Введение к работе
Данная работа посвящена журналу Н.А. Полевого «Московский телеграф» в историко-культурном контексте 1820-х - 1830- х гг. Имя журналиста Николая Алексеевича Полевого, конечно же, хорошо знакомо исследователям. Он стал знаменит в середине 1820-х гг. - именно тогда, когда начал издаваться его журнал «Московский телеграф», один из самых известных журналов Пушкинской эпохи.
Эпоха 1820-х - 1830-х гг. - время становления профессиональной отечественной журналистики. Н.И. Греч и Ф.В. Булгарин, О.И. Сенковский и М.Т. Каченовский, Н.И. Надеждин и А.Ф. Воейков, и, конечно же, А.С. Пушкин жестко конкурируя между собою за внимание публики, совместными усилиями вырабатывали новый тип журнала, утверждали новые взаимоотношения между издателем, редактором, журналистом и читателем - взаимоотношения, построенные, прежде всего, на коммерческой основе.
Однако историю развития русской журналистики рассматриваемого периода нельзя сводить только к ее коммерциализации. Журналистика рассматриваемого периода была, прежде всего, просветительской, а энциклопедические журналы - в том числе и «Московский телеграф» Н.А. Полевого - образовывали читателя и в области научной, и в области литературной и эстетической.
Развитие русской журналистики происходило на фоне постоянно изменяющейся политической обстановки. Журнал «Московский телеграф» начал выходить в 1825 г., когда на престоле был император Александр I, действовал либеральный цензурный устав 1804 г. Министром просвещения, отвечавшим, в частности, за журналистику и цензуру, был А.С. Шишков - достаточно одиозная фигура, сторонник жесткого регулирования государством литературного процесса. Однако император не дал Шишкову возможности реализовать замыслы по ужесточению цензуры. Иными словами, 1825 г. - время, в истории журналистики в достаточной степени либеральное.
Однако в декабре 1825 г. в России сменился император - на престол взошел Николай I. По инициативе А.С. Шишкова был введен новый цензурный устав, прозванный современниками «чугунным». И хотя устав этот просуществовал недолго, время правления Николая оказалось для русской журналистики гораздо менее либеральным. Если в начале 1820-х гг. закрытие журналов как карательная мера практически не применялась, то теперь журнал могли закрыть по совершенно непонятным для общественности причинам - как это случилось, например, с «Телескопом» Н.И. Надеждина и «Московским телеграфом» Н.А. Полевого.
Однако неверно было бы утверждать, что николаевское царствование затормозило процесс развития отечественной словесности и журналистики. Напротив, 1830-е гг. - эпоха расцвета русской литературы, эпоха Пушкина, Лермонтова и Гоголя. Эстетические позиции различных писательских группировок находили свое выражение на страницах журналов, журналы вели между собою ожесточенную полемику. И в центре этой полемики часто находился журнал Полевого «Московский телеграф». «Без всякого преувеличения можно сказать положительно, что «Московский телеграф» был решительно лучшим журналом в России от начала журналистики», - утверждал В.Г. Белинский.
***
Н.А. Полевой, о котором пойдет речь в данной работе, принадлежал к старинному посадскому роду, прежде именитому и богатому и гордому своими предками, но к концу XVIII века пришедшему в расстройство.
Родился Николай Полевой 22 июня (3 июля) 1796 года в Иркутске, в семье Алексея Евсевиеча, известного купца, торгового и промышленного деятеля, организатора Российско-Американской компании. Помимо Николая, старшего, в семье Полевых было еще трое детей: Екатерина (в замужестве Авдеева), в будущем писательница, собирательница фольклора, автор «Записок» о Сибири; Евсевий, основной деятельностью которого стала торговля; и Ксенофонт, впоследствии известный критик, литератор, мемуарист, верный соратник своего брата Николая на литературном и журнальном поприще.
Детские годы Николая Полевого прошли под Иркутском, на «заимке» на р. Ангаре, большом загородном имении отца. По воспоминаниям Ксенофонта Полевого, тут были «и фабрики, и все хозяйственные заведения, и прекрасный дом…», и «прекрасные виды и живописные, дикие окрестности, и река, роскошная для купания и рыбной ловли, и множество мест для прогулок, для охоты…».
Дом Полевых был своего рода культурным центром Иркутска, здесь всегда были новые книги, журналы, газеты. Отец их «был всеми любим и уважаем. Он был человек благородный, гибкого ума и откровенного, но вспыльчивого нрава. Губернатор и почетные жители города посещали дом его и всякий, кто только являлся в Иркутск, вменял себе в обязанность знакомство с этим почтенным человеком». «К отцу нашему, - вспоминал Ксенофонт Полевой, - приезжали почти все образованные люди города», и «мы лучше знали, что делалось в Европе, в Индии, в Америке, нежели в Иркутске». Детство Николая Полевого, таким образом, проходило в богатой культурной атмосфере. Может, именно поэтому к шести годам он умел читать, а с десяти лет, по собственному признанию, освоил от корки до корки всю отцовскую библиотеку, прочитал тысячу томов всякой всячины и помнил все прочитанное. Кроме того, сам писал «стихи и прозу… не зная, что такое стихи и проза», «выдавал газету “Азиатские ведомости”,… журнал “Друг России”…, написал драму “Брак царя Алексея Михайловича”, трагедию “Бланка Бурбонская”, интермедию “Петр Великий в храме бессмертия”, сочинял “Путешествие по всему свету”…».
Однако, отец Полевого, помимо того, что воспитывал сына в насыщенной духовной среде, оставался купцом, хотя и с широкими и разнообразными интересами. Маленький Николай выполнял поручения отца, вел конторские книги. Причем отец, человек вспыльчивый, но отходчивый, видя его увлечение литературой, выбрал интересный метод воспитания чувства ответственности у старшего сына: замечая упущения Николая по работе, он сжигал все его сочинения. Но истребить тягу к творчеству в нем было невозможно, и спустя некоторое время, переждав гнев отца, Николай снова брался за перо, писал стихи и прозу.
В 1811 году Николай, с «препоручениями» от отца, задумавшего обосноваться в центральной России, перебирается в Москву. После захолустного Иркутска столица поразила его, он, осознавая свою самостоятельность в этом чудесном городе, где все его мечты воплощены в реальность, забыл о делах, ходил «по три раза в неделю» в театр, «прочитал и накупил без счета» книг, попал на лекции в университет. «Вот он был на свободе, и с деньгами, и с рекомендательными письмами, словом, со всеми средствами учиться правильно и основательно, а не сделал и шагу для этого».
В июне 1812 года в Москву приезжает семья Полевых в полном составе. Отец, в очередной раз предав огню написанное Николаем, только успел приняться за дела, как им пришлось спасать свое имущество и самих себя от пожара. После этого Полевые живут то в Арзамасе, то в Курске, то в Ростове-на-Дону. В 1814 году Алексей Евсевиевич возвращается было в Иркутск, Николай поступает на службу в контору богатого купца; но через 3 года они окончательно расстаются с Сибирью, отец открывает прибыльное дело – водочный завод в Курске, в семье появляется достаток, Николай работу у купца оставляет.
Все это время, несмотря на суету и переезды, Николай Полевой не оставляет своих любимых литературных занятий. Появление его в литературе совпало со временем массового увлечения так называемыми «самородками», самоучками. Новой литературной модой после Отечественной войны 1812-1814 гг. стало меценатство, поддержка юных дарований.
Примечательно, что его первые выступления в печати связаны именно с теми журналами, против которых он будет выступать, будучи издателем собственного журнала. В 1817 году журнал «Русский вестник» первый раз публикует сочинения «самородка» Полевого: два оригинальных стихотворения, один стихотворный перевод с французского, заметку «Отрывки из писем к другу из Курска» - о пребывании на курской земле царя Александра I. («"У меня было правило", говорил Глинка в 1844 году вспоминая об этом случае, как о незабытом для Русского Вестника, - "исправлять, если нужно, в отечественных известиях слог, но оставлять имя, от кого они получены. Так поступил я с статьею Н.А. Теперь, когда уже совершил он такой обширный полет на всех путях русской словесности, могу упомянуть, что известия его я пересочинил от первой строчки до последней. Я не знал тогда Н.А., следственно и не мог об нем судить, но теперь с удивлением вспоминаю, что тогда в пере его не было и искры той парящей мысли, которая впоследствии поставила его на чреду почтенных наших писателей. В упомянутой статьей Н.А. я видел только младенческое, ученическое, не видал даже и намека того слога, из которого сам заимствую одушевление на западе жизни моей"»).
Заметка была подписана полным именем автора, что сразу же сделало его городской знаменитостью. В 1819 году в «Вестнике Европы» публикуется его первая историко-филологическая статья (и это в 23 года) – «Замечания на статью “Нечто о Велесе”».
В начале 1820 года Полевой все еще занят торговыми делами: отец отправляет его в Москву налаживать сбыт продукции их завода. Вместо ликеров и водки, которые занимают не так много времени у юного купчика, Николай занят мечтами о филологическом образовании. Он занимается французским, латинским, греческим, поэзией, переводами, «всеми предметами, необходимыми для вступления в университет», куда, впрочем, поступить даже и не пытается. Кроме того, сотрудничает в «Вестнике Европы», сближается с его редактором М.Т. Каченовским, входит в круг московских литераторов, знакомится с П.А. Вяземским. Затем заводит знакомства и в Санкт-Петербурге, бывая там наездами по торговым делам.
Ксенофонт Полевой вспоминает, что именно в северной столице Николая «чрезвычайно обласкал» видный издатель, историк, художник, действительный член Российской Академии П.П. Свиньин. Он приглашает Полевого участвовать в издаваемых им «Отечественных записках», помогает ему и всячески опекает. В «Отечественных записках» Полевой сотрудничает в 1821-1824 гг., и его статьи и рецензии сразу же начинают «обращать на себя внимание оригинальностью взгляда, изложением и смелостью заключений».
С 1825 г. он начинает издавать журнал «Московский телеграф».
***
Актуальность исследования обусловлена, прежде всего, особым вниманием современной гуманитарной науки к жанру научной биографии, подразумевающему изучение биографии исторической личности не изолированно, в связи с историческими, культурными, литературными событиями его эпохи.
Характеризуя ситуацию в изучении истории журналистики, следует отметить, что в годы Советской власти журналистики изучалась вне человека, вне личности. Сегодня такой «обезличивающий» подход не удовлетворяет ученых, поэтому появляется все больше монографий и работ, посвященных жизни отдельных деятелей. Во-первых, с современной тягой к аналитике нам порой сложно опираться на устаревшие варианты оценки событий и хочется узнать все «из первых уст», а во-вторых, изучение истории сквозь призму личности, и, наоборот, личности – сквозь призму истории позволяет по-новому увидеть и оценить литературные и журналистские процессы в целом. Кроме того, при таком методе исследования наружу выплывают факты, которые, конечно, сложно назвать «горячими» ввиду давности лет, но которые, тем не менее, позволяют зачастую пошатнуть или сломать стереотипы, заданные советской исследовательской базой, и переоценить многие события.
Данная работа – опыт монографического исследования, посвященного Н.А. Полевому, его биографии, творчеству, редакторской и издательской деятельности. В работе все вышеперечисленные факторы будут рассмотрены неразделимо друг от друга и будет проанализировано их друг на друга влияние. Кроме того, в этой работе будет подробно рассмотрено такое явление, как журнальная полемика - на примере журнала «Московский телеграф».
Степень научной разработки проблемы. Литература, посвященная Полевому, ограничивается несколькими исследованиями, очерками его жизни и материалами, которые посвятили ему современники.
Посвященные Полевому исследования можно разделить на 2 группы – советские и современные, в которых деятельность и жизнь Полевого рассматривается наиболее глубоко.
М. Лемке в своей книге «Николаевские жандармы и литература» подробно рассматривает историю взаимоотношений журналистов и литераторов с николаевской цензурой, подробно останавливаясь на истории «Московского телеграфа». Именно ему принадлежат многие тезисы, взятые за основу исследователями XXI века.
В.Н. Орлов в своем труде «Пути и судьбы» внушительный раздел посвятил Полевому и «Московскому телеграфу». Эти страницы насыщены интересными историческими подробностями, описанием событий и точными датами.
Наконец, наиболее полным, объемным и авторитетным исследованием является книга В.Е. Евгеньева-Максимова и В.Г. Березиной, которая так и называется: «Николай Алексеевич Полевой: Очерк жизни и деятельности», изданная в Курске в 1946 году (2-е издание – Иркутск, 1947 г.). Это целая книга о Полевом, в ней подробно рассказывается обо всех периодах жизни Полевого: иркутском, курском, московский период (разделенный на три части) и последний, петербургский.
К более поздним относятся диссертационные исследования Салинка В.А. «Н.А. Полевой – журналист и критик пушкинской эпохи», Т.М. Маргулис «Литературная репутация Н.А. Полевого», О.Я. Гусаковой «Творческий портрет Н.А. Полевого в литературных воспоминаниях 1850-х начала 1860-х годов», а также статья Т.М. Маргулис «Николай Полевой в литературном движении первой трети XIX века», вышедшая в историко-литературном сборнике и являющая собой очень полной и интересное описание жизни и трудов Полевого, затрагивающая отношения его с современниками.
Также интересна статья кандидата филологических наук и доцента БГУЭП И.Г. Сацюка «Н.А. Полевой о задачах литературной критики», вышедшая в 2002 году по материалам конференции «300 лет отечественной журналистики» . Здесь исследователь анализирует взгляды Полевого как критика, что напрямую связано с участием его и «Московского телеграфа» в ожесточенной журнальной полемике.
И, наконец, в 2002 г. издан сборник статей «Литературные взгляды и творчество Н.А. Полевого» под редакцией А. С. Курилова. Статьи посвящены как вехам биографии журналиста, так и взаимоотношениям его с современниками (Герценом, Вяземским и т. д.), а также основным событиям в жизни журнала «Московский телеграф».
Источниковая база исследования. Источники, на которых основано данное исследование, можно разделить на следующие группы:
-
Материалы периодических изданий XIX века;
-
Мемуары и письма как самого Н.А. Полевого, так и его современников.
В журнальную полемику с «Московским телеграфом» оказались втянуты почти все периодические издания первой половины XIX века. Исследование опирается на материалы «Московского телеграфа», журналов «Сын отечества», «Северный архив», «Библиотека для чтения», «Телескоп», «Галатея», «Благонамеренный», «Славянин», «Атеней», «Вестник Европы», «Дамский журнал», газеты «Северная пчела» и др.
Что касается биографических источников, то о Полевом написано несколько очерков. Интерес представляют «Очерк жизни и литературных трудов Николая Алексеевича Полевого» И.З. Крылова и рукописная биография Полевого П.А. Попова. Если последняя рассматривает подробно лишь первые годы жизни Николая Полевого, а также личность его отца, то очерк Крылова представляет из себя довольно полной описание деятельности Полевого в контексте литературных событий начала XIX века.
Одну из самых известных статей о Полевом написал его современник В. Г. Белинский. Их отношения не были простыми - Полевой ввел в свой дом Белинского, когда тот был еще нищим начинающим критиком. Впоследствии Белинский занял позицию резкого отрицания литературной деятельности Полевого, в частности, его патриотических пьес периода 1838-1846 гг. Белинский стал главным критиком и непримиримым врагом Полевого, резко высказываясь о нем и его творчестве на страницах журналов. Однако смерть Полевого примирила всех его врагов, и на следующий же день после его смерти свет в отдельной брошюре увидела статья Белинского о Полевом, которую он написал вместо рецензии на книгу Полевого «Столетие России» и в которой не было и следа былой неприязни. Белинский отбросил яростную критику, и написал переломную в плане оценки журналистской деятельности Полевого статью.
Белинский с самого начала провозглашает Полевого великим человеком: «Три человека, нисколько не бывшие поэтами, имели сильное влияние на русскую поэзию и вообще русскую изящную литературу в три различные эпохи ее исторического существования. Эти люди были – Ломоносов, Карамзин и Полевой… Каждый из них оказал свое влияние на литературу свои особенным образом, сообразно с обстоятельствами и требованиями своего времени. Ломоносов, Карамзин – и Полевой!.. Как многих оскорбит такое сближение имен!..».
Белинский без преувеличений и лишних похвал пишет о его достижениях и ошибках; о критике на «Историю государства Российского» Карамзина; о драмах; об исторической прозе. Описывая полемику «Телеграфа» с другими журналами он ни в коем случае не оправдывает Полевого, а вполне объективно оценивает его ответы и нападки на своих противников. Большое значение Белинский придает литературному вкусу Полевого и воспитанию его у публики с помощью просветительских идей, воплощенных в «Телеграфе».
Упоминает он и эклектизм и энциклопедизм, свойственные Полевому: «Неопределенность идей (свойство той эпохи) и поверхностность многостороннего знания (результат энциклопедического направления и самообразования) отзывались во многом, что писал он, особенно в философских воззрениях; но он равно был чужд и невежества и шарлатанства, в которых его обвиняли противники. Натура живая и восприимчивая, он страстно увлекался всеми современными идеями, и его можно было обвинять только в том, что он часто понимал их по-своему, но не в том, что он говорил о них, не понимая их».
Главнейшие положения этой статьи оказали заметное воздействие на характер последующих оценок деятельности Н.А. Полевого в русской критике и публицистике.
Несколько строк посвятил Полевому и А.И. Герцен в своем труде «Былое и думы». Он был хорошо знаком с обоими братьями Полевыми. Герцен писал: «Полевой был человек необыкновенно ловкого ума, деятельного, легко претворяющего всякую пищу; он родился быть журналистом, летописцем успехов, открытий, политической и ученой борьбы. <...> Этот-то человек, живший последним открытием, вчерашним вопросом, новой новостью в теории и в событиях, менявшийся, как хамелеон, при всей живости ума не мог понять сен-симонизма. Для нас сен-симонизм был откровением, для него - безумием, пустой утопией, мешающей гражданскому развитию. Сколько я ни ораторствовал, ни развивал, ни доказывал, Полевой был глух, сердился, становился желчен. Ему была особенно досадна оппозиция, делаемая студентом, он очень дорожил своим влиянием на молодежь и в этом прении видел, что она ускользает от него.
Один раз, оскорбленный нелепостью его возражений, я ему заметил, что он такой же отсталый консерватор, как те, против которых он всю жизнь сражался.
Полевой глубоко обиделся моими словами и, качая головой, сказал мне:
- Придет время, и вам, в награду за целую жизнь усилий и трудов, какой-нибудь молодой человек, улыбаясь, скажет: "Ступайте прочь, вы отсталый человек".
Мне было жаль его, мне было стыдно, что я его огорчил, но вместе с тем я понял, что в его грустных словах звучал его приговор. В них слышался уже не сильный боец, а отживший, устарелый гладиатор. Я понял тогда, что вперед он не двинется, а на месте устоять не сумеет с таким деятельным умом и с таким непрочным грунтом».
Совсем по-другому оценивает Полевого Н. Г. Чернышевский. В своих «Очерках гоголевского периода» он часто упоминает Полевого. «Последние годы деятельности Полевого нуждаются в оправдании. Ему не суждено было счастие сойти в могилу чистым от всякого упрека, от всяких подозрений, - но многим ли из людей, долго принимавших участие в умственных или других пениях, достается на долю это счастие?..».
Чернышевский, как и Герцен, упрекает Полевого в том, что если вначале он выступал «в пользу просвещения», старательно воспитывал литературные вкусы публики и не был чужд либеральных и демократических течений, каких-то новых веяний, как политических, так и литературных и философских, то потом он стал пропагандировать «неподвижность и закоснелость», замкнулся в консервативных воззрениях и начал демонстрировать предвзятость и приверженность к «старым» лагерям.
Чернышевский даже использует то же слово, что и Герцен – «отсталый».
Однако он тоже не устает повторять, что Полевой «не переставал быть верен себе». Он не приписывал противоречивые суждения Полевого его необразованности, невежественности, а только особенностям его образования, склада ума, восприятия действительности и литературы. «Он не виноват, - пишет Чернышевский, - он только ошибается».
Основным источником информации о Николае Полевом до сих пор остаются «Записки о жизни и сочинениях Н.А. Полевого» его брата, Ксенофонта. Книга вышла в издании А.С. Суворина лишь в 1888 году (впервые «Записки» вышли целиком в «Историческом вестнике» в 1887 г.). Однако, в основной своей части она была написана уже во второй половине 1850-х годов. Отдельные ее фрагменты появлялись в печати с 1856 года, в сокращенной редакции первая часть «Записок» была роздана подписчикам «Живописной русской библиотеки» в 1859 году в виде премии, в 1860 вышла отдельным изданием. Первая часть «Записок» вызвала такую бурю насмешек, глумлений и несправедливых укоров, что автор не решился печатать 2-ю и 3-ю части, которые могли явиться в свет только уже 20 лет спустя после смерти К.А. Полевого. Это значит, что в эти годы проснулся интерес к литературе того периода и к Николаю Полевому в частности. Исследователи начали поднимать материалы о Полевом и переоценивать его роль в истории отечественной журналистики.
«Записки» - уникальный литературный памятник эпохи, неисчерпаемый источник подробностей жизни как самого Николая Полевого, так и большинства его современников. Описывая деятельность брата, Ксенофонт Полевой постоянно делает отступления для того, чтобы изложить кратко (или же подробно) истории жизни и взаимоотношений почти всех литераторов Москвы и Петербурга. В мемуарах Ксенофонта Полевого Николай Алексеевич предстает человеком с огромным талантом и с обычными человеческими слабостями. Однако Ксенофонт Полевой зачастую пытается оправдать брата и приписать ему гораздо больше, чем тот сделал или заслужил на самом деле.
Дневник самого Николая Полевого за 1838 и 1843 гг. чудом дошел до наших дней. Незадолго до своей последней болезни, Полевой «сжег очень много разных своих рукописей, бумаг и писем. Дневники, однако же, не были при этом сожжены (их было, очевидно, жаль Николаю Алексеевичу). Но зато после его смерти они, по какому-то странному недосмотру, попали в ту громадную груду бумаг, которую предназначено было сложить в короб и отправить на хранение в подвалы российско-американской компании, вместе с другими коробами, заключавшими в себе обширную библиотеку Николая Алексеевича. По счастью, в груде бумаг, пестрые тетрадки дневников и маленькие памятные книжки, исписанные заметками Николая Алексеевича, обратили на себя внимание одной из младших дочерей его». Дневник был издан в двух номерах «Исторического вестника» с комментариями и представляет из себя яркое свидетельство отчаяния последних лет жизни Николая Полевого в Санкт-Петербурге. Также сохранилось большое количество писем Николая Полевого, как опубликованных отдельно, так и находящихся в составе «Записок» Ксенофонта Полевого. Наиболее интересными с точки зрения исследования являются письма Николая Полевого брату. Николай очень любил Ксенофонта и называл его единственным человеком, который близок ему и которому он мог доверять. В письмах он раскрывается как личность, не скрывая никаких секретов и делясь с братом радостями и печалью.
Еще одной группой источников являются мемуары современников Полевого, как изданные отдельно, так и опубликованные в изданиях «Исторический вестник» и «Русский архив».
Особенный интерес представляют «Воспоминания» И.И. Панаева и дневники цензора А.В. Никитенко. Никитенко работал с Полевым в то время, когда тот издавал в коцне 1830-х гг. в Санкт-Петербурге журналы Греча и Булгарина, в частности, «Сын отечества». Отношения у них были натянутые, об этом свидетельствует переписка. Что же касается И.И. Панаева, то его мемуары давно известны как бесценный источник сведений о деятелях искусства и литературы XIX века. С Полевым Панаев познакомился также в конце 1830-х гг. в Петербурге. О впечатлении, произведенном на него опальным издателем «Московского телеграфа», красноречиво говорят строки: «Полевой, с которым я познакомился незадолго перед моим литературным вечером, которого еще с пансиона привык уважать, подействовал на меня неприятно. По "Телеграфским" статьям я составил в голове идеал его. Я воображал Полевого человеком смелым и гордым, горячо и открыто высказывающим свои убеждения - и увидел в нем какого-то робкого, вялого, забитого господина, с уклончивыми ужимками, всем низко кланявшегося, со всеми соглашавшегося, как будто не имевшего ни малейшего чувства достоинства, даже как-то оскорбительно, для почитавших его, унижавшегося передо всеми». Яркие описания литературных вечеров и диалогов между поэтами, писателями и журналистами наглядно свидетельствуют как о специфике отношений между ними, так и об их личном отношении к Николаю Полевому. В последние годы, когда он жил в столице, Полевой часто слышал в свой адрес оскорбления и обвинения в предательстве и измене собственным взглядам.
Ценным источником является также собрание агентурных записок Ф.В. Булгарина в III отделение, собранных и изданных А.И. Рейтблатом. Доносы Булгарина, одной из наиболее одиозных личностей на литературной арене начала XIX века, зачастую играли роковую роль в жизни многих литераторов, и Николай Полевой не стал исключением. Их отношения были сложными на протяжении всей жизни Полевого - от начала издания «Московского телеграфа» до смерти Полевого в 1846 году, они были и друзьями, и заклятыми врагами. На смертном одре Полевой спрашивал Булгарина, а ведь этот человек часто был виновником неудач Полевого и зачинщиком журнальных распрей вокруг него.
Для изучения хронологии и специфики событий, связанных с запрещением «Московского телеграфа» неоценимы источники и материалы III отделения, содержащие доносы и записки о Полевом и его журнале.
Новизна данного исследования состоит в том, что впервые сделана попытка систематизировать критические отзывы на журнал «Московский телеграф», выявить, условно говоря, первопричину того шквала критик, который обрушился на журнал в конце 1820-х – 1830-е гг. Кроме того, впервые сделана попытка выявить хронологию событий, предшествовавших закрытию журнала, сделать вывод о причинах его закрытия, исходя и из литературной, и из общественно-политической ситуации 1830-х гг. Предпринята также попытка восстановления биографии главного литературного «врага» Полевого – Н.В. Кукольника. В работе также проанализированы формы участия Полевого в журналистике после закрытия журнала – обычно этот последний период в жизни журналиста в работах о нем не рассматривается подробно.
Методологической основой исследования является антропологический метод, подразумевающий изучение биографии исторического персонажа или деятеля литературы в контексте историко-культурной ситуации первой половины XIX века. Кроме того, в работе применяются историко-описательный и историко-системный подходы, позволяющие обрабатывать большой объем информации; такой подход применяется, прежде всего, при анализе литературно-журнальной полемики.
Целью настоящей работы является по возможности полный анализ журналистской деятельности Н.А. Полевого в историко-литературном контексте.
Для достижения этой цели автор ставит перед собой следующие задачи:
изучение взаимоотношений Н. А. Полевого с известными литераторами эпохи, а также с коллегами – издателями и журналистами (П.И. Шаликовым, П.А. Вяземским, Ф.В. Булгариным, Измайловым и т. д.);
обзор журнальной полемики, в центре которой оказался «Московский Телеграф»;
анализ причин запрещения журнала «Московский телеграф»;
изучение журнальных предприятий Н.А. Полевого после закрытия «Телеграфа» и вплоть до смерти в 1846 г.
Структура работы. Работа состоит из введения, 3 глав, заключения, и списка использованных источников и литературы.
