Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Возможность и действительность как философские категории 14
Глава 2. Взаимосвязь возможности и действительности в нормах права : 40
Глава 3. Правосубъектность как сочетание возможности и действительности 78
Глава 4. Субъективные права и юридические обязанности в свете категорий «возможность» и «действительность» 105
Глава 5. Реализация правовых возможностей в условиях рыночных отношений 138
Библиография 171
- Взаимосвязь возможности и действительности в нормах права
- Правосубъектность как сочетание возможности и действительности
- Субъективные права и юридические обязанности в свете категорий «возможность» и «действительность»
- Реализация правовых возможностей в условиях рыночных отношений
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Применение законов диалектики в процессе исследования правовых проблем является необходимым условием их успешного научного решения. В связи с этим при изучении права, правовой системы, правовой жизни общества сегодня активно используются в разной степени, в разных связях, ракурсах и контекстах практически все философские категории: сущность и явление; содержание и форма; причина и следствие; необходимость и случайность; возможность и действительность; логическое и историческое; переход количественных изменений в качественные и др.
В настоящей работе из перечисленных категорий рассматриваются две — возможность и действительность, их проявление в правовой системе общества. При этом диссертант не ставит целью подробное исследование всей правовой системы как таковой, поскольку данная проблема достаточно полно освещена в литературе — советской и постсоветской.
Структура правовой системы включает в себя множество элементов. В диссертации анализируются лишь наиболее важные, ключевые из них (нормы права, правоотношения, субъективные права и юридические обязанности, праводееспособность), имеющие первостепенное значение для уяснения правообразующих и правореализующих процессов, раскрытия механизма правового регулирования, повышения эффективности законодательной и правоприменительной практики, в которых наиболее наглядно проявляются категории возможности и действительности.
Отражая наиболее общие законы объективного мира, возможность и действительность, с одной стороны, помогают полнее познать сущность правовых феноменов, закономерности их развития, с другой — способствуют получению и накоплению новой информации о них. Благодаря им
можно полнее познать объект исследования: не только увидеть его таким, каким он предстает в данный момент, но и выявить тенденции изменения в будущем.
Уяснение гносеологической природы и специфики возможности и действительности позволяет перейти на более глубокий уровень осмысления ряда проблем юридической науки, в частности, теории нормы права, правоотношения, правосубъектности, реализации субъективных прав и законных интересов, совершенствовании системы законодательства и т.д. Оно также помогает свести к минимуму принятие нормативных актов, противоречащих объективным потребностям развития социальной действительности.
Более того, без адекватного учета диалектики сочетания возможного и действительного затруднительны прогнозирование, планирование, принятие стратегических решений в области государства и права. Именно поэтому указанные категории имеют для юридической науки фундаментальное, методологическое значение.
Выбор категорий возможности и действительности в качестве предмета исследования основывается не только на теоретико-познавательных задачах. Он обусловлен также контекстом современной ступени общественного развития и, прежде всего, необходимостью объяснения изменений, произошедших в структуре политико-правовой системы России за последнее время.
В литературе справедливо отмечается, что проблема взаимосвязи возможности и действительности представляется особо злободневной в свете несбывшихся надежд и ожиданий, утвердившихся в массовом сознании людей за время проведения «шоковых реформ» в 90-е годы. Действительность оказалась совсем не той, на которую рассчитывали в начале преобразований. В результате допущенных в ходе реформ ошибок, поспешности и некомпетентности было упущено много возможностей (Н.И. Матузов).
Понятия «возможность» и «действительность» очень часто встречаются в действующем российском законодательстве. Внимательные аналитики
скрупулезно подсчитали, что, например, только в Гражданском кодексе РФ термин «возможность» используется 129 раз, что намного превышает число случаев употребления термина «действительность». Это говорит о приоритетной роли возможностей в праве1.
Сама многогранная действительность порождает разнообразные возможности, как желательные, так и нежелательные, прогрессивные и регрессивные. Какая из них претвориться в жизнь — зависит во многом от выбора, целенаправленных действий самих субъектов права (рядовых граждан, социальных групп, государства), их потребностей, желаний, стремлений. Важно также, чтобы правовые возможности базировались на законах и иных нормативно-правовых актах, а не на сиюминутной целесообразности — политической, идеологической, прагматической или какой-либо иной.
При этом необходимо иметь в виду различную социальную ценность и значимость тех или иных возможностей; научиться предвидеть появление «ненужных» возможностей в правовой системе, сдерживать их развитие; не подменять действительность формальной возможностью; не принимать возможное за действительное. Всякая недооценка или переоценка возможностей неизбежно приводит к ошибкам на практике.
Все вышеизложенное и обусловило выбор темы диссертации, желание автора внести посильный вклад в ее изучение.
Степень разработанности темы и теоретическая основа исследования. Необходимость общетеоретического изучения заявленной темы обусловливается неудовлетворительным состоянием ее разработки в отечественной юриспруденции. Имеются лишь несколько (в основном журнальных) публикаций советского и постсоветского периодов, затрагивающих данную проблему (В.М. Баранов, Ю.А. Вехорев, Т.Б. Евлампиева, Д.А. Керимов, Л.С. Явич, Н.И. Матузов, И.В. Першина), которые свидетельствуют о возрастающем внимании к рассматриваемой теме. Ком-
1 См.: Баранов В.М., Евлампиева Т.Б., Першина И.В. Действительность и возможность в праве: политико-юридические аспекты // Философия права. 2005. № 1. С. 10.
плексного же монографического исследования категорий «возможность» и «действительность» в правовой системе не проводилось. Именно на устранение указанного пробела и направлена данная работа.
Теоретическую основу диссертации составили труды философов прошлого: Аристотеля, Д. Бруно, Гегеля, Т. Гоббса, Г. Лейбница, Д. Локка, И. Канта, Цицерона, а также работы К. Маркса и Ф. Энгельса.
Были осмыслены и использованы научные разработки отечественных философов: Н.А. Бердяева, И.А. Ильина, С.А. Лосева, A.M. Минасяна, П.И. Новгородцева, Л.Н. Суворова, Л.В. Тарасова, Е.И. Трубецкого, В.П. Тугаринова, М.Н. Руткевича, Б.А. Чагина, А.П. Шептулина, А.Е. Фурмана и др.
В своей работе автор также опирался на труды современных теоретиков права: С.С. Алексеева, М.И. Байтина, В.М. Баранова, Н.В. Витрука, Н.Н. Вопленко, Л.И. Глухаревой, Т.В. Кашаниной, Д.А. Керимова, С.А. Киреевой, В.И. Крусса, В.Л. Кулапова, Д.А. Липинского, А.Б. Ли-сюткина, Е.А. Лукашевой, В.Я. Любашица, Г.В. Мальцева, М.Н. Марченко, А.В. Малько, Н.И. Матузова, А.С. Мордовца, СВ. Полениной, Т.И. Радько, Ф.М. Раянова, О.Ю. Рыбакова, В.К. Самигуллина, И.Н. Сенякина, В.И. Синюкова, М.Е. Тарасова, В.А. Толстика, Р.Л. Хачатурова, О.И. Цыбулевской, В.М. Шафирова и др.). Идеи указанных авторов составили необходимый теоретический фундамент для изучения рассматриваемых категорий и способствовали формированию методологических ориентиров, которыми руководствовался диссертант в процессе разработки темы.
Целью диссертационного исследования является комплексный теоретико-правовой анализ философских категорий «возможность» и «действительность» в правовой системе; раскрытие их сущности, содержания, взаимодействия, форм проявления в юридических понятиях и конструкциях; выработка необходимых предложений и рекомендаций, направленных на более эффективное претворение правовых возможностей в реальную действительность.
В соответствии с указанной целью были поставлены следующие задачи, отражающие основные идеи и положения диссертации:
рассмотреть возможность и действительность как парные философские категории, раскрыть их содержание, гносеологическую природу, особенности и формы выражения в юридических явлениях;
обобщить и критически осмыслить состояние научной разработки проблемы сочетания возможности и действительности в правовой системе;
сформулировать понятия правовой возможности и правовой действительности, отграничить их от неправовых (общесоциальных) возможностей и реальностей;
установить соотношение и взаимосвязь правовой возможности и правовой действительности со смежными правовыми явлениями;
выявить специфику применения категорий возможности и действительности к конкретным понятиям и явлениям юридической науки;
указать причины, препятствующие реализации правовых возможностей в реальную действительность;
предложить практические рекомендации, направленные на наиболее эффективное претворение правовых возможностей в повседневную жизнь;
— оценить состояние правовой системы современного российского
общества и показать присущие ей возможности в условиях перехода к ры
ночным отношениям, основанным на общеправовом либерально-
демократическом принципе «не запрещенное законом дозволено».
Объект исследования составили ключевые, наиболее важные структурные элементы, процессы и состояния российской правовой системы (правовые нормы, праводееспособность, субъективные права и обязанности, правообразование, правоприменение и др.).
Предметом диссертационного исследования стали философские категории «возможность» и «действительность», специфика их проявления и использования в праве, юридических понятиях, нормах, конструкциях, институтах.
Нормативной базой диссертации послужили Конституция РФ, федеральные законы и подзаконные акты; постановления и правовые позиции Конституционного Суда, доклады уполномоченного по правам человека, опубликованные материалы юридической практики и официальные статистические данные.
Методологическую основу работы составили соответствующие категории диалектики, а также общенаучные и частные (специальные) методы, такие, как синтез, анализ, индукция, дедукция, абстрагирование; системный, функциональный, историко-правовой, формально-логический, статистический, конкретно-социологический и др.
Использование вышеназванных методов не исключает простого изложения эмпирических фактов, событий, примеров, их аргументации, обладающих самостоятельной доказательственной силой и выявляющих специфику рассматриваемой проблемы.
Научная новизна диссертационной работы заключается в том, что она представляет собой одно из первых монографических общетеоретических исследований философских категорий «возможность» и «действительность» и формы (грани, ракурсы, контексты) их проявления в российской правовой системе. Обосновываются авторские определения понятий «правовая возможность» и «правовая действительность», которые можно использовать как в общей теории права, так и в отраслевых юридических дисциплинах; указываются признаки, позволяющие отграничить их от иных сходных и близких по смыслу терминов и конструкций.
Раскрывается роль возможности и действительности в трактовке отдельных понятий юридической науки, а также их значение в механизмах правообразования и правореализации. На основе общетеоретических обобщений автором формулируются собственные положения и рекомендации по оптимизации указанных процессов в новых рыночных условиях и реалиях, правовой жизни общества.
Диссертант стремился осмыслить происходящие в последние десятилетия модернизационные преобразования в правовой системе России; от-
метить достигнутые положительные результаты; выявить возможности, присущие современной действительности; критически подойти к недостаткам, ошибкам и незавершенности проводимых преобразований.
Автор обосновывает тезис о том, что в условиях экономической свободы, становления рыночных отношений наблюдается постепенный переход от директивно-запретительного типа правового регулирования, который ранее доминировал, к общедозволительному на основе принципа «что законом не запрещено, то разрешено», закрепленного в Конституции РФ, Гражданском кодексе и других нормативных актах, и приходит к выводу, что дозволительный метод правовой регуляции открывает более широкий простор для превращения многих правовых возможностей в правовую действительность.
Исходя из вышеизложенного, на защиту выносятся следующие основные положения, идеи и выводы диссертации:
Категории «возможность» и «действительность» употребляются в юридической науке как в сугубо философском смысле, так и в контексте специфики правовой сферы и рассматриваемых явлений. В связи с этим диссертанту представляется целесообразным при анализе отдельных элементов правовой системы использовать различные философские определения указанных категорий, а именно: возможности — как того, чего еще нет, но что может наступить, проявиться; как предпосылки или условия возникновения чего-либо; как тенденции развития предмета; действительности — как результата реализации определенной возможности; как объективной реальности в единстве ее прошлого, настоящего и будущего, включающей все возможности.
Предлагается авторское определение понятия «правовая возможность», основанное на нормативном правопонимании. Правовая возможность — это такая социальная возможность, которая проявилась в правовой сфере, получила отражение (фиксацию) в праве и поэтому может быть реализована не только добровольно, но и с помощью властных структур, институтов, органов государства, правосудия, иными словами, имеет определенную степень гарантии и защищенности. На основании этого возмож-
ность образования права, выступающая в качестве предпосылки создания правовых норм, рассматривается диссертантом лишь в качестве социальной возможности, не имеющей до определенного момента правового характера.
Правовая действительность представляет собой особую область социальной жизни общества, опосредуемую правом, его воздействием на общественные отношения, включающую в себя необходимое и случайное, правомерное и противоправное. При этом диссертант полагает, что каких-либо существенных различий между понятиями «правовая действительность», «правовая реальность» и «правовая жизнь» нет, поэтому их можно рассматривать как идентичные. Анализируя соотношение понятий «правовая действительность» и «правовая система», автор приходит к выводу, что последняя отражает правовую жизнь общества и выступает ее составной нормативно-упорядочивающей частью.
Обосновывается положение о том, что любая юридическая норма представляет собой органическое единство действительности и возможности. С одной стороны, норма выступает как факт объективной реальности, поскольку уже существует; с другой — она лишь возможность, осуществление которой трансформирует её (норму) в реальное поведение, в действительность. Связь нормы права и правоотношения, по мнению автора, можно охарактеризовать как процесс воплощения возможности в действительность.
В современных условиях претворение правовых возможностей в реальную жизнь во многом зависит от потребностей, интересов, инициативы, предприимчивости субъектов права. При этом отмечается, что важная роль в повышении социально-активного поведения граждан по реализации предоставленных прав (возможностей) отводится стимулирующей политике государства, способствующей оптимизации правового регулирования (правовые льготы, поощрения, награждения и т.д.).
Выдвигается тезис, согласно которому к числу причин, препятствующих воплощению правовых возможностей в действительность, относятся следующие: несоответствие существующих норм объективным по-
требностям развития общества (реальности); практика «экстренного» (форсированного) правотворчества; принятие отдельных нормативных актов в интересах определенных социальных и профессиональных групп; нарушение либо несоблюдение правил юридической техники; отсутствие механизма правореализации некоторых законов; низкий уровень правосознания, правовой культуры законодателя и правоприменителя.
В основе понятия правосубъектности (праводееспособности) лежит философская категория «возможность», которая преломляется в действительность в самых различных ракурсах, связях и контекстах и которую следует учитывать как в правотворческой, так и правоприменительной практике, т.е. в реальной жизни.
Сущность субъективного права наиболее ярко выражает категория «возможность», которая рассматривается автором не как чисто философская категория и не как объективная осуществимость (исполнимость) тех или иных действий, а как их дозволенность, разрешенность, допустимость со стороны государства. При этом отличительным признаком возможности, заключенной в субъективном праве, является ее гарантированность, обеспеченность как со стороны государства, так и со стороны третьих (правообязанных) лиц. Диссертант полагает, что соотношение между возможным поведением, образующим содержание субъективного права, и поведением, означающим реализацию субъективного права, представляет собой соотношение возможности и действительности.
Несмотря на то, что в настоящее время правовое регулирование в России основано на равенстве предоставляемых субъективных прав, возможности их фактического использования для различных категорий граждан остаются далеко не равными. Особо остро стоит вопрос о неравенстве возможностей многочисленных социальных слоев и групп населения (правящих элит, олигархических кругов, чиновников, рядовых граждан). В связи с этим автор подчеркивает, что мало провозгласить юридическое (формальное) равенство — важно обеспечить возможность для всех субъектов реально пользоваться правами в действительности.
10. Становление в нашей стране рыночных отношений, предполагающих свободу экономической деятельности, наличие частной собственности, действие принципа «не запрещенное законом дозволено» послужили прочной основой для либерализации российского законодательства, увеличения количества предоставляемых субъектам возможностей. При этом диссертант отмечает, что общедозволительный тип правового регулирования должен в определенной мере сочетаться с методом правовых запретов, призванных сдерживать в разумных пределах свободу и предприимчивость субъектов хозяйственной деятельности, а также гармонично сочетать интересы общества, предпринимателей и потребителей.
Научное и практическое значение работы. Результаты проведенного исследования можно использовать в учебном процессе при преподавании курса теории государства и права, в частности, при подготовке лекций, проведении семинарских занятий, консультаций. Содержащиеся в диссертации выводы, положения, рекомендации и предложения дают возможность наметить некоторые перспективные направления в дальнейшей научной разработке категорий «возможность» и «действительность».
Кроме того, они призваны способствовать совершенствованию правотворческой, правоприменительной, право интерпретационной деятельности.
Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждалась по главам и в целом на заседаниях кафедры теории государства и права Саратовской государственной академии права. Основные положения и выводы изложены в опубликованных автором статьях и тезисах, а также нашли отражение в докладе на VI международной конференции студентов и аспирантов «Традиции и новации в системе современного российского права» (Москва, 2007 г.). Диссертант также принимал участие в работе ряда методологических семинаров в Саратовском филиале Института государства и права Российской академии наук.
Структура диссертации обусловлена целями и задачами исследования. Работа состоит из введения, пяти глав и библиографии.
Взаимосвязь возможности и действительности в нормах права
В первой главе нами были рассмотрены категории возможности и действительности в философском и общесоциальном плане, то есть как абстрактные понятия, не наполненные никаким и, в частности, юридическим содержанием. Это - элементы, образы мыслительных процессов1.
В данной главе речь пойдет в основном о правовых возможностях и правовой действительности как особых специфических явлениях.
Нагляднее всего возможность и действительность проявляются в нормах права, которые выступают основой механизма правового регулирования и в своей совокупности- образуют право. Сказанное означает, что мы исходим из нормативного понимания данного явления, которое имеет принципиальное значение для предмета нашего исследования.
Мы также придерживаемся мнения, что право (не в моральном, а в юридическом смысле) немыслимо до государства или вне государства: Право - неотъемлемый институт (атрибут) государства № без него не могло бы функционировать, равно как и деятельность государства невозможна вне права.
Французский ученый-юрист Леон Дюги писал: «Нет права, предшествующего государству; нет права, возвышающегося над государством; нет права против государства есть лишь право благодаря государству» .
Такова же позиция известного болгарского исследователя данной проблемы Н. Неновски: «Право невозможно без государства, оно возникает, развивается и функционирует под его воздействием. В свою очередь государство для своего существованияюбъективно нуждается в праве1.
Норма права представляет собой исходящее от государства и им охраняемое общеобязательное, формально определенное предписание, выраженное в виде правила поведения или отправного установления и являющееся государственным регулятором общественных отношений2.
Юридические нормы - продукт сознательной деятельности человека. Они возникают как результат осознанной потребности урегулирования правом тех или иных общественных отношений. Это разновидность социальных норм, выступающих по своему генезису предтечей юридических3.
Но становление (оформление) правовой нормы как обязывающего ориентира связано с признанием государством за определенным способом поведения индивида качества необходимого, должного, в известном смысле принудительного, императива.
При этом присущее юридической норме качество долженствования, обязательности не гарантирует адекватного исполнения ее требований всегда, везде и всеми; норма в данном случае - возможность, которой еще предстоит реализоваться в действительность. Другими словами, надо отличать простое существование правовых норм (и закрепленных в них возможностей) от их действия, претворения в жизнь.
Рассматривая правовую возможность применительно к нормам права, необходимо в первую очередь провести различия между возможностью образования права и правовой возможностью его реализации и развития.
Впервые на несовпадение этих видов возможностей обратил внимание Д. А. Керимов. При этом он определил правовую возможность как существующую в. социальной действительности предпосылку формирования и реализации права: «Правовая возможность, будучи предпосылкой права и его реализации, является продуктом развивающейся социальной действительности, тех ее факторов, связей и отношений, которые потенциально предполагают соответствующее правовое регулирование»1.
Первоначально правовая возможность, по его мнению, возникает как предпосылка создания правовой нормы, но это лишь первая стадия ее превращения в действительность. Затем наступает этап действия самой нормы в регулировании соответствующего общественного отношения. В данном случае она может рассматриваться и как действительность, поскольку уже существует, и как возможность, до тех пор, пока норма не реализовалась в практической-жизни2.
Анализируя данное Д. А. Керимовым определение правовой возможности, следует отметить, что оно носит весьма общий характер, почти совпадая с философским. Он выделяет специфический признак правовой возможности, а именно то, что это возможность создания норм права и их реализации, то есть указывает тот вид действительности, в который эта возможность преобразуется.
Ю.А. Вехорев также понимает под правовой возможностью предпосылку созданияj нормы права и ее реализации и развития3. Он выделяет юридические и экономические предпосылки возникновения, реализации и развития права.
Возможность, понимаемая как возможность образования качественно нового явления - права, органически связана с социальной действительностью, коренится, вызревает в ее недрах. Она превращается в действительность (юридические нормы) посредством правотворческой деятельности государственных органов.
Правотворчество является составной частью правообразования. Оно представляет собой осуществляющийся под воздействием различных социальных факторов процесс складывания новых форм заинтересованного практического взаимодействия, в рамках которого индивидуумы и их общности приходят к осознанию и обозначению своих возможностей (правомочий) и своих обязанностей по отношению друг к другу1, завершающийся оформлением сложившихся прототипов правовых норм субъектами правотворческой компетенции в позитивном праве.
На первом этапе правообразования создается лишь потенциальная возможность появления правового образа, определенной модели поведения участников общественных отношений. Он включает в себя анализ социальной ситуации, осознание необходимости ее правового урегулирования на основе познания законов общественного развития, всестороннего учета практики и достижений науки.
На втором этапе осуществляется превращение возможности в реальные правовые нормы. Именно на нем типичные общественные отношения облекаются в юридическую форму посредством деятельности уполномоченных государственных органов. В этом смысле государство является «творцом» права, поскольку правотворчество относится к его исключительной прерогативе.
При этом переход из сферы правообразующих факторов в сферу процесса правотворчества является незаметным, неуловимым, т.к. «между бытием и нормой, между фактом и ценностью, между существующим и «сконструированным» в области права существует неразрывное единство»2.
Однако возможности государства при принятии нормативных актов далеко не безграничны. В научной литературе выделяют две границы, определяющие эти возможности - верхнюю и нижнюю1.
Верхняя граница - это граница возможного. Все, что находится за ней, объективно препятствует государственному регулированию общественных отношений, делает его невозможным. Ее образуют следующие компоненты:
- объективные законы природы - принимаемые законы не могут их изменять или отменять, их можно только учитывать в правотворческом процессе;
- законы общественного развития;
- уровень правосознания и правовой культуры населения, его менталитет.
Нижняя граница возможностей государства определяется целесообразностью создания нормативных правовых актов. Составляющими этой границы являются два обстоятельства:
- социальная значимость соответствующих общественных отношений. Существует немало общественных отношений, не требующих правового регулирования в силу их малозначительности.
- возможность саморегуляции. Общество во многих случаях само, без государственного вмешательства, способно урегулировать вновь возникающие общественные отношения посредством создания новых социальных норм (норм морали, обычаев). Другими словами, соответствующие правила поведения появляются не в законах, а складываются в реальных общественных отношениях - законодатель или иной субъект правотворчества берет их из жизни2.
Правосубъектность как сочетание возможности и действительности
В предыдущей главе нами была рассмотрена взаимосвязь возможности и действительности в нормах права, даны определения правовой возможности и правовой действительности, их отличия от неправовых.
В данной главе предполагается проследить, как проявляют себя указанные категории в механизме функционирования одной из ключевых категорий общей теории права — правосубъектности.
В научной и учебной литературе правосубъектность нередко используют как синоним праводееспособности. В своеш работе мы так же будем исходить из тождественности названных терминов.
Правосубъектность представляет собой правоспособность и дееспособность вместе взятые (праводееспособность). Это объединительное понятие отражает те ситуации, когда правоспособность и дееспособность неразделимы во времени, органически сливаются воедино (например, у организащдоили у совершеннолетних граждан).
«Для правосубъектности необходимо обладание правоспособностью и дееспособностью. Эти два общественно-юридические качества в своем единстве - правоспособность и дееспособность — составляют ту общественно-правовую категорию,, которую принято именовать правосубъектностью»1. Она является специфическим свойством субъекта права и логически выступает условием возможности возникновения правоотношения.
Следует отметить, что указанная точка зрения по поводу определения правосубъектности не является единственной. Одни авторы отождествляют понятие правосубъектности с правоспособностью"; другие - включают в содержание4 правосубъектности права и обязанности гражданина, закрепленные в законодательстве, приравнивая ее к правовому статусу (Н.Г. Александров, С.Н. Братусь, А.В. Мицкевич, Л.С. Явич и др.) Это относится в основном к советскому праву.
Существует также представление о правосубъектности как «развивающейся правовой связи лица с правопорядком, которая имеет родовой характер, определяет саму принадлежность лица к кругу субъектов права, к правовому сообществу"1. Некоторые авторы, в основном представители гражданского процесса, вообще отрицают необходимость выделения категории «правосубъектность» .
Впервые понятие правоспособности было сформулировано и введено в практику буржуазными кодексами XIX в. (французский Гражданский кодекс 1804 г., германское Гражданское уложение 1869 г.). К тому времени категорией правоспособности пользовалось и английское гражданское право?. Как видим, рассматриваемый институт обязан своим происхождением гражданскому законодательству, однако в последующем он приобрел более широкое значение.
«Безжалостное неравенство, существующее в реальной жизни, -указывалось в одной из работ прошлого времени, - получает вправе некоторое смягчение, когда, например, все люди объявляются правоспособными - больные и здоровые, старые и малые, бедные и богатые, знатные и незнатные»4. Это был шаг к установлению элементарной правовой справедливости, устранению социальной дискриминации. Как видим, рассматриваемая категория имеет не только сугубо юридическое, но и важное общественно-политическое и историческое значение.
В действующем российском законодательстве отсутствует определение общей правоспособности. Существует лишь определение гражданской правоспособности. Статья 17 Гражданского кодекса РФ устанавливает, что способность иметь гражданские права и нести обязанности (гражданская правоспособность) признается в равной мере за всеми гражданами. Правоспособность гражданина возникает в момент его рождения и прекращается смертью.
В общей теории права большинством авторов с незначительными расхождениями разделяется понимание правоспособности как признаваемой государством общей (абстрактной) возможности иметь предусмотренные законом права и обязанности, способности быть их носителем1.
Как утверждал Е.Н. Трубецкой, «под правоспособностью разумеется способность лица иметь права независимо от того, приобрело ли оно право и имеет ли их в действительности»". Таково же видение правоспособности и Н.М. Коркуновым: «Правоспособность означает только то, что лицо может иметь известные права, но это еще не значит, что оно ими действительно обладает. Каждый способен иметь право собственности на имущество, но отсюда вовсе не следует, что уже имеет его»3.
Таким образом, содержание правоспособности граждан образуют те многочисленные и разнообразные возможности, благодаря которым они, согласно действующему законодательству, могут обладать имущественными и личными неимущественными правами, вступать в правоотношения, осуществлять свои права и обязанности, удовлетворять интересы, потребности, нести ответственность за свои действия.
Главное ві правоспособности - не права, а. принципиальная/ возможность иметь их. Это очень важно; поскольку, как известно, в истории далеко не все и не всегда наделялись такой возможностью (например- рабы) или наделялись отчасти (крепостные).
«Абстрактный», значит, - отвлеченный от действительности. Поскольку понятие «абстрактный» употребляется; в данном случае: т общепринятом философском: смысле; то напрашивается вывод о том, что? правоспособность как абстрактная возможность представляет ценность, лишь,проявляясьчерез конкретные формы, а именно, субъективные права и обязанности:,
Заметим, что применительно к. трактовке праводееспособности термин «возможность» нередко;употребляется как,синоним1 слова «способность» - в смысле физической и психологической; состоятельности индивида, позволяющей ему осуществлять юридически; значимые действия; иными словами, иметь, возможность их совершать. Не случайно прш определении!; праводееспособности обычно- указывается: возможность или? способность, либо последнее ставятвіскобках. Это вопрос содержания; объема и сходства; понятий1.
Правоспособность как абстрактная возможность не имеет самостоятельного значения;; она не предоставляет и не обеспечивает никакого реального блага, а лишь позволяет иметь предусмотренные законом права и обязанности, быть их носителем, т.е. выступает необходимой предпосылкой правообладания. Конкретные же права, обладателем которых становится субъект именно в силу признания его правоспособным, предоставляют ему уже реальную возможность определенных действий пользования социальным благом, удовлетворения своего интереса;
В свое время в научной литературе была выдвинута концепция так называемой «динамической правоспособности», развитая М.М. Агарковым. Согласно его позиции правоспособность - это динамически развивающееся явление. Ее следует рассматривать не статически, т.е. не как неизменную общую предпосылку для правообладания, а в движении, в динамике, как конкретную, принципиальную возможность стать носителем того или иного субъективного права, позволяющим реализовать правоспособность1.
В отличие о правоспособности субъективное право- как элемент правоотношения всегда предполагает наличие обязанности другого лица или других лиц. Наличие же у лица правоспособности - не только как абстрактного выражения возможности быть носителем допускаемых законом гражданских прав и обязанностей, но и правоспособности в указанном выше смысле, как конкретной возможности иметь определенные права и обязанности - не предполагает наличия обязанности по отношению! к нему у другого лица или других лиц".
Эта концепция, подверглась критике в науке в основном со стороны цивилистов (С.Н. Братусь, А.В. Венедиктов, О.С. Иоффе, О.А. Красавчиков). Авторы полагали что в ней смешиваются правоспособность и правомочие, процессы, образования субъективного права с правоспособностью, а также правоспособности с элементами правоотношения.
Конкретность правоспособности отождествлялась М.М. Агарковым с комплексом всех фактических и юридических предпосылок, необходимых для возникновения конкретных субъективных прав; и обязанностей. Подобное понимание правоспособности- означало отход от ее сущности, в связи с чем оно не было воспринято наукой.
Субъективные права и юридические обязанности в свете категорий «возможность» и «действительность»
С философской точки зрения, «право, как и любая сфера жизнедеятельности людей (а, следовательно, и сфера действия субъективных прав и обязанностей - Н.У.) представляет собой органическое единство возможности и действительности1».
Субъективные права и юридические обязанности относятся к числу центральных, узловых категорий теории государства и права. Динамичность и многогранность их взаимосвязей, тесное взаимодействие с иными правовыми и неправовыми феноменами имеет принципиальное значение для всего категориального аппарата правоведения.
В научной литературе до сих пор не сложилось единого взгляда на понятие и определение субъективного права. Ученые сами признают этот вопрос наиболее трудным и спорным из-за сложности и неоднозначности предмета познания, а также столкновения" различных подходов и взглядов к данному явлению.
Однако подробный разбор существующих концепций субъективного права не входит в круг задач нашего исследования, поэтому мы только кратко обозначим некоторые из них. Наша цель - проследить, как проявляют себя философские категории возможность и действительность применительно к субъективным правам обязанностям.
В XIX в. были выдвинуты и получили широкое распространение доктрины, истолковывающие природу субъективных прав личности. Среди них «теория воли» (К.Ф. Савиньи, Б. Виндшейд), трактующая субъективное право как сферу проявления воли и свободы индивида и «теория интереса» (Р. Иеринг, Н.М. Коркунов, Г.Ф. Шершеневич), согласно которой субъективное право «есть юридически защищаемый интерес»2, «власть осуществлять интерес и возможность навязывать свою волю другим»1, «возможность осуществления интереса, обусловленная соответствующей юридической обязанностью» .
Существуют также теории, рассматривающие субъективное право как меру свободы (И.М. Михайловский); как своеобразное явление психической жизни, особое внутреннее переживание лица, порождаемое комплексом «императивно-атрибутивных эмоций» (Л. И. Петражицкий; Г. Тард); теории о прирожденных (естественных) правах личности, независимых от государства и его законов (Г. Гроций, Б. Спиноза, Т. Гоббс, Ж.Ж. Руссо).
При этом некоторые ученые вообще отвергают понятие субъективного права, которое, по их мнению, ничего не дает, ничего не выражает. Дюнкер пишет: «Мой взгляд может выразиться в следующем кратком положении: имеются только обязанности и нет никаких прав ».
Сторонником этого же направления является автор «теории социальных функций» французский юрист Л. Дюги. Согласно его позиции субъективное право — понятие «чисто метафизического порядка; оно находится в известном противоречии с тенденциями современных государств, с реализмом и с позитивизмом нашей эпохи»?. В своих работах он подменяет понятие субъективного права понятием социальной функции, которую должен выполнять и выполняет каждый индивид в соответствии со своим положением в обществе.
Для науки последнего времени характерно определение субъективного права через категорию «возможность». С.Ф. Кечекьян писал, что «воля и возможность — это действительно те категории, без анализа которых невозможно раскрытие понятия права в субъективном смысле»5.
Как возможность и обеспеченность известного поведения, как меру дозволенного поведения субъективное право в юридической литературе впервые определил С.Н. Братусь1. Позднее Н.Г. Александров предложил понимать под субъективным правом не только меру, но и вид возможного поведения .
Это было важным дополнением, поскольку законодатель устанавливает через субъективное право не только меру (пределы, границы, объем) поведения, но конкретный его вид. Иными словами, в субъективном праве речь идет не о мере всякого поведения, а лишь конкретно-определенного. Ведь субъективное право есть не только обеспеченная, но и ограниченная возможность, она всегда указывает на то или иное направление, линию поведения3.
Такая трактовка субъективного права получила свое дальнейшее развитие и конкретизацию в современной научной и-учебной литературе4. Через юридическую возможность пролегает основная связь между гражданином и государством, т.е. между тем, кто предоставляет и гарантирует известные возможности, и тем, кто ими пользуется. Момент возможности является таким свойством субъективного права, без которого оно не мыслимо как явление.
Г.Ф. Шершеневич так выразил эту мысль: «Субъекту права дана возможность по своему усмотрению использовать или нет то положение, какое ему обеспечено правом, и как угодно в отведенных ему пределах. Право, принадлежащее субъекту, потому и называется его правом, что от его воли зависит приложение данной ему власти... Обязанности осуществлять свой интерес у субъекта права нет, а есть только возмоэюностъ. Но это возможность не фактическая, а правовая» .
При этом категория возможности, используемая для характеристики субъективного права, имеет особое, специфическое содержание. Она мылиться здесь не как философская категория (форма отражения закономерных тенденций развития действительности), о чем говорилось в первой главе, и не как объективная осуществимость,(исполнимость) тех или иных действий, а как их дозволенность, разрешенностъ, допустимость со стороны государства.
Анализируя субъективное право, И.А. Ильин подчеркивает: «Правовое «можно» следует понимать в смысле «позволено, предоставлено» ... Правовое позволение состоит в- том, что человеку указывается, какие внешние поступки предоставлены на его усмотрение, причем правовые нормы обеспечивают ему защиту этих поступков»2.
Однако не все авторы согласны с тем, что говорить о субъективном праве как о мере возможного поведения! правильно, поскольку мера в общепринятом (не философском) смысле слова - понятие количественное, предполагающее соизмеримость различных величину тогда как возможности действия, обеспечиваемые законом, «весьма разнообразны и совершенно несоизмеримы» (С.Ф. Кечекьян). В связи с этим он предлагал определять субъективное право как предоставленную лицу и обеспеченную нормами права и соответствующими обязанностями «возмоэюностъ действовать, т.е. самостоятельно определять средства для собственных целей, в том числе пользоваться как средствами действиями других лиц3.
Правовые возможности, в совокупности предоставленные субъекту права как вид дозволенного к осуществлению поведения, традиционно именуются правомочиями. Их может быть больше или меньше в зависимости от характера субъективного права. Субъективное право, таким образом, «выступает как сложное образование, оно как модельный элемент юридической конструкции правоотношения ... характеризуется через совокупный набор правомочий, необходимых для правового опосредования фактических возможностей, заключаемых в том или ином виде социально-значимого поведения»1.
Содержание общей возможности, заключенной в субъективном праве, многозначно и разносторонне. Это обусловило выделение учеными различного количества возможностей (правомочий) в его составе. Так, одни указывают на две возможности в составе субъективного права (О. С. Иоффе, Д. М. Шаргородский), другие - на три (Н.Г. Александров).
Мы придерживаемся позиции тех авторов; которые выделяют в структуре субъективного права четыре возможности: 1) возможность положительного поведения самого управомоченного, то есть право на собственные действия; 2) возможность требовать соответствующего поведения от правообязанного лица, то есть право на чужие действия; 3) возможность прибегнуть к мерам государственного принуждения в случае неисполнения противостоящей стороной своей обязанности (притязание); 4) возможность пользоваться на основе данного права определенным социальным благом".
Реализация правовых возможностей в условиях рыночных отношений
В заключительной главе своего исследования мы хотели бы остановиться на анализе тех возможностей, появление которых в правовой действительности России было обусловлено становлением рыночных отношений, либерализацией экономической жизни страны, развитием предпринимательства. Этот вопрос особенно важен в свете проводимой в стране судебно-правовой реформы формирования правосознания и правовой культуры граждан.
В конце 80х - начале 90-х годов в России начался переход от планово-регулируемой экономики к рыночной, который с неизбежностью привел к радикальным социальным, политическим и культурным изменениям. Этот период знаменовался прежде всего отходом от административно-командных методов управления, которые охватывали все сферы жизнедеятельности общества, и провозглашением известного либерально-демократического принципа «не запрещенное законом дозволено» .
Характерно, что указанный принцип рассматривается сегодня не только с позиции общей теории государства и права, но и, как это видно из приведенной сноски, в рамках многих отраслевых юридических наук, дисциплин. К этому опять-таки толкают потребности рыночных отношений и развивающиеся в стране общелиберальные демократические процессы.
В свое время указанный принцип получил официальное закрепление во Французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г.: «Закон вправе запрещать лишь деяния, вредные для общества. Все, что не запрещено законом, то дозволено, и никто не может быть понуждаем делать то, что не предписано- законом». Его смысл состоял в том, чтобы избавиться от костных, стесняющих крепостнических пут, обеспечить свободным индивидам-собственникам необходимый простор для активной и полезной деятельности, развязать их инициативу, предприимчивость, стимулировать развитие новых отношений1.
При тоталитарной системе управления правомерными считались только те действия, которые были прямо разрешены. Все производство и распределение подчинялось безоговорочным директивам уполномоченных государственных органов,и должностных лиц. Деятельность предприятий, в частности, осуществлялась на основе многочисленных подзаконных актов, инструкций или команд «сверху», в том числе партийных.
Субъекты были в значительной мере ограничены в проявлении своих способностей и возможностей, свободы выбора. Всеобъемлющее организующее5 воздействие на хозяйственные процессы практически не оставляло простора для их самостоятельного и естественного1 развитгоь не только вэкономике, но и во всех других сферах жизни.
В дальнейшем такое устройство экономики привело к застою, а затем к упадку. Для выхода из кризиса были необходимььреформы экономической и политической систем: Так Россия перешла к строительству рыночной экономики, взяв за основу опыт большинства.стран мира.
В новых условиях ставка была сделана на саморегулируемость, общественных процессов. Общий вектор управления сменился с «разрешительного» на «дозволительный», способствовавший увеличению количества предоставленных возможностей субъектам, проявлениям их инициативы, активности, предприимчивости и самостоятельности в решении жизненных задач. Большое значение в правовом регулировании хозяйственных отношений приобретал диспозитивный метод, а доминировавшие ранее запреты и обязывания уступили место дозволениям.
Это составляло единый процесс смены старой системы новой, более динамичной и прогрессивной.
Принцип «что не запрещено, то разрешено» отражает общедозволительный тип правового регулирования. Такое регулирование осуществляется главным образом гражданско-правовыми методами, являющимися по природе своей дозволительными, оник «характеризуются наделением субъектов на началах их юридического равенства способностью к правообладанию, диспозитивностькг и инициативой, обеспечивают установление правоотношений на основе правовой самостоятельности»1.
Вообще, должна быть по возможности максимальная разрешенность, -лишь бы это не противоречило интересам государства, личности, общества. Такой подход открывает поле для легальной конструктивной деятельности законопослушных субъектов. Решающими критериями подобной деятельности являются общественная польза, отсутствие вреда и соответствие моральным и другим социальным нормам".
Появление рынка предполагало раскрепощение личности, формирование работника инициативного-типа, обладающего возможностью свободного выбора и способностью его сделать. Как писал Л. Фон Мизес, «суть свободы индивида заключается в возмоэюности отклониться от традиционного образа мыслей и действий. Централизованное планирование препятствует планированию со стороны индивидов»3.
Подобный подход рассматривался как необходимая предпосылка успеха, как шанс для каждого» реализовать себя, свои знания, талант, способности, потенциал, добиться всего самому легальным путем. В этом суть индивидуальной свободы, идеи равных возможностей, равных стартовых условий. Дальше все решают личные качества, инициатива. Будь законопослушен, исправно плати налоги и поступай как знаешь («заводи собственное дело», торгуй, производи, извлекай прибыль и т.д.), соблюдая при этом общепринятые нормы поведения. Последнее - непременное условие реализации принципа «не запрещенное законом дозволено», ибо в противном случае будут рушаться нравственные основы общества1.
Государство со своей стороны посредством издания нормативно-правовых актов должно лишь очерчивать границы, рамки дозволенной деятельности. В остальном же субъекты вправе действовать самостоятельно, исходяиз своих устремлений, желаний, потребностей, интересов.
Следует отметить, что указанный принцип касается прежде всего физических и юридических лиц как субъектов рыночной, хозяйственной, гражданско-правовой деятельности и ни в коем случае не распространяется на государственные властные структуры, должностных лиц, которые обязаны придерживаться другого правила: «можно только то, что прямо разрешено законом». Для них право должно быт своего рода стоп-сигналом» - дальше нельзя, закон не позволяет".
Переход России к рыночным отношениям, действие принципа «не запрещенное законом дозволено» во всех сферах общественной жизни дали сильнейший импульс к развитию предпринимательской деятельности, созданию новых форм предприятий, насыщению рынка различными товарами и услугами. Как верно указывается в литературе, «именно принцип «дозволено все, что не запрещено законом», наиболее ярко отражал смысл перемен в правовой системе, в юридическом фундаменте деятельности всех звеньев управления»3.
Однако, надо сказать, что помимо положительного воздействия на общественные процессы указанный принцип выступил и своего рода катализатором некоторых отрицательных последствий, прежде всего в моральной и житейско-бытовой сферах. Многими субъектами он был воспринят как призыв к «вседозволенности»1. На фоне общего снижения нравственного и культурного уровня населения пользование юридическими возможностями все чаще приобретало форму злоупотребления правами. Для этого периода стали характерны погоня за сиюминутной прибылью в ущерб долгосрочным перспективам, признание легитимности только собственных устремлений и интересов, силовое решение конфликтов и другие негативные проявления.
В процессе преобразований расчет на самонастраивание рыночных механизмов сразу не оправдался, а наоборот, широко распространилась спонтанная самоорганизация, приводящая к появлению различных псевдорыночных институтов, находящих свое отражение в принимаемых под воздействием новых властных элит и их интересов нормативно-правовых актах, появлению «теневого права», «теневой юстиции»".
Из бутылки был выпущен злой дух безнравственности, коррупции, криминала и бездуховности, вся личная и общественная жизнь завертелась вокруг денег и жажды наживы. Поспешные нововведения, получившие название «шоковой терапии», послужили основой для снижения темпов производства, роста безработицы, расслоения общества на «очень богатых» и «очень бедных», ухудшения инвестиционного климата, что предопределило негативную динамику экономических процессов в указанный период.
Похожие диссертации на Возможность и действительность в российской правовой системе
