Содержание к диссертации
Введение
Глава I Повести Чингиза Айтматова в журнальном контексте «Нового мира» 26-90
Глава II Романы Чингиза Айтматова «И дольше века длится день» и «Плаха» в контексте журнала «Новый мир» 91-135
Заключение 136-144
Примечания 145-162
Источники 163-195
Литература 195-214
- Повести Чингиза Айтматова в журнальном контексте «Нового мира»
- Романы Чингиза Айтматова «И дольше века длится день» и «Плаха» в контексте журнала «Новый мир»
Введение к работе
Чингиз Айтматов - один из тех деятелей культуры советского, а потом и постсоветского пространства, кто приложил максимум усилий для взаимопроникновения национальных культур народов, населяющих налгу страну. Началом его литературной деятельности принято считать статью «О терминологии киргизского языка», опубликованную в газете «Советская Киргизия» (1952), и рассказы «Ашим» и «Газетчик Дзюйдо», увидевшие свет в журнале «Киргизстан». Несколько позже из-под пера начинающего писателя вышли рассказы «На Богаре» и «Сыпайчи» (1954), «Белый дождь» и «Соперники» (1955), «Трудная переправа» (1956). Однако всесоюзную известность Чингизу Айтматову принесла повесть «Джамиля» (1958). Затем за 10 лет он создает ряд повестей, появление каждой из которых становилось событием литературной и общественной жизни: «Тополек мой в красной косынке» (1961), «Верблюжий глаз» (1961), «Первый учитель» (1962), «Материнское поле» (1963), «Прощай, Гульсары» (1966). В последующие годы писатель выпустил в свет повести «Белый пароход» («После сказки») (1970), «Ранние журавли» (1975), «Пегий пес, бегущий краем моря» (1977). В ряд писателей мировой величины Чингиз Айтматов вошел с романами «И дольше века длится день» («Буранный полустанок») (1980), «Плаха» (1986), «Тавро Кассандры» (1994), в которых острые социальные, философские и этические проблемы современности сочетались с мифологической образностью, притчевой манерой повествования и фольклорными традициями.
Практически все произведения Чингиза Айтматова, начиная с повести «Джамиля», были опубликованы в журнале «Новый мир» конца 50-х- второй половины 80-х годов. Судя по постоянному софудничеству с «Новым миром», весь комплекс идей писателя, которые он развивал в течение нескольких десятилетий, оказался созвучным позиции журнала
Актуальность исследования. Как писатель Чингиз Айтматов сформировался именно в «ноюмирской» атмосфере. Недаром «толстые» литегжгурно-художественньїе журналы в России всегда считались центрами объединения писательских сил. Формируя эстетические вкусы как писателей, так и читателей, эти центры способствовали появлению художественных направлений, стилевых течений, литературных школ.
Отечественные литературно-художественньїе журналы зачастую стояли на пересечении литературы и политики. В ХГХ в. идейная направленность стала определяющей характеристикой журнального направления. Позиция издания определялась не только публицистикой, но и художественными текстами, которые не только «дополняли», но развивали, переводили в доступную для широкого читателя форму программные положения идеологов и рукоюдителей того или иного литературного органа Журнал «Новый мир» - наследник традиций лучших российских художественно-литературных журналов, таких как «Современник», «Отечественные записки», «Русская мысль», «Русское богатство» и др. «Новый мир» унаследовал классическую структуру «толстого» журнала, которая определилась еще в «Московском журнале» Карамзина: русские сочинения в стихах и в прозе, небольшие иностранные сочинения в переводе, критическое рассмотрение выходящих книг, известия о театральньж пьесах и описание различных происшествий. В «Новом мире», как и в журналах ХГХ в., читатель видел новинки литературы, публицистические раздумья, серьезные научные исследования.
Возникновение «Нового мира» практически совпало с образованием советского государства, и в биографии журнала отразились все главные этапы исторического развития страны. Созданный в соответствии с указаниями партии, журнал пытался объединить лучшие литературные силы страны, привлечь к активному участию в культурном строительстве нового общества разнообразные крути литераторов. Во главе журнала стояли редакторы с разными, а порой и контрастирующими взглядами. Их идеологические установки и понимание литературы неизбежно накладывали отпечаток на облик журнала, его эстетическую позицию, характер публикаций. Первые редакторы (А Луначарский, ПСкворцов-Степанов, ВХІолонский) подчинялись партийной идеологии и при отборе произведений для журнала руководствовались прежде всего идеологическим принципом, отступая от него только в крайних случаях. Но, не взирая на это, журнал всегда отличало разнообразие авторских имен. На страницах «Нового мира» публиковались писатели, разные по тематике и проблематике, стилевым особенностям - от Шолохова до Пастернака, от АТолсгого до Солженицына, от Маршака до Гамзатова.
Расцвет журнала пришелся на годы хрущевской «оттепели». В этот период главным редактором «Нового мира» был Твардовский (1950-1954 и 1958-1970). В годы так называемого «застоя» за журналом утвердилась слава органа демократической оппозиции официальному режиму. «Новый мир» не мог согласиться с брежневской политикой, и давление цензуры усложнило публикацию ряда новых произведений.
С началом второго периода редакторства Твардовского совпало появление в «Новом мире» повести «Джамиля» (1958, № 8) - первого айтматовского произведения в журнале. «Новый мир» 1958-1970-х годов определил эстетическую (реализм) и этическую меру вещей, ориентированную на выработанное духовным опытом человечества единство истины, добра, красоты, которые и стали критерием отбора и оценки всех материалов при публикации. «Добро в человеке надо растить», - неоднократно утверждал Чингиз Айтматов, считая, что это «всеобщий долг всех людей и всех поколений» и «доля литературы и искусства в этом воспитательном процессе огромна»1.
В совокупности журнального материала видел действенную силу сам Твардовский. Примером тому служило сближение и взаимодействие художественной прозы, поэзии, литературно-критической и публицистической статьи. «Новый мир» заботился о соответствии содержания, материалов, составляющих каждую книжку, тому двуединому титульному обозначению - «литературно-художественный и с бщественнсшолитический», -которое имели «толстые» журналы. Твардовский возлагал на журнал гражданскую миссию -способствовать раскрепощению общественного сознания.
Значение журнала как «одной из формы фіздизации и сплочения общественных сил, органа борьбы и пропаганды идей» подчеркивал ВЖКулешов. Особую роль при этом играла литературная критика, в задачи которой входило целенаправленное воспитание эстетического вкуса читателя, совфшенствование художественного мастерства писателя путем тактичного, но решительного выявления как достоинств, так и недостатков его творений. С возвращением Твардовского «Новый мир» стал одним из «передовых форпостов ишвдлигенции»3. Особый интерес к личности вылился в усилившееся внимание литературы к внутреннему миру героя, возросла роль субъективного начала Произведения, в которых на первый план выдвинулись такие темы, как трудовой подвиг советского народа, взлет науки и техники, культивирование нравственных ценностей, стали неотъемлемой частью журнала. И творчество Чингиза Айтматова вписалось в этот журнальный контекст.
Появление его произведений в журнле было связано и с отчетливо зазвучавшей со страниц «Нового мира» темой дружбы народов. Результатом состоявшейся в 1958 году конференции литераторов стран Азии и Африки стали публикации, вышедшие из под пера писателей союзных республик и зарубежья. Творчество Чингиза Айтматова стало ярким примером отображения национального колорита в художественном произведении, в котором при этом отражались и актуальные проблемы современности. «Талант молодого писателя явился точкой приложения взаимодействующих сил всех наших литератур», - так отозвался о творчестве Чингиза Айтматова В. Гоффеншефер (1961, № 11, С. 247)4. Редакция «Нового мира» поддержала начинания малоизвестного прозаика, связав с ним представление «о даровании свежем и поэтичном» (1962, № 4, 261). «Лучшие наши национальные произведения, - подчеркивал Чингиз Айтматов, будучи уже известным писателем, - несут в себе большие общечеловеческие идеалы, проблемы, осмысленные с точки зрения опьпа современного человека Национальное выступает в них в неразрывной связи с интернациональным, с социальными концепциями своего времени, общечеловеческое интернациональное начало облечено здесь в яркую самобытную национальную форму» . Его позиция в отношении роли и места многонациональной литературы полностью совпадала с «новомирской».
Контекст «Нового мира» представлял собой извечный рассказ человека о человеке, о его духовной и нравственной сути, его падениях и взлетах, о его неустанных поисках красоты и смысла жизни, о его неизбывной жажде правды и решимости утверждать справедливость. Все это отразилось и в творчестве Чингиза Айтматова, пафос которого заключался в стремлении тревожить, будить в человеке совесть, мужество, гуманизм, раскрывать перед ним весь мир.
Понимание ответственности за судьбу мира и искусство слова составляет ядро эстетической позиции Чингиза Айтматова, поскольку все общечеловеческие проблемы, по убеждению писателя, неотделимы от литературы. С его точки зрения, для современной литературы нет задачи более насущной, чем воспроизводить жизнь во всей ее полноте, создавать образы, отражающие сложность человека Журнал в своих критических оценках исходил из той системы эстетических ценностей, которая была связана с понятиями правды, совести, вкуса, меры. Наряду с Чингизом Айтматовьм на страницах «Нового мира» публиковали свои произведения такие писатели, как В. Астафьев, Д. Гранин, В. Крупин, В. Катаев, Ф. Абрамов, Ю.Трифонов, Р. Гамзатов, Ф. Искандер, Ю. Марцинкявичус. Наличие сквозных тем и проблем в журнале показало, что их идейно-творческие позиции оказались сходными с эстетической направленностью «Нового мира». Айтматовское творчество органично влилось в русло «новомирской» прозы. Несмотря на существование параллельно с «Новым миром» таких «толстых» журналов, как «Москва», «Дружба народов», «Знамя», «Звезда», «Наш современник», писатель предпочел «ноюмирский» коллектив, лишь в редких случаях изменяя своему постоянству. Идейно-тематическая близость Чингиза Айтматова к «Новому миру» обнаруживается на протяжении всего тридцатилетнего периода сотрудничества писателя с журналом. Соотносится с журнальным контекстом и эволюция его творчества на пути к философскому осмыслению действительности, вбирающая в себя общие тенденции литературного процесса и особенности эстетической программы «Нового мира».
Изучение творчества Чингиза Айтматова в контексте журнала делает возможным выявление значимых нюансов в связи писателя с литературой его времени, помогает понять социальную обусловленность его творчества и раскрыть новаторство художника Исследование на стыке истории литературы и истории отечественной журналистики дает не только полноценное представление о времени и литературном процессе, но и - что особенно важно - раскрывает сущность журнала, его идейную и эстетическую программу. А интфпретания литературных текстов становится наиболее объективной благодаря исследованию журнального контекста, в котором первоначально появлялись айтматовские произведения. Как отметил ВБ. Смирнов, «творчество писателя, связавшего свою судьбу с журналом ... , становится проявлением не только общих закономерностей историко-литературного процесса, но и вехой в литературной биографии того или иного периодического органа. Оно выступает как двусторонний процесс, как отражение двух специфических областей общественного сознания, позволяя в сложных взаимосвязях литературы и журналистики установить общественную подоснову идейно-художественного облика того или иного писателя, его роль и место в идейно-эстетической борьбе журнальных партий»6. Установление связи литератора с журналом обогащает представление о литературно-художественном и общественно-политическом фонах, сложившихся в период творчества писателя.
Предлагаемое исследование литературной деятельности Чингиза Айтматова в журнале «Новый мир» предпринимается в отечественном литературоведении впервые, что представляет несомненный интерес с точки зрения истории литературы и истории журналистики. Последовательное рассмотрение творческой продукции в журнальном контексте, типологическое исследование жанрово-стилевых особенностей «новомирской» прозы, включающей в себя, с одной стороны, то общее, что было сюйственно литературному процессу, и то индивидуальное, что было обусловлено своеобразием журнального направления как единства сбщественно-политических, нг авственно-философских и этических воззрений, обладает актуальной научной ценностью с точки зрения литературоведения.
Историко-журнальньш аспект актуальности темы заключен в определении роли «Нового мира» в литературном процессе конца 50-х - середины 80-х годов. Кроме того, несмотря на существующую литературу о «Новом мире», имеющую зачастую мемуарный или обзорный характер, остается открытым и вопрос о месте журнала в истории отечественной журналистики, как и месте и роли литературной продукции «Нового мира» в общественно-политической жизни страны в течение тридцатилетнего периода, в том числе и в системе ее этических и эстетических ценностей. Не менее актуальным представляется и такой аспект исследования, как анализ литературной политики журнала, его литературно-художественной программы и практики ее реализации.
Несомненный интерес тема имеет и с точки зрения теории журналистики. Журнальная книга представляет самссгоятельную художественную ценность как целостный и завфшенный текст. Литературное произведение, попадая в журнальный контекст, приобретает определенную специфику и выступает как средство социальной ориентации читателя, оказывая влияние на его мировоззрение. Художественный текст при этом, как и всякое другое журналистское произведение, приобретает идеолого-этическую направленность. Писатель-журналист, добиваясь коммуникативного эффекта, ставит адресата информации перед выбором собственной линии поведения в контексте существующих идеолого-этических ценностей, в частности, представлений о добре и зле, о благе, о смысле жизни. Исходя из поставленной цели, автор применяет определенные принципьі отбора фактов, избирает способ выражения авторской позиции, используя спектр жанровочлилевых средств. Поэтому художественная литература в системе СМИ, в частности, в журнале, претендующем на отражение основных событий эпохи, выполняет коммуникативную функцию, становясь средством для достижения взаимопонимания с адресатом инффмации.
Соответственно, «литературное произведение, появившееся в журнале, не переставая быть явлением искусства слова, становится и явлением журналистики, шире - средств массовых коммуникаций, приобретая эстетические качества, свойственные массово- коммуникативному искусству, важнейшей чертой которого является открытая и неразрывная связьсактуальнейніимисоїіиально-полж .
Кроме того, журнальный контекст придает новые смыслы идейно-художественному содержанию литературного произведения, «погруженному» в него, заставляя «звучать в унисон с насущными потребностями времени в их понимании и ттублицистическом о истолковании органом массовой информации и пртпаганды» . А если вспомнить, какое значение придавал «Новый мир» под редакторством Твардовского диалогу с читателем, письма которого в журнале приобретали стратегический смысл, подключаясь к основной программной установке на демократическое гросветшельство, то опыт журнала в части взаимодействия художественной структуры и структуры коммуникативного канала может оказаться эффективным и для совершенствования современного газетно-журнального дела.
Степень изученности проблемы. «Чингиз Айтматов - не просто рядовой писатель века сего: умеет слагать мифы и легенды - дар редчайший в образовании ттнтеллигента XX века, в котором рассудок обычно забивает сказочное видение бытия. И в тоже время его повести - это психологически тонкие и трогательные рассказы о жизни простых людей, таких, как мы с вами, о пфипетиях любви, о поисках человеком своего пути в нашем драматическом веке» .
Творчество Чингиза Айтматова притягивало к себе внимание начиная с выхода в свет первых повестей киргизского прозаика и заканчивая появлением его последних романов. Айтматов-философ, Айтматов-художник, Айтматов-личность, Айтматов-ггублицист - в таких ипостасях предстает писатель минувшего века в отечественном литературоведении и критике. В Чингизе Айтматове видели «новый тип художника, обладающего талантом образно воссоздать свои философские раздумья, представить сложный процесс самосознания в художественном произведении огромного интеллектуального и эмоционального воздействия, превратить это произведение в событие важного и длительного значения для общественной и культурной жизни, многонациональной общности, всего человечества»1 °.
После появления повестей «Джамиля» и «Тополек мой в красной косынке» критика приветствовала еще одного приверженца «лирической прозы», столь богато представленной в литературе конца 50-х годов. «Самой прекрасной на свете повестью о любви»11 назвал «Джамилю» Луи Арагон. С «верным курсом поисков на ниве современности» связал «творческое счастье» Чингиза Айтматова МАсаналиев, назвав ведущей чертой художественного своеобразия писателя его небоязнь «приподнятой романтики и преувеличения» . Г. Гачев увидел в «Джамиле» тенденции литературного процесса второй половины 50-х годов: «наметившийся интерес к личности человека, его психологии, индивидуальному поведению, которое не поддается шаблонной оценке из абстрактных норм, а требует конкретного вживания в душу и положение именно этого человека»13. Айтматовское творчество стало примером органического слияния традиций фольклора и литературы, традиций русской литературы и художественных завоеваний младописьменных литератур. Одними из первых на талант начинающего писателя обратили внимание и критики журнала «Новый мир» АБерзер и В. Гоффеншефф (1961, №11). А Берзф оценила умение Чингиза Айтматова «показать новую культуру чувств, новый душевный строй, свободный от рабства предрассудков (1962, №4, С. 260).
Но после опубликования рассказа «Верблюжий глаз» и повести «Пфвый учитель» стало очевидно, что жанр лирической повести тесен для Чингиза Айтматова Создавая истинно национальные произведения, он затрагивал и общечеловеческие темы. Раскрытию национального своеобразия творчества писателя, которое выражалось в эпической традиции, уходящей корнями в «Манас», посвятила монографию «Национальная эпическая традиция в творчестве Чингиза Айтматова» ІТМирза-Ахмедова, утверждая, что оценить в полной мере вклад прозаика в историю литературы «вне национальных традиций, проблематики, словом, идейно-художественного воздуха Киргизии и всего среднеазиатского региона, на почве которого поднялся его талант»14, невозможно. Автор прослеживает, как эпическая традиция оказывает влияние не только на стилистику произведений, но и на его концепцию мира и человека. Этот же аспект лежит в основе трудов ААкматалиева, посвященных проблеме взаимодействия литератур народов СССР15.
По мнению АГеворкяна, «эпическое начало в произведениях Чингиза Айтматова становится выражением не только масштабности событий, но и критерием «чисто» художественным, эстетическим, выражением личного отношения писателя к действительности, выражением его мирсющущения 16. Г. Гачев называл Чингиза Айтматова «писателем Евразии». «Его Киргизия, - писал он, - мировой перекресток народов и культурных влияний. Народы-горцы, народы-кочевники, народы-земледельцы сходятся тут. Индийская цивилизация и буддизм, мусульманство, тюркское и персидское влияние, а в новое время - мощное влияние России и через ее культуру - проникновение к европейской цивилизации. Все эти традиции сказываются в творчестве Чингиза Айтматова» .
Немалое место в «айтматоведении» отводится вопросам влияния русской классической и мировой литератур на становление и развитие киргизской литературы. Зачастую в исследованиях такого плана примером синтеза традиций выступает именно творчество Чингиза Айтматова. Так, ИЛайлиева находит в его произведениях слияние опьпа родного национального фольклора и опьпа развитых литератур мира. «Эталонами» художественного самопознания действительности для Чингиза Айтматова она называет Льва Толстого и Достоевского, отмечая внимание писателя к исследованию «недр душ людских». Основной пафос айтматовского творчества ИЛайлиева видела в испытании писателем своих героев на стойкость и сопротивление сібстоятельствам, за которым, по ее убеждению, стоят вера в человека, любовь к нему и горячее сострадание. А сходство между М. Горьким и Чингизом Айтматовым, по ее мнению, в свойственной им «постановке вечных вопросов, занимавших человечество во все периоды его существования, тех нгдавственно-этических проблем, которые имеют глобальное значение и отличают творчество художников с мировым именем, - это проблемы добра и зла, человека и природы, человека и времени» . Кроме того, И Лайлиева показала близость айтматовских романов к творчеству Т. Манна, отмечая, что их объединяет «тяга к мифу», «любовь к людям» и «действенный гуманизм» . По ее мнению, общечеловеческое звучание произведений, сходство поэтики и композиции роднит Чингиза Айтматова с У.Фолкнером, а хемингуэевские несгибаемые стоики оказываются близки к айтматовским героям.
К традициям Л Толстого в художественном опыте Чингиза Айтматова обращается АГазизова . Влияние на творчество киргизского прозаика ЛЛолстого, Достоевского, Шолохова, Хемингуэя признает А. Акматалиев . Очень тонко подметил влияние русской классики на творчество Чингиза Айтматова А. Глинкин: «В необъятном море русской литературы киргизский писатель любит толстовскую мудрость и психологическую сложность толстовских образов, потрясающий шолоховский драматизм и яркость шолоховских характеристик, он ценит революционную романтику Горького и Маяковского, бесконечное чеховское человеколюбие, бунинскую точность мировосприятия, леоновскую интеллектуальность» .
К середине 60-х годов в критике «Нового мира» Чингиз Айтматов оценивался как писагель мирового масштаба, «завоевавший международную читательскую трибуну» (1966, №11,228). «Новомирские» критики видели в Чингизе Айтматове «художника контрастов», который соединил в своем творчестве принципы социалистического реализма, рассматривая человека во взаимной связи со всеми социальными факторами и течением мировой истории и веря в «конечную победу разума и добра, с романтизмом и свойственной ему атмосферой свободы, вольности и простора» (1966, № 9, 243). Повести Чингиза Айтматова 60-х годов оказались в русле тех поисков многонациональной советской литературы, среди которых «Новый мир» в первую очередь выделял обостренное внимание к «правде жизни», к миру человеческой личности и ее разветвленным связям с действительностью. Л Теракопян подчеркивал умение Чингиза Айтматова показать героя «во времени, в чуткости к своеобразию обстоятельств, в напряженном духовном поиске, в ходе которого идеалы героев проходят проверку на прочность в самой действительности, уточняются и корректируются ею» (1970, № 8, 221). Айтматовские повести оказались созвучны произведениям, угвфждающим величие героя, живущего в полном согласии с самим собой, готового без оглядки вступать в бой с любыми препятствиями.
С того момента советское литературоведение с большим вниманием следило за появлением новых произведений Чингиза Айтматова, получившего всесоюзную известность. В 1963 году он стал лауреатом Ленинской премии, а затем и Государственных премий СССР (1968, 1977, 1983), и критика уже не упускала возможности высказаться в отношении его произведений. Так, в 1975 году появился сборник статей и рецензий о творчестве Чингиза Айтматова , который вобрал в себя публикации не только начинающих айтматоведов, но и «одноразовые» отклики исследователей художественной литературы, попавшие в общий поток Художественное своеобразие айтматовских произведений становится предметом исследования в монографии А. Исенова. Рассматривая стилевые особенности, композиционные и сюжетные приемы, используемые писателем, он находит, что «формы и средства психологического анализа в произведениях Чингиза Айтматова имеют общую основу и идейную направленность» , но при этом психологизм в творчестве писателя выступает не как обособленная проблема, а встречается лишь как часть обширного целого, как одна из сторон отображения идейно-нравственного совфшенствования личности. Особое внимание уделяет исследователь внутренней речи героев как одному из главных компонентов, помогающих проследить рождение и движение мыслей человека А Исенов видит в Чингизе Айтматове создателя жанра шциально-психологической киргизской повести.
К стилевому своеобразию повестей «Белый пароход», «Ранние журавли», «Пегий пес, беїутций краем моря» обращается В. Новиков, подчеркивая, что их объединяет общий ракурс изображения действительности - через детское восприятие. Это придает стилю эмоциональную выразительность. «Философские, насыщенные большим содержанием, они составляют новый этап в поисках новых возможностей многомерного, стреоскопического изображения сложных явлений жизни» и отражают в себе «оптимистическую философию нашего века»25. Глубокое обаяние художественного своеобразия айтматовской прозы, неповторимые черты творческой индивидуальности автора «Джамили» и «Ігрощай, Гульсары!», напряженные поиски и открытия писателя - таковы основные аспекты критического очерка В. Воронова .
В рамках литературного процесса 60-70-х гг. рассматривает творчество Чингиза Айтматова Н. Дуитриева27, отмечая усиление аналитического начала и гуманистическую направленность в его прозе. Ряд статей, посвященных роли и месту произведений киргизского прозаика в русле литературного движения, был опубликован в сборнике «Современный литературный процесс и творчество Чингиза Айтматова»28 в 1985 году. Этот же аспект лежал в основе исследования Е. Озмителя . Характерные черты прозы 70-80-х in выявляет А Бочаров, привлекая в числе прочих и айтматовское творчество . Эволюцию киргизской повести на примере литературного наследия Чингиза Айтматова прослеживает Т. Давыдова , подвергая анализу тематику и проблематику, персонажей и ситуации, категории времени и пространства. АБарковская утверждала, что Чингиз Айтматов внес в киргизскую литературу «глубокий психологизм и умение показать развитие характера в небольшом по объему произведении», а в числе неотъемлемых элементов его прозы она называла «поэтичность», «драматизм», «пересечение двух временных исторических пластов -прошлого и настоящего» . Творческая эволюции писателя становится объектом изучения в монографии К. Асаналиева .
Отдельный пласт исследований вызвала поэтика айтматовского творчества, в частности, использование писателем условных форм. Мифологически-фольклорный материал, ставший своего рода шифром в произведениях 70-80-х годов, вызвал новые интерпретации образов, мотивов, сюжетов в литературном контексте: их смысл образовывался из двойной проекции на современность и некую ушедшую в прошлое эпоху. В обращении Чингиза Айтматова к мифу увидели и «индивидуальную особенность художника, и определенную закономерность истфико-литературного процесса, который выражался в усилении социально- философского начала современной прозы»3 4.
Начиная с «Белого парохода» конкретно-исторические проблемы художник вписывает в общечеловеческие. Исследователи единодушно отметили айтматовское умение раскрывать явления, процессы в аспектах, имеющих существенное нравственно-этическое значение, присущий писателю всеохватный взгляд на человека, на его судьбу, место в мире и среди людей. Т. Аскаров утверждал, что миф у Чингиза Айтматова никогда не бывает точным воспроизведением народного предания (хотя и опирается на него), ни - тем более -стилизацией под миф . Художник всегда стремится «поднять предание на более высокий уровень для того, чтобы оно нам что-то говорило, чтобы благодаря этой ретроспекции мы могли заглянуть в сегодняшний день» .
С исследованием фольклорной поэтики айтматовских повестей связаны работы САгранович, ГЛоляковой, И. Сошникоюй37. Воплощение исторических взглядов Чингиза Айтматова в сюжетах, мифах и преданиях исследует Г. Полякова. В основе ее монографии лежит историко-литературньш анализ предания о Рогатой матери-оленихе в повести «Белый пароход». По мнению исследователя, в айтматовском произведении «легенда выступает на правах активного субъекта» . В большей степени ее интересуют внетекстовые связи, а именно сюжетные коллизии в «Белом пароходе» на фоне тюркских представлений, относящихся к социальной и духовной сфере деятельности человека. Шоляковаутвфждает, что «главные элементы тюркской ментальности - понятия о роде, жизни и смерти, статусе человека, имени и безымянности, о связи человека и живого существа со средой обитания, о роли возрастньк периодов в человеческой жизни и их вещной символике и другие, - играют значительную роль в поэтической структуре повести «Белый пароход»39.
Появление повести «Белый пароход» в «Новом мире» также вызвало новые аспекты в оценке айтматовского творчества «Новомирская» критика акцентировала внимание на исследовании писателем тех связей, которые существуют между человеком и природой, между материальным и духовным. А использование Чингизом Айтматовым мифа ЛЯкименко интерпретировал как стремление привлечь внимание к историческим судьбам человечества и утверждение «тезиса о неразрывности жизни» (1973, №1,241). В статьях Ф. Кузнецова «Судьбы деревни в прозе и критике» (1973, №6), «С веком наравне» (1975, №2), «Гуманистическая правда века» (1976, №2) эта повесть отнесена к литературе, поднимающей вопрос о значении духовных, нравственных, гуманистических ценностей для человека и общества, вопрос о смысле жизни, определяющий сложнейшие проблемы внутреннего бытия личности в ее диалектике социально-психологических взаимоотношений с обществом.
Исследованию новых образных решений в философских повестях Чингиза Айтматова посвятил статью «Художественный поиск» В. Новиков, подчеркивая, что мифы и сказания, облекая философскую мысль в образную форму, не исключают при этом «житейски конкретное», а «переплетение реального и мифологического способствует «раскрытию величия человеческого духа» (1978, №12,261).
В-Ковский заговорил об Чингизе Айтматове как об авторе, «синтезирующем все слагаемые культуры, историю и современность, железную цивилизацию и духовные ценности старины, природу и технику» (1980, № 8,214). Правда, в адрес писателя прозвучали и упреки в неоправданной безысходности трагического финала повести, в котором усмотрели и пессимистические ноты, и жестокость, но «новомирская» критика упорно отстаивала оптимистическую и гуманистическую направленность «Белого парохода». Такая противоречивая оценка связана с диалектическим подходом Чингиза Айтматова к миру - он все время видел другую сторону миропорядка: рисуя картину идеального мирюустройства, писатель одновременно учитывал его реальное состояние. Эта особенность айтматовского творчества в полной мере осуществилась в романах «И дольше века длится день» и «Плаха». Они объединены идеей планетарного мышления, осознанием человека как разума Вселенной, от которого зависит судьба Земли.
Сложные по структуре и многоплановые по содержанию романы Чингиза Айтматова оказались в эпицентре внимания литературоведения и критики. «Философское повествование о судьбах человеческих»40, «многозвучный poмaн-кoнтpaпyнкт 4,, «романы 1 42 43
метафоры» , «романыч имптомы» , - с такими хагзактеристиками влились произведения писателя, отмеченные масштабностью изображения мира и человека, в литературный процесс 80-х годов. Как утверждал Я Шевченко, «ЧАйтматов создает полотна, в которых мысль движется по параболе, удаляя читателя от современности, выписанной реалистически точно и публицистически заостренно, к притчевому, сакральному времени, чтобы вернуться к нему на уровне философско-эсгетического осмысления, выявить вечное во времени» . Возникновение «знаменитого лиризма и патетики» аитматовскои прозы связывали со звучанием в ней «довфительно-исповедальных интонаций», с использованием повторов, «похожих на песенные рефрены» , и с обработкой писателем фольклора. «В произведениях ЧАйгматова, - писал Г. Ломидзе, - реалистическая достоверность, историческая конкретность сочетается с рюмантическим трепетом, драматической и трагической насыщенностью, с душевной откровенностью и довфительностью» .
А. Бочаров относил роман «И дольше века длится день» к центростремительной прозе»47, в которой внимание сосредоточено на одном персонаже. М. Голубков считал, что благодаря «воссозданию на страницах романа сознания, в котором органично слиты современность и память человечества, открываются новые грани философской проблематики романного жанра, где бытие одной человеческой личности приравнивается по своей значимости к существованию человеческой цивилизации, а в одном лишь дне этого до человека можно проследить историю его народа» . Чингиз Айтматов переходит к «исследованию свободы самоосуществления человеком, осознавшим свое «я» в мире, социально-историческая заданность которого обусловливает границы и способы проявления этой свободы» . Среди характерных особенностей творчества писателя последних лет исследователи выделили «стремление к художественно-аналитическому осмыслению проблем человеческого бытия в их союкупности и взаимообусловленности»50.
Бурное обсуждение вызвала публикация второго романа Чингиза Айтматова -«Плаха». Сомнений по поводу своевременности и актуальности произведения не возникало. А Панков причислил роман к событиям, «повлиявшим на современное общественное самосознание» . Е. Красикова назвала «Плаху» «апокалипсисом милосердия», предвещающим «духовное и физическое вымирание» и гибель природы, если не будет услышано и принято «Слою Сынов человеческих» . Масштабность и актуальность» романа подчеркивали А Красновас и Л Аннинский , акцентируя внимание на прозвучавших в нем «призыве» и «предупреждении», обращенным ко всему человечеству. Преломление «онтологического» и «нравственного» в «социально-конкретное» видел в «Плахе» К. Петросов54. «Плаха» - не антиутопия, а роман-миф, не предупреждение, а предсказание», - характеризовал роман АКосоруков, увидев специфику художественного метода произведения в «соединении двух различных способов отображения объективной ее действительности: мифосимволического и классически реалистического» .
Споры вокруг мифологизма «Плахи» отразились в пфиодической печати56, вызвав острую дискуссию, в ходе которой были высказаны прямо противоположные суждения. Массу неоднозначных мнений вызвала религиозная линия романа, породившая разногласия в литературоведческой среде вокруг вопроса о смысле использования Чингизом Айтматовым христианской морали и мифологии. Ряд исследователей (В. Кожинов, В. Лакшин, К Аннинский, И Золотусский) не принял слишком свободную, на их взгляд, авторскую ишерпретацию библейского мифа и его стилистику, близкую к газетной публикации. Г. Гачев, А Красновас, Н Анастасьев, СЛискунова, В. Верин, А Павловский, А. Хватов напротив признали за автором право на свободное художественное переложение евангельского сюжета, подтверждение чему они находили в истории мирового искусства .
Раскрывая художественное своеобразие айтматовской «Плахи» и уделяя особое внимание месту и роли символов в творчестве писателя, Г. Гачев подчеркивал характерную для Чингиза Айтматова тенденцию перехода «из исторического времени через мифически-сказочное в метафизическое вневременье-вечность»59. В персонажах, проблематике, стиле и жанрах аитматовских произведений он видел отзвуки «ренессанса и романтизма, модернизма и социализма».
Все, писавшие о «Плахе», единодушно отмечали наличие в романе мощного публицистического пласта, но оценивали это явление по-разному. Одни (В. Кожинов, С. Ломинадзе) тяготение Чингиза Айтматова к публицистике относили к просчету художника Другие (Г. Гачев, НАнастасьев, В. Верин) в выборе публицистического письма видели стилистический прием, который писатель использовал для решения определенных художественных задач. «ЧАйтматову нужна была стилизация, ему нужно было прямое рассуждательство о понятиях добра и зла, вот он и заставляет изъясняться своего Христа ссклветствующим языком. Ему нужно было стереть временные границы, разъединяющие мифических и реальных персонажей начальных лет христианской цивилизации, с одной стороны, наших современников - с другой»,60 - справедливо утверждал Н Анастасьев. «Христос - персонаж, наделенный даром провидения, говорящий от имени вечности. Имя Христа на протяжении столетий было гарантом спасения человечества в час, когда время и вечность сомкнутся»61. Именно образы Авдия, одного из главньк героев «Плахи», и Христа подвергались всевозможной интерпретации в критике и научных исследованиях. Как утверждал ДУрнов, «Авдий не видит в себе угрюмого невежества, которое он в себе не хочет или не может преодолеть» . «Он не ищет правды, а старается выдумать ее» 3. По его словам, в основе всех произведений с темой «богоискательства», среди которых «Сотников» В. Быкова, «Игра» Ю. Бондарева, «Печальный детектив» В. Астафьева, «Все впереди» В. Белова, лежит проблема - спор между основными героями или конфликт героев со своим непосредственным окружением. «Только бледной тенью князя Мышкина» считал Авдия Е.Сидоров, отмечая, что «беспочвенность, идеальность героя» необходимы ЧАйтматову для «подчеркнуто резкого отражения социальных противоречий» . Такая однозначная, на наш взгляд, трактовка образа главного героя сказалась и в сидоровской точке зрения на роль евангельских мотивов в романе. Он считал, что Чингиз Айтматов занят поиском «социальной и нравственной справедливости» и «путей к утверждению добра и правды в нашем реальном общежитии»65.
Сходство между жизнедеятельностью князя Мышкина и Авдия, заключавшееся в исповедании ими «нравственного постулата», в основе которого лежала «заповедь Христа возлюбить человека» «как самого себя», справедливо отмечала АИСмирнова66. Я Мкртчян олицетворял Авдия с «Иисусом XX века» . На акцент в романе не только на «социальные обстоятельства», но и на «внутреннюю природу человека» обращала внимание НДмитриева , рассуждая об интересе автора «Плахи» к природе человека в философском аспекте. Гуманистическую направленность евангельского предания, кстати, подчеркивал и сам Чингиз Айтматов, сказав в беседе с корреспондентом «Литературной газеты», что он «попьггался совершить путь через религию - к человеку. Не к богу, а к человеку»69.
С. Пискунова и В. Пискунов относили Авдия к типу персонажей, характерных для натурфилософской прозы - «не просто саморазвивающийся «живой» характер», но своего 7П рода и «функция идеи» . В рамках натурфилософской прозы рассматривала романы Чингиза Айтматова и AM. Смирнова, подчеркивая, что в художественной литературе («в недрах деревенской прозы») произошел «поворот от вопросов эстетического и философского порядка к нравственно-экологической проблематике»7х.
Еще один пласт исследований творчества Чингиза Айтматова касается переводов его прозы на другие языки. Особенностям интерпретации айтматовских произведений в зарубежном литературоведении и критике посвящены труды ЛСгроилова, Л. Бегловой, Л Богдецкой, Б. Невской . Однако в большинстве работ, опубликованных еще во времена СССР, отсутствует объективный анализ. Так ЛБеглова отмечала, что талант и национальное своеобразие прозы Чингиза Айтматова иностранная критика признает, но главным образом Л Беглову занимает опровержение прозвучавшего в американской критике подхода к поэтике айтматовского творчества с позиции «абстрактного» гуманизма Идеологический ракурс характерен и для других подобных исследований.
Публикации Чингиза Айтматова регулярно появлялись в пфиодической печати до 1990 года Затем их количество заметно снизилось, но совсем они не исчезли. Художник выступал по проблемам литературы и искусства, говорил о себе, высказывался о видных деятелях советской и мировой культуры, комментировал события российского и международного масштаба. Первый сборник «В соавторстве с землею и водою...»73, включавший в себя выборочные очерки, статьи, беседы и интервью Чингиза Айтматова, вышел в 1978 году во Фрунзе, второй, частично дублирующий предьгдущий, под названием «Статьи, выступления, диалоги, интервью»74 - в Москве в 1988 году.
Обращаясь к публицистическому и художественному творчеству писателя, ГБазаров толкует его, стремясь представить, какими же являются жизненная и творческая позиции выдающегося мастера художественного слова. «ЧАйтматов - сложный писатель, - замечал он, - постигнуть и понять его не просто. .. . Прочитывая очередное произведение писателя, пьпаешься глубже осмысливать заложенные художественнсюбобщенные подтексты в его книгах и воочию убеждаешься в неординарности его философских идей, отвечающих злободневным проблемам личности и общества, войны и мира, проблемам экологии, нравственности»75.
Творчество Чингиза Айтматова получило многоаспектное отображение в литературоведении и критике. Однако исследования литературной деятельности писателя в рамках журнального контекста, в котором перюначально публиковалась его проза, на сегодня нет.
Что касается журнала «Новый мир», то его изучение носило фрагментарный характер. Интерес ряда исследователей и критиков (И Борисова, Ю. Буртин, П Вайль, А. Генис, Е. Добренко, В. Кардин, АІСондратович, П Бианки)7 сводился к «внешней» истории журнала, в большинстве случаев связанной с биографией Твардовского. Особенности литературной политики и эстетической программы журнала частично представлены в трудах Н Биуль-Зедгинидзе, С. Чупринина, В. Лакшина, Т.Снегиревой, но опять-таки в отношении к «Новому миру» под редакторством Твардовского . М. Чудакова в беседе с нынешним редактором «Нового мира» АВасилевским вспоминала: «Несмотря на все отрицательные стороны, это был единственный журнал, где хотя бы над литературой, как таковой, можно было серьезно по поразмышлять, и была серьезная экономическая публицистика» . Отрывочные сведения о журнале можно найти и в так называемых «юбилейных» статьях, появлявшихся в периодической печати, в том числе и в «Новом мире», но исследовательское начало в таких публикациях отсутствует.
Научная новизна работы заключается в том, что впервые в ней предпринята попьпка рассмотрения прозы Чингиза Айтматова в журнальном контексте «Нового мира», в котором, как уже отмечалось, были опубликованы практически все произведения, вышедшие из-под его пера Использованы как монографические исследования литературного наследия Чингиза Айтматова, так и многочисленные отклики на его творчество в пфиодической печати. Кроме того, к работе привлечены публицистические материалы писателя, его выступления и беседы.
Цели и задачи исследования.
Основная цель диссертации - установление связей айтматовского творчества с журналом «Новый мир», содержание которого, с одной стороны, было обусловлено движением литературного процесса, а с другой - идейно-эстетической направленностью пфиодического издания и корректировалось программными установками журнала В связи с этим определены следующие задачи исследования:
1. Проанализировать идейно-художественное своеобразие произведений Чингиза Айтматова, опубликованных в «Новом мире». Определить значение, роль и место айтматовской прозы в литературной политике журнала
2. На материале «новомирской» публицистики и литературно-художественной критики проследить эволюцию эстетической и творческой программы «Нового мира» 1958 -1986 годов и ее влияние на идейно-художественную структуру айтматовских произведений.
3. Опираясь на макро- и микроконтекст «Нового мира» выявить то общее, что было присуще Чингизу Айтматову как писателю - сотруднику цельного журнального коллектива, и то особенное, индивидуальное, что вьщеляло его среди других художников слова
4. Выяснить, какое воздействие на формирование мировоззрения, авторской позиции и творческого метода Чингиза Айтматова оказывало «силовое поле» журнального контекста, определявшего специфику функционирования художественной литературы внутри пфиодического издания.
Методологическая и теоретическая основа диссертации.
Специфика исследования на «стыке» литературы и журналистики предполагает комплексный подход к изучению литературно-журнальньк явлений. Поэтому в качестве метода исследования был избран историко-литературньш метод изучения журналистики, обоснованный в монографиях и статьях ВБ. Смирнова79.
«Взгляд на историю литературы сквозь призму журналистики,- по словам ВБ. Смирнова, - вовлечение журнального материала в орбиту исгорико-литературньк интересов, дающее возможность понять сбщественнсьлитературное движение именно как лроцгсс, в идейно-эстетической динамике, в эволюции идей, тем, проблем, образов, стилей, обусловленных постоянной подвижностью общественной жизни, - такой тип исследования журналистики - равноправный среди прочих, а зачастую там, где дело идет о литературно-художественных или энциклопедических журналах, ... и наиболее эффективный»80.
Изучение литературного произведения, вовлеченного в журнальный контекст, дает возможность его углубленного анализа в сопоставлении с другими материалами, опубликованными либо в том же номере журнала, либо в соседних номерах (в микроконтексте). Вслед за М. Тегшинским мы понимаем контекст как «единство идейных, художественных, жанровых и структурных характеристик периодического издания»81. Следовательно, исследование макроконтекста позволяет раскрыть соответствие или от несоответствие творчества писателя общему направлению журнала .При этом «журнальное направление следует рассматривать как единство социальных, политических, эстетических, этических и других воззрений журнального коллектива»83. Кроме того, «любое литературное направление характеризуется некоторой творческой близостью писателей, и поэтому, несмотря на существенные идейные различия, нередко наблюдающиеся между ними, направлению свойственны определенные исторически сложившиеся типологические черты» .
Поскольку именно в журнальном контексте все публикации воспринимаются «как результат целеустремленной и планомерной работы редакции по созданию единого направления своего издания»85, то «изучение различных материалов, публикуемых в журнале, с обязательньж учетом журнального контекста предполагает тщательный анализ всех случаев конфликта, противоречий, непоследовательности в направлении» издания или, наоборот, его целостности и последовательности в отображении действительности. Для выявления типологических особенностей журнального направления необходимо сопоставление, «исследование соотношения художественных произведений и публицистических статей» , а в случае с «Новым миром» и литературно-критических. В связи с этим следует обратиться к отдельным принципам типологического метода На первый план в истфико-литературном изучении журналистики выдвигается «выявление отношений, взаимодействия между журнальными текстами, не внутритекстовая эстетическая структура, амежтекстовьіе идейные и эстетические взаимоотношения»88.
Объектом анализа в диссертации является журнальный контекст «Нового мира» 1957-1988 годов.
Предметом - произведения Чингиза Айтматова, опубликованные в журнале за этот период.
Теоретическая значимость исследования состоит в продолжении разработки историко-литературного метода изучения журналистики, в частности, в анализе специфики воздействия на литературное произведение общественно-политической атмосферы и культурного контекста и особенностей функционирования художественной литературы в системе средств массовой информации.
Практическая значимость. Материалы исследования позволят углубить представление об сбщественно-литературном процессе 50-80-х годов XX века, об опыте функционирования литературно-художественного и сбщественно-политического журнала в жестких рамках идеологических установок и могут быть использованы при разработке лекционных курсов, спецкурсов и спецсеминаров по истории отечественной журналистики и литературы.
Положения, выносимые на защиту.
1. Творческий метод писателя, тематика, проблематика, идейное содержание его произведений соответствовали направлению и перекликались с журнальным контекстом «Нового мира». Будучи автором журнала, членом редакционного коллектива, Чингиз Айтматов в своем художественном творчестве опирался на программные идейно- эстетические и творческие установки журнала
2. Политика «Нового мира» под редакторством Твардовского, неразрывно связанная с этикой, была направлена на защиту свободы мысли и права общества на знание объективной правды. Указанному принципу подчинялась вся сбщественно-политическая и литературно- художественная программа «Нового мира». Корректировки позиции издания, последовавшие в результате смены редакторов «Нового мира», и влияние общественно-политической ситуации отразились на журнальном контексте, претерпевшем изменения, но все же сохранившем ряд особенностей, присущих журналу Твардовского.
3. Нравственно-психологический конфликт «новомирских» художественных материалов, как правило, приобретал в контексте журнала социальный и политический характер. Выбор героем нравственной позиции был связан для журнала с личной оггоетственностью человека за свое социальное поведение. Двигателем сюжета зачастую становилось столкновение двух позиций - нравственной и безнравственной, добра и зла в их общечеловеческом, а не конкретно-историческом понимании. Публицистическая направленность произведений выражалась в необходимости активизации гражданского самосознания. Все эти характерные черты «новомирской» прозы проявились в художественном творчестве Чингиза Айтматова
4. Индивидуальность прозы Чингиза Айтматова- автора «Нового мира» - сказалась в особой роли «сгустков» народного таланта и памяти - мифов, преданий, сказок, песен, запечатлевших философию, историю, этику киргизского народа, его представления о прекрасном, которые отразились в предмете раздумий писателя о сущности бытия, о соотношении красоты и гармонии в природе и человеческом обществе. В связи с этим в айтматовском творчестве проявилась национальная временная и пространственная категория - это время и пространство природы, которая предстает в творчестве писателя как мир равновесия и круговращения. Категория памяти, занимавшая серьезное место в журнальном контексте «Нового мира», в интфпретации Чингиза Айтматова преобразовалась в философию продолжения рода на пути к бесконечности жизни и нашла воплощение в его эстетических построениях. Айтматов-философ приходит к идее «круговращения», когда человек живет заново в своих детях.
5. Проза Чингиза Айтматова стала отражением журнальной политики «Нового мира», в основе которой лежало стремление к правдивости и критическому осмыслению реальной действительности своего времени и прошлого с установкой на воспитание читателя в демократическом духе. Идейные и эстетические взаимоотношения писателя и журнала соединились в утверждении «ценностей незыблемой шкалы» в условиях социальной апатии, в понимании ответственности за судьбу мира и искусства, в неприятии пассивности и инфантильности. Ярко выраженный гуманистический характер литературнсъэстетических взглядов Чингиза Айтматова - это не только особенность его мировоззрения, но и следствие влияния на него тридцатилетнего сотрудничества в журнале «Новый мир».
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации изложены в докладах на научно-практических конференциях «Журналистика в 2001 году», «Журналистика в 2002 году», «Журналистика в 2003 году» (Москва, 2002, 2003, 2004), «Информационная политика в регионе: между прошлым и будущим» (Саранск, 2003), «Проблемы массовой коммуникации на рубеже тьісячелетий (Воронеж, 2003), «Средства массоюй информации в современном мире» (Санкт-Петербург, 2003), на научных конференциях професссрскс преподавательского состава Волгоградского государственного университета (2002,2003,2004), атакже в 8 публикациях в различных изданиях.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников, библиографии критической и научной литературы. В список источников с целью сокращения объема диссертации вошли наиболее значительные литературно-художественные, публицистические и литературно-критические публикации журнала «Новый мир» за 1957-1988 года, имеющие самое непосредственное отношение к анализу айтматовской прозы в журнальном контексте.
Повести Чингиза Айтматова в журнальном контексте «Нового мира»
Первая повесть Чингиза Айтматова «Джамиля» появилась в августовском номере «Нового мира» в 1958 году. «Пусть люди увидят в книгах душу нашего народа, его созидательную силу, свершающую великое преобразование земли. Пусть люди услышат песни наших горных краев и степей, песни о свободе, о любви, о радости и победах в строительстве новой жизни» , - писал Чингиз Айтматов о назначении своего произведения. «Новомирская» редакция в статье «Первый учредительный» подчеркивала, что журнал видит свою задачу в том, чтобы «современность определяла линию журнала как наиважнейшую, ведущую. ... Наибольшую общественную значимость имеют те произведения, в которых полно раскрывается время, отражается наиболее существенное, важное в деятельности народа» (1958, №11, 203). При этом от писателя, работающего над современной темой, требовалось умение подняться над отдельным фактом или событием, увидеть его смысл, значение и место в ряду других жизненньк явлений. «Желание глубже осознать и отразить в творчестве современную действительность характерны для всех наших авторов», - утверждал заведующий отделом критики «Нового мира» ВЛакшин в статье «Глазами писателей» (1959, №8, 219). На проникновении современности в литературу акцентировала внимание ЗХедрина в статье «Дорогами жизни»: «Главная линия развития состоит в том, чтобы литература и искусство были всегда связаны с жизнью народа, правдиво отображали богатство и многообразие нашей социальной действительности, ярко и убедительно показывали великую преобразовательную деятельность советского народа, благородство его стремлений и целей, высокие моральные качества» (1958, №1, 228). «Воссозданием облика человека нашей эпохи», «раскрытием его морального кредо», «объяснением движущей причины произведения» руководствовался тогда и сам Чингиз Айтматов. Действие в «Джамиле» происходит во время войны, когда «на далеких фронтах, где-то под Курском и Орлом бились наши братья и отцы», и «тяжелый повседневный мужицкий труд» лег на плечи подростков и женщин. На этом фоне и раскрывается основная идея повести - возвышение личности человека и осознание своего человеческого достоинства, благодаря чистой, одухотворенной, свободной любви. Картины рождающейся между Джамилей и Данияром любви пропускаются сквозь восприятие подростка Сеита, который, несмотря на свой юный возраст, понял «странности» Данияра, вызывавшие у жителей аила «недоумение и насмешки», - его «мечтательность», «любовь к одиночеству», «его молчаливость», почему «иногда вдруг загорались у него глаза и взлетали обычно настороженные брови». Он почувствовал, что этот человек не просто влюблен в другого человека- «это была какая-то другая, огромная любовь - к жизни, к земле» (1958, №8,19).
В том, что Данияр раскрыл перед Джамилей не только красоту чистого нравственного чувства к любимой женщине, но и всепоглощающую, прекрасную любовь к родной земле, ко всему живому, проявилась гуманистическая направленность повести. С точки зрения Чингиза Айтматова, «писатель должен видеть, находить, раскрывать сущность гуманизма не только в его высоких сферах, таких, как благородная миссия борьбы за мир, борьбы против расизма и фашизма, но и вместе с тем подмечать, воспевать гуманизм как проявление обычных качеств и свойств человека в повседневном быту»3. С особой любовью художник выписывает образ Джамили, «стройной», «статной», «с прямыми жесткими волосами, заплетенными в две тугие, тяжелые косы». В повести молодая женщина предстает перед читателем «откровенно веселой», «точно дитя малое», громко и радостно смеющейся, после работы вбегающей во двор и принимающейся «ни с того ни с сего целовать и обнимать то одну свекровь, то другую» (1958, №8,7). С не меньшей симпатией и тщательностью писатель рисует Данияра: «Тонкие губы Данияра с твердыми морщинками по углам всегда были плотно сомкнуты, глаза смотрели печально, спокойно, и только гибкие, подвижные брови оживляли его худощавое, всегда усталое лицо. Иногда он настораживался, словно услышал что-то недоступное другим, и тогда взлетали у него брови, и глаза загорались непонятным восторгом. А потом он долго улыбался и радовался чему-то» (1958, №8,11). Герои повести обретают свое «трудное счастье» и уходят по широкой степи за горизонт, окрыленные и преображенные чистым искренним чувством. В «Новом мире» ценили произведения, в которых, как отмечал Г.Фиш в статье «На переднем крае», раскрывались «неисчерпаемые пласты разнообразных талантов советских людей, преодолевавших самые сложные сложности и самые трудные трудности» (1957, №4, 221), силой которых читатель вдохновлялся. В свободной природе любви - к людям, земле, родине - писатель находит высшие нравственные ценности социального бьпия человека и путь к счастью. Огличительные черты повести Чингиза Айтматова АБерзер в статье «Победа и поражение Ильяса» увидела в «умении показать новую культуру чувств, новый душевный строй, свободный от рабства предрассудков» (1961, №4,260).
Тема человеческого счастья станет одним из основных направлений айтматовского поиска смысла жизни и пройдет через все его творчество. Не обошла стороной эту составляющую человеческой жизни и «новомирская» проза.
Любовь Рузанны и Гранта лежит в основе действия повести НАдамян «Девушка из министерства» (1958, №9). Грант - творческая натура, художник, испьггьгваюший счастье от мастерски сделанной работы. В его понимании счастье - это «отдавать все, что можешь» и «даже больше, чем можешь». Он знал, что «любовь нужно сберечь», «и не только любовь мужчины и женщины - всякую» (1958, №9, 110). Но если Грант охранял свою любовь радостью, доверием и прощением, то Рузанна твердо была убеждена, что прощать нельзя. Любовь ей представлялась «нелегкой», а путь ее был «неясным» и неизвестно куда ведущим. И в жизни Рузанны для Гранта места не стало. Разница в возрасте и служебном положении -непреодолимая преграда в судьбе Рузанны и Гранта, по-разному истолковавших охватившее их чувство. В отличие от айтматовских героев они не смогли преодолеть предрассудки и уберечь любовь от повседневности, от привычки, от прозы. В рассказе же ЛПервомайского «Дурень» (1959, №7) возраст героини Гаины и двое детей, несмотря на непонимание окружающих, не стали помехой для Николы, ощутившего силу спокойного и верного чувства.
Споры о любви разгораются между Зойкой-Большой и Зойкой-Маленькой в «Сентиментальном романе» В. Пановой (1958, №10-11). Каждый из героев произведения занят поиском своего счастья, чувствуя потребность в человеческом тяготении друг к другу, человеческом бескорыстном взаимопонимании. Все это обретает Севостьянов с Зойкой-Маленькой. Бестолковая, беспокойная, неудержимая, но счастливая любовь внезапно, словно ураган, врывается на метеорологическую станцию в повести А, Письменного «Две тысячи метров над уровнем моря» (1958, №7) и опровергает мнение одного из героев - Сорочкина, что любовь - это всего лишь «скрытое стремление человека к продолжению рода, условный рефлекс» (1958, №7, 78). Героиня повести Татьяна Андреевна открывается в любви Вараксину, женатому человеку, лишь тогда, когда тот оказывается на грани жизни и смерти. Для него она находит ответ на вопрос: за что любишь? «Любишь, как дышишь, не думая, что надо дышать. .. . Может быть, просто за то, что он тебя любит, и ты знаешь это, веришь в это?» (1958, №7, 128). Любопытство к сердечным делам одолевает и «неграмотную», «наивную», «деревенскую девку» Теклю из повести ДСтонова «Текли и ее друзья» (1958, №4-5). «До боли, до слез» понимала Варя, героиня романа «В полярной ночи» С.Снегова (1957, №4-7), встретившись с Сердюком, «как можно страдать горем другого, любимого человека, как можно хотеть все, даже жизнь отдать за то, чтобы этот человек был счастлив. С тобой или без тебя - не это главное» (1957, №6,47). Сердюк, будучи женатым человеком, имеющим детей, впервые осознал любовь не как «источник горя и тревоги», а как «источник покоя и радости».
Романы Чингиза Айтматова «И дольше века длится день» и «Плаха» в контексте журнала «Новый мир»
В начале 80-х годов обострилось внимание к роману как наиболее емкому жанру, в котором присутствует мощное аналитическое начало, стремление к обобщению, синтезу, что наиболее (юответствовало атмосфере времени. Множество философских теорий и обилие общечеловеческих проблем обусловили появление различных типов философского романа с его стремлением осмыслить, поднимаясь над не всегда понятными реалиями конкретно-исторического бьпия, судьбы человечества в XX - ядерном - веке, постичь те принципы нового глобального мышления, которые помогли бы и всему людскому роду, и отдельной личности выдержать груз непомерных испытаний и трагедий.
Одной из самых существенных проблем, решаемых философским романом, стала проблема человека и природы, человека и вселенной. В литературе о человеке и природе с постановкой актуальных социальных и нравственных проблем выявляется потребность философского осмысления современного состояния мира Как отмечает АИ. Смирнова, «исследование природных основ жизни в литературе свидетельствовало не об уходе в природу, а о решении вопроса о трагичности развития общества и человека» . В литературе распространяются апокалипсические мотивы, угроза конца света становится вполне реальной. XX век сблизил две проблемы - охраны природы и борьбы за мир. Это и обусловило появление произведений, воспроизюдящих «последний катаклизм» или предупреждение о нем и указывающих пути спасения. Проза приобрела характер поучения, назидания и моления и представила опыт философского понимания места человека во Вселенной на исходе второго тысячелетия, когда в числе проблем современного бытия оказались вопросы возможной глобальной катастрофы, устройства мироздания. Соотношение социального и нравственного в социально-философской прозе 70-80-х годов трактовалось в пользу общечеловеческих ценностей. «Шступок сознания, души, духа, - замечал В. Компанеец, - те координаты личности, которые стали основным объектом показа в русской социально-философской прозе, сделавшей предметом обстоятельного художественного анализа категории совести, вины, памяти»2. В этом исследователь видел связь с идеями русской философии (Соловьев, Федоров, Флоренский), основанной на христианском миропонимании, взывающей к добру и справедливости и обретающей особый смысл перед угрозой гибели человечества.
«Новый мир» под редакторством С. Наровчатова сохранил разнообразие авторов и мнений, систему рубрик, стремление к объективности, доставшиеся в наследство от журнала Твардовского. СНаровчатов называл Твардовского «великим человеком» («Через всю жизнь», 1980, № 6). На «новомирских» страницах публикуются письма Твардовского Біфинину (1981. № 6). О бывшем редакторе журнала упоминается в поэзии, критике. «Новый мир» по-прежнему тщательно анализирует актуальные проблемы человеческой жизни. Заметно увеличивается отдел поэзии, но вместе с тем сокращается число публикаций в жанре очерка. Правда, в отличие от Твардовского, СНаровчатов шел на компромисс, печатая Брежнева. Тем не менее, вспоминая семилетие редакторства СНаровчатова, ДТевекелян, писала: «Мы были королями - запіитниками правого дела»3. По ее словам, редактор «Нового мира» не любил в прозе открытую публжщстичность, считая, что литература должна доставлять удовольствие. Вместе с тем в журнале приветствуется опфьпость и определенность авторской позиции, обнаженность личности писателя. Журнальная проза уходила от готовых формул изображения положительного героя и, воссоздавая образ современника, использовала идейно-философский подход в осмыслении его характера, выявляя его духовное взаимодействие с прошлым и ньшешним временем, с проблемами, юлнующими все человечество.
«Пришло время, - писал Чингиз Айтматов в 1980 году, - обогатить изображение конкретной исторической действительности обобщенными категориями миропонимания, времени, рода человеческого»4. Впервые о необходимости «познания бесконечной красоты и бесконечной протиюречивости мира»5 он заговорил еще в конце 60-х годов. В пс следующих выступлениях писателя все чаще и чаще звучала мысль о сложности мира, диалектике истории. В 70-80-е годы художник настойчиво утверждает необходимость глубокого, диалектического осмысления жизни и философизации искусства «Возникла и все больше обостряется, - говорил Чингиз Айтматов в беседе с ведущим критиком ГДР К Плавиусом, -потребность увидеть мир в единстве, как нечто цельное, где даже отдаленные сферы взаимосвязаны, взаимообусловлены. Если раньше исследование такого рода протяженных связей было делом философии, то сегодня это все больше и больше становится также и миссией литературы» . В предмет искусства он «включил острейшие проблемы бытия», противоречия, конфликты эпохи, системы отношений личности и общества, судьбы, истории, образы, поступки людей. В статье 1980 года «Все касается всех» писатель прямо утверждал: «Чем дальше, тем больше я уверен в том, что удельный вес философичности в прозе должен быть как можно выше. .. . Попытки достичь художественной высоты без философского подхода обречены на провал»7. Чингиз Айтматов проявляет интерес к писателям, «мыслящим глобально», и все чаще упоминает такие имена, как Достоевский, Леонов, Гессе, Т. Манн, Г. Маркес.
В выступлениях писателя появляется новый термин - «планетарное мышление», суть которого он видит в том, чтобы «каждый человек думал бы о другом человеке, о людях других стран также, как о самом себе, чтобы его тревожили и радовали боль и счастье, огорчения и праздники других, чтобы его непрестанно беспокоили вопросы: как жить на этом свете, что сделать, чтобы преобразовать этот мир в лучшую сторону» и чтобы «сопрягать эти свои помыслы с желаниями других людей, вовлекать их в благородное дело строительства нового мира»8. Торжество планетарного мышления, по мнению художника, в сознании человечества ознаменуется наступлением той эпохи, когда каждый человек, поднявшись над государственными, общественными, национальными, языковыми различиями, будет видеть в другом прежде всего носителей идей добра, а не агрессии. В этом заключалось исполнение «золотой мечты» Чингиза Айтматова И тогда, если не его современники, то потомки скажут: «Я человек планеты, и все люди на этой планете мои братья и сестры»9.
С концепцией планетарного мышления у Чингиза Айтматова взаимодействует идея вселенского Разума, который, по мнению писателя, был могучим оружием человека в любой ситуации. «Ум, окрыленный свободой», для него - идеал человеческого достоинства «В своем понимании. Смысла жизни, - говорил писатель, - я исхожу из того, что Разум венчает все, что он неотделим от добра и неизбежно противоречит злу» . Чтобы мыслить и поступать, исходя из общегуманных интересов, человек должен «включать разум и добрую волю» и использовать исторический и нравственный опыт всего человечества. По Чингизу Айтматову, «нравственность не подвержена никаким новациям, а тем более примитивной политизации», «нравственность - это изначальный и наиглавнейший закон бытия для человека»11.
Его романы «И дольше века длится день» (1980, №11) и «Плаха» (1986, №6, 8-9) объединены идеей планетарного мышления и осознанием человека как разума Вселенной, от которого зависит судьба Земли. Произведения исполнены веры в бесконечное торжество жизни и разума Романический этап творчества писателя сопряжен со стремлением к художественно-аналитическому осмыслению проблем человеческого бытия в их союкупности и взаимообусловленности.
