Введение к работе
Данная работа посвящена исследованию публицистики К.Ф. Рылеева: его гражданской лирики, дум, поэмы «Войнаровский» и неоконченной поэмы «Наливайко».
При описании и анализе рылеевской публицистики используются давно предложенные наукой дефиниции. Так, еще в «Энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона» указывалось, что публицистика есть «обсуждение в печати насущных вопросов общественно-политической жизни». Как «область литературы, которая занимается политическими, общественными вопросами с целью проводить определенные взгляды в широких кругах читателей, создавать, формировать общественное мнение, возбуждать определенные политические кампании», трактует публицистику «Литературная энциклопедия» 1925 г. Наиболее развернутое определение дает В.В. Ученова, весьма авторитетный специалист, автор работ по теории и истории публицистики. Характеризуя публицистическую деятельность, она отмечает: «В публицистической деятельности мы видим вариант политической деятельности, в публицистическом тексте – вид текста, служащего целям политического управления обществом». Соответственно, «явление, именуемое публицистикой, может быть определено как совокупность актуальных популярных политических текстов, предназначенных для массового распространения и воздействия на текущие политические процессы».
По традиции, сложившейся к началу XIX в., публицистикой в России считали, прежде всего, социально-философские трактаты. Соответственно, «публицистами» именовали авторов таких работ. Например, сам Рылеев показывал на следствии, что «свободномыслие» «постепенно возрастало» в нем «от чтения разных современных публицистов, каковы Биньон, Бенжамен Констан и другие».
В России начала XIX в. подобных «публицистов» не было. Однако публицистика, конечно, существовала и имела свою ярко выраженную специфику. Специфику эту первым отметил А.И. Герцен, утверждавший: «У народа, лишенного общественной свободы, литература – единственная трибуна, с высоты которой он может услышать крик своего возмущения и своей совести». Журналистика как отдельная область профессиональной деятельности литератора тогда только формировалась, а обсуждение актуальных политических проблем на страницах периодической печати было невозможно в силу цензурных ограничений. Поэтому художественная литература приняла на себя некоторые функции журналистики, выражала общественное мнение, откликалась на злободневные вопросы современности. Таким образом, можно говорить о журналистской и публицистической направленности большинства произведений отечественной литературы XVIII – 1-й половины XIX в., так или иначе связанных с актуальной гражданской проблематикой. Эти произведения как раз и служили «целям политического управления обществом».
Публицистическая компонента творчества Рылеева давно отмечена исследователями. В год столетия со дня рождения поэта (1895) в приложении к газете «Новое время» была опубликована анонимная статья с характерным заглавием «К.Ф. Рылеев, поэт-публицист». Автор статьи утверждал, что рылеевское наследие следует «судить только со стороны намерения поэта-публициста, который видел в своем творчестве не цель, а только средство».
О тех же свойствах поэзии Рылеева писали и другие авторы. Четкую оценку ее публицистической направленности дал в 1860 г. Н.П. Огарев. В предисловии к лондонскому изданию дум Огарев констатировал: «Рылеев был поэтом общественной жизни своего времени». Отечественными исследователями неоднократно отмечалось, что поэзия для Рылеева – «неотделимая часть реальной политики, ее выражение и орудие», «гражданское служение, работа общественного деятеля, в которой неважно, каким она почерком написана, но важны фактические последствия, проистекающие из нее». О том, что творчество Рылеева отражало политические процессы той эпохи и – вполне успешно – воздействовало на них, писали практически все исследователи. Эта проблема в литературе вопроса весьма масштабна, потому и анализу ее, и необходимым обобщениям отведена отдельная – первая – глава диссертации. В связи со спецификой источниковой базы источники тоже характеризуются в первой главе.
Однако до специального анализа источниковой базы и литературы вопроса следует отметить еще одну проблему. Большинство исследователей рассматривали в качестве политического контекста рылеевского творчества лишь контекст декабристский. В частности, А.Г. Цейтлин постоянно акцентировал: «Своим поэтическим творчеством 1823–1825 гг. Рылеев формировал идеологию решительной борьбы с самодержавием, открыто звал на восстание». Поэзия Рылеева, по мнению исследователя, «служила революционным целям декабристского движения <…> вдохновляла и пробуждала действия первых русских революционеров».
Такое понимание приводило порою к явным противоречиям. Например, уже в 1950-х гг. считалось общепризнанным, что Рылеев «представил в поэзии декабристское мировоззрение и умонастроение, дал воплощение основным темам декабризма, сопутствовал своими стихами декабристскому движению в промежуток между 1820 – 1825 гг. – самому существенному периоду в этом движении, воспроизвел в поэзии все повороты в истории декабристов за это время, постоянно служа прямой связью между идеологией декабризма и его политической практикой, между словами и делами его». Между тем, автор сатиры «К временщику» вступил в тайное общество только в 1823 г. Значит, маловероятно, что уже в 1820 г. он «сопутствовал» декабризму «своими стихами».
При «декабристском» прочтении поэзии Рылеева возникает еще один сложный вопрос, впервые поставленный современниками поэта. «Гражданская» тема в отечественной поэзии 1820-х гг. становится общим местом, занимает лидирующее положение на страницах журналов. Современников удивляло не само присутствие этой темы у Рылеева, а степень ее радикализма именно в подцензурных текстах. «Непостижимо, каким образом в то самое время, как строжайшая цензура внимательно привязывалась к словам ничего не значащим, как то: ангельская красота, рок и пр., пропускались статьи, подобные “Волынскому”, “Исповеди Наливайки”», – удивлялся на следствии друг Рылеева В.И. Штейнгейль. А другой подследственный, Д.И. Завалишин, не мог понять, «каким образом Рылеев давно не был потребован к допросу. – Сочинения его, а в особенности “Исповедь Наливайки” <…> не оставляла никакого сомнения насчет его мыслей и духа». Завалишин «недоумевал, каким образом они выходили в свет, и охотно поверил силе общества (тайного общества. – А.Г.), обширности связей и участию важных особ».
Складывается впечатление, что и «важные особы», и правительственные цензоры всячески помогали заговорщику формировать «идеологию решительной борьбы с самодержавием», поддерживали открытые призывы к восстанию.
Рылеев в 1820-х гг. вовсе не был литературным маргиналом. Напротив того, он был «литературным генералом», столичной знаменитостью. Среди всех участников заговора 1820-х гг. он был, пожалуй, самой «публичной» личностью, известной всей образованной России. Уже в 1822 г. журналы объявили его одним из «лучших российских поэтов» – наряду с А.С. Пушкиным, В.А. Жуковским, Е.А. Баратынским и А.А. Дельвигом. Ревнивые замечания о «знаменитом» Рылееве читаем в письмах Пушкина. Именно Рылееву Пушкин прочил место министра на российском Парнасе. Если объяснять популярность Рылеева связью с «декабристской» направленностью его произведений, получится, что подготовка вооруженного восстания – ради свержения самодержавия – была одной из насущных задач литературы и журналистики 1820-х гг.
Целесообразно же выяснить, какими в действительности актуальными политическими проблемами было обусловлено появление рылеевских произведений, почему эти произведения оказались столь популярными, каким образом они служили целям «политического управления обществом».
Таким образом, научная новизна работы состоит в следующем:
доказывается, что гражданская лирика Рылеева действительно была инструментом политического воздействия, но цели, которые поэт ставил перед собой, далеко не всегда были соотносимы с целями тайного общества;
выявляется генезис политических представлений Рылеева, отразившийся в его публицистических произведениях;
в научный оборот вводятся новые стихотворные произведения Рылеева, архивные документы, характеризующие его служебную и конспиративную деятельность, ряд воспоминаний о нем;
впервые в исследовательской литературе описывается биографический контекст формирования Рылеева именно как публициста и деятеля отечественной журналистики. Вопрос о биографическом контексте рылеевского творчества ставился исследователями и ранее. Однако анализ этого контекста был призван лишь описать процесс «становления революционера»;
впервые описывается роль семьи Рылеевых в историко-литературном процессе конца XVIII – начала XIX в., анализируются этапы формирования морально-этических взглядов поэта, его представлений о своем предназначении в жизни, выявляются истоки его интереса к финансовой деятельности. Интерес этот впоследствии помог Рылееву стать одним из организаторов коммерческой журналистики в России.
Актуальность исследования обусловлена, прежде всего, необходимостью по-новому понять феномен отечественной публицистики, пересмотреть сложившиеся в истории литературы концепции существования и развития публицистики начала XIX в. Уместно отказаться от сведения этих концепций к «филологическому декабристоведению», соотносящему большинство историко-литературных феноменов начала XIX в. с деятельностью тайных обществ. Традиционная в отечественной науке «декабристоцентричность» лишает исследователя возможности анализировать историко-политический и литературный контексты эпохи. Анализ же рылеевской публицистики в историко-политическом и литературном контекстах позволяет выявить необоснованность многих давно сложившихся стереотипов восприятия творчества «поэта-гражданина».
Методологическая база исследования. При написании данной работы использован, прежде всего, историко-филологический метод, подразумевающий соотнесение конкретного произведения с актуальными в периоды его создания и бытования контекстами – литературным и политическим. В работе также использовался частный случай этого метода, описанный Р. Уортманом в монографии «Сценарии власти». Представляется весьма важным основополагающий тезис Уортмана, согласно которому русская литература XVIII – начала XIX в., как и другие виды искусства, использовалась для пропаганды «сценариев власти» – основных идей, положенных в основу царствования того или иного монарха.
При использовании уортмановской методологии учитывается, однако, что в 1-й четверти XIX в. не все «сценарии», на обслуживание которых была нацелена литература, исходили непосредственно от престола. Немаловажную роль в подготовке и реализации этих «сценариев» играли императорские фавориты, так называемые временщики. Их «сценарии» часто конкурировали между собой, а литература и журналистика отражали эту конкуренцию. Более того, именно литература и журналистика в данном случае являются важнейшим источником для уяснения «политического расклада» внутри императорского двора.
Предмет настоящего исследования – историко-политический, литературный и журналистский контекст 1820-х гг. Объектом исследования является творчество Рылеева-публициста.
Цель исследования – выявление характера связей публицистики Рылеева с политическими и литературными процессами 1820-х гг.
Для достижения этой цели решаются следующие задачи:
охарактеризовать степень научной разработки заявленной темы;
охарактеризовать степень достоверности соотносимых с заявленной темой источников;
описать биографический контекст формирования личности Рылеева-публициста;
проанализировать историко-политический и литературный контекст 1820-х гг.;
проанализировать публицистические произведения Рылеева 1821 – первой половины 1824 гг., вписав их в указанный контекст;
описать конспиративную деятельность Рылеева;
проанализировать взаимосвязи конспиративной и публицистической деятельности Рылеева.
Хронологические рамки исследования – 1795–1826 гг., годы жизни Рылеева, – заданы биографическим, историко-политическим и литературным контекстами.
Теоретическая и практическая значимость работы. Работа представляет собой попытку концептуального переосмысления истории отечественной журналистики и публицистики начала XIX в., места Рылеева в историко-литературном процессе 1820-х гг. Материалы и выводы исследования могут быть использованы в научной и преподавательской деятельности, при написании книг и статей, подготовке курсов лекций, семинаров, учебных пособий по истории отечественной журналистики и публицистики, а также при подготовке научных биографий Рылеева и ряда его современников.
Апробация исследования. Положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедры литературной критики Института массмедиа ГОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет», излагались автором в докладах и сообщениях, представленных на научных конференциях: «Историческая память и общество. Эпохи, культуры, люди» (Саратов. 2007); «Российская империя в исторической ретроспективе» (Чернигов, 2008); «Проблемы текстологии и эдиционной практики» (Москва, 2008); «Случайность и непредсказуемость в языке, культуре и литературе» (Таллинн, 2010); «Уроки истории – уроки историка» (Санкт-Петербург, 2010). Положения диссертации легли в основу лекционных и семинарских занятий по курсам «История отечественной литературы XVIII в.», «История отечественной журналистики XVIII – 1-й трети XIX вв.», «История отечественной литературы 1-й трети XIX в.», были использованы при подготовке учебно-научного комплекса «История России. Декабристы» (Электрон. текстовые, граф., зв. дан. и прикладная прогр. – М.: Фонд «Новое образование», [2006]. – 1 электрон. опт. диск (CD-ROM) : зв., цв. ; 12 см. – Загл. с этикетки диска). По теме диссертации автором опубликована монография, вызвавшая положительные отклики ведущих средств массовой информации, а также серия статей и методических пособий общим объемом около 30 п.л., часть статей напечатана в рецензируемых ВАК научных изданиях.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы и приложений.
