Содержание к диссертации
Введение С. 3
Глава 1. Российская мирная инициатива: предыстория и причины появления
1.1 Идеи всеобщего мира и третейского разбирательства в общественном
мнении и международной политике европейских стран и России С. 22
-
Реакция на циркуляры от 12 (24) августа и 30 декабря 1898 г. (11 января 1899 г.) российского и зарубежного общественного мнения С. 73 Глава 2. Подготовка мирной конференции, ее ход и итоги
Выработка программы мирной конференции С. 90
Избрание российских представителей на мирную конференцию, выбор места и времени ее проведения С. 129
Работа мирной конференции и ее результаты С. 144 Заключение С. 160 Примечания С. 166 Источники и литература С. 176 Приложения С. 192
Введение к работе
Проблемы внешнеполитической истории Российской империи второй половины XIX в. издавна привлекают внимание историков. Однако за перипетиями внешнеполитической борьбы часто не замечаются попытки дипломатов разработать механизмы межгосударственного сотрудничества, выработать общезначимые нормы международного права. Между тем одной из самых ярких страниц истории отечественной дипломатии было участие России в различных конгрессах и конференциях, посвященных «праву войны» и международному арбитражу. В то же время следует помнить, что подобным собраниям всегда предшествовал длительный и тяжелый этап подготовительной работы. Именно в ходе подготовки к международным форумам рождалась и окончательно созревала идея их созыва, решались различные организационные вопросы.
Первая Гаагская конференция мира прошла в самом конце XIX века, став одним из самых ярких событий уходящего столетия.1 Разработанные и принятые на ней документы, так называемые Гаагские конвенции 1899 г., заложили фундамент современного международного права. Идея созыва первой мирной конференции появилась в России, и благодаря нашей стране она в итоге воплотилась в жизнь. Не случайно в 1995 г. с предложением созвать третью мирную конференцию выступил именно президент России Б.Н.Ельцин. Уже в силу этих обстоятельств российская историческая наука обязана в полной мере осветить такое важнейшее событие конца XIX века, как первый «парламент мира».
Однако в советской литературе, посвященной истории России конца XIX века, этот мирный форум практически не исследовался. Упоминания о нем, как правило, приводились для иллюстрации «лицемерия внешней политики царского правительства». Лишь с начала 90-х гг. научный интерес к этому событию значительно возрос. Во многом это было связано с приближающимся столетним юбилеем первого «парламента мира».
Появление соответствующей литературы, пусть и немногочисленной, выявило, на наш взгляд, необходимость качественного пересмотра существующего историографического наследия. Особенно много вопросов вызывает подготовительный этап знаменитого собрания, его предыстория. Лишь доскональное исследование работы по организации и созыву Гаагского форума поможет в полной мере раскрыть причины, побудившие российское правительство выдвинуть мирную инициативу, выявить механизмы принятия важных внешнеполитических решений.
Степень изученности темы. Сразу же после завершения работы первой конференции мира, в России и за рубежом появилось большое количество различных исследований, посвященных этому знаменательному событию. Однако в силу невозможности ознакомится с действительно важными источниками, многие из них носили поверхностный, популярный характер. В основном авторы опирались на сообщения периодической печати, личные впечатления, а то и просто на непроверенные слухи. При этом большинство этих трудов характеризовало ход работы мирной конференции, упуская описание ее подготовительного этапа.
Известный специалист по международному праву Ф.Ф.Мартенс считал, что мирная инициатива России преследовала две цели. Первая предполагала «путем взаимного и миролюбивого обсуждения международных споров и условий ограничения вооружений предупредить войну». Другой целью было «посредством обмена мыслей выяснить те условия, при которых возникшая война могла бы быть поставлена в самые узкие рамки с точки зрения гуманности и общей пользы народов». Опираясь на официальные правительственные сообщения, Ф.Ф.Мартенс полагал, что возрастание военных расходов послужило главной причиной созыва мирной конференции.2
Видный пацифист, правовед, публицист граф Л.А.Камаровский в работе, посвященной первой мирной конференции, уделил несколько страниц ее предыстории. Он проанализировал отношение государств к мирному предложению России, а также попытался систематизировать реакцию западной общественности. Гаагский форум Л.А.Камаровский оценивал как закономерное развитие предыдущих попыток России и других великих держав поднять вопрос о разоружении, как последнюю и наиболее важную инициативу такого рода. К сожалению, автор не упомянул о взглядах российской общественности, а отзывы иностранных правительств осветил достаточно поверхностно. По сути дела эта работа Л.А.Камаровского представляла собой механическое соединение ряда его статей, напечатанных в 1898-1900 гг. в журнале «Русская мысль». Тем не менее этот труд до сих пор остается единственной в отечественной литературе научной монографией, целиком посвященной Гаагской мирной конференции 1899 г.4
Известный юрист и общественный деятель В.М.Гессен одним из первых обратил внимание на эволюцию программы мирной конференции, разработанной российской дипломатией. Он утверждал, что провозглашенное в августе как главная цель сокращение вооружений, под влиянием различных «сложностей и трудностей» постепенно «суживалось», уступая место другим вопросам. В то же время упоминаемые автором «сложности и трудности» не дают какого-либо ясного представления о причинах, вызвавших изменения российской программы.5
По мнению А.Рымкевича, исходным мотивом созыва мирной конференции стало понимание «цивилизованными народами» бесцельности возможной войны между ними. Впрочем, Рымкевич вполне допускал войны «для покорения диких и полудиких народов земного шара». Автор считал, что правительства наконец осознали факт того, что технический прогресс сделал вооруженные конфликты слишком жестокими и кровопролитными.6
Созыв второй мирной конференции в 1907 г. вновь оживил интерес к прошедшему форуму. В своей статье, написанной накануне созыва второго «парламента мира», Н.Н.Кравченко ретроспективно проанализировал прошедшее в 1899 г. в Гааге собрание. Он считал, что первую мирную конференцию нельзя рассматривать в качестве «мимолетного увлечения абстрактной идеей о мире между народами». Ее созыв был предопределен самим прогрессом человеческой истории, развитием идей вечного мира и третейского разбирательства.7
Таким образом, можно сделать вывод, что дореволюционная исследовательская литература, тесно смыкавшаяся с либеральной публицистикой, несколько идеализировала роль России в деле достижения прогресса в области разоружения и мирного разрешения международных конфликтов. Российские либералы (В.М.Гессен, Л.А.Камаровский) были уверены в возможности предотвращения войны путем постепенного развития принципов международного права, арбитража. Вне всякого сомнения, укрепление правовых принципов в международных отношениях должно было привести Россию и к переустройству внутренней политики на принципах правопорядка - давней цели либералов. Понимая, что пружины внешней политики восходят к личности монарха, либеральная публицистика сознательно идеализировала роль Николая II, пытаясь тем самым склонить его к дальнейшему продолжению курса на международное сотрудничество и, возможно, побудить к продолжению реформаторской политики его деда. Такая идеализация во многом объяснялась и цензурными обстоятельствами.
Эти же тенденции характерны и для исследовательской литературы русской эмиграции, которая была тесно связана с монархической публицистикой, ставящей целью создать привлекательный образ последнего российского самодержца. Именно такой подход демонстрирует книга С.С.Ольденбурга, написанная по заказу Высшего монархического совета. Обращаясь к интересующим нас сюжетам, её автор приписывал создание августовского циркуляра исключительно Николаю II. По его мнению, лишь российский император, свободный «от рядовых дипломатических
соображений», был способен высказать подобную идею. Инициатором созыва мирной конференции объявлял Николая II и Ю.В.Изместьев.9 Как дореволюционные, так и эмигрантские исследователи, в основном опирались на опубликованные официальные материалы.
В советской исторической литературе о Гаагской мирной конференции «вспомнили» лишь в начале 30-х гг. Важным шагом вперед в изучении предыстории первого «парламента мира» стали публикации источников по этой теме в журнале «Красный архив». Их сопровождали очень небольшие по объему, но весьма содержательные по сути, вступительные статьи исследователя Л.Телешевой. Автор попытался показать те конкретные внутри - и внешнеполитические обстоятельства, которые вызвали мирную инициативу российского правительства. По мнению исследователя, причинами созыва мирной конференции были не альтруистические побуждения Николая II, а тяжелое бремя военных расходов, непосильных для российского бюджета, и сложное внешнеполитическое положение страны. Обострение русско-английских отношений из-за Дальнего Востока, попытки Великобритании образовать враждебную России коалицию держав побудили Николая II выступить с предложением - собрать первый «парламент мира». Фактически российская мирная инициатива представлялась Л.Телешевой попыткой российской дипломатии предотвратить военное столкновение с Англией.10
В 50-60-е гг. появился ряд исторических исследований общего характера, посвященных внешней политике XIX в. Их авторы не смогли обойти стороной тему первой мирной конференции. Однако в большинстве своем эти работы, основываясь на узком круге ранее опубликованных источников, в основном варьировали тезисы, уже высказанные Л.Телешевой, лишь расходясь в определении первопричины российских мирных предложений.
В.М.Хвостов полагал, что главной причиной созыва Гаагского форума стали финансовые затруднения России. По его мнению, царское правительство стремилось сохранить существовавший военно- стратегический паритет, но не имело возможности финансировать дальнейший рост вооружений.11 Схожее мнение высказывал В.И.Бовыкин, считавший, что невозможность «поспеть в гонке вооружений за Германией» вынудила царское правительство выступить с предложением их сокращения.12
А.С.Ерусалимский, напротив, был склонен объяснять появление августовского циркуляра, желанием России решить прежде всего свои внешнеполитические задачи. По его мнению, в Петербурге пытались добиться ограничения военно-морского флота Великобритании, сухопутных сил Германии и Австро-Венгрии, а также создать широкую европей- скую коалицию, направленную против Англии. Аналогичной позиции придерживался исследователь Ф.А.Ротштейн. Он видел в созыве Гаагской конференции продолжение курса российской дипломатии на сближение с Германией против Англии.14
Все вышеперечисленные труды, как уже было отмечено, носили общий характер. Их авторы посвящали Гаагской конференции в лучшем случае лишь две-три страницы. Мирные инициативы рассматривались как пример маневрирования империалистической дипломатии для «обмана масс и ослабления народного протеста против гонки вооружений».15 Некоторые фундаментальные работы по истории России, изданные в конце 60-х - середине 70-х гг., несмотря на свой внушительный объем, даже вскользь не упоминали о первом «парламенте мира».16
С конца 60-х гг. более-менее подробные сведения о первой Гаагской конференции встречались лишь в юридической литературе. Как правило, эти исследования были посвящены международному гуманитарному праву или международному арбитражу, а первый «парламент мира» упоминался лишь как один из этапов их исторического развития. Лишь в 80-е гг. в советской исторической литературе появились статьи, целиком посвященные Гаагскому форуму. В работе А.И.Данилина рассматривались вопросы, связанные с обсуждением на первой мирной конференции проблемы международного арбитража.18 Статья Г.С.Стародубцева была посвящена роли Ф.Ф.Мартенса в кодификации международного гуманитарного права.19
В целом для всей советской историографии было характерно занижение значения Гаагского форума, акцентирование внимания на корыстных мотивах российской дипломатии. Сама мирная инициатива именовалась лицемерным маневром царского правительства, призванным разрешить политические и социально-экономические проблемы страны.
С начала 90-х гг. в России стали выходить работы, свидетельствовавшие об устойчивом интересе к истории мирной конференции.20 Международный Комитет Красного Креста профинансировал издание ряда исследований по гуманитарному праву, в которых попутно освещались работа и результаты первого «парламента мира».21
Новый этап в изучении темы открывает работа историка И.С.Рыбаченок. Она наиболее полно осветила предысторию первой конференции мира. В трудах исследователя основное внимание было уделено именно подготовительному этапу Гаагской конференции, прослежены все стадии ее организации, выявлены тайные механизмы принятия властных решений. По мнению автора, созывая первый «парламент мира», правящие круги России руководствовались тремя мотивами: финансовым - попыткой сэкономить средства на перевооружении армии, политическим - желанием создать благоприятную для страны международную обстановку, - идеологическим - стремлением сформировать образ самодержавной России «как носительницы идеи мира и справедливости». По-новому исследователь оценила и итоги работы первого «парламента мира». По ее мнению, «Гаагская конференция заняла особое место в истории как опыт материализации бессмертной идеи мира, как веха в череде усилий различных общественных организаций, задачей и смыслом деятельности которых явилось распространение этой идеи, и как звено в ряду попыток мирного разрешения межгосударственных противоречий на межправительственном уровне».22
Реакцию на российскую мирную инициативу со стороны иностранных правительств, прежде всего Франции, И.С.Рыбаченок показала в своей монографии по истории русско-французского союза. Несмотря на очевидную значимость исследований И.С.Рыбаченок, тему подготовки к мирной конференции нельзя признать полностью исчерпанной. Так, исследователь почти не затронул отношение к мирной инициативе российской и мировой общественности, причины выбора Гааги местом проведения первой конференции мира и ряд других проблем.
В.В.Пустогаров обратил внимание на проблему создания программы Гаагской конференции. По мнению исследователя, исключительная роль в разработке программы первого «парламента мира» принадлежала русскому юристу-международнику Ф.Ф.Мартенсу. Благодаря ему Гаагский форум трансформировался из «конференции по разоружению в конференцию мира». В.В.Пустогаров считал, что именно Ф.Ф.Мартенс предложил помимо сокращения вооружений обсудить вопросы мирного урегулирования военных конфликтов и кодификации международного права.24
А.В.Игнатьев относил появление идеи созыва мирного форума на февраль-март 1898 г., увязывая это во внешней политике с продвижением России на Дальнем Востоке, а во внутренней политике с военно- финансовыми причинами. По мнению исследователя, выбор Нидерландов местом проведения конференции был обусловлен «специфическими» мотивами российской дипломатии. К их числу А.В.Игнатьев относил: монархический режим в Нидерландах, династическое родство Романовых и Нассау, положение русского посланника в Гааге К.В.Струве, являвшегося старейшиной дипломатического корпуса в Голландии. В одной из своих последних статей А.В.Игнатьев высказал очень важное, на наш взгляд, утверждение о том, что в процессе подготовки к конференции ее целью стало «не сокращение вооружений, хотя платонически они тоже провозглашались, а поиск путей мирного разрешения международных конфликтов и выработка правовых норм ведения войны».26
Дискуссионным в современной исторической литературе является и вопрос об авторе идеи созыва Гаагской мирной конференции. А.Л.Колодкин и С.В.Шатуновский, констатируя характерную для конца XIX в. озабоченность общественности и правительства непрерывным ростом вооружений в Европе, фактически приписывали идею проведения мирного форума Ф.Ф.Мартенсу. Т.А.Павлова, напротив, считала, что непосредственной причиной появления идеи созыва Гаагской конференции стала беседа царя с известным пацифистом И.С.Блиохом.28 С ней солидарен Л.Г.Истягин, утверждавший, что к мысли созвать мирный форум Николай II пришел «под косвенным влиянием пацифиста-статистика И.С.Блиоха». Е.С.Радциг полагал, что созыв Гаагской конференции был результатом предложений военного министра А.Н.Куропаткина и руководителя внешнеполитического ведомства М.Н.Муравьева.30
В последнее время в работах некоторых современных исследователей стали вновь возрождаться традиции дореволюционной и эмигрантской историографии. Прежде всего это касается преувеличения роли Николая II в организации первого «парламента мира».31
Проблема подготовки к первой Гаагской мирной конференции рассматривалась и в зарубежной литературе. Интерес к этому событию возник сразу же после оглашения августовского циркуляра. Однако, как и первые российские работы по этой теме, данные исследования посвящались в основном ходу работы мирного форума. Отсутствие источников побуждало западных историков изучать, как правило, ход работы и результаты первого «парламента мира».
После закрытия Гаагской конференции сразу было издано несколько исследований, в том числе частично затрагивающих проблему предыстории мирного форума. Дж.Фергюсон (J.Y.Ferguson) считал, что все державы ознакомленные с неожиданным предложением России созвать конферен- цию по разоружению, отреагировали на нее доброжелательно. К.Ф.Бар (K.F.von Bar) отмечал скептическое отношение общественности к идее разоружения. А.Мариньяк (A.Marignhac) попытался проанализировать программу, заложенную в российском циркуляре от 30 декабря 1898 г., определить ее характер и эволюцию.34 И.С.Блиох (J. von Bloch) указывал на то, что, несмотря на очевидные экономические тяготы от гонки вооружений, у мирной инициативы России находилось много противников.35 К.Мойрер (C.Meurer) посвятил свое исследование рассмотрению вопроса о мирном улаживании международных конфликтов в ходе работы мирного форума. При этом он подчеркивал большую роль арбитража в программе первой Гаагской конференции.36
Проведение второго «парламента мира» в 1907 г. вновь оживило интерес к прошедшему событию. Л.Буржуа (L.Bourgeois) полагал, что основной целью миролюбивого почина Петербурга являлось сокращение вооружений, которое в итоге из-за различных трудностей не было реализовано. Г.Веберг (Н.Weberg) отмечал большую роль Мартенса в подготовке Гаагского форума. Он считал, что вопрос об арбитраже появился в российской программе благодаря усилиям Мартенса, которому Николай II поручил разработку второго, декабрьского циркуляра. Дж.Чоэт (J.H.Choate) был склонен приписывать мирную инициативу Николаю II, вдохновленному примером Александра I. По его мнению, первоначальной целью России было ограничение, а если возможно, и уменьшение вооружений и военных бюджетов. М.Робинсон (M.Robinson) называла основной причиной созыва конференции финансовые затруднения России. Наиболее вероятным автором мирной инициативы она считала высокопоставленного чиновника российского МИДа - А.К.Базили (у Робинсон - М.Базили).40
После окончания Второй мировой войны в зарубежной литературе вновь появились работы, подробно освещавшие работу Гаагской конференции и отчасти касавшиеся ее предыстории. А. де Лапрадель (A. de la Pradelle) настаивал на финансовых мотивах мирного почина России.41 Дэвис Калвин де Армонд (Davis Calvin de Armond) считал, что истинной целью августовского циркуляра, (как он его называл - «дипломатического шедевра») было желание России отвлечь внимание других держав от ее дальневосточной политики.42 Й.Дюльфер (J.Dlfer) полагал, что в основании российской мирной инициативы лежали главным образом финансовые затруднения Петербурга. В то же время Й.Дюльфер указывал и на внешнеполитические причины созыва Гаагской конференции. За англогерманскими переговорами о разделе Африки царской дипломатии мерещилось создание антирусского союза, который следовало предотвратить «жестом мира». Й.Дюльфер также допускал влияние на идею разоружения А.К.Базили, участвовавшего в VII сессии межпарламентского конгресса и имевшего непосредственный доступ к царю43 По мнению немецкого историка, процесс модернизации Российской империи, начатый С.Ю.Витте, требовал значительных финансовых средств. Таким образом, миролюбивый почин российского правительства был вызван лишь стремлением «сэкономить деньги».44 М.Ферро считал, что идея проведения Гаагской конференции родилась у Николая II под влиянием И.С.Блиоха. Основной целью мирной инициативы было стремление царской дипломатии предотвратить франко-германский конфликт, в который Россия оказалась бы непременно втянутой, а также развязать ей руки на Дальнем Востоке.45
Даже при беглом взгляде на представленную литературу сразу бросается в глаза наличие серьезных расхождений в освещении предыстории первой мирной конференции. Ряд ученых отстаивал точку зрения, согласно которой Россией двигали преимущественно мотивы внешнеполитического характера, а именно - продвижение на Дальнем Востоке и связанное с этим ухудшение русско-английских отношений. В историографии к сторонникам этой концепции можно отнести Л.Телешеву, А.С.Ерусалимского, некоторых западных исследователей. Противоположных взглядов придерживался В.М.Хвостов, акцентировавший внимание лишь на внутренних, финансовых затруднениях России и совсем не упоминавший о внешнеполитических мотивах царизма. Более взвешенную, на наш взгляд, позицию занимают А.В.Игнатьев, И.С.Рыбаченок, Й.Дюльфер. Эти исследователи считают, что существовал целый комплекс причин созыва мирного форума: финансовая, политическая, идеологическая.
К числу дискуссионных относятся вопросы, связанные с отношением к российской инициативе иностранных правительств. В.М.Хвостов однозначно определял реакцию приглашенных государств как негативную, A.B. Игнатьев и И.С. Рыбаченок были более осторожны в выводах, оценивая ее как «сложную» и «неоднозначную». Споры вызывала оценка реакции общественности на мирные инициативы Николая II в России и за рубежом. Кроме того, в литературе фрагментарно представлена проблема выбора места и времени проведения конференции. В существенных уточнениях нуждается освещение работы над программой Гаагского форума. Дополнительного исследования требует вопрос об «авторстве» мирной инициативы, тем более что многие исследователи фактически обошли его стороной.
В заключение хотелось бы обратить внимание на то, что в вышеупомянутый обзор вошла далеко не вся литература по исследуемой проблеме. В основном это касается зарубежной историографии. Представленный анализ касается в основном тех работ, в которых в той или иной мере отображен процесс подготовки к мирной конференции.
Объектом настоящего исследования являются международные отношения конца XIX в., а предметом - первая мирная Гаагская конференция 1899 г.
Исходя из состояния разработанности и степени изученности темы, учитывая ее очевидную актуальность и перспективы дальнейшего изучения, автор поставил целью комплексное исследование подготовительного этапа Гаагской мирной конференции 1899 г. Вытекающие отсюда конкретные задачи можно определить следующим образом: выявить причины появления идеи разоружения в России, показать их многомерность и взаимозависимость; попытаться определить возможный круг непосредственных инициаторов созыва мирного форума в Гааге; определить отношение к российской инициативе как со стороны иностранных правительств, так и со стороны представителей отечественной и зарубежной общественности; проследить процесс идейной эволюции российской программы в целом, раскрыть и проанализировать межведомственную борьбу, которая влияла на выработку программы; определить принципы, в соответствии с которыми производилось назначение российских делегатов на первый мирный форум, а также обрисовать причины, обусловившие выбор Гааги в качестве места проведения мирной конференции; проанализировать ход конференции и оценить результаты ее работы.
Методологическую основу диссертации составили принципы объективности и историзма, предусматривающие изучение предметов и явлений во всем их многообразии и в конкретно-исторических условиях возникновения и развития. В процессе работы над диссертацией были использованы различные методы исследования. Историко-генетический метод использовался для уяснения природы исследуемых проблем в их исторически предшествующем состоянии. Мы показали предысторию созыва мирной конференции, длительное развитие идей вечного мира и третейского разбирательства, исследовали первые попытки поднять вопрос о сокращении вооружений на правительственном уровне. В работе применялся также историко-системный метод. Созыв первого «парламента мира» нами рассматривался в контексте со всеми мировыми событиями конца XIX в.
Основным видом источника по исследуемой проблеме явились различного рода материалы официального делопроизводства. К наиболее интересным и значимым документам следует отнести дела, находящиеся в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ). Именно здесь сконцентрированы наиболее важные документы, в которых подробно прослеживается предыстория Гаагской конференции. В фондах № 151 (Политархив), № 184 (Посольство в Лондоне 1801-1920), № 167 (Посольство в Берлине 1784-1920), № 138 (Секретный архив министра) находятся всеподданнейшие записки, в том числе в черновом варианте, внутриведомственная переписка, политические донесения, депеши и телеграммы российских представителей за рубежом. Эти документы позволяют скрупулезно проследить все этапы подготовительной работы по созыву и организации мирного форума. Их изучение помогло в полной мере представить отношения иностранных правительств к российской мирной инициативе, тщательно исследовать разработку программных положений. Из фондов Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) основное внимание было уделено документам, хранящимся в фонде № 568 (В.Н.Ламздорф). В этом фонде обращают на себя внимание доклады военного министра А.Н.Куропаткина. Эти документы содержат дополнительную информацию по подготовке программы первого «парламента мира». Кроме того, в этом фонде находится внутриведомственная и дипломатическая переписка, которая не отложилась в Архиве внешней политики Российской империи.
Часть делопроизводственных материалов по изучаемой проблеме была опубликована. Из этих публикаций выделим главные. Во-первых, необходимо отметить издания документов в журнале «Красный архив» (1932 г.), которые активно использовались отечественными и зарубежными историками. Там были представлены всеподданнейшие записки, а также их черновые проекты министра иностранных дел М.Н.Муравьева и руководителя военного ведомства А.Н.Куропаткина, дипломатическая и ведомственная переписка.46 Публикация этих источников стала важным этапом в изучении подготовительного этапа первой Гаагской мирной конференции. О степени внимания к этим документам свидетельствовало их издание в 1933 г. в Берлине на немецком, французском и английском языках.47 Во- вторых, делопроизводственные материалы иностранного происхождения. В 20-е гг. в Берлине были издана многотомная серия документов германского Министерства иностранных дел.48 В 50-е гг. похожий по содержанию сборник источников вышел и во Франции.49 Оба эти издания включают прежде всего дипломатическую переписку, изучение которой позволило в полной мере представить отношение Германии и Франции к российской мирной инициативе.
Вторым по важности видом источника стала публицистика. В Архиве внешней политики Российской империи, преимущественно в фонде № 151, находятся различные адреса, записки, телеграммы и письма, которые содержат мнение различных политиков и общественных деятелей на предложение России созвать мирный форум. В работе также широко использовались статьи в различных периодических изданиях. В частности, на мирную инициативу российского правительства откликнулись газеты «Правительственный вестник», «Московские ведомости», «Русские ведомости», «Новое время», журналы «Вестник Европы», «Русская мысль», «Русское богатство», «Русский вестник», «Исторический вестник», «Наблюдатель», «Журнал Министерства юстиции» и другие издания. В перечисленных журналах Гаагская мирная конференция подробно освещалась во внешнеполитических обзорах. Как правило, иностранное обозрение на протяжении нескольких лет велось одними и теми же журналистами. Например, в «Вестнике Европы» отдел иностранной политики вел Л.З.Слонимский, в «Русской мысли» - В.А.Гольцев, в «Русском богатстве» - С.Н.Южаков, в «Русском вестнике» - П.А.Матвеев. Предложение созвать мирную конференцию освещалось многими видными российскими публицистами - Л.А.Камаровским, В.М.Гессеном, В.А.Тимирязевым. К этой же группе документов можно отнести и изданный в Берлине накануне открытия мирного форума сборник, содержащий отклики на российскую мирную инициативу крупнейших ученых различных европейских государств. (В том числе: России, Германии, Франции, Англии, Австрии и других стран Европы.)50 К публицистическим материалам относятся также письма Л.Н.Толстого, в которых известный писатель выражал свое мнение относительно мирной инициативы России.51 Значение этого вида источников состоит прежде всего в том, что они позволили определить отношение российской и зарубежной общественности к идее созыва Гаагской конференции.
Важным видом источника явились дневники и воспоминания. Подобные документы представляют значительный интерес, так как их авторы часто выступают в качестве непосредственных очевидцев или участников событий. Данный вид источника, хотя и требует к себе особенно критического отношения, тем не менее способен дополнить общую картину рядом деталей, а зачастую и существенно откорректировать представление о ходе событий. Наиболее интересны и содержательны, хотя, пожалуй, наиболее предвзяты, воспоминания видного государственного деятеля конца XIX- начала XX в. С.Ю.Витте, приписавшего себе авторство идеи разоружения. Любопытны дневники товарища министра иностранных дел В.Н.Ламздорфа, описавшего попытки главы финансового ведомства И.А.Вышнеградского поднять еще перед Александром III вопрос о невозможности для России продолжать вооружаться прежними темпами. Сравнительно немного сведений о созыве мирной конференции содержится в воспоминаниях германского канцлера Б.Бюлова, но они позволили в более полной мере представить точку зрения правительственных кругов Германии на российскую инициативу.54 Важность этого источника тем более велика, что дала возможность учитывать в рассуждениях и выводах доводы и аргументы не только российской стороны. В журнале «Красный архив» был опубликован дневник Куропаткина, точнее та его часть, что описывала подготовительный этап Гаагской конференции.55 Мемуарная литература интересна еще и тем, что авторы воспоминаний оставили целый ряд зарисовок характеров своих современников, иные из которых активно участвовали в подготовке Гаагского форума. В этой работе использовались также неопубликованные дневники барона М.Ф.Шиллинга.56
Необходимо упомянуть также о еще одном виде источников, активно использованных в диссертации. Это - законодательные и актовые материалы. Вскоре после окончания Гаагской конференции России были изданы подписанные на ней конвенции и декларации.57 К этому же виду источников можно отнести опубликованные в «Правительственном вестнике» циркуляры от 12 (24) августа и 30 декабря 1898 г. (Пянваря 1899 г.).58 В августовской ноте российское правительство предлагало созвать конференцию по разоружению, а в декабрьском сообщении выдвинуло программу заседаний предстоящего мирного форума.
В данном исследовании использовался и такой вид источника, как частная переписка. В работе использовались письма К.П.Победоносцева, но очень незначительно.
Научная новизна представленной диссертации состоит прежде всего в результатах, которые были получены в процессе решения поставленных автором целей и задач исследования. В ходе научных изысканий был детально изучен широкий круг проблем, до этого не являвшихся предметом специальных исторических исследований или изученных лишь частично. В частности, были досконально исследованы причины инициирования Россией идеи разоружения, определены основные мотивы, которыми руководствовалось российское правительство, выдвигая миротворческую инициативу; тщательно прослежена эволюция российской программы, выяснено отношение российской и зарубежной общественности к идее созыва мирного форума, скрупулезно изучена реакция ведущих мировых держав на августовский и декабрьский циркуляры; выявлены главные причины выбора Нидерландов в качестве места проведения мирной конференции. Особо следует отметить, что многие из сделанных заключений основываются на анализе неизвестных ранее источников. Кроме того, необходимо выделить тот факт, что впервые в отечественной исторической науке была предпринята попытка специального комплексного исследования подготовительного этапа Гаагской мирной конференции 1899 г.
Хронологические рамки данной работы охватывают период с марта г. по май 1899 г. 28 февраля (12 марта) 1898 г. А.Н.Куропаткин предложил заключить русско-австрийскую конвенцию о непринятии на вооружение скорострельных орудий. Идея военного министра послужила непосредственным поводом появления идеи созыва мирной конференции. Подготовительная работа по ее созыву и организации продолжалась до мая г. 6 (18) мая 1899 г. первая Гаагская мирная конференция начала свою работу. С целью сохранения непрерывности исторического исследования нами рассмотрено развитие идей вечного мира и третейского разбирательства с глубокой древности и подробно показана предыстория российской инициативы с начала XIX в. Кроме того, сжато проанализированы работа и результаты первого мирного форума (18 мая - 29 июля 1899 г.).
Диссертация состоит из двух глав. В первой главе, состоящей из четырех параграфов, рассматривается предыстория созыва первого «парламента мира». Показано развитие идей вечного мира и третейского разбирательства в общественном мнении и международной политике европейских стран и России. Проанализированы причины созыва Гаагского форума, определен возможный круг непосредственных его инициаторов. Кроме того, исследовано отношение к российской мирной инициативе как со стороны иностранных правительств, так и со стороны представителей отечественной и зарубежной общественности.
Вторая глава, состоящая из трех параграфов, посвящена подготовке и организации Гаагской конференции. В ней прослежен процесс идейной эволюции российской программы к мирному форуму. Раскрыта и проанализирована межведомственная борьба, которая значительно влияла на выработку программных положений. Определены принципы, в соответствии с которыми производилось назначение российских делегатов и на мирный форум, а также обрисованы причины, обусловившие выбор Гааги в качестве места проведения мирной конференции. В заключительном параграфе второй главы проанализирован ход работы первого «парламента мира», оценены его итоги.
