Содержание к диссертации
Введение
Глава первая Языковая игра в свете учения когнитивной лингвистики 8
1.1 Когнитивная лингвистика на современном этапе развития 8
1.2. Юмор и языковая игра в контексте проблем когнитивной лингвистики 22
Выводы к первой главе 37
Глава вторая Способы реализации языковой игры в современных англоязычных СМИ 38
2.1 Способы отражения концептов в современных англоязычных СМИ 38
2.2 Медиа-дискурс и его языковые особенности 56
2.3 Виды и приёмы языковой игры 82
Выводы ко второй главе 105
Глава третья Культурные концепты, выражаемые с помощью языковой игры в современных англоязычных СМИ 107
3.1 Языковая игра в качественных общественно-политических изданиях 107
3.2 Языковая игра в популярных газетах и глянцевых журналах 161
Выводы к третьей главе 182
Заключение 185
Библиография
- Когнитивная лингвистика на современном этапе развития
- Юмор и языковая игра в контексте проблем когнитивной лингвистики
- Способы отражения концептов в современных англоязычных СМИ
- Языковая игра в качественных общественно-политических изданиях
Введение к работе
Данное диссертационное исследование посвящено изучению языковой игры, её культурных и социальных особенностей, а так же механизмам реализации языковой игры в медиадискурсе.
Феномен языковой игры или лингвокреативности уже давно находится в поле зрения не только лингвистов, но и философов, культурологов, антропологов, специалистов в области когнитивной науки. В классическом труде о природе игры Й. Хёзинги «Homo Ludens» игра представляется как основной принцип развития и функционирования культуры и общества. При этом истоки игрового характера И. Хёзинга видит именно в языке, в языковой игре: «Играя, речетворящий дух то и дело перескакивает из области вещественного в область мысли. Всякое абстрактное выражение есть речевой образ, всякий речевой образ есть не что иное, как игра слов» [Хёзинга 2003: 18-19].
Термин «языковая игра» как таковой был введён Л.
Витгенштейном, являющимся основоположником «лингвистического поворота» в философии. Понятие языковой игры является категориальным в его поздних произведениях, а сам концепт языковой игры становится центральным в современной неклассической философии языка. Он базируется на семантическом аспекте языка (многозначности, синонимии и омонимии, наличии «психологических оттенков смысла», неадекватности языковых средств точной передаче смысла) и прагматическом аспекте (коммуникации и условиях ее успешного функционирования). Языковая игра порождает всевозможные миры индивидуального и социокультурного опыта, детерминируемые выбором правил языка и игровых правил, а также требованием интерпретируемости модельной семантики, заложенной в самой основе языка.
В работах постмодернистского толка языковая игра так же не обделена вниманием, так, особую значимость в постмодернистской игре приобретают лингвокультурные коды, расшифровывающие вербальные
2 знаки в плане воплощенных в них концептов. Отчасти опираясь на хайдеггеровское понимание игры между смыслом и материалом в искусстве, постмодернистская концепция развивает, в частности, романтическую концепцию игры как «бесконечно играемой» игры повторения, которая полностью замкнута в себе. Ж. Деррида рассматривает игру литературного текста как частный случай более общей семантической игры и переносит понятие игры на искусство. Особое внимание Деррида уделяет ассоциативной игре интертекстуальных и вербальных полей, отдельных слов, музыкально - фонетической игре слогов, гласных, согласных. []
А.Г. Козинцев в работе «Человек и смех» выделяет два типа игры: «игру порядка» и «игру беспорядка». «Игру порядка», или «ludus», в терминах Р. Кайуа [Кайуа 2007: 64], особенно в детских ролевых играх, характеризует не необходимость «воспроизводить нечто реальное или воображаемое», а сами действия участников игры «столь же регламентированы, как действия участников ритуала». Языковая игра относится, по А.Г. Козинцеву, скорее к «играм беспорядка» («padia» по Кайуа), основанным на игровом нарушении правил. Наиболее полно подобный тип игры описывает следующий фрейм: «Что бы мы сейчас не делали и ни говорили - неправильно, но это лишь игра, не принимайте её всерьёз» [Козинцев 2002 :147-174]. Языковая игра нарушает языковые и культурные табу, отделяя план выражения от плана содержания.
С.Ж. Нухов в работе «Языковая игра в словообразовании (на материале лексики английского языка) трактует языковую игру как «способ самовыражения личности средствами языка, как такой тип поведения, когда говорящий демонстрирует индивидуальный стиль исполнения, следуя принятым в языковом коллективе правилам и объективируя в словесной форма свой внутренний мир» [Нухов 1997 :9].
Несколько иначе подходят к проблеме понимания языковой игры представители нейронаук. Так Н.П. Бехтерева рассматривает языковую
игру как одну из форм творчества, регулируемую «детектором ошибок». Именно детектор ошибок по её мнению и является тем нейрокогнитивным механизмом, который помогает отойти от стереотипа поведения, в том числе и языкового. Детектор ошибок, настраиваемый воспитанием, ограничивает способность человека к творчеству, к принятию нетривиальных решений. «Однако ограничения в мозгу у некоторых людей исходно преодолеваются, позволяя, блокировать не творческие, а шаблонные решения» [Bechtereva 2005 :227-34].
Однако понятие «игра» обманчиво многозначно, а значимость игрового принципа в различные эпохи и в связи с изменением социокультурной ситуации далеко не одинакова, поскольку существуют два принципиально отличающихся аспекта игры, для разграничения которых в английском языке имеются два различных по смыслу слова: play и game. Play — это свободная игра, не связанная никакими условными правилами, а любые ограничения серьезной жизни могут в ней легко преодолеваться. К тому же, play — игра, понимаемая как процесс. Game — внутренне организованная игра по правилам, о которых заранее договариваются между собой участники. Шахматы, карты, футбол, рулетка — примеры такой игры, в которой целью является не самовыражение, а реализация ситуации выигрыша и избежание проигрыша. Следовательно, понятия play и games находятся в оппозиции друг к другу по параметрам: импровизация - формализованность и процесс - результат. Внутри play-игры могут быть выделены экстатическая и миметическая разновидности, внутри game-игры критерием классификации может стать оппозиция случайность — мастерство игрока. Как представляется, для языковой игры характерна импровизация, процессуальность, окказиональность.
Эти явления стали особенно распространены в современном массово-информационном дискурсе, создаваемом современными средствами массовой информации (СМИ). Причиной такой высокой частотности использования экспериментов над языковыми формами
4 является их неожиданный массовый эффекте воздействия: именно в прессе и электронных СМИ задача политического (идеологического) воздействия на реципиента, как объекта реализации мотивов неких лиц, заинтересованных в формировании выгодного для них общественного мнения, решается при помощи нетривиального языкового элемента, парадоксально сконструированной фразы, в которых присутствует игра с языковыми формами и структурами.
Особенно ярко и эффективно языковая игра используется в англоязычных СМИ, так как именно они, став весьма эффективным распространителем английского языка в мире, выработали действенные, в том числе и лингвистические, средства и приемы массового воздействия на аудиторию.
Гипотеза настоящего исследования состоит в том, что в современном, регулируемом различными институтами, общении, которое, в свою очередь, характеризуется сильным противоборством идеологий и влиятельных политико-экономических мировых группировок, приемы языковой игры рассматриваются как средство воздействия на социум через масс-медиа. Формообразующие и семиотические возмооїсности английского языка оказываются весьма удобными для создания особых лингвистических средств воздействия, представляющих собой феномен языковой игры, которая, будучи направлена на национальные концепты англоязычной культуры, позволяет изменить наполнение концепта с тем, чтобы сформировать у адресата медиа сообщения необходимого его отправителю отношения к представляемой в сообщении информации.
Предметом исследования являются когнитивно-семантические механизмы языковой игры в массово-информационном дискурсе, в котором самыми разнообразными путями реализуется и вербализуется объект исследования — языковая игра.
Актуальность исследования продиктована необходимостью изучения механизмов языкового творчества личности как создателя форм
5 языковой игры, которые ранее использовались исключительно в целях усиления экспрессивности публичного общения и в художественно обусловленных намерениях, в настоящее же время приемы языковой игры используются как средство воздействия на социум и манипулирования им посредством масс-медиа.
Цель исследования заключается в лингво-когнитивном описании социолингвистического феномена языковой игры в медиа-тексте, являющегося продуктом творческой деятельности языковых личностей — субъектов средств массовой информации и анализе способов отражения национальных концептов средствами языковой игры в СМИ.
Данная цель обусловила постановку следующих задач:
1) определить место и роль языковой игры в творческой
человеческой деятельности человека и выявить характерные особенности
языковой игры в качестве феномена языка и речи;
выявить и описать когнитивные и дискурсивные характеристики языковой игры;
описать способы репрезентации концептов в СМИ средствами языковой игры
4) дать характеристику и описание медиа-дискурса и его
современного состояния
5) проанализировать операциональные приёмы языковой игры на
разных уровнях языка
Указанные задачи исследования решались с помощью следующих методов: концептуального анализа, метода комплексного анализа фреймов, лингвокультурологического анализа; описательного метода с его основными компонентами: наблюдением, интерпретацией и обобщением. Использовался также специальный метод семантико-структурного анализа примеров языковой игры словообразовательного уровня, появившихся в языке масс-медиа в результате блендинга или телескопического словообразования.
Научная новизна исследования определяется тем, что впервые на материале англоязычных текстов печатных и электронных СМИ проведено исследование лингвокультурологических и когнитивных характеристик языковой игры и определен механизм отражения её средствами национальных концептов, а, следовательно, и воздействия языковой игры на социум.
Теоретическая значимость состоит в том, что результаты проведенного исследования способствуют дальнейшей разработке проблемы феномена языковой игры в рамках парадигм когнитивной лингвистики.
Практическая ценность работы определяется возможностью использования ее основных положений в теоретических курсах лексикологии, стилистики, страноведения и межкультурной коммуникации.
Материалом для исследования послужили периодические издания Великобритании и США 2007-2009 годов выпуска. Картотека примеров языковой игры насчитывает 900 единиц.
Апробация основных положений данного исследования проходила
на заседаниях кафедры лингвистки и межкультурной коммуникации
Коломенского государственного педагогического института,
межвузовских и международных научных конференциях. По теме исследования опубликовано 9 статей
Структура исследования. Работа состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографии.
Во введении обосновывается выбор темы, раскрывается актуальность избранной проблемы, обосновывается новизна проведенного исследования, его теоретическое и прикладное значение.
В первой главе рассматривается современное состояние когнитивной лингвистики и выработанные ей теории природы и функций
7 языковой игры. Описываются когнитивные механизмы её* функционирования.
Во второй главе рассматривается понятие концепта и механизмы
его отражения средствами языковой игры. Так же описываются
лингвистические особенности медиа-дискурса. Подвергаются
рассмотрению виды и приёмы языковой игры в соответствии с уровнями языка.
В третьей главе представлены результаты исследования языковой игры в различных типах СМИ, проанализированы способы её использования в серьёзных общественно-политических газетах и журналах и популярных и глянцевых изданих, а также описаны способы моделирования концептов средами языковой игры.
В заключении представлены общие выводы по работе
Когнитивная лингвистика на современном этапе развития
В современной лингвистике происходит становление новой системы дисциплинарных идей и представлений, то есть новой парадигмы, определяемой как когнитивная. Значительное влияние на становление и развитие идей когнитивизма оказали работы Дж. Лакоффа «Представляем когнитивную граммактику» (1985) и «Женщины, огонь и опасные предметы» (1987), Р. Лангакера «Основания когнитивной грамматики»(1987, 1991) и «Тело в мышлении» (1987) М. Джонсона. Этапными в развитии когнитивной грамматики стали публикации Л. Талми, Ч. Филлмора и У. Чейфа. В 80-е годы наблюдается зарождение научных школ когнитивной лингвистики и в Европе. Прежде всего, это немецкая и австрийская школы, представители которой (M.Bierwisch, E.Lang и др.) наиболее активно занимаются проблемой обработки информации при порождении и восприятии речи. В рамках данного направления когнитивных исследований значительное внимание уделяется проблеме понимания и извлечения информации из текста, пониманию природы ментального лексикона (знания о словах) а также исследованиям в области прототипической и фреймовой семантики. К началу 90-х годов зарубежная когнитивная лингвистика представляла собой совокупность индивидуальных исследовательских программ. Это исследования Ч. Филлмора в области синтаксиса и семантики, теории падежной грамматики, семантики фреймов и грамматики конструкций, а так же работы над проектом FrameNet, масштабным онлайновым описанием лексического состава английского языка в терминах фреймов, когнитивня теория метафоры Дж. Лакоффа, когнитивня грамматика Р. Лангакера и когнитивный анализ дискурса Т. ван Дейка.
В.З. Демьянков дает следующее определение когнитивизму: «когнитивизм — взгляд, согласно которому человек должен изучаться как система переработки информации, а поведение человека должно описываться и объясняться в терминах внутренних состояний человека» [Демьянков, 1994:17]. В сферу интересов когнитивной лингвистики входят ментальные основы понимания и продуцирования речи с точки зрения того, как структуры языкового знания представляются и участвуют в переработке информации. Задача когнитивной лингвистики заключается в том, чтобы определить, каковы репрезентации знаний и процедуры их обработки.
Согласно Е.С. Кубряковой, когнитивная наука — это наука о знании и познании, о результатах восприятия мира и предметно-познавательной деятельности людей, накопленных в виде осмысленных и приведенных в определенную систему данных, которые каким-то образом репрезентированы в нашем сознании и составляют основу ментальных или когнитивных процессов мышления [Кубрякова, 1994:34]. Большинством исследователей принимается определение когнитивной науки, согласно которому она представляет собой науку о системах репрезентации знаний и обработке информации, приходящей к человеку по разным каналам.
Н.Н. Болдырев определяет когнитологию как науку, «которая ставит своей целью проследить за тем, как осуществляются процессы восприятия, категоризации, классификации и осмысления мира, как происходит рост знания» [Болдырев, 2001].
По мнению Р. Шепарда, когнитивная наука — это «наука об общих принципах, управляющих ментальными процессами в человеческом мозгу, а такие принципы сложились и действуют потому, что и устройство мира подчиняется неким общим законам, не исключено, что законы мышления -это тоже в конечном счете законы, аналогичные законам механики» [цит. по: Кубрякова, 1994:3].
Е.С. Кубрякова считает, что когнитивная наука — это не столько наука с точным представлением об объектах, которые она пытается анализировать, сколько «зонтиковый» термин, покрывающий собранные под «зонтиком» дисциплины для реализации ими особой междисциплинарной программы: изучения процессов, так или иначе связанных со знанием и информацией. Такие процессы называют «когнитивными», или же когницией. В переводе с английского cognition означает, прежде всего, познание; cognitive - относящийся к познанию, но глагол cognize имеет и более широкое значение - постигать, познавать, узнавать и понимать. Соответственно, и русские эквиваленты терминов приобретают более широкие значения. Трудности заключаются, однако, не только в том, что когнитивный может означать интеллектуальный, ментальный, рассудочный в противовес эмоциональному, а также относящийся к постижению мира умом человека, но и в том, что может, как любое от глагольное имя, называть как процесс достижения знаний -познание, - так и его результат - само знание. Поэтому не случайно, что при характеристике когнитивной науки наряду с привычными русскими терминами приходится использовать и кальку, термин когниция. [Кубрякова 1994:34]
Когнитивная наука является междисциплинарной наукой, интегрирующей усилия психологов, логиков, философов, лингвистов, психолингвистов, математиков, антропологов и некоторых других с целью получения наиболее полного представления о таком сложном феномене природы, как человеческое сознание и разум. Согласно А.В. Рудаковой, «когнитивная наука — это самостоятельная область знаний, которая занимается изучением приобретения, переработки и использования информации человеком» [Рудакова, 2002:4].
Когниция и разум были предметом внимания ученых с древних времен. Такие науки, как философия и логика, психология и биология занимались исследованием человеческого интеллекта, закономерностями мышления, источниками знания и процессами его достижения. Причиной возникновения и развития когнитивной науки стала разработка в середине XX века электронно-вычислительных машин и автоматизированных систем управления. Математиков и специалистов по теории информации заинтересовал вопрос, как человек за короткий период времени обрабатывает большой поток информации, поступающий по различным каналам, и принимает различные решения. Психологи стали выяснять, какие мыслительные механизмы лежат в основе этих процессов, то есть их сознания.
Юмор и языковая игра в контексте проблем когнитивной лингвистики
В 70-х гг. XX в. X. Гарднер, X. Браунелл и другие обнаружили, что поражение любого полушария воздействует на восприятие юмора, но когнитивный и аффективный компоненты затрагиваются по-разному [Gardner 1975] [Bihrle 1986] [Brownell, Stringfellow, 2000] [Gillikin, Derks, 1991]. Поражение правого полушария не позволяет пациенту понять «соль» анекдота - любая несообразность может его удивить и рассмешить, причем когнитивные реакции полностью отделены от аффективных. При поражении же левого понимание сохраняется, но ни удивления, ни удовольствия, ни смеха не возникает (возможно, это вызвано подавленностью из-за афазии), когнитивные реакции тесно сцеплены с аффективными, пациент все принимает всерьез. Сходная картина, кстати, наблюдается при шизофрении, если не считать сохранности речи [Kuiper 1998]. Интересно, что при поражении каждого из полушарий обнаруживается некоторое сходство с поведением детей дошкольного возраста: находясь в легкомысленном настроении, ребенок может быть не в меру смешлив и дурашлив, а будучи не расположен к смеху, может воспринимать юмор всерьез.
Результаты этих работ, основанных на изучении пациентов с тяжелыми поражениями мозга, казалось бы, позволяют сделать далеко идущие выводы. Проблема, однако, в том, что серьезность подобных нарушений не позволяет безоговорочно распространять эти результаты на здоровых людей. Кроме того, новые работы, основанные на более чувствительных тестах, поставили выводы прежних авторов под сомнение. Хотя некоторые нейрофизиологи склонны считать, что правое полушарие важнее для восприятия юмора, чем левое [Coulson, Wu, 2005], некоторые их коллеги, однако, с этим не согласны [Zaidel 2002]. По некоторым данным, ключевую роль в восприятии юмора играет правая префронтальная кора, где вероятно интегрируются когнитивный и аффективный компоненты юмора и игры [Shammi, Stuss, 1999] [Goel, Dolan, 2001], но другие специалисты этого не подтверждают [Mobbs 2005]. Хирургическое разделение полушарий лишь незначительно снижает чувство юмора [Zaidel 2002].
В. Гоэль и Р. Долан обнаружили, что шутки, основанные только на семантике, и те, в которых важен фонологический компонент (каламбуры), активируют разные участки коры. В первом случае это правая височная доля (она обеспечивает понимание связного текста), во втором - участки левого полушария вблизи речевых зон. При смехе и ощущении комизма включается медио-вентральная часть префронтальной коры, именуемая «центральной системой удовольствия». Ни одного участка, ответственного за «юмор вообще», не обнаружено. Более того, ни одна из упомянутых зон не специфична для юмора [Goel, Dolan, 2001].
Дж. Моран с сотрудниками [Могап 2004] установили, что при понимании юмора активируются левая нижняя лобная и задневисочная кора, а при возникновении удовольствия от юмора — островок и миндалевидные тела с обеих сторон. Никакой специфики когнитивного компонента юмора по сравнению с решением логических задач и аффективного компонента юмора - по сравнению с удовольствием от других стимулов опять-таки не выявлено. Связь между этими двумя компонентами остается загадкой.
Исследования Д. Моббса [Mobbs 2003] показали, что при восприятии юмора активируется множество зон левой коры, а также структуры, образующие «мезолимбическую дофаминэргическую систему удовольствия» (левое миндалевидное тело, полосатое тело, покрышка, части таламуса и гипоталамуса). Ключевую роль в этой системе (и в аффективном компоненте юмора) авторы придают прилежащему ядру и миндалевидному телу. Все эти части мозга активируются не только при восприятии юмора, но и в ответ на самые разнообразные приятные стимулы, от денег до красивых лиц. Именно они, благодаря действию неиромедиаторов, вызывают эйфорию, возникающую от приема наркотиков (не зря Бергсон и Фрейд сравнивали восприятие юмора с эффектом алкоголя). С деятельностью упомянутых структур, очевидно, и связано наслаждение, приносимое юмором. Никакой специфики юмора по сравнению с иными положительными стимулами, таким образом, не выявляется. Для смеха оказались важны добавочная моторная кора и пояс.
В другом исследовании Моббс обнаружил, что у экстравертных и интровертных индивидуумов восприятие юмора активирует разные отделы мозга, что внесло дополнительную сложность в картину, которая и без того запутана до предела [Mobbs 2005].
Имеются и половые различия в восприятии юмора и языковой игры. Исседования Э. Азим показывают что у женщин при восприятии юмора сильнее, чем у мужчин, активируется левая префронтальная кора, что указывает на более важную роль лингвистического компонента в юморе у женщин (это, видимо, связано с тем, что женская речь более «левополушарна», чем мужская). Сильнее у женщин возбуждается и правое прилежащее ядро, а соответственно, и удовольствие от юмора они, _ видимо, получают большее, чем мужчины. Но, поскольку «система удовольствия» реагирует лишь на неожиданные радости, результат может объясняться тем, что женщины более восприимчивы к элементу неожиданности в юморе [Azim et al., 2005].
Одно из ключевых понятий когнитивистских теорий юмора и игры -«постижение» (cognitive mastery). Постижение смысла анекдота или карикатуры - точка, в которой нарастание когнитивного напряжения сменяется его резким спадом [Berlyne, 1972]. Согласно Т. Шульцу, те же две фазы - нарастания и спада возбуждения (в результате смены чувства страха постижением безопасности ситуации) - характерны и для игр типа щекотки или преследования, которые, таким образом, можно рассматривать в качестве предварительной, онтогенетически ранней, стадии в развитии юмора [Shultz, 1976]. Роль смеха в этих теориях не вполне ясна — видимо, авторы считали его выражением удовольствия или облегчения.
Представляется очевидным, что смех и игра, в частности игра языковая находятся в очень тесной связи. Смех - это врожденный и бессознательный метакоммуникативный сигнал игры, но не всякой, а особой негативистской игры - «нарушения понарошку» [Хейзинга1992: 15]. Именно таково было значение «протосмеха», развившегося из ритуализованного укуса; тем же, судя по всему, и осталось главное значение смеха у современного человека, несмотря на все обилие побочных оттенков.
Способы отражения концептов в современных англоязычных СМИ
Как отмечает большинство ведущих отечественных и зарубежных лингвистов, одной из наиболее сложных проблем, стоящих перед когнитивной наукой, является упорядочивание её терминологической базы. Отсутствие упорядоченности в данной сфере приводит к «интерпретации одних и тех же терминов, постоянному созданию новых, которые соперничают с уже устоявшимися в том, что касается области применения» [Иванова 2004: 45].
В настоящее время в лингвистической науке существует несколько подходов к пониманию термина концепт. Так, Ю.С. Степанов определяет концепт как «сгусток культуры в сознании человека, то посредством чего человек сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на неё» [Степанов 2004:43]. Степанов выделяет три компонента концепта: «основной признак», «дополнительный или «исторический, пассивный» признак», и «внутреннюю форму, запёчатлённую во внешней, словесной форме».
Как справедливо замечает Д. С. Лихачев, концепт, "не непосредственно возникает из значения слова, а является результатом столкновения словарного значения слова с личным и народным опытом. Потенции концепта тем шире и богаче, чем шире и богаче культурный опыт человека" [Лихачев 1997: 280-287.] А.А. Залевская трактует концепт как «спонтанно функционирующее в познавательной и коммуникативной деятельности индивида перцептивно-аффективное образование динамического характера» [Залевская 2001: 36 - 44]
В.И. Карасик предлагает считать концепт первичным культурным образованием, выражающим объективное содержание слов, имеющих смысл и потому транслируемых в различные сферы бытия человека. В частности В.И. Карасик выделяет такие «сферы освоения мира как наука (понятийное освоение), искусство (образное освоение) и обыденный мир (деятельностное освоение)» [Карасик 2002: 14].
С точки зрения В.Н. Телии, концепт - продукт человеческой мысли, идеальное явление, присущее человеческому сознанию вообще. Концепт -это структура «не воссоздающаяся, а реконструирующаяся через языковое выражение и внеязыковое знание» [Телия 1996: 194].
Г.Г. Слышкин считает концепт - «единицей, призванной связать воедино научные изыскания в области культуры, сознания и языка, так как он принадлежит сознанию, детерминируется культурой и определяется в языке». [Слышкин 2000: 10].
Для нашего исследования наиболее продуктивным видится определение концепта, данное М.Я. Блохом. Согласно данному определению концепт - это «обобщенное представление некоторого элемента мира (внешнего или внутреннего, реального или воображаемого), отраженного коллективным сознанием социума» [Блох 2006: 336].
Отсутствие чёткой границы между понятиями «концепт» и «категория» приводит к тому, что эти понятия могут быть явлениями разного порядка, быть тождественными, или же пересекаться.
Концепт и категория могут так же являться тождественными понятиями, что является результатом отсутствие строгого разграничения между «концептом» и «понятием». Это приводит к прототипическим эффектам. Поэтому прототипы иногда относятся к концептам [Бабушкин 1998: 8], а иногда к категориям. [Lakoff 1990: 14]. Базовый уровень обычно считается уровнем категоризации, но иногда говорится и о концептах базового уровня; иногда иерархия явлений, связанных между собой родовидовыми отношениями, относится иногда к концептам, а иногда к категориям.
Н.Ф. Алефиренко определят концепт как некий мыслительный образ, имеющий достаточно широкий структурный диапазон: а) по горизонтальной оси - от обобщённых наглядных образов до абстрактных и логических понятий; б) по вертикальной оси - с разной степенью эксплицированности глубинных смысловых слоев. В таком понимании концепт как элемент языкового сознания, становится основной единицей когнитивной семантики и является смысловым и конструктивным ядром концептуального пространства и включает в себя «всю систему ... этнокультурных связей» [Алефиренко 2005: 91].
Одним из важнейших понятий когнитивной лингвистики является понятие концептосферы — области знания, составленной из концептов. По определению академика Д.С. Лихачёва концептосфера это «совокупность концептов нации, она образована всеми потенциями концептов носителей языка» [Лихачёв 1993:4]. Концептосфера, таким образом, является упорядоченной совокупностью концептов народа, информационной базой мышления.
Концептосферы разных народов существенно различаются по составу концептов и по принципам их структурирования внутри концептосферы. Национальная специфика концептосфер находит своё отражение в национальной специфики пространств языков. Сходные концепты в различных языках могут быть сгруппированы в разные концептосферы. В качестве источника информации о концептосфере З.Д. Попова и И.А. Стернин называют СМИ, которые с помощью присущих им средств раскрывают содержание концептов - элементов концептосферы. Языковая игра, таким образом, является способом изменения концепта, окказиональной, авторской номинации. Когнитивная модель языковой игры выглядит следующим образом:
1. Актуализация одной из когнитивных структур. Сущность модели актуализации одной из когнитивных структур состоит в том, что когнитивные структуры одного слова начинают функционировать на новом фоне устойчивого смыслового, в том числе и ассоциативного поля, образуемого другим словом. В структуре концепта, образующего ассоциативно-смысловой фон, актуализируется определенный компонент. Он входит в состав другого, участвующего в игровом процессе концепта, который стереотипно не связан с включаемой в него в ходе языковой игры когнитивной структурой. Необычность появления этой структуры в неконвенциональном для нее концепте обусловливает тот факт, что актуализируемая когнитивная структура занимает в новом, порожденном языковой игрой знаке место смысловой доминанты.
Языковая игра в качественных общественно-политических изданиях
Современная англоязычная пресса характеризуется довольно чёткой классификацией типов печатных СМИ. Так, Oxford Guide to British and American Culture (далее OGBAC 2003) приводит несколько способов классификаций англоязычной периодики по различным принципам. Следует отметить, что классификации газет и журналов имеют некоторые отличия, обусловленные отдельными принципиальными различиями между газетами и журналами (полиграфические характеристики, выполняемые задачи, объёмы тиражей и пр.). Рассмотрим сначала классификации газет.
По уровню охвата читательской аудитории газеты англоязычные газеты можно разделить на национальные (распространяются на всей территории страны), например The Daily Mail, The Guardian в Великобритании и The USA Toady в США, и локальные, например, Starkville Daily News, Columbian Progress, DeSoto County Tribune в США и Barnsley Chronicle, Blackpool Citizen, Leyland Guardian в Великобритании, (ориентированы на жителей конкретного города или региона).
По качеству представляемой информации газеты в Великобритании и США делятся на качественные (называемые также broadsheets или quality papers) и популярные или таблоиды {tabloids). К серьёзным национальным газетам в Великобритании относят The Times, The Daily Telegraph, The Guardian, The Independent, The Financial Times и некоторые другие.
Деление газет на местные и национальные существует и в США, однако следует отметить, что единственной национальной газетой в полном смысле этого слова является газета USA Today. Некоторые газеты, выходящие в таких крупных городах как Нью-Йорк, Вашингтон, Лос-Анджелес (New York Times, Washington Post и Los Angeles Times соответственно) хоть и имеют де-юре статус местных газет, являются де-факто газетами национальными. Особое место занимает издание International Gerald Tribune, выходящая в 180 странах мира и ориентированная на американцев, находящихся за рубежом. Указанные газеты так же относят к качественным. Американский исследователь масс-медиа Р.Харрис отмечает усиление конвергенции между крупными серьёзными региональными газетами в США как в области источников информации (международные телеграфные агентства — АР, Reuters, AFP.) Основную же массу читателей газет в США и Великобритании составляют белые взрослые мужчины с высшим образованием и доходам не ниже среднего. Он так же отмечает, что данные адресаты медиа сообщений более склоны к просмотру теленовостей и чтению серьёзных общественно-политических журналов и вообще отличаются высокой социальной активностью. [Harris 2004: 12]
Данные газеты освещают события внутри страны и в мире, а так же публикуют материалы, отражающие позицию редакции по тому или иному вопросу (editorials), новости спорта, финансово-экономические статьи, некрологи, программы вещания теле- и радиоканалов, кроссворды, карикатуры, информацию рекламного характера, прогноз погоды и статьи группы features.
Т.Г. Добросклонская определяет тексты features как «многочисленные статьи различной протяжённости на самые разнообразные темы... делающие акцент на факторе человеческого интереса, на индивидуальном авторском видении той или иной проблемы» [Добросклонская 2005: 142]. Тексты данной группы, в основном, направлены на освещение таких тем, как культура, искусство, путешествия, театр, кино, здоровья, досуг, жизнь известных людей. Одна из главных особенностей текстов features - выдвижение на передний план таких фактов как занимательность и авторский подход к созданию материала. Тексты features по сравнению с информационно-аналитическими материалами ориентированы скорее на оказание определённого воздействия на адресата, чем на сообщение какой-либо информации. Не следует, однако, считать, что рекламные тексты и тексты features воздействуют на адресата одинаково. В текстах рекламы «воздействие носит характер побуждения, так как задача рекламы -заставить, побудить потребителя купить товар или услугу» [Добросклонская 2005 : 143]. В текстах features характер воздействия обусловлен общей направленностью на достижение художественно-эстетического эффекта, что требует привлечения различных лингвостилистических средств выразительности: идиоматических словосочетаний, фразеологических единиц, сравнений, метафор и пр. Данные средства используются авторами текстов features для создания своего видения описываемой проблемы. Среди способов создания дополнительной выразительности Т.Г. Добросклонская выделяет «идиоматические сочетания в деформированном виде» [Добросклонская 2005 : 150]. Деформация идиомы, крылатой фразы или обыгрывание её частей позволяет автору добиться дополнительной выразительности, создать неожиданный, запоминающийся образ. Так, например в статье в Los Angeles Times, посвященной юбилею полёта на Луну американского космического корабля Аполлон 11 и роли учёных, строивших для этой программы космические корабли, происходит замена элемента крылатой фразы That s one small step for a man, one giant leap for mankind, произнесённой Нейлом Армстронгом после высадки на лунную поверхность. В искажённом виде фраза выглядит так: So we can say that it was one small step for man/ one massive rocket project for engineers. {LA Times 19.07.2009). Искажённая крылатая фраза, вызывая с одной стороны положительные эмоции и чувство гордости у американцев за свою страну (компонент one small step for man), благодаря наличию прецедентного текста, позволяет, эффективно настроить адресата данного медиа сообщения на восприятие новой информации - вклада инженеров-ракетчиков в проект. Прецедентный текст понимается нами как «текст, значимый для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношениях, имеющий сверхличностный характер, т. е. хорошо известный и окружению данной личности, включая и предшественников и современников, и, наконец, такой, обращение к которому возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой личности» [Караулов 1987 : 216] Обыгрываемый в данном отрывке концепт CHALLENGE (сложная задача, требующая нетривиального решения и выполнение которой доставляет положительные эмоции), именно благодаря наличию подобной интертекстуальной игры, актуализируется максимально приятным для реципиента образом, то есть с акцентов на оценочную зону концепта -успешность (в случае с приводимой нами статьёй - успех лунной программы США).
