Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Маронитская и друзская общины Ливана (1940-е - нач. 2000-х гг.) 25
1. Марониты и друзы в Ливане после обретения им политической независимости 25
2. Ливан во время гражданской войны 1975-1990 гг 51
3. Марониты и друзы в Ливане в условиях сирийского военно-политического господства 79
ГЛАВА II. Алавиты и друзы в политических процессах независимой Сирии (1946-2005 гг.) 95
1. Миноритарные религиозные общины и суннитское большинство 95
2. Модели поведения миноритарных общин Сирии в борьбе за власть 108
3. Алавиты и друзы в Сирии в период правления президента Х.Асада 122
4. Становление режима Б.Асада: конфессионально-политическая динамика (первая половина 2000-х гг.) 144
ГЛАВА III. Миноритарные общины сирии и ливана в условиях кардинальных внутриполитических и региональных изменений на современном этапе (2005 г. - 2010 г.) 153
1. Убийство Р.Харири и его первые последствия для Ливана и Сирии 153
2. Сирия при президенте Б.Асаде: конфессионально-политические вызовы на фоне региональной нестабильности 157
3. Ливан после 2005 г.: государство и конфессиональная система в новых общественно-политических условиях 165
Заключение 186
Приложение 189
- Ливан во время гражданской войны 1975-1990 гг
- Модели поведения миноритарных общин Сирии в борьбе за власть
- Становление режима Б.Асада: конфессионально-политическая динамика (первая половина 2000-х гг.)
- Сирия при президенте Б.Асаде: конфессионально-политические вызовы на фоне региональной нестабильности
Ливан во время гражданской войны 1975-1990 гг
С учетом выбранных темы, объекта и предмета исследования акцент в работе делается на изучение роли миноритарных конфессиональных общин во внутригосударственных политических процессах и их положении в системе властных отношений. Именно с такого угла зрения появляется возможность отследить, как совокупность внутренних культурных, религиозных, семейно-клановых и др. характеристик этих общин получила непосредственное политическое выражение. Измерение внешней политики и проявление конфессионального фактора также рассматриваются, однако скорее в факультативном ключе и сквозь призму внутриполитических и социально-экономических интересов меньшинств.
В качестве конкретных примеров для исследования взяты три конфессиональных меньшинства: марониты Ливана, алавиты Сирии, а также друзы Сирии и Ливана. Ситуация вокруг маронитов и алавитов уникальна для государств современного Ближнего Востока. Обе этих миноритарных общины, оставаясь демографическим меньшинством в своих странах, достигли вершины властной пирамиды и сохраняют свое положение вплоть до настоящего времени. Друзская община существует в обоих рассматриваемых государствах, однако в связи с различными механизмами функционирования и развития сирийского и ливанского обществ в каждой стране участие друзов в политических процессах принимало специфические формы. Сравнивая представителей этой конфессии с согражданами- алавитами и маронитами можно выделить особенности подходов конфессиональных меньшинств, обладающих различным социально-политическим статусом, к защите интересов единоверцев в условиях межобщинной конкуренции в рамках одного государства.
Отдельного внимания заслуживают шииты в Ливане. Это конфессиональное меньшинство с каждым десятилетием ливанской истории играет все более весомую социально-экономическую и даже военно-политическую роль в этой стране, оказывая существенное влияние практически на все остальные ливанские конфессии. В то же время необходимо четко понимать, что оставаясь миноритарной общиной в региональном измерении, в Ливане шииты практически вышли на уровень демографического большинства населения и в политической борьбе позиционируют себя исключительно как «недопредставленное» большинство и часто оперируют факторами численного и военного превосходства над остальными общинами. Кроме того, ближневосточные шииты в целом являются второй по численности религиозной общиной, проживают в нескольких государствах имеют потенциального покровителя в лице Ирана и в конечном итоге не сталкиваются с «экзистенциальными» проблемами, наподобие маронитов, алавитов, друзов и других меньшинств. В этой связи в контексте настоящего исследования данному конфессиональному меньшинству отведена вспомогательная роль и рассматривается оно ровно в той степени, насколько это необходимо для более полного понимания непосредственно предмета исследования.
В рамках настоящей диссертации в отдельных случаях автором допускается расширение рамок предмета исследования, в частности в разделах работы, посвященных Ливану. Так, в определенных контекстах маронитская община рассматривается не как самостоятельное сообщество, а как часть более широкого христианского сообщества страны, которое, немотря на свою неоднородность, сталкиваются с общими проблемами во взаимодействии с мусульманским населением. По аналогичным причинам друзы иногда включаются в понятие «ливанские мусульмане».2 В разделах о Сирии, в частности тех, где анализируются взаимоотношения друзов и алавитов с мусульманами-суннитами, в интересах исследования автор оперирует обобщенными категориями суннитского большинства и меньшинств. Под последней подразумеваются не только непосредственно друзы и алавиты, но и другие миноритарные общины САР, прежде всего, христианские конфессии и исмаилиты.
Цель исследования - проанализировать эволюцию подходов миноритарных конфессиональных общин маронитов, алавитов и друзов к участию в борьбе за власть в Сирии и Ливане и выявить их роль в политической жизни в этих государствах в современных условиях.
Для раскрытия цели исследования ставятся следующие задачи. 1. Изучить основные тенденции развития межконфессиональных отношений в Сирии и Ливане с момента обретения ими политической независимости и до настоящего времени. 2. Определить основные факторы, оказывающие влияние на политическое поведение маронитов, алавитов и друзов и определяющие их положение в системе властных отношений в Сирии и Ливане в меняющейся внутриполитической и региональной обстановке. 3. Выявить общее и особенное в подходах маронитов, алавитов и друзов к решению вопросов защиты и продвижения конфессиональных интересов, в т.ч. в контексте прямой межобщинной конкуренции. 4. Сопоставить модели политического поведения маронитов, алавитов и друзов. Установить их сильные и уязвимые стороны, а также основные вызовы, с которыми они сталкиваются или могут столкнуться в обозримой перспективе. 5. Оценить возможности меньшинств, прежде всего, находящихся у власти маронитов и алавитов, по сохранению своего уникального социально-политического статуса в условиях современной социально-политической динамики и возрастающего давления со стороны мусульманского большинства. 6. Проанализировать опыт сотрудничества миноритарных общин с представителями мусульманского большинства в качестве средства самозащиты от негативных последствий межконфессионального соперничества. Хронологические рамки исследования определяются его задачами. Они охватывают весь период существования независимых Сирии и Ливана с 1943 по 2010 г. Подобный подход позволяет рассматривать эволюцию систем межконфессиональных отношений в этих странах в их исторической перспективе и, при необходимости, учитывать опыт предшествовавших периодов при анализе современной военно-политической и социально-экономической ситуации в них.
В главе I диссертации освещаются положение и особенности политического участия маронитской и друзской общин Ливана с обретения им политической независимости в 1943 г. до завершения периода сирийского политического господства в этой стране в первой половине 2000 гг. Глава II посвящена специфике межконфессиональных отношений в Сирии в период с 1943 по первую половину 2000 гг. - с момента достижения Сирией независимости и включая первые годы правления президента Б.Асада. В III главе исследования приводится анализ ситуации в Сирии и Ливане после 2005 г., когда в обеих странах, двусторонних отношениях между ними и региональной обстановке произошли значительные изменения, сформировавшие новые условия для политического участия и социально- экономического развития миноритарных общин.
В дополнение к трем основным главам, в приложении к исследованию помещена историческая справка, в которой освещаются особенности межконфессиональных отношений на Ближнем Востоке после появления Арабского Халифата, возникновения трех рассматриваемых общин, а также их развития в последующие эпохи вплоть до обретения Сирией и Ливаном политической независимости. Там же находится информация о ключевых сирийских и ливанских политиках и политических организациях. Отдельно приводятся данные о динамике изменения конфессионального состава ливанского общества, а также примеры проектов территориальной реконфигурации Ливана.
Методологическая база исследования основывается на принципе историзма, в соответствии с которым изучаемая проблема рассматривается в своем развитии с акцентом на выявление качественных изменений и исторической динамики анализируемых процессов в установленных хронологических рамках.
Модели поведения миноритарных общин Сирии в борьбе за власть
По сути, политические и финансовые махинации К.Шамуна, подстраивавшего под себя ливанский государственный аппарат могло бы остаться лишь внутренней проблемой, которая теоретически поддавалась разрешению силами самих ливанцев, скорее всего, без применения силы. Однако на закате эпохи правления К.Шамуна страна оказалась на грани гражданской войны, и произошло это во многом под воздействием внешних факторов. Ко второй половине 1950-х гг. скрытые манипуляции с Национальным пактом приняли форму его обоюдного нарушения: на волне нового подъема панарабизма мусульманское население страны в большинстве своем сочувствовало антизападному курсу Г.Насера, и после провозглашения 1 февраля 1958 г. Объединенной Арабской Республики среди ливанцев вновь стала популярной идея единства с Сирией. В свою очередь, президент К.Шамун при поддержке значительной части христиан занял противоположную позицию. Сначала он выступил в поддержку Багдадского пакта, а в марте 1957 г. ливанский лидер принял доктрину Эйзенхауэра. В рамках нее, помимо обязательств по финансовой помощи в реализации программ в области строительства и модернизации вооруженных сил, Ливану были обещаны и гарантии американского силового вмешательства в случае возникновения внешней угрозы режиму. Попытки сближения Ливана с США были крайне негативно восприняты на «арабской улице», чем не преминуло воспользоваться руководство Египта и ОАР. К.Шамун, пришедший к власти как «славный сын арабов», был обвинен Г.Насером в «предательстве интересов арабской нации». Это придало еще больше уверенности антишамуновской оппозиции, которая не могла построить эффективную кампанию только на осуждении внутренней политики режима.
К началу мая 1958 г. в стране определились два противоборствующих лагеря. Что характерно, впервые с 1943 г. в их формировании можно проследить конфессиональный подтекст, который прежде нивелировался неоднородным составом соперничающих коалиций, объединявших крупные семейства, региональные альянсы, группы по экономическим интересам, а также выходцев из различных поколений политического истэблишмента без каких-либо религиозных привязок. В новых условиях лоялистский лагерь имел очевидно доминирующий христианский элемент: кроме непосредственных сторонников президента К.Шамуна, он включал в себя значительно «поправевшую» «Катаиб», легализованное по инициативе президента ливанское крыло «Сирийской национально-социальной партии». В качестве игроков второго эшелона в прошамуновскую коалицию входила и небольшая группа таких близких ему мусульманских политиков, как премьер-министр С.Сольх из суннитской общины, М.Арслан из друзской, К.Халиль из шиитской. В оппозиционном лагере, наоборот, ведущую роль играли мусульманские и друзские политики (К.Джумблат в качестве инициатора и, по сути, лидера оппозиционного объединения, Р.Караме, Х.Увейни и др.), а также организации левого и панарабского толка (компартия, насеристское движение и т.д.) без конкретной конфессиональной привязки, но также с доминированием мусульманских политиков. Кроме требования пересмотреть внешнеполитическую линию руководства страны, антирежимными силами был поднят вопрос о необходимости проведения переписи населения, «более справедливом» представительстве мусульман во властных структурах и балансировании экономической политики режима в пользу маргинализированных слоев мусульманского населения. Наряду с собственно противоборствующими сторонами, ряд христианских политиков (в т.ч. марониты Ш.Хелу, Х.Франжье, Ю.Хитти и др.) и бизнесменов, выступили не столько против режима, сколько против самого К.Шамуна. Они составили т.н. «третью силу», которая пыталась играть роль посредника между лоялистами и оппозицией, хотя фактически поддержала последних. Против политики К.Шамуна выступил и маронитский патриарх Б.Меуши (1955-75), который осуждал вовлечение страны в военные блоки и ее изоляцию от арабского мира. Аргументы противников К.Шамуна из христианской общины (как из политических, так и из религиозных кругов) основывались на опасении, что режим действующего президента скомпрометирует христиан перед лицом мусульманских сограждан и даст им основания впоследствии потребовать радикального пересмотра Национального пакта.
После убийства оппозиционного журналиста Н.Метни в начале мая 1958 г. политическая полемика переросла в массовые забастовки и вооруженные столкновения между оппозицией и центральными властями. Сложность положения президента была вызвана тем, что в критический момент он не мог опереться на армию, возглавляемую маронитским генералом, т.к. главнокомандующий Ф.Шихаб с самого начала занял нейтральную позицию и не допускал возможности активных боевых действий против оппозиции. В этой ситуации важную роль сыграли фалангисты, которые вместе с бойцами из СНСП и формированиями, непосредственно подчинявшимися К.Шамуну, выступили в качестве т.н. «христианских вооруженных сил». В самом начале конфликта на стороне центральных властей выступили и друзские формирования М.Арслана, однако, после посредничества друзского духовенства и во избежание братоубийственного конфликта между единоверцами сторонники М.Арслана вышли из противостояния. Чтобы перехватить инициативу у оппозиции К.Шамун пошел на дальнейшую интернационализацию кризиса и возложил ответственность за подстрекательство к беспорядкам в Ливане на Каир и Дамаск. Развязка ливанской драмы ускорилась после антимонархического переворота в Ираке 14 июля 1958 г., который представлял собой крайне опасный и нежелательный для ливанского президента прецедент. Ссылаясь на Ст. 51 Устава ООН и положения доктрины Эйзенхауэра, К.Шамун обратился к американцам за военной помощью. Уже 15 июля в пригородах Бейрута началась высадка американского воинского контингента. Однако вмешательство США имело скорее психологический эффект. Вашингтон не стал оказывать непосредственного военного давления на противоборствующие стороны, а, продемонстрировав свою военную мощь, занялся политическим урегулированием кризиса. 31 июля 1958 г. при поддержке американцев и с согласия противников К.Шамуна президентом Ливана был избран главнокомандующий ливанской армией Ф.Шихаб (занимал этот пост с 1945 г.). Такой исход противостояния, естественно, вызвал резкое недовольство пропрезидентского лагеря. Нейтральную позицию маронитского генерала и его отказ использовать армию против оппозиции многие расценивали как «предательство интересов христиан», которое могло привести к «втягиванию Ливана в египетско- сирийскую федерацию». При этом президенту К.Шамуну, «принесшему себя в жертву независимости страны», на «христианской улице» (особенно том ее сегменте, где общественное мнение формировалось под влиянием фалангистов) были даже готовы простить последствия его конфликтной внутренней политики. К активным ответным действиям христианские сторонники К.Шамуна прибегли 24 сентября 1958 г., сразу после назначения оппозиционера Р.Караме премьер-министром (в его кабинет вошли четыре члена «Национального фронта», три представителя «третьей силы» и один независимый министр) и похищения неизвестными журналиста печатного органа фалангистов «Аль-Амаль». В этом случае — в ходе т.н. «контрреволюции» - конфликт получил уже исключительно конфессиональную окраску. Активисты партии «Катаиб» вместе со сторонниками К.Шамуна начали вооруженные выступления, однако, новое руководство страны на этот раз смогло применить силу, и в кратчайшие сроки сопротивление мятежников было подавлено. На политическом же уровне «Национальный фронт» пошел на компромисс: на этот раз в состав правительства также вошли лидер «Катаиб» П.Жмайель и Р.Эдде, а общее количество мест было поделено поровну между христианами и мусульманами.
Становление режима Б.Асада: конфессионально-политическая динамика (первая половина 2000-х гг.)
Характерной особенностью последних предвоенных лет в Ливане (первая половина 1970-х гг.) стала нарастающая неспособность центральных ливанских властей контролировать военно-политическую обстановку внутри страны. С одной стороны, новый президент С.Франжье (1970-1976) пресек вольницу ливанских силовиков, возникшую после ухода Ф.Шихаба. С другой - проведенная им «чистка» руководства силовых структур от шихабистов, которые в большинстве своем были заменены клиентами или союзниками самого С.Франжье с маронитского севера, оказалась направлена не столько на обуздание силовиков и возвращение их деятельности в положенное русло, сколько на защиту интересов союзной президенту традиционной ливанской аристократии. Глава государства нанес еще более сильный удар по системе госбезопасности Ливана, ликвидировав автономию т.н. «Второго бюро» (военной разведки), которое Ф.Шихаб в свое время вывел из подчинения Минобороны и превратил в весьма эффективный орган по контролю за деятельностью существующих в стране политических организаций. В конечном итоге государство лишилось последних средств сдерживания милитаризации как ливанских партий, так и ПДС, которое действовало уже не в интересах «палестинской революции» в чистом виде (освобождение Палестины), а скорее защищало «революцию» от ливанцев. Центральные ливанские власти сначала утратили контроль над лагерями беженцев, а затем и над отдельными районами страны. С конца 1960-х гг. ливанская армия пыталась положить конец антигосударственной деятельность ПДС (в 1973 г. после эскалации конфликта дело дошло до применения против активистов ООП штурмовой авиации). Однако еще с самого начала столкновений с палестинцами с учетом неспособности ливанских вооруженных сил что-либо противопоставить периодическим акциям «настоящего врага» — Израиля — за ливанской армией закрепился имидж не только «антипалестинской», но и «антимусульманской» и «антиарабской» силы, защищающей интересы христианского меньшинства.
Претензии к военным были и со стороны правохристианского лагеря, который обвинял армию в «медлительности» и «пассивности». Однако проблема носила более глубокий доктринальный и структурный характер. Во-первых, в условиях многоконфессионального общества и формально соблюдающего внешний нейтралитет государства задачи вооружены сил, особенно в подобных ситуациях, не были четко прописаны ни в одном документе. Во-вторых, ливанское законодательство не содержало однозначных указаний на распределение полномочий высших должностных лиц (президента, премьера, министра обороны, командующего армией) в военном руководстве. В результате, для проведения любых более или менее серьезных войсковых операций президент и член правохристианского лагеря С.Франжье должен был заручиться хотя бы формальной поддержкой своего мусульманского партнера. Развязка наступила в 1973 г., когда в ситуацию вмешались лидеры ряда арабских стран, которые под угрозой экономического бойкота вынудили президента заключить очередное перемирие с палестинскими формированиями. Однако это окончательно развязало руки правохристианским политикам, которые негласно передали досье противодействия палестинцам из рук государственного аппарата неправительственным структурам. С этого момента все более важную роль в противостоянии ПДС стали играть маронитские вооруженные формирования «Катаиб», НЛП и других христианских сил, действовавших из соображений исключительно реакционно-конфессионального характера.
В конечном итоге в первой половине 1970-х гг. ливанские конфессиональные общины и аффилированные с ними политические организации достигли некоего психологического рубежа, когда острота и широта накопившихся противоречий уже не оставляла шансов урегулированию по формуле «нет победителей, нет проигравших». Конфигурация противоборствующих группировок неизбежно вела к обострению межобщинных противоречий на базе накопившихся социально- политических проблем. Начался необратимой распад т.н. «большой коалиции», которая была создана пактом 1943 г., но к 1975 г. утратила свой и без того крайне ограниченный запас гибкости. Раскол затронул все слои общества, включая высшее государственное руководство - к началу 1970-х гг. президент и премьер-министр позиционировали себя уже не как беспристрастные государственные деятели, а как представители конфликтующих конфессионально-политических лагерей. Одновременно основная сдерживающая и консолидирующая сила - ливанская армия - уже начала не только утрачивать свой военный и политический потенциал, но и сама оказалась на грани дезинтеграции, превращаясь из фактора стабильности в один из катализаторов вооруженного конфликта.
Начавшиеся 13 апреля 1975 г. масштабные боевые действия между коалицией ПДС-НПС и правохристианским лагерем не просто вывели конфликт на новый уровень, но и положили начало перманентному правительственному кризису, который к середине 1976 г. практически привел к дезинтеграции ливанского государственного аппарата. Предпринимавшиеся, в т.ч. с участием внешних сил, попытки наладить внутриливанский диалог успехом не увенчались. Противоборствующие группировки ставили перед собой абсолютно противоположные задачи - в то время как правохристианский лагерь, включая маронитского президента С.Франжье, рассчитывал максимально сохранить существующий режим, мусульманская оппозиция не снимала своих радикальных реформистских лозунгов. При этом в условиях открытой вооруженной конфронтации стороны больше не имели никаких препятствий для отстаивания своих позиций силой.
Сложность ситуации для маронитов заключалась в том, что, даже имея временное военное превосходство над НПС и ПДС в Бейруте окрестностях, они не могли продолжительное время удерживать контроль над столицей, следовательно, обеспечить неприкосновенность расположенных в ней органов власти, которым демонтаж конфессиональной системы мог быть навязан силой. В этой связи логика «Ливанского фронта» предполагала только один вариант - консолидацию и автономизацию христианских районов, перенос или воссоздание на их территории органов государственной власти с целью консервации там действующего конституционного порядка. Еще с января 1976 г. с согласия президента С.Франжье в целях «обороны государства» от палестинцев и ливанской оппозиции под эгидой ЛФ началось обособление т.н. «восточного сектора» — восточной (христианской) части Бейрута и территорий севернее ливанской столицы (до 1978 г. - ок. 20% территории Ливана, к концу войны - ок. 10%). До лета 1976 г. основной целью боевых операций правохристианских сил было не просто сдержать первоначальный натиск национально-патриотических сил и ПДС, но и создать территориально непрерывную базу и обозначить «жизненное пространство» христианской коалиции. В этой связи маронитские вооруженные формирования с июля 1975 г. начали «очищать» восточные и северные пригороды Бейрута от нехристианского и неливанского населения, в частности были взяты штурмом лагеря палестинских беженцев в Восточном Бейруте. Одновременно в маронитский анклав начался приток христианского населения (читай, беженцев) из других районов страны, прежде всего, из небольших христианских городов к югу от Бейрута (Дамур, Джие и др.), которые стали объектом ударов со стороны ПДС в ответ на разгром лагерей беженцев в Бейруте. С самого начала конфликта за развитием ситуации в Ливане внимательно следили в Дамаске, где были весьма обеспокоены ростом радикальных настроений среди мусульманских и христианских политиков, а также стремительным усилением позиций палестинцев в Ливане. САР опасалась того, что военная победа коалиции НПС-ПДС могла бы спровоцировать окончательный крах ливанской государственности и даже территориальную дезинтеграцию страны. С одной стороны это открыло бы двери для очередной территориальной экспансии Израиля, а с другой - создало прямую угрозу государственной безопасности многоконфессиональной Сирии. По мере эскалации кризиса сирийцы пытались выступить в качестве посредника, а одновременно - оказывать пока еще политическое давление на стороны конфликта.
Сирия при президенте Б.Асаде: конфессионально-политические вызовы на фоне региональной нестабильности
С началом противостояния НПС в принципе оказались в аналогичном положении, что и правохристианский лагерь: обе стороны столкнулись с проблемой паралича государственного аппарата и силовых структур, сбоями в системе общественной безопасности, стремительного ухудшения криминогенной обстановки. Однако даже в такой ситуации ПСП и другие ключевые стороны в коалиции, в отличие от «Ливанского фронта», имевшие цель реформирования существовавшего государства, а не создания нового, не спешили дублировать властные структуры на подконтрольных территориях. Они старались не давать своим оппонентам ни малейшего повода для обвинений в кантонизации страны. Только в июле 1976 г. под эгидой НПС начала работу т.н. «гражданская администрация», а непосредственно в друзских районах горного Ливана — Народная администрация. Ее основной задачей было поддержание правопорядка, пресечение «незаконных действий» со стороны бойцов милиционных формирований, действовавших в друзском Шуфе и его окрестностях, а также восстановление работы государственных коммунальных служб. Как уже говорилось, друзы вступили в конфликт в качестве лидера (в лице К.Джумблата и ПСП) широкой оппозиционной коалиции, объединявшей мусульманские и левые организации Ливана, а также ПДС. При этом сохранение целостности коалиции стало одной из основных забот К.Джумблата, опасавшегося радикализации конфессиональной идентичности своих единоверцев, а также непосредственного втягивания их в вооруженное противостояние или, что еще хуже, распространения боевых действий на южные районы Горного Ливана со смешанным друзско-маронитским населением. Руководство ПСП было заинтересовано в поддержании хрупкого статус-кво между двумя общинами в своем «родном» районе и стремилось любой ценой не допустить повторения кровавых событий 184060-х гг. В частности, в этих целях К.Джумблат старался минимизировать участие сил ПСП в операциях НПС, а в рамках самих военизированных структур «Прогрессивной социалистической партии» основной боевой состав (особенно в начале войны) состоял не столько из друзов, сколько из представителей шиитской и курдской общин. Своего рода поворотным моментом для друзов стало убийство в марте 1977 г. К.Джумблата, после которого НПС, лишенные своего основного идеолога начали распадаться на отдельные группировки, все больше сосредотачивавшиеся на решении собственных, сугубо конфессиональных задач. Не избежала этой участи и ПСП, которая после гибели своего лидера стала все больше дрейфовать в сторону друзской конфессионально-политической организации. Существенное влияние на ситуацию в Горном Ливане оказало и израильское вторжение 1982 г. По некоторым свидетельствам, по семейным каналам через солдат-друзов в израильской армии их ливанские единоверцы передали в Тель-Авив сигнал о том, что не намерены оказывать сопротивления в случае продвижения израильтян через контролируемые друзами районы. И действительно, друзско-маронитский округ Шуф был без боя оккупирован израильскими войсками, продвигавшимися к Бейруту. Он стал практически единственным районом в зоне операции «Мир Галилее», избежавшим серьезных разрушений и людских потерь, а контролировавшая его ПСП в полной мере сохранила свои административные и военизированные структуры. Оккупированные Израилем территории Горного Ливана рассматривались маронитами как пространство для потенциальной экспансии «христианского сектора». Завершив окружение Западного Бейрута, израильтяне позволили своим фалангистским союзникам разместить свои подразделения в южной части ливанских гор, как утверждалось, с целью «обеспечения безопасности местного христианского населения». На практике такой шаг имел скорее обратный эффект. Проникновение бойцов «Ливанских сил» в сердце Шуфа вызвало резкое негодование ПСП и друзской общины в целом, в округе начались спорадические стычки между маронитами и друзами, причем в данном случае, исключительно на конфессиональной основе. В представлении друзов, местные маронитские жители, с начала войны более или менее мирно сосуществовавшие с друзскими соседями и не имевшие непосредственного отношения к ЛС, автоматически превратились в «союзников фалангистов». В результате в Горном Ливане сложилась весьма специфическая ситуация, когда на контролируемой Израилем территории стремительно разгорался конфликт между двумя ливанскими сторонами, в сотрудничестве с каждой из которых Тель-Авив был непосредственно заинтересован, а потому - не мог оказывать явную поддержку какой-либо из них. Ситуация изменилась после убийства Б.Жмайеля и прихода на его место брата Амина, который уже не пользовался расположением израильтян и, по их оценкам, не мог рассматриваться как надежный союзник и к тому же, в отличие от Башира, не был способен «остудить» ситуацию в стране. По мнению современных исследователей, разочаровавшись в сотрудничестве с маронитами, израильтяне приняли решение опереться на друзскую общину. Друзы контролировали важные с оперативной точки зрения районы на северной окраине израильской зоны безопасности, оставались (с учетом широких родственных связей со своими единоверцами из Израиля) ценным каналом получения информации о ситуации в Ливане и, в конечном счете, могли бы стать важным элементом системы обеспечения безопасности Израиля на ливанском направлении. Конечно, в складывавшихся условиях об использовании той же схемы, что и с правохристианским лагерем, не могло быть и речи, поэтому в случае с друзами был сделан выбор в пользу «задабривания» с целью, как минимум, исключить антиизраильские действия с их стороны. Собственно «жестом доброй воли» в отношении друзов стала «неожиданная» передислокация израильской армии из Шуфа в сентябре 1983 г. Фалангисты остались один на один с ПСП, которая в течение двух месяцев вытеснила маронитских бойцов, спровоцировала бегство значительной части христианских жителей из районов со смешанным населением (по разным данным, от 60 до 100 тыс. беженцев) и в целом существенно расширила зону своего непосредственного контроля, которая после боев 1983 г. составляла ок. 5-7% территории Ливана. Укрепилось и военно-политическое положение друзов: им удалось не испортить отношения с израильтянами, но при этом нанести резонансное поражение «Ливанским силам» и к тому же занять ряд районов горного Ливана, господствовавших над Восточным Бейрутом. Кроме того, после ухода из Шуфа израильтян друзы начали пользоваться прямой военной поддержкой САР. Параллельно на территории «друзского сектора» происходила внутренняя реорганизация. Усилия по восстановлению местной административной и коммунальной инфраструктуры после боев с «Ливанскими силами» привели к созданию в октябре 1983 г.
