Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Возникновение и развитие дореволюционных краеведческих обществ на европейском севере России
1.1. Предпосылки создания краеведческих организаций на Европейском Севере России в начале XX в 35
1.2. Организационно-правовые основы деятельности краеведческих Обществ 52
Глава 2. Деятельность дореволюционных краеведческих обществ
2.1. Участие в социально-экономической жизни края 87
2.2. Культурно-просветительская работа Обществ 137
Глава 3. Краеведческая деятельность на европейском севере России после 1917 г .
3.1. Краеведческие Общества Архангельска, Вологды и Петрозаводска в годы революции 1917 г. и Гражданской войны 170
3.2. «Золотое десятилетие» краеведения на Европейском Севере России 193
Заключение 220
Список сокращений 228
Список источников и литературы
- Организационно-правовые основы деятельности краеведческих Обществ
- Культурно-просветительская работа Обществ
- Краеведческие Общества Архангельска, Вологды и Петрозаводска в годы революции 1917 г. и Гражданской войны
- «Золотое десятилетие» краеведения на Европейском Севере России
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Последние годы отмечены повышением интереса к региональной истории и краеведению как особой отрасли исторического знания. Свидетельством тому может служить появление многочисленных работ по данной теме, использование краеведческого материала в образовательной системе и т.д. При этом следует отметить, что традиции краеведческих исследований были заложены значительно раньше: первые исследования регионоведческого характера проводились уже в XVIII в., в результате чего к концу XIX в. был накоплен значительный краеведческий материал. Вместе с тем начало активных краеведческих исследований связано с созданием специальных историко-краеведческих обществ, появившихся в стране после издания Манифеста 17 октября 1905 г. Это было связано как с повышением общественного самосознания, так и с попытками представителей дворянства и интеллигенции найти альтернативные революции пути развития.
Дореволюционные историко-краеведческие организации во многом заложили основы современного краеведения. Одним из центров такого краеведческого движения в указанный период стал Европейский Север России, где в начале ХХ в. появились три краеведческих Общества – Архангельское общество изучения Русского Севера (далее – АОИРС), Вологодское общество изучения Северного края (далее – ВОИСК) и Общество изучения Олонецкой губернии (далее – ОИОГ). Данные Общества активно действовали до революции 1917 г., после чего были ликвидированы из-за подозрений в оппозиционности новой власти. Однако именно они заложили основу отлаженного и планомерного изучения Европейского Севера России. Их опыт и накопленные знания оказались востребованными и были использованы уже в первые годы советского строительства.
На современном этапе изучение деятельности региональных историко-краеведческих обществ имеет большое познавательное значение: накопленный ими опыт необходим для дальнейшего комплексного и систематического изучения Европейского Севера. Именно поэтому данная тема является актуальной, поскольку краеведение по-прежнему является одним из важнейших разделов истории.
Говоря о степени разработанности исследуемой темы, следует отметить, что проблема краеведческих Обществ в этом регионе освещена в имеющейся литературе неравномерно и ограничивается преимущественно рамками отдельных губерний. В советской историографии организации и деятельности дореволюционных краеведческих обществ уделялось незначительное внимание. Это было связано с тем, что данные организации оценивались советскими историками прежде всего как буржуазно-дворянские объединения, служившие укреплению самодержавия. В результате в советской историографии деятельности дореволюционных исторических обществ уделялось незначительное внимание. Кроме того, в советской историографии укоренилась точка зрения, что краеведение как массовое движение стало возможным только после революционных событий октября 1917 г.. В связи с этим, как отмечали сами исследователи, «историография научно-исторических обществ относительно небогата и состоит преимущественно из работ по истории отдельных обществ».
Таким образом, проблема исторических обществ дореволюционного периода освещена в советской историографии недостаточно полно: в основном, это труды об отдельных организациях. К основным трудам обобщающего характера можно отнести статью А.М. Разгона в «Советской исторической энциклопедии», а также ряд статей А.Д. Степанского. У данных авторов имеются некоторые противоречия по ряду вопросов. В частности, Разгон представлял исторические общества как «объединения историков-профессионалов и любителей». Степанский указывал, что «это расплывчатое и неполное определение не отражает специфику исторических обществ и их многообразие». По его мнению, «при определении исторических обществ нужно, прежде всего, учитывать то, что они являлись общественными организациями». Кроме того, в общем списке исторических обществ, составленном Разгоном, Степанский выделяет собственно исторические общества и «такие, для которых история была лишь одним из занятий» (то есть краеведческие). По мнению Степанского, краеведческие общества внесли свой вклад в историческую науку и заслуживают историографического изучения, но они должны рассматриваться отдельно от исторических обществ.
Важной проблемой, тесно связанной с темой краеведческих организаций после 1917 г., является вопрос о сотрудничестве представителей «старой» интеллигенции с советской властью. Авторы были вынуждены признавать, что «использование буржуазной интеллигенции, во многом связанной с капитализмом – процесс исторически закономерный и неизбежный» и «достижения советской культуры не возникли вдруг, на пустом месте: они – результат творческого освоения и дальнейшего развития опыта отечественной науки и культуры». Однако преемственность работы дореволюционных краеведов и советских обществ в публикациях практически не рассматривалась.
Некоторые советские авторы, затрагивая вопросы деятельности дореволюционных краеведческих Обществ Европейского Севера России, объясняли возросший интерес к изучению родного края лишь «теми революционными сдвигами, которые произошли в России в начале ХХ в. – как отражением подымающегося национального самосознания и борьбы против социального угнетения». Также указывалось на то, что накануне революции 1917 г. местные чиновники только тормозили развитие производительных сил Севера. В целом же, в литературе советского периода, посвященной истории Архангельска, Вологды и Петрозаводска, также не заострялось внимание на изучении деятельности дореволюционных краеведческих Обществ – в ней встречаются лишь отдельные упоминания о данных организациях. Частные упоминания о деятельности некоторых членов дореволюционных краеведческих организаций можно встретить в работах, посвященных истории краеведческой библиографии.
С конца 1980-х гг. в связи со сменой парадигм в историографии и исторической науке в целом в поле внимания исследователей оказался более широкий круг проблем, в том числе и вопросы истории дореволюционных общественных организаций. Обращаясь к советской историографии, ученые констатировали, что «по сравнению с историографией Советов литература о других общественно-политических институтах представляется весьма скромной», и поэтому история основных общественных организаций, действовавших в России к 1917 г., «нуждается в основательной научной разработке». Также был сделан вывод о том, что изучение роли общественных организаций в социально-политической жизни России данного периода является «одним из перспективных направлений».
Помимо этого, с начала 1990-х гг. стали разрабатываться вопросы теории и истории краеведения, что во многом связывалось с тем государственным строительством, которое происходило на территории Российской Федерации после распада Советского Союза. Национально-региональный и краеведческий компонент стал активно внедряться в процесс обучения, поскольку «из регионального характера развития государства следует необходимость регионального подхода в изучении отечественной истории». Среди таких работ особо следует выделить труды Н.В. Ефременкова, Н.Н. Тагильцевой, В.В. Менщикова, Т.Г. Питиновой, А.А. Шаблина, В.В. Лямина, П.В. Федорова, М.П. Шилова, Т.И. Быстрых, Г.П. Пирожкова, Колесниковой и др.
Общим вопросам краеведческого движения в 1920-е гг. посвящены работы С.О. Шмидта и С.Б. Филимонова. В них авторы обращаются к проблемам становления и развития краеведения в первые годы советской власти, «золотому десятилетию» краеведения и дальнейшему свертыванию краеведческого движения. Этой же теме посвящены статьи М.Е. Скиданова, А.М. Селиванова и др. Кроме того, стали появляться работы, посвященные анализу становления и развития краеведческого движения на рубеже XIX-XX вв. и непосредственно истории дореволюционных краеведческих организаций. Таким образом, начиная с 1990-х гг. исследователи обратились к истории дореволюционного краеведения и в частности его общественных организаций начала ХХ в. – не как «реакционных оплотов буржуазии и дворянства», а как к значимым элементам общественно-политической системы и социокультурной жизни Российской империи. В современной историографии проблемам исторических обществ начала ХХ в. уделяется достаточно большое внимание. В частности, в связи с возросшим после распада СССР интересом к региональной истории были пересмотрены и взгляды относительно дореволюционной краеведческой деятельности. В 1990-е гг. в отдельных регионах стали появляться исследования, посвященные истории научных объединений начала ХХ в. как особого явления русской общественной мысли.
Наиболее важными трудами по истории краеведческих объединений Европейского Севера России начала ХХ в. стали работы М.А. Орешиной.
В своей диссертации она ставила целью «определение категориальных возможностей познания региона как на теоретико-методологическом, так и на конкретно-историческом (источниковедческом) уровне на примере Европейского Севера». В 2000 и 2003 гг. были опубликованы монографии Орешиной, в которых она провела исследование деятельности краеведческих Обществ Архангельска, Вологды и Петрозаводска с позиций регионалистики как междисциплинарного методологического подхода.
В задачи данного исследования входила «реконструкция коммуникационной или культурно-информационной среды региона Европейского Севера на базе широкого комплекса источников», и особое место при этом было уделено «репрезентации региона как пространства социального взаимодействия через механизмы формирования культурно-информационной среды». В результате использования такого подхода Орешина приходит к выводу, что существовавшие в дореволюционной России краеведческие общества, в том числе и на Европейском Севере, представляли собой «составной элемент коммуникативной информационной сети регионального уровня и одновременно важную составляющую конструирования социальной реальности». Вопросам краеведческих Обществ Русского Севера посвящен также ряд статей М.А. Орешиной.
Что касается региональных исследований, то последние годы также были отмечены большим количеством краеведческих исследований различного характера. В первую очередь здесь следует выделить появившиеся в границах Европейского Севера России учебные пособия, посвященные проблемам исторического краеведения в данном регионе. Среди них особо следует выделить учебное пособие по истории краеведения на территории Коми-края, сборник программ учебных курсов по историческому регионоведению, практикум по краеведению Карелии, а также фундаментальное пособие по историческому краеведению в Карелии. Кроме того, в 2009 г. в свет вышел целый номер журнала «Российская история», посвященный вопросам истории и культуры Европейского Севера России, с материалами состоявшегося «Круглого стола». Всё это свидетельствует о повышенном интересе ученых к истории краеведения на Европейском Севере России и подтверждает актуальность избранной темы. Что касается исследований истории краеведения отдельных областей Европейского Севера, то в последние годы в свет вышло большое количество работ различного характера, посвященных в том числе и истории АОИРС, ВОИСК и ОИОГ.
Большую ценность представляет статья архангельского историка
Е.И. Овсянкина, посвященная анализу историографии Европейского Севера России в первой четверти ХХ в. В ней автор дал развернутую характеристику вопросам краеведения, в том числе и деятельности АОИРС, а также поставил проблему необходимости переосмысления ряда вопросов истории. Кроме того, обращаясь к анализу всей историографии ХХ в., Овсянкин указал на однобокость исследований советского периода, когда основное внимание исследователями уделялось изучению истории революционного и рабочего движения на Севере и т.п.
Проблемам исторического краеведения в Архангельске также посвящены труды В.Н. Булатова и А.А. Куратова – в основном, это работы общего характера, в которых помимо прочего кратко изложена и деятельность АОИРС. В честь 90-летия со дня основания АОИРС в Архангельске состоялась конференция, по материалам которой был издан сборник статей «Европейский Север России: прошлое, настоящее, будущее». В данном сборнике содержится несколько статей, посвященных АОИРС и его деятельности.
Вопросами изучения роли интеллигенции в общественно-политической жизни на Европейском Севере занимается Ф.Х. Соколова. В ряде ее статей и монографии исследуется влияние событий 1917 года на деятельность данной социальной группы; при этом, АОИРС рассматривается ею как выразитель настроений всей архангельской интеллигенции, особенно в период революции, интервенции и Гражданской войны. Деятельность интеллигенции на Европейском Севере на рубеже XIX-ХХ вв. рассматривается также в работах Н.К. Гуркиной, В.И. Коротаева.
В 2011 г. в Архангельске состоялась защита кандидатской диссертации М.А. Смирновой, посвященной комплексному историческому анализу краеведческого движения на Европейском Севере России в 1920-1937 гг.
В данном исследовании автором рассматривается деятельность краеведческих
организаций на территорий Архангельской, Вологодской и Северо-Двинской губерний в 1920–1930-е гг., то есть в границах выделенной в 1929-1936 гг. административной единицы Северный край. Таким образом, краеведческое движение Карелии было исключено из территориальных рамок указанного исследования. Кроме того, М.А. Смирновой принадлежит ряд статей, посвященных проблемам развития краеведения на территории Архангельского края после революционных событий 1917 г., а также о деятельности краеведов, входивших в состав АОИРС.
Проблемам развития краеведения в Архангельске после прихода к власти большевиков посвящены также работы архангельского исследователя Ю.В. Дойкова. На основании ранее засекреченных архивных материалов он пытается восстановить судьбы репрессированных краеведов, не принявших советский режим или сотрудничавших в годы Гражданской войны с белогвардейцами и интервентами. Кроме того, важным вопросом в изучении послереволюционного краеведения является такое явление как развитие исследовательской деятельности в местах заключения – в первую очередь, среди оказавшихся в ГУЛАГе. Одним из первых к проблеме изучения Соловецкого общества краеведения, возникшего на основе отдела Архангельского общества краеведения, обратился Д.Н. Дряхлицын. Также материалы по АОИРС можно встретить в работах по истории библиотечного дела и культуры Архангельска, в статьях о деятельности губернаторов, ставших основателями АОИРС, а также в публикациях по библиографии статей в «Известиях АОИРС». Кроме того, при изучении краеведческого движения в Архангельском крае полезными являются монографии
С.И. Шубина и Н.В. Упадышева, в которых рассматривается история 1920–1930-х гг.
Что касается изучения деятельности ВОИСК, то данной проблеме посвящены статьи С.П. Белова, А.В. Быкова, Г.А. Веревкиной,
А.В. Камкина, Л.С. Панова и других авторов. В них изложены основные вехи истории ВОИСК, направления культурно-просветительской работы краеведов, судьба вологодского краеведения после 1917 г. и т.д. В них дается обзор основных этапов существования Общества, характеристика некоторых направлений его работы, деятельности Отделов и т.п. Помимо этого, отдельные аспекты дореволюционной деятельности ВОИСК изложены в указанных выше работах М.А. Орешиной.
Попытки изучения преемственности дореволюционного и советского краеведения на территории Олонецкой губернии были предприняты еще в «доперестроечный» период: этот вопрос был поднят в монографии и ряде статей А.И. Афанасьевой. Однако в данных работах содержатся лишь незначительные описания непосредственно работы ОИОГ. Во многом это было связано с той советской историографической традицией дореволюционных обществ, о которой говорилось выше. Так, советские историки отзывались о деятельности ОИОГ с определенным скепсисом: «преобладание в Обществе чиновничества не могло конечно не наложить на деятельность его некоторого бюрократического отпечатка и не вызвать к нему недоверия».
На современном этапе стали появляться работы, посвященные истории и развитию карельского краеведения. Одним из ведущих исследователей проблем развития исторического краеведения и регионоведения на территории бывшей Олонецкой губернии является А.М. Пашков. Ему принадлежат две монографии и ряд статей, рассматривающих различные аспекты становления и развития краеведения Карелии как особого формы накопления исторических знаний, а также деятельность отдельных краеведов.
Сведения о некоторых эпизодах истории ОИОГ содержатся в статьях Н.А. Кораблева, Л.И. Капусты, С.Н. Филимончик, Г.В. Терпуговой и других авторов. Кроме того, проблемы развития краеведения на территории Олонецкой губернии достаточно бегло освещены в работах общего характера.
Вопросы карельского краеведения в советский период получили в последние годы освещение в работах ряда исследователей. Так, проблемам краеведения Карело-Мурманского края в 1920–1930-е гг. посвящена кандидатская диссертация и ряд публикаций А.Г. Голова. Исследованием «золотого десятилетия» в истории карельского краеведения занимается также К.В. Шафранская. Названные авторы рассматривают развитие краеведческого движения на территории Карелии и Мурманской области после установления советской власти, деятельность отдельных краеведов, а также затрагивают национальный аспект краеведческой работы данного периода. Наибольшее внимание было ими уделено проблемам становления советского краеведения в рассматриваемом регионе, в то время как вопросы преемственности краеведческой работы дореволюционного и советского периоды остались практически не исследованными.
Помимо этого, справочные материалы по истории краеведческих Обществ Европейского Севера России можно встретить в «Календарях памятных дат», статьях общего характера, работах по истории просвещения и т.д. Неоценимую помощь при изучении краеведческого движения и деятельности отдельных исследователей оказывают региональные справочники и словари, в которых можно найти основную информацию по всем основным направлениям краеведческой работы и биографии наиболее значимых краеведов: энциклопедии Архангельска, Вологды и Петрозаводска, биографические словари, а также справочники общего характера.
В целом, можно сделать вывод, что рассматриваемая тема по-прежнему остается актуальной для изучения, поскольку в названных работах содержатся лишь отдельные сведения по данной проблематике. Кроме того, отсутствуют исследования, в которых была бы проведена связь в преемственности дореволюционных Обществ и краеведческих организаций 1920-х гг.
Целью данной работы является комплексное изучение деятельности Архангельского общества изучения Русского севера, Вологодского общества изучения Северного края и Общества изучения Олонецкой губернии на протяжении всего периода их существования, а также влияния данных организаций на дальнейшее развитие краеведения на Европейском Севере России.
В соответствии с поставленной целью необходимо решить следующие исследовательские задачи:
- проследить процесс создания и становления краеведческих обществ в Архангельской, Вологодской и Олонецкой губерниях, выявить их социальный состав;
- рассмотреть организационную структуру АОИРС, ВОИСК и ОИОГ, а также нормативно-правовую основу их деятельности;
- осветить основные направления деятельности данных краеведческих Обществ, их участие в разработке и обсуждении проектов социально-экономического развития Европейского Севера России;
- представить культурно-просветительскую и научную деятельность обществ (организация музеев, библиотек, публичных лекций и т.д.);
- охарактеризовать участие краеведческих обществ в общественно-политической жизни страны;
- выявить влияние революции 1917 г. и Гражданской войны на краеведческое движение Европейского Севера России;
- определить преемственность между дореволюционными краеведческими Обществами и Обществами советского периода.
Объектом данного исследования является история краеведения на Европейском Севере России в первой четверти ХХ в., предметом – изучение деятельности АОИРС, ВОИСК и ОИОГ как типичных краеведческих организаций данного периода.
Хронологические рамки данной работы охватывают период с момента образования краеведческих Обществ Европейского Севера России после революции 1905-1907 гг. до так называемого «золотого десятилетия» краеведения 1920-х гг., когда многие дореволюционные краеведы продолжили свою деятельность во вновь образованных организациях.
Территориальные границы исследования включают в себя три северные губернии – Архангельскую, Вологодскую и Олонецкую, охватывавшие в начале ХХ в. обширную территорию Европейского Севера России и которые традиционно выделяются в особый регион с присущими ему природно-климатическими, географическими и социально-экономическими
особенностями. Последнее наложило определенный отпечаток на организацию
и деятельность местного краеведения.
Говоря о понятийном аппарате, следует отметить, что в современной исторической науке применительно к изучению отдельных регионов, наряду с краеведением используются такие термины «регионоведение», «микроистория» и «локальная история». В связи с этим необходимо дифференцировать данные понятия. Регионалистика или регионоведение – это комплексная, интегральная социально-экономическая дисциплина, изучающая закономерности процесса формирования и функционирования (включая управление) социально-экономической системы региона с учетом исторических, демографических, национальных, религиозных, экологических, политико-правовых, природно-ресурсных особенностей места и роли в общероссийском и международном разделении труда. Микроистория представляет собой направление в исторической науке, занимающееся рассмотрением малых территорий и популяций (городок, деревня, отдельная семья) прошлого с целью изучения повседневной жизни и ментальности «маленького человека», традиционно теряющегося в истории. Микроисторический анализ предполагает изучение частных явлений, происходивших в жизни отдельных людей прошлого, с целью выявления господствующих представлений и тенденций в обществе в целом. В свою очередь «локальная история» – это история микросообществ со своими характерными особенностями, не вписывающимися в общегосударственную, глобальную историю.
Собственно краеведение как самостоятельное направление научной мысли окончательно оформилось в 1890–1920-е гг., когда о нем сформировалось представление как об особой междисциплинарной научной отрасли. Рассматриваемые в данном исследовании дореволюционные Общества имели именно краеведческий характер, поскольку они посвятили свою деятельность накоплению исторического знания путем комплексного изучения природы, населения, хозяйства, истории и культуры Европейского Севера России.
Источниковой базой данной работы стали документальные материалы Государственного архива Архангельской области (ГААО), Государственного архива Вологодской области (ГАВО), Национального архива Республика Карелия (НАРК), Научного архива Карельского научного центра РАН (НА КарНЦ РАН) и Научного архива Национального музея Республики Карелия.
При обращении к истории АОИРС были использованы материалы Фонда № 83 ГААО, полностью посвященного деятельности данной организации и собравшего в себе все документы, отражающие деятельность Общества в период с 1908 по 1919 гг. В данном фонде содержатся отчеты о собраниях АОИРС, списки вновь вступивших членов, материалы по подготовке выставок, результаты фенологических наблюдений, сведения об обмене изданиями, переписка с другими научными организациями и т.п. К сожалению, часть архивных материалов, связанных с деятельностью АОИРС в годы революции и Гражданской войны была утеряна: десять дел по истории АОИРС в годы Гражданской войны были переданы в 270-й фонд «Архангельское общество краеведения», однако в описи данного фонда сказано, что эти дела «переданы в ОДФ по акту № 11 от 26 марта 1945 г.». Установить их судьбу так и не удалось.
Источниками по истории ВОИСК стали архивные материалы ГАВО, а именно Фонды № 652 «Вологодское общество по изучению Северного края» (1903-1917) и № 4389 «Вологодское общество по изучению Северного края» (1918-1930. 1935 гг.). В них собран богатый материал, позволяющий детально воссоздать основные этапы в истории ВОИСК с момента его основания и после установления советской власти. Для написания данной работы были привлечены дела, содержащие отчеты о текущей деятельности Вологодского Общества в дореволюционный период, протоколы собраний, списки членов и т.п.
Что касается истории ОИОГ, то архивные материалы по данному Обществу значительно скуднее, чем по АОИРС и ВОИСК. С одной стороны, это можно объяснить тем, что в годы Великой Отечественной войны Петрозаводск находился в оккупации, и часть архивных фондов пострадала. С другой стороны, в архиве Национального музея Республике Карелия имеется свидетельство о том, что в 1937 г. краеведческая группа Карельского научно-исследовательского института была передана в ведение краеведческого музея, однако в дальнейшем её архив был утрачен. Возможно, в утраченных архивных материалах по краеведению в Карелии содержались материалы и по краеведению первой четверти ХХ в.
Среди фондов НАРК особо следует выделить Фонд № 611 «Общество по изучению Олонецкой губернии», однако он содержит лишь две единицы хранения, в основном связанные с текущим делопроизводством. Материалы по истории карельского краеведения после революционных событий 1917 г. можно встретить в Фондах № 2 «Олонецкий губернский Отдел Народного образования», № 28 «Исполком Олонецкого губернского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов трудящихся» (1918-1922 гг.)», № 548 «Карельское экономическое совещание», № 630 «Народный комиссариат просвещения КАССР», № 639 «Олонгубревтрибунал. Дела постоянного хранения за 1918-1922 гг.», № 645 «Отдел юстиции Карельской Трудовой Коммуны», № 689 «Карельский Центральный Исполнительный Комитет (КарЦИК)», № 690 «Совет Народных Комиссаров АКАССР». В них содержится информация о судьбе имущества ликвидированного ОИОГ, общественно-политической деятельности наиболее активных членов ОИОГ (А.Ф. Шидловского, В.И. Крылова и др.), создании ОИК и т.д. Кроме того, информацию о развитии краеведения Карелии в 1920-е гг. можно найти в материалах личного фонда известного карельского исследователя Александра Михайловича Линевского (Фонд № 3262).
В Научном архиве КарНЦ РАН некоторые материалы по краеведческой работе 1920–1930-х гг. содержатся в Фонде № 1, посвященном деятельности Карельского научно-исследовательского института. В основном, это материалы краеведческих съездов и пленумов, статьи о перспективах развития краеведения и его отдельных отраслей и т.п.
При изучении деятельности краеведческой организаций большую ценность представляют их Уставы, на основании анализа которых можно выделить организационно-правовые основы работы указанных Обществ, нормативное регулирование их деятельности и т.п. Также сведения о деятельности АОИРС и ВОИСК можно найти в специальных «Отчетах», подготовленных и опубликованных данными Обществами по результатам работы в эти годы. В данных изданиях представлена информация о составе Обществ в подотчетном году и основных направлениях деятельности, финансовом положении, а также списки новых членов. Важным источником по деятельности Обществ являются издаваемые ими периодические издания – журналы «Известия АОИРС», «Известия ВОИСК», «Известия ОИОГ», «Север», «Северный край», «Известия ОИК». Следует отметить, что некоторые источники по истории обществ и деятельности отдельных краеведов были опубликованы и также могут быть использованы при изучении некоторых аспектов деятельности данных организаций.
Помимо этого, для изучения краеведения в 1920-е гг. большую ценность представляют издания Центрального бюро краеведения, среди которых можно выделить как отдельные брошюры информативного и методического характера и периодические издания – «Известия ЦБК» (1925-1929 гг.) и «Краеведение» (1923-1929 гг.). На страницах последних можно встретить заметки о деятельности краеведческих организаций Архангельска, Вологды и Петрозаводска в 1920-е гг.
В целом, следует отметить, что источники по истории АОИРС, ВОИСК и ОИОГ сохранились неравномерно, что вызвало определенные трудности в ходе данного исследования: в наибольшем объеме оказались представленными материалы по истории краеведения Архангельска и Вологды. Несмотря на это, имеющаяся источниковая база вполне позволяет решить поставленные исследовательские задачи.
Методологической основой данного исследования стала совокупность
общенаучных и исторических методов познания, основанных на принципе историзма, системности и объективности изложения. При написании работы использованы такие методы исследования как историко-генетический, историко-сравнительный, историко-системный, проблемно-хронологический, а также нарративный методы исследования. Историко-генетический метод помог раскрыть свойства и изменения АОИРС, ВОИСК и ОИОГ как общественных организаций начала ХХ в. в процессе их исторического развития. Сравнительно-исторический метод позволил рассмотреть деятельность дореволюционных и созданных в советский период краеведческих организаций. Историко-системный метод подразумевал изучение истории АОИРС, ВОИСК и ОИОГ как с точки зрения целостного охвата исторической реальности, так и с точки зрения раскрытия внутренних механизмов функционирования данных общественных организаций. Нарративный метод был широко использован в работе при воссоздании основных направлений деятельности краеведческих Обществ.
Научная новизна исследования заключается в комплексной реконструкции работы краеведческих Обществ Европейского Севера России с момента их основания до революционных событий 1917 г., а также в выяснении преемственности между указанными Обществами и созданными на их основе в 1920-е гг. советскими краеведческими организациями данного региона.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что впервые предпринята попытка комплексного исследования деятельности краеведческих обществ Европейского Севера с момента их зарождения, в переломный период революции 1917 г. и первое десятилетие советской власти, что позволяет проследить преемственность краеведческой работы.
Практическая значимость исследования состоит в том, что изучение исторического опыта развития дореволюционного краеведения на Европейском Севере России необходимо для развертывания краеведческой работы на современном этапе. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы в преподавательской деятельности и при написании учебных пособий по родному краю, в практическом краеведении.
Апробация исследования. Результаты исследований по данной теме были представлены в виде докладов на международных, всероссийских и региональных конференциях в Архангельске, Вологде, Петрозаводске, Санкт-Петербурге, Сыктывкаре, Челябинске и опубликованы в сборниках научных статей.
Структура диссертации состоит из введения, трех глав, разбитых на параграфы, заключения, а также списка источников и литературы.
Организационно-правовые основы деятельности краеведческих Обществ
Кроме того, в советской историографии укоренилась точка зрения, что краеведение как массовое движение стало возможным только после революционных событий октября 1917 г. . Что касается исторического краеведения, то, по мнению советских исследователей, оно сумело получить широкое развитие лишь после Великой Отечественной войны. Это объяснялось тем, что в 1920-1930-е годы Центральное бюро краеведения и его органы на местах стремились заниматься сразу всем краеведением, не деля его . В связи с этим, как отмечали сами исследователи, «историография научно-исторических обществ относительно небогата и состоит преимущественно из работ по истории отдельных обществ» .
Таким образом, проблема исторических обществ дореволюционного периода освещена в советской историографии недостаточно полно: в основном, это труды об отдельных организациях. К основным трудам обобщающего характера можно отнести статью A.M. Разгона в «Советской исторической энциклопедии», а также ряд статей А.Д. Степанского29. У данных авторов имеются некоторые противоречия по ряду вопросов. В частности, Разгон представлял исторические общества как «объединения историков-профессионалов и любителей». Степанский30 указывал, что «это . расплывчатое и неполное определение не отражает специфику исторических обществ и их многообразие». По его мнению, «при определении исторических обществ нужно, прежде всего, учитывать то, что они являлись общественными организациями». Кроме того, в общем списке исторических обществ, составленном Разгоном, Степанский выделяет собственно исторические общества и «такие, для которых история была лишь одним из занятий» (то есть краеведческие). По мнению Степанского, краеведческие общества внесли свой вклад в историческую науку и заслуживают историографического изучения, но они должны рассматриваться отдельно от исторических обществ.
Степанский также писал и о роли научных обществ в жизни местного социума: «Во многих из них исследования, информации, дискуссии занимали самое видное место. Мнения и рекомендации этих организаций зачастую получали широкое распространение и оказывали существенное влияние не только на общественную деятельность и общественную мысль, но в значительной мере и на государственный аппарат. В описываемое время публичные дискуссии в некоторых обществах вызывали широкий резонанс и по своему значению не уступали легальной прессе, а то и превосходили ее»31. Всё это полностью применимо и к деятельности краеведческих Обществ Европейского Севера России.
Среди работ общего характера следует также выделить монографии В.Р. Лейкиной-Свирской, посвященные деятельности интеллигенции в царской России, в том числе и участников краеведческого движения. В частности, она указывала на то, что «интерес к краеведению поддерживался и демократической литературой, и деятельностью научных обществ»32; «в XX в. продолжали свою деятельность и возникали новые научные общества, создававшие вокруг конкретных наук атмосферу общественного интереса, способствовавшие популяризации специальных знаний. Их существование было неотъемлемым условием научной жизни страны» .
Еще одной проблемой, тесно взаимосвязанной с темой краеведческих организаций после 1917 г., является вопрос о сотрудничестве представителей «старой» интеллигенции с советской властью. Авторы были вынуждены признавать, что «использование буржуазной интеллигенции, во многом связанной с капитализмом - процесс исторически закономерный и неизбежный» и «достижения советской культуры не возникли вдруг, на пустом месте: они - результат творческого освоения и дальнейшего развития опыта отечественной науки и культуры» . Однако в отношении преемственности работы дореволюционных краеведов и советских обществ публикаций не было.
Некоторые советские авторы, затрагивая вопросы деятельности дореволюционных краеведческих Обществ Европейского Севера России, объясняли возросший интерес к изучению родного края лишь «теми революционными сдвигами, которые произошли в России в начале XX в. -как отражением подымающегося национального самосознания и борьбы против социального угнетения»35. Также указывалось на то, что накануне революции 1917 г. местные чиновники только тормозили развитие производительных сил Севера36.
В целом же, в литературе советского периода, посвященной истории Архангельска, Вологды и Петрозаводска, также не заострялось внимание на изучении деятельности дореволюционных краеведческих Обществ - в ней встречаются лишь отдельные упоминания о данных организациях . Частные упоминания о деятельности некоторых членов дореволюционных истории краеведческой библиографии . Некоторые авторы сами объясняли это тем, что «историческая наука стала формироваться только после победы Великой Октябрьской социалистической революции. Лишь Коммунистическая партия и Советская власть на основе неуклонного претворения в жизнь ленинской национальной политики обеспечили не только всестороннее социально-экономическое развитие края, но и широкое исследование его истории и культуры»39.
С конца 1980-х годов в связи со сменой парадигм в историографии и исторической науке в целом в поле внимания исследователей оказался более широкий круг проблем, в том числе и вопросы истории дореволюционных общественных организаций. Так, например, в 1991 и 1992 гг. по материалам конференции, посвященной истории общественных организаций 1917-1918 гг., вышли одноименные сборники. В них некоторые авторы попытались проанализировать опыт изучения дореволюционных общественных организаций и объединений интеллигенции, а также наметить основные пути дальнейшего изучения данных проблем. В частности отмечалось, что «по сравнению с историографией Советов литература о других общественно-политических институтах представляется весьма скромной». Поэтому история основных общественных организаций, действовавших в России к 1917г., «нуждается в основательной научной разработке» \
Культурно-просветительская работа Обществ
Архангельское, Вологодское и Олонецкое Общества по своему характеру были типичными историко-краеведческими организациями: исследователи выделяют много общих черт историко-краеведческих обществ начала XX в.153, к которым в первую очередь можно отнести основные формы их работы. Среди основных форм работы подобных обществ выделяют заслушивание и обсуждение научных докладов и сообщений; выпуск периодических изданий; собирание и выявление исторических источников и памятников; создание библиотек, музеев и архивов; проведение лекций и других просветительных мероприятий; организация экспедиций и мер по охране памятников. Основным итогом деятельности таких обществ были выпускаемые ими издания, где публиковались научные исследования (преимущественно те, которые заслушивались на заседаниях), публикации источников, протоколы заседаний, отчеты о деятельности и проч. Важной чертой является и то, что многие из публикуемых исследований выполнялись специально для данного общества154. Все указанные формы исследовательской работы были характерны и для рассматриваемых Обществ.
Социальный состав рассматриваемых Обществ регламентировался их Уставами, составленными на основе «Временных правил об обществах и союзах» от 4 марта 1906 г. Согласно Уставам Обществ, их членами могли быть «лица обоего пола без различия состояния вероисповедания и подданства». Однако «в члены Общества не могли вступать: а) несовершеннолетние, б) учащиеся в низших и средних учебных заведениях, в) состоящие на действительной службе нижние воинские чины, г) административно-ссыльные и состоящие под надзором полиции». Такой социальный ценз впоследствии и стал одной из причин недоверия к деятельности Обществ. В частности, в советский период указывалось на то, что преобладание среди членов Обществ представителей чиновничества «не могло не наложить на деятельность некоторого бюрократического отпечатка и не вызвать к нему недоверия в тех кругах, которые были в оппозиции бюрократическому режиму тогдашней России - в первую очередь, политических ссыльных»155.
Членом Обществ можно было стать, получив рекомендацию от уже являющегося членом Общества человеком или же предложив свою кандидатуру на голосование во время Общего собрания членов156. Также следует отметить, что внутри Обществ существовала своеобразная иерархия. В соответствии с 10 уставов Обществ были установлены следующие категории членства: 1) почётные члены (люди, имеющие особые заслуги перед Обществом и содействующие его целям); 2) пожизненные члены (те, кто выплатил в пользу Общества 100 рублей единовременно или заслужившие своею деятельностью в губернии признательность Общества (последние избирались пожизненными членами без уплаты 100 рублей)); 3) действительные члены (люди, вносящие ежегодно не менее трёх рублей для Общества); 4) члены-сотрудники или члены-корреспонденты (не платящие Обществу постоянных членских взносов, но оказывающие Обществу содействие в достижении его целей). На основании этого можно сделать вывод, что значимость члена в Общества напрямую зависела от его платежеспособности.
Уже в первый год своего существования АОИРС сумело получить определенную известность в кругах интеллигенции и зарекомендовать себя в качестве авторитетного объединения. Как отмечали по итогам 1909 г. члены Правления, «назревшая потребность в Обществе АОИРС не подлежит сомнению, также как и та крупица пользы, которую оно может вложить в сокровищницу русской науки. Симпатии Общества чувствуются за пределами его пребывания, надо отвечать на эти симпатии, дорожить и пользоваться ими. В Общество вступают люди авторитетного положения и хотя разобщенные от Общества большим расстоянием, но связанные с ним научными стремлениями. Приобретение Обществом таких членов, выводя его на путь известности, и дает ему связь с общей научной мыслью. Можно констатировать, что в течение 1909 г. приток членов был богат. И количество членов Общества выражается в почтенной цифре 500 человек»157. Всё это указывало на то, что с одной стороны, деятельность АОИРС действительно получила широкий общественный резонанс, и потому уже в первый год его работы в него вступило такое большое количество человек. В то же время следует отметить, что в указанный период членство в различного рода научных учреждениях было своего рода данью моды и элементом престижа, и тех людей, который действительно активно принимали участие в работе АОИРС, было значительно меньше. Однако, как подчеркивалось в Отчете АОИРС, по итогам первых лет из общего количества членов Общества «почти две трети членов живут в Архангельской губернии. Остальные северные губернии представлены в Обществе слабо и по количеству членов уступают Петербургу. Город Архангельск дает половину всех членов Общества, живущих в Архангельской губернии, и третью часть общего числа членов»158. Таким образом, можно судить о том, что несмотря на приобретение авторитета за пределами Архангельской губернии, основную массу членов АОИРС составляли непосредственно жители данного региона -это может быть свидетельством того, что именно они были основной движущей силой данной организации.
Краеведческие Общества Архангельска, Вологды и Петрозаводска в годы революции 1917 г. и Гражданской войны
Тогда же одним из наиболее обсуждаемых среди местных краеведов стал вопрос о железнодорожном строительстве на Севере. С конца 1910-х гг. шло обсуждение ряда проектов по сооружению железнодорожной сети, которая должна была служить дополнением к уже имеющимся линиям -Вологда-Архангельск, Вятка-Котлас, Мурманская. Предполагавшиеся проекты имели целью удовлетворить три главные потребности: связать два северных порта - Мурманск и Архангельск - с остальной сетью железных дорог Европейской России; связать североевропейские порты с Сибирью и использовать местные естественные богатства края258.
Уже в 1909 г. на обсуждение в АОИРС были вынесены проекты «Обь-Архангельская железная дорога» М.В. Перешнева и «Восточно-Уральско-Беломорская железная дорога» В.Н. Вольтмана260. Они рассматривались в связи с другими проектами, предлагаемыми для сети железнодорожного строительства на Севере. К обсуждению этих докладов были привлечены и некоторые авторы других железнодорожных проектов и прочие заинтересованные и компетентные лица, представители городских и земских учреждений Архангельской и соседних губерний, а также местных торгово-промышленных организаций. По итогам обсуждения была вынесена резолюция, в которой указывалось, что «АОИРС, признавая жизненно важным и необходимым прямое соединение железнодорожными путями Сибири с Архангельским портом, с тем, чтобы этот путь был связан с Великой Сибирской железной дорогой и с Обской водной системой, ниже впадения в Обь Иртыша, находит наиболее отвечающим местным нуждам проект инженера Вольтмана «Восточно-Уральско-Беломорская железная дорога с ветвью на Обь».
Данная резолюция АОИРС послужила толчком к началу обсуждения проекта В.Н. Вольтмана на страницах прессы; при этом АОИРС стремилось принимать меры к защите своей резолюции. Как только стало известно, что тогда же, в 1909 г., вопрос о новых железнодорожных путях, и в частности о вывозных путях из Западной Сибири, стали обсуждать в Обществе изучения Сибири, АОИРС уполномочило своего представителя выступить там в защиту указанной резолюции. Во время пребывания представителя АОИРС в Петербурге заседание Общества изучения Сибири, не состоялось, а в следующий раз приглашения на заседание Общества изучения Сибири не последовало. Однако АОИРС направило в данное общество материалы, обосновывающие целесообразность реализации проекта В.Н. Вольтмана. Кроме того, в 1909 г. Архангельской городской думой была учреждена комиссия по обсуждению проектов строительства железных дорог на Севере, в заседаниях которой принимали деятельное участие представители АОИРС261.
Следует отметить, что не все представители местной интеллигенции с энтузиазмом относились к подобного рода деятельности. Так, например, известный писатель Иван Алексеевич Шергин с определенной долей иронии отзывался об этом: «Вообще на долю Архангельска выпало счастье быть центром грандиозных замыслов. Какой-то инженер Вольтман спроектировал Уральско-Беломорскую железную дорогу; в настоящее время все думают, что осуществление этого проекта «оживит богатейший северный край». Я думаю, дороги надо строить там, где они действительно нужны, но не по фантазиям прожектеров. В России много настроено дорог, по которым увозят хлеб, яйца, масло к центрам городской жизни. И деревня отощала, давая громадный пролетариат» . Но несмотря на подобный скепсис, АОИРС продолжало активно участвовать в обсуждении проектов железнодорожного строительства.
В связи с активной позиций АОИРС в данной области Архангельской городской думой было предложено членам Общества В.А. Ленгауэру и П.Г. Минейко составить записку от Архангельского городского общественного управления с ходатайством в Министерство путей сообщения об обращении внимания со стороны правительства к нуждам Севера по вопросу железнодорожного строительства . Ленгауэр также принимал участие в работе комиссии Архангельской городской думы о развитии железнодорожных сообщений на Севере. Вместе с секретарем Правления АОИРС Е.П. Остроумовым он подготовил записку по проектированию железных дорог на Европейском Севере264. В связи с этим в 1913 г. Ленгауэра было решено отправить в качестве представителя АОИРС на проходившее в Петербурге с 24 мая по 4 июня совещание комиссии о новых дорогах, где должен был рассматриваться и вопрос о Беломорской железной дороге по проекту Вольтмана . Таким образом, Правление АОИРС прилагало все усилия для продвижения проекта железной дороги, которая связала бы Белое море и Сибирь.
В 1913 г. в круг интересов АОИРС вошел также проект Мурманской железной дороги, который был представлен на страницах «Известий» Общества профессором А.Х. Ринеком . В 1914 г., после обсуждения на одном из заседаний Правления письма Ринека в адрес Общества, было решено, собрав относительно данного проекта мнения заинтересованных в проведении этой железнодорожной линии Отделов Общества, а также Архангельского биржевого комитета, предложить этот проект на обсуждение Общего собрания . Следует отметить, что данная работа предвосхитила начавшееся вскоре строительство Мурманской железной дороги.
«Золотое десятилетие» краеведения на Европейском Севере России
АОИРС прилагало все усилия для помощи в организации поисков экспедиций, и неслучайно именно на его адрес в 1914 г. было получено письмо от норвежца Таральда Гамета, который сообщал о найденной им бутылке с запиской, брошенной экспедицией Русанова 16 июля 1912 г. Правда, в обмен на эту информацию норвежец просил, чтобы Общество выплатило ему вознаграждение и компенсировало бы почтовые расходы . Кроме того, член Правления АОИРС И.П. Ануфриев лично отправился на поиски Седова316.
Весной 1915 г. в Обществе обсуждался вопрос о ходатайстве перед Морским министерством об организации экспедиции для поисков В.А. Русанова , однако в сентябре 1915 г. все поиски были прекращены -правительственные спасательные экспедиции вернулись в Архангельск. Несмотря на такое постановление, АОИРС решило продолжать поиски пропавших исследователей.
В январе 1916 г., на годовом собрании АОИРС, было предложено учредить премию за первое достоверное известие об экспедиции Русанова , размер которой впоследствии был определен Обществом в сумме от одной до пяти тысяч - в зависимости от ценности» сведений . В июне 1916 г. в АОИРС было направлено письмо от вице-председателя Императорского Русского Географического общества Ю.М. Шокальского о его готовности содействовать и помогать Обществу в деле изыскания средств на учреждение премии за розыски Русанова и Брусилова . Кроме того, в 1916 г. при АОИРС была образована особая Комиссия по отысканию следов экспедиций геолога В.А. Русанова и лейтенанта Л.Г. Брусилова, при которой и вёлся сбор средств на вознаграждение за информацию о данных экспедициях. В первый год своего существования Комиссия сумела собрать 1144 р. 72 к. Также ею было выработано воззвание о поисках, которое было разослано через Русское Географическое общество по России, а через дипломатические миссии и консульства - в Англию, Норвегию, Данию, Шпицберген, Исландию, Гренландию, Канаду, Соединенные Штаты и Японию321. В 1917 г. Комиссия имела всего одно заседание, на котором было постановлено выдать двум самоедам вознаграждение за найденные ими бутылки с записками Русанова; тогда же Комиссия сделала вывод, «что почти нет никакой надежды, что Русанов и Брусилов остались в живых» . Дальнейшая деятельность по поиску экспедиций была приостановлена из-за революционных событий и продолжена лишь при советской власти, хотя до сих пор не существует окончательно достоверных сведений относительно причин гибели данных экспедиций.
Помимо поиска Северного морского пути освоение северных земель сулило получение новых природных богатств. Так, в начале XX века началось активное промышленное освоение Шпицбергена, когда в различных районах данного архипелага развернулись поисковые работы угольных месторождений. Индустриальное развитие в странах Европы и Северной Америки, прежде всего, парового судоходства и железнодорожного транспорта, вызвало повышенный интерес к поиску новых источников топлива. Использование каменного угля в качестве топлива на Шпицбергене восходит еще к XVII в., когда голландские китобои использовали его при вытопке китового жира. К XX в. было известно уже довольно много выходов каменного угля, которые привлекли внимание многих угольных компаний. В такой ситуации, когда на «ничейной земле», на которую Россия имела наибольшие права, развернули промышленную деятельность многие страны мира, она не могла оставаться сторонним наблюдателем, тем более, что в
21 сентября 1911 г. туда была направлена экспедиция под руководством В.Ф. Држевецкого, которая закончилась полным провалом: 15 октября, почти не отойдя от берегов Норвегии, она вернулась в Вардё. Причинами всему этому послужили плохая подготовка, непригодное для подобной экспедиции судно, а также неверно выбранное время для выхода в плавание. Следующая экспедиция была отправлена на Шпицберген в 1912 г., и во главе нее было решено поставить прославленного руководителя полярных экспедиций В. А. Русанова. С самого начала подготовки экспедиции он, определяя ее задачи, наряду с решением практических вопросов поиска каменноугольных месторождений, поставил вопрос о целой серии научных исследований этого еще мало изученного архипелага, среди которых основным направлением была геология. Экспедиция выполнила всю свою программу, обследовав всю горную промышленность Шпицбергена, а также собрав палеонтологическую, зоологическую и ботаническую коллекции. Кроме того, двадцать восемь заявочных знаков, поставленных Русановым, закрепляли за Россией право на разработку угля на Шпицбергене. Затем три участника экспедиции, включая инженера Р.Л. Самойловича, были отправлены на родину, а сама экспедиция направилась к Новой Земле, после чего экспедиция и пропала323.
Лето 1913 г. Р.Л. Самойлович провел на Шпицбергене, занятый организацией добычи угля в бухте Коле и проявил себя в основном в качестве инжернера-горняка. В своей деятельности он широко использовал полевой опыт, приобретенный им на Шпицбергене в 1912 г. под руководством В.А. Русанова. Разведка на уголь дала ценные результаты: оказалось, что общий запас угля превышает 4 млрд тонн и что месторождение вполне заслуживает эксплуатации - за лето было добыто около пятнадцати тысяч пудов угля. Деятельность Самойловича в это время носила, несомненно, более масштабный, чем ранее, характер324.
Все результаты данных экспедиций по освоению природных богатств Шпицбергена отслеживались в АОИРС, печатались на страницах
«Известий» и обсуждались на Общих собраниях членов. Кроме того, члены Общества поднимали вопросы использования и других полезных ископаемых и природных богатств - не только малоизученных и неосвоенных северных территорий, но и внутри самой губернии. Этому были посвящены статьи «К вопросу об эксплуатации ископаемых Архангельской губернии» , «Наши горные богатства» , «Горные богатства Полярной России» , «Горнопромышленные ресурсы Севера» , «Ископаемые богатства Архангельского края» и многие другие.
Поскольку АОИРС активно изучало природные ресурсы края, в него часто обращались за справками относительно имеющихся здесь полезных ископаемых. Так, например, в АОИРС неоднократно поступали вопросы о месторождениях слюды в Архангельской губернии, после чего Правление решило обратиться к проживающему в селе Керети действительному члену Общества А.К. Пушкареву с просьбой сообщить сведения о месторождениях слюды в ближайших окрестностях и прислать образцы. После получения данные образцы были переданы для анализа в лабораторию Архангельского технического училища, директор которого сообщил о том, что полученная слюда - мусковит - пригодна для промышленного использования 31.
