Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Калмыцко-крымские отношения в начале XVIII века
1.1 Первые столкновения калмыков с Крымским ханством к началу XVIII века 15
1.2 Калмыцко-крымские отношения в 1700-1710 гг. 22
1.3 Конфликты Калмыцкого и Крымского ханств в период с 1711 по 1715 гг. 37
Глава 2. Калмыцко-крымские отношения с 1716 по 1739 гг.
2.1 Кубанский вопрос в калмыцко-крымских отношениях с 1716 по 1729 гг. 52
2.2 Калмыцко-крымские отношения в период политического кризиса в Калмыцком ханстве с 1730 по 1735 гг. 80
2.3 Участие Калмыцкого и Крымского ханств в Русско-турецкой войне 1735-1739 гг. 89
Глава 3. Калмыцко-крымские отношения в середине XVIII века
3.1 Мирный период в отношениях Калмыцкого и Крымского ханств 1740-1768 гг. 105
3.2 Русско-турецкая война 1768-1774 гг. и заключительный этап калмыцко-крымских отношений в связи с исходом калмыков в Китай в 1771 г. 114
Заключение 121
Примечания 126
Источники и литература 144
Приложения 156
- Первые столкновения калмыков с Крымским ханством к началу XVIII века
- Кубанский вопрос в калмыцко-крымских отношениях с 1716 по 1729 гг.
- Мирный период в отношениях Калмыцкого и Крымского ханств 1740-1768 гг.
Введение к работе
Актуальность данного исследования определяется тем, что на новом этапе исторического развития в начале XXI столетия проблема межнациональных отношений в таких проблемных регионах как Северный Кавказ и Северное Причерноморье не только не теряет своей важности, но и в связи с резким обострением религиозного фактора неизбежно приобретает качественно новое значение, являясь потенциальным источником возникновения острейших конфликтов и неся угрозу как отдельным странам, так и мировому сообществу в целом. Особая актуальность темы заключается в том, что на новом витке мировой истории межнациональная проблема приобретает еще более сложный характер, постепенно перерастая в глобальное противоречие и угрожая привести к столкновению западной и восточной (мусульманской) цивилизаций. Освещение проблемы межэтнических отношений в историческом контексте также имеет важное значение для более глубокого осмысления процессов, происходящих в современном обществе. От того, каким образом поведут себя государства в новых исторических условиях, зависит судьба всего региона в целом.
Анализировать историю калмыцко-крымских отношений в XVIII в; можно, изучая как весь комплекс сношений России с Османской империей, так и изучая отношения с отдельно взятой страной. Известно, что степные кочевые народы, каковыми являлись калмыки и крымские татары, сыграли важную роль в истории ряда стран Евразии в различные исторические эпохи. Россия и Турция.- великие евразийские державы - не были исключением. В этом плане весьма важным представляется изучение отношений Калмыцкого и Крымского ханств в XVIII столетии.
Во-первых, несмотря на хорошую степень изученности международной ситуации в Юго-Восточной Европе данного периода, калмыцко-крымские отношения были исследованы недостаточно глубоко, или, даже можно сказать, вообще не были предметом исторического исследования.
Во-вторых, изучение истории отношений Калмыцкого и Крымского ханств дает возможность поставить вопрос о степени самостоятельности Крымского ханства под протекторатом Османской империи и, соответственно, Калмыцкого ханства в составе или под протекторатом России. Определенная степень самостоятельности и автономии означала возможность проведения собственных дипломатических шагов, как со стороны Калмыцкого ханства, так и со стороны Крыма.
Наконец, в-третьих, при анализе калмыцко-крымских отношений необходимо учитывать и международную ситуацию в Европе в XVIII в. Европейские державы настороженно следили за Османской империей или использовали силы турецкого султана в своих интересах, в том числе и против России. Геополитический вакуум, возникший сегодня в Причерноморье в результате «ухода» России, постепенно заполняется другими государствами. Мировое сообщество внимательно наблюдает за противостоянием на постсоветском пространстве российских и турецких интересов на Кавказе и в Северном Причерноморье.
Хронологические рамки исследования ограничиваются 1700-1771 гг. 1700 - год заключения Константинопольского мира и начала Северной войны, когда отношения России с Турцией и Крымом впервые после долгого периода войн начинают входить в относительно спокойное русло.
1771 - год ликвидации Калмыцкого ханства и прекращение, как таковых, калмыцко-крымских отношений. Роль Крымского ханства в геополитических построениях новой России и слабеющей Порты становится минимальной, вплоть до его полной ликвидации в 1783 г.
Объектом исследования являются взаимоотношения Калмыцкого и Крымского ханств в XVIII столетии.
Предмет исследования - военно-политический аспект в отношениях Калмыцкого и Крымского ханств в контексте внешнеполитических связей России и Османской империи в 1700-1771 гг.
Цели и задачи исследования. Основной целью работы является изучение всего комплекса калмыцко-крымских отношений от Константинопольского мира 1700 г. до исхода большей части калмыков из России в Китай в 1771 г. Исходя из цели работы и учитывая слабую изученность темы, а также ее многоплановый характер, автор поставил перед собой следующие задачи:
показать роль и значение калмыцко-крымских отношений в южной политике России и в ее отношениях с Турцией;
раскрыть степень зависимости внешней политики Калмыцкого и Крымского ханств от политики России и Турции, проанализировать динамику их взаимоотношений в XVIII в.;
раскрыть взаимосвязь внутренней ситуации и внешней политики двух ханств;
рассмотреть политические шаги отдельных исторических личностей (Аюка, Дондук-Омбо, Бахта-Гирей, Джан-Темир), а также реакцию России и Турции в связи с этим.
Методы исследования. В работе над диссертацией автор руководствовался требованиями современной исторической науки, включающими общефилософские принципы (конкретность, историзм, объективность), а также историко-сравнительный и описательно-аналитический методы, включая наблюдение, сопоставление, описание и обобщение.
Научная новизна исследования. Избранная тема до сих пор не была объектом научного исследования, и новизна ее разработки заключается в том, что впервые в российском востоковедении предпринята попытка комплексного изучения калмыцко-крымских отношений в XVIII в., позволяющая с иного ракурса посмотреть в целом на сложную историю взаимоотношений России и Османской империи данного периода. Систематизация, анализ и обобщение данных различных источников позволяет выявить характер и специфику содержащихся в них сведений.
Научно-практическая значимость исследования состоит в том, что материалы диссертации могут быть использованы при написании трудов по истории внешнеполитических связей России, Турции, Украины, Северного Кавказа в XVIII в. Новые сведения и выводы данной работы могут способствовать дальнейшей разработке проблем национальной политики России, актуальных в наше время.
Историография вопроса. Развитие калмыцко-крымских отношений, занимавших в XVIII в. значительное место во внешней политике России и Турции, определялись во многом тогдашним международным положением обоих государств и общей ситуацией в Юго-Восточной Европе. Следовательно, все это не могло не найти отражение как в работах, посвященных отдельно истории двух народов, так ив обобщающих трудах исследователей по истории России и русско-турецким отношениям. Однако, стоит отметить, что в отечественной и зарубежной историографии эти взаимоотношения должной оценки не получили и по сей день. Между тем, без обобщения накопленных знаний невозможно воссоздать ретроспективу поднятой проблемы.
Изучение истории калмыцкого народа началось после появления отдельных западно-монгольских (ойратских) племен на территории России в конце XVI в. Обращение к истории калмыцкого народа дали мощный толчок развитию такой важной области ориенталистики, как научное монголоведение. Именно теоретическое и практическое взаимодействие на стыке монголоведения и отечественной истории позволило добиться к настоящему времени значительных успехов в изучении истории Калмыцкого ханства.
Основы историографии Калмыкии были заложены в трудах авторов XVIII в. Одним из первых этим вопросом занялся В.М. Бакунин. В 1720 г. он был назначен переводчиком калмыцкого языка при канцелярии астраханского губернатора А.П. Волынского, а в дальнейшем служил статским советником в Коллегии иностранных дел (далее: КИД). Широко используя документальные
материалы КИД и оперируя сведениями, почерпнутыми из личного общениях калмыками, Бакунин в 1761 г. закончил значительную по объему работу.1
В представленных автором документах отражена роль калмыцких ханов в русско-турецких отношениях. Попутно отражаются и взаимоотношения калмыков с кубанскими и крымскими татарами; колебания калмыцкой аристократии между полным подчинением себя русскому царизму и попытками сохранить свою самостоятельность и дружеские отношения с Крымским ханством.
Особое внимание заслуживает работа известного востоковеда-синолога Н.Я. Бичурина (Иакинфа). По мнению автора, русское правительство в вопросе связей Калмыцкого ханства с соседними государствами проявляло большую сдержанность, одновременно требуя прекращения сношений с явно враждебными России странами.2
Более полную оценку истории калмыцко-крымских отношений мы находим в работах таких авторов XIX в., как Ф.А. Бюлер, СМ. Соловьев, К.И. Костенков, М.Г. Новолетов, Позднеев A.M.3
Расширив круг архивных источников, М.Г. Новолетов более детально рассмотрел события XVIII в. Автор утверждал: «Аюка хан, помимо русского правительства, заключал договоры о войне и мире по своему усмотрению и мог сдержать заключенный с Крымом мир и тем послужить во вред России, каковой замысел и был от крымцев, когда они прислали к Аюке послов, что хотят идти на русских и чтобы он не посылал своих войск».4
В свою очередь более резкую оценку калмыцко-крымским отношениям дал К.И. Костенков: «Из сохранившихся актов видно, что ханы (калмыцкие -В.Т.) не редко вели переговоры с Крымом против России, принимая к себе даже оттуда послов. Правительство, зная об этом, ограничивалось только «разведыванием» не принимая решительных мер к прекращению зла».5
Заметное влияние на разработку истории России оказали труды выдающегося русского ученого СМ. Соловьева.6 Внешняя политика России
данного периода описана историком довольно подробно, особенно русско-турецкие отношения. К сожалению, дипломатические контакты с Крымом и борьба с набегами крымских татар у него недостаточно исследованы. Тем не менее, он очень верно подчеркивает взаимосвязь калмыцко-крымских отношений в международной политике России и Турции.
Первым действительно фундаментальным исследованием по истории Крымского ханства были труды выдающегося русского историка-востоковеда В.Д. Смирнова.7 Его работы посвящены в основном внутренней истории Крыма, лишь попутно касаясь внешней политики, в том числе калмыцко-крымских отношений. По мнению автора, в XVII-XVIII вв. внешняя политика Крымского ханства была отражением внешней политики Турции.
Огромная ценность исторических трудов В.Д. Смирнова состоит в том, что он первым в русской исторической литературе ввел в научный оборот турецкие источники, в том числе и неопубликованные, при значительном их критическом анализе. К сожалению, им недостаточным образом использовались русские архивные материалы, что, несомненно, повлекло за собой неполный анализ внешней политики Крымского ханства. Однако впоследствии никто из советских и российских историков так и не смог написать полную и всеобъемлющую историю Крымского ханства с использованием в комплексе отечественных и зарубежных источников.
Во второй половине XIX в. резко увеличивается интерес к истории внешней политики России на юге. Наряду с указанными трудами с широтой и профессиональной осведомленностью были освещены важные страницы военной истории в монографических исследованиях крупнейших русских
военных историков Н.Е. Бранденбурга, П.Г. Буткова, Д. Бухарова, В.А. Потто. Большинство из этих работ, к сожалению, носит чисто публицистический характер.
Следующая работа, вышедшая в Пятигорске в 1912 г., принадлежит Е. Чонову.9 Здесь впервые дается систематическое описание участия калмыков в
войнах России, а также подробное изложение боевых действий и столкновений с Крымским ханством на богатой источниковой базе военных архивов.
Таким образом, российская историография XIX - начала XX вв. достигла определенного уровня, который в немалой степени определяла источниковая база. Своеобразие ее состояло, прежде всего, в использовании практически всего объема опубликованных документов и материалов официального происхождения. Огромная масса источников, в том числе и калмыцкие, оставалась вне поля зрения исследователей. Узость источниковой базы определила, в свою очередь, и проблематику исследования.
Попыткой преодолеть эти упущения стали вышедшие в 20-е гг. XX в. труды Н.Н. Пальмова.10 В отличие от дореволюционных историков Пальмов основной упор сделал на исследование документов Астраханского архива, анализ которых сочетался с новым подходом к опубликованным материалам.
Большое внимание Н.Н. Пальмов уделяет роли Калмыцкого ханства в системе международных отношений. Устоявшиеся связи, ставшие политической традицией, и были основой внешнеполитических мероприятий. Отношения же с Крымским ханством объяснялись, прежде всего, как внутренней обстановкой в Калмыцком ханстве, так и содержанием русско-калмыцких отношений в целом.
Историю взаимоотношений Калмыцкого и Крымского ханств в XVIII в невозможно рассматривать вне рамок русско-турецких отношений. Именно Российская и Османская империи, являясь сюзеренами двух ханств, определяли внешнеполитические связи вассальных государств.
Русско-турецкими отношениями начала XVIII в. специально занималась Т.К. Крылова.11 Подробно анализируя эти отношения, автор показывает, какую роль играл Крым в их развитии, дает источниковедческий анализ важных дипломатических документов того времени.
Особое место среди трудов по истории русско-турецких отношений начала и середины XVIII в. занимают монографии С.Ф. Орешковой и Р.А.
Михневой (Болгария). Работы основаны на материалах архивов и опубликованных турецких и западноевропейских источников. К сожалению, авторы недостаточно осветили роль Калмыцкого и Крымского ханств в русско-турецких переговорах.
С середины 70-х гг. XX в. в советской историографии наблюдается постепенный отход от догм в отношении истории крымских татар, принятых на сессии Крымского филиала Академии наук СССР в 1957 г. Примером этому является вышедший в 1979 г. сборник статей советских и польских авторов «Россия, Польша и Причерноморье», в котором затронут целый ряд проблем конца XVII - начала XVIII в.13
В процессе перестройки в СССР в середине 80-х гг. XX в. вновь оживают национальные движения, в частности движение крымских татар. Появляются популярные сборники по истории Крыма.14
Труды калмыцких военных историков Т.И. Беликова и К.П. Шовунова продолжают исследования по военной истории Калмыцкого ханства.15 Если первый автор осветил значение участия калмыков в войнах России с точки зрения защиты южных рубежей, то К.П. Шовунов создал объемный труд по военной истории калмыков. Он тщательно разработал положение о позиции Калмыцкого ханства как верного союзника России в борьбе против Османской империи и ее вассала - Крымского ханства в XVIII в.
С начала 90-х гг. XX в. калмыцкая историография переживает резкий подъем в связи с ростом огромного интереса широкой общественности к истории Калмыкии. В свет выходят новые работы калмыцких историков, а также переизданные труды авторов XVIII - начала XX вв. За последние годы можно отметить ряд интересных работ, посвященных отдельным проблемам истории Калмыцкого ханства, таких авторов, как М.М. Батмаев, А.Г. Митиров, В.И. Колесник, А.В. Цюрюмов, У.Б. Очиров, В.В. Батыров.16 Несмотря на то, что авторы лишь косвенно затрагивают калмыцко-крымские отношения, им
удалось в значительном объеме ввести в научный оборот ранее неизвестные архивные документы.
Наиболее важный комплекс проблем, осложнявших отношения России, как с Турцией, так и с Крымом, был связан с Северным Кавказом. Этот регион стал ареной политической борьбы за влияние между Россией и Османской империей, причем Калмыцкое и Крымское ханства традиционно вели там активную политику. Эти вопросы нашли свое отражение в трудах Н.А. Смирнова, В.Б. Вилинбахова, Е.Д. Насоевой, Н.А. Сотавова, Б.К. Мальбахова,
К.Д. Дзамихова. Вместе с тем некоторые из указанных работ не выходят за узкорегиональные рамки Северного Кавказа.
В зарубежной историографии наблюдается та же тенденция, что и в отечественной. Уделяя внимание в целом русско-турецким отношениям, авторы весьма поверхностно освещают взаимоотношения вассальных государств, основываясь на ранее известных материалах российских историков. Отдельно стоит отметить таких авторов, как Ш. Лемерсье-Келькеже, М. Ходорковский, А. Фишер, Б. Келлнер-Хайнкеле,18 которые, основываясь в большинстве своем на османских источниках, проливают свет на проблему калмыцко-крымских отношений с иного ракурса.
Подводя итоги изучению историографии темы, мы можем констатировать успехи в изучении целого ряда проблем, косвенно связанных с проблемой калмыцко-крымских отношений XVIII в. Весьма подробно и обстоятельно исследованы русско-турецкие и русско-крымские отношения, имеется целый ряд ценных трудов по истории Украины, Северного Кавказа и Калмыкии. Тем не менее, специально калмыцко-крымские отношения не исследовались. Историки их рассматривали лишь как одну из незначительных составляющих частей отношений России и Турции.
Источниковая база исследования весьма обширна. Но документы о связях Калмыцкого и Крымского ханств публиковались крайне мало. Тем не
менее, некоторые документы, затрагивающие данную проблему, можно найти в отдельных публикациях.
Огромное значение по данному периоду имеет многотомные издания «Письма и бумаги императора Петра Великого» и «Полное собрание законов Российской империи».
Турецкие источники XVIII в., к сожалению, мало информативны для исследования. Для нас они доступны в интерпретации активно их использовавшего В .Д. Смирнова.19 Ш. Лемерсье-Келькеже опубликовала несколько текстов, обнаруженных в реестрах архивов Стамбула и касающихся дипломатических отношений между ханом Аюка и Портой во времена правления султана Ахмеда III, между 1704 и 1710 гг.
Наибольший интерес из татарских источников представляет труд Сейид-Мухаммед Ризы «Семь планет...». Этот труд был опубликован в 1832 г. в Казани профессором восточных языков А. Казем-беком.
Большое значение для данного исследования имеет группа личных источников, чаще имеющих форму дневников путешествия, путевых заметок или мемуаров.21 Их авторы - иностранцы, посетившие в XVIII в. земли Северного Причерноморья и Северного Кавказа с военно-политической, дипломатической, коммерческой и миссионерской целями. Этот информационный блок отмечен особым субъективизмом и потому требует серьезного осмысления и сопоставления с другими источниками.
Среди немногочисленных известных калмыцких источников22 отсутствуют, прежде всего, те, которые были утрачены во время междоусобных войн калмыцких феодалов и в столкновениях с соседними народами. Значительный ущерб был нанесен национальным памятникам во время ухода большей части народа из России в Джунгарию в 1771 г. Академик П.С. Паллас предполагал, что по пути следования калмыков на прародину погибла в числе ценнейших рукопись «Хуучин теуке» («Древнейшая история»).
Таким образом, в связи с утратой основных национальных источников в большой степени возрастает роль и значение сохранившихся материалов в ряде государственных архивов. Ценнейший комплекс источников представляют собой неопубликованные архивные документы. Автором были использованы фонды из трех архивов: Российский государственный архив древних актов (далее: РГАДА), Архив внешней политики Российской империи (далее: АВПРИ) и Национальный архив Республики Калмыкия (далее: НАРК).
Большую ценность представляют документы РГАДА, которые охватывают весь комплекс русско-турецких и русско-крымских отношений начала XVIII в. Большое значение имеют отписки и донесения в Посольский приказ от местных воевод и губернаторов. Эти документы наглядно показывают сложившуюся в начале XVIII в. обстановку на границе с Крымом, стремление местной русской администрации к сохранению спокойствия на южной границе, мероприятия по отражению татарских набегов.
Автором также использовались документы АВПРИ. Наиболее активно использовались фонды 89 («Сношения России с Турцией»), 119 («Сношения России с Калмыцким ханством»), 123 («Сношения России с Крымом»).
Другим особо важным источником по истории калмыцко-крымских отношений в XVII-XVIII вв. являются документы Национального архива Республики Калмыкия. Фонды НАРК образовались после выделения калмыцких материалов из Астраханского областного архива, где они хранились в фондах астраханского губернатора. Сегодня они составили фонд 36 «Состоящий при калмыцких делах при астраханском губернаторе». Уникальность фонда в том, что здесь отложились материалы, исходившие от органов управления Российской империи и поступавшие от калмыцких правителей, нойонов и простых калмыков.
Изучение фонда позволяет воссоздать достаточно полную картину отношений Калмыцкого ханства с Крымом, кабардинскими князьями, владельцами кубанских татар. Менее интенсивными, из-за отдаленности и
сложности путей сообщения, были связи с правителями Турции. Кроме политических связей Калмыцкое ханство поддерживало со своими соседями торговые отношения. Это также нашло достаточное отражение в документах.
Материалы отложились в подлинниках, копиях и черновиках. Письма ханов, нойонов и ряд других документов, написанных на калмыцком языке, снабжены переводом на русский язык. Необходимо заметить, что особенностью фонда, затрудняющей работу над ним, является бессистемность в группировке материалов, отсутствие какого-либо тематического принципа. Существенным недостатком материалов НАРК является их неполная сохранность.
Таким образом, в работе использовался весьма широкий круг как неопубликованных, так и опубликованных источников актового, летописного и эпистолярного характера. Комплексное их изучение дает возможности для сопоставления, уточнения и пополнения материалов для предлагаемого исследования.
Первые столкновения калмыков с Крымским ханством к началу XVIII века
Главной дорогой миграций в евразийской истории стал степной пояс, протянувшийся почти на 7 тыс. км от Маньчжурии до Венгрии. СI тысячелетия до н.э. кочевые народы, двигавшиеся с востока на запад, сменяли друг друга. Вслед за скифами, сарматами, савроматами здесь появились другие: гунны, венгры, хазары, половцы, татаро-монголы. Последними в этой череде кочевых азиатских народов оказались калмыки, которые начали свой путь из Центральной Азии в конце XVI в. и в 40-х гг. XVII в. вступили на обломки Золотой Орды, осваивая междуречье Яика (Урал) и Волги. Примечательно, что свое движение на запад калмыки, подобно гуннам, начали из Джунгарии и остановились там, откуда гунны продолжили свои знаменитые завоевания в Европе.23
Царское правительство первоначально с недоверием относилось к новым соседям, неоднократно требовало освободить занимаемые территории и вернуться обратно в южносибирские степи. Попытки вытеснить калмыков на восток от р. Яик были вызваны участившимися столкновениями их с башкирами, ногайцами и другим местным населением за пастбищные территории. Недоверие царского правительства подогревалось и отдельными авантюрами калмыцких тайшей (князей), вроде похода торгоутского предводителя Хо-Орлюка в 1644 г. на Северный Кавказ.
На новом для себя месте калмыки оказались в окружении славянских, тюркских и горских народов, за влияние на которых шла борьба между Россией и Турцией. Присутствие калмыков в Нижнем Поволжье стало одним из серьезных факторов развития политической истории и в Северном Причерноморье.
Крымское ханство - последний «осколок» Золотой Орды - играло значительную роль в Восточной Европе в XV-XVIII вв. С конца XIII в. монголо-татарские феодалы (наиболее крупные улусы семей ширин, барун, аргун, кыпчак и др.) превратили Крым в постоянное место своих кочёвок. Около 1433 г. в Крыму утвердился Хаджи-Гирей, который создал независимое от Золотой Орды Крымское ханство. При хане Менгли-Гирее ханство после вторжения в Крым в 1475 г. турецких войск стало вассалом Османской империи. Периодически в XVI-XVII вв. объектами нападения крымских татар были территории Московского царства, Украины, Польши.
Таким образом, в первой половине XVII в. на степных пространствах Юго-Восточной Европы происходит любопытное историческое явление -встреча или столкновение двух кочевых народов. С одной стороны, крымские татары, которые называли себя «чингизидами», ас другой стороны, калмыки -западные монголы (ойраты). Очевидно, здесь и историческое родство, и общее великое прошлое, но на деле обстояло все несколько иначе.
В начале 1643 г. крымский хан Мехмед-Гирей IV (1641-1644 гг.) жаловался царю Михаилу Федоровичу на опасные для себя сношения донских казаков с калмыками. А в правление Ислам-Гирея III (1644-1654 гг.), в 1649 г., калга (второе лицо в Крымском ханстве) пишет уже царю Алексею Михайловичу: «Теперь слышно, что вы, вопреки своей клятве, вошли в соглашение с безверным народом, именуемым калмыками.... А тот проклятый народ есть просто сброд и сволочь, а не войско, могущее брать области и юрты; это безверные разбойники, курвины дети. Они грабят подданных Крымского ханства, угоняя скот у ногайцев и крымцев». Калга просил не дружить с этим «окаянным народом» и не давать убежища в своих владениях, считая это «противным добрым отношениям» к Крымскому ханству. В таком же враждебном виде изображаются калмыки и у османских историков, повествующих о событиях тех времен.
Вообще по отношению к другим народам османские хронисты не стеснялись, рифмуя этнонимы с уничижительными эпитетами. Так, например, по отношению к калмыкам употреблялось слово «злонравный, злом сотворенный» (калмук — бед махлюк, іі ).
С начала 50-х гг. XVII в. политика московского правительства стала меняться в пользу калмыков. Как известно, во второй половине столетия осложнилось внешнеполитическое положение России: война с Польшей за Украину, усиление экспансии Османской империи и ее вассала - Крымского ханства, угроза на севере со стороны Швеции. В сложившейся ситуации калмыки оказались реальной военной силой на южном направлении. В Москве было принято решение: урегулировать отношения с калмыцкой знатью и привлечь их военные силы для борьбы с Крымским ханством и защиты южных рубежей России.
Объединение с Украиной в 1654 г. открыло перед Россией перспективу для овладения причерноморскими землями. Со времен Золотой Орды эти земли были заняты Крымским ханством и некоторыми татарскими племенами, находящимися в вассальной зависимости от Османской империи. Отсюда на протяжении XVI-XVII вв. совершались постоянные военные набеги на южные окраины России и Украины с целью грабежа и захвата людей. То, что за спиной татарских орд стояла Турция, осложняло борьбу России за безопасность южных границ, придавая ей затяжной характер.
Кубанский вопрос в калмыцко-крымских отношениях с 1716 по 1729 гг.
После подписания мирного договора между калмыками и кубанцами продолжалась дипломатическая переписка по уточнению и дополнению к нему. Российское правительство принимало в этом активное участие и даже содействовало налаживанию связей между Калмыцким ханством и Кубанью. В своем стремлении погасить конфликт на южных рубежах Россия нарушает даже свои принципы по ограничению внешней политики Калмыцкого ханства. Когда Бахта-Гирей велел прислать к нему калмыцкого посланца для согласования позиций, то российское правительство разослало указы в Астрахань, на Терек и к гребенским казакам с приказом «учинить ему всяческое вспоможение... понеже оной посланец не для одного Чакдоржапова дела, но больше для царского».
Тем не менее, несмотря на ранее подписанный мирный договор, отношения между ханствами оставались напряженными. Договор хоть и был подтвержден обеими сторонами, но при сильном давлении российского правительства, которое фактически навязало калмыкам мирное решение конфликта.
Неизвестно, кто первым, кубанцы или калмыки стали «чинить задоры и обиды», но столкновения начали происходить спустя год после заключения договора. 13 марта 1716 г. Чириков получил письмо от Аюки: «кубанцы, собрався, пошли; прикажи отправить к нам войска». 15 марта уже Чакдоржаб, основываясь на письмах донского атамана М. Фролова, дает знать Чирикову о движении кубанцев в союзе с крымцами против калмыков и просит прислать большое войско.
В Калмыцкой степи терялись в догадках и подозрениях. С одной стороны, слухи могли оказаться правдой, и Чакдоржаб требовал от Чирикова русских войск, пороха и свинца в связи с надвигавшейся угрозой. С другой стороны, калмыки ожидали прибытия Бахта-Гирея на границу для встречи с Чакдоржабом.140
Касаясь вопроса безопасности калмыков, российские дипломаты на переговорах со своими османскими коллегами подняли вопрос о кубанских набегах. Порта, однако, рассматривала эту проблему вне рамок русско-турецких отношений. В письме русскому царю в апреле 1716 г. верховный везир подчеркивал, что хан Аюка не является подданным какого-либо государства, так как имеет право отправлять и принимать у себя послов. Если Калмыцкое ханство обладает независимым статусом, продолжал везир, то кубанцы имеют полное право наказать калмыков за свои прежние обиды, и это не должно рассматриваться как нарушение мирного договора между Турцией и Россией. В дальнейшем Порта обязывалась уведомить заранее Петербург об угрозе набега кубанцев на калмыцкие улусы.141
Однако наступление на калмыцкие кочевья приостановилось. Между кубанцами произошел раскол, и калмыки сумели это использовать в своих интересах. Чакдоржаб весной 1716 г. в своем письме астраханскому губернатору М.И. Чирикову просил у него «для потчивания, как увижусь с салтаном, одно ведро водки и десять ведер чахиря».142 После встречи отношения между калмыками и Бахта-Гиреем кардинально изменились, вплоть до дружеских связей. Причина столь странному явлению была довольно проста.
С самого начала своего правления Бахта-Гирей проводил политику укрепления своей личной власти на Кубани, стремясь максимально подчинить себе ногайских мирз. Действовал он исключительно методом террора. Известно, что нуреддин избегал платить за службу, так как давал лишь разрешение своим людям в счет оплаты разграбить того или иного недовольного ногайского мирзу, чем наводил страх на всех кубанцев, за что и прозван был в народе «дели-салтан» («бешеный султан»).1 Однако в этом году политика террора и устрашения, до сих пор оправдывавшая себя, дала сбой. Против нуреддина восстало племя хатай-кыпчак при поддержке всех остальных племен. Восставшие мирзы вошли в союз с казаками-некрасовцами и стали серьезно угрожать власти чрезмерно ретивого «дели-салтана». Время для мятежа было выбрано удачное: Турция воевала с Австрией, а крымский хан в это время находился с 60-тысячной армией в Приднестровье и ничем не мог помочь нуреддину. Бахта-Гирей остался один на один со своими многочисленными врагами. В этих условиях он решился на оригинальный и нестандартный ход, которого никто из его противников не ожидал. Через год после своего знаменитого вторжения в калмыцкие улусы султан направляет своих посланцев к хану Аюке с предложением дружбы и военного союза в борьбе против его врагов. Платой за помощь Бахта-Гирей предлагал выдачу калмыкам всех уведенных годом ранее ногайцев. Поэтому естественным было желание хана Аюки и его сына вернуть беглецов.
Мирный период в отношениях Калмыцкого и Крымского ханств 1740-1768 гг.
Калмыцко-крымские отношения в 40-х гг. XVIII в. развивались в сложной международной обстановке. События в Центральной и Западной Европе, в Малой Азии и на Кавказе определяли климат, в котором правителям России и Османской империи приходилось искать мирный выход из сложнейших противоречий. Мир на южных границах был нужен России ради целей большой политики на европейской сцене. Его следовало оберегать от происков враждебных русским интересам государств. В этом состояла основная задача русской внешней политики в отношении к Османской империи в рассматриваемые годы.
18 сентября 1739 г. под Белградом Россия достигла осуществления своей важнейшей задачи - заключения мира с Портой - и тем самым прервала в самый выгодный для нее момент военные действия на юге, благодаря чему создались реальные условия для успешной защиты северных рубежей в предстоящей войне со Швецией.
После окончания войны отношения между Калмыцким и Крымским ханствами начинают медленно сокращаться. На это были объективные причины: слишком ревностное военное участие калмыков на Кубани и в Крыму вызвало негативный отклик у местного населения, не располагая к тесным контактам.
Другая причина заключалась в самой политике российского правительства. Российский двор не устраивала чрезмерная централизация власти в ханстве, тем более в руках человека деятельного, волевого и склонного к непослушанию, каковым был, в частности, Дондук-Омбо.
Желая ограничить своеволие хана, к нему направили полковника Л.В. Боборыкина с ротой драгун и 200 казаками для наблюдения и пресечения его деятельности во внешней политике. Однако 21 марта 1741 г. Дондук-Омбо умер, назначив своим наследником десятилетнего сына Рандула, с опекуншей до его совершеннолетия женой кабардинкой Джан. Эта кандидатура никак не устраивала Россию, поскольку Джан продолжила бы политику своего мужа. В этих условиях правительство получило свой шанс по ограничению как внешней, так и внутренней политики Калмыцкого ханства.
После убийства основного претендента, младшего сына Аюки Галдана-Данжина, правительство остановило свой выбор на Дондук-Даши, назначив наместником и приняв меры, которые содействовали бы дальнейшему ограничению местной калмыцкой власти.
В период правления Дондук-Даши (1741-1761 гг.) Калмыцкое ханство вступило в период неуклонного и все расширяющегося ограничения ханской власти со стороны российской администрации. Впервые царские чиновники добились выдачи в аманаты (заложники) сына наместника ханства. В тексте присяги Дондук-Даши, среди прочих, содержалось также требование не иметь самостоятельных контактов со всеми неприятелями России, «а если и будут от таковых посланцы, о них давать знать и отвечать им по предписаниям сверху».
За полтора века пребывания калмыков в составе России правительству удалось путем различных методов и средств добиться главной цели: ликвидации относительной самостоятельности Калмыцкого ханства. В первую очередь, это коснулось самостоятельных связей ханства с рядом зарубежных государств и народов, в том числе и с Крымским ханством. Под все усиливающимся контролем и давлением калмыцкие феодалы постепенно их сворачивали. Начиная с 40-х гг., эти связи едва ли не ограничивались редкими посольствами в Тибет, религиозный центр буддизма.
Несмотря на основательно подорванные калмыцко-крымские отношения, они все же продолжались. Правители Крыма и Кубани не желали оставаться в неведении о делах в Калмыцком ханстве. Сразу после смерти Дондук-Омбо, кубанский султан отправил своего посланца в калмыцкие кочевья до определения нового хана.
После убийства Галдан-Данжина ханша Джан планировала уйти из Калмыкии на Кубань, поскольку было ясно, что российское правительство не позволит ее сыну Рандулу занять место отца. Но ввиду натянутых отношений между калмыками и крымцами, а также явной слабости Крымского ханства после русско-турецкой войны, этот план не получил серьезного развития. В конечном итоге, ханша 21 января 1742 г. бежала на родину, в Кабарду, уведя с собой около 500 кибиток. По дороге ее покинули томуты (мусульмане-калмыки), ушедшие на Кубань в количестве 400 кибиток.333
Одним из факторов, влияющих на характер калмыцко-крымских отношений, являлся, как и прежде, «ногайский» вопрос. В сентябре 1742 г. ногайское племя салтан-улу, кочевавшее на Тереке, бежало из российских пределов на Кубань. Часть из них, 30 аулов, осталось в Кабарде. Российский резидент в Стамбуле Вешняков требовал от Порты возвращения беглецов, но безрезультатно. Переписка длилась до 1753 г., так как крымский хан по этому вопросу проявлял упорство.
