Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Исторический очерк отечественного законодательства об уголовной ответственности за присвоение и растрату чужого имущества 14
1. Присвоение и растрата чужого имущества в системе до революционного уголовного права 14
2. Уголовно-правовые меры борьбы с присвоением и растратой чужого имущества в советский период 35
3. Присвоение и растрата чужого имущества в Уголовном кодексе РФ 1996 года: историко-правовой аспект 59
Глава П. Уголовно-правовая характеристика присвоения и растраты, как форм хищения чужого имущества, вверенного виновному 75
1. Присвоение и растрата: анализ доктринальных позиций 75
2. Объект преступления, предусмотренного статьей 160 УК РФ 84
3. Объективные признаки присвоения и растраты чужого имущества, вверенного виновному 96
4. Характеристика субъективной стороны преступления, предусмотренного статьей 160 УК РФ 105
5. Специфика субъекта преступления, предусмотренного статьей 160 УК РФ ПО
Глава Ш. Особенности квалификации присвоения и растраты чужого имущества, вверенного виновному 122
1. Система квалифицирующих и особо квалифицирующих признаков присвоения и растраты - 122
2. Проблемы отграничения присвоения и растраты чужого имущества от смежных составов преступлений 143
Заключение 154
Библиография 166
Приложения 189
- Присвоение и растрата чужого имущества в системе до революционного уголовного права
- Присвоение и растрата: анализ доктринальных позиций
- Специфика субъекта преступления, предусмотренного статьей 160 УК РФ
- Система квалифицирующих и особо квалифицирующих признаков присвоения и растраты
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования. Обзор статистических данных о структуре и динамике преступлений против собственности показывает, что присвоение и растрата занимают среди них весьма незначительное место. Удельный вес преступления, предусмотренного ст. 160 УК РФ, в структуре преступлений против собственности составляет стабильно 3%, даже несмотря на фиксируемый статистикой рост данных посягательств с 43415 в 1997 году до 73489 в 2007 году.
Однако такая незначительная доля присвоения и растраты в структуре преступлений против собственности прослеживается, скорее, «на бумаге». На практике факты присвоения или растраты требуют больших объемов оперативно-розыскных работ и легко скрываются от общественности. Приводимые в последнее время в средствах массовой информации примеры присвоения и растраты крупных денежных сумм известными предпринимателями и государственными деятелями дискредитируют в глазах общественности политическое руководство страны и проводимую экономическую политику.
Если же рассматривать деформирующее влияние присвоения и растраты не только на отношения собственности, но и на иные области экономической деятельности общества и государства, то мы можем говорить о том, что присвоения и растраты уже внедрились в кредитно-банковскую деятельность, социально-бюджетную сферу пенсионного и социального обеспечения, страхования, здравоохранения, образования, науки, культуры, искусства, бытового обслуживания населения, жилищно-коммунального и сельского хозяйства. Изложенное выше является бесспорным подтверждением изменений, происходящих в структуре и динамике присвоения или растраты: криминальная среда устремляется в сферу тех отраслей экономики, где возникли и сохраняются возможности для быстрого обогащения, использует новые способы преступного посягательства, повышает свою организованность и «профессионализм». Если в предыдущие годы присвоения и растраты, в основном совершались в отношении государственной собственности, то сегодня они выявляются в сфере частной собственности, социального и пенсионного обеспечения граждан, образования и здравоохранения.
Присвоение и растрата, как и иные преступления против собственности, выступают корыстной составляющей системы экономической преступности. В широком смысле слова корыстная преступность тождественна преступности экономической и представляет собой совокупность корыстных посягательств на собственность, регламентированный порядок управления экономическими процессами в государстве и экономические права субъектов экономической деятельности, наносящих ущерб экономическому механизму. На сегодняшний день законодательная конструкция присвоения и растраты не может предложить правоприменителям проверенные и точные критерии для разрешения вопросов привлечения к уголовной ответственности виновных лиц. К сожалению, органы правосудия, опираясь на разъяснения высших судебных инстанций, не всегда верно трактуют сами понятия «присвоение» и «растрата». В частности, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» приводятся, в основном указания, на особенности субъекта ст. 160 УК РФ. В итоге не точно дается квалификация деяния и неправильно определяется наказание за хищение чужого имущества путем присвоения и растраты. В свете сказанного, актуализируется необходимость научного осмысления казуальных вопросов таких форм хищения чужого имущества как присвоение и растрата в правоприменительной деятельности и теории уголовного права. И эта проблема настолько актуальна, сложна и многогранна, что ее всестороннее изучение, особенно с учетом экономической нестабильности в современной России, требуется все настоятельнее.
Степень разработанности проблемы. В доктрине отечественного уголовного права проблема присвоения и растраты, а также вопрос о том, что понимать под присвоением и как рассматривать растрату чужого имущества всегда решались неоднозначно, поскольку научная аргументация присвоения и растраты зависела от конкретного исторического периода развития российской государственности. Ссущественный вклад в разработку проблематики присвоения и растраты в дореволюционный период внесли такие известные отечественные криминалисты как Л.С Белгориц-Котляревский, В.В. Волков, А. Лохвицкий, Н.С. Таганцев, И.Я. Фойницкий. В период становления и развития советского государства отдельные квалифицирующие признаки присвоения и растраты находились в центре внимания Г.А. Андреевой, Г.Н. Борзенкова, Б.В. Волженкина, В.А. Владимирова, А.А. - Герцензона, А. Жижиленко, Б. Змиева, Г.А. Кригера, Ю.И. Ляпунова, А.А. Пинае-ва, СИ. Сироты, М.В. Серовой,- Т.П. Сергеевой, И.М. Тяжковой, Э.С. Тенчова. Разработанные указанными правоведами положения составляют важную методологическую базу диссертационного исследования и вносят определенный вклад в разработку теоретических аспектов преступлений против собственности. Вместе с тем, на фоне кардинального изменения политической, социальной, экономической ситуаций в России в целом, и тенденций уголовного законодательства, в частности, единой, общепризнанной концепции уголовной ответственности за присвоение и растрату до сих пор не существует. Нельзя сказать, что сегодня науку совершенно не интересует проблематика преступных посягательств на собственность. Так, диссертантом были проанализированы работы А.И. Бойцова, Ю.Н. Демидова, В.Н. Дерендяева, Б.Д. Завидова, СМ. Кочои, И.А. Клепицкого, В.В. Колесникова, Н.А. Лопашенко, В.В. Лунеева, СВ. Максимова, Т.В. Пинкевич, И.О. Селиванова, СВ. Склярова, В.И. Тюнина, А.В. Шульга, Н.Д. Эриашвили, П.С. Яни. Но указанные авторы рассматривали хищение чужого имущества путем присвоения и растраты преимущественно в спектре всех экономических преступлений, в жестком сравнении с кражей, мошенничеством и злоупотреблением полномочиями. Современные научные публикации по исследуемой тематике не содержат интегрального подхода к анализу деяния, предусмотренного ст. 160 УК РФ и не углубляются в спорные моменты его квалификации. Указанное лишний раз отмечает ограниченное внимание правоведов к объективно актуальной научной проблеме, а уяснение концептуальных моментов присвоения и растраты как форм хищения чужого имущества требует обстоятельного исследования.
Целью настоящего исследования является выявление особенностей присвоения и растраты как способов обращения и (или) изъятия чужого имущества в пользу виновного и других лиц, оценка эффективности существующих правовых механизмов привлечения к уголовной ответственности за хищение чужого иму щества путем присвоения или растраты, а также выработка на этой основе рекомендаций по совершенствованию норм действующего законодательства в сфере уголовно-правовой охраны различных форм собственности.
В соответствии с данной целью были выдвинуты и решены следующие задачи:
Проанализировать исторические аспекты присвоения и растраты чужого имущества, вверенного виновному, в отечественном законодательстве и праве на различных периодах становления и развития российского государства.
На основе достижений доктрины уголовного права рассмотреть соотношение дефиниций «присвоение» и «растрата» и выявить моменты их отграничения друг от друга.
Провести тщательный уголовно-правовой анализ присвоения и растраты как форм хищения чужого имущества, вверенного виновному, а также проанализировать их гражданско-правовые корни.
Определить основания уголовной ответственности за хищение чужого имущества путем присвоения или растраты.
Выявить теоретические и практические проблемы разграничения присвоения и растраты от смежных составов преступлений.
Проанализировать практику применения уголовно-правовой нормы, предусматривающей ответственность за присвоение или растрату, и обозначить причины неудовлетворительного состояния дел в этой сфере правоохранительной деятельности.
Выработать предложения по совершенствованию норм УК РФ в части повышения эффективности охраны общественных отношений собственности, связанных с установленным порядком распределения материальных благ в государстве между отдельными хозяйствующими субъектами.
Объектом настоящего исследования выступают общественные отношения по реализации уголовно-правового запрета на обращение и изъятие чужого имущества, вверенного виновному на законном основании.
Предметом настоящего исследования является уголовно-правовая норма, предусматривающая ответственность за хищение чужого имущества путем при своения и растраты, а также вопросы отграничения присвоения и растраты от смежных составов преступлений.
Методологической основой исследования служит диалектическая теория научного познания общественно-правовых явлений, с присущими ей требованиями объективности, всесторонности, комплексности и конкретности, а также научные принципы и концептуальные положения, разработанные специалистами в области уголовного права, криминологии, гражданского и административного права. Настоящая диссертация базируется на современных методах уголовно-правовых исследований, среди которых можно выделить формально-логический, системно-структурный, сравнительно-правовой, статистический, контент-анализ документов и иных источников, анкетирования. В работе используются общенаучные приемы анализа, синтеза, индукции, дедукции и аналогии, применяемые в отечественной правовой науке при проведении исследований.
Нормативную базу исследования составили Конституция РФ, нормы действующего уголовного, уголовно-процессуального, административного и гражданского законодательства РФ, иные законы и подзаконные акты. В соответствии с целью и задачами диссертационного исследования в работе использовались нормативные акты более ранних исторических периодов — Русская правда, Псковская судная грамота 1467 г., Судебник 1497 г., Соборное уложение 1649 г., Артикул Воинский Петра 11715 г., Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 г., Уголовное Уложение 1903 г., Декреты ВЦИК и СНК РСФСР, Постановления Совета рабочей и крестьянской обороны, Постановления и Положения ЦИК и СНК СССР, Законы Верховного Совета СССР и Указы Президиума Верховного Совета СССР, а также УК РСФСР 1922 г., 1926 г. и 1960 г.
Теоретическая основа диссертационного исследования представлена работами таких известных отечественных юристов как Г.А. Андреева, А.Г. Безверхое, Г.Н. Борзенков, А.И. Бойцов, В.П. Верин, В.А. Владимиров, Б.В. Волженкин, В.В. Волков, Л.Д. Гаухман, А.А. Герцензон, Ю.Н. Демидов, А.А. Жижиленко, Б.Д. Завидов, Г.А. Кригер, СМ. Кочои, И.А. Клепицкий, Н.А. Лопашенко, Ю.И. Ляпунов, А. Лохвицкий, В.В. Лунеев, СВ. Максимов, В.Д. Меныиагин, А.А. Пионт ковский, СВ. Познышев, Т.В. Пинкевич, М.В. Серова, СИ. Сирота, И.М. Тяжко-ва, И.Я. Фойницкий, П.С Яни и др.
В эмпирическую базу исследования вошли руководящие разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, материалы опубликованной судебной практики Верховного Суда РФ, статистические данные за период 2004 - 2007 гг., результаты выборочного исследования 128 уголовных дел по факту присвоения или растраты, рассмотренных в период с 1997 г. по 2007 г. судами Ставропольского края. В силу существенных коллизий при квалификации присвоения или растраты, с целью повышения репрезентативности диссертационного исследования и научной обоснованности выводов, в процессе работы использовались материалы опубликованной судебной практики Верховного Суда СССР и РСФСР, рассмотренные в более ранние исторические периоды. По специально разработанной анкете было опрошено 90 работников органов предварительного следствия, дознания, прокуратуры, судов и адвокатов.
Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что оно представляет собой одну из первых попыток комплексного доктринального и прикладного анализа проблем ответственности за присвоение или растрату, предпринятую после принятия Пленумом Верховного Суда РФ Постановления от 27.12.2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», в котором проанализированы как рекомендации высшей судебной инстанции, так и определяемая ими практика правоприменения. Новизна исследования определяется также тем, что:
основные тенденции в истории уголовно-правового регулирования ответственности за присвоение и растрату устанавливаются в диссертации в тесной взаимосвязи с развитием гражданско-правовых отношений собственности;
в работе обобщены данные об основных концептуальных подходах к определению присвоения и растраты в теории уголовного права, исходя из чего доказывается возможность установления признаков изъятия чужого имущества в составах присвоения и растраты;
в исследовании научно обосновывается и подтверждается практическим материалом необходимость системного совершенствования не только самого со става, предусматривающего ответственность за присвоение или растрату, но иных норм УК РФ в сфере охраны собственности и установленного порядка перераспределения материальных благ в государстве между отдельными хозяйствующими субъектами;
в работе представлены результаты комплексного практикоориентирован-ного анализа проблем отграничения присвоения и растраты от ряда иных, смежных составов преступлений;
автором предложена оригинальная классификация квалифицирующих признаков присвоения и растраты, позволяющая обеспечить системный и непротиворечивый характер дифференциации ответственности за данные преступления;
в диссертации обосновывается необходимость законодательного совершенствования некоторых квалифицирующих признаков присвоения и растраты, в частности, признака использования субъектом своего служебного положения и признака причинения значительного ущерба гражданину.
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Совокупность содержащихся в диссертации теоретических положений относительно: социально-исторической обусловленности установления ответственности за присвоение и растрату чужого имущества; необходимости корректировки понятия хищения чужого имущества; возможности признания за присвоением признаков изъятия имущества; типологии квалифицирующих и особо квалифицирующих признаков присвоения или растраты; содержания признаков состава присвоения и растраты и отграничения этого деяния от смежных составов преступлений, а также выводы из анализа сравнительно-правовых аспектов темы, результаты анализа практики применения судами Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» вносят определенный вклад в уголовно-правовое учение о преступлениях против собственности, и тем самым дополняют и развивают положения доктрины особенной части уголовного права, в целом..
Практическая значимость диссертационного исследования определяется возможностью использования его результатов в нормотворческой деятельности по совершенствованию российского уголовного законодательства, в правоприменительной практике при расследовании присвоения или растраты и смежных с ними преступлений, в учебном процессе при преподавании курсов уголовного права и криминологии.
Основные положения, выносимые на защиту:
В истории отечественного уголовного права подход законодателя к вопросу о криминализации присвоении и растраты определялся, в первую очередь, степенью развитости гражданско-правовых отношений вообще, и отношений собственности, в частности, а потому имеет волнообразный характер. До конца XIX вв. ни присвоение, ни растрата чужого имущества, вверенного виновному, не рассматривалась в качестве самостоятельной формы хищения. Бурное развитие капиталистического способа производства и связанного с ним товарообмена между частными лицами привело к закреплению в уголовном законодательстве начала XX в. растраты как высшей стадии присвоения чужого имущества. Свертывание отношений рынка, утверждение распределительного характера экономики и приоритетной охраны государственной собственности в советский период обусловило криминализацию лишь присвоения и растраты должностным лицом имущества, находящегося в его ведении по службе, присвоения и растраты особо ценного государственного имущества, присвоения и растраты частным лицом имущества, вверенного ему собственником для определенной цели. В настоящее время возрождение и развитие гражданско-правовых отношений между частными лицами определило необходимость расширения пределов криминализации присвоения и растраты чужого имущества за счет снятия ранее существовавших ограничений в характеристике как предмета, так и субъекта данного преступления.
В современном УК РФ присвоение и растрата являются самостоятельными формами хищения, отличающимися друг от друга, главным образом, моментом окончания преступления и характером действий виновного, а не наличием похищенного имущества у виновного в момент предварительного расследования хищения. При этом растрата и присвоение предполагают не только об ращение, но и изъятие имущества, вверенного виновному. Собственно «изъятие» чужого имущества, вверенного виновному, характеризует присвоение, а «изъятие или обращение» либо исключительно «обращение» чужого имущества в пользу виновного или других лиц свойственно уже растрате.
Определяющим признаком присвоения и растраты выступает наличие на стороне виновного лица, завладевшего имуществом, действительного, а не предполагаемого права на это имущество. Факт вверения имущества предполагает, что специальный субъект хищения может завладеть лишь тем имуществом, которое ему вверено собственником на законных основаниях. Имущество считается вверенным на законных основаниях, если лицо выступает его фактическим обладателем и такое обладание производится на основании устного или письменного распоряжения собственника о наделении субъекта полномочиями по распоряжению, управлению, доставке или хранению материальных ценностей. Если право виновного на имущество было лишь предполагаемым, то присвоение или растрата такого имущества могут содержать признаки самоуправства.
Характеризуя субъективную сторону деяния, предусмотренного ст. 160 УК РФ, необходимо разграничивать цель и мотив совершенного преступления. При этом если установление цели служит обязательным компонентом квалификации присвоения или растраты, то установление мотива значимо для определения меры ответственности виновного. Целью присвоения и растраты является извлечение материальной выгоды в свою пользу либо в пользу других лиц. Если вверенное имущество использовано незаконно, но без намерения обратить его в собственность виновного или других лиц, эти действия при наличии соответствующих признаков квалифицируются по ст.ст. 201, 285, 330 УК РФ. Побудительным мотивом совершения присвоения или растраты выступает, как правило, не желание удовлетворения минимальных потребностей, а стремление к устойчивому и престижному материальному благополучию, пренебрежение интересами других членов общества в угоду личным амбициям; что значимо для оценки общественной опасности личности виновного.
Учитывая, что присвоение и растрата являются хищениями, совершаемыми специальными субъектами, следует признать социально обоснованным подход законодателя к дифференциации ответственности за анализируемое преступление, исходя из трех групп признаков: в зависимости от формы соучастия, размера присвоенного или растраченного имущества, служебного положения виновного лица. Каждое из оснований дифференциации ответственности привносит свои особенности в правила квалификации присвоения и растраты, формулировки которых представлены в диссертации.
Совершенствование законодательной регламентации квалифицирующих признаков присвоения и растраты и практики их применения требует:
ограничения «усмотрения собственника» при оценке причиненного присвоением или растратой ущерба как значительного, в связи с чем предлагается примечание 2 к ст. 158 УК РФ изложить в следующей редакции: «Значительным ущербом в статьях настоящей главы признается причинение вреда собственнику либо иному законному владельцу имущества на сумму, не превышающую двух тысяч пятисот рублей»;
закрепления на уровне примечания к ст. 158 УК РФ понятия «использование лицом своего служебного положения» применительно к нормам Главы 21 УК РФ, под которым следует понимать использование лицом, постоянно, временно или по специальному полномочию выполняющим организационно-распорядительные или административно-хозяйственные обязанности в государственных органах, органах местного самоуправления, государственных, муниципальных или общественных учреждениях, коммерческих и некоммерческих организациях или на предприятиях, исключительно своего служебного положения вопреки законным интересам указанных учреждений. Выполнение профессиональных функций, а равно осуществление предоставленных собственником полномочий в отношении имущества, ставшего предметом присвоения или растраты, не может рассматриваться как использование служебного положения.
Присвоение или растрату чужого имущества необходимо отграничивать от некоторых смежных составов преступлений:
главным признаком, отграничивающим присвоение и растрату от мошенничества, является момент возникновения умысла виновного на хищение чужого имущества: при присвоении и растрате умысел у виновного возникает лишь в тот момент, когда имущество находится у него на законных основаниях, а при мошенничестве умысел виновного на хищение чужого имущества возникает до фактической передачи имущества или заключения договора о такой передаче;
присвоение или растрата чужого имущества вверенного виновному и незаконные действия в отношении имущества, подвергнутого описи или аресту либо подлежащего конфискации (ст. 312 УК РФ), соотносятся между собой по правилам конкуренции специальной и общей нормы; однако диспозиция ч. 1 ст. 312 УК РФ должна быть приведена в соответствие с пониманием растраты в 160 УК РФ;
квалификация присвоения или растраты, сопряженных с использованием лицом своего служебного либо должностного положения, не должна осуществляться по правилам совокупности преступлений (ст. 160 и ст. 201 или ст. 285 УК РФ), поскольку соответствующие норм соотносятся как особенная и общая.
Апробация результатов исследования. Результаты проведенного исследования докладывались диссертантом на научных конференциях, проводимых в ИМПЭ им. А.С.Грибоедова, 26 марта 2007 года на тему: «Обеспечение криминологической безопасности личности, общества, государства в современных условиях» и 28 марта 2008 года на тему: «Современное состояние и развитие криминологической науки». Положения диссертации также были использованы при подготовке различных видов занятий по курсам «Уголовное право» и «Криминология» ИМПЭ им.А.С.Грибоедова. Апробация результатов исследования осуществлена также в четырех научных публикациях автора общим объемом 3,1 п.л.
Структура работы определена целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, содержащих десять параграфов, заключения, библиографического списка и приложений. Объем и оформление работы отвечают требованиям, предъявляемым ВАК России.
Присвоение и растрата чужого имущества в системе до революционного уголовного права
Законодательные конструкции необоснованного удержания и отчуждения вверенного имущества являются продуктом исторического развития права и отражающих им экономических отношений. В течение длительного времени они выкристаллизовывались для более точного обозначения тех корыстных имущественных посягательств, которые совершаются в сфере относительных обязательственных отношений, складывающихся в связи с передачей вещей другим лицам без перехода права собственности.1
На протяжении XI - XVII веков уголовное право России не знало понятий «присвоения» или «растраты» чужого имущества, вверенного виновному.
Вместе с тем, в письменных памятниках древнерусского права XI века уже существовало представление об имущественных преступлениях, причем совершение таких деяний из корыстных побуждений считалось обстоятельством, отягчающим ответственность. Например, в указанную группу уголовных правонарушений по Русской Правде включались кража («татьба»), конокрадство, разбой, не отграничиваемый еще от грабежа, самовольное пользование чужим имуществом, уничтожение чужого имущества и иные деяния.2
В Псковской судной грамоте 1467 года более обстоятельно регламентировались некоторые виды преступных посягательств на чужую собственность. По сравнению с Русской Правдой, Закон XV века в сфере имущественных посягательств разграничивал простую, квалифицированную и неоднократную "татьбу", кражу церковного имущества, конокрадство, грабеж (насильственный и открытый захват имущества), «наход»1 и разбой (вооруженное нападение с целью грабежа):- Нормы о «татьбе», разбое и грабеже были восприняты отечественным законодателем и развиты в поздних источниках уголовного права - Судебнике Ивана III1497 года,3 Судебнике 1550 года,4 и Соборном Уложении 1649 года.5
Анализируя нормы изложенных выше дореволюционных Законов, мы, можем констатировать, что наіпротяжении XI - XVII: веков общественные отношения; собственности составляли объект уголовно-правовой охраны. Однако присвоение, равно - как и: растратачужого имущества;, вверенного виновному, в качестве самостоятельных имущественных преступлений не предусматривались. Вероятно, в указанный исторический период присвоение.отождествлялось
С «ВОрОВСКИМ Присвоением»: .
В первой четверти XVIII века наметилось смещение отечественного законодателя в сторону дифференциации преступных посягательств, на собственность в зависимости от формы такого посягательства; предмета общественно опасного деяния, места совершения преступления; принадлежности имущества тому либо иному лицу, а также личности;виновного;. Упоминание в указанный период в нормативных правовых актах составов присвоения и растраты чужого имущества; как самостоятельных общественно опасных деяний, явилось логическим продолжением развития российского уголовного законодательства о корыстных преступлениях против собственности.
Артикулы воинские Петра I 1715 года впервые предусмотрели присвоение и растрату чужого имущества, вверенного виновному, в качестве самостоятельных составов преступления.
В частности, Артикул 193-й главы двадцать первой - о зажигании, грабительстве и воровстве гласил: «Ежели кому что в верные руки на сохранение дастся, а потом в принятии он запрется, или иным каким способом искать будет, чтоб утаить, тогда оного, яко вора, таким же образом, по состоянию дела и цене поверенного ему добра, наказать».1 При этом, как следует текста Артикула, под присвоением Закон понимал удержание, невозвращение имущества, находившегося у виновного лица по поручению собственника, на законных основаниях вверенного последним для хранения. Мера пресечения за указанное деяние аналогична санкции за воровство, а именно: при стоимости утаенного имущества более двадцати рублей либо при совершении присвоения в четвертый раз независимо от цены лицу грозила смертная казнь, а при удержании имущества на сумму менее двадцати рублей первые три раза - телесные наказания.2
В Артикуле 194-м регламентировалась ответственность за присвоение и растрату казенных денег с подлогом в отчетности: «Кто его величества или го-сударственныя деньги в руках имея, из оных несколько утаит, украдет и к своей пользе употребит, и в расходе меньше записано и сочтено будет, нежели что он получил, оный живота лишится и имеет быть повешен...».3 В данном случае при назначении наказания законодателем как не учитывались цена утаенного имущества, так и не принимался во внимание факт совершения преступления впервые. Исключение допускалось в отношении офицера за присвоение излишнего жалованья или провианта, когда виновное лицо наказывалось «яко вор» либо смертной казни, либо ссылкой на галеры.1
Присвоению случайно найденного имущества, например, в походе или на дороге, и, следовательно, непосредственно не вверенного виновному, посвящен Артикул 195-й. Наказание за такое присвоение дублировало наказание за кражу, за исключением лишь того обстоятельства, что в случае добровольного возврата найденного имущества виновному выплачивалось вознаграждение в размере одной трети стоимости найденного.2
Присвоение и растрата: анализ доктринальных позиций
В доктрине отечественного уголовного права проблема соотношения дефиниций присвоения и растраты, а также вопрос о том, что понимать под присвоением и как рассматривать растрату чужого имущества всегда решались неоднозначно.
Например, представители теории русского дореволюционного уголовного права под присвоением предлагали понимать любые действия по незаконному распоряжению имуществом на правах собственника, сводящиеся к удержанию, невозвращению чужого имущества и к передаче такого имущества третьему лицу. Таким образом, в.смысл понятия «присвоение» вкладывалось издержание чужого имущества, вверенного виновному. Напротив, растрата вверенного виновному имущества рассматривалась как разновидность присвоения.1
В период советского государства научный подход к присвоению и растрате приобретает более четкую аргументацию. СИ. Сирота, говоря о соотношении уголовно-правовых понятий присвоения и растраты чужого имущества, вверенного виновному, пишет, что «разграничение этих форм хищения носит весьма условный характер, так как на практике эти формы часто переплетаются между собой. При этом присвоение представляет собой удержание имущества лицом, правомерно владевшим им, с целью обращения его в свою пользу, а растрата, в отличие от присвоения, характеризуется тем, что виновный, которому вверено имущество, по корыстным мотивам отчуждает его - продает, дарит, либо передает третьим лицам, потребляет его, распоряжается этим имуществом как своим собственным в ущерб интересам собственника».2 Еще более категоричны И.А. Клепицкий и А.В. Бриллиантов, когда указывают, что присвоение и-растрата вверенного имущества представляют собой единую форму хищения с единым способом - использованием правомочий по чужому имуществу.
Вместе с тем, большая часть специалистов видят в присвоении растрате не единую, а две самостоятельные формы хищения. Л.Д. Гаухман и М.В. Серова рассматривают присвоение как «уклонение лица, которому вверено имущество, от возвращения этого имущества, т.е. удержание у себя такого имущества посредством установления над ним незаконного владения»,2 а растрату — как «противоправное отчуждение, расходование, потребление виновным вверенного ему имущества путем незаконного распоряжения или пользования им взамен правомерного владения».3 Аналогичных взглядов придерживается и Г.А. Кригер.
Иначе подходят к определению присвоения В.А. Владимиров и Ю.И. Ляпунов. Авторы определяют присвоение как форму хищения, представляющую собой «активные действия, выражающиеся в изъятии, обособлении вверенных виновному товарно-материальных ценностей и установлении над ними его незаконного владения. Сущность присвоения состоит в том, что имущество, вверенное виновному," экономически перемещается из владения...организации в его незаконное обладание, что дает субъекту возможность распоряжаться им как своим собственным, т.е. при присвоении присутствует признак изъятия, обособления имущества».5 Растрата же, с точки зрения, В.А. Владимирова и Ю.И. Ляпунова, должна рассматриваться как, самостоятельная форма хищения, «при которой имущество, вверенное виновному для осуществления определенных правомочий, незаконно и безвозмездно истрачивается, расходуется, продается, потребляется или иным образом посредством активных действий отчуждается им, например, передается третьим лицам».1
Следовательно, критикуя позицию тех правоведов, которые определяют присвоение как «удержание имущества с целью обращения его в свою пользу», «невозвращение ценностей в установленные сроки», «уклонение лица от возвращения, вверенного ему имущества», В.А. Владимиров и Ю.И. Ляпунов утверждают, что в подобной ситуации присвоение совершалось бы путем пассив-ного поведения. Однако, «похитить что-либо путем бездействия практически невозможно, поэтому обязательным признаком присвоения является изъятие ценностей из владения собственника».
Вместе с тем, если мы обратимся к дефиниции хищения чужого имущества, закрепленной в примечании 1 к ст. 158 УК РФ, то увидим, что законодатель указывает на такой признак хищения как изъятие и (или) обращение чужого имущества в свою пользу. С одной стороны, союз «или» между словами «изъятие» и «обращение» означает, что обращение чужого имущества в пользу виновного либо других лиц возможно и без изъятия этого имущества. С другой стороны, само «изъятие» чужого имущества, вверенного виновному, характеризует присвоение, а «изъятие или обращение» либо исключительно «обращение» чужого имущества в пользу виновного или других лиц применительно уже к растрате.
Хотя здесь необходимо признать, что если изъятия, связанного с перемещением в пространстве чужого имущества, может и не быть, то изъятие имущества из имущественного фонда собственника имеет место всегда, так как с момента присвоения, так же, как и с момента растраты, вверенного виновному имущества, собственник фактически лишается возможности распоряж этим имуществом До совершения виновным; лицом присвоения І или растраты это имущество все же; составляет часть имущественного фонда собственника, несмотря на TOJ что имущество: может и не находиться?в;его фактическом;вла дении, так как собственник всегда может рассчитывать на распоряжение этим имуществом по своему усмотрению, в том числе и на возврат его в; свое обла . дание.Такой переход от правомерного владения к противоправному, подпадает под признаки «формального изъятия»;1 . аться
Специфика субъекта преступления, предусмотренного статьей 160 УК РФ
Определяющей особенностью присвоения и растраты как форм хищения чужого имущества является отношение субъекта преступления к похищаемому имуществу. Разумеется, это обстоятельство не затрагивает экономической и правовой природы самого предмета посягательства, не делает его чем-либо отличным от предмета, например, кражи или грабежа. Оно целиком и полностью относится к совершившему присвоение или растрату лицу, наделяя его особыми свойствами специального субъекта" преступления. Согласно исследованным нами материалам судебно-следственной практики процентное соотношение лиц, совершивших присвоение и растрату, выстроилось в следующей последовательности:
1) мужчины - 56 % и, соответственно, женщины - 44 %; 2) лица, в возрасте старше 30 лет - 87,6 %;
3) должностные лица - 79 %;
4) лица, совершавшие ранее корыстные преступления против собственности -3,4 %;
5) лица, действовавшие в составе группы - 17,5 %}
Статья 160 УК РФ, характеризуя это отношение, в общей форме говорит об имуществе, «вверенном виновному». В законе не указывается, какое имущество надо признавать «вверенным» виновному. Однако, общепризнанно, что под таким имуществом следует понимать имущество, находящееся в правомерном владении лица, в отношении которого лицо имеет определенные правомочия.2
В этом плане, раскрывая содержание анализируемой формы хищения, Пленум Верховного Суда СССР в п. 2 постановления от 11 июля 1972 года № 4 «О судебной практике по делам о хищении государственного или общественного имущества» разъяснял: «Как присвоение либо растрата вверенного или находящегося введении государственного или общественного имущества должно квалифицироваться незаконное безвозмездное обращение в свою собственность или в собственность другого лица имущества, находящегося в правомерном владении виновного, который в силу должностных обязанностей или специального поручения государственной или общественной организации, осуществлял в отношении это имущества правомочия по распоряжению, управлению, доставке или хранению (кладовщик, экспедитор, агент по снабжению, продавец, кассир и другие лица)».1 При этом Пленум Верховного Суда специально подчеркивал, что «хищение государственного или общественного имущества совершенное лицом, не обладающим вышеуказанными правомочиями, но имеющим к нему допуск в связи с порученной работой либо выполнением служебных обязанностей, подлежит квалификации как кража».2
Конкретизировав это положение применительно к сельскому хозяйству, Пленум Верховного Суда РСФСР в п.4 постановления от 16 декабря 1986 № 3 года «О некоторых вопросах применения судами РСФСР законодательства, направленного на борьбу с хищениями государственного или общественного имущества, иными преступлениями и правонарушениями в системе агропромышленного комплекса», указывал, что «к субъектам присвоения или растраты следует относить наряду с должностными лицами предприятий, учреждений, организаций агропромышленного комплекса, экспедиторов, шоферов-экспедиторов, заведующих доками, складами и других работников, совершивших хищение вверенного им имущества, в отношении которого они осуществляли полномочия по распоряжению, управлению или хранению».1
В соответствии с разъяснением, содержащемся в п. 4 постановления Пленума Верховного Суда СССР №21 от 15.11.1984 № 21 «О дальнейшем повышении роли судов в борьбе за сохранность социалистической собственности, укреплении государственной, договорной и трудовой дисциплины на предприятиях и в организациях агропромышленного комплекса», действия шоферов, трактористов, возчиков и иных лиц, совершивших хищение зерна либо иной сельскохозяйственной продукции, вверенной им для транспортировки или доставки на основании товарно-транспортной накладной либо иного документа с указанием количества (веса) продукции надлежит квалифицировать как присвоение либо растрату государственного или общественного имущества. Вместе с тем «хищение этого имущества, совершенное лицами, которые не обладали указанными полномочиями, но имели доступ к данному имуществу в связи с выполняемой работой, следует квалифицировать как кражу».
Аналогичные рекомендации подтверждены и действующим Постановлением Пленума Верховного Суда РФ № 51 от 27 декабря 2007 года.
Правомочия субъекта преступления производим от правомочий собственника. Вместе с тем, такие правомочия носят ограниченный характер, имеют строго целевое назначение, значительно уже по своему объему, сфере осуществления и свободе волеизъявления. Например, правомочия владения отличаются от такого же правомочия собственника тем, что это владение ограничено. Его ограниченность выражается во временном характере владения, полной материальной ответственности за вверенное имущество, осуществлении правомочий в отношении имущества по целевому назначению. Правомочие распоряжения имуществом по своей юридической природе полностью отличаются от правомочий собственника, так как не выходит за рамки пределов установленных собственником.1
Вопрос о том, в какой форме должны закрепляться правомочия лица, которому вверено имущество, в теории уголовного права решается неоднозначно. По мнению Г.А. Кригера, «при всем разнообразии форм такой передачи, она обязательно должна быть документально оформлена с указанием, по крайней мере, количества или веса передаваемого имущества».2 П.А. Андреева и Б.В. Волженкин полагают, что «ставить решение вопроса о передаче имущества во владение в зависимость от соблюдения надлежащей формы передачи-приема материальных ценностей было бы не правильно». Аналогичного мнения придерживаются В.А. Владимиров и Ю.И. Ляпунов, которые, полагая, что документальное оформление передачи имущества лицу, которому оно вверяется с указанием правомочий этого лица в отношении вверенного имущества, как правило, должно иметь место, все же допускали возможность отступления от данного требования.4
Система квалифицирующих и особо квалифицирующих признаков присвоения и растраты
Полноценный анализ уголовно-правовых признаком присвоения и растраты обуславливает необходимость самостоятельного рассмотрения квалифицированных и особо квалифицированных составов ст. 160 УК РФ. На наш взгляд, следуя предписаниям Уголовного Закона квалифицирующие и особо квалифицирующие признаки присвоения и растраты можно сгруппировать по нескольким основаниям (типам):
І. В зависимости от субъектного состава (соучастия) хищение чужого имущества, вверенного виновному, подразделяется на:
1) присвоение или растрату, совершенные группой лиц по предварительному сговору (ч. 2 ст. 160 УК РФ);
2) присвоение или растрату, совершенные организованной группой (ч. 4 ст, 160 УК-РФ):" 7
П. Учитывая размер присвоенного или растраченного имущества, а также влияние последнего на квалификацию содеянного, уголовно наказуемы присвоение или растрата совершенные:
1) с причинением значительного ущерба гражданину (ч. 2 ст. 160 УК РФ);
2) в крупном размере (ч. Зет. 160 УК РФ);
3) в особо крупном размере (ч. 4 ст. 160 УК РФ).
Исходя из служебного положения виновного лица и его должностных обязанностей уголовной ответственности подлежат:
1) лица, совершившие присвоение или растрату с использованием своего служебного положения (ч. 3 ст. 160 УК РФ).
По нашему мнению, приведенная типология квалифицирующих и особо квалифицирующих признаков присвоения или растраты существенно облегчит квалификацию хищения чужого имущества в правоприменительной деятельно
сти, поскольку сами критерии- квалификации будут обособлены в, самостоятельные (неразрозненные) группы... В частности, на квалификацию, присвоения или растраты ина определение категории тяжести совершенного преступления влияют три основные признака:
1) форма соучастия;
2) размер причиненного потерпевшему ущерба;
3) служебное положение виновного лица. . .
Обоснованность этого предложения подтверждают положения данной
главы. .";.. Позитивной новеллой Уголовного кодекса РФ выступает унификация?, квалифицирующих признаков присвоения и растраты. ,Вч: 2 ст. 160 содержится такой квалифицирующий присвоение или растрату признак, как совершение этих преступлений группой лиц по-предварительному сговору. По традиции за, данное преступление Уголовный Закон, предусматривает более суровое наказание, нежели за присвоение или растрату, совершенные без отягчающих обстоятельств (ч. 1 ст. 160 УКРФ).
Спорные моменты.привлечения к уголовной ответственностилиц, виновных в хищении чужого имущества, совершенном группой лиц по предварительному сговору оговаривались еще в; Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 года;1 Важные рекомендации на этот счет содержатся ив Постановлении Пленума Верховного Суда РФ № 51 от 27 декабря 2007. года. В соответствие с ними, присвоение или растрата считаются совершенными группой лиц по предварительному сговору при условии, что в этих преступлениях участвовали два и более лица, заранее договорившиеся о совместном их совершении. При этом, исполнителем присвоения или растраты может являться-только лицо, которому чужое имущество было вверено юридическим или физическим лицом на законном-основании с определенной целью либо для, определенной деятельности. Исходя из положений части 4 статьи 34 УК РФ лица, не обладающие указанными признаками специального субъекта присвоения или растраты, но непосредственно участвовавшие в хищении имущества согласно предварительной договоренности с лицом, которому это имущество вверено, должны нести уголовную ответственность по статье 33 и статье 160 УК РФ в качестве организаторов, подстрекателей или пособников. Хищение вверенного имущества надлежит считать совершенным группой лиц по предварительному сговору, если в преступлении участвовали два и более лица, отвечающие указанным признакам специального субъекта присвоения или растраты (например, руководитель организации, в чьем ведении находится похищаемое имущество, и работник, несущий по договору материальную ответственность за данное имущество), которые заранее договорились о совместном совершении преступления.
Мы считаем приведенные выше критерии квалификации деяния по ч. 2 ст. 160 УК РФ вполне обоснованными по следующим основаниям.
Во-первых, по логике законодателя, в соответствии с ч. 2 ст. 35 УК РФ преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления. Как в разъяснениях Пленума Верховного Суда, так и в теории уголовного права общепризнанным является тот факт, что квалификация по ч. 2 ст. 160 УК РФ возможна только при соисполнительстве в присвоении или растрате, а действия организатора, подстрекателя или пособника наряду с одним исполнителем не образует данного квалифицирующего признака и уже квалифицируются по ст. 160 УК РФ со ссылкой на ст. 33 УК РФ.
Во-вторых, сам вопрос о квалификации действий соисполнителей является более сложным, так как субъект присвоения или растраты - специальный. На основании ч. 4 ст. 34 УК РФ лицо, не являющееся субъектом преступления, специально указанным в соответствующей статье Особенной части Уголовного кодекса, участвовавшее в совершении преступления, предусмотренного этой статьей, несет уголовную ответственность за данное преступление в качестве его организатора, подстрекателя либо пособника.
Следовательно необходимо квалифицировать действия лица, не отвечающего признакам специального субъекта присвоения или растраты, но непосредственно участвовавшего вместе с лицом, которому было вверено чужое имущество, в хищении этого имущества, по ч. 2 ст. 160 УК РФ со ссылкой на соответствующую часть ст. 33 УК РФ. Однако здесь можно сделать одно замечание. С точки зрения превенции уголовно-правовых норм, можно согласиться с мнением СМ. Кочои о том, что в подобных случаях квалификация действия лица со ссылкой на ст. 33 УК РФ, и таким образом, назначение ему, менее стро- гого наказания, чем специальному субъекту (исполнителю, соисполнителю) присвоения или растраты, вряд ли может быть оправдана исходя из необходимости обеспечения эффективной борьбы с присвоением и растратой чужого имущества, совершенными в составе группы. Тем более лицо, не являющееся специальным субъектом по смыслу ст. 160 УК РФ, наряду со специальным субъектом, все-таки выполнило объективную сторону преступления.1
