Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Общее и особенное в материальной культуре населения Приенисейской Сибири в раннем железном веке с. 17
1.1. Материальная культура и географическая среда с. 17
1.2. Особенности материальной культуры населения Приенисейской Сибири в раннем железном веке с.47
Глава 2. Мировоззрение населения Приенисейской Сибири в раннем железном веке с. 92
2.1. Основы реконструкции мифолого-мировоззренческих оснований бытия древних культур с.92
2.2. Мифология и мировоззрение населения степной и лесостепной зоны Среднего Енисея раннего железного века в образах декоративного искусства и по материалам культовых памятников с.99
2.3. Святилища таежной зоны Приенисейской Сибири как мировоззренческие тексты культуры с.121
Заключение с. 152
Список литературы с.156
- Материальная культура и географическая среда
- Особенности материальной культуры населения Приенисейской Сибири в раннем железном веке
- Основы реконструкции мифолого-мировоззренческих оснований бытия древних культур
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена проблемами культурологического познания археологических культур раннего железного века региона Приенисейской Сибири как социокультурных целостностей, выяснения основных особенностей, закономерностей, этапов культурогенеза в данном регионе, так как изучение локальных вариантов культуры, как самобытных культурных феноменов является одной из основных задач культурологии.
Для выявления картины культурогенеза коренных енисейских этносов изучение скифо-сарматского времени наполнено особым смыслом. В этот период регион Среднего Енисея вошел в ареал распространения культур скифо-сибирской культурно-исторической общности, ставшей феноменом евразийского масштаба и выразившейся в виде общей для народов всего пояса степей Евразии системы культурно-хозяйственных комплексов, мировоззренческих установок, исторически сложившихся взаимоотношений.
Долина Среднего Енисея и сопредельные районы (полоса лесостепей примыкающих к долине Среднего Енисея с запада, Нижнее Приангарье, Енисейско-обское междуречье) в раннем железном веке стали местом встречи трех самобытных социокультурных миров: мира скифо-сибирского, представленного в данном регионе яркой своеобразной татарской археологической культурой; мира схожих между собой таежных культур Западной Сибири, представленных кулайской культурой Приобья, и мира таежных культур Восточной Сибири.
В последние годы усилился интерес исследователей к прошлому таежных регионов Приенисейской Сибири. Имеющаяся в настоящее время база археологических, этнографических и других материалов, позволяет, с нашей точки зрения, подойти к характеристике основных черт материальной и духовной культуры таежных племен раннего железного века как социокультурных целостностей. Все актуальнее становится вопрос об
4 этнокультурных связях таежного населения в указанную эпоху. Среди материалов многих памятников таежной зоны встречаются находки, позволяющие провести аналогии с южными лесостепными районами (прежде всего с материалами памятников татарской археологической культуры) и констатировать наличие тесных этнокультурных связей с лесостепным югом. Большое количество подобных находок свидетельствует о значительной роли этих контактов в культурогенезе таежного населения раннего железного века и последующих эпох.
Татарская археологическая культура, развивавшаяся на территории бассейна Среднего Енисея и примыкающих к ней с запада лесостепей, в Villi вв. до н. э. была уникальным историческим явлением для региона Северной и Центральной Азии, и ее уникальность состоит, прежде всего, в ее диалогичности с окружающим миром культур эпохи раннего железного века. Татарские племена создали сложный хозяйственный комплекс, включавший такие направления, как пойменное и орошаемое земледелие, различные формы скотоводства, металлургию, основанную на богатейшей сырьевой базе руд цветных металлов Хакасско-Минусинской котловины, ремесла. Огромен археологический фонд памятников искусства данной культуры: это изделия, выполненные в скифо-сибирском зверином стиле, писаницы, своеобразные по своей архитектуре погребальные комплексы, в числе которых мегалитические сооружения («царские» курганы могильника Салбык, сооружения Болыпеозерского святилища).
Особенно важен для выяснения особенностей этно- и культурогенеза народов Приенисейской Сибири вопрос о роли в нем татарского населения. Отдельные элементы, восходящие к скифской эпохе Среднего Енисея, отчетливо прослеживаются в материальной и духовной культуре как тюркоязычных народов Саянского региона, так и ряда таежных народов Средней Сибири (кеты и ряд других енисейскоязычных народов, сошедших с исторической сцены в период русского освоения, некоторые самодийские народы Нижнего Енисея).
С накоплением археологических источников проблема взаимодействия древних культур таежного и лесостепного миров выходит за рамки сугубо археологической науки. Встает проблема выяснения характера этого взаимодействия на уровнях как материальной, так и духовной культуры, роли этого взаимодействия в этно- и культурогенезе как таежных так и лесостепных этносов. В последние годы данной проблемы фактически касались все исследователи-археологи, работавшие в таежных и граничащих с тайгой лесостепных районах, но многие из них подходили к проблеме узко специализированно и рассматривали зачастую лишь отдельные аспекты этнокультурных контактов (распространение из лесостепной зоны на север определенных типов изделий, изобразительных традиций в искусстве и т. д.). В фактах присутствия южных черт в таежных археологических комплексах некоторые исследователи (Р.В.Николаев, П.В.Мандрыка и др.) искали подтверждение различным этногенетическим концепциям. До сих пор не было предпринято обобщающих междисциплинарных исследований по данной тематике. Эта ситуация и определяет актуальность предпринятого нами исследования.
Для решения проблемы диалога татарской культуры с северными таежными культурами недостаточно методов одной археологической науки. Взаимодействие таежного и лесостепного населения охватывало все сферы культуры. Исследователю необходимо фактически подойти вплотную к теоретическому моделированию мира носителей тагарскои культуры и мира их таежных современников, и, уже, исходя из полученных результатов, отследить этнокультурный диалог на всех уровнях его проявления.
Проблема культурного диалога тайги и лесостепи самым тесным образом связана с проблемой общего и особенного в мире культур раннего железного века Приенисейской Сибири. В целом, общее и особенное в любом социокультурном пространстве, раскрывается при условии диалога: «культура есть там, где есть две (как минимум) культуры ...самосознание культуры есть форма ее бытия на грани с иной культурой» [15, с. 85]. Любая
6 культура диалогична и суть этой диалогичности в продуктивном взаимодействии разных культур, составляющих единое и многообразное смысловое пространство. Само многообразие культур изначально предполагает их индивидуальность и требует диалога. Как писал М.М. Бахтин: «При диалогической встрече двух культур они не сливаются и не смешиваются, каждая сохраняет свое единство и открытую целостность, но они взаимно обогащаются» [14, с. 360].
Археологии принадлежит одна из ключевых позиций в рамках исторического познания культуры. И хотя многие исследователи видят в археологии лишь источниковедческую дисциплину [76, с. 95], все же, главными задачами археологии можно считать изучение этногенеза и культурогенеза древних обществ, «выявление закономерностей историко-культурного процесса» [65, с.7]. М.С. Каган при трактовке культурологии, как комплекса наук, изучающих культуру, для исследования древних, дописьменных культур методы археологии считает ведущими, основополагающими [67, с. 318-331]. Еще в начале 1930-х годов археология понималась многими отечественными исследователями как «история материальной культуры» [29, с. 128-136]. При этом подчеркивалось, что исследования памятников культового характера, древнего искусства и т.д. дают возможность отчасти подойти к реконструкции оснований духовной культуры древних обществ. А.П.Окладников писал: «Нет... во всей археологической проблематике вопросов более волнующих, а вместе с тем и сложных, как проблемы этногенеза... Невозможно ставить проблемы этногенеза в отрыве от культурогенеза. Понятие культурогенеза охватывает, разумеется, все стороны культуры, как духовной, так и материальной, хотя не всегда возможно производить их анализ с одинаковой полнотой» [155, с. 5]. Многие современные исследователи (М.С. Каган, А.А. Хлевов, М.Б. Абсалямов, М.А. Коськов и др.) убедительно доказывают необходимость сближения в рамках познания материальных и духовных основ культуры культурологического и археологического знания. М.А. Коськов пишет:
7 «Среди дисциплин, изучающих мир вещей в историческом срезе, прежде всего, должна быть названа археология. Она все глубже проникает в толщу времен, проясняя представления об ушедших цивилизациях, воссоздавая фрагменты предметной среды. Археологи в буквальном смысле слова накопали горы материалов. Добываемые ими фонды удваиваются каждые 10 лет. Сегодня перед учеными все неотступнее встает задача осмысления и систематизации накопленного материала, выявления закономерностей предметогенеза как части культурогенеза. Решение подобной задачи требует культурологического подхода» [87, с. 59].
В археологических исследованиях древние социокультурные общности предстают перед исследователем в виде «археологических культур» - специфических комплексов материальных следов их жизнедеятельности. Л. С. Клейн пишет: «понятие «археологической культуры» относят к трем исходным, фундаментальным в классификации, или даже двум важнейшим ... для археологической науки» [75, с. 126-127]. Формируется особая теория археологической культуры, претендующая на роль наиболее общей теории археологии [75 с. 126-127]. Однако до сих пор не выработано одного общепризнанного определения для археологической культуры.
Задачами культурологического познания обществ раннего железного века Приенисейской Сибири обусловлена необходимость выведения обобщающего понятия «археологическая культура», адекватного контексту представленного исследования.
В контексте культурологического исследования определение археологической культуры может выглядеть следующим образом: археологическая культура это - локализующаяся в пространстве и времени этносоциокультурная общность, выделяемая по своеобразию и внутреннему единству форм быта, способов природопользования, жизнедеятельных технологий, мировоззренческих установок, способов выражения в искусстве и социальных институтов, известная по археологическим источникам.
Реконструкция отношений человек — природа, этнос - ландшафт, при моделировании мира культур скифо-сарматского времени Среднего Енисея и сопредельных территорий играет одну из ключевых ролей. Сама Приенисейская Сибирь в данном контексте понимается как территория месторазвития этноса. По Л.Н. Гумилеву, подлинными месторазвитиями являются территории с сочетанием двух и более ландшафтов [43]. Территория бассейна Среднего Енисея отвечает всем этим требованиям. Обладая естественными границами, целостностью, она сочетает целый веер ландшафтов от горно-таежных массивов Саян до степных и лесостепных просторов. Природная среда является одним из самых главных факторов при формировании хозяйственного комплекса культурной, этнической общности. Сама культура в контексте диалога человека, ее носителя с окружающей средой может быть рассмотрена как экокультуросистема [27, с. 39]. Степень научной разработанности проблемы:
Поставленные данным исследованием задачи делают необходимым краткий обзор истории археологического изучения памятников эпохи раннего железного века Среднего Енисея и сопредельных районов.
История археологического изучения памятников тагарской культуры охватывает продолжительный период времени. Первые научные раскопки татарских памятников были проведены уже в XVIII в. экспедициями Д.Г. Мессершмидта (1720-1727гг) и Г.Гмелина (1733-1743 гг.). Во второй половине XIX - начале XX века татарские памятники привлекали к себе внимание таких ярких исследователей, как, В.В.Радлов, А.В.Адрианов, Д.А.Клеменц, И.П.Кузнецов-Красноярский, П.С.Проскуряков, В.П.Урусов, И.Т.Савенков, В.И.Анучин и др. [206, с. 206-209] Среди этой плеяды особенно следует отметить работы В.В.Радлова, предложившего первую периодизацию минусинских древностей, среди которых значительное место занимали находки и памятники тагарской культуры [173, с. 410-454], и
А.В.Адрианова, предпринявшего наиболее значительные археологические раскопки татарских памятников.
В 1920-30-е годы значительные исследования памятников татарской культуры были проведены С.А.Теплоуховым, С.В.Киселевым, В.П.Левашовой, Л.А.Евтюховой и др. Отдельные тагарские памятники и находки в северных лесостепных районах исследовались А.Я.Тугариновым, Г.К.Мергартом и др. В.Г.Карцов одним из первых начал изучение поселенческих памятников татарской культуры в Красноярском и Ачинском районах, а также, обратив внимание на глубокие отличия минусинских и красноярских татарских памятников, предпринял попытку выделить в северных лесостепях особый вариант татарской культуры (посткрасноярско-тагарская культура). Г.П.Сосновский предпринял первую попытку типологизации городищ Среднего Енисея, среди которых оказались и тагарские памятники. Особая роль в изучении татарской культуры принадлежит С.А.Теплоухову, впервые выделившему ее как отдельную археологическую культуру (минусинская курганная культура), и С.В.Киселеву, впервые предложившему название «татарская», также этими учеными была разработана подробная ее периодизация, принимаемая и используемая многими исследователями по сей день [206, с. 206-209].
Начиная с 1950-х годов до последних десятилетий, изучение тагарской культуры проводится с особой интенсивностью. Огромное количество памятников, прежде всего, курганных могильников, изучалось такими учеными, как С.В.Киселев [74], А.Н.Липский, М.П.Грязнов [41], М.П.Завитухина, М.Н.Пшеницына, Д.Г.Савинов, Г.А.Максименков, Э.Б.Вадецкая [21], Л.Р.Кызласов [93], А.В.Циркин [200,201], Э.А.Севостьянова, А.В.Суботин и др. Яркие памятники татарского искусства исследовались С.В.Киселевым, Э.Б.Вадецкой, Я.А.Шером, М.А.Дэвлет и др. М.П.Грязнов[41], Л.Н.Членова [205, 206] работали над уточнением периодизации культуры. Я.И.Сунчугашев специализированно занимался
10 исследованием древней металлургии и горного дела на территории Минусинской котловины [182].
Северные лесостепные районы (район Ачинско-Мариинской лесостепи и Красноярско-Канский район) исследованы в несколько меньшей степени, чем территория Хаксско-Минусинской котловины, но и здесь велись интенсивные археологические исследования. Городища тагаро-таштыкского времени в окрестностях города Ачинска исследовались Г.А.Аврааменко, отдельные татарские памятники Красноярского района изучались Э.Р.Рыгдылоном, Р.В.Николаевым. Особо следует отметить работы А.КМартынова по изучению татарских курганов и поселений Ачинско-Мариинской лесостепи и М.Б.Абсалямова, специализированно рассматривающего поселенческие памятники тагарской культуры[132]. Также многие памятники татарского времени в Красноярском районе исследовались Н.В.Нащекиным, Г.А.Максименковым, Н.П.Макаровым, П.В.Мандрыкой и др.
На материалах этих исследований А.И.Мартыновым в Ачинско-Мариинской лесостепи была выделена особая лесостепная тагарская культура и разработана ее подробная периодизация [129]. Для Красноярского района Р.В.Николаев выделил красноярский вариант тагарской культуры [144].
Сопредельные с лесостепью таежные районы значительно позже привлекли внимание исследователей. Отдельные памятники и находки скифо-сарматского времени были описаны такими исследователями, как, Н.И.Витковский, С.М.Чугунов, А.И.Кытманов, А.П.Ермолаев,
А.Я.Тугаринов, Г.К.Мергарт [25]. Планомерное изучение памятников раннего железного века тайги Среднего и Нижнего Енисея и Северного и Нижнего Приангарья началось лишь с 1950-х годов. Здесь особо следует отметить работы А.П.Окладникова по Ангаре (прежде всего, памятники наскального искусства) [149] и Р.В.Николаева в тайге Нижнего Енисея. В конце 1950-х годов Р.В.Николаев выдвинул особую концепцию этногенеза
11 ряда нижнеенисейских народов, предположив участие в нем представителей южных лесостепных палеометаллических культур (карасукской и тагарской), а также подметил наличие тесных этнокультурных связей таежного населения Нижнего Енисея с тагарским лесостепным югом в скифо-сарматское время [141, 142,143,145].
Однако следует признать, что по-настоящему интенсивные археологические работы в указанных выше таежных регионах начались лишь с 1970 годов, и особенно активизировались в последние годы. Н.И.Дроздов, В.П.Леонтьев, Н.П.Макаров и др. исследовали поселенческие памятники раннего железного века по Северной и Нижней Ангаре [47,100,101,102,103, 104,113]; Ю.А.Гревцов, А.Л.Заика, А.Ю.Тарасов специализированно изучали культовые комплексы и памятники наскального искусства в Нижнем Приангарье [33, 34, 35, 36, 56, 57, 58, 59, 184, 185, 186]; В.И.Привалихин на основе материалов поселенческих и погребальных комплексов скифского времени выделил самобытную цепаньскую археологическую культуру в Нижнем и Северном Приангарье [162, 163, 164, 165, 166, 167, 168, 169, 170, 171]. В долине Среднего Енисея Н.П.Макаровым и П.В.Мандрыкой исследовались яркие погребальные и поселенческие комплексы (Казачинский археологический микрорайон). П.В.Мандрыка на основе этих материалов выделил особые шепелевский этап позднего бронзового века и нижнепорожинский и шилкинский этапы раннего железного века, синхронные тагарскому времени, и указал на тесные этнокультурные связи тайги Среднего Енисея с лесостепью [117, 118, 119, 121, 122, 124, 125]. На Нижнем Енисее планомерные работы по изучению археологических памятников, в том числе и скифо-сарматского времени в 1970-1980-е годы продолжал Р.В.Николаев. В последние годы П.В.Мандрыка, М.С.Баташев, Н.П.Макаров и др. открыли и изучили ряд новых памятников раннего железного века в таежных районах Нижнего Енисея [13].
Сама проблема взаимодействия лесостепных и таежных культур раннего железного века была поднята с открытием первых памятников
12 скифского времени в таежной зоне. Проблему культурного взаимодействия таежного и лесостепного населения Восточной Сибири впервые поставили Р.В.Николаев в многочисленных публикациях [141, 142, 143, 145], отражающих результаты многолетних археолого-этнографических исследований в районах Красноярской лесостепи, Минусинской котловины и таежной зоны Нижнего Енисея, и А.П. Окладников в вышедшей в 1978 году статье «Скифы и тайга. К изучению памятников скифского времени в Ленской тайге» [154]. В последние годы этой проблемы фактически касались все исследователи, работавшие в таежных и граничащих с тайгой лесостепных районах Приенисейского края, такие как П.В.Мандрыка [117, 119, 121, 122, 125], В.П.Леонтьев [100], А.Л.Заика [56, 59], Ю.А.Гревцов [34, 35], М.С.Баташев и Н.П. Макаров [13], В.И.Привалихин [164, 166, 167, 168, 171] и др. Однако, ими не ставилась задача анализа диалога лесостепных и таежных культур как целостных социокультурных миров.
Ис гочпиковая база исследования. Теоретическое моделирование мира культур скифо-сарматской эпохи бассейна Среднего Енисея и сопредельных территорий (Ачинско-мариинской котловины, Северного и Нижнего Приангарья) потребовало использования всех доступных археологических источников, таких как материалы поселенческих памятников, отражающих многие социально-бытовые аспекты, погребальные комплексы, культовые памятники, памятники наскального искусства, и др.
Помимо археологических источников использовались этнографические данные по тем народам таежной зоны, в формировании которых, по мнению ряда исследователей, участвовали носители лесостепных культур раннего железного века. Прежде всего, это касается енисейско-язычных и самодийских народов Нижнего Енисея, материальная культура и фольклор которых могли сохранять до начала XX века отдельные «скифские» элементы. А также этнографические материалы по коренным народам Саянского региона (хакасы, тувинцы, алтайцы и др.), культура которых унаследовала многие традиции древних обществ Южной Сибири.
13 Для проведения аналогий учитывались материалы археолого-этнографических исследований Западной Сибири. В обширном, сопредельном регионе Западной Сибири таежные культуры характеризуются гораздо более высокой степенью изученности, а проблеме взаимодействия лесостепного и таежного населения посвящен целый ряд научных разработок.
Объектом исследования является региональная культура Приенисейской Сибири эпохи раннего железного века.
Предмет исследования - общее и особенное в культурогенезе таежных и лесостепных районов Приенисейской Сибири в период раннего железного века.
Цель исследования заключается в реконструкции материальной и духовной культуры населения Приенисейской Сибири эпохи раннего железного века.
Задачи исследования:
Выделить общее и особенное в культурных комплексах раннего железного века Приенисейской Сибири.
Раскрыть особенности формирования комплексов материальной культуры населения Приенисейской Сибири раннего железного века в соответствии с условиями географической среды указанного региона. Рассмотреть обусловленные географической средой материальные комплексы как составные элементы экокультуросистем.
Раскрыть специфику мировоззренческой картины населения Приенисейской Сибири эпохи раннего железного века.
Выявить значение различных форм культурного диалога в культурогенезе таежного и лесостепного населения Приенисейской Сибири в эпоху раннего железного века.
Территориальные рамки работы охватывают область распространения тагарской археологической культуры, но, прежде всего, северный лесостепной ее регион по линии: Ачинско-Мариинская лесостепь -
14 Красноярско-Канский район, в котором выделены лесостепная татарская культура (по А.И. Мартынову) и красноярский вариант татарской культуры (по Р.В. Николаеву), то есть непосредственно та территория, на которой носители татарской культуры граничили с представителями северных таежных племен. А также таежные территории Среднего и Нижнего Енисея, Северного и Нижнего Приангарья, сопредельные с северным ареалом распространения татарской культуры, на которых в последнее время выделены яркие археологические комплексы скифо-сарматского времени. Северо-восточная граница татарского мира была линией соприкосновения тагарцев с особым миром культур восточносибирской тайги. Западная граница этого таежного мира проходила по линии Обь-Енисейского водораздела, о чем свидетельствуют археологические материалы многих памятников долины Енисея и его левобережных притоков.
Хронологические рамки работы включают период VII-II веков до н. э., т.е., время бытования татарской культуры, а также тагаро-таштыкский переходный период (тесинский этап, шестаковский для татарской лесостепной культуры) - II-I вв. до н.э.
В качестве нормативной методологической базы использовались системный подход, индуктивный и гипотетико-дедуктивный методы познания. Широко использованы структурно-функциональный метод, аксиологический, герменевтический и феноменологический подходы к изучению культуры.
В своем исследовании автор опирался на научные идеи, изложенные в трудах М.Б. Абсалямова, В.А. Анучина, ММ. Бахтина, B.C. Библера, Л.Н. Гумилева, М.С. Кагана, Л.С. Клейна, М.Ф. Косарева, А.И. Мартынова А.П. Окладникова, Д.С. Раевского, СИ. Руденко, в которых разрабатывались проблемы познания культуры в теоретическом и конкретно-эмпирическом контекстах.
В процессе анализа археологических материалов использовались статистический, историко-сравнительный, историко-типологический методы исследования, этнографические аналогии.
Научная новизна исследования:
Предпринят развернутый культурологический анализ культур раннего железного века Приенисейской Сибири как культурных целостностей.
Культурные комплексы раннего железного века Приенисейской Сибири с учетом локальных особенностей, диктуемых факторами географической среды, рассмотрены как экокультуросистемы.
3. Дано определение понятия «археологическая культура», применимое при культурологическом подходе к решению поставленных задач.
Предложены новые варианты интерпретации мифологического содержания отдельных сюжетов древнего искусства Южной Сибири (сцены терзания, бинарные композиции с орнитоморфными головками и др.), а также варианты реконструкции отдельных обрядовых практик, предпринятые на материалах культовых памятников, которые укладываются в общие мифолого-мировоззренческие системы Приенисейских племен раннего железного века, отчасти реконструируемые в представленной работе.
На основе выделения общих и особенных черт материальной и духовной сторон рассмотренных культур в работе раскрываются ценностные основания, особенности и значение культурного диалога таежного и лесостепного населения эпохи раннего железного века Приенисейской Сибири.
Теоретическая значимость исследования заключается в разработке культурологических подходов к археологическим источникам и исследованиям с целью раскрытия их культурного содержания. Этим утверждается культурологическая методология в теоретическом познании древних культур, применимая в археологии, истории, этнографии.
Практическая значимость работы заключается в том, что заявленные в ней подходы могут быть продуктивны в осмыслении культурогенеза коренных народов Приенисейской Сибири. Результаты диссертационного исследования являются основой для разработки и чтения курсов по культурологии, истории культуры, спецкурсов по региональной исторической тематике в ВУЗах.
Апробация работы. Отдельные выводы и положения диссертации нашли отражение в 13 научных публикациях. В виде докладов и сообщений обсуждались на всероссийских научных конференциях: «История, культура, общество» (Красноярск, 2004) и «Сибирь и Россия» (Красноярск, 2005), на XIII Западно-Сибирской археолого-этнографической конференции (Томск, 2005), Красноярской городской научно-практической конференции «Народы Приенисейской Сибири. История и современность» (2001), региональных археолого-этнографических студенческих конференциях в Чите (1999), Новосибирске (2000), Барнауле (2001), Омске (2002), Томске (2003), на открытой дискуссионной кафедре «Архаика и современное искусство. Голоса территорий» (Омск, 2004). В полном объеме диссертация обсуждалась на научно-методологических семинарах аспирантов и соискателей КрасГАУ и на кафедре культурологии и философии науки КрасГАУ.
Материальная культура и географическая среда
Всесторонний анализ и теоретическая реконструкция мира материальной культуры населения Приенисейской Сибири раннего железного века невозможна без учета как природных предпосылок формирования самого облика материальной культуры, так и без учета ценностных ее оснований. В понятие «Приенисейская Сибирь» в данном исследовании включается, прежде всего, территория бассейна Среднего Енисея (Хакасско-Минусинская котловина, Канско-Ачинская низменность, и ряд лесостепных районов прилегающих к Среднему Енисею с запада, что вызвано как геоэкологической общностью этих территорий, так и культурной близостью населения этих районов в эпоху раннего железного века), таежная территория бассейна Нижнего Енисея, с Северным и Нижним Приангарьем. Регион бассейна Верхнего Енисея (высокогорья Тывы), обширные территории тундр низовий Енисея в силу определенных культурных, исторических, геоморфологических отличий в представленном исследовании не будут рассматриваться специально.
В.М.Массон в монографии «Экономика и социальный строй древних обществ» характеризует весь комплекс хозяйственной жизни людей древности как «хозяйственную систему» и приводит подробный перечень возможных археологических источников для ее реконструкции: «Если рассматривать различные способы получения продуктов питания как определенные хозяйственные системы, то в пределах таких систем четко выделяются четыре основных элемента: сам объект эксплуатации (те или иные виды растительного или животного мира); орудия труда (средства труда), с помощью которых осуществляется получение и обработка соответствующих продуктов питания; природная среда, в которой протекает данный хозяйственный процесс; сам человек, основа производительных сил, центр всей системы, деятельность которого объединяла остальные элементы. Исходя из этого, при реконструкции хозяйственных систем древности необходимо опираться на различные виды источников, содержащих информацию о соответствующих составных элементах. Таковы, прежде всего фаунистические и растительные остатки, всесторонне изученные, с определением видов и числа особей, их возраста, частей туш шедших в употребление. Особенно важно изучение древних орудий труда с функциональной точки зрения, с ориентировочной оценкой их эффективности и производительности в ходе экспериментальных работ. Наконец, необходимым условием всесторонней характеристики восстанавливаемой хозяйственной системы является реконструкция древней природной среды - определение плодородия эксплуатируемых почв, биотипов отлавливаемых животных, оценка биомассы исследуемого региона» [134, с. 21]. Весь комплекс материальной культуры, представленный археологическими источниками, включает в себя: во-первых, технологическую сторону жизнедеятельности, сопряженную с материальным обеспечением орудиями труда, посудой, одеждой, жильем и т. д., во-вторых, техническую. Поэтому кроме аспектов связанных с обеспечением пищей людей в рамках конкретного культурно-хозяйственного комплекса необходимо рассматривать все имеющееся источники в системном социокультурном и природном единстве.
Наиболее представленной, а зачастую и единственной группой источников по реконструкции материальных комплексов древних культур, являются источники археологические. Само познание бытия культур древности проходит в рамках археологической науки. Археология как наука окончательно сложилась лишь в начале XX века, хотя задолго до этого (пожалуй, еще с античного периода) началось накопление эмпирических археологических материалов. В античный период и в раннем средневековье археология считалась частью географии, описывающей достопримечательности, с XV века она стала частью музейно-антикварного отдела, с конца XIX и до середины XX века разделы археологии, изучающие древнейшие периоды, относились к естественнонаучным дисциплинам. Но со временем археология прочно вошла в разряд социогуманитарных исторических дисциплин. Р.Дж.Коллингвуд, рассуждая об исторических науках, их главной целью считал познание человеческого духа. Он писал, что «всякое познание духа исторично» [81, с. 208]. И хотя до сих пор со стороны историков, культурологов в сторону археологии звучат упреки в преобладании естественнонаучных методов изучения и познания бытия древних обществ лишь на эмпирическом уровне, археология, как и многие другие социогуманитарные исторические науки нацелена на изучение человеческого «духа», то есть на самопознание человека. Отличие археологии заключается не в целях исследования, а в специфических источниках, требующих специальных методов. Предметом любой исторической науки является, прежде всего, процесс познания культуры. Ключевым понятием в археологической науке является понятие «археологической культуры».
Особенности материальной культуры населения Приенисейской Сибири в раннем железном веке
Характер, распространенность и уровень развития земледелия у тагарцев до сих пор вызывают множество споров у исследователей. Само его наличие не ставится под сомнение, однако многие исследователи совершенно по-разному трактуют роль земледелия в экономике татарского общества, и степень его развитости.
Среди орудий относящихся к земледелию на татарских памятниках наиболее часто встречаются бронзовые серпы. Форма этих орудий уникальна, своеобразна, характерна только для памятников татарской культуры [206, с. 203]. Аналогичные по назначению сельскохозяйственные орудия известные у других культур скифосибирской общности, совершенно отличны по форме, материалу, размерам. Например, серпы скифов и сарматов обычно изготавливались из железа и имели либо спрямленное, приближающееся по форме к клинку ножа, либо наоборот, сильно загнутое, близкое к современным серпам лезвие [179, с. 352, илл. 11-14, с. 383, илл. 13, 13-а, илл. 48-50, с. 398, илл. 35,36]. Татарские серпы всегда бронзовые, массивные, короткие (18 - 22 см), слабоизогнутые, часто украшенные значком в виде копыта, квадрата, двойной спирали [206, с. 213]. Большая часть этих изделий известна по случайным находкам, однако, факты нахождения серпов среди материалов погребальных памятников, в составе татарских кладов [206, с. 213; 132, с. 109] подтверждают татарскую датировку этих орудий. Необходимо заметить, что, как показали исследования В.П. Левашевой, тагарские серпы были очень несовершенны (слабый изгиб, неравные углы резания) [97, с. 65]. Однако, это еще не позволяет говорить о зачаточном состоянии татарского земледелия. О его широкой распространенности свидетельствует многочисленность и частая встречаемость серпов по всей территории распространения татарской культуры.
Среди земледельческого инвентаря важное место занимают орудия для обработки почвы. Таких специализированных орудий найдено гораздо меньше чем серпов. К ним, прежде всего, следует отнести кельты-мотыги. Эти орудия в большом количестве найденные на многих, совершенно различных памятниках татарской культуры от погребений до кладов [132, с. 111], не могут однозначно быть отнесены к земледельческим. Одни исследователи считают кельты массивных, тяжелых типов орудиями для обработки дерева, не исключая возможности их спонтанного применения для земляных работ. Другие (Ю.С. Гришин, А.И. Мартынов, М.Б. Абсалямов), считают их земледельческими орудиями типа мотыги [206, с. 213]. В любом случае, при существовании земледелия, проведении широкомасштабных строительных работ (ирригационные сооружения, фортификация, огромные погребальные комплексы) потребность в орудиях для обработки почвы была весьма велика, и даже если предназначение кельтов-мотыг не ограничивалось только земляными работами, то они наверняка использовались в земляных работах.
А.И. Мартынов трактует как земледельческие орудия (заступы) еще один тип орудий, описываемый в археологической литературе чаще всего как «долотовидное орудие». Известен наскальный рисунок татарского времени, на котором изображена человеческая фигура с мотыгой [74, с. 149].
Что касается пашенного земледелия, то его наличие у тагарцев при нынешнем состоянии археологических источников нет возможности отследить. Однако у синхронных тагарцам археологических культур некоторых географически достаточно близких территорий оно существовало. Так бронзовые и каменные наконечники лемехов гуннского и догуннского времени известны в Забайкалье и Монголии [153, с. 418-431].
Помимо земледельческих орудий у тагарцев получили распространение орудия обработки продуктов земледелия. Это, прежде всего, различные зернотерки. Татарские зернотерки в основном были двух видов: плоские и ладьевидные (с утолщенной и углубленной средней частью и загнутыми вверх концами). Они и их фрагменты найдены практически на всех известных тагарских поселениях [132, с. 101]. Зерно растиралось на них с помощью удлиненного терочника. Использовались зернотерки и с шаровидным терочником. Близкие к татарским зернотерки, называемые «паспак», до начала XX века использовались в хозяйстве алтайцев [206, с. 213]. Особый интерес представляют находки каменных жерновов от ручной мельницы. На территории распространения непосредственно тагарской культуры такая находка была сделана при расчистке плит каменной ограды большого Салбыкского кургана. Сломанный жернов, как и обломки обычных зернотерок использовались для забутовки щелей каменной ограды [93, с. 41]. В сопредельной Тыве также известны несколько подобных находок, в основном в насыпях курганов скифской и гуннской эпох [206, с. 213]. Наличие жерновов среди инвентаря тагарской культуры может служить дополнительным доводом доказательства сравнительной развитости земледелия у тагарцев так как ручная мельница гораздо более производительна, чем зернотерка. В археологической литературе приводятся различные цифры по их производительности, основанной на экспериментах. Так Р.и Я. Малина приводят следующие цифры: за один час работы на зернотерке возможно смолоть около 400 гр. зерна, а на кельтском варианте ручной мельницы раннего железного века (которая идентична по принципу действия, но по размерам гораздо больше южносибирских) - до 5 кг [116, с. 67]. Н.Л.Членова приводит следующие цифры: за один трудодень на зернотерке можно растереть не более 2,5 кг зерна, а на ручной мельнице целых 8 [206, с.203]. Л.Р.Кызласов так охарактеризовал находку жернова в ограде Салбыкского кургана: «Находка жернова вращающейся мельницы служит в этом отношении немаловажным фактом, указывающим на относительно высокий уровень развития производительных сил в позднетагарское время, прежде всего в такой существенной отрасли хозяйства, как земледелие.
Основы реконструкции мифолого-мировоззренческих оснований бытия древних культур
Реконструкция мировоззренческих основ бытия древних культур, известных главным образом по материалам археологических памятников, -задача, решение которой связано с множеством трудностей. Мировоззрение человека в древних и традиционных обществах определялось, прежде всего, мифологией. Раскрыть мифолого-мировоззренческие основания бытия древних культур может помочь, прежде всего, анализ памятников искусства, культовых и погребальных комплексов древности. Важной стороной существования древних культур был ритуал. По мнению многих исследователей, именно в ритуальной практике находили выражение основные мифолого-мировоззренческие установки. М. Б. Абсалямов при анализе духовных основ культур Южной Сибири скифского времени отметил: «Художественная деятельность многих народов еще не имела в полной мере самостоятельного бытия, но была неразрывно слита с теми аспектами социальной жизни, которым в большей степени присуще внеэстетическое содержание. Здесь мы сталкиваемся со вторым контекстом понимания культуры - культура как ритуал. Без этого контекста невозможно понять мировоззрение древних людей. В ритуальных действиях и предметах ритуалов заключены символические смыслы данной культуры» [2, с. 150-151].
Ш.М. Шукуров, рассматривая особенности искусства раннесредневекового Ирана, писал: «Весьма значимым аспектом в функционировании любой традиционной культуры ... является ее обрядовая, ритуальная основа. В традиционном обществе культурные ценности в известном смысле являются производными ритуала - его иллюстрацией и одновременно интерпретацией. Отражение ритуала и неразрывно связанного с ним мифологического и религиозного мышления в словесности и изобразительном искусстве позволяет выделить и осознать степень традиционного и привнесенного, как в отдельных памятниках художественного творчества, так и во всей культуре. Именно ритуал формирует тот особый язык культуры (бытовой, поэтический, изобразительный), через посредство которого получают свое формальное выражение памятники искусства. Обряд формирует и представляет нам ограниченную собой область нашего ведения, но ведения, важного для понимания основ сложения и функционирования памятников культуры» [208, с. 64-65].
Важным аспектом данного исследования является попытка реконструкции религиозно-мифологических элементов мировоззрения. Одной из сторон диалога культур населения лесостепей и тайги Приенисейской Сибири в эпоху раннего железа было проникновение из лесостепной зоны в таежный мир религиозных и мифологических идей, представлений.
Значителен фонд научных разработок по расшифровке древней мифологии. Для эпохи раннего железного века Приенисейской Сибири источники по реконструированию мифологического сознания можно разделить на следующие группы:
Памятники древнего искусства. Долина среднего Енисея и сопредельные лесостепные районы, а также таежные районы Среднего и Нижнего Приангарья богаты памятниками наскального искусства. Культуры раннего железного века создали уникальное, своеобразное искусство, представленное огромным количеством древних писаниц на скалах и курганных камнях. Именно в период, синхронный скифскому и гунно-сарматскому времени на таежных писаницах Ангары появились образы, восходящие к традициям скифо-сибирской культурно-исторической общности, что может служить ярким подтверждением глубокого влияния лесостепных скифских культур на таежную зону. Образы декоративно-прикладного искусства, воплощенные в традициях скифо-сибирского звериного стиля, получили распространение в культуре таежной зоны, что неоднократно фиксировалось на материалах многих археологических памятников. Интересны факты находок в таежной зоне изделий, выполненных из железа, являющихся подражаниями скифским бронзам, выполненным в зверином стиле (бабочковидные и эссовидные «грифоньи» бляхи). Большое значение для реконструкции мифологических представлений имеет прочтение их образов по памятникам искусства. Научные разработки по данной тематике уже не раз предпринимались такими исследователями как А.П.Окладников, А.И.Мартынов, Д.С.Раевский, М.Б.Абсалямов, А.Л.Заика и др.
Культовые археологические объекты (древние святилища). Вообще понятие «культовое место», «культовый археологический объект» может трактоваться достаточно широко. По сути, оно может включать в себя и такие объекты как представленные могильниками, отдельными погребениями, поминальниками погребальные комплексы. Однако в силу своей специфики для археологов погребальные комплексы давно уже выделились в отдельный тип археологического источника, археологического памятника. Л.А. Чиндина, используя опыт изучения культовых памятников эпох палеометалла и средневековья, сопредельного с Приенисейской Сибирью региона Западной Сибири, определяет термином «святилище» -«специальные места поклонения божествам, духам, где проводились обрядовые действия, посвященные определенным культам» [204, с. 35]. В представленном исследовании термин «святилище» будет использоваться в том же смысле. Однако следует указать, что отдельные памятники, классифицируемые в данной работе как святилища представляют собой целые культовые комплексы, которые могли включать наряду с культовыми сооружениями, почитаемыми природными объектами, очагами древних жертвоприношений и т. д. погребения и поминальники (например, Болынеозерское святилище в лесостепной части Красноярского Края, комплекс Каменка-1 в Нижнем Приангарье).
В таежных районах бассейна Ангары в последние годы был открыт и изучен ряд древних святилищ (Усть-Тасеевский культовый комплекс, Мыс Арбан, Каменка-1 и др.). Все они богаты образами металлопластики в традициях скифо-сибирского звериного стиля, им часто сопутствуют наскальные изображения. Всесторонний анализ этих памятников может помочь в реконструкции обрядовых практик, религиозных представлений. Важна роль этих памятников и как, возможно, сакральных центров, объединяющих вокруг себя племенные группы больших территорий ангарской тайги. Особое значение (в силу неординарности, повышенной информативности самого памятника) в контексте представленного исследования имеет предпринятая М.Б. Абсалямовым попытка моделирования функциональной и религиозной нагрузки Болыпеозерского святилища в Шарыповском районе Красноярского края, как одного из культовых центров тагарского мира.
Погребальные памятники скифского и гунно-сарматского времени являются так же ценными источниками для реконструкции мифолого-мировоззренческих основ бытия древних культур. Любой погребальный памятник, по сути, передает пограничное состояние двух миров, потустороннего и мира бытия [7, с. 6]. Погребальные сооружения, сопутствующий инвентарь, планиграфия самих могильников, особенности обряда все это отражает комплекс мифологических представлений.
Этнографические параллели. Для коренных народов огромного региона Саяно-Алтайского нагорья, многих таежных сибирских этносов, а также для населения ряда сопредельных территорий характерен общий комплекс религиозных представлений, сюжетов и образов мифологии, схожих обрядово-религиозных практик. Многие элементы этого комплекса по сути своей восходят к глубокой древности и начали формироваться в скифское время, в бронзовом веке и даже в эпоху неолита. При попытке реконструкции мировоззрения древних племен Среднего Енисея и сопредельных территорий раннего железного века необходимо учитывать данные по мифологии, традиционному мировоззрению, культовым практикам многих современных народов Сибири и Центральной Азии.
Воссоздание мировоззренческих основ человеческого бытия в рамках той или иной этнической и культурной общности является одним из значительных аспектов теоретической реконструкции. Нельзя забывать, что практически на всех этапах своего исторического развития человек во многих проявлениях своей деятельности руководствовался мифами. Мифология была не просто поэтическим осмыслением природы, а, по сути, формой восприятия и описания реальности, способом видения мира. Высказывание Э.Б. Тайлора о том, что: «мифологический вымысел, как и все другие проявления человеческой мысли, имеет основанием опыт» [183, с. 122] абсолютно точно, хотя вместо слова «вымысел» правомернее было бы употребить слово «знание». В событийности, течении жизни, в ее цикличности человек (в древних и традиционных обществах) зачастую видел реализацию мифологических инвариантных архетипов, мифологем [159, с. 72]. Мифы несли в древних обществах представления об устройстве жизни, регулировали социальную сферу бытия, экономическую, отношения человек - природа. Поэтому ключевым моментом в реконструкции мировоззрения является прочтение древних мифов.
