Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Постановка проблемы деятельности в раннем прашатизме .
1. Социально-экономические предпосылки прагматизма как "философии действия" 17
2. Принцип деятельного отношения в ранних статьях Ч.С.Пирса 26
3. Развитие идеи деятельности "заинтересованного"
субъекта в работах У.Дкемса 1878-1898 гг 43
Глава II. Критика концепции деятельности в систематизированном прашатизме .
1, Проблема деятельности в работах У.Джемса I898-I9I0.. 58
2. "Прагматидистская" версия деятельности 77
3. Проблема деятельности в прагматизме Д.Дьюи 95
Глава III. Проблема деятельности в современном прашатизме.
1. "Конвергенция" марксистского понятия "практика" и прагматистского понятия "действие" 118
2. Прагматистское "переструктурирование" социально- политической теории 129
Заключение 143
Литература
- Социально-экономические предпосылки прагматизма как "философии действия"
- Принцип деятельного отношения в ранних статьях Ч.С.Пирса
- Проблема деятельности в работах У.Джемса I898-I9I0..
- "Конвергенция" марксистского понятия "практика" и прагматистского понятия "действие"
Социально-экономические предпосылки прагматизма как "философии действия"
Специфика прагматизма состоит в том, что в нем отчетливо проявляется породившая его социально-экономическая основа. Не случайно прагматизм возникает именно в США, которые, по словам Ф.Знгельса, "современны, буржуазны уже с самого зарождения; они были основаны мелкими буржуа и крестьянами, бежавшими от европейского феодализма с целью учредить чисто буржуазное общество" (9, 128), стране, где предприимчивость, действие и успех ценились превыше всех добродетелей. Еще в 1835 году посетивший Америку А.де Токвиль, французский историк и политический деятель, отмечал в качестве главной черты метода, которым руко вод-ствуются американцы то, "что каждый американец в большей части случаев проявления умственной деятельности обращается исключительно к силе своего личного разума"(105,343). С этим наблюдением перекликается известное высказывание И.Канта: "Чтобы судить о людях по их познавательной способности (по их уму вообще), их делят на таких, за которыми следует признать здравый смысл ...и на людей науки. Первые знают, когда применять правила (in concreto) .вторые знают правила сами по себе и до их применения (in abstracto) (64,370). По этой классификации американцы с их "лихорадочно-предприимчивым духом" Энгельс) относятся по большей мере к первым. Что касается "людей науки", то тот же Токвиль обращает внимание на структуру и направленность научного знания в США: "Науку можно разделить на три части: первая содержит самые теоретические принципы, самые абстрактные понятия, применение которых неизвестно или может быть сделано в отдаленном будущем. Вторая - состоит из общих истин, которые хотя и связаны еще с чистой теорией, однако прямым и коротким путем ведут к практике. Третья - это приемы применения и способы выполнения. В Америке чисто практическая часть ведется превосходно и также много отдается второй части; но в Соединенных Штатах нет почти никого, кто посвящал бы себя чисто теоретической и отвлеченной части человеческого познания. В этом американцы проявляют в излишней мере то направление, которое, я думаю, будет встречаться, хотя и в меньшей степени, у всех демократических (читай: буржуазных - А.У.) народов"(105,869). Можно согласиться с Токвилем,.что в буржуазном обществе стратегия научного поиска подменяется сиюминутной выгодой, которая и направляет научное исследование.
Таким образом, даже среди "людей науки" в США преобладали не те, которые "знают правила сами по себе и до их применения", а те, которые искали конкретного применения этих правил. В самой основе мировоззрения американца лежал принцип практической направленности знания. Как указывал Ш.Энгельс, "мы обычно представляем себе Америку как Новый Свет, новый не только по времени его открытия, но и по всем своим учреждениям...новый мир, выстроенный на девственной почве совершенно заново современньши людьми, на основе современных, практических принципов. Со своей стороны...американцы смотрят на нас презрительно, сверху вниз, как на медлительных, погрязших в предрассудках людей, испытывающих страх перед всем новым, в то время как они...тотчас испытывают каждый новый проект усовершенствований попросту с точки зрения его практической пользы, и если он признан хорошим, его немедленно проводят в жизнь"(8,484).
Однако в описываемый Токвилем период США еще оставались экономической колонией Европы и вместе с продукцией промышлен - 19 -ности импортировали и ее философские идеи. Освобождение от этой зависимости и превращение США в одну из передовых в экономическом отношении стран приходится на период 1877-1898 годов -отрезок американской истории, выделяемый советской "американистикой, между периодом Реконструкции(1866-1877) и американо-испанской войной, в которой США выступают уже как империалистическая держава. Этот период относительно спокойного в социальном отношении и бурного в экономическом развитии получил у американцев название "Золотого Века"(The Golden Age), хотя критически настроенные американцы называют его "Позолоченным Веком" (rp e Guilded Age) Такое развитие обеспечивалось тремя главными причинами: уничтожением рабовладения (в результате Гражданской войны I86I-I865 гг.), бесплатной раздачей земель к западу от Миссисипи (согласно гомстед-актам, принятым в 1862 г.) и постоянным притоком эмигрантов из Европы (за последнюю треть XIX в. - 14 млн.чел.). Последние две причины Энгельс отмечает в качестве обстоятельств, которые "долго мешали неизбежным следствиям капиталистической системы проявляться в Америке во всем своем блеске"(7,263-264).
Успех экономического развития определил непоколебимую уверенность американца в правоте принципов, которыми он руководствовался. Об этих принципах один из прагматистов С.Хук замечает: "Если бы Токвиль посетил Америку сегодня.., он нашел бы, что в быту предпочтение отдается не столь дедуктивным принципам Декарта, сколь "миссурийскому доводу", который сводится в его общеупотребительной форме к выражению: "Ты мне не рассказывай, а покажи!". Его нужно считать, собственно говоря, не столько доводом, сколько правилом, требующим наглядных доказательств, и методом оценки фантастических обещаний и грандиозных отвлеченностей. Согласно ему, все обещания и провозглашения доктрин расцениваются по действиям, ими вызванным, действия же - по результатам, к которым они приводят на практике. Таким образом, упор делается на то, что выполнено, а не на то, что обещано, и поступки человека считаются теперь лучшим мерилом его поведения в будущем, чем медоточивые речи"(112,27). Другим следствием экономического успеха явилось возникновение в США во второй половине XIX века социально-политических теорий "явного предначертания"("Manifest Destiny"), согласно которым, именно в Америке произошло осуществление царства божьего на Земле, а поэтому Америке отводилась роль "мессии" в мире, "погрязшем в скверне и пороках".
При -таком экономическом и социальном превосходстве на рынке философских идей Америка оставалась в роли скромного заимствователя. Как отмечает историк американской философии Г.Шнайдер: "Америка была интеллектуальной колонией долгое время после того, как она перестала быть колонией политически, и была интеллектуальной провинцией долгое время после того, как она перестала быть интеллектуальной колонией"(239,УП УП). И вот обращение, прочитанное У.Джемсом 26 августа 1898 года в Калифорнии, прозвучало как глас пророка, возвестивший о рождении нового мировоззрения, в основание которого были положены, взамен разного рода "спекуляций", "твердые" принципы буржуазного индивидуализма, основанные на "миссурийском доводе". Новая доктрина как нельзя лучше подходила "нации предприимчивых дельцов, - отмечает Л.Гурко,- практиков, а не теоретиков, сторонников близкого, а не дальнего прицела, которые создавали горы достижений рядом с горами напрасно затраченного труда"(37,32).
Принцип деятельного отношения в ранних статьях Ч.С.Пирса
В 1877-78 гг. в одном из американских научно-популярных журналов появилась серия из шести статей Ч.С.Пирса(І839-І9І4) под общим заглавием "Иллюстрации к логике науки". Первые две из них ("Закрепление веры" и "Как сделать ясными наши идеи") послужили фундаментом, на котором было воздвигнуто здание прагматизма. В этих статьях развиваются теория сомнения-веры и теория значения. Обе теории пронизывает единый, объединяющий их принцип - принцип деятельного отношения человека к миру. На основании этого принципа Пирс пытается вычленить гносеологический и методологический инструментарий ученого-экспериментатора и распространить на научное познание как таковое.
Теория сомнения-веры Пирса в значительной степени основана на теории-убеждений немецкого философа Й.Канта(1724-1800) и теории верования шотландского психолога А.Бэна(1828-1903). У Канта в его типологии убеждений важное место занимает понятие "прагматическая вера". Согласно Канту, это тип убеждения недостаточного с объективной стороны (знание, содержащееся в нем, носит не достоверный, а вероятностный характер) и достаточного с субъективной стороны (т.е. обладает признаком полной уверенности). Такое "убеждение-вера"(К.Шишер) вследствие вероятностного характера знаний ("теоретической недостаточности") "не заслуживает в спекулятивных вопросах никакого одобрения" и применяется в "чисто практическом отношении", в вопросах, "требующих не знания, а умения"(62,673-674). Созвучную идею можно встретить и в "Пролегоменах": "В метафизике как спекулятивной науке чистого разума иногда нельзя ссылаться на обыденный человеческий рассудок; это уместно лишь тогда, когда мы вынуждены ее покинуть и отказаться (при некоторых обстоятельствах) от всякого чистого спекулятивного познания, которое всегда должно быть знанием, стало быть отказаться и от самой метафизики и ее учений; тогда для нас возможна только основанная на разуме вера, которая и окажется достаточной для наших потребностей" (63,196). Если принять во внимание, что "чистый" у Канта означает "свободный от эмпирии и практических побуждений"(62,118), а знание в таком познании обладает признаком безусловной достоверности, всеобщности и необходимости, то можно согласиться с Кантом, что такого знания в обыденном рассудке, пронизанном "эмпирией и практическими побуждениями" нет, и что такой рассудок основывается не на знании, понимаемом в его "чистом" выражении, а на "прагматической вере".
Для Пирса, который стремился дать обоснование не столько знанию, сколько умению, понятие прагматической веры было ншшого предпочтительней понятия "чистого" знания. Однако Пирса не удовлетворяет то, что Кант оставляет в тени субъективную детерминацию убеждения. У Канта основной упор делается на объективной детерминации, отождествляемой им с предметом общезначимого суждения. Пирса же интересует механизм выработки человеком активной позиции по отношению к тем проблемам, с которыми тот сталкивается. Для этого Пирс обращается к теории верования Бэна. В этой теории Бэн рассматривает убеждение с психологической стороны - с точки зрения условий возникновения и функционирования психологического состояния, при помощи которого знание переводится на личностный уровень - уровень кошфетного поведенческого акта. Верование, по Бэну, является для человека той границей, за которой начинается действие. Это психологическое состояние является, с одной стороны, необходимым посредником перевода знаний в действие, с другой - -само выступает основой "умения", будучи "готовностью действовать определенным образом в соответствующих условиях"(130,375). Пирс усматривает суть теории Бэна в следующем: "На основании того, во что человек верит, он готов действовать и рисковать. Автор (т.е.сам Пирс -А.У.) попытался связать эту истину с другими, которые он понял для себя, с тем, чтобы разработать последовательное учение о познании"(Цит.по 183,413). Далее Пирс выражает свою мысль еще более определенно: "Прагматизм не более как королларий из определения верования Бэна"(Там же,444).
Опираясь на указанные теории Канта и Бэна, Пирс строит собственную концепцию активности человека. В первую очередь он с порога отвергает традиционное гносеологическое рассмотрение мышления, когда последнее берется в качестве отражения явлений окружающего мира. Мышление анализируется Пирсом в его прикладном значении, как одна из человеческих способностей, как психологическая функция, посредством которой решаются жизненно . важные задачи, и, прежде всего, как средство удовлетворения потребности в целенаправленном действии. Как отмечает Ю.К.Мельвиль,"...гносеологического субъекта с его стремлением к чистому знанию и к абсолютной истине сменил заинтересованный субъект.., для которого познавательная деятельность...выступала лишь в качестве средства решения непознавательных задач"(27,76). - Мышление ради действия" - тезис, подхваченный последующими прагматистами и особенно критиками прагматизма, заставил Пирса в конце жизни вносить коррективы в свою теорию мышления. Эти коррективы стали предметом самого широкого обсуждения у современных американских комментаторов. Так Дж.Фитцджеральд утверждает, что Пирс не имел в виду мышление ради действия, а что "само мышление рассматривается как действие"(185,98). Другие комментаторы, соглашаясь с этим положением, уточняют, что мышление у Пирса - это вид "обдуманного" действия.
Если обратиться к конкретному механизму такого действия, то можно видеть, что сознание человека, по Пирсу, работает на манер ячейки электронно-вычислительной машины - а именно, у него всего два состояния: сомнение и вера. Момент перехода от первого ко второму и есть то самое "обдуманное" действие, которое Пирс называет мышлением или "исследованием". Отправной точкой всего процесса выступает сомнение. Согласно Пирсу, это - "желание задать вопрос", "неуверенность, нерешительность", "нелегкое и неудовлетворительное состояние, от которого мы стремимся избавиться"(221,т.5,370, 371;372). Алгоритм проблемной ситуации, которого Пирс придерживается, требует, чтобы мотивация процесса деятельности перешла в конкретную ориентацию этого процесса, выражающуюся в целеполагании.
Проблема деятельности в работах У.Джемса I898-I9I0..
Как уже, отмечалось, прагматизм имеет "официальную" дату рождения - 26 августа 1898 г., когда Джемс прочитал обращение перед философским кружком в Калифорнии. Оно было опубликовано в марте 1899 года под названием "Философские понятия и практические результаты". В 1899-1900 годах прагматизм становится предметом самого широкого обсуждения в американских философских кругах. Уже весной 1901 года в итальянском философском журнале появляется статья "Прагматическое движение". В 1902 г. прагматизм как философская концепция получает прописку на страницах философского словаря. К 1908 году прагматизм получил столь широкое распространение, что В.И.Ленин, работавший в это время над книгой "Материализм и эмпириокритицизм", отмечал: "Едва ли не "последней модой" самоновейшей американской философии является "прагматизм"...0 прагматизме говорят философские журналы едва ли не более всего"(II,363).
Успех прагматизма казалось оправдывал многообещающее заявление Джемса, с которого он начинает свое обращение: "У меня есть нечто такое, что после опубликования будет считаться последним словом философии. Оно привело бы теорию к той единственной точке, от которой начиналась бы практическая жизнь каждого человека. Оно разрешило бы все антиномии и противоречия, и всякий, услышав об этом, сказал бы: "Да ведь это верно! Зто именно то, во что я верил, то, чем я жил все время, но не находил слов для его выражения. Все, что ускользает от наблюдения, что появляется лишь мельком, манит и исчезает, здесь сделано устойчивым. Здесь конец неудовлетворительности и начало беспрепятственной ясности, радости и силы". Да, мои друзья, у меня есть такое!"(195,407). Зтим интригующим "такое" оказывается "принцип Пирса, принцип прагматизма", который Джемс формулирует следующим образом: "Значение любого философского утверждения может быть сведено к некоторому конкретному следствию в нашем будущем практическом опыте, активном или пассивном; здесь более подчеркивается то, что опыт должен быть конкретным, чем то, что он должен быть активным"(195,412). В данном случае это лишь повторение того, что Джемс развил в "Принципах психологии".
Основную пользу принципа Джемс усматривает в простом и легком разрешении всех философских споров, поскольку любое абстрактное различие, переведенное на язык различия конкретного факта и поведения, основанного на этом факте, сразу станет "осязаемым", и, следовательно, спорить уже будет не о чем. Джемс признает, что при подобной операции неизбежно "произойдет некоторая усушка ценностей наших общих формул, когда мы оцениваем их ценность столь прозаическим и практическим способом. Они уменьшатся. Однако их раздутость, основанная просто на неопределенности, является ложной видимостью значительности. Останется не столь грандиозное, но зато стоящее"(195,413). функцией философии, согласно Джемсу, будет теперь отыскание не каких-то мифических первоначал, а практических различий для поведения при принятии за истину той или иной "формулы мира". Таких "формул" Джемс насчитывает всего две: материализм и теизм. Сейчас, утверждает Дкемс, и слово "материализм" и слово "теизм" вызывают неприязнь у публики. Первое - из-за эстетического неприятия того, что "в себе грубое, отвратительное, презренное". Второе - из-за его явно выраженного "клерикального значения". Применив принцип "практических следствий" (в данном случае выраженный в конечной цели мира), Джемс отбрасывает материализм, как не предвещающий ничего лучшего, кроме "трагедии", под кото рой он понимает модную среди позитивистов конца XIX века теорию "тепловой смерти Вселенной". С другой стороны, понятие бога, по Джемсу, гарантирует вечный идеальный порядок. "Именно здесь, - заявляет Джемс,- в их различных эмоциональных и практических апелляциях, в их регулировке наших установок на надежды и ожидания, заключается реальное значение материализма и теизма, а не в заумных абстракциях по поводу внутренней сущности материи или метафизических атрибутов бога"(195,423).
Однако Дкемс не забывает, что его слушатели и читатели -это практичные американцы, которые "не интересуются такими химерами, как конечная цель мира", и принцип "практических следствий" потеряет для них привлекательность, если эти следствия будут столь отдаленные. Определение значения с точки зрения "наиболее глубоких потребностей человека" используется Джемсом лишь для того, чтобы сделать выбор в пользу теизма. Однако и теизм Джемса не устраивает из-за его "клерикального значения". 8 тим понятием Джемс выражает "абстрактного бога теологов". "Бритвой" конкретных практических следствий (в данном случае оценкой понятия "бог" с точки зрения насущных, "жизненно важных" потребностей) он отсекает большую часть из списка совершенств или атрибутов бога, являющихся, по его мнению, "вторичными "наростами на массе конкретных религиозных переживаний", которые "суть беседы с невидимым, голоса и видения, ответы молящему, изменения его сердца, освобождение от страха, приток помощи..."(195,428).
"Конвергенция" марксистского понятия "практика" и прагматистского понятия "действие"
В книге "Праксис и действие" Бернстайн рассматривает четыре философских направления: марксизм, экзистенциализм, прагматизм и аналитическую философию. Однако об экзистенциализме и аналитической философии он говорит в основном в прошлом, ибо, по его мнению, первый "вырождается в форму романтического солипсизма, где для индивида существует реальная опасность потерять все контакты с социальной реальностью"(133,79), тогда как "аналитики" постепенно превращаются в "узкую, сектантскую группу, все более и более отдаляющуюся от насущных проблем жизни"(133,82). Следовательно, из четырех наиболее влиятельных современных философских направлений, будущее, по Бернстайну, есть только у марксизма и прагматизма.
По мнению Бернстайна, "до недавнего времени понятие "праксис" не играло определяющей роли в традиционной или "ортодоксальной" интерпретации Маркса. Однако с возрождением интереса к Марксу после второй мировой войны понятие вновь возродили вместе с идеей, что это наиболее важное понятие в марксистской ориентации"(133,XI). В этом "возрожденном интересе" Бернстайн выделяет три группы: научный, религиозный и политический "интересы". Первый, по Бернстайну, основан на "переоткрытии аутентичного, исторического Маркса", ставшее возможным после публикации в 30-х гг. ранних работ Маркса. К этой рубрике он относит ревизионистские группы польских и чехословацких антимарксистов, загребеную группу ,"Праксис", Сартра, Мерло-Понти, Э.Блоха, а также представителей "франкфуртской школы". Сам Бернстайн "познакомился" с Марксом через Ю.Хабермаса, одного из представителей последней. К этой группе "научных марксологов" Бернстайн причисляет и самого себя, поэтому нет необходимости останавли ваться на его общей позиции в отношении к Марксу и марксизму. Здесь он самым банальным образом повторяет все избитые ревизионистские инсинуации. Следует отметить лишь попытку Бернстайна соотнесения марксизма с прагматизмом.
"Проанализировав" ранние работы Маркса, Бернстайн приходит к выводу, что "в центре теоретизирования Маркса находится "радикальная антропология", стремящаяся преодолеть дихотомии, пагубно воздействующие на современное мышление, дихотомии между "следует" и "есть", описывающим и предписывающим, фактом и ценностью". Сведя все эти "дихотомии" к общему знаменателю - "дихо-г томии теории и практики", Бернстайн заключает: "я все же не убежден, что Маркс достиг единства теории и практики"(133,307). Такой вывод Бернстайн обосновывает тем, что, якобы, "марксбво понятие "наука" несет на себе печать понятия Wissenschaffc XIX века"(133,309). В немецком слове "наука" Бернстайн хочет подчеркнуть корень ivissen (знать). Из содержания главы I и 2 мы видели, что главным объектом критики прагматистов было теоретическое отношение человека к миру, что "знание" как результат познавательной деятельности заменяется прагматистами на "умение", "практическую смекалку". Теперь эту критику Бернстайн пытается применить к Марксу. Согласно Бернстайну, превалирование у Маркса теоретического отношения над практическим приводит к "недопониманию" Марксом того, "чем должны быть нормы критического исследования, которыми оно может постоянно подчищать и корректировать себя"(133,308). Следствием этого, считает Бернстайн, является превращение "знания" в "слепые верования" и "именно эта тенденция в мышлении Маркса способствовала превращению марксизма в форму абсолютного догматизма"(133,309). В качестве альтернативы "созерцательности", оборачивающейся "догматизмом", Бернстайн рассматривает прагматистский подход, ибо имен но прагматисты "имели более радикальное понимание того, что должно быть нормами объективного, самокорректирующегося исследования" (133, 81). Таким образом, начинают вырисовываться контуры "конвергенции". Следует отметить, что обвинение Маркса в созерцательности (?!!), в неумении связывать теоретические построения с практикой Бернстайн выдвигает несмотря на то, что значительное место в главе о Марксе отводится "анализу" "Тезисов о Фейербахе", основным пафосом которых как раз является критика созерцательности предшествующей философии. Однако такой вывод не вызывает удивления, когда убеждаешься, что целью Берн-стайна является не столько рассмотрение идей Маркса, сколько поиск заимствований Маркса у Гегеля и младогегельянцев. Так например, "отцом" понятия "праксис" Бернстайн считает младогегельянца Цешковского. Вначале, пишет Бернстайн, понятие "праксис" имело у младогегельянцев "почти магическое значение", но затем "возбуждение, вызванное разговорами о "праксисе" быстро улеглось, вследствие неопределенности, с которой они использовали это выражение. Маркс был частью этого движения и заимствовал эту идею (как и многие свои идеи)...загоревшись ею, Маркс создал систематическую и всеобъемлющую теорию практики"(133,XI). Идеалистическая интерпретация понятия науки у Маркса дополняется Бернстайном таким же пониманием практики (под влиянием ревизионистов он всегда использует термин "праксис"). Он пишет: "Маркс выявил новую парадигму для описания, понимания и фактического изменения качества человеческой жизни. Этой парадигмой, созданной его пониманием природы, динамики и следствий человеческой деятельности, является праксис"(133,308). В другом месте Бернстайн указывает на состав "праксиса": "человеческая деятельность, производство, труд, отчуждение, безжалостная критика и революционная практика"(133,76). Как видно, состав "праксиса" у Бернстайна получается довольно разношерстным: родовое понятие "человеческая деятельность" почему-то оказывается видовым элементом "праксиса", к ним же Бернстайн относит "отчуждение", которое скорее результат деятельности, чем ее составная часть; сюда же входит неопределенное понятие "безжалостная критика". Последние два понятия особенно важны для Бернстайна, поскольку основной функцией "праксиса" он считает фиксацию "парадокса" социального отчуждения" и поиск выхода из него. Последнее осуществляется путем "анализа форм и корней отчуждения". Именно этим путем Маркс, якобы, пытается воплотить "вечную мечту и надежду человека западного общества... что посредством познания будет достигнута свобода"(133,310). Методом познания, тождественного у Бернстайна преодолению, оказывается "безжалостная критика всего существующего".
