Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Правовая природа и правовые формы инвестиционных соглашений 14
1. О правовой природе инвестиционных соглашений 14
2. Соглашения о разделе продукции как основная правовая форма инвестиционных соглашений в области изысканий и добычи нефти 32
Глава II. Особенности законодательного и договорного регулирования изыскательской деятельности в области нефтяных месторождений 50
1. Проблемы риска. Правовые вопросы страхования рисков 52
2. Правовые основы отношений, связанных с проведением изыскательских работ 64
3. Лицензия на проведение нефтяных работ и договор об изыскании нефти 67
Глава III. Основные условия договора об изыскании нефти 73
1. Виды и размеры платежей 73
2. Размеры участка и срок изыскания 76
3. Обязательный и добровольный возврат участков, на которых проводились изыскательские работы 81
4. Принятие программы проведения изыскательских работ. Обязанность подрядчика произвести обязательный минимум расходов (вложений) 86
5. Обязанности подрядчика относительно геофизических исследований, ведения изыскательских работ, отчетности и соблюдения секретности 94
6. Правовые проблемы передачи передовой технологии 112
Глава IV. Открытие производительного месторождения и его правовые последствия. Вопросы ответственности зарубежной компании - инвестора 130
1. Понятие открытия производительного нефтяного месторождения 130
2. Права на разработку месторождения и добычу нефти. Условия их предоставления 139
3. Ответственность компании-инвестора за причиненный ущерб 145
4. Порядок разрешения споров, связанных с изыскательскими работами 152
Заключение 162
Библиография 169
- О правовой природе инвестиционных соглашений
- Проблемы риска. Правовые вопросы страхования рисков
- Виды и размеры платежей
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Все более интенсивное включение России в систему не замкнутого границами страны современного мирового рынка принципиально по-новому ставит проблему правового регулирования договорных отношений между государством и частными иностранными компаниями. Эта проблема в недавнем прошлом находилась в зоне особого внимания лишь узкого круга специалистов по внешнеэкономическим связям и юристов-теоретиков, занимающихся международным частным правом. Теперь же она превратилась в одну из самых острых проблем, затрагивающих широкие практические интересы транснациональных компаний и жизненно важные условия развития экономики нашей страны. Особую актуальность этой проблеме придает ее неразрывная связь с проблемами создания правовых условий для массового привлечения в экономику России иностранных инвестиций.
Пример Китая, эффективно использующего многомиллиардные инвестиции США, Японии и других стран, служит самым убедительным доказательством важнейшей роли частных иностранных инвестиций в деле быстрого подъема отечественной экономики. Известны также многие примеры массового использования крупных иностранных инвестиций развивающимися странами Латинской Америки, Азии, Африки на правовой основе договоров государства с частными иностранными компаниями.
К сожалению, в России проблема массового привлечения частных инвестиций из «дальнего зарубежья» остается проблемой, о которой только неустанно говорят на форумах и с разных трибун, но которая до сих пор не поддается какому-либо решению. Справедливо считается, что главной причиной скептического отношения зарубежного частного капитала к вложениям в российскую экономику выступает нестабильность экономической ситуации в стране. Однако имеются и другие немаловажные факторы, отрицательно влияющие на возможности притока инвестиций из-за рубежа, гасящие интерес частного западного - так же, как и восточного -инвестора к развертыванию крупных капиталоемких проектов в России.
Среди таких факторов находится неэффективность правового регулирования отношений между государством (в лице его официальных органов или специально созданных структур) и частными зарубежными компаниями. Юридическое обеспечение этих своеобразных отношений прежде всего путем применения тех правовых форм, которые для иностранного инвестора являются привычными и наиболее предпочтительными, развито совершенно недостаточно.
Правовая форма договора, исходящего из методов и условий частного права (равенство сторон, взаимность обязательств, возможность обращения в арбитраж, в том числе международный), до сих пор используется неэффективно. Не изменил здесь ситуацию и Закон «О соглашениях о разделе продукции», где гражданско-правовые принципы и отношения между государством и частным иностранным инвестором, находящиеся в правовом поле гражданского и международного частного права, должны были получить наконец свое целевое регулирование. Именно эта частноправовая форма отношений частной компании с государством не только представляется самому инвестору наиболее соответствующей целям зашиты его интересов, но и на деле могла бы дать наилучшие надежные гарантии как зарубежному инвестору, так и государству, заинтересованному в оптимальном экономическом использовании инвестиций.
Закон о СРП, рассчитанный прежде всего на применение в нефтегазовой сфере (хотя, как ни странно, при определении предмета этого закона в нем указывается на регулирование отношений при осуществлении «инвестиций в поиски, разведку и добычу минерального сырья», а о нефти и газе не сказано ни слова), закладывает гражданско-правовой фундамент, на котором должны строиться отношения государства и иностранного инвестора. Перевод этих отношений на поле частного права позволил бы решить многие проблемы, если бы Закон о СРП мог применяться так, как это было задумано еще при его разработке.
К сожалению, однако, Закон «О соглашениях о разделе продукции» все еще не может эффективно применяться в соответствии со своим назначением. Дело не только в принципиальных недостатках самого Закона,
6 но и в отсутствии целого комплекса подзаконных актов, утверждаемых постановлениями Правительства, которые должны обеспечивать реальное действие закона и создавать единую систему правового регулирования отношений в сфере изысканий и добычи нефти.
Мировой практикой накоплен богатейший опыт правового регулирования инвестиционных отношений, связанных с проведением изысканий и разработок нефтяных месторождений. Вопросы, относящиеся к проведению нефтеизыскательских работ, регулируются национальным законодательством и конкретными инвестиционными нефтяными соглашениями. В ряде стран мира свою роль в формулировании конкретных норм, касающихся изыскания нефти, играют примерные нефтяные соглашения, т. е. документы рекомендательного характера, разрабатываемые соответствующими государственными органами этих стран.
Разработка документов подобного рода проводится и в рамках международных ассоциаций. К таким документам, в частности, относится «Примерная форма международного соглашения о разработке месторождений нефти» 1995 г.
У нас в России практика заключения и реализации инвестиционных соглашений, являющихся основой правовой организации изыскательских работ и добычи нефти, только начинается. К сожалению, информация даже о тех немногих соглашениях о разделе продукции, которые уже реализуются (например, «Сахалин-1» и «Сахалин-2»), остается почти недоступной для изучения и правового анализа. В связи с этим в диссертации в основном анализируется практика подобных соглашений между государством и зарубежным инвестором, имеющаяся в других, главным образом в развивающихся странах. Эта практика не только богата, но и весьма поучительна.
Настоящая диссертация посвящена прежде всего исследованию отношений, складывающихся на первой стадии работ, проводимых с целью открытия промышленного месторождения, разработки и добычи нефти, — на стадии изысканий нефти. Договоры о нефтеизыскательских работах чаще
всего становятся частью отношений, возникающих между государством и иностранным инвестором в рамках соглашения о разделе продукции. Мировая практика соглашений о разделе продукции свидетельствует о том, что все эти соглашения целиком и полностью связаны с одним целевым предметом - промышленной добычей нефти.
В российской юридической литературе соглашениям о разделе продукции в сфере нефтедобычи посвящена лишь одна сравнительно небольшая работа Н. Н. Вознесенской. Имеются также отдельные статьи по этой тематике (например, в журнале «Нефть, газ и право»).
Что же касается правовых вопросов, связанных со специальной стадией изысканий нефти, о них в юридической литературе до сих пор ни одной работы опубликовано не было.
Цель и предмет исследования. Целью диссертационной работы избрано обобщение результатов критического анализа законодательства и практики применения инвестиционных соглашений в области проведения работ по изысканию и добыче нефти, выработка рекомендаций по совершенствованию правового регулирования отношений между государством и иностранным инвестором в этой области.
Предметом настоящей диссертации является теоретическое исследование инвестиционных отношений государства с частной зарубежной компанией на основе соглашений о разделе продукции, правовой анализ зарубежного опыта заключения и реализации таких соглашений в сфере нефтеизысканий и сравнение этого опыта с положениями принятого российского законодательства, предназначенного для регулирования гражданско-правовых отношений, возникающих между государством и частным иностранным инвестором в этой сфере.
При разработке темы исследования диссертант руководствовался прежде всего методологией системного анализа изучаемых отношений, а также сравнительно-правовым методом.
Теоретической базой диссертационного исследования служили труды таких российских ученых-юристов, как А. Г. Богатырев, М. М. Богуславский, Н. Н. Вознесенская, Н. Г. Доронина, А. А. Костин,
М. И. Кулагин, Л. А. Лунц, В. П. Мозолин, Н. Л. Платонова, С. А. Сосна и других.
При работе над диссертацией использовались также труды зарубежных специалистов, в числе которых Асмус Д., Боррегале С, Чериан Дж., Диас А., Кинней Б., Нуогугу Е., Узгатегу А., Хаукси С. и другие.
Научная новизна и основные выводы диссертационного исследования. Диссертация является первой в юридической литературе работой, посвященной исследованию отношений, которые складываются на стадии организации и проведения нефтеизыскательских работ, в контексте инвестиционных соглашений между государством и частным иностранным инвестором, в особенности в рамках соглашений о разделе продукции.
На защиту диссертантом выносятся следующие положения, сформулированные на основе выводов и предложений, содержащихся в диссертационном исследовании:
Сочетание норм публично-правового и частно-правового характера, типичное для правового регулирования инвестиционных соглашений, не означает смешения. Инвестиционное соглашение как комплексный правовой институт, в рамках которого возникают как частно-правовые, так и публично-правовые отношения, следует признать «гибридным» или смешанным. Но ни правовая норма, ни возникшее на ее базе правоотношение не может быть «гибридным» или смешанным.
Государство, оставаясь властвующим субъектом публичного права, в интересах привлечения иностранных инвестиций в экономику страны переводит своей властью отдельные публично-правовые отношения в «правовое поле» частного права, становясь партнером частного иностранного инвестора при заключении с ним сделки - инвестиционного контракта-соглашения - по общему правилу, установленному ст. 124 Гражданского Кодекса России. Включая соответствующие публично-правовые требования и правомочия непосредственно в структуру конкретного инвестиционного соглашения, государство тем самым превращает их - «ad hoc», только в рамках данного соглашения - в частно-правовые субъективные права и обязанности. Это во многих случаях могло бы более надежно обеспечивать
имущественные права государства и экономические интересы страны, чем способ прямых административно-правовых санкций по отношению к зарубежному инвестору.
3. В соответствии с мировым опытом применения правовой формы
соглашений о разделе продукции, которые за рубежом используются
исключительно для привлечения иностранных инвестиций в сферу
изысканий, разработок и добычи нефти из нефтяных месторождений,
необходимо внести дополнение в Закон «О соглашениях о разделе
продукции», прямо указав в преамбуле Закона, где определяется предмет
регулирования, и в соответствующих статьях Закона, касающихся этого
предмета, что данный Закон устанавливает правовые основы отношений при
осуществлении инвестиций в поиски, разведку и добычу нефти, газа и
минерального сырья на территории Российской Федерации. Редакция
принятого Закона, где указано только «минеральное сырье», дает формально-
юридические основания для утверждений, что Закон не распространяется на
соглашения об инвестициях в изыскания, разработку и добычу нефти и газа.
4. Проблемы ответственности инвестора за ущерб, нанесенный
окружающей среде при разработке и добыче нефти и газа, а также в случаях
нарушения требований безопасного ведения работ, причинения вреда
здоровью населения, несоблюдения императивных условий государственной
безопасности России, явно недостаточно решаются в Законе.
В ныне действующей редакции Закона о СРП требования к иностранному инвестору о его безусловной обязанности соблюдать государственные стандарты и законодательные нормы по безопасному ведению работ, охране недр, окружающей природной среды, здоровья населения, а также по обеспечению государственной безопасности (включая, например, требования о соблюдении пограничного режима), прямо не сформулированы. Хотя известно, что практически во всех суверенных государствах такие требования устанавливаются как прямые императивные предписания публично-правовых актов, носящие категорический характер, в нынешней редакции Закона в статье 18 они предусмотрены лишь как исключения из общей нормы, в соответствии с которой на инвестора не
распространяется действие законов и других правовых актов (как федерального, так и регионального уровня), если эти законы и акты устанавливают ограничения прав инвестора, осуществляемых им на основе заключенного соглашения о разделе продукции.
Эти императивные требования, находящиеся за рамками частноправовых отношений, ввиду их особой важности по существу, а также в целях элементарного соблюдения достоинства России как суверенного государства, должны быть сформулированы в Законе прямым и категорическим образом.
5. Недостатки и «расплывчатость» формулировок п. 2 ст. 17 Закона
исключают возможность установить те предполагаемые «коммерческие
результаты», которые могли бы быть инвестором получены за прошедшие
после заключения соглашения годы, если бы не изменились правовые нормы.
Это крайне сложно рассчитать в принципе. А ведь именно на этом основании
инвестор будет требовать возмещения своих материальных потерь, которые
он предположительно понес за эти годы и которые должны будут вычитаться
из российской части «прибыльной продукции» в пользу инвестора.
По нашему мнению, неопределенность понятий и формулировок, на основе которых будет производиться раздел продукции и прибыли, приведет к затяжным спорам и конфликтам между сторонами соглашения. Нетрудно предвидеть, что в проигрыше в таких ситуациях окажется прежде всего российская сторона. Очевидно, необходимо сузить смысл и назначение п. 2 ст. 17, четко ограничив ее применение лишь случаями, когда изменения правовых норм явно и непосредственно влияют на экономические условия деятельности инвестора, если это может быть установлено независимой экспертизой (аудитом), или исключить этот пункт из текста Закона.
6. Явный перекос и ослабление позиций государства состоит в том, что в
законе о СРП об ответственности инвестора сказано самым общим и
невнятным образом, а обязательства государства перед инвестором
расписаны гораздо более развернуто. Этот перекос еще более усиливается в
контексте п. 7 статьи 2 Закона о СРП, которым устанавливается принцип:
11 положения настоящего Федерального закона применяются к соглашениям, заключенным до его вступления в силу, лишь в той мере, в какой его применение не противоречит условиям таких соглашений и не ограничивает права, приобретенные и осуществляемые инвесторами в соответствии с уже заключенными соглашениями.
Фактически это означает, что инвестор наделяется правами иммунитета перед действием тех положений Закона о СРП, которые должны были бы применяться к его отношениям с российским государством (если эти положения под давлением инвестора будут сочтены не отвечающими его интересам). В то же время согласно ст. 23 Закона Российская Федерация может по условиям соглашения отказаться от части своего иммунитета.
С принципиальных позиций правовой теории и с учетом мировой практики инвестиционных соглашений необходимо исходить из того, что распространение на инвестиционные отношения метода частно-правового регулирования и гражданско-правового законодательства приводит к тому, что государство становится равноправным партнером частного зарубежного инвестора и отказывается от части своих иммунитетов (как и предусмотрено ст. 23 Закона о СРП). Но из этих же принципов вытекает, что зарубежный партнер государства - частный инвестор не должен наделяться какими-либо фактическими иммунитетами перед действием законов государства.
Поэтому следует убрать из текста Федерального закона выше указанную сомнительную правовую норму п. 7 ст. 2 и ограничиться общепринятым в законодательной культуре указанием о том, что соглашения, заключенные до вступления в силу настоящего Федерального закона, подлежат исполнению в соответствии с определенными в них условиями.
7. В ст. 22 Закона о СРП указано, что споры между государством и инвестором, связанные с исполнением, прекращением и недействительностью соглашений, разрешаются в соответствии с условиями соглашения в суде, в арбитражном суде или в третейском суде (в том числе в международных арбитражных институтах). Это означает, что сам
законодатель практически подталкивает инвестора к тому, чтобы настаивать на включении в текст соглашения указания на любой из видов судебных институтов, который будет для него удобнее. Конечно, иностранный инвестор более всего хотел бы рассматривать споры в национальном суде того государства, резидентом которого он является. Не исключается также, если инвестор будет на этом настаивать, назначение единоличного арбитра.
Однако подобная, ничем не мотивированная возможность выбора инвестором любого вида суда или арбитража противоречит как принципам российского гражданско-процессуального законодательства, так и наиболее принятым в мировой практике способам выбора арбитражного органа, в том числе с учетом обычных критериев международного частного права: место заключения сделки, место исполнения сделки, место вложения инвестиций, место нахождения ответчика - все это указывает на российский, а не на какой-либо иной судебный орган. Разумеется, общепринятой остается и возможность выбора международного арбитражного суда.
Кроме того, эта полная неопределенность в выборе сторонами любого вида судебного органа противоречит и нормам международных соглашений, заключенных Россией, о порядке разрешения подобных споров.
В связи с этим необходимо изменить формулировку ст. 22 Закона, указав в ней в общем виде, что споры между государством и инвестором разрешаются в российских арбитражных судах или в международных арбитражных институтах.
8. Возражения, выдвинутые в юридической литературе против установленного п. 1 статьи 6 Закона порядка утверждения специальными федеральными законами отдельных соглашений о разделе продукции, относящихся к разработке участков недр особо важного стратегического значения, затрагивающих интересы обороны и безопасности страны или заключенных без проведения конкурса или аукциона, нельзя признать убедительными.
Особая значимость таких участков недр или особая ситуация, связанная с процедурой заключения соглашения, требуют и специального контроля за содержанием этих соглашений на самом высоком государственном уровне.
Поэтому процедуру утверждения Федеральным собранием России отдельных видов соглашений по п. 1 статьи 6 Закона о СРП необходимо сохранить.
9. В связи с подготовкой к вступлению России во Всемирную торговую организацию необходимо будет устранить некоторые противоречия Закона о СРП с требованиями ВТО, относящимися к условиям предоставления инвестиций.
Так, п. 2 ст. 7 Закона устанавливает, что соглашением должна определяться часть стоимости технологического оборудования, которую инвестор обязан закупать в России. Это противоречит условиям свободы конкуренции при выборе поставщика. В то же время полный отказ от обязательной закупки части оборудования у российских поставщиков в настоящее время поставил бы машиностроителей в России в еще более тяжелое положение.
Поэтому диссертант поддерживает предложение о том, что в процессе согласования с ВТО переходного периода для России при вступлении ее в члены ВТО необходимо установить срок, в течение которого данные требования ВТО о свободном выборе поставщиков не будут действовать, а действие п. 2 ст. 7 Закона о СРП в нынешней редакции на этот период сохраняется.
Практическая значимость и апробация результатов исследования. Содержащиеся в диссертации обобщения, рекомендации и предложения, прежде всего сформулированные в виде основных выводов диссертационного исследования, могут быть использованы в процессе совершенствования законодательства о недропользовании, в частности, в ходе разработки изменений и дополнений в Закон о разделе продукции, а также для решения практических правовых вопросов, касающихся проведения нефтеизыскательских работ, при подготовке конкретных соглашений о разделе продукции.
Диссертация была обсуждена и одобрена на заседании кафедры гражданского права Российского института интеллектуальной собственности.
О правовой природе инвестиционных соглашений
Инвестиционные соглашения (или инвестиционные контракты) относятся к числу самых сложных и противоречивых видов договорных отношений. Противоречие заложено в самом характере правовых отношений, в которых одной стороной выступает частная иностранная компания, а другой - принимающее инвестиции государство. Хотя оба правовых субъекта связаны соглашением - контрактом частно-правового характера, предполагающим равенство сторон, они не становятся и не могут стать равными в реальной жизни. «Уязвимость положения частного инвестора, — указывает Н. Г. Доронина, — состоит именно в его подчиненности произволу «чужого», принимающего государства» ( 25 , с. 115). Конечно, в кавычки здесь следовало бы взять прежде всего «произвол», ибо сама заинтересованность получающей инвестиции страны и выработанные во второй половине XX века мировым рынком капитала гарантии на практике достаточно надежно защищают права и интересы частного зарубежного инвестора. Однако безусловным является неизбежное подчинение иностранного инвестора правопорядку не своего, а иного, чужеземного государства.
Противоречивой в этих соглашениях оказывается и сама правосубъектность принимающего инвестиции государства: выступая в частно-правовых отношениях с инвестором как «равный партнер» по контракту, государство не перестает быть властвующим субъектом в публично-правовых отношениях, в которых приходится участвовать и зарубежному предпринимателю.
Именно эта противоречивость, заложенная в самой сути инвестиционных соглашений, превратила проблему определения правовой природы этих соглашений в одну из самых дискуссионных проблем юридической науки.
В современной российской правовой литературе наиболее развернутый анализ этой проблемы был дан А. Г. Богатыревым в его монографии «Инвестиционное право» ( 16 , с. 67 - 81). Не во всем соглашаясь с высказанными им суждениями, мы тем не менее будем придерживаться той логики систематического рассмотрения различных сторон этой сложной проблемы, которая была предложена А. Г. Богатыревым в его монографии.
Прежде всего следует отметить, что юридическая природа инвестиционных соглашений оценивается учеными совершенно по-разному.
В. Мозолин, исходя из анализа законодательства различных стран, подразделяет такие соглашения на следующие виды ( 40 , с. 98):
Нигерийский юрист Е. Нуогугу называет их «соглашениями об экономическом развитии», а Чериан Джой - «транснациональными контрактами об экономическом развитии» ( 60 , р. 40; 113 , р. 14). Многие ученые-юристы относят инвестиционные соглашения к международным экономическим концессиям или к административным контрактам.
Как подчеркивает А. Г. Богатырев, правовая природа и особенности юридических форм экономических концессий вызывают большие споры как в зарубежной, так и в отечественной науке. В научной литературе экономическая концессия трактуется как специальное разрешение в форме особой привилегии иностранным инвесторам, предоставляемое правительствами развивающихся государств или государственными органами от имени правительств. По экономической концессии иностранному инвестору разрешается заниматься инвестиционной деятельностью, связанной с экономическим развитием принимающего государства ( 16 , с. 68 - 69). Поскольку инвестиционные соглашения подобного рода чаще всего юридически оформляют деятельность иностранного инвестора в целях экономического развития страны -получателя инвестиций, именно поэтому Чериан Джой предпочитает обозначать эту форму термином «контракты об экономическом развитии» вместо термина «экономическая концессия» ( 113 , р. 14).
Что же касается административных контрактов, то они представляют собой, по мнению А. Г. Богатырева, модификацию одного из институтов французского права, когда возможны контракты между правительством, с одной стороны, и физическим или юридическим лицом - с другой. «Что-то похожее на этот тип инвестиционного контракта широко распространено в Азии и Африке, особенно в тех государствах, которые были в свое время колониями стран континентального права (Франция, Бельгия, Италия, Нидерланды). В том случае, когда развивающееся государство использует эту правовую форму, т. е. строит свои отношения с иностранным инвестором, приспосабливая или модифицируя административно-правовой контракт, такие контракты квалифицируются как «транснациональные контракты об экономическом развитии» (16 , с. 69; 113 , р. 5).
Проблемы риска. Правовые вопросы страхования рисков
Между решением о проведении нефтеизыскательских работ и началом производительной нефтеразработки лежит значительный отрезок времени.
Со стороны государства-заказчика требуется нечто большее, чем терпение, а именно гибкая стратегия. Как правило, договор неизбежно подвержен изменениям в силу возникновения различных ситуаций, которые не предусматривались в нем. Эти изменения не должны подрывать стабильность договора. С этой целью в договор должны вноситься гибкие положения по многим вопросам экономического характера применительно к новым обстоятельствам, которые могут возникнуть в будущем.
Нефтяная компания-подрядчик заинтересована в стабильности как законодательства страны, где производится изыскание, так и в стабильности принципиальных положений заключенного договора. Поэтому она во всех случаях будет стремиться к тому, чтобы государство-заказчик исходило из принципа, что изменения рыночных условий не должны вести к неприемлемости уже заключенного договора.
Длительность самого периода договорных отношений вынуждает нефтяную ТНК (транснациональную компанию) также добиваться гарантий безопасности своих инвестиций до того, как сделано открытие или начата производительная разработка нефти. Например, перед тем как инвестировать в изыскательскую деятельность, ТНК обычно желает точно определить размер участия государства в данной деятельности, а также добиться взаимопонимания и стабильности в том, что касается налогового режима.
Кроме того, ТНК стремится получить твердые гарантии относительно распоряжения полученной прибылью.
Однако, как известно, в настоящее время в России трудно говорить о соблюдении принципа стабильности.
Так, например, в России пик создания нефтяных ПИИ - предприятий с иностранными инвестициями - пришелся на начало 90-х годов. Тогда многие инвесторы поверили обещаниям первого российского кабинета министров, гарантировавшего поддержку деятельности первых совместных предприятий. Позже главной проблемой стало отсутствие законодательно утвержденных гарантий прав инвесторов и неготовность государственных структур учитывать индивидуальные особенности уже действующих проектов.
Президентский указ от 27 сентября 1993 года «О совершенствовании работы с иностранными инвестициями» гарантировал отдельным ПИИ неизменность условий их деятельности в России в течение первых трех лет. Далее последовал целый ряд решений по этим вопросам правительства России и отраслевых министерств и ведомств. По истечении трех лет изменение инвестиционных условий оказалось столь значительным, что о первоначальных сроках осуществления проектов пришлось забыть.
Непоследовательность государства в отношении нефтедобывающих ПИИ особенно ярко проявилась в 1995 - 1998 годы, когда развитие ТЭК (топливно-энергетического комплекса) России пошло по пути строительства вертикально интегрированных нефтяных компаний и подготовки крупных проектов на базе соглашений о разделе продукции. Все развитие налоговой системы производилось с учетом особенностей масштабных проектов. О ПИИ, среди которых много средних и малых предприятий, предпочитали не вспоминать.
К середине 1999 года на фоне неблагоприятных финансово-экономических условий резко сократилось число вновь создаваемых ПИИ. Практически ни одно из действующих предприятий не имеет возможности работать на уровне проектных показателей. ПИИ вынуждены реинвестировать всю свою прибыль в проекты для поддержания необходимых темпов освоения месторождений.
Между тем за время своей работы такие предприятия перечислили в бюджеты всех уровней уже более 2 млрд. долл., причем в отличие от российских нефтяных компаний 100% платежей в федеральный бюджет вносится «живыми» деньгами.
В некоторых регионах, таких, например, как город Усинск на севере Коми и Ненецкий АО, от 50% до 80% местного бюджета формируется за счет налоговых платежей ПИИ. Сегодня ПИИ с каждой добытой тонны нефти перечисляют в бюджет «живыми» деньгами в четыре раза больше, чем крупные предприятия нефтяной отрасли.
Конечно, крупные нефтяные компании тоже сталкиваются с серьезными проблемами, связанными с добычей и переработкой нефти. Однако налоговое законодательство должно было бы учитывать, что у вертикально интегрированных нефтяных компаний и у малых и средних ПИИ изначально разные задачи.
Тяжелые условия разработки месторождений, высокая стоимость оборудования, соблюдение всех природоохранных мер и реализация многих проектов с нуля неизбежно определяли высокую себестоимость добываемой ПИИ нефти. А незначительные объемы добычи исключали прямое участие таких предприятий в развитии нефтеперерабатывающих мощностей. Таким образом, ПИИ оказались ориентированы на реализацию добываемой нефти на свободном рынке с открытыми условиями ценообразования.
Виды и размеры платежей
Большинство условий лицензирования и положений нефтяных контрактов в основном было разработано за последние 30 лет, в течение которых происходил переход от старой системы концессий, в соответствии с которой нефтяным компаниям предоставляли в пользование значительные площади и при этом на них не возлагались какие-либо существенные обязанности. К новым правовым инструментам, в частности, к соглашению о разделе продукции, пришли в итоге поисков практиков и теоретиков-юристов.
В настоящее время правительства обычно предоставляют право на изыскание только в обмен на принятие подрядчиком обязанности по производству определенных работ и осуществление соответствующих расходов. Условия лицензионной системы или контрактных положений, относящихся к изыскательской деятельности, являются очень специфичными и охватывают широкий круг вопросов.
Во многих странах нефтяная компания обязана внести премиальные суммы (бонусы), которые являются дополнительными к капиталу, необходимому для изыскания или разработки. Такие платежи являются условием предоставления права на проведение изыскания.
Бонусы бывают трех видов:
- премия за подпись, уплачиваемая по подписании соглашения с правительством;
- премия за открытие производительного нефтяного месторождения, уплачиваемая, когда сделано коммерческое открытие;
- производственная премия, уплачиваемая по достижении определенного объема производства.
«Премия за подпись» представляется весьма полезным бонусом для развивающихся стран, испытывающих нужду в иностранной валюте. Сумма такого бонуса варьируется. Если ТНК проявляла особое рвение к изысканиям на данном участке, премия может достигать значительных размеров. Например, в 1984 г. египетское правительство получило от компании «Маратон» самую высокую премию - 10 млн. долларов за концессию в районе Суэцкого канала ( 89 , р. 56).
В Китае на протяжении длительного времени бонус за подпись составлял 1 млн. долл., при этом оплата производилась тремя частями. Так, например, в 1985 г. фирма «Гопер» уплатила государству бонус в сумме всего лишь 40 тыс. долларов ( 90 , р. 169).
Такие различия в суммах предопределяются степенью перспективности соответствующего района, а также существующими рыночными условиями.
Правительство Бенина предусмотрело, возможно, наиболее разумный подход к установлению предела премии, когда оно включило в Примерный контракт 1985 г. следующую формулировку: «...Сумма премии за подпись должна быть согласована, но предполагается, что она будет составлять около 1 млн. амер. долларов» ( 89 , р. 67).
Премия за открытие встречается реже, чем премия за подпись. Премия за открытие как правило выше.
Так, примерный контракт Экваториальной Гвинеи гласит: «В день, когда исполнитель информирует Министерство, что оно может зафиксировать открытие производительного нефтерождения, исполнитель уплачивает государству сумму в 2 млн. амер. долларов. Премия за коммерческое открытие не должна включаться в затраты на операции по нефти» ( 89 , р. 93).
Следует отметить, что правительство Таиланда нашло удачный способ использовать премии за открытие. В 1985 г. фирма «Гонер ойл» согласилась уплатить всю сумму премии Таиландскому Центру образования в случае открытия производительного месторождения. Существует и производственная премия, которая, впрочем, не входит в предмет анализа данной работы.
Если в соглашение включено положение о производственной премии, последняя очень часто устанавливается по скользящей шкале. Это может быть проиллюстрировано соглашением, заключенным между Таиландом и компанией «Басе Стрейт Ойл энд газ» в 1985 г. Премия уплачивается ежегодно следующим образом: а) когда объем добычи достигнет 100 тыс. баррелей в день и удержится на таком уровне в течение 30 дней, то премия уплачивается в размере 10 млн. долларов; б) когда объем добычи достигнет 200 тыс. баррелей в день и удержится на таком уровне в течение 30 дней, то премия составит 20 млн. долларов ( 89 , р. 72).
Премия может быть уплачена и на более ранних стадиях. Например, Примерный контракт Экваториальной Гвинеи требует уплатить 5 млн. долларов, когда уровень добычи составит 20 тыс. баррелей в день в течение 60 дней. Если ежедневная добыча составит 50 тыс. баррелей в день в течение 60 дней, то сумма премии составит 20 млн. долларов ( 89 , р. 97).
