Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Фил ософско-мето дологические основания исследования цвета как семиотической составляющей культуры 16
1.1 Основные методологические подходы к исследованию цвета 16
1.2 Междисциплинарный характер изучения цвета 29
1.3 Специфические черты становления основных японских цветообозначений 36
Глава 2. Формы репрезентации цвета и особенности цветовой семиотики традиционной японской культуры 51
2.1 Влияние традиционных установок японской культуры на восприятие цвета
2.2 Национальные особенности символики цвета в японской культуре на примере основных цветов: красный, белый, черный 62
2.3 Понятие «аой » и его роль в японском языке и культуре 98
Глава 3. Тенденции динамики восприятия цвета в русской и японской культурах 112
3.1 Эстетика восприятия цвета в Японии и практика приобщения к ней 112
3.2 Особенности цветового восприятия представителями русской культуры 132
3.3 Влияние цветового восприятия на невербальную межкультурную коммуникацию 158
Заключение 174
Список литературы 178
- Междисциплинарный характер изучения цвета
- Специфические черты становления основных японских цветообозначений
- Национальные особенности символики цвета в японской культуре на примере основных цветов: красный, белый, черный
- Особенности цветового восприятия представителями русской культуры
Междисциплинарный характер изучения цвета
Под семиотикой принято понимать науку о знаках и знаковых системах, которая появилась в начале XX века и сначала была представлена как метанаука, некая надстройка над целым рядом наук, оперирующих понятием знака. Интересы семиотики в основном распространяются на межличностную коммуникацию, информационные и социальные процессы, функционирование и развитие культуры, все виды искусства и многое другое.1
Говоря об этапах становления семиотики необходимо упомянуть, в первую очередь, Ч. Пирса (1839-1914), давшего название науке, а также предложившего определение знака и установившего первоначальную классификацию знаков (индексы, иконы, символы); швейцарского лингвиста Ф. де Соссюра (1857-1913), сформулировавшего основы семиологии (термин «семиология» используется в основном во французской традиции как синоним семиотики); Э. Кассирера (1874-1945), опубликовавшего в 1923 году свой труд, который был посвящен философии символических форм; Ч. Морриса (1901-1979), развившего идеи Пирса и определившего структуру самой семиотики (разделение на синтактику, семантику и прагматику) уже в 1930 годах. Движимые одной идеей создания новой науки о знаках, ученые, однако, имели свои представления о ее сущности. Так, Ч. Пирс рассматривал семиотику как «универсальную алгебру отношений», некий раздел математики, а Ф. де Соссюр - как науку психологическую, своего рода надстройку над гуманитарными науками. В основе самой науки лежит понятие знака, которое в разных научных традициях также понималось по-разному. В логико-философской традиции, восходящей к Ч. Моррису и Р. Карнапу (1891-1970), знак понимался как некий материальный носитель, представляющий другую сущность, в частности, информацию. В лингвистической традиции, опирающейся на работы Ф. де Соссюра и позднее Л. Ельмслева (1899-1965), языковой знак представлялся как двусторонняя сущность, где материальный носитель назывался означающим, а то, что он представлял -означаемым. В общем виде это было неразрывное свойство двух сторон, которые нельзя разделить так же, как нельзя отделить лицевую сторону от оборотной стороны одного листа бумаги.
Как указывает российский ученый, филолог и семиотик Ю.С. Степанов в книге, посвященной принципам семиотики как науке о знаковых системах3, развитие семиотики в XX веке осуществлялось в совершенно разных направлениях. Первое направление исследовало системы, основанные на знаках естественных, или, точнее, в той или иной степени важных для самого существования организма. Его можно назвать биологической семиотикой, или биосемиотикой, так как направление включает изучение систем сигнализации (коммуникации) животных, включая низших животных насекомых и др., то есть опирается на биологию (Хоккетт, США; Жинкин, СССР). Второе направление более содержательное, так как внутри него можно выделить несколько течений, одно из которых ориентируется на антропологию и этнографию, т. е. изучение преимущественно примитивных обществ (Холл, США; Леви-Стросс, Франция), другое фокусируется на социальной психологии и инженерной психологии, т. е. изучении высокоразвитых обществ (Маторе, Франция; Чапанис и др., США); последнее занимается историей философии и литературы (Барт, Фуко и др., Франция). В целом это обширное направление условно можно назвать этносемиотикой. Третье направление - лингвосемиотика - опирается на изучение естественного языка с его стилистикой и также исследует другие знаковые системы так как а) они функционируют в неразрывной связи с речью (так называемая паралингвистика - например, жесты и мимика, сопровождающие речь); б) компенсируют речь (например, выразительная, стилистическая интонация; типографские шрифты); в) видоизменяют речевые функции и ее знаковый характер (например, художественная речь) (Ельмслев, Дания; Карцевский, Трубецкой, Якобсон и др., СССР). В последнее время в связи с активным развитием моделирования естественного языка и появлением различных семей искусственных языков (информационных, информационно-логических, языков программирования и др.) расширился и объект лингвосемиотики. Четвертое направление изучает лишь наиболее общие свойства и отношения, определяющие знаковые системы, независимо от их материального воплощения (Карнап за рубежом; Бирюков, Горский, Зиновьев, Мартынов и др., СССР). В рамках этого направления создается наиболее абстрактная, логико-математическая теория знаковых систем, в силу чего его можно назвать абстрактной семиотикой.
Известно, что в 60-е годы в СССР возникло два основных семиотических центра: в Москве (Иванов, Топоров, Успенский и др.) и Тарту (Лотман, Гаспаров, Минц и др.). Таким образом, можно говорить о единой Московско-Тартуской (или Тартуско-Московской) школе семиотики, объединившей исследователей на основе как содержательных, так и организационных принципов. В рамках Московско-Тартуской школы семиотики сформировались две традиции: московская лингвистическая и ленинградская литературоведческая, поскольку именно к последней принадлежали Ю.М. Лотман и З.Г. Минц. В основе московской лингвистической традиции лежали методы структурной лингвистики, кибернетики и информатики
Специфические черты становления основных японских цветообозначений
Чтобы получить представление о человеческих отношениях, морали, нравственности, обычаях и традициях японцев, а также выявить основные особенности семиотики и восприятия цвета в японской культуре, необходимо непосредственно перейти к рассмотрению цветов и оттенков, которые помогут нам в решении данной задачи. Для этого, в первую очередь, важным представляется выделение основных японских цветонаименовании, то есть тех цветов, на базе которых впоследствии появятся остальные цвета и оттенки.
Как указывает в своей работе «Фразеологизмы с компонентом цветообозначения как отражение японской, английской и русской языковых картин мира» Н.А. Завьялова, основные японские цветонаименования могут рассматриваться в связи с их китайскими прототипами. Базовые японские колоративы записываются иероглифами, заимствованными из Китая. Данные иероглифы сохраняют китайские чтения - оны, так называемые верхние чтения, и имеют собственные японские чтения - куны, или нижние чтения. В Китае цвет является символом важнейших сил и стихий, нередко он связан со звуками и вкусовыми ощущениями. Соответственно можно сделать вывод о синтетическом восприятии цвета в Китае.59 Известный филолог-востоковед, государственный и общественный деятель Н.Т. Федоренко (1912 - 2000), длительное время находившийся в Японии на дипломатической службе, в своем художественном произведении, посвященном описанию традиций, обычаев и быта жителей японского архипелага «Японские записи», детально описывает, как мы можем предположить, заимствованную у китайцев систему соответствий цветов и объектов окружающей среды, а также времени, которая с успехом использовалась и в Японии. Автор указывает, что «у древних, были свои представления о соотношении и взаимосвязи времени с различным вкусом и цветом. Кислый вкус, например, соответствовал весне, горький - лету, терпкий - осени, соленый - зиме. Помимо четырех сезонов времени, существовал еще некий центр60, которому соответствовал сладкий вкус. Интересна взаимосвязь времен года и цветов. Синий цвет соответствовал весне, красный - лету, белый - осени, черный - зиме, а желтый - центру. Кроме того, времена года рассматривались во взаимосвязи с пятью стихиями: "дереву" соответствовала весна, "огню" - лето, "металлу" - осень, "воде" - зима, а "земле" - центр.»61 Возможно, основные японские обозначения берут свое начало из китайского языка и культуры, а возможно причиной их выделения стали исконно японские мифы и хроники, о которых пойдет речь далее.
Итак, в японском языке можно выделить всего лишь несколько «основных» цветов, которые имеют собственные названия, то есть выражены непосредственно предикативными прилагательными, оканчивающимися на Й: красный, белый, черный и синий/зеленый - акай iff V „ сирой Й V курой И V \ аой W V \ Большинство других цветов чаще всего называются «описательно»: цвет чая, цвет персика, цвет молодого бамбука и так далее. Чаще всего «описательное название» получается следующим образом: к существительному, которое обозначает предмет характерного цвета (сакура, бамбук, мышь, лиса), добавляется слово иро EL цвет, которое и само по себе имеет множество значений. 62 К четырем основным прилагательным, обозначающим цвет, добавляется и еще одно киирой Ш 1EL - желтый. Оно получилось непосредственно при помощи добавления к цветовой единице ки Ш - желтый слова 1EL иро - цвет и окончания предикативного прилагательного (Й). В связи с этим прилагательное киирой Ш & является исключением, и основными прилагательными в японском языке, обозначающими цвет, до сих пор считаются - акай, сирой, курой иаой V\ Й1/\ Ш л и i=fV\
Причина цветообозначения, о которой говорилось выше, может быть найдена в далеком прошлом, когда древний человек словесно определял только несколько принципиально важных в его повседневной жизнедеятельности цветов. В основу цветового различения, возможно, было положено выявление не оттенков цветов, а их контрастности и противоположности (жизнь и смерть, голод и сытость, день и ночь) (см. Приложение 2, рис. 3). Самый ранний пример использования цветообозначения в японском языке запечатлен в Кодзики (712 г. н. э.) - «Записи о деяниях древности» - древнейшие сохранившиеся хроники Японии. В мифах, включенных в Кодзики, повествуется, что мир Богов был разделен на несколько уровней: Высший уровень - равнина высокого неба - Ш . W, (Така но амахара). Этот уровень описывается как яркий и чистый, его символизируют такие цвета, как красный и белый. Средний уровень - Ф Ш {Накацу но купи). Этот уровень находился ниже, чем предыдущий, он представлял собой «тростниковые заросли». Здесь жил бог - повелитель природы, который контролировал дождь и ветер, следил за горами, реками, деревьями и травами. Этот мир был окрашен в цвет ао (синий, зеленый, голубой). Самый низший уровень - Т Н (Симоцу но купи) или также йЖ (Ёми но куни). Это был последний уровень, олицетворяющий страну мертвых и духов. Символизировал этот уровень желтый и черный цвет
Национальные особенности символики цвета в японской культуре на примере основных цветов: красный, белый, черный
Красный является одним из первых цветов, появившихся в японской культуре начиная с периода неолита (Дзёмон), который датируется: 13 000 лет назад - III в. до н.э. В этот период начало применения красного цвета связано не только с пробуждением потребности к украшательству, эстетизации предметов быта, но и с ритуально-магическими целями. Мир, населенный духами, стихийный и непонятный, отчасти именно поэтому враждебный человеку, требовалось привести в состояние гармонии с человеком и хотя бы относительной «понятности». Такую функцию регуляции отношений, а точнее взаимоотношений между человеком и стихиями выполняли в древности магия и шаман, т. е. человек, обладавший особыми способностями, личным умением входить в контакт с духами природы. Подобные люди часто становились вождями племени, а позднее - императорами. В Японии же шаманство было развито с древнейших времен и сохраняется в определенных местах и в наше время.
Известно, что красный цвет широко применялся в различных погребальных обрядах. Им, в частности, выполняли всевозможные магические узоры геометрического характера в росписях погребальных камер, а также окрашивали те предметы, которые должны были быть погребены вместе с покойным. Так, например, в I тыс. до н.э. в могильные курганы было принято помещать каменные копии железных, бронзовых и деревянных изделий бытового, а также ритуально-магического назначения. Обычно подобные предметы изготавливали из зеленого стеатита119, тщательно обрабатывали и, как правило, покрывали красной краской. Внутри самих погребальных камер красной краской могли быть окрашены уложенные на полу горизонтально камни. Более того, выполнялись росписи стен цист и саркофагов. Наиболее распространенным считался орнамент из красных концентрических окружностей, которые предположительно представляли собой символ солнца. В данном случае красный цвет, скорее всего, выполнял функцию защиты души умершего в загробном мире от злых сил. В древности, например, татуировка в Японии (Ямато) применялась в качестве оберега, так как считалось, что красный рисунок, покрывающий тело и иногда даже одежду защищает от злых духов и охраняет от беды. Возможно, это представление и породило в период могильных курганов (III - VI вв.) некую «моду» на расписные фигурки ханива, главной целью которых было обеспечить защиту души умершего в потустороннем мире.
Окрашивание предметов красной краской применялось и в церемониях, связанных с ублажением духов природы, в особенности в традиционных земледельческих ритуалах. Красной краской покрывались каменные браслеты, ритуальные ножи, топоры, фигурки домашних богов эпохи Дзёмон. В обрядах жертвоприношения также использовалась одежда красного цвета - красные юбки у девушек саотомэ, приносимых в древности в жертву богу поля. Красный цвет, следовательно, служил символом очистительной энергии огня, с помощью которой, по мнению японцев, изгоняются злые духи. Поэтому входные ворота в храм - тории (см. Приложение 2, Рис. 11) всегда окрашивали и окрашивают до сих пор в красный цвет.120 td Таким образом, и сегодня продолжает сохраняться основное значение красного цвета как сакрального, магического средства защиты от злых сил и духов. В виду этого красный цвет несет в себе в основном позитивное значение для человека, хотя и остается в числе главных цветов магии шаманов.
«С V по VII века искусные мастера из Китая и Корейского полуострова прибывали в Японию, привозя с собой ценное техническое мастерство, которое осваивалось и со временем развивалось. Наиболее распространенными ремеслами в то время были красильное дело и ткачество. Люди высшего общества стали одеваться в великолепные одеяния, чтобы возвыситься над другими. Наиболее популярными цветами были красный и пурпурный, так как они были заметными. Такие растения, как сафлор и цезальпиния служили источниками красной краски, в то время как другое растение, называемое воробейник, давало пурпурную краску. Темно-красную краску добывали также из таких насекомых, как чешуйчатый жук. Подобные технические достижения побудили двор к постройке и развитию ателье, найму мастеров и заказам на изготовление пышных одеяний. В древней деревянной кладовой Сёсоин храма Тодайдзи хранится одежда, сделанная более 1200 лет назад. Красный и другие оттенки по-прежнему показывают, насколько прекрасными были эти одеяния. В столь давние времена td і -у і td техника окраски была доведена практически до совершенного уровня». td Более всего японцы почитали и любили красный цвет, получаемый из сафлора. Это растение, появившееся в свое время на Среднем Востоке, было привезено в Китай по Великому шелковому пути, и, в конце концов, достигло Японии. Цвет сафлора был особенно популярен среди придворных дам периода Хэйан (794 - 1185 гг.), которые считали очень забавным и интересным придумывать изящные названия для разнообразных оттенков и тонов красного сафлора, окрашивавшего их одежду. Например, такие названия, как каракурэнай (темный, экзотический красный); имаё.иро (популярный, модный красный); а также иккондзомэ (бледно-оранжевый). Дамы также использовали краску сафлора в помаде и румянах, чтобы подчеркнуть, таким образом, свое женское очарование. Японцы ценили и почитали красный цвет, который сверкал почти так же ослепительно, как золото. Однако это не означает, что они надевали нарочито кричаще красное. Придворные дамы с помощью многослойных изящных одеяний соперничали одна с другой в том, кто наденет наиболее великолепный костюм. Более того поверх ярко-красной одежды всегда была накинута мантия из белого шелка-сырца, которая смягчала ослепительно-красный цвет до бледно-красного. Такой поразительный эффект, названный сакура-гасанэ (см. Приложение 2, Рис. 12), был особенно удачным и популярным в пору цветения вишни весной (см. td Приложение 2, Рис. 13).
Особенности цветового восприятия представителями русской культуры
В конце второй главы нашего исследования мы пришли к выводу, что репрезентация цвета в японской культуре и отношение к нему носителей культуры во многом отличается от того, как воспринимается цвет представителями других культурных традиций. В данной главе предлагается с учетом полученных благодаря исследованию семиотики основных цветов в традиционной японской культуре данных выявить и рассмотреть тенденции динамики восприятия цвета носителями японской культуры. Для решения поставленной задачи также будут разобраны цветовые ассоциации, связанные с восприятием носителями японской культуры зеленого, желтого и золотого цветов. Более того по итогам небольшого сравнительного анализа восприятия цвета в сознании представителей русской и японской культуры предполагается сделать вывод о влиянии цветового восприятия на невербальную межкультурную коммуникацию и значении сходств и различий в восприятии цвета в процессе диалога культур.
Выявляя характерные особенности традиционной японской культуры, которые непосредственно влияют на восприятие цвета, в начале второй главы (см. С. 51 - 62), мы упоминали следующее: чередование периодов «открытости» и «закрытости» страны, устойчивый культ природы, обусловленный влиянием двух основных для Японии религий - синтоизма и буддизма, семантика взгляда и склонность японской культуры к детализации, некой ее «близорукости».
Однако в своей диссертационной работе «Эстетическое воспитание в Японии» исследователь японской культуры О.Н. Железняк расширяет описание традиционной японской культуры, включая в него также такой аспект, как система эстетического воспитания, охватывающий обучение таким видам традиционного искусства, как музыка, стихосложение, живопись и каллиграфия, искусство чайной церемонии, икэбана и даже японская архитектура.
Автор указывает, что «одной из основных задач японской системы воспитания является формирование у человека особого, специфического отношения к действительности, при этом развитию способности ценить и понимать красоту окружающего мира уделяется особое внимание. Чуткое и трепетное отношение к Красоте, свойственное японскому народу, играет в традициях японской культуры важную роль. Это, безусловно, связано со спецификой японского национального сознания, в структуре которого эстетическое отношение занимает особое место. Представления японцев о жизни в единстве и гармонии с Природой, приобретают актуальную значимость в контексте современных проблем эстетического воспитания как процесса формирования ценностного отношения человека к миру».
Естественно, необходимо отметить и тот факт, что на формирование системы эстетического воспитания в Японии оказали влияние традиционные японские религии. Важной частью синтоизма - самой древней религии японцев стало преклонение перед силами природы, обожествление природных явлений, и именно эти идеи легли в основу формирования эстетических представлений японцев. «Активное влияние на Японию со стороны Китая и Кореи началось после завоевания китайцами Корейского полуострова во II-I вв. до н.э. В III в.н.э. установление дипломатических контактов Японии с Китаем и Кореей способствовало проникновению сначала философских идей даосизма и конфуцианства, а позднее в VI в. н.э. теоретических положений буддизма и дзэн-буддизма, которые впоследствии активно взаимодействовали с японской религией -синтоизмом,=в-результате-чего-он-претерпел-значи-тельные-изменения»: По мнению О.Н. Железняк, главным понятием, которое перешло из даосизма в японскую философию, было понятие «Дао» - естественный путь
вещей, который не зависит ни от бога, ни от людей и является всеобщим законом движения и изменения мира. Конфуцианство, возникшее приблизительно в VI-V вв. до н.э., привнесло в синтоизм этико-политическое учение, в котором центральное место отводилось вопросам нравственной природы человека, его этики и морали, жизни семьи, управлению государством. Наибольшее же влияние на синтоизм оказал буддизм с его учением о бренности жизни и иллюзорности зримого мира, о непротивлении злу и отказе от борьбы против насилия, о том, что страдания людей являются возмездием за «грехи» в перерождениях (карма), и каждое живое существо должно стремиться к «небытию» (нирвана) как конечной цели. Говоря о проникновении в Японию буддизма, невозможно не упомянуть о таком его разветвлении как дзэн-буддизм. Дзэн сложился в VI-VII вв. под сильным влиянием даосизма. Дзэн принес в Японию особый стиль жизни, который создается определенным ритмом жизнедеятельности человека, медитацией, нацеливает человека на созерцание природы и искусства. Дзэн оказал огромное влияние на культуру Японии, особенно периода Муромати (XIV -XVI вв.)184
Идеи и положения всех трех учений, как указывает О.Н. Железняк, смогли глубоко проникнуть в японскую культуру. Сейчас, слившись с представлениями синтоизма, они являют собой гармоничное единство традиций, многие из которых в той или иной степени проявляют себя в различных сферах жизни и функционирования японского общества, в том числе и в области эстетического воспитания. Именно используя комплекс философско-эстетических принципов синтоизма, даосизма, конфуцианства, буддизма и дзэн-буддизма, японцы создали собственную, хорошо понятную им философию Красоты, которая представляет собой основу традиционного эстетического отношения к окружающему миру. Смысл этой национальной философии состоит в том, что Красота, как и все в мире, имеет изначально божественное происхождение, являясь продуктом и результатом божественного творения. Мир априори прекрасен, а, значит, Красота - суть каждой вещи. Истинное, или красивое, существует везде и во всем. Однако, несмотря на то, что Красота - всеобъемлющая и универсальная единица, она, как и все, подвержена действию Дао (следует своему пути); она мгновенна и неповторима (принцип непостоянства - мудзё), явлена человеку лишь в виде намека (едзё) и т.д. Все перечисленные свойства Красоты заставляет японцев чутко и бережно к ней относиться.185
Говоря о таком сложном понятии, как японская философия хотелось бы сделать акцент на том, что философская мысль в Японии на протяжении достаточно длительного времени существовала в основном в рамках буддийских доктрин, а затем по мере возвышения конфуцианства она уже распространялась в виде феодальной этики как введение к конфуцианскому учению. Лишь некоторое время спустя, во второй половине периода Токугава, прогресс в познании природы сделал возможным существование философии, но уже скорее в виде натурфилософии, нежели составной части этики. Тем не менее, логики, теории познания, предметом исследования которых были бы непосредственно законы мышления, законы развития познания, как самостоятельных наук не существовало. 186
Другими словами, философское мировоззрение, которое непосредственно повлияло на формирование особенностей восприятия японцами цвета, возникло в основном в лоне религиозной мысли буддизма и долгое время не отделялось от религии.
