Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Проза Ф.Д. Крюкова в публицистическом контексте «Русского богатства» 1896-1911 годов 27
ГЛАВА 2. Публицистика «Русского богатства» 1912 - 1917 годов и проза Ф.Д. Крюкова 79
ГЛАВА 3. Жанрово-стилевые особенности прозы Ф.Д. Крюкова 129
Заключение 156
Примечания 163
- Проза Ф.Д. Крюкова в публицистическом контексте «Русского богатства» 1896-1911 годов
- Публицистика «Русского богатства» 1912 - 1917 годов и проза Ф.Д. Крюкова
- Жанрово-стилевые особенности прозы Ф.Д. Крюкова
Введение к работе
Актуальность исследования. Роль творческой индивидуальности в литературном процессе занимает ведущее место в отечественном литературоведении. Одна из важнейших ориентации в нынешнем постижении внутреннего мира человека — стремление к целостному охвату, всестороннему освещению личности в динамике жизненного пути, развития ее таланта, в многообразии ее проявлений в культурно-историческом контексте своего времени. Ф.Д. Крюков (1870 - 1920) - писатель, журналист, политик, более 20 лет сотрудничал в «Русском богатстве», в котором с 1913 года был соредактором беллетристического отдела. Судьба Крюкова - и писателя, и человека - трагична. Прижизненная критика назвала его «второстепенным, но подлинным создателем художественного слова, которым по праву гордится русская литература»1. В.Г. Короленко, с которым Крюков тесно сотрудничал на протяжении многих лет, считал его писателем «настоящим, без вывертов, без громкого произведения, но со своей соб-ственной нотой», который «первый дал настоящий колорит Дона» .
Уроженец станицы Глазуновской, казак по происхождению, твердо веривший в высокое предназначение казачества, в возможность его самобытного развития, отстаивавший права своих земляков с политической трибуны, будучи трижды депутатом Государственной Думы, Крюков не принял октябрьского переворота 1917 года. Отступая с белогвардейскими войсками, он умер от тифа, и даже место захоронения его до сих пор не известно. А в Стране Советов творчество писателя, примкнувшего к «белым», естественно, было предано забвению, хотя за более чем четвертьвековой период Крюковым написано около 250 повестей, рассказов, художественно-публицистических очерков, путевых заметок и т.п.
В «Русское богатство» Ф.Д. Крюков приходит, уже имея за плечами определенный писательский опыт. Его литературным дебютом стали публикации в
«Донской речи» статей «Казаки на Академической выставке» и «Что теперь поют казаки»3. В столичной прессе его «Казачьи станичные суды» опубликовал журнал «Северный вестник»4.
После окончания Петербургского историко-филологического института и неосуществленной попытки стать священником Крюков более года (1892 -1894) жил на заработок от сотрудничества в «Петербургской газете», печатая короткие рассказы из столичного, сельского и провинциального быта.
В это же время отдельные работы Крюков публикует под псевдонимом А. Березинцев в «Историческом вестнике», посвящая свои рассказы донскому казачеству Петровской эпохи. Его первые исторические очерки (Гулебщики // Исторический вестник. 1892. № 2; Казачьи станичные суды // Северный вестник. 1892. №4; Шульгинская расправа // Исторический вестник. 1894. №9) представляют собой картины «стародавнего Дона». Крюков осмысливал истоки и своеобразие «донского национального характера» с демократических позиций. Именно казачество, по его мнению, сохранило в себе способность к самобытному развитию, возможность противостояния западным соблазнам. Казачество, «рыцарство старины», его героизм, свободолюбие, гуманные начала противопоставлены сословной изоляции и бездумному повиновению монархическому начальству. Крюков всю жизнь старался подчеркнуть в казачестве его лучшие черты, унаследованные от предков, а пороки, так или иначе встречающиеся у казачьего люда, связывал с влиянием режима. Поэтому образы романтизированы, однако писатель старается не искажать исторические факты, объективно их оценивая.
Однако рецензия на публикации Крюкова в «Историческом вестнике» была отрицательной. Ее автор С.Ф. Мельников-Разведенков писал: «Этюды ... - не плод серьезного изучения данного сословия, а просто смехотворные статейки», причем «это не серьезный юмор, в котором слышатся скорбные нотки, вызванные теми или другими ненормальными явлениями, а разухабистое гоготание
человека, который не задумывается над тем явлением, над которым он смеется». «Мне кажется, - продолжает критик, - что молодой автор по неопытности стал на ложную дорогу, выливая помои на голову земляков. <...> Он нисколько не поспособствует улучшению народной жизни, огульно и голословно потешаясь над казачеством, не указывая серьезно слабых сторон его быта». Причем целью рецензии автор считал не столько «указать на ошибку», сколько «устыдить, дабы тот (Березинцев - Е.С.) проверил наблюдения и познакомил читателя с результатом», апеллируя к редактору «Исторического вестника», как такой серьезный журнал «дает место подобным очеркам, не относящимся к области серьезных произведений»5.
Крюков много работал - после смерти отца на его иждивении были мать, брат и две незамужние сестры, однако «урывал время для литературы. <...> Есть во мне какой-то «писательский» дух, который не дает мне покоя», - говорил он6. Он пытался расширить тематику своих произведений, выйти за пределы этнографии и исторических описаний. Жизнь, которая его окружала,- эта «пестрая, нескладная, но вместе и глубоко интересная сутолока человеческих взаимоотношений»7 - давала огромный материал для творчества. Она была для Крюкова «самой интересной книгой»8, которую нужно было изучать.
Крюков считал себя народником: «Вкус у меня устаревший, - писал он, -я держусь группы народников и в экономических, и в эстетических взглядах»9. О том же свидетельствует и А.Г. Горнфельд, говоря что Крюков был «народник по общественным влечениям в своих произведениях»10. Поэтому неудивительно и неслучайно, что именно «Русское богатство» - журнал легального народничества - стало главной литературной трибуной писателя. Характерно, что сотрудники этого издания употребляли термин «писатель-народник» в очень широком смысле, имея ввиду беллетристов, пишущих о жизни крестьян зачастую вовсе не с народнических позиций. Однако основное назначение журнала редакция видела в решении воспитательных задач: в ноябре 1905 года Короленко в письме к
Анненскому высказывался о задачах ближайшего и будущего. Он писал: «Вос
питывать в народе привычки элементарной гражданственности и самоуправле-
% ния - огромная работа и надолго»11.
Редакция взыскательно отбирала к публикации те произведения, которые не вызывали сомнения в прогрессивности содержания. Злободневность, политическая и социальная острота, реализм - вот основные критерии, предъявляемые к авторским материалам.
Будучи редактором «Русского богатства», Короленко считал, что народ
ный писатель, изображая любые события или интимные чувства отдельных лю
дей, сумеет осветить их с общественной точки зрения, вскрыть общественный
смысл события, показать, как проявления интимной жизни определяются харак
тером жизни общественной. Короленко видел в журнале «большой рупор для
обличения зла»12.
Крюков стремился на литературной ниве осуществить свою давнюю мечту о служении народу, возникшую под непосредственным воздействием идеи Л.Н. Толстого13. Отослав в редакцию свои первые произведения, он записывает в дневнике: «Неужели не примут? Одна только думушка, одна мысль об этом... Ах, если бы приняли... Я ничего не могу делать, меня берет тоска. Я думаю: были люди, были писатели, как Глеб Успенский и др. И я хочу быть писателем, бойцом на поприще пера, а между тем у меня нет ничего. Я люблю свой народ, рад послужить, но не могу, не могу. Господи! Смилуйся! У меня есть пыл, у ме-
* ня сердце сильно бьется, изнывает при мысли о других, а судьба равнодушно
давит. Господи! Пошли утешение!»14
Была еще одна причина привязанности писателя к «Русскому богатству» -постоянная поддержка, оказываемая молодому автору со стороны редакции, особенно В.Г. Короленко. Крюков считал, что в писателя он выработался в значительной степени благодаря его помощи, тому, что он отнесся к нему с большим вниманием, исправлял его рукописи, ободрял и поощрял к дальнейшей ра-
боте. По-отечески относился к начинающему писателю и другой сотрудник журнала-Н.Ф. Анненский15.
* Проза «Русского богатства» была разнообразной. В целом журнал под
держивал реалистическое направление демократической журналистики, в нем
сотрудничали многие писатели-реалисты: Г.И. Успенский, К.М. Станюкович,
Д.Н. Мамин-Сибиряк, Н.Г. Гарин-Михайловский, А.И. Куприн, Е.Н. Чириков,
Л. Мельшин (П.Ф. Якубович). Публиковались социально-обличительные и бы-
* товые произведения В.И. Дмитриевой, резкие по тону, направленные против
деспотических порядков очерки В.А. Табурина, «чукотские» рассказы Н. Тана;
зарисовки из быта ссыльных в Сибири, очерки и рассказы о жизни городских
ремесленников и обитателей рабочих кварталов С. Елпатьевского. В 90-х годах
на страницах журнала печатались К. Баранцевич, О. Шапир, Т. Богданович,
О. Ольнем. В 900-х годах в «Русском богатстве» начали сотрудничать А. Сере-
фимович, Н. Олигер, В. Муйжель, К. Тренев, С. Кондурушкин, С. Подъячев. Ее-
тественно, в журнале публиковался и сам Короленко (его основной труд - авто
биографический роман «История моего современника» - увидел свет именно в
«Русском богатстве»).
Тематика беллетристики не была случайной. В публикациях отражались острые бытовые и общественные проблемы современности, обличались политические, военные и административные неудачи царского правительства, обнажались неприглядности армейского быта. Однако ведущее место в прозе «Русского
* богатства» занимали произведения «деревенской» тематики, где отображались
неурожаи, голод, безземелье, разорение крестьянских семей - все трагедии кре
стьянского быта.
В целом крюковская проза была близка беллетристическому контексту «Русского богатства». Тема казачества, экзотическая и малоразработанная в то время, была самой судьбой дарована Крюкову, и в существе своем отвечала идейной программе и устремлениям народнического журнала, проявлявшего
пристальное внимание к жизни российской провинции, нуждам и чаяниям русского мужика. Казак же, как отмечал А. Серафимович в письме Крюкову, «тот же мужик в особенной обстановке»16. Однако наибольшая идейно-тематическая близость Крюкова к «Русскому богатству» обнаруживается в публицистическом контексте, представленном, в основном, во второй пагинации журнала17.
Творчество Ф.Д. Крюкова достойно монографического изучения. Это обусловлено не только объемом литературного наследия писателя. Проблема, положенная в основу диссертационного исследования, пограничная, находящаяся на стыке истории русской (точнее, региональной) литературы и истории отечественной журналистики, поскольку «творчество писателя, связавшего свою судьбу с журналом, <...> становится проявлением не только общих закономерностей, свойственных журналистике как специфическому роду творческой деятельности. Оно выступает как двусторонний процесс, как отражение двух специфических областей общественного сознания, позволяя в сложных взаимосвязях литературы и журналистики установить общественную подоснову идейно-художественного облика того или иного писателя, его роль и место в идейно-эстетической борьбе журнальных партий. <...> Журналистика <...> дает возможность рассмотреть творчество писателя в сложном идейно-политическом контексте эпохи»18.
Предлагаемое исследование — первая в истории отечественного литературоведения попытка систематизировать разрозненные сведения о творчестве писателя, дать анализ его литературной деятельности в журнале «Русское богатство», что обусловило актуальность избранной темы с точки зрения истории литературы и истории журналистит. Однако пласт литературы за двадцать лет существования журнала (1896 - 1917, когда Крюков сотрудничал в «Русском богатстве») огромен, и его рассмотрение в одном диссертационном исследовании невозможно - это требует усилий многих ученых. Поэтому наша работа посвящена изучению только одного аспекта - прозы Крюкова в контексте публи-
цистики «Русского богатства», частью которой являлось и само творчество писателя.
Работа актуальна и с точки зрения теории журналистики, поскольку художественное произведение, «погруженное» в журнальный контекст, имеет определенную специфику. Оно становится ориентированным на определенные читательские приоритеты. Журнальный текст способен воздействовать на адресата, формировать и изменять систему его представлений о действительности. Ав-
тор учитывает целевую установку потребителя (читателя), его готовность вос-
принять текст, способность постигать его смысл, т.е. адресат выдвигается на первый план как фактор формирования содержания текста. Писатель, сотрудничающий в журнале, разрабатывает коммуникативную стратегию, что проявляется в отборе фактов, разработке авторской позиции, в жанрово-стилевой организации произведения. В целом стратегия имеет в своем ядре намерение достичь взаимопонимания с адресатом, т.е. коммуникативного эффекта. Таким образом, художественная литература, функционирующая в системе СМИ, в частности, в журнале, объективно отражавшем общественную ситуацию в стране, становится, прежде всего, средством коммуникации, а следовательно, в ней реализуется важнейший социальный принцип - способность представить читателю неискаженную картину событий.
Интерпретация художественного произведения в публицистическом контексте журнала приводит к наложению одних ассоциативно-семантических
» структур на другие (интерпретации других публикаций в микро- и макроконтек-
сте журнала) и дает возможность объективного историко-литературного анализа текста.
Степень изученности проблемы. Крюкова называли Глебом Успенским Дона19, «Гомером казачества»20, его публикаций ждали с нетерпением и интересом. Как делился воспоминаниями критик и литературовед Д.И. Заславский в письме к одному из первых «крюковедов» В.М. Проскурину, «осталось у меня о
нем общее впечатление как об одном из самых ярких беллетристов «Русского
богатства». Я думаю, что он был до Шолохова самым ярким бытописателем ка-
зачества. Писал он талантливо, и я всегда дочитывал его произведения до кон
ца»21. Другой современник и читатель Крюкова - К.И. Чуковский, в свое время
общавшийся с В.Г. Короленко и Н.Ф. Анненским, также в переписке с В. Про
скуриным сообщал, что оба писателя очень ценили Крюкова и радовались каж
дой его рукописи. Они выделяли его из всех прочих сотрудников и, планируя
журнальные номера, «говорили особым уважительным голосом: будет Крю-
ков» .
В.Г. Короленко, редактор «Русского богатства», в котором проходило становление донского писателя, еще в самом начале творческого пути Крюкова, когда тот сомневался, стоит ли ему продолжать писать, подбадривал его, считая, что крюковский «визит в литературу» не случаен, что его «очерки производят впечатление жизненности и даровитости»23 и советовал расширить тематику, выйти за пределы Области Войска Донского. Он же порекомендовал Крюкову публиковаться под псевдонимом (во избежание каких-либо репрессивных мер, поскольку писатель в то время учительствовал, а некоторые его рассказы очень остро и едко критиковали тогдашнюю систему образования).
Конечно, ранние произведения писателя нуждались в редакторской прав
ке, некоторые из них Короленко даже отклонил. Например, за статичность и от
сутствие сюжетной организации не был принят рассказ «Два соседа». Короленко
# не отрицал, что он написан «вполне литературно», правдиво, в нем чувствуются
проблески юмора, «однако при полном отсутствии движения, этих проблесков недостаточно, чтобы поддерживать интерес к несколько растянутому описанию слишком безразличных и мелких событий»24. По поводу же очерков «В далеком углу» и «Станичная аудитория» он отозвался так: «Написано литературно и живо, но все-таки это лишь подробный отчет о спектакле и народном чтении с туманными картинами в беллетристической форме. И при том кое-где имеют ме-
сто ... художественные черточки, и в «отчете» мелькают живые фигуры, но в общем все-таки суховато и для общего журнала не подходит»25. Собственно, оценка современниками журнального творчества Крюкова содержится преимущественно в редакторских книгах Короленко, реже - в переписке. По поводу рассказа «Зыбь» Горький, например, писал: «Рассказ Ваш прочитал. В общем -он мне кажется удачным, как и все написанное Вами в «Р<усском> б<огатстве>»26, а позже прямо указывал, что у Крюкова - наряду с другими -надо учиться писать правду о деревне27.
Другой современник и земляк Крюкова, А.С. Серафимович писал своему «односуму»: «Вы завидуете, как я пишу. А я завидую, Федор Дмитриевич, Вам. Это я серьезно. Я беру явления несколько шире Вас, может быть, несколько глубже. Но все это от литературы, все это надумано, придумано, все это дохлое и только для виду ворочается, обманывая. У Вас же, если круг захватываемый и уже, зато это трепещет красками, звуками, движением, и все это - настоящее, все это трепещет живое, как выдернутая из воды рыба, все это, если бы Вы и хотели придумать, так не придумаете, а ею прет из Вас, как из роженицы. И если бы эту Вашу способность рожать углубить, уширить, Вы бы огромный писатель были...»28.
Благожелательные в целом отзывы получили прижизненные сборники рассказов Крюкова: «Казацкие мотивы» (1907) и «Рассказы. Том I» (1914). Критики29 сошлись во мнении, что в своих произведениях писатель мастерски, с тонким лиризмом и мягким юмором описывает то, что очень хорошо знает -жизнь донского казачества. Причем его рассказы - отнюдь не этнографические зарисовки, а настоящая беллетристика, которая доставляет «удовольствие, тихое, спокойное, и <...> плодотворное»30. Отмечалось, что у Крюкова «нет больших и рельефных образов», нет замысловатых сюжетов, «нет героев, но в то же время и нет ничего лишнего». И из всех деталей, которые Крюков умело привлекает и использует, «гигантского калейдоскопа мелочей», вырастает один образ -
«ищущего, смятенного, несчастного» народа. В этом собирательном образе, «растворились все отдельные образы Крюкова» и эта «собирательная душа есть настоящая цель его исканий»31. Откликаясь на выход в свет «Рассказов» (1914), рецензент журнала «Северные записки» отметил: «О Ф. Крюкове нельзя писать без некоторого чувства обиды за этого талантливого художника, до сих пор, к сожалению, мало известного широким кругам русских читателей <...> Ф. Крюкова узнали только немногие, но зато те, которые узнали, давно уже оценили писателя за его нежную, родственную любовь к природе и людям, за простоту стиля, за его изобразительный дар, за меткий живописный язык... Он <...> никогда не впадает <...> в то «сочинительство» дурного тона, которое ошибочно принимается некоторыми людьми за подлинное художественное творчество»32.
Горнфельд посвятил Крюкову еще одну работу - «Памяти Ф.Д. Крюкова»33. Конечно, некролог традиционно, в силу специфики жанра, предполагает оценку писательской деятельности по принципу «или хорошо, или ничего». Однако Горнфельд лишь подтверждает то, о чем неоднократно говорилось при жизни Крюкова: беллетрист «принадлежит к тем второстепенным, но подлинным создателям художественного слова, которыми по праву гордится русская литература»34.
На родине Крюкова вышел единственный юбилейный (посвященный 25-летию литературной деятельности) сборник «Родимый край» (Усть-Медведицкая: «Север Дона», 1918), который стал библиографической редкостью. Сборник включает отрывки из произведений писателя, переписку с Короленко, критические работы и воспоминания о Крюкове, «одном из самых ярких и радостных явлений в жизни нашей земли Всевеликого войска Донского», «первом и сильнейшем национальном донском писателе», «певце казацкой души». Одна из статей сборника, работа С.Пинуса «Бытописатель Дона», являет собой попытку критического анализа творчества Крюкова. Однако «юбилей-
ность» сборника обусловила сглаженность некоторых моментов анализа, очень позитивного, практически без замечаний.
Непререкаемым авторитетом был Крюков для издателей казачьих журналов (выходивших за рубежом в среде эмигрантов: «Вестник казачьего союза», «Вольное казачество», «Казачий путь», «Казачий сборник», «Казачьи зори» и др.). Художественная литература занимала в них периферийное положение и не имела того значения, какое традиционно придавалось ей в отечественных «толстых» журналах. Однако беллетристика являлась в них душевным досугом, компенсировала тоску казаков по родине. Крюков считался выразителем подлинного казачьего духа. «Никто, как он, не описал так точно тихую жизнь казачьей станицы. Его Ефимы, Гордеи, Власычи... - типы, которые перейдут в историю, и здесь он выше своего учителя Короленки и по красоте пера и силе проникновения подходит лучшим образцам литературы»35. В западной периодике печатались как воспоминания о писателе, так и работы, посвященные анализу его произведений36.
Послеоктябрьское творчество Крюкова отличается от написанного ранее как проблематикой, так и жанровыми формами. Писатель уступил место публицисту, причем его взгляды стали крайне «правыми». Как вспоминал В.А. Амфи-театров-Кадашев в своих дневниковых записях «Белый Юг» (12 - 20.11.1918), Крюков «после потрясения революции знать ничего не хочет ни о былом радикализме в думской фракции трудовиков, ни об участии в «Русском богатстве» и эн-эсской партии», «эволюционировал от социализма к определенному монархизму»37.
Историки литературы советской поры в силу «закрытости» имени писателя практически не обращались к творческой биографии Крюкова или искажали ее по идеологическим соображениям. О нем вспомнили в 1937 - 38 гг. - именно тогда Крюков был назван возможным автором «Тихого Дона»38. И снова забвение, вплоть до 70-х годов - «второй волны» «шолоховского вопроса», затем в
80-х имя донского писателя опять стало предметом литературных спекуляций. Однако ни творчество, ни биография Крюкова не исследовались. В 1974 году вышла книга Д.(3. Томашевской-Медведевой) «Стремя «Тихого Дона», в которой Шолохову отводилась лишь роль соавтора Крюкова. У Томашевской-Медведевой появилось немало сторонников. В 1975 выходит книга Р. Медведева «Куда течет «Тихий Дон?» (Париж), в 1977 — его же «Кто написал «Тихий Дон»?» (Кембридж).
В России дискуссия по «шолоховскому вопросу» («третья волна») была начата только в 1989 году на страницах журнала «Вопросы литературы». Резюмировав изданные материалы, В.Б. Смирнов в статье «Когда кумиры не в чести»39 аргументированно отстаивает авторство М. А. Шолохова и его писательский авторитет (не умаляя при этом заслуг Ф.Д. Крюкова).
Полемика вокруг «шолоховского вопроса» велась и с точки зрения стиля (анализ произведений Шолохова и Крюкова с использованием метода атрибуции текста на основе математической лингвистики, сделанный норвежцами Г. Хьет-со, С. Густавсоном, Б. Бекманом, С. Гилом40, анализ языка эмоций персонажей, проведенный А. А. Фомушкиным41 и др.).
Кстати, литературная авантюра подобного рода была отнюдь не последней. В марте 2001 года в «Волгоградской правде» появилась статья В.Трофимова «Серафимович - псевдоним Федора Крюкова?»42 - смехотворная попытка сделать сенсацию из ничего, необоснованная и ничем не подтвержденная.
Однако заметим, что в ходе этих дискуссий с привлечением сравнительно-сопоставительных анализов ни биография, ни творчество Крюкова предметом отдельного исследования так и не стали, а представлены только, более или менее подробно, в связи с дискуссией об авторстве «Тихого Дона»43.
Еще несколько попыток вовлечь Крюкова в сферу литературоведческого анализа были идеологически приукрашены. Стремясь как-то смягчить «несоветское» мировоззрение «певца тихого Дона», они адресовали ему ленинские по-
ложительные отзывы, сравнивали судьбу казачьего писателя с судьбой Григория Мелехова, приписывали Крюкову не то что несознательное, а даже подневоль-
* ное(!) участие в отступлении Донской армии... Биографические факты не только
искажались, они преподносились таким образом, чтобы опальная фигура казака-писателя выглядела «должным образом», идеологически правильной, вызывающей симпатию и благожелательное отношение у читателя. Видимо, такой результат был нужен, чтобы оправдать (и не скомпрометировать) труды историков
т литературы, один из которых - Б.Д. Двинянинов - напечатал отрывки из крю-
ковской переписки, а другой (В. Моложавенко) - требовал переиздания крюковских произведений.
Б.Н. Двинянинов опубликовал два письма Серафимовича Крюкову, предпослав им свою вступительную статью44. В ней он пишет: «Трагическую судьбу писателя-казака Ф. Крюкова можно сравнить с судьбой Григория Мелехова из «Тихого Дона» М. Шолохова. В сложном и противоречивом характере Ф. Крюкова глубоко таилась «мелеховщина» как социальное явление. Трудолюбие, человечность, правдивость, любовь к своему краю, «тихому Дону» сочетались у него с социальной неустойчивостью, отсутствием определенного места в революционной борьбе. Затянувшиеся колебания, поиски «третьего пути» в революции привели Ф. Крюкова после 1917 года к духовной драме и постепенной потере связей с народом». Ни одно из своих заявлений исследователь не подтверждает документально. А само сравнение Крюкова с Мелеховым выглядит
+ странно: Крюков никогда не колебался и был последователен в своих политиче-
ских пристрастиях. Кроме того, Двинянинов приводит в пример ленинскую «оценку» крюковского творчества, столь необходимую для поддержания нужного реноме: «Как писатель Крюков обратил на себя внимание М. Горького и Ленина», «В.И. Ленин отметил объективно прогрессивный характер творчества Ф. Крюкова». «Так, выделяя у Крюкова-художника «демократическое ядро» из ше-
лухи народнических предрассудков, В.И. Ленин показал, что художественный реализм Крюкова был сильнее его народнических иллюзий» и т.п.
* Однако Ленин только сослался в своей работе «Что делается в народниче
стве и делается в деревне?» на очерк «Без огня», опубликованный Крюковым в
декабрьском номере «Русского богатства» за 1912 год: «В статье г. Крюкова «Без
огня» о крестьянстве и крестьянской жизни рассказывает некий сладенький по
пик, изображая крестьянство именно таким, каким оно само выступало и высту-
* пает. Если это изображение верно, то русской буржуазной демократии - в лице
именно крестьянства - суждено крупное историческое действие, которое при
сколько-нибудь благоприятной обстановке сопутствующих явлений имеет все
шансы быть победоносным»45.
В. Моложавенко предпринял попытку вывести из забвения Крюкова, под
черкивая несомненный писательский талант и взывая к необходимости переиз
дания его произведений46, однако при этом приукрасил образ писателя в угоду
советским политическим установкам. Он, во-первых, изъял Крюкова из полити
ческой жизни Дона, потому что тот «не смог ... определить свою идейную пози
цию, растерялся», а «в те бурные дни, когда решалась судьба казачества, ушел в
себя», кроме того, «пытаясь уйти от политики, ... усиленно занялся подзапущен
ным хозяйством». Во-вторых, подсократил педагогический стаж Крюкова (кото
рый учительствовал 13 лет), назвав его непродолжительным. Статья В. Моложа
венко содержит еще массу ничем не обоснованных утверждений и фактических
ф ошибок47.
Однако, несмотря на все попытки В. Моложавенко «осоветить» политические взгляды Крюкова, статья вызвала столь гневный отклик («Восстановление литературного имени приводит к политической амнистии одного из тех, кто в годы революции стоял по ту сторону баррикад», «Крюков - народник антинародного пошиба»48), что редакции «Молота» пришлось извиниться: «В статье не дана партийно острая, объективная оценка политических взглядов и деятельно-
сти Ф. Крюкова, особенно в период его активного участия в белогвардейском движении (1917 - 1920 гг.) на Дону, когда он был секретарем Войскового круга,
* редактором белоказачьей газеты. Редакция считает нецелесообразной постанов
ку вопроса о переиздании рассказов и очерков Ф.Д. Крюкова»49.
Исследователь творчества бытописателя Дона В.М. Проскурин в 1966 году объективно охарактеризовал творчество и личность Крюкова50, высоко оценив его вклад в русскую литературу. Проскурин основательно изучил как твор-
чество писателя, так и его биографию, поэтому работы Двинянинова и Моложа-
венко вызвали в нем справедливое неприятие. «Мы можем принять литератур
ное наследие Ф. Крюкова, - писал он, - не потому, что признали его идейно
близким себе, а несмотря на его политическую одиозность для нас, ради опреде
ленной общественной значимости его произведений»51.
Проскурину же принадлежит статья «Кочующие ошибки» , в которой он пишет о неточностях в историографических статьях о Крюкове53. Отметим, од-нако, что статья о нем, помещенная в словаре «Русские писатели», изданном в 1996 году, напротив, обстоятельна, объективна и содержит достоверные сведения с элементами литературно-критического анализа54.
«Возвращение» Крюкова к широкому читателю произошло в 90-е годы
прошлого века. Побуждающим фактором стало начавшееся в стране мощное
движение за возрождение русского казачества. Появляются статьи, архивные
разыскания, работы биографического характера, в которых рассматриваются под
ш разными углами зрения жизненный и творческий путь писателя; публикации его
писем и переписки с коллегами-литераторами.55 То, что в советскую эпоху было не приемлемо, ставится Крюкову в заслугу: «Кроме чистого беспокойства, характерного для талантливых натур, Ф.Д. Крюков начал испытывать мучения иного плана - сомнения в правильности пути, избранного русской интеллигенцией, в которой уже формировалось то общественное сознание, которое могло стать питательной средой для революций и самых кровавых переворотов.
»
Ф. Крюков отошел от своры демагогов и народных погубителей, ибо для него Россия была превыше всего»56.
В. Васильев в своих работах , исследуя творческий путь Крюкова, помимо биографии, рассматривает жанровое своеобразие рассказов писателя, идейно-композиционные особенности его произведений. По мнению автора, Крюков «придерживался в творчестве золотой середины, благодаря которой предметы разговора предстают перед нами в объективном, не искаженном конъюнктурными соображениями автора виде»58.
В 1991 году в Ростове-на-Дону вышла первая (и пока единственная) монография М. Астапенко о жизненном и творческом пути Ф. Крюкова «Его называли автором «Тихого Дона». Она написана в жанре биографического очерка и состоит из пяти глав: «...Казак, учитель, литератор...», «Депутат Государственной Думы», «В гуще литературной жизни», «Секретарь войскового круга», «В памяти потомков». Автор стремился очерками об этапных моментах жизни Крюкова выявить факторы, повлиявшие на характер его творческого и политического самоопределения.
Однако М. Астапенко не избежал ошибок, допущенных Моложавенко и Двиняниновым. Например, уже в «Предисловии» (С. 4) автор монографии пишет: «Он был знаком с В. Короленко, М. Горьким, И. Буниным и другими политическими писателями России. Политическая деятельность Крюкова свела его с Николаем II, П.А. Столыпиным. Он слушал В.И. Ленина, который отозвался на некоторые произведения (выделено нами - Е.С.) Федора Дмитриевича. Среди его близких знакомых - A.M. Каледин, М. Богаевский, П.Н. Краснов, А.И. Деникин, Л.Г. Корнилов, Ф. Миронов и многие другие политические деятели Дона и России». Документального подтверждения этого знакомства Астапенко не приводит, лишь на С. 50 так же априорно «познакомив» Крюкова с А. Толстым, А. Куприным, Л. Андреевым, Ф. Сологубом, Д. Мережковским, С. Булгаковым,
А. Блоком и др., он в примечании добавляет, что эти сведения «сообщены ... М.А. Асеевой».
Есть в работе и другие фактические неточности59.
Очерк жизни и творчества Крюкова представлен, в основном, пересказом его произведений, с большими цитатами, в которые Астапенко вводит писателя действующим лицом, а действия персонажей крюковских очерков и рассказов становятся изображением его жизни. Понятно, что в основе беллетристики Крюкова - реальные события, собственные впечатления и переживания, но М. Астапенко предпринимает попытку сделать фабулу историческим фактом...
Однако согласимся с мнением В.Н. Запевалова, который в рецензии на эту книгу отметил, что это «пусть и не во всем удачный, но первый опыт биографии Крюкова»60, поскольку личность писателя со столь трудной и сложной судьбой, несомненно, требует вовлечения в литературный оборот.
В 2002 году к 110-летнему юбилею литературной деятельности Крюкова вышла книга «Федору Крюкову, певцу тихого Дона», подготовленная и составленная А.Г. и С.Э. Макаровыми61. Она представляет собой переиздание сборника «Родимый край» 1918 года, содержит вступительную статью составителей и завершается «академической статьей А.А. Зайца «Биография писателя Федора Крюкова», которая на сегодняшний день является наиболее полным и достоверным источником сведений о жизни и творчестве писателя»62. На наш взгляд, биографическая статья А.А. Зайца, пожалуй, лучшее и наиболее достоверное из всего, что было написано о Крюкове в постсоветском литературоведении. Она представляет собой дополненную и исправленную редакцию словарной статьи (Русские писатели. Т. 1. М., 1996).
Подавляющее большинство «крюковедческих» работ носит объективный характер, однако систематическое монографическое исследование его литературной деятельности и по сей день отсутствует.
Научная новизна работы заключается в том, что, как уже отмечалось, в ней впервые предпринимается попытка систематизированного изучения прозы Ф.Д. Крюкова (включая литературно-критические выступления) в публицистическом контексте «Русского богатства» (1896 - 1917 гг.), малоизученном и представленном в научных работах лишь фрагментарно. Использованы «разбросанные» по многочисленным журналам и газетам статьи, изучены и введены в научный оборот многие архивные материалы, в том числе эпистолярное наследие писателя. Рассмотрено жанрово-стилевое своеобразие крюковской прозы.
Впервые предложена периодизация журнального творчества Крюкова:
I. «Доредакторский» период -1896 -1911:
«Вхождение» в журнал - 1896 - 1905 гг. Период «вхождения» Крюкова в «Русское богатство». Она нашел своего героя - казака, тематика и проблематика его произведений была актуальной для журнала, отвечала задачам современности. Публикации этого периода единичны («Казачка», «На тихом Дону», «Из дневника учителя Васюхина», «В родных местах», «Картинки школьной жизни», «К источнику исцелений», несколько рецензий).
«Политический» - 1906 - 1911 гг. Избранный депутатом в I Государственную Думу, Крюков сделал «Русское богатство» трибуной для политических выступлений. Впечатления от революции 1905 - 1907 гг. обусловили проблематику новых произведений писателя («Шаг на месте», «Шквал», «Мать» и др.). Иногда Крюков выходит за рамки «донской» тематики («Новые дни», «Угловые жильцы», «Отрада»).
Писатель чаще публикуется, ведет активную переписку с его сотрудниками, а в 1909 году избран товарищем-соиздателем «Русского богатства».
/7. «Редакторский» период -1912 -1917. После смерти П.Ф. Якубовича Крюков становится соредактором отдела беллетристики. Его письма этой поры свидетельствуют об активной редакторской работе. У него нет опубликованных программных критических статей, в которых бы раскрывались взгляды на лите-
ратуру, журналистику и место журналиста в обществе. Именно изучение эпистолярного наследия писателя позволило сделать определенные выводы по этим вопросам. В 1912- 1914 годах крюковские публикации на страницах «Русского богатства» стали регулярными, практически в каждом номере (за исключением летних, поскольку традиционно июнь - август Крюков проводил в родной Глазу новской).
«Социологический» период - 1912 - 1914 гг. Тяготеющий к публицистическому изучению жизни, к социологическому анализу, Крюков шел от описа-тельности к проблеме. Поэтому его, скорее всего, интересуют не сами по себе факты, а преимущественно в связи с авторскими рассуждениями, писатель делает социальные обобщения.
«Военный» - 1915 - 1917 гг. Русский народ в солдатском образе становится темой очерков Крюкова. Фронтовые лишения, обыденность смерти, разруха, эпидемия спекуляции в тылу - вот основные темы его корреспонденции. Крюков-писатель уступает место Крюкову-публицисту. Он совершает поездку к южному театру военных действий, находится на Турецком фронте, с санитарным отрядом побывал на Галицийском фронте. Последние публикации 1917 года отражают его восприятие буржуазной революции, ставшей для него «обвалом».
Предложенная периодизация условна, поскольку творчество писателя отличается целостностью и последовательностью, без каких-либо взлетов и падений.
Цели и задачи исследования. Специфика «стыкового» историко-литературного и историко-журнального исследования литературной деятельности Ф.Д. Крюкова обусловливает и двунаправленность выводов. Основная цель работы - раскрыть творческую индивидуальность писателя, дать общую характеристику литературной деятельности писателя в публицистическом контексте «Русского богатства». В связи с этим определены следующие задачи исследования.
Объединить все известные к настоящему времени факты творческой биографии, проанализировать основные направления литературной деятельности Крюкова (художественная, художественно-документальная, публицистическая, литературно-критическая проза) в журнале «Русское богатство».
Опираясь на макро- и микроконтекст «Русского богатства» выявить то общее, что было присуще Крюкову как писателю-журналисту, сотруднику цельного журнального коллектива, и то особенное, индивидуальное, что выделяло его среди других литераторов издания.
Выяснить, какое влияние оказывало направление издания, определявшееся, главным образом, публицистическим разделом, на формирование мировоззрения, авторской позиции и творческого метода Крюкова.
Рассмотреть журнальное творчество Крюкова в коммуникативном аспекте: выявить систему авторских средств воздействия на читателя, способы формирования оценки действительности.
5.Охарактеризовать жанрово-стилевое своеобразие крюковской прозы.
Методологическая и теоретическая основа диссертации. Методология исследования предполагает в равной мере учет специфических подходов к изучению как истории литературы, так и истории журналистики. Следовательно, методология (а значит, и само исследование, и его результаты) должна быть синтетичной. В качестве основного метода исследования был избран историко-литературный метод изучения журналистики. Этот метод изучения литературы (а также - равноправно - журналистики) убедительно обоснован статьях и монографиях В.Б. Смирнова63.
Принцип историзма дает возможность наиболее полного и системного охвата материала, поскольку «чем полнее и конкретнее будут изучены условия, в которых протекает литературное творчество, тем нагляднее распространяется его органическая связь с реальной действительностью, его живая наполненность
конкретным историческим содержанием» .
С другой стороны, «взгляд на историю литературы сквозь призму журналистики,- по словам В.Б. Смирнова, - вовлечение журнального материала в орбиту историко-литературных интересов, дающее возможность понять общественно-литературное движение именно как процесс, в идейно-эстетической динамике, в эволюции идей, тем, проблем, образов, стилей, обусловленных постоянной подвижностью общественной жизни, - такой тип исследования журналистики - равноправный среди прочих, а зачастую там, где дело идет о литературно-художественных или энциклопедических журналах <...>, и наиболее эффективный»65.
Изучение литературного произведения, вовлеченного в журнальный контекст, дает возможность его углубленного анализа в сопоставлении с другими материалами (в нашем случае - с публицистическими), опубликованными либо в том же номере журнала, либо в соседних номерах (в микроконтексте). Исследование же макроконтекста позволяет раскрыть соответствие творчества писателя общему направлению журнала66. При этом «журнальное направление следует рассматривать как единство социальных, политических, эстетических, этических и других воззрений журнального коллектива»67. При этом сам писатель учитывает так или иначе позицию журнала, кроме того, журнальный контекст учиты-вается и читателями .
Поскольку именно в журнальном контексте все публикации воспринимаются «как результат целеустремленной и планомерной работы редакции по созданию единого направления своего издания»69, то «изучение различных материалов, публикуемых в журнале, с обязательным учетом журнального контекста предполагает тщательный анализ всех случаев конфликта, противоречий, непо-следовательности в направлении» издания или, наоборот, его целостности и последовательности в отображении действительности. В этом аспекте необходимо, в первую очередь, сопоставление, «исследование соотношения художественных произведений и публицистических статей»71.
В основу изучения поэтики публицистики Крюкова положены методологические принципы, разработанные М.И. Стюфляевой72 и В.В. Ученовой73.
Материал исследования - публикации «Русского богатства» периода 1896 - 1917 годов, а также архивные материалы (переписка Крюкова, сотрудников журнала, документация «Русского богатства»).
Объектом анализа в диссертации является публицистический контекст «Русского богатства» 1896 - 1917 годов. Предметом - художественно-публицистические выступления Ф.Д. Крюкова, опубликованные в журнале за этот период.
Теоретическая значимость исследования состоит в продолжении разработки историко-литературного метода изучения журналистики, в частности, теоретико-коммуникативного аспектов функционирования художественной литературы в системе средств массовой информации.
Практическая значимость. Материалы диссертации позволят углубить представление об общественно-литературном процессе рубежа XIX - XX веков и о функционировании в обществе легального печатного органа народничества - журнала «Русское богатство»; могут быть использованы при разработке лекционных курсов по истории отечественной журналистики и региональной литературы, а также спецкурсов по творчеству Крюкова и литературной истории журнала «Русское богатство».
Положения, выносимые на защиту.
Журнальная политика «Русского богатства» оказывала непосредственное влияние на художественный метод Крюкова. Тематика, проблематика, идейная направленность его произведений соответствовали направлению и публицистическому контексту народнического журнала, идейно-художественной программе «Русского богатства».
Индивидуальность Крюкова проявилась, во-первых, в выборе героя -донского казака. В этом он был новатором. Крюкова по праву называли бытопи-
сателем казачества, Глебом Успенским Дона. Во-вторых, в интерпретации разрабатываемых в журнале тем. Те проблемы, которые рассматривались в жур-
нальном контексте, донской писатель проецировал на свой «родимый край». С
одной стороны, это способствовало панорамности отображаемых в журнале со
бытий, с другой стороны, акцентировало внимание читателей на том, что в Рос
сии нет «частных» общественных проблем, что они имеют типический характер.
3. В основе крюковской концепции творчества - принцип автобиографиз-
ма, что, с одной стороны, несколько субъективизировало отображаемую дейст
вительность, а с другой, - давало возможность истинного документализма, спо
собствующего активному воздействию на читателя.
4. Все художественно-публицистические выступления Крюкова в «Рус
ском богатстве» ориентированы на демократического читателя. Основным кри
терием в изображении действительности Крюков вслед за Короленко, которого
воспринимал своим учителем и наставником, считает верность изображения
жизненной правде.
5. Доминирующим жанром в крюковском творчестве был очерк: беллет-
ризованный (близкий к рассказу), путевой, очерк-воспоминание, социально-
бытовой и исторический. Образ автора в беллетристике и особенно в публици
стике писателя вне зависимости от способа (имплицитного или эксплицитного)
и формы (повествователь, участник события, рассказчик) изображения - носи
тель и пропагандист идей самого Крюкова. А поскольку его творчество - неотъ-
ш емлемая и органичная часть контекста «Русского богатства», образ автора - вы-
разитель идеологических установок журнала.
6. Будучи писателем-реалистом, Крюков настороженно воспринимал но
вейшие течения в литературе. Он был противником декадентства, весьма лояль
но относился к символизму. Это особенно четко проявилось в его рецензиях,
опубликованных в разделе «Новые книги» и служивших одним из средств фор
мирования журнальной политики, в привлечении к сотрудничеству литераторов,
близких по творческим принципам к направлению издания. Именно с легкой руки Крюкова в журнале появилась так называемая «донская коллекция», представленная беллетристикой И. Сазанова, С. Арефина и др.
7. Исследование прозы Крюкова в публицистическом контексте журнала позволяет сделать вывод, что его творчество органично для направления «Русского богатства» и отвечало практически-политическим задачам журнала, в особенности в «редакторский» период его творчества.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации изложены в докладах на Международной научно-практической конференции «История языкознания, литературоведения и журналистики как основа современного филологического знания» (Ростов-на-Дону, 2003), Всероссийских научно-практических конференциях «Журналистика, реклама и связи с общественностью: новые подходы»(Воронеж, 2002), «Проблемы массовой коммуникации на рубеже тысячелетий»(Воронеж, 2003), «Информационная политика в регионе: между прошлым и будущим» (Саранск, 2003), межвузовских научно-практических конференциях «Журналистика в 2000 году: реалии и прогнозы развития» (Москва, 2001), «Журналистика в 2001 году: СМИ и вызовы нового века» (Москва, 2002), «300 лет российской журналистики» (Санкт-Петербург, 2002), «Средства массовой информации в современном мире» (Санкт-Петербург, 2002), «Журналистика - 2003» (Москва, 2004), конференциях профессорско-преподавательского состава Волгоградского государственного университета (2000 г., 2001 г., 2002 г., 2003 г., 2004 г.), а также в 11 публикациях в различных изданиях.
Структура диссертации обусловлена основными направлениями литературной деятельности писателя в период его сотрудничества с «Русским богатством». Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы.
Проза Ф.Д. Крюкова в публицистическом контексте «Русского богатства» 1896-1911 годов
Ф. Д. Крюков дебютировал в октябрьском номере «Русского богатства» за 1896 г. рассказом «Казачка», положив начало постоянному плодотворному сотрудничеству автора «со своей собственной нотой», учителя орловской гимназии, с передовым журналом своего времени, где он обрел не только трибуну, но и учителей-единомышленников. Реалистические произведения на бытовом деревенском материале занимали основное место в художественной прозе журнала, но Короленко считал необходимым расширить этот слишком ограниченный тематический круг и приветствовал все новое, что обогащало тематику отдела беллетристики. Крюковские казаки стали литературной этнографической новинкой, наряду с «чукотами» Н. Тана, башкирами А. Евреиновой, татарами В. Фаусена и другими «экзотическими» героями. Однако, обращаясь к «необычному» по национальному признаку герою, Крюков остается верен короленковским принципам: важен не только этот новый герой, актуальными должны быть те проблемы, которые автор ставит в своем произведении. В рассказе повествуется о судьбе жалмерки, молодой замужней женщины, нагулявшей внебрачного («жирового») ребенка и покончившей с собой накануне приезда мужа. Сюжет прост и незатейлив. Тем более, что факт измены в казачьей среде не был чем-то необычным. Однако в «Казачке» обозначены и социальные проблемы: Крюков пишет о том, как страдали казачьи семьи, когда кормильцы уходили на долгую армейскую службу, когда состарившиеся матери и отцы оставались без опоры, жены - без мужей. Наталья Нечаева не одинока в своем горе. Годы ожидания мужа в семье нелюбимой и злой свекрови, постоянные наветы односельчан - удел многих ка- зачек. Однако ее беда и достоинство одновременно - гордость, не позволившая пережить позор. Бунт Натальи - отчасти богоборческий (она погибает в день Успения Пресвятой Богородицы), когда несение своего жизненного креста не осознается как главная нравственная обязанность. Таким образом Крюков ставит под сомнение возможность разрешения конфликтов, в том числе и семейных, методом традиционной морали, когда жизненные противоречия могут быть раз- решены путем соблюдения христианских заповедей (как, например, утверждал в своем творчестве другой казачий писатель, П. Краснов)1. Крюков с любовью живописует хуторские гулянья, казачьи игрища, песнопения, он во многом романтизирует станичную жизнь. Последующие публикации воспроизводят ее более реалистично. Это относится к очеркам «На тихом Дону» (1898, № 8 - 10), написанным в форме путевых заметок. Крюков описы-вает свое путешествие по Дону до Новочеркасска, дает обстоятельную картину общественной и экономической жизни края. «Чуткий и внимательный наблюдатель и насмешливый изобразитель на-родной души и жизни» , Крюков «с безотчетной грустью» пишет о донском крае, где так же, как и по всей России, «подвизается» произвол, где нет помощи нуждающимся, где «подлость и ненависть ко свету свили ... себе прочнейшее гнездо».
Публицистика «Русского богатства» 1912 - 1917 годов и проза Ф.Д. Крюкова
Характеризуя положение в России, А. Петрищев в январе 1912 г. писал в «Хронике внутренней жизни»: «Наступает «конституция». Нормальный порядок все более и более отходит в область преданий. ... Для «обновленного строя» понадобилось не только создать организации «союзников», «патриотов», «активных борцов», но и гарантировать им сверхправовое состояние, ту «действительную неприкосновенность». ... В административную практику входит сжигание целых сел в виде репрессии за «революционные поступки жителей», появляется поджог обывательских домов в наказание за то, что возле них совершены «революционные акты»1. Страна охвачена национализмом, безверием и произволом. С «крамолой» борются даже в школах. Пожинаются плоды аграрных и экономических реформ. Снижаются расходы на образование.
«Говорят, - продолжает Петрищев, - Дума (Третья - Е.С.) ничего не дала. Говорят, на 3,5 млрд рублей, отпущенных военному ведомству, ничего не сделано. Говорят, голод. Говорят, миллионы крестьянских хозяйств в неурожайных губерниях потеряли от бескормицы или распродали на хлеб весь рабочий скот, встречают весну без инвентаря, без необходимого имущества, - все проедено, погибло, распродано за бесценок, Говорят, многие семьи проели и земельку - продана, сдана в аренду... Много горькой правды»2. Однако правительство утверждало, что «все спокойно». «Русское богатство» стремилось дать объективную картину действительности. Решение «сверху» аграрного вопроса вынуждало крестьян продавать землю, переселяться, голодать. Переселения же порождали и национализм.
Положение деревни, на которую традиционно были обращены взоры сотрудников журнала, С. Елпатьевский четко определил как «бесчинство», чему посвятил одноименную статью, делая ремарку, что прежде хотел назвать ее «Хулиганство»3. Он говорил о неблагополучии в деревне. При сохранившемся «старом деревенском разделении» - на помещиков и крестьян, богатых и бедных, кулаков и подкулачных людей - появляются «новые разделительные линии и иногда проходят они через то, что было раньше соединением деревни: через семью, через общину, через церковь»4. Публицист сетует на то, что литература использует для изображения сельской жизни «слишком мягкие краски», «розовые тона».
По поводу журнальных дел, называя беллетристику «Русского богатства» «невкусной»5, Крюков писал Горнфельду из Глазуновской: «Кризис мы переживаем - несомненно. Здесь, в провинции, говорят иногда о статьях Ел-патьевского, любят Петрищева, а про беллетристику - ни звука. Как ни горько мне, беллетристу, сознаться в этом, а все-таки надо: плохи мы, ах, как плохи. И жаль, что Короленку нельзя посадить года на два в тюрьму - там он занялся бы беллетристикой. ... Мы, беллетристы, из рук вон плохи. И чего Короленко молчит? Если бы у меня был его талант, я так бы и писал, так бы и писал, право!»6.
Впрочем, в трудолюбии Крюкову отказать сложно: в 1912 году он печатался практически в каждом номере (за исключением летних месяцев, которые традиционно проводил на родине). С отчаянной критикой Елпатьеского можно спорить: крюковские статьи и беллетристика без «розовой» пелены. Крюков, как редактор, не мог писать по-другому.
О процессе разрушения нравственных основ в казачьей среде, отвыкающей за время сверхсрочной службы от земледельческого труда, от семьи Крюков говорил в повести «Офицерша» (1912. №4 - 6). Судьба главной героини Варвары перекликается с судьбой Натальи Нечаевой («Казачка») - обе жалмерки, ожидающие мужей со службы. Обе поплатились беременностью за безмужние прегрешения. Варвара так же, как и Наталья, страшится позора, «надвисшего над ней, и, казалось, скорее, с жизнью расстанется она, чем примирится с мыслью пройти через долгое, тяжкое иго стыда, насмешек и зубоскальства, молча всю жизнь нести попреки мужа, родных и мужнее законное тиранство» (№ 4. С. 28). Однако тяга к жизни у Варвары оказывается сильнее, она не кончает с собой, но наказана по-другому, не менее страшно. После того, как муж ее оставил, она вынуждена продать себя, чтобы прокормить детей. В этом невольно угадываются мотивы Достоевского - грех во спасение ближних.
Изображение падения офицерши в пропасть безысходности- лишь сю-жетообразующая канва. Не изменяя себе, Крюков продолжает бытописать положение станичного люда. Возвращение со службы офицером Гаврилы Юлюхина - только начало, которое могло бы принести благополучие его семье. Как всякий казак, он душой болел за родной край. Только станичный писарь - та самая «интеллигенция» - удивляется: «как он мог бросить прекрасную военную карьеру и вернуться в эту дыру? Для чего? Копаться в навозе? биться изо дня в день на четырех десятинах выпаханной земли? дрожать из-за каждой капли дождя? замазаться, запылиться, потерять приличный человеческий облик?.. А больше ничего он здесь не найдет...» (№ 5. С. 12).
Служба Гаврилы была отнюдь не спокойной. Участвовал он в усмирении «бунтов», причем причину, по которой «купоросятся народы», он объясняет «неудовольствием»: «Одни земли хотят, другие - в дороговизне товаров стесняются... А в обчем итоге надо счесть - и от необразованности». Станичники же сетуют, что «учиться поздно», что «нет доступу» к образованию, да и «окупить права ... - чем? где источник?» (№ 4. С. 44).
Жанрово-стилевые особенности прозы Ф.Д. Крюкова
Сотрудничество литератора в журнале определяет специфику его творчества, поскольку именно журнальное прочтение позволяет говорить о публицистичности того или иного произведения, о направленности силы его воздействия на определенную аудиторию. Публицистика и литература в журнале, интегрируясь, реализуя определенные социальные и идеологические цели, выступают при этом как формы эстетического освоения действительности. По словам В.И. Шкляра, «литературно-публицистическое творчество самоценно не только с информационно-познавательной и эстетической сторон, но и направлено на оперативный, полный и правдивый ответ на животрепещущие вопросы современности, постановку и освещение проблем, вплоть до указания конкретных путей их решения»1.
Ориентация на текущий момент характерна для беллетристического отдела «Русского богатства», что, в свою очередь, обусловлено влиянием публицистики журнала. Говоря о русской дореволюционной печати, С.Я. Махонина справедливо утверждала, что «журналистика, преследуя, главным образом общественно-воспитательные цели, естественно, выдвигала на первый план обозрения и статью, а к беллетристике относилась лишь как к неизбежной уступке несерьезному читателю»2. Беллетристика журнала, помещенные в нем художественные произведения воспринимаются читателем в первую очередь как взгляды самого журнала и только во вторую - как индивидуальное мнение авторов, обладающих тем или иным мировоззрением. «Литературная личность писателя, участвующего в идеологически определившемся органе, помогает осмыслить и подпирает собою не столько отдельные части журнала (статью, стихотворение и проч.), сколько весь журнал в целом» . Кроме того, читатель «толстого» журнала требовал от авторов все-охватности, энциклопедичности предоставляемых сведений, а углубленное, обобщенное освещение жизни давала именно публицистика.
Другими словами, публицисты предлагали писателям для разработки насущные проблемы, активно диктуя свои требования к литературному материалу, публикуемому в журнале. В творческой деятельности Крюкова это прослеживается четко, поскольку в его очеркистике обнаруживаются устойчивые связи с тематикой статей, опубликованных во втором разделе журнала. Актуализации во времени служили и «говорящие» названия рубрик в этом разделе: «На очередные темы», «Хроника внутренней жизни», «Случайные заметки».
Анализ контекста «Русского богатства» показывает, что многие авторы журнала, начав сотрудничество с беллетристических произведений, с течением времени эволюционировали в публицистов. Так было, например, с Н. Таном, С. Елпатьевским и, разумеется, с Крюковым.
На наш взгляд, его творчество следует воспринимать как художественно-публицистическое, поскольку оно было направлено на освещение и разрешение актуальных проблем общественно политической практики, дабы воздействовать на общественное мнение, на формирование общественного сознания, на жизнедеятельность современного писателю общества. Зачастую сложно определить жанр того или иного произведения Крюкова, поскольку он выстраивает их по публицистическому методу исследования и отображения действительности, переносит жанрово-композиционную структуру репортажа, очерка на композицию и стиль литературного произведения. Соблюдается и публицистический принцип изображения человеческой личности с позиций того, как она реализуется в системе общественных отношений: каждый крюковский герой дан как социально-психологический портрет современника. Следовательно, автор воссоздает аналитический образ действительности, причем той действительности, с которой он сам взаимодействует.
Уже ранние публикации Крюкова в «Русском богатстве» свидетельствуют о его интересе к факту как отдельному проявлению социального явления (например, в очерках «На тихом Дону»). Даже в его рассказах наряду с художественным вымыслом соседствуют целые пласты, характеризующие конкретную жизненную ситуацию (как, скажем, в «Казачке», в рассказе «Четверо», «Жажда» и др.).
