Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические предпосылки исследования 12
1.1. Некоторые особенности языка современной газеты 12
1.2. О тенденции к интеллектуализации современных СМИ 15
1.3. Интертекстуальность как одна из существенных текстовых категорий современной прессы 18
1.4. Определение понятия прецедентный феномен 21
1.5. Прецедентные феномены в печатных СМИ 29
1.6. Функции прецедентных феноменов в тексте 31
1.7. Трансформации прецедентных феноменов 36
1.8. Необходимые условия для понимания прецедентного феномена в тексте 38
1.9. Выводы по первой главе 41
Глава 2. Источники ПФ в современной немецкой и русской прессе 44
2.1. Имена реально существующих или существовавших известных личностей 47
2.2. Литература 59
2.3. Номинации реалий 68
2.4. События и ситуации 72
2.5. Песни и музыкальные произведения 75
2.6. Географические объекты 77
2.7. Продукция теле- и киноиндустрии 80
2.8. Высказывания известных личностей 81
2.9. Пословицы и поговорки 83
2.10. Крылатые выражения латинского происхождения 83
2.11. Реклама 84
2.12. Другие тексты 85
2.13. Несколько источников одновременно 86
2.14.3ависимость понимания источника ПФ от личностных характеристик читателя 87
2.15. Общие выводы по второй главе 89
Глава 3. Способы представления ПФ в современной немецкой и русской прессе 94
3.1. Прагматическая адаптация ПФ 94
3.2. Трансформации ПФ в современной немецкой и русской прессе
3.2.1. Канонический и трансформированный вариант ПФ 98
3.2.2. Виды трансформаций в русской и немецкой прессе
3.2.2.1. Сокращение компонентного состава ПФ 101
3.2.2.2. Образование новых слов на базе ПФ 108
3.2.2.3. Расширение компонентного состава ПФ 111
3.2.2.4. Аллюзия 114
3.2.2.5. Замещение лексем при сохранении синтаксической модели ПФ..115
3.2.2.6. Контаминация 116
3.2.2.7. Несколько трансформаций одновременно
3.3. Пример ПФ, легко поддающегося различным трансформациям 121
3.4. Выводы по третьей главе 126
Глава 4. Функции ПФ в современной прессе 130
4.1. Полифункциональность ПФ в газетном тексте 130
4.2. Взаимосвязь видов ПФ и выполняемых ими функций 137
4.3. Взаимосвязь позиции ПФ в тексте и их функций
4.4. Прецедентные феномены как один из способов структурирования содержания публицистического текста 145
4.5. Коммуникативная неудача как одно из возможных следствий использования ПФ 156
4.6. Общие выводы по четвертой главе 159
Глава 5. особенности понимания пф носителями русского и немецкого языков 162
5.1. Цель эксперимента 162
5.2. Принцип составления анкеты 163
5.3. Результаты анкетирования
5.3.1. Анализ данных, полученных в первой части анкеты 166
5.3.2. Анализ данных, полученных во второй части анкеты 183
5.4. Общие выводы по пятой главе 195
Заключение 198
Список использованной литературы 204
- Интертекстуальность как одна из существенных текстовых категорий современной прессы
- События и ситуации
- Виды трансформаций в русской и немецкой прессе
- Прецедентные феномены как один из способов структурирования содержания публицистического текста
Интертекстуальность как одна из существенных текстовых категорий современной прессы
Еще В. Гумбольдт говорил о том, что язык народа есть его дух [Гумбольдт 1984]. В настоящее время язык общепризнанно считается хранителем и свидетелем культуры. Он отражает наше представление о действительности [Кубрякова 2004; Тер-Минасова 2008; Шмелев 2002]. Одним из важных источников информации о языке, а, следовательно, и о культуре народа являются СМИ [Романьоли 2006]. Это сфера функционирования языка, которая оперативно реагирует на все происходящие в языке и обществе изменения [Imhof 2003; Peiser 2003]. В языке прессы отражаются современные культурно-языковые процессы. Тексты прессы нацелены на понимание массового читателя, следовательно, могут дать представление о знаниях и культурных ценностях большинства носителей языка.
Значительная роль СМИ в современном обществе подчеркивается многими исследователями [Солганик 2007; Кормилицына 2008; Сиротинина 2009; Ленина 2007; Burger 1984; Imhof: 2006; Maletzke 1998; Merten, Schmidt, Weischenberg 1994; Winter 2005; Saxer 2006; Weischenberg 2004; Imhof 2003]. В современном обществе средства массовой информации становятся инструментом распространения массовой культуры, оказывают идеологическое воздействие на членов социума [Рацибурская 2008]. Они являются неотъемлемой составной частью общества и культуры [Keppler 2005]
Изменения в коммуникативном пространстве современного общества вызывают различные активные процессы и в языке современной прессы, которые, часто разнонаправлены и противоположны по своей сути [Кормилицына 2008]. Таким образом, характеристики речи современных СМИ многоплановы и разноаспектны [Коньков 2008].
В последнее время в российской прессе произошли различные изменения: изменился тип автора и газетные тексты стали более субъективными [Кормилицына 2008 Николаева 2007: 67; Солганик 2007; Солганик 20076]. В печатных СМИ отмечается демократизация языка [Кормилицына 2008; Уздинская 2008; Солганик 2003; Солганик 2007], тенденция, к стилистической контаминации [Кормилицына 2008; Сиротинина 2008; Лысакова 2007; Солганик 2007], увеличение количества заимствований, иноязычной, книжной і лексики, ошибок в текстах [Клушина 2003; Кормилицына 2008; Лысакова 2007 Сиротинина 2008, Солганик 2007; Уздинская 2008 и др.], распространение иронии, сарказма и ёрничества [Кройчик 2000; Лысакова 2007] и др. К числу изменений современной прессы относят также её раскованность (по сравнению с предыдущим периодом), её ориентированность на диалог с аудиторией, увеличение роли стилистических приёмов в обработке текстов. Тексты СМИ становятся более экспрессивными и остроумными [Кройчик 2000].
Отмечаются также противоположные названным тенденции, как, например, антиперсонализация (объективированность, сдержанность, безэмоциональность изложения) [Солганик 2007], интертекстуальность (тенденция, противоположная субъективизации, проявляющаяся в стремлении " авторов включить в свои тексты «чужую речь»), интеллектуализация газетного текста [Кормилицына 2008].
Тенденция к интеллектуализации газетных материалов представляет особый интерес в рамках данного исследования. М.А. Кормилицына обращает внимание на то, что эта тенденция понимается исследователями языка СМИ по-разному, а факты её проявления еще недостаточно систематизированы [Кормилицына 2008: 30]. Одним из сигналов усложненности текстов СМИ являются ПФ и подобные им единицы. ПФ усложняют текст, создавая «вертикальный текст», который, вслед за М.А. Кормилицыной, мы понимаем как возникающий при использовании определенного ПФ подтекст, необходимый для понимания этого ПФ и материала статьи. Таким образом, усложнение, интеллектуализация текста с помощью ПФ осуществляется благодаря наличию связи между этими ПФ и стоящими за ними феноменами культуры, что очень тесно связано с тенденцией к интертекстуальности газетного текста: ПФ являются также одним из проявлений интертекстуальности. Именно поэтому этой тенденции будет уделено большое внимание в этой главе.
Интертекстуальность газетных текстов многие исследователи называют одной из ведущих характеристик современного языка публицистики [Клушина 2003]. «Чужая речь» составляет порой до 50% от общего количества самостоятельных единиц текста [Кормилицына 2008].
Разумеется, все вышеназванные и другие тенденции в разной степени проявляются в разных изданиях [Солганик 2007; Уздинская 2008].
Изменения в языке печатных СМИ Германии также привлекают интерес исследователей [Erzahlkulturen im Medienwandel 2005]. В немецкой прессе отмечается тенденция к языковой экономии (частое употребление сокращений) [Winklerova 2007], укорачиванию предложения, преобладание номинального стиля по отношению к вербальному, сжимание и уплотнение заголовков, использование терминов из профессиональных языков [Luger 1983].
Печатные СМИ оттеснены новыми СМИ со своих позиций и газетам приходится искать способы борьбы за читателя, в связи с чем журналисты всё более креативно обращаются с языком. Новшеством в немецкой прессе является оформление текстов статей в виде кластеров. Привычный непрерывный текст теперь структурирован, представляет собой несколько маленьких текстов, снабжен рисунками, графиками и т.п. Это позволяет читателю самому выбирать, с какого абзаца или места он начнет читать. Цитаты как раз являются одним из таких элементов, который может быть вынесен из основного текста и представлен отдельно. Отмечается, что самое большое изменение произошло с читателем: раньше он был терпеливым, а теперь бегло просматривает газетные материалы [Gandullo http://www.tinet.cat/ asgc/Forum2004/Forum2004/Beltran_Gandullo.doc].
События и ситуации
Ещё М.М. Бахтин отмечал, что всякий текст не существует изолированно, а находится в диалоге с другими текстами, написанными до него или в это же время. Наша речь наполнена чужими словами, с одними из которых мы совершенно согласны, «сливаем свой голос, забывая, чьи они», другие имеют для нас большой авторитет и ими мы подкрепляем свои слова, третьи мы «населяем своими собственными чуждыми или враждебными им устремлениями» [Бахтин, 1963: 261]. Ю. Кристева, развивающая эту мысль, ввела термин «интертекстуальность», понимая под ним связь текстов или их некоторых частей между собой, благодаря наличию разнообразных эксплицитных или имплицитных отсылок друг к другу.
Затем была разработана более полная и точная терминология для описания взаимодействия текстов, а интертекстуальность стала рассматриваться как один из его видов (см. также паратекстуальность, метатекстуальность, архитекстуальность, гипертекстуальность), под которым понимались следы присутствия одного текста в другом.
Изначально интертекстуальные связи исследовались преимущественно в в рамках литературоведения [см., например: Пьеге-Гро 2008]. В настоящее время теория интертекстуальности не ограничивается только лишь этой сферой. Интертекстуальность может быть присуща не только письменному, но и устному слову (речи), а также невербальным средствам выражения мысли [Zander 1985]. В то же время некоторые исследователи считают спорным, можно ли говорить об интертекстуальных связях между артефактами разной природы [Fix 2008].
Понимание интертекстуальности в широком смысле - это представление о «диалоге текстов», о текстовом универсуме, в котором все тексты сплетены друг с другом так, что едва ли можно различить оригинальный текст или автора. Согласно этому представлению существуют только открытые тексты, «мозаики из цитат» [Golonka 2009: 288]. В узком смысле под интертекстуальностью понимаются сознательные и целенаправленные отсылки читателя к уже существующему тексту/текстам или его фрагменту, независимо от того, дается ли явное указание на эту связь или нет [Горшков 2001; Клушина 2003; Bar, Bar, Roelcke, Steinhauer 2007; Burger, Luginbtthl 2005; Fix 2008; Golonka 2009; Lachmann 1984]. Эти межтекстовые связи выражены преимущественно с помощью определенных лингвистических средств [Горшков 2001; Клушина 2003; Жулинская 2005].
Исследователи подчеркивают, что в результате включения в текст сторонних элементов происходит наложение одних ассоциативно-семантических структур на другие с образованием новых дополнительных значений [Мисонжников 2000]. Коммуникативные отношения между текстом-источником интертекстуальной отсылки и текстом-реципиентом осуществляются на содержательном, лексическом, синтаксическом и стилистическом уровнях [Жулинская 2005].
Какой бы ни была концепция интертекстуальности, в основе всегда лежит представление о том, что все тексты находятся в отношениях с другими текстами. Используя в нашей работе термин интертекстуальность, мы будем понимать его в узком смысле, как целенаправленную эксплицитную или имплицитную отсылку читателя к другому тексту/текстам (понимая текст в широком смысле, как любой объект, которому свойственна знаковая природа). Различают следующие виды интертекстуальности: референциальную (отношение КОНКреТНОГО Текста К КОНКреТНОМу Тексту) И типологическую/системную (отсылка к определенному виду текстов) [Burger, LuginbuhL 2005; Fix 2008; Golonka 2009], диахроническую .(новый текст базируется на предшествующих текстах. Все использованные тексты будут по отношению к новому тексту претекстами (Pratext), новый же текст -посттекстом (Posttext)) и синхроническую (отношения между текстом и другими текстами, когда все они созданы в одно и то же время) [Luginbiihl 2002; Burger, Luginbiihl 2005], монолингвальную (в рамках одного языка) и гетеролингвальную (при переводе) интертекстуальность [Fix 2008], автоинтертекстуальность (претекст и посттекст принадлежат одному и тому же автору), гетероинтертекстуальность (претекст и посттекст принадлежат разным авторам) [Luginbiihl 2002] и псевдоинтертекстуальность (отношения, на которые указывает автор, но которые не могут быть реконструированы) [ Holthuis 1993]; языковую (элементы разных функциональных стилей) и текстовую (реминисценции, аллюзии, цитаты) [Арнольд 1999], эстетическую (между литературными и нелитературными текстами) и неэстетическую интертекстуальность (между нелитературными текстами) [Holthuis 1993].
Так, нам представляется, что подавляющее большинство ПФ в текстах прессы представляет собой референциальную, диахроническую, текстовую и гетероинтертекстуальность одновременно. Однако в рамках нашей работы мы ограничимся поставленными задачами, оставив подробное рассмотрение видов интертекстуальных связей, которые осуществляют ПФ, для дальнейшей перспективы.
Единого описания приёмов (или сигналов, средств реализации) интертекстуальности и их классификации в современной лингвистической науке пока нет, что, несомненно, вызывает исследовательский интерес. Например, для одних исследователей, использование имён авторов произведений, литературных героев, названий литературных произведений является упоминанием, одним из видов текстовой реминисценции [Чигирина 2007], другие называют это прецедентным именем, одной из разновидностей прецедентного феномена [Красных, Гудков, Захаренко, Багаева 1997]. Некоторые исследователи называют реминисценцией сам процесс обращения к прецедентным текстам: «В современных СМИ обращение к прецедентным текстам (т.е. реминисценция) выполняет важные стилистические функции» [Славкин 2007: 216].
Русские и немецкие лингвисты называют такие приемы интертекстуальности, как прямая цитация, квазицитация, аллюзия, реминисценция, намек, упоминание, перифраз, пародия и др. [Fix 2008; Holthuis 1993; Lachmann 1984]. Основные виды интертекстуальных отсылок, выделяемые практически всеми исследователями этого явления, - это цитация и аллюзия. Различия их заключаются в том, что в первом случае компоненты претекста воспроизводятся с сохранением предикации, существующей в тексте-источнике (прецедентном тексте), а во втором случае исходная предикация сохраняется лишь имплицитно. Многие исследователи предлагают также общие термины, объединяющие все приемы интертекстуальности, к некоторым из них мы обратимся в следующем разделе этой главы. В любом случае, как бы не называли такие единицы, очевидно то, что они служат усложнению текста, созданию в нем новых смыслов, понимание которых требует от читателя определенных умственных усилий.
Использование отсылок к чужим текстам лингвистами именуется по разному: это «интертекстуальность» [Кристева 1993], «текст в тексте» [Лотман 1996], «цитация» [Земская 1996], «межтекстовые связи» [Горшков 2001]. Сами единицы, «вкрапления» других текстов, также не имеют устоявшегося термина. Подобные «отголоски культурной и историко-литературной памяти» называют крылатыми выражениями или словами, логоэпистемами, интертекстами или интертекстемами, интертекстуальными элементами, текстовыми реминисценциями, квазицитатами, квазифразеологизмами, парафразами, прецедентными феноменами, прецедентными культурными знаками, прецедентными единицами дискурса и т.п. Именно эти единицы являются интереснейшим материалом исследования, привлекающим внимание многих современных лингвистов (Д.В. Багаева, Н.Д. Бурвикова, Д.Б. Гудков, Ю.А, Гунько, Е.В. Гуськова, И.В. Захаренко, В.Г. Костомаров, В.В. Красных, Е.М. Миронеско-Белоза, Ю.Б. Пикулева, Р. Романьоли, Г.Г. Слышкин, О.И. Соколова, А.Е. Супрун, О.В. Фокина, J.A. Bar, J.A. Bar, U. Broich, Н. Burger, J. Golonka, R. Griibel, W. Heinemann, J. Helbig, S. Holthuis, G. Isekenmeier, R. Lachmann, K. Stierle и др).
Впервые термин прецедентный текст (далее ПТ) был введен Ю.Н. Карауловым. Ученые В.В. Красных, Д.Б. Гудков, И.В. Захаренко и Д.В. Багаева посчитали, что понимание Ю.Н. Карауловым термина «текст» было слишком широко, и предложили использовать для подобных явлений термин ПФ. ПФ в понимании Д.Б. Гудкова - это единица языкового сознания, которая отражает прецеденты, являющиеся основными составными частями общего для всех членов лингвокультурного сообщества ядра знаний и представлений [цитировано по: Стриженко 2003]. ПФ и подобные им единицы рассматриваются в антропоцентрической парадигме лингвистики конца XX века как «отраженные в сознании и закреплённые языком элементы объективной культурной реальности» [Костомаров, Бурвикова 1999: 252].
Виды трансформаций в русской и немецкой прессе
Например, используя прием добавления компонента с ПИ (в большинстве случаев к ПИ добавляется определение), автор получает возможность влиять на восприятие используемого ПИ читателем. Называя некоторое ПИ, автор вызывает у читателей обобщенный образ с присущими этому ПИ характеристиками, который, однако, может отличаться у каждого читателя. Использование оценочного определения с ПИ позволяет задать восприятию читателей некоторое общее направление ассоциаций: Он бы, возможно, и хотел выкрикнуть: "Это Я все сделал!", да вовремя вспомнил об участи нескромной лягушки-путешественницы (РГ 17.04.07). Эти слова об одном из бывших сотрудников ЦРУ, который, как пишет журналист, стал проводником государственного переворота в Грузии. ПИ лягушка-путешественница ассоциируется у русского читателя, прежде всего, с тягой к путешествиям и используется для ироничного обозначения тех, кто постоянно или очень часто находится в пути. Однако здесь автор «моделирует» читательские ассоциации, добавляя к ПИ имя прилагательное, в связи с чем сразу вспоминается концовка этой сказки, где хвастовство и нескромность лягушки приводят к нежелательным для неё последствиям. То же самое могло ожидать и вышеупомянутого сотрудника ЦРУ. Этот пример можно рассматривать и как особый случай прагматической адаптации ПФ.
Josef F. war ein Einzeltater. Es gab keine Verschworung, keinen kriminellen Moloch in Amstetten (W 02.05.08). В статье об известном во всем мире случае в Амштеттене журналист пишет о том, что Й. Фрицль совершил преступление единолично, что в городе не было никакого криминального молоха. Молох -мифологическое божество, которому приносили в жертву людей. Сейчас с этим именем связаны представления о жестокой, неумолимой, ненасытной силе. Добавление к нему прилагательного криминальный подчеркивает: то, чем он занимается, - это плохо, недопустимо и будет наказано законом.
Еще одна разновидность этой трансформации - продолжение ПФ: Но это пиррова победа. И вовсе не окончательная (ЛГ 16.05.07). Автор возмущен обилием политтехнологий и пиар-акций, обрушивающихся на читателя и сделавших журналистов заложниками интересов одной личности. Победу пиар-технологов он называет пирровой, так как считает, что время настоящей, лишенной влияния извне журналистики, еще вернется. Пиррова победа - это победа, больше похожая на поражение, так как досталась очень большой ценой. Продолжая этот ПФ, автор еще больше сгущает краски, говоря о бесполезности и скоротечности этой победы.
Дистантное использование компонентов ПФ, когда его лексические компоненты рассеяны, можно проиллюстрировать следующим примером: Более того, в бочку общего мёда они так и норовят плеснуть ложку дёгтя своих сомнений (ЛГ 18.06.08). Под бочкой меда подразумевается всенародное воодушевление после заявления властей о том, что в России скоро будет устранено взяточничество. Использование трансформированной русской пословицы Ложка дегтя в бочке меда позволяет автору намекнуть на то,.что эта проблема существует испокон веков и вряд ли будет устранена.
Обыгрывание ПФ контекстом представлено в следующих примерах: Femsehen ist das Medium der Wiederholung. Man kann es nicht oft genug sagen und hat es auch schon getan, aber meist mit einem missbilligenden Unterton, der ganzlich fehl am Platze ist. Denn erst die Wiederholung ist die Mutter der Erkenntnis (Z 11.01.07). Это начало критической статьи о фильме «Перл-Харбор» (т.о. ПФ использован в сильной позиции). Прежде чем ввести в текст трансформированный ПФ Повторенъе — мать ученья, автор подготавливает его появление контекстом: сначала говорит, что телевидение - это СМИ повторения, а затем разъясняет читателю, что неодобрительное отношение к повторению ошибочно и неправильно. Чтобы закрепить результат, он использует трансформированную пословицу: неодобрительное отношение к повторению ошибочно, так как только повторение есть мать познания. Отсылка к народной мудрости делает аргумент более весомым.
Таким образом, используя различные приемы расширения компонентного состава ПФ, журналисты получают возможность более четко выразить свои мысли, направить в нужное русло читательские ассоциации.
Можно считать, что при использовании приема аллюзии структура ПФ подвергается одновременно нескольким трансформациям. В связи с тем, что аллюзия представляет собой выражение, содержащие намек на ПФ, исходная структура ПФ подвергается настолько сильным изменениям, что читатель не всегда может распознать его в тексте. Поэтому мы выделили этот вид трансформации в отдельную группу. Может наблюдаться и обратная ситуация: читатель может увидеть аллюзию к ПФ там, где автор и сам о ней не подозревает. Все это связано с субъективностью восприятия газетного текста.
В нашем материале встретилось 4,4% и 2,9% отсылок к ПФ в виде аллюзии. Например, заголовок И повернул Россию лицом к Америке (И 10.07.09) содержит, на наш взгляд, намек на ситуацию из русских народных сказок, когда избушка на куриных ножках поворачивается передом к хозяйке и задом к лесу. Это статья о визите Б. Обамы в Москву с целью налаживания отношений с Д.А. Медведевым. Между строк можно прочитать, что Россия была «повернута задом к Америке», то есть плохо к ней относилась.
Еще пример аллюзии из русской прессы: И сидели передо мной шесть молодых журналистов, абсолютно самоуверенных, абсолютно влюблённых в себя. А когда я сказал, что основная задача главных редакторов - искать таланты, они обалдели: какие таланты? Зачем нам кого-то искать? Всё есть в Интернете... Боюсь, Шукшин в наше время и до Москвы не доехал бы... (ЛГ 16.05.07). Хотя речь идет о В.М. Шукшине, мы считаем, что в этом примере содержится намек на ситуацию из жизни A.M. Ломоносова, который отправился пешком из Архангельска в Москву учиться. Журналист предполагает, что распространение Интернета пагубно сказывается на желании и стремлении получать информацию из книг, от преподавателей, в учебных заведениях, а не сидя дома у экрана компьютера.
Es gibt naturlich auch andere. Vorwiegend junge Frauen, die gerade selber vom Ваши des Lebens reiche Ernte eingefahren haben (SZ 24.07.07). В этом примере содержится аллюзия к ситуации из Библии, когда Ева, нарушив запрет, сорвала плод с дерева добра и зла. Журналист пишет, что не многие могут понять его радость от собирания выращенных на собственном огороде плодов. Разделить его чувства могут молодые женщины, которые сами только что сорвали урожай с дерева жизни (то есть родили ребенка).
Еще одна аллюзия к тексту Библии: Powers will die Welt in einem Atemzug erschaffen ... (Z 11.01.07). По словам критика, американский новеллист Р. Пауэре хочет создавать мир одним махом. На наш взгляд, здесь представлена аллюзия к созданию мира Богом. Автор романов является творцом своих персонажей, так же, как Бог творцом людей. Такое сравнение делает акцент на том, что поведение, поступки персонажей романа, различные события, происходящие с ними, - все это зависит от воли автора.
Прецедентные феномены как один из способов структурирования содержания публицистического текста
Гамлет в представлении немецких информантов - это, прежде всего, венценосная особа (50%) датского происхождения (40%): Prinz; Konigssohn; danischer Prinz; Prinz von Danemark и др. Немецкие испытуемые также цитируют известнейшую фразу из этого произведения (иногда на языке оригинала и без сокращения). Прямых указаний на то, связывают ли немецкие информанты смысл этой цитаты с нерешительностью принца, нет. Однако мы полагаем, что эта фраза отражает именно эту черту образа. Хотя, возможно, это просто зафиксировавшийся в сознании штамп, всплывающий при упоминании ПИ Гамлет. Эту цитату используют 40% информантов: «Sein oderNichtsein...»; . stellt die Frage nach dem Sein oder nicht sein; To be, or not to be: that is the question и др. Кроме того, 20% немцев характеризуют Гамлета как трагическую фигуру: tragische Figur, tragisch. Таким образом, общим в понимании ПИ Гамлет является представление о датском принце, который задается философским вопросом «быть иль не быть?».
Источник ПИ Фауст оказался для русских информантов наименее известным из источников общих ПИ, однако информанты смогли дать больше характеристик этому имени, чем, например, ПИ Гамлет. Общее представление о Фаусте связано с его встречей с дьяволом (23,3%). Некоторым информантам просто известно то, что Фауста посетил дьявол: к нему явился Мефистофель (3,3%). 6,7% испытуемых знают о том, что между Фаустом и дьяволом была заключена сделка, но сам предмет сделки не конкретизируется: совершил сделку с дьяволом. Однако, большинство информантов понимает суть совершенной сделки: продал душу дьяволу (13,3%). Ошибочное представление о том, что дьяволом является сам Фауст, имеется у 13,3%. Об этом говорят такие характеристики, как дьявол в человеческом обличий; черт (6,7%), а также обращение информантов к цитате из произведения (6,7%): то существо, что вечно хотело зла, но творило добро. Общим для русских информантов является представление о роде деятельности Фауста: ученый (13,3%). На основании этих результатов видно, что в сознании русских информантов нет единого образа этого литературного героя (возможно, он не был понят русским читателем), однако наличествует представление о его связи, встрече, сделке с дьяволом.
Немецким информантам лучше знакомо ПИ Фауст, так как одноименное произведение И.В. Гете является их национальным культурным достоянием, а, следовательно, изучается в школе и других учебных заведениях. Наибольшее количество ассоциаций немецких испытуемых также отражают связь Фауста с дьяволом (60%). В представлении о характере этой связи много общего, но есть и различия. 40% информантов говорят о сделке с дьяволом (Pakt тії dem Teufel; Pakt тії Mephisto и др.), 10% - о встрече с дьяволом (тії dem Teufel (Mephisto) zusammen trifft и др.), еще 10% о том, что Фауст позволил дьяволу обвести себя вокруг пальца (lasst sich von Mephisto einwickelri). Кроме того, у немецких информантов есть еще две общие значимые ассоциации с ПИ Фауст, не встретившиеся у русских информантов. Первая касается его тщеславия и завышенной самооценки (40%): blind vor Ehrgeiz; wollte sich aus dem Menschsein erhohen und gottgleich sein; uberschatzt sich. Вторая общая ассоциация связана с жаждой знания Фауста (30%): will viel wissen, wissensdurstig, strebt nach wissen/Erkenntnis и др. В итоге можно сделать вывод о том, что образ Фауста больше знаком немцам, но и немцы, и русские представляют, что это ученый и что между Фаустом и дьяволом существует связь.
Интересно также рассмотреть характеристики остальных литературных героев. ПИ Наташа Ростова ассоциируется в сознании русских информантов, прежде всего, с юным возрастом, образом молодой девушки (36,7%): молодая; юная; девочка; молодая девушка. Следующая, составляющая образа — это ассоциации с недостатком ума, неопытностью, несерьезностью девушки. (23,3%): глупая, не особо умная; наивная; витает в облаках и др. Довольно большое количество ассоциаций связано с образом Наташи Ростовой как человека, способного любить (16,7%): Средиэтих характеристик встречаются ассоциации как о счастливой и,беззаботной, так и о несчастной любви: вечно влюбленная; несчастная в любви и др; Равнозначной характеристикой (16,7% ассоциаций) для информантов является благородное происхождение героини романа: дворянка; из высшего общества. Для 13,3% информантов значимым в образе Наташи Ростовой является ее характеристика как семейного человека: мать семейства; наседка; трое детей. Таким образом, Наташа Ростова в представлении информантов - молодая наивная девушка дворянского происхождения, которая вечно влюблена, но не всегда счастлива и в итоге становится матерью.
Основной характеристикой ПИ Анна Каренина является трагическое завершение ее жизни (36,7%):-бросилась под поезд, умерла под колесами поезда и др. Эти характеристики информантов различаются указанием причины такого поступка: от безысходности, из-за любви, из-за несчастной любви. Вторая важная составляющая образа - это противопоставление любви и долга, роли жены и любовницы (20%): выбирает между любовью и семьей; выбирает между долгом и любовью; роман на стороне и др. Одинаково значимыми являются представления о том, что Анна Каренина - это несчастная (10%), не очень умная женщина (10%), на долю которой выпала несчастная любовь (10%). Таким образом, Анна Каренина - несчастная в любви, не очень умная женщина, вынужденная выбирать между семьей и любовью на стороне. В результате покончила жизнь самоубийством, бросившись под поезд.
