Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Познание в условиях реализации принципа дуализма
1. Познание в системе агностицизма и скептицизма 10
2. Основные соотношения репрезентанта и репрезентации действительности 34
3. Понятие вероятностного знания 54
Глава 2. Вероятностное знание в системе реализации принципа дуализма
1. Вероятностное знание как репрезентант и как репрезентация действительности 76
2. Вероятностное знание и истинность 92
3. Вероятностное знание и практика 117
Заключение 137
Список использованной литературы 143
- Основные соотношения репрезентанта и репрезентации действительности
- Понятие вероятностного знания
- Вероятностное знание и истинность
- Вероятностное знание и практика
Введение к работе
Актуальность темы исследования определяется тем, что, будучи одним из важнейших компонентов науки, научное знание остаётся во многих отношениях ещё мало изученным. И, соответственно, в структуре научного знания оказываются не изученными те его элементы, которые формировались, в частности, в процессе научного освоения действительности на основе принципа единства мира и принципа дуализма в системах диалектической методологии и методологии метафизики.
Реализация этих двух методологий в процессе научного познания действительности, безусловно, накладывает отпечаток на содержание научного знания и одновременно вызывает необходимость его изучения и предметного анализа элементов структуры научного знания, одним из которых является вероятностное знание.
Высокая эффективность науки и технологии, неразрывность их единства в познавательной и преобразовательной деятельности имеют следствием рост зависимости человечества от функционирования научного знания, в том числе от вероятностного знания. На основе вероятностного знания разрабатываются активно применяемые политические, социальные, производственные, образовательные и иные технологии. Вероятностное знание лежит в основе различных прогнозов в области прогнозного обслуживания экономической, социальной (в узком смысле) и духовной сфер общественной жизни. При этом понятие вероятностного знания, активно используемое практически во всех отраслях науки, тем не менее, остаётся недостаточно изученным. В частности, не изучена его специфика, типы вероятностного знания, специфичность развёртывания применительно к тем или иным объектам и предметам действительности и т.д. По этой причине в структуре научного знания вероятностное знание предстаёт как такой компонент, который не позволяет эффективно, со знанием дела результативно распорядиться всей наличной совокупностью научного знания.
В этой связи актуализируется необходимость изучения теоретических и эмпирических источников вероятностного знания, проведения адекватного анализа его методологии, в соответствии с которой осуществляется получение вероятностного знания. Не менее актуальна потребность в раскрытии соотношения вероятностного и достоверного знания, в силу чего окажется возможным установить соотношение вероятностного знания и познаваемой действительности, раскрыть особенности развёртывания вероятностного знания в познавательной и преобразовательной практике.
Поэтому есть основания полагать, что структура научного знания, включающая в качестве своего компонента вероятностное знание, будучи предметно изученной, обнаружит новые аспекты повышения эффективности науки и перспектив сближения науки и практики.
Степень разработанности темы. Изучением явления вероятностного знания, выявлением его специфических особенностей занимались многие исследователи.
Научное постижение действительности в стандартах агностицизма и скептицизма, обусловливающих необходимость конструирования теоретических приближений применительно к тем или иным объектам и предметам познания, прослеживается в работах Платона, Аристотеля, Дж. Локка, Д. Юма, Р. Декарта, Г.В.Ф. Гегеля, И. Канта, Э. Гуссерля, Э. Маха, Б. Рассела, Г. Скирбекк, Н. Гилье, Т.С. Куна, И. Лакатоса, П. Фейерабенда, В.Ф. Асмуса, П.П. Гайденко, В.М. Богуславского, B.C. Степина, Н.М. Чуринова, С.Н. Мареева, Е.В. Мареевой, И.Т. Касавина, СВ. Воробьёвой, СЮ. Пискорской, А.А. Грицанова и др.
Основные отношения научного знания и изучаемой действительности раскрываются в трудах Платона, Аристотеля, А.М.С. Боэция, Р. Декарта, И. Росцелина, Ансельма Кентерберийского, П. Абеляра, Г.В.Ф. Гегеля, Ф. Бэкона, Н. Гартмана, Э. Гуссерля, Б. Рассела, Т.И. Хилла, Х.Й. Зандкюллера, М. Вартофского, Э. Левинаса, Дж. Пассмора, В.Э.
Быховского, B.C. Степина, П.П. Гайденко, Н.М. Чуринова, С.А. Радионовой, М.А.Гусаковского, Л.А.Ященко, С.В.Костюкевич, М.А. Можейко и др.
Изучение явления вероятностного знания, его природы, свойств и качеств намечено в исследованиях Платона, Аристотеля, Альбина, Парменида, Т. Гоббса, Дж. Локка, Д. Юма, Р. Декарта, Б. Спинозы, Г.-В. Лейбница, Г.В.Ф. Гегеля, И. Канта, Р. Карнапа, Ч. Пирса, К.Р. Поппера, Я. Хинтикка, К. Хюбнера, И.Р. Пригожина, А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, A.M. Мостепаненко, А.С. Майданова, А.Д. Урсула, А.С. Кравца, Ю.В. Сачкова, В.И. Аршинова, М.Х. Хаджарова, К.П. Воробьёва, Е.В. Трифонова, С.С. Неретиной, С.Э. Крапивенского и др.
Раскрытие вероятностного знания в системе реализации принципа дуализма в дедуктивных и индуктивных теориях осуществляется в работах Д. Юма, Г.-В. Лейбница, Г.В.Ф. Гегеля, Х.Й. Зандкюллера, М. Фуко, М. Вартофского, Э. Левинаса, Р. Рорти, Н.С. Автономовой, С.Ш. Авалиани, О.Е. Баксанского, М.А .Гусаковского, Л.А. Ященко, СВ. Костюкевич, Г.И. Рузавина, И.З. Шишкова, М.А. Кукарцевой, СВ. Воробьёвой, И. Джохадзе и др.
Специфика истинности вероятностного знания определяется положениями и выводами, содержащимися в трудах Платона, Аристотеля, У. Оккама, Г.-В. Лейбница, Ф. Бэкона, Р. Декарта, Г.В.Ф. Гегеля, И. Канта, Л. Витгенштейна, Т.С Куна, И. Лакатоса, К.Р. Поппера, П. Фейерабенда, Г.-Г. Гадамера, Ф. Энгельса, Э. Гуссерля, Б. Больцано, К. Хюбнера, Б. Рассела, Дж. Дойча, Ф.А. фон Хайека, Ж.-Ф. Лиотара, А.Ф. Лосева, B.C. Степина, А.Л. Никифорова, Л.А. Микешиной, М.Ю. Опенкова, СБ. Крымского, А.В. Апполонова, Л.А. Марковой, В.Г. Буданова, В.А. Метлова, Е.Б. Ивушкиной, Е.Я. Режабека, К. Копейкина, Г.В. Осипова и
ДР-'
Вопросы реализации вероятностного знания в практике преобразования мира освещаются в исследованиях Ф. Энгельса, М.
Хайдеггера, Я. Хакинга, Г. Вригта, К.Р. Поппера, Г. Шельски, Р. Рорти, Дж. Сороса, П.С. Юшкевича, В.А. Лекторского, В.И. Аршинова, Ю.М. Романенко, Ю.В. Сачкова, Н.М. Чуринова, А.В. Вершкова, А.Л. Куракина, B.C. Швырева, В.Н. Лозовского, Е.В. Лозовской, А.С. Колесникова и др.
И, тем не менее, явление вероятностного знания как компонента научного знания изучено не достаточно полно, особенно в содержании, имеющем непосредственное отношение к установлению его природы, определений, свойств и качеств, специфики реализации в системе научного познания. Поэтому явление вероятностного знания требует специального исследования, чему и посвящена диссертационная работа.
Объект и предмет исследования. Объект исследования - научное знание, предмет исследования - вероятностное знание в системе научного постижения действительности.
Цель и задачи работы. Цель исследования заключается в изучении вероятностного знания в системе научного постижения действительности.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие исследовательские задачи:
Показать, что положения агностицизма и скептицизма являются основными видами метафизического теоретического мировоззрения в системе научного постижения действительности.
Изучить основные соотношения репрезентанта и репрезентации в системе научного постижения действительности.
Изучить явление вероятностного знания.
Показать вероятностное знание в системе научного постижения действительности.
Выявить специфику истинности вероятностного знания.
6. Показать, как реализуется вероятностное знание в процессе
практического освоения действительности.
Методология исследования определяется философскими методами, общенаучными исследовательскими подходами (системным, сущностным,
деятельностным, структурно-функциональным и др.) и общенаучными
методами (анализа, синтеза, индукции, дедукции, идеализации, сравнения
и др.). При проведении научного исследования диссертант
руководствовался результатами, положениями и выводами, изложенными в трудах отечественных и зарубежных авторов.
Новизна исследования и личный вклад автора.
- Показано, что положения агностицизма и скептицизма - это
основные виды метафизического теоретического мировоззрения в системе
научного постижения действительности человеком, фундаментальным
основанием любой теоретической версии которых является принцип
дуализма.
- Доказано, что в соответствии с принципом дуализма имеют место
две основные традиции развёртывания агностицизма и скептицизма:
изначально реалистская традиция (материальные, телесные сущности
репрезентируют идеальные, духовные существования) и изначально
номиналистская традиция (духовные, идеальные сущности
репрезентируют материальные, телесные существования). При этом:
- по реалистской традиции в качестве сущности определяется
идеальная сущность (репрезентант), а материальное представляет
собой независимые от сущности существования - репрезентации;
- по номиналистской традиции в качестве сущности определяется
материальная сущность (репрезентант), а идеальное предстаёт как
независимое от сущности существование - репрезентация.
- Выявлено, что в ходе научного познания вероятностное знание,
реализуясь в качестве репрезентанта и в качестве репрезентации, является
следствием реализации метафизической методологии в системе научного
постижения действительности.
- Установлено, что в силу независимости друг от друга репрезентанта
и репрезентации знание и в качестве репрезентанта, и в качестве
репрезентации действительности может быть только вероятностным
знанием. В соответствии с реалистской традицией в качестве вероятностного знания может выступать только репрезентант, т.е. абстрактная сущность (трансцендентальная реальность, абсолютная идея и т.п.), предполагающая вероятностность её восполнениями репрезентациями. В соответствии с номиналистской традицией в качестве вероятностного знания может выступать только репрезентация, т.е. интерпретация, описание, трактовка и т.п. репрезентанта.
- Установлено, что реалистское вероятностное знание формируется на
основе дедуктивных теорий, а номиналистское вероятностное знание
формируется на основе индуктивных теорий. Поскольку в основании
теории познания как теории репрезентации находятся различные версии
агностицизма и скептицизма, постольку вероятностное знание предстаёт в
качестве безобразного знания, при этом:
- вероятностное знание реалистского типа выступает как истина в
той мере, в какой данное знание не противоречит произвольно
принятым тезаурусу (понятийному аппарату), аксиоматике и
системе доказательств дедуктивной теории;
- вероятностное знание номиналистского типа выступает как
истина в той мере, в какой данное знание оказывается
плодотворной догадкой в системе реализации индуктивной теории.
- Установлено, что реализация в практической деятельности
вероятностного знания реалистского типа происходит в форме технологий,
направленных на достижение субъективно определённых целей.
Вероятностное знание номиналистского типа служит ориентиром
практической деятельности, направленной на самоутверждение
деятельного субъекта в соответствующем отношении.
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования.
Теоретическая значимость работы заключается в исследовании природы вероятностного знания в системе научного постижения
действительности и раскрытия его продуктивности на основе принципа дуализма, метафизической методологии и в теории познания как теории репрезентации в метафизической системе научного постижения действительности.
Практическая значимость работы заключается в том, что положения и выводы диссертации могут быть востребованы в процессе преподавания философских, естественных, общественных наук, а также для целей разработки спецкурсов «Философия науки», «Теория познания», «Социология науки», «Научное знание» и т.д. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы при подготовке реферативных, библиографических и научных трудов, учебных и учебно-методических разработок и пособий в области философии науки и техники, а также онтологии и теории познания.
Апробация работы. Результаты исследования представлены в
материалах международной научно-практической конференции
(Красноярск, 2007), Всероссийской научно-практической и научно-
методической конференции «Инновации в науке и образовании»
(Красноярск, 2007), межвузовской научно-практической конференции
Сибирского федерального университета (Красноярск, 2007), во
всероссийском журнале «Философия образования», в научном журнале «Теория и история».
Структура работы определяется целью исследования,
поставленными задачами, последовательностью их решения и состоит из введения, двух глав, включающих по три параграфа каждая, заключения и библиографического списка использованной литературы.
Основные соотношения репрезентанта и репрезентации действительности
В параграфе ставится задачей изучение основных соотношений репрезентанта и репрезентации в системе научного постижения действительности.
В современной метафизике всё большее распространение получает понимание того, что нельзя твёрдо и убедительно доказать соответствие научного знания действительности, всегда возможно либо опровергнуть любую научную теорию, либо подвергнуть её сомнению через обнаружение вариантов несходимости с практическими результатами. Благодаря этому, отмечает Р. Рорти [см. 122], сформировался взгляд на знание как на нечто такое, что представляет «проблему», является продуктом такой точки зрения относительно познания, согласно которой оно есть «ансамбль репрезентаций», совокупность конвенционалистских образований. Говорить в таком случае об истинности или ложности теорий, научной картине мира и пр. - не более чем обманывать себя, становиться на позиции догматически понимаемой науки. Следуя Р. Рорти, знание есть сконструированная познающим знаково-символическая система, т.е. репрезентация, а их совокупность - ансамбль репрезентаций.
Изучение явления репрезентации проводится как отечественной, так и зарубежной наукой. В рамках настоящего исследования представляются важными три работы, носящие, на наш взгляд, характер обобщающих -С.А. Радионовой [113], Н. Гартмана [34] и коллективная монография М.А.Гусаковского, Л.А.Ященко, С.В.Костюкевич [42].
По мнению С.А. Радионовой, наиболее общее определение репрезентации может быть зафиксировано как представление одного в другом и посредством другого. Репрезентация - знаково-символическая система - является конститутивной функцией знака, задает знак и сама предстает как знаковый феномен. Репрезентация раскрывается через связь с презентацией как присутствием или наличием, выражающуяся в том, что феномен репрезентации изначально задается как «запаздывающий», вторичный относительно присутствия - презентации, то есть репрезентация возникает в силу отсутствия (в момент репрезентирования) объекта, который она репрезентирует.
Проблема репрезентации, как считает С.А. Радионова, решается через проблематику соотношения и онтологического статуса первообраза и отображения, разработанную философией Платона и далее неоплатонизмом и христианской теологией. Соотнесенность объекта с идеей, одним из возможных воплощений (через это и знаком) которой он является, преобразовалась в западной философской традиции в проблематику возможности познания общего посредством связи общего и единичного. Статус репрезентации определён дискуссией об универсалиях (о происхождении «идей» и их соотношении с «реальностью»). Эволюция проблемы репрезентации связывается С.А. Радионовой с картезианством, учением Г.-В. Лейбница, т.е. с формированием рационализма. Однако, и эмпиризм, и возникшие позже позитивизм и феноменология также не ставят под сомнение возможность репрезентационного постижения действительности. Впоследствии, как считает С.А. Радионова, Э. Гуссерль, М. Хайдеггер и др., проведя анализ отношения презентации и репрезентации, вновь поставили вопрос о бытии и присутствии как «несокрытости» посредством исследования оснований дискурса «присутствие». Этим они поставили под сомнение концепцию реальности как присутствия, чем дали толчок к признанию понятия репрезентации как одного из основных для процесса познания. Презентация, понимаемая как наличное, присутствующее, непосредственно воспринимаемое, первичное, неискаженно представленная символическими средствами в репрезентации, начинает рассматриваться как недоступная для анализа. Таким образом, если исторически первое толкование репрезентации соотносит это понятие с понятием знака, определяя и первое, и второе в модусе деривации как вторичные относительно присутствия, то и современное понимание этого феномена соединяет судьбу репрезентации и судьбу знака.
По С.А. Радионовой любая репрезентация лишена классического фундамента реальности - присутствия. На это же обращает внимание и Н. Гартман [34]. Исследуя познание в свете онтологии отсутствия реальности, он отмечает, что понимание познания как «трансцендентального» закрепилось, и из него был выведен ряд серьезных следствий - как собственно идеалистические теории, так и коррелятивизм (нерасторжимость связи субъекта и объекта), и «философия-как-будто», феноменология отпечатка (в «идеях») Э. Гуссерля и даже исторический релятивизм бытия и истины. Основной мыслью Э. Гуссерля, считает Н.Гартман, остается та, что к вещам как они «есть» мы не приближаемся и удерживаем только сменяющиеся восприятия их.
Понятие вероятностного знания
Задачей настоящего параграфа является изучение явления вероятностного знания.
В современной науке понятие вероятностного знания используется активно и очень широко. В большинстве случаев смысл употребления «вероятностного знания» в работах философов, физиков, биологов, вообще представителей естествознания очевиден, например, в различных областях естествознания. В частности, А. Урсул и Т. Урсул отмечают, что «в ноосферной науке резко возрастает доля нефактологического знания, а именно вероятностно-гипотетических форм его, ... функционирование форм вероятностно-гипотетического знания окажется уже не остаточно-маргинальным, а нормальным процессом научного исследования...» [цит. по 133]. Т.е., из текста ясно, нефактологическое знание в форме вероятностных гипотез имеет важное значение для ноосферной науки.
Вполне обоснованно понятие используется в трудах биологов [143], психологов и т.д. Так, рассуждая о значении в познании такой формы научного знания как гипотеза, М.Х. Хаджаров пишет: «Представление о гипотезе двоякое: она рассматривается и как предположительное, вероятностное знание, и как проблемное знание» [цит. по 137]. Здесь автором выделен существенный аспект понятия вероятностного знания — выступать в качестве некоего гипотетического предположения.
Видимо, правы юристы, активно использующие понятие вероятностного знания (в теории доказательства, при определении виновности подсудимого и т.п.), медики [98] - как понимание сложности определения диагноза. Понятно, что понятие вероятностного знания не может не использоваться преподавателями философии, логики, естествознания и пр.
Но широко распространённая практика употребления понятия вероятностного знания при том, что его логическая структура не имеет в настоящее время устоявшегося понимания, делает такое употребление не всегда целесообразным. Так, например, введение в дискурсы сочетания слов «вероятностное знание» в применении к прогнозируемым результатам обучения студентов и школьников [56], равно как и рассуждения Ю. Бычкова о музыкальной форме как конструкции и процессе, неадекватны, отражают стремление авторов к некой наукообразности своих изложений: «Встреча реального и внутреннего движения, активность восприятия позволяют различать структуры открытые и закрытые (завершенные и незавершенные). В последнем случае возникает «ощущение потенциальности движения», вариантно-вероятностное знание о предполагаемой целостной, относительно законченной структуре» [цит. по 23]. Причина неадекватности кроется, на наш взгляд, в расширительном толковании предположительностного компонента понятия вероятностного знания, вполне было бы достаточным использовать «возможный», «прогнозируемый» и т.п.
Понятие вероятностного знания (в силу отсутствия однозначности вкладываемого в него содержания) применяется в самых разнообразных видах. Помимо уже отмечавшегося вероятностно-гипотетического знания, В научном обороте существуют вероятностно-отрицательное и вероятностно-положительное знание. Например, Л.Я. Аверьянов рассуждает, что если выдвинутое концептуальное положение потенциально положительно, то оно не может быть вероятностно-отрицательным знанием, поскольку в таком виде оно неприемлемо; и «тем самым оно приобретает статус положительного знания, в обязательном случае остается вероятностным знанием, т. е. становится вероятностно положительным знанием» [цит. по 3]. Видимо, речь идёт о приемлемости гипотезы (если знание, в ней содержащееся, представляется вероятностно-положительным) или её неприемлемости (в случае неубедительности предположений).
В большинстве случаев использование понятия вероятностного знания не выходит за рамки его понимания как предположения, т.е. содержанием понятия в большинстве случаев выступает знание как вероятное знание, знание как мнение. Однако относительно объёма понятия такого единства нет.
В частности, специалист в области биомедицины К.П. Воробьёв, говоря о требованиях к шаблонам представления результатов для публикации в профессиональных изданиях (т.н. «Ванкуверских требованиях»), вводит в оборот понятие вероятностного клинического знания: «Эти Требования являются проекцией целого ряда методологий, главными из которых являются классическое научное исследование и клиническая эпидемиология (КЭ). Первая методология связана с вероятностным знанием, вторая - обеспечивает верификацию этого знания на наиболее высоком уровне доказательности. ... Биостатистика, как язык вероятностного клинического знания, также пока не имеет устойчивых традиций» [29, С.72]. Т.е. можно предположить, что К.П. Воробьёв вероятностным считает знание, полученное в результате статистических исследований (в терминологии автора — биостатистика как язык вероятностного знания), которое в последующем, на более высоком уровне, станет более доказательным, т.е. менее вероятностным.
Вероятностное знание и истинность
В данном параграфе ставится задача выявления специфики истинности вероятностного знания.
Истинность как оценочная характеристика знания оформляется посредством соотнесения содержания знания либо с познаваемой действительностью (принцип корреспонденции), либо со сферой процессуального мышления (принцип когеренции). Соответственно этому различимы две историко-философских традиции рассмотрения вероятностного знания.
Первая традиция связана с принципом корреспонденции (восходящем к Аристотелю и развиваемом, например, в рамках антиномической диалектики, диалектического материализма и др.), означающем, что истина есть адекватное отражение реальности в динамике её развития. Истина исторична, относительна, конкретна, её критерием выступает практика, поэтому для теорий познания, оперирующих абсолютной и относительной истинами, понятие вероятностного знания не представляется актуальным, а обсуждается периферийно. В этой традиции, как отмечают П.В. Алексеев и Н.В. Панин, реальное научное знание представляет собой совокупность истины и гипотезы, т.е. достоверного и вероятностного знания, что делает важным отграничение относительной истины (достоверного знания) от знания вероятностного [5, С.418]. Теоретическое обоснование такой возможности, считает B.C. Степин [130, С.39-40] обеспечено посредством развития диалектической теории отражения от концепции созерцательного материализма к материализму, реализующему деятельностный подход в познании. Согласно этому подходу, объект дан познающему субъекту не в форме созерцания, а в форме практики, чем отвергается утверждение, что в познании мы не имеем возможности сопоставлять идею с вещью (идею можно сравнивать только с идеей). Следовательно, первая выделенная нами традиция -диалектическая.
Вторая традиция, реализующая в познании принцип когеренции (соответствие знания имманентным характеристикам идеальной формы, восходящий к Платону и развиваемый, например, в субъективном идеализме Г. В. Ф. Гегеля и др.), основывается на недопустимости сравнения идей и вещей. Подобную «попытку познания основ бытия ... при отсутствии какой-либо непосредственной или даже опосредованной эмпирической базы» [126, С. 19-20] следует, как отмечает А.Л. Симанов, понимать как метафизику. С учётом того, что в настоящее время метафизикой полагают 1) учение о трансцендентных основах и принципах бытия (отождествляемое с онтологией); 2) спекулятивно-философский метод, альтернативный диалектическому; 3) классическую философию как таковую [см. 93], будет обоснованным вторую традицию считать альтернативной диалектической, т.е. метафизической.
Концепция познания метафизической традиции должна, очевидно, элиминировать истину из содержания концепта научного знания. Действительно, с точки зрения А.Л. Никифорова, феномен заложенной в Новое время И. Ньютоном, Г. Галилеем, Р. Декартом и мн.др. науки характеризуется, тем, что понятие истины оказывается для методологии излишним и может быть устранено. «И мы видим, что в работах ведущих представителей философии науки второй половины XX века - Т. Куна, С. Тулмина, И. Лакатоша и др. - понятие истины не встречается. А П. Фейерабенд прямо объявляет истину зловредным монстром, который должен быть изгнан из науки и философии подобно всем другим чудовищам, которыми разум пытался ограничить человеческую свободу» [100, С.213].
Причины отторжения истины выделяются разные. Так, Л. Витгенштейн обосновывает это тем, что «мир есть всё то, что имеет место» [28, С.8] быть, т.е. в реальности ничего, кроме единичных вещей нет, ибо только о них можно что-то сказать, а «о чём невозможно говорить, о том следует молчать» [28, С. 115]. Соответственно, мир не просто подчиняется законам разумности и рациональности, он есть сама логика. Л. Витгенштейн приводит такое доказательство: «Когда-то говорили, что бог может создать всё, за исключением того, что противоречит законам логики. Мы не могли бы сказать о каком-либо «нелогическом» мире, как он выглядит» [28, С. 18]. Следовательно, истинно то, что логично, т.е. нет гносеологических, есть логические истины, ибо истина есть свойство знания, а не объекта познания. Поэтому, считал Л. Витгенштейн, неверно говорить об истинности знания, познающий субъект вправе говорить только о достоверности знания.
Скептицизм, неизбежно приводящий к признанию непознаваемости мира (агностицизму) обосновывает создание каждым познающим субъектом своей картины мира, теории и т.п., т.е. скептицизмом обосновывается правомочность научного плюрализма. СБ. Крымский в этой связи отмечает: «Плюрализм становится не только идеологией, но и выражением объективного положения вещей. Даже естествознание усваивает идею онтологической относительности» [63, СП], «гносеология превратилась в теорию предположения, а учение об истине в концепцию приписывания вероятности множеству высказываний» [63, С.73].
Вероятностное знание и практика
Тенденцию к отказу от понятия истины усмаривал, в частности, К. Р. Поппер. Считая, что «нашей главной заботой в философии и науке должен быть поиск истины» [111, С.51], он, тем не менее, полагал, что «формулировка «цель науки - правдоподобность» имеет важное преимущество перед ... формулировкой «цель науки - истина» [111, С.63], так как «поиск правдоподобности - более ясная и более реалистическая цель» [111, С.64]. Достижение наукой обозначенной цели он считал «рациональной процедурой приближения к истине» [111, С.64], предлагая метод фальсификации научных теорий, заключающийся в том, что «мы не можем оправдать свои теории, но можем подвергать их разумной критике и принимать на пробу те из них, которые по видимости лучше выдерживают критику» [111, С.255]. Как видим, понятие истины К.Р. Поппером окончательно не отвергается, но проводится замена его понятием правдоподобности.
Соглашаясь, что «следующие друг за другом теории всегда все больше и больше приближаются к истине», но отвергая простой кумулятивный прирост научного знания, Т.С. Кун вводит понятие парадигмы как некоторого методического и методологического образца, так как трудно представить, чтобы «любое научное сообщество могло бы заниматься своей деятельностью без некоторой системы общепринятых представлений» [65, С.21]. Смена парадигмальных установок есть не более чем конвенциалистское соглашение, однако, сам Т.С. Кун верил в научный прогресс, т.к. далее отмечал, что новая научная теория обычно представляется лучшей, чем предшествующие ей потому, что она дает нам лучшее представление о том, что же в действительности представляет собой природа, её онтологии, то есть соответствия между теми сущностями, которыми теория «населяет» природу, и теми, которые в ней «реально существуют». Им отмечалось, что в свете парадигмальных установок возможно, есть какой-то путь спасения понятия истины, но у меня, как у историка науки сложилось впечатление о невероятности этого мнения, ибо в последовательной смене научных теорий «я не вижу связного и направленного онтологического развития» [65, С.269]. Исторически процесс познания не связан с ростом истинности знания, а связан с предлагаемыми Т. С. Куном сменами парадигмальных установок научного сообщества.
Особого внимания заслуживает развитие фальсификационистской теории К.Р. Поппера И. Лакатосом, заявлявшим, что моё [Лакатоса - ТСЛ] «понимание научной рациональности ... всё же отходит от некоторых его общих идей» [68, С.141]. И. Лакатос не согласен с тем, что как только теория будет сфальсифицирована, то она тут же заместится другой. Пришедшие теории, «все эти теории скороспелой рациональности — и мгновенного обучения — ложны. ... рациональность работает гораздо медленнее, чем принято думать, и к тому же может заблуждаться. ...Непрерывность в науке, упорство в борьбе за выживание некоторых теорий, оправданность некоторого догматизма—все это можно объяснить только в том случае, если наука понимается как поле борьбы исследовательских программ, а не отдельных теорий» [68, С.138-139]. Далее им поясняется: «Мой подход предполагает новый критерий демаркации между «зрелой наукой» ... и «незрелой наукой», работающей по затасканному образцу проб и ошибок. ... Зрелая наука состоит из исследовательских программ, которыми предсказываются не только ранее неизвестные факты, ... предвосхищаются ... новые вспомогательные теории; зрелая наука, в отличие от скучной последовательности проб и ошибок, обладает «эвристической силой» [68, С. 139-140]. С этой точки зрения, ученые «поступают совсем не иррационально, когда пытаются не замечать контрпримеры, ... разрабатывают и применяют свои теории, не считаясь ни с чем» [68, С.141]. Эта позиция соответствует важному принципу метафизической науки - принципу свободы каждого, т.е. борьбы всех против всех. Отходя от К. Поппера, И. Лакатос дистанцируется и от Т.С. Куна: «Таким образом, "догматизм" "нормальной науки" не мешает росту, если он сочетается с попперианским по духу различением хорошей, прогрессивной нормальной науки, и плохой, регрессивной нормальной науки; а также, если мы принимаем обязательство элиминировать - при определенных объективных условиях - некоторые исследовательские программы» [68, С. 141-142].
Важные выводы содержатся в очерках анархистской теории познания П. Фейерабенда. Полагая, что «не существует сколько-нибудь единой теории познания» [135, С.252] и «мысль о том, что наука может и должна развиваться согласно фиксированным и универсальным правилам, является и нереальной, и вредной» [135, С.295], П. Фейерабенд заключает, что «единственным принципом, не препятствующим прогрессу, является принцип «допустимо всё» [135, С.42]. Наука принципиально ничем не отличается от религии, теории от мифа, и те или иные стандарты научности и рациональности являются делом предпочтений определённых групп людей (в русле позиции Т. С. Куна). Как долго такие «ядра исследовательских программ» (по определению И. Лакатоса) будут сохраняться - дело личных предпочтений учёного (учёных). Столь резкая позиция методологического плюрализма невозможна, это понимает и сам П. Фейерабенд, без так называемого «принципа пролиферации» (proliferation - размножение): «В единстве мнений нуждается церковь, испуганные или корыстные жертвы некоторых (древних или современных) мифов либо слабовольные и добровольные последователи какого-либо тирана.
