уровня создает основу для генерирования беспочвенных утверждений относительно объема и содержания указанных понятий, а следовательно, и необоснованных споров.
В связи с повышенной степенью и характером общественной опасности заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей, затрагивающих основы правового статуса личности, а также обеспечением возможности привлечения к уголовной ответственности по ч. 2 ст. 301 УК РФ целесообразно перевести указанные деяния из преступлений небольшой тяжести в категорию тяжких преступлений посредством увеличения высшего предела санкции статьи до шести лет лишения свободы.
Учитывая предложение по переводу ч. 2 ст. 301 УК РФ в категорию тяжких преступлений, следует признать следующие варианты квалификации заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей, до настоящего времени не опробованных на практике в связи с незначительным временем действия УПК РФ: а) внесение заведомо сфальсифицированной информации дознавателем, следователем, прокурором с целью заключения под стражу влечет уголовную ответственность по ч. 1 ст. 30 УК РФ и ч. 2 ст. 301 УК РФ и ст. 303 УК РФ, если судья откажет в избрании меры пресечения; б) в случае, если судья изберет в качестве меры пресечения заключение под стражу, то данное деяние влечет ответственность по ч. 2 ст. 301 УК РФ и ст. 303 УК РФ.
Правоприменительная практика пошла по пути соблюдения негласного правила привлечения к уголовной ответственности по ч. 2 ст. 301 только за деяния, совершенные с прямым умыслом. Это положение базируется на ч. 3 ст. 301 УК РФ, согласно которой виновный не желает наступления последствий, но сознательно допускает или безразлично к ним относятся. Так как в формальных составах последствия выводятся за рамки, правоприменитель делает вывод о том, что преступление совершается с прямым умыслом. В то же время правоприменитель не учитывает ч. 2 ст. 25 УК РФ, согласно которой прямой умысел соотносится только с последствиями, а не с деяниями, и следовательно, можно сделать вывод, что
11 в незаконном заключении под стражу или содержании под стражей как в формальном составе прямой умысел не усматривается. Поэтому согласно «букве закона» уголовная ответственность за незаконные заключение под стражу или содержание под стражей исключается ввиду отсутствия субъективной стороны преступления. В этой связи, не изменяя правоприменительной практике и в целях обеспечения законности в привлечении к уголовной ответственности по ч. 2 ст. 301 УК РФ, в ч. 2 ст. 25 УК России необходимо внести существенное дополнение: «...желало совершения общественно опасных деяний и наступления общественно опасных последствий...».
Теоретическая и практическая значимость результатов исследования заключается в возможности их использования в дальнейшем изучении недостаточно разработанных теоретических проблем применения научных основ квалификации указанных действий, совершенствования уголовного и уголовно-процессуального законодательства, а также в судебной практике и деятельности учреждений уголовной юстиции. Проведенные соискателем исследования расширяют и углубляют представления о характере и сущности понятия незаконных заключения под стражу или содержания под стражей, являются предпосылкой для дальнейшего научного поиска и развития теорий в этой области, выработки целостной системы эффективности механизма уголовно-правового регулирования.
Выводы и предложения соискателя могут быть использованы при разработке и реализации социальной, экономической, уголовно-правовой и уголовно-исполнительной политики России, подготовке законодательных и иных нормативно-правовых актов как федерального, так и регионального уровня. Полученные результаты являются полезными в процессе дальнейшего осуществления реформы уголовного и уголовно-процессуального законодательства, при рассмотрении органами правосудия
уголовных дел и решении вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу.
Апробация материалов исследования. Ряд положений и выводов, содержащихся в исследовании, был представлен автором на научно-практических конференциях, проходивших в Чите, Иркутске, Москве. Основные теоретические выводы, содержащиеся в диссертации, отражены в 3 опубликованных работах автора.
Структура и объем диссертации определены целями, задачами и логикой исследования. Работа состоит из введения, двух глав, семи параграфов, заключения, списка литературы и приложений.
Социально-правовая обусловленность криминализации заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей
В двадцатом веке мировое сообщество впервые пришло к единому мнению по поводу фундаментальных человеческих ценностей и впервые закрепило их юридически во Всеобщей декларации прав человека и других международных документах. Первая величайшая ценность, даруемая человеку, — это жизнь. Вторая — свобода.
Привычное слуху, довольно часто употребляемое слово «свобода» скрывает, однако, чрезвычайно сложное, многогранное понятие. И сейчас вполне уместны слова английского философа Гоббса (17 век): «...еще ни один автор не объяснил, что такое свобода». Тот же Гоббс считает применимым понятие свободы к неодушевленным предметам не меньше, чем к разумным существам. Так, освобождается даже вода, если разбить сосуд, в котором она находится. Философски обобщая понятие свободы можно выделить два аспекта. Есть объективные обстоятельства, стоящие над человеком, среди которых он не более чем песчинка. Человек бессилен, скажем, перед стихией, он не выбирает своих родителей. Эти и иные подобные факторы определяют абсолютные границы человеческой свободы, они — непреодолимы, поэтому, наверно, о них мы мало задумываемся. Другое дело то, что исходит от самого человека, его осознаваемых действий. Именно по воле людей, в конечном итоге, принята Всеобщая декларация прав человека. По воле людей в каждом государстве принимаются законы. Они также составляют границы свободы человека, но не абсолютной. Черту-границу закона человек может преступить; однако это уже будет шагом против общества, и оно, общество, защищая свои интересы, наказывает преступившего черту. Свобода издавна считается ценнейшим благом человека, хотя и не всегда осознаваемым1.
Общество, таким образом, объявляет свободу великим благом. Ради нее люди шли на огромные жертвы. В XVI-XVII веках преступившие закон, дабы быть свободными, отрубали себе ногу вместе с цепью, которой их приковывали. В Конституции Российской Федерации (ст. 2) читаем: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью». Знаменательная фраза. Философское по существу положение закреплено Высшим Законом и, стало быть, обеспечивается государством, в том числе силой принуждения. Отсюда резонно ожидать, что общество со всей скрупулезностью и тщательностью «относится к вопросам лишения или ограничения высшей ценности», какой является свобода.
Заключение под стражу или содержание под стражей, которыми ограничивается и лишается свобода лиц, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений, наиболее строгая мера пресечения, и применять ее можно при наличии дополнительных гарантий соблюдения прав граждан. При заключении под стражу на первый план выступает физическая изоляция от общества, в результате которой резко сужается возможность скрыться от следствия и суда, воспрепятствовать осуществлению задач уголовного производства и продолжать преступную деятельность. Изоляция от общества обвиняемого или подозреваемого путем заключения его под стражу позволяет наиболее продуктивно обеспечить ту цель, которая достигается применением этой меры пресечения, — выяснение причастности к совершению преступления. Однако данная мера связана с существенным ограничением личной свободы граждан и поэтому должна применяться только в тех случаях, когда задачи, стоящие перед мерами пресечения, без ее избрания решены быть не могут. Последний вывод подтверждается сведениями, полученными путем интервьюирования обвиняемых или подозреваемых, заключенных и содержащихся под стражей. Из 100% опрошенных респондентов 90% указали, что установление истины по делу можно было бы достичь путем применения более мягкой меры пресечения1.
Статья 5 Европейской конвенции о правах человека и положения части 2 статьи 22 Конституции РФ предполагают установление надлежащей правовой процедуры применения заключения под стражу в качестве меры пресечения. Здесь разделяются инстанция, предъявляющая обвинение и собирающая доказательства виновности обвиняемого, и орган власти, принимающий решение о возможности предварительного (до рассмотрения дела судом по существу) лишения обвиняемого свободы. Причем в качестве такого органа выступает независимый суд, перед лицом которого равны обе стороны. При таком положении суд вряд ли изберет заключение под стражу в качестве меры пресечения, если обвинение не располагает достаточными доказательствами, и не будет продлевать срок нахождения обвиняемого под стражей лишь на том основании, что следствие еще не получило достаточных доказательств1.
Достаточность доказательств, по нашему мнению, определяют материалы, подтверждающие обоснованность ходатайства о заключении под стражу, которые должны содержать надлежаще заверенные копии постановления о возбуждении уголовного дела, протокола задержания подозреваемого, постановления о привлечении в качестве обвиняемого, протоколов допроса подозреваемого и обвиняемого, сведения об их личности — соискатель считает, что это справки и другие документы, свидетельствующие о возрасте, состоянии здоровья (при наличии и степени тяжести заболевания), семейном положении, наличии или отсутствии постоянного места жительства, имеющихся судимостях, характеристики личности заключенного под стражу, вы- данные по месту работы и жительства, которые дознаватель, следователь и прокурор представляют в суд для подтверждения необходимости заключить подозреваемого или обвиняемого под стражу.
Кроме того, необходимо представлять решения правомочного органа о согласии на привлечение к уголовной ответственности и заключение под стражу лица, пользующегося статусом дипломатической неприкосновенности2.
Развитие уголовной ответственности за заведомо незаконные заключение под стражу или содержание под стражей по уголовному законодательству России
Уголовная ответственность за деяния, указанные в диспозиции ч. 2 ст. 301 Уголовного кодекса РФ, содержащей ответственность за незаконные заключение под стражу или содержание под стражей, впервые появилась в Судебнике 1550 года. Так, статья 70 Судебника 1550 г. — нововведение, направленное на упорядочение наместничьего суда путем контроля со стороны выборного управления за действиями наместников и волостелей при производстве ими арестов и дачи на поруки местных жителей. Статья признает незаконным арест и наложение оков на людей, нуждавшихся в поручительстве, без ведома выборных от дворянства властей — «приказщиков и городовых», выполнявших судебные обязанности и присутствовавших на суде, наместника в качестве представителей посада, а также дворского, старосты и целовальников, то есть представителя уездного дворянства.
Если родственники арестованных предъявят выборным властям жалобу на незаконный арест, арестованный освобождается ими под поручительство родственников. Раскрывая характер поручительства, М.Ф. Владимирский-Буданов пишет: «Человек, которого заковывают, терпит унижение, которое отражается и на роде его, тем более что при этом возникает предположение, что родичи не хотели помочь родственнику. Родичи могли не знать, что поручительство требуется. С другой стороны, они, не выручивши родственника в свое время, могли заявлять претензию после. Явка арестуемого земским чиновникам предупреждает их затруднения»1.
Подчиненные наместников и волостелей, виновные в незаконном аресте, выплачивают арестованному «бесчестье, посмотри по человеку» и возмещают в двойном размере нанесенный ущерб. Рассмотрение данной нормы позволяет сделать заключение о распространенности (до Судебника 1550 года) таких арестов как приема для всяческого вымогательства и наживы (не говоря уже о сведении любых личных счетов) . Хотя в более ранних нормативных актах Руси, таких как, например, Русская Правда, данных статей не существовало, и каким либо образом привлечь к ответственности лиц за это преступление было невозможно.
После Судебника 1550 года долгое время по данному преступлению не было выделено санкций. Об этом свидетельствует то, что ни в Соборном Уложении 1649 года, ни в Артикуле Воинском Петра I, ни в Уставе Благочиния 1782 года не было ни слова о признаках заведомо незаконного заключения под стражу или содержания под стражей.
Указанная уголовно-правовая норма появилась лишь в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года. Статья 477 Уложения 1845 года устанавливает, что за произвольное содержание кого-либо под стражей «не в месте, для сего назначенном, и без особых к тому важных причин виновный в том, смотря по тем побуждениям, коим он следовал при сем отступлении от правил, а равно и по большему или меньшему неудобству места, произвольно им избранного для содержания арестованного, и по состоянию, званию, летам и полу сего лица» подвергается: «1) вычету от шести месяцев до одного года и в времени службы; 2) отрешению от должности; 3) или исключению из службы1.
В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года содержится глава 1 «О неисполнении указов, предписаний и законных по службе требований», которая содержит несколько статей, устанавливающих ответственность за неисполнение и ненадлежащее исполнение обязанностей уполномоченными на то лицами, а следовательно, и незаконное заключение под стражу или содержание под стражей.
Так, статья 358 устанавливает ответственность за «неприведение в исполнение объявляемых в установленном порядке высочайших указов и повелений по легкомыслию и недостатку внимания к столь важной обязанности службы. Виновное в том должностное лицо, смотря по обстоятельствам, более или менее увеличивающим или уменьшающим вину его, отрешается от должности или же вовсе исключается из службы» .
Когда же это лицо не исполнило высочайшего указа или повеления с намерением для каких-либо корыстных или иных видов, то оно подвергается лишению всех прав состояния и ссылке в каторжные работы, в крепостях на время от десяти до двенадцати лет.
В статье 359 содержатся санкции за «неприведение в исполнение указов Правительствующего сената, когда виновные в том должностные лица дозволили себе или допустили это и после получения указов подтвердительных, не представив в срок объяснительных донесений о причинах неисполнения, они, смотря по обстоятельствам, более или менее увеличивающим или уменьшающим вину их, подвергаются удалению от должности или исключению из службы»1. /
В данном Уложении имеется также глава 2 «О превышении власти и противозаконном оной бездействии», содержащая статьи 367, 370. «Чиновник или иное должностное лицо признается превысившим власть ему вверенную, когда, выступив из пределов и круга действий, которые предписаны ему по его званию, должности, месту или особенному поручению, учинит что-либо в отмену или же вопреки существующих законов, учреждений, уставов или данных ему наставлений, или же вопреки установленному порядку предпишет или примет такую меру, которая не иначе может быть принята, как на основании нового закона, или, присвоив себе право, ему не принадлежащее, самовольно решит какое-либо дело, или же дозволит себе какое-либо действие или распоряжение, на которое нужно было разрешение высшего начальства, не испросив оного надлежащим образом» (статья 367) .
В статье 370 говорится, что «виновный в превышении или противозаконном бездействии власти подвергается, смотря по важности дела и сопровождавшим оное обстоятельствам, отрешению от должности или исключению из службы или же заключению в крепости на время от одного года до двух лет, или в случаях, особенно важных, лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных ему прав и преимуществ и ссылке на житье в губернии Томску или Тобольску, с заключением на время от одного года до двух лет»3.
В упомянутой главе Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года содержалась статья 377, устанавливавшая ответственность за незаконное заключение под стражу. «За взятие под стражу кого-либо, хотя и по законным, достойным уважения причинам, но без соблюдения установленных на то правил, виновное в том должностное лицо приговаривается, смотря по обстоятельствам, более или менее увеличивающим или уменьшающим вину его к строгому замечанию или к строгому выговору с внесением в послужной список, или же к вычету от шести месяцев до одного года из времени службы. Когда кто-либо взят под стражу без всяких достойных уважения причин или когда виновный в том не имел на это по закону или особому разрешению права, то он подвергается высшей мере наказания, за противозаконное задержание и заключение, а сверх того, если взятый им под стражу окажется не подлежащим сему, то и к взысканию бесчестья в его пользу или к прошению у него прощения»4.
Теоретический и практический анализ объекта заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей
Классификация объектов посягательства как общего (вся совокупность охраняемых уголовным законом общественных отношений — общее), родового объекта (отдельные однородные группы общественных отношений — особенное) и непосредственного объекта (конкретное общественное отношение — отдельное) вполне соответствует требованиям логики, считает соискатель. О числе членов такого деления иногда высказываются и иные точки зрения. Так, по мнению Н.И. Коржанского, их не три, а четыре: «1) общий (совокупность социалистических общественных отношений, охраняемых уголовным законом); 2) родовой (отдельная группа однородных общественных отношений, составляющих определенную область общественной жизни — собственность, личность и т.п.); 3) видовой (общественные отношения одного вида — жизнь, личная собственность) и 4) непосредственный объект (конкретное проявление общественных отношений данного вида — жизнь Иванова И.И., собственность Петрова Е.Е. и т.п.)»1. Примечательно, что и те, кто предпочитает различать большее количество членов деления, в обоснование научной состоятельности ссылаются «на соответствие законам логики и взаимосвязи философских категорий общего — особенного — единичного»1.
Однако о каком соответствии может идти речь, когда в юридической литературе в непосредственном объекте преступления (отдельное) предлагается усматривать составную часть родового объекта (особенное), а в последнем — составную часть общего объекта (общее), в то время как с точки зрения философии не отдельное должно выступать частью особенного и общего, а, напротив, особенное и общее всегда считались составляющими отдельного? Нет нужды доказывать очевидное: говоря об общем, родовом и непосредственном объекте посягательства, юристы в данном случае подразумевают фактически взаимосвязь иного категориального ряда: целого и части, или, точнее, системы, подсистемы и элемента. С позиций взаимосвязи данных категорий вся совокупность объектов преступлений должна рассматриваться не как вид (общий) объекта посягательства, а в качестве некоторой системы (совокупности, множественности) объектов, в составе которой могут быть выделены определенные подсистемы и элементы (части). Роль подсистем, очевидно, играют объекты разновидностей преступлений, однородных по направленности посягательств. Объект отдельно взятого преступления выступает как элемент системы объектов в целом и одновременно какой-то ее подсистемы. Безусловно, нас не могут не интересовать взаимосвязи элемента, подсистемы и в целом всей системы объектов посягательств. Но вычленение разных аспектов анализа системы, ее вертикальных связей никакого отношения к классификации как методу научного познания не имеет и в принципе иметь не может, поскольку в ней исследователя интересуют взаимосвязи иного плана — вертикальные, т.е. между членами деления. Учитывая, что система в целом нигде и никем не называлась видом по отношению к подсистеме, а сама подсистема — видом по отношению к ее отдельным элементам, необходимо со всей определенностью констатировать: с позиций той взаимосвязи (целого и части, или системы, подсистемы и элемента системы), которая в действительности имеется в виду приверженцами деления объектов преступления по вертикали, ни о какой классификации объектов преступления говорить не приходится вообще.
Из сказанного, конечно, не следует, что при анализе понятия объекта преступления закономерности взаимосвязи категорий общего, особенного, единичного и отдельного (иногда в философской литературе дополнительно указывается на категорию всеобщего) не могут быть использованы вовсе. Принципиально важно, однако, в этом плане не забывать прежде всего о том, что общим в традиционной теории называют признак реального, существующего в пространстве и времени объекта, находящегося в отношении сходства к признаку по крайней мере еще одного класса. «Признак, сходный с признаками всех объектов этого класса, — пишет Г.Д. Левин, — называют всеобщим. Единичное — это признак, отличный от признаков всех объектов данного класса, а особенное — признак, сходный с признаками одних и отличный от признаков других объектов этого класса. Сами же предметы, воплощающие диалектическое единство единичных и общих (особенных и всеобщих) признаков, не могут быть названы ни единичными, ни особенными, ни всеобщими. Для них существует еще одна, пятая категория — «отдельное»1. Кроме того, нужно считаться и с другим широко известным положением: выступая признаками, характеристиками какого-либо отдельного, всякое общее, особенное и единичное существуют всегда не самостоятельно, а в неразрывной связи с отдельным, как его часть, сторона, признак и т.п. К сожалению, оба данных методологических требования упускают из виду всякий раз, когда при обосновании научной состоятельности вычленения общего, родового и непосредственного объектов преступления обращаются к взаимосвязи философских категорий общего, особенного, отдельного.
Не только закономерности этой взаимосвязи, но и закон логики об обратном соотношении между содержанием и объемом понятия дают основание утверждать, что в объектах преступлений нужно различать признаки, свойственные объекту лишь одного преступления, объектам некоторой группы преступлений и объектам всей совокупности преступлений.
Именно из этих методологических позиций, думается, следует исходить при уголовно-правовой характеристике объекта заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей.
Ушедшее десятилетие принесло большие перемены в политическую, экономическую и другие области жизни российского общества, в том числе и в правосудие, выступающее, как мы определились, родовым объектом заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей. В начале 90-х годов была разработана и одобрена российским парламентом Концепция судебной реформы. Ее целью провозглашалось становление судебной власти в России, развитие организационных основ судебной системы, ее кадрового и финансового обеспечения, усиление гарантий самостоятельности и независимости судов и судей. Ставились задачи расширения сфер судебной защиты прав и свобод граждан, совершенствования судопроизводства, повышения доступа к правосудию, приведения российского законодательства в соответствие с современными стандартами, нормами и принципами международного права1.
С принятием Конституции РФ 1993 года и ряда новых законов, с практически полным обновлением законодательства в нашей стране значительные изменения претерпело и понятие «правосудие». Последний раз данная проблема активно дискутировалась после принятия предыдущей советской Конституции СССР 1997 года.
Уголовно-правовой анализ признаков объективной стороны заведомо незаконных заключения под стражу или содержания под стражей
С объективной стороны незаконные заключение под стражу или содержание под стражей выражаются в противоправном, то есть с нарушением закона, избрании в отношении подозреваемого или обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу, а также в противоправном содержании этих лиц под стражей.
Уяснение содержания и смысла указанной нормы уголовно-правовой с помощью правил грамматики и синтаксиса позволяет диссертанту сделать вывод об установлении законодателем уголовной ответственности за два самостоятельных состава преступления — за заведомо незаконное заключение под стражу и заведомо незаконное содержание под стражей. В этой связи диссертант считает целесообразным исследовать признаки объективной стороны каждого из указанных составов в отдельности. Вместе с тем содержание под стражей в уголовно-процессуальном смысле — это реализация меры пресечения в виде заключения под стражу.
Уголовная ответственность наступает за незаконное заключение под стражу, которое считается таковым, если оно избрано в отношении подозреваемого или обвиняемого при отсутствии к тому указанных законом оснований и с нарушением установленной законом процессуальной формы. В силу бланкетизации этой нормы признаки объективной стороны заведомо незаконного заключения под стражу, как впрочем и заведомо незаконного содержания под стражей, находятся за рамками состава преступления, а их выяснение, думается, возможно только при помощи обращения правоприменителя к актам процессуального характера различного уровня.
Признаки законности заключения под стражу отражаются в нормах международного права. Так, согласно принципам 2 и 3 Свода принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме (Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 43/173 от 9 декабря 1988 года), «заключение осуществляется только в строгом соответствии с положениями закона и компетентными должностными лицами или лицами, уполномоченными законом для этой цели. В интересах лиц, подвергаемых заключению в какой бы то ни было форме, не допускается никакое ограничение или умаление каких бы то ни было прав человека, признаваемых или существующих в каком-либо государстве в соответствии с правом, конвенциями, правилами или обычаями, на том основании, что эти права не признаются или признаются в меньшем объеме в настоящем Своде принципов»1.
Рассмотрим, как эти принципы-требования международного сообщества реализуются в национальном законодательстве Российской Федерации. Статья 22 Конституции РФ устанавливает право каждого гражданина на свободу и личную неприкосновенность, ограничение которых допускается в силу таких законных способов, как арест, заключение под стражу и содержание под стражей и только на основании судебного решения, которое выступает своего рода гарантией осуществления упомянутого права. Однако статья 22 Конституции РФ носила явно декларативный характер. В «Заключительных и переходных положениях» Конституции Российской Федерации записано: «До приведения уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации в соответствие с положениями настоящей Конституции сохраняется прежний порядок ареста, содержания под стражей и задержания лиц, подозреваемых в совершении преступления». Это значило, что в течение 9 лет часть вторая статьи 22 Конституции оставалась лишь заявлением о намерениях. Санкции на заключение под стражу и продление его срока давались прокурорами, а сами сроки были неоправданно велики.
В 2001 году был принят новый Уголовно-процессуальный кодекс РФ, заменивший прежний, действовавший на протяжении сорока лет, противоречивший Конституции РФ и не отражавший поворота государства в сторону соблюдения прав человека. Уголовно-процессуальный закон содержит уголовно-процессуальные нормы, регулирующие порядок и устанавливающие процессуальную форму применения меры пресечения в виде заключения под стражу, умышленное нарушение которых, представляется, должно влечь уголовную ответственность.
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 апреля 1993 г. № 3 «О практике судебной проверки законности и обоснованности ареста или продления срока содержания под стражей» (в редакции от 21 декабря 1993 г., с изменениями от 29 сентября 1994 г.) предлагает свое определение законности: «...под законностью ареста следует понимать соблюдение всех норм уголовно-процессуального законодательства, регламентирующих порядок применения указанной меры пресечения и продления срока ее действия, а под обоснованностью — наличие в представленных материалах сведений, в том числе о личности содержащегося под стражей, которые подтверждают необходимость применения заключения под стражу в качестве меры пресечения или продления ее срока»1.
Основания избрания заключения под стражу как меры пресечения, порядок ее применения, сроки содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых приобрели новые особенности в силу предпринятой государством попытки приведения их в соответствие с наднациональным и внутригосударственным законодательством.
Похожие диссертации на Уголовная ответственность за заведомо незаконные заключение под стражу или содержание под стражей
