Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Организационно-правовые основы осуществления уголовных репрессий за деяния против политического строя СССР
1. Развитие социально-экономической ситуации в советском государстве после отказа от НЭП и ее влияние на характер и содержание уголовно-политической ответственности 13
2. Особенности судоустройства, прокурорского надзора и уголовно-процессуального законодательства в конце 1920-х - первой половине 1930-х гг 41
3. ОГПУ-НКВД как ведущие звенья государственного репрессивного механизма и трансформация методов их деятельности по политическим делам 58
ГЛАВА 2. Стадии судопроизводства по преступлениям против советского государства: нормативное регулирование и практика
1. Возбуждение дела, дознание и следствие 75
2. Рассмотрение дел в судах и во внесудебном порядке («тройками» и особыми совещаниями ОГПУ-НКВД) 99
3. Исполнение приговоров в отношении политических преступников и использование их принудительного труда 127
ГЛАВА 3. Реализация уголовно-процессуального законодательства по характерным политическим делам
1. Дело меньшевистского «Союзного бюро ЦК РСДРП» (1931г.) 148
2. Дело «Союза марксистов-ленинцев» (1932-1933 тт.) 169
3. Дело «славистов»(«Русской национальной партии») (1933-1934 гг.) 188
Заключение 215
Библиография 218
- Развитие социально-экономической ситуации в советском государстве после отказа от НЭП и ее влияние на характер и содержание уголовно-политической ответственности
- Особенности судоустройства, прокурорского надзора и уголовно-процессуального законодательства в конце 1920-х - первой половине 1930-х гг
- Возбуждение дела, дознание и следствие
- Дело меньшевистского «Союзного бюро ЦК РСДРП» (1931г.)
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования. Период развития государственности в СССР, последовавший после отказа от НЭПа (с конца 1920-х гг.), характеризуется дальнейшим и активным укреплением административно-командной системы, отражающим одновременно усиление личной власти Сталина. К этому времени ВПК (б), оставшаяся единственной в стране политической партией, все больше и больше отождествлялась с именем Сталина, который возглавил правящую элиту и, по сути, определял основные направления развития государства. Одно из таких важнейших направлений заключалось в политике принудительной коллективизации, предусматривающей, в свою очередь, раскулачивание. Еще одно направление заключалось в индустриализации советской экономики. Такой подход соответствовал разработанной еще раньше при участии Ленина теории построения в СССР коммунистического общества.
Однако реализация указанных идей натолкнулась на огромные трудности. Ни в сельском хозяйстве, ни в промышленности не удавалось достичь планируемых результатов. Более того, в начале 1930-х гг. наблюдался голод на значительной части территории страны. Стало нарастать внутреннее (на уровне политических дискуссий) сопротивление сталинскому режиму. Как реакция на это появился тезис об усилении классовой борьбы. Именно они, классовые враги, по версии власти, мешали поступательному претворению в жизнь коммунистических идей, и этих врагов следовало уничтожать. Так было положено начало очередному витку (после начального периода советской власти) политических репрессий. Для их реализации власть использовала все звенья карательного механизма - органы государственной безопасности (ОГПУ-НКВД), судебные учреждения, органы прокуратуры, милиции.
Следует отметить, что данная проблематика в период 1929-1934 гг. нашла определенное отражение в исследованиях по истории права и государства. Однако при этом акцент делается, как правило, на карательной деятельности органов госбезопасности и политических оценках проводимой внутренней политики. Чаще всего исследователи акцентируют внимание на незаконных репрессивных мерах органов ОГПУ-НКВД, фальсификации обвинений в процессах по делам о «вредителях», жестких мерах принуждения в отношении зажиточных крестьян, организации «всеобщей» поддержки суровых приговоров в отношении классовых врагов и т.д. Все это действительно имело место, и в целом историко-правовая наука уже дала оценку данным явлениям.
Вместе с тем логика дальнейшего изучения столь сложных процессов в деятельности карательного механизма советского государства в период ак-
тивного формирования и укрепления административно-командной системы в советском государстве (1929-1934 гг.) предполагает более детальный анализ отдельных его аспектов. Так, нуждается в осмыслении освещение уголовно-процессуального законодательства, применения его норм судами. Важным представляется вопрос о методах следственной работы, проводимой в отношении обвиняемых в преступлениях против советской власти. Дело в том, что УПК РСФСР, действовавший в то время, в целом предусматривал для обвиняемых и подсудимых общепринятые уголовно-процессуальные права. И большинство уголовно-политических дел, включая стадии следствия и судебного рассмотрения, содержали ссылки на УПК РСФСР и уголовно-процессуальные документы в основном формально отвечали требованиям законности. Но такая ситуация не меняла сущности карательной политики государства - «враги» государства расстреливались и направлялись в места лишения свободы. При этом в абсолютном большинстве обвиняемые и подсудимые признавались в деяниях против государства как во время предварительного следствия, так во время суда. Этот феномен требует дополнительного исследования, учитывая, что впоследствии многие «враги» были реабилитированы.
Представляется важным также изучить практику реализации норм уголовно-процессуального права применительно к конкретным уголовно-политическим процессам. В литературе, как правило, рассматривается сравнительно небольшой круг наиболее известных дел («шахтинское дело», «дело промпартии», «дело трудовой крестьянской партии» и др.). В меньшей степени уголовно-процессуальные вопросы освещаются в чисто «политических» процессах («дело меньшевиков», дела по обвинению в антисоветской деятельности старых большевиков - бывших соратников Сталина), в процессах против представителей интеллигенции, убеждения которых не во всем совпадали с коммунистической идеологией. Данная проблематика нуждается в более углубленном историко-правовом анализе. Равным образом это касается тенденций развития уголовного законодательства, регулирующего составы преступлений против интересов советского государства и ответственности за их совершение, а также организационно-правовых особенностей в деятельности органов госбезопасности и методов их работы.
Степень разработанности темы. Заявленная проблематика, касающаяся уголовно-политического судопроизводства в период 1929-1934 гг., находит отражение в трудах как современников изучаемого периода, так и последующего времени. В советскую эпоху в числе авторов, освещающих эти вопросы в научном плане, можно отметить таких как Н.В. Крыленко, Д.И. Курский, Е.М. Ярославский, Герцензон А.А., Берхин И.Б., Жогин Н., Зиновьев Г.Е., Минц И., Радек К., Бухарин Н.И., Утевский Б.С., Шаргородский
М.Д., Ширвиндт Е.Г. и др. В трудах этих авторов (до середины 1980-х гг.), как правило, обосновывалась правильность принимаемых советской властью решений, а политико-идеологическая доктрина вообще не подвергалась какому-либо сомнению. Во время кратковременной «оттепели», начавшейся после известного XX съезда КПСС и последовавшей частичной реабилитации необоснованно подвергшихся уголовным репрессиям, в литературе некоторым образом критиковалась деятельность репрессивных органов, и прежде всего ОГПУ-НКВД, однако речь шла лишь об имевших место перегибах и при сохранении оценок о правильности выбранного тогда общего политического курса. Содержащиеся в этих трудах сведения и авторские комментарии, несмотря на их идеологическую заданность, все же дают возможность значительно углубить понимание проблем уголовно-политического судопроизводства в России того времени. В советский период издавались также труды за рубежом, в которых судопроизводственная деятельность государства в рассматриваемый период подвергалась достаточно жесткой критике. В числе авторов этих работ Абрамович Р., Авторханов А., Конквест Р., Соломон П. и др. В этих работах, однако, также превалировали политические оценки, но противоположного характера.
После начала периода перестройки (с 1985 г.) в завершающий период функционирования советского государства, и особенно в последующее время после распада СССР научные исследования стали носить более объективный характер. В данной проблематике обращались Алпатов В.М., Альбац Е., Аш-нин Ф.Д., Бернштейн СБ., Брачев B.C., Буков В.А., Волкогонов В.А., Воробьев О.А., Головина Г. Д., Гринберг М.С, Детков М.Г., Дугин А.Н., Жильцов СВ., Звягинцев А., Зеленин И.Е., Земсков В.Н., Иванов В. А., Му-лукаев Р.С., Медведев Р.А., Мельгунов СП., Мозохин О.Б., Рассказов Л.П., Робинсон М.А., Петровский Л.П., Роговин В.З., Рокитянский Я.Г., Хлевнюк О.В., Яковлев А.Н и др.
В последние годы различные аспекты деятельности правоохранительных органов в 1929-1934 гг. освещались в ряде диссертационных работ (Алферова И.В. Государственная политика в отношении депортированных народов (конец ЗО-х-50-е гг.).: Дисс.... канд. ист. наук. М., 1998; Баранцева Е. Л. Организационно-правовые основы и механизм политики репрессий в Вятском крае (ноябрь1917-декабрь1934 года). Дис. ... канд. юрид. наук. Н.Новгород, 2005; Дьяченко О.В. Органы государственной безопасности в реализации пенитенциарной политики советского государства (1917-1941 гг.) (историко-правовой аспект). Дис. .. канд. юрид. наук. Краснодар, 2002; Дэр Н.Н. Прокурорский надзор за законностью в системе органов государственного управления СССР (1922-1940 гг. ): историко-правовое исследование. Дис ...канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 2005; Кулиш М.В. Чрезвычайное
6 законодательство в советском государстве (1917-1941 гг.). Дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2005 и др.). Однако целенаправленного исследования уголовно-процессуальных вопросов судопроизводственной деятельности по делам о преступлениях против государственных интересов в период 1929-1934 гг. до сих пор нет. В данной работе предпринята попытка восполнить этот пробел.
Хронологические рамки исследования охватывают период от начала отхода от новой экономической политики и реализации политики коллективизации (1929 г.) до сформирования в советском государстве жестко вертикальной и однопартийной властной административно-командной системы, условным рубежом этого процесса можно считать закон от 1 декабря 1934 г., в соответствии с которым при судопроизводственной деятельности по преступлениям в виде террористических актов игнорировались фундаментальные принципы уголовно-процессуального права. Такой выбор временного периода (1929-1934 гг.) объясняется также тем, что в указанные годы были окончательно разгромлены организационные основы политической оппозиции существующей власти внутри страны. Кроме того, в это время была проведена реформа системы органов государственной безопасности (ликвидация республиканских НКВД в~1930 г. и создание общесоюзного НКВД в 1934 г.), что отражало тенденцию трансформации карательных органов в орудие в руках правящей элиты для расправы над политическими противниками. В совокупности с правоприменительной практикой все это позволяет составить целостную картину развития судопроизводственной деятельности по делам о преступлениях против советского государства в 1929-1934 гг.
Объектом исследования является уголовно-политическое судопроизводство по делам по преступлениям против государства период активного формирования и укрепления административно-командной системы в советском государстве (1929-1934 гг.). В предмет исследования включены нормы уголовно-процессуального права, нормы административного права, регламентирующие деятельность органов государственной безопасности, милиции, прокуратуры, деятельность судов, научные труды, посвященные данной проблематике, материалы политических процессов по конкретным уголовным делам (дело меньшевистского «Союзного бюро ЦК РСДРП», дело «Союза марксистов-ленинцев», дело «славистов» и др.).
Методологическая основа исследования. В процессе исследовательской работы над диссертацией использовались общепринятые в историко-правовой науке методы, основывающиеся на диалектической концепции развития общественных отношений. При оценке развития института уголовно-политического судопроизводства по делам против государства в 1929-1934 гг., а также раскрытии взаимосвязи государства, его судебной системы и ор-
ганов государственной безопасности широко применялся исторический метод, на его основе выявлены потребности советского государства в рамках избранного политического курса в формировании своеобразной правоохранительной системы, в которой особое положение занимали органы безопасности.
В своей работе диссертант использовал также методы системного и структурно-функционального анализа, что позволило исследовать не только механизм политических репрессий, но и выявить причины и закономерности их осуществления. В работе использованы методы также метод систематизации и сравнительною сопоставления материала. В диссертации представлена периодизация изучаемого временного отрезка, основанная на проблемно-хронологическом методе, позволившая создать определенный исторический фон исследуемого времени.
Диссертация написана на основе разнообразных источников, в частности, использованы материалы периодической печати, сборники документов и материалов, протоколы судебных процессов, материалы следственных комиссий, акты об исполнении выносимых приговоров, архивные материалы. Историко-правовой анализ заявленной проблематики осуществлялся на основе широкого привлечения законодательных и иных правовых актов, в числе которых действующие в то время УК РСФСР 1926 г., УПК РСФСР 1923г., ИТК РСФСР 1933 г., Положение о судоустройстве РСФСР от 19 ноября 1926г., Постановление ЦИК и СНК СССР «ОБ охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» от 07.08.1932 г., Положение о Прокуратуре Союза ССР (утв. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 17.12. 1933 г.) и др. Важное место в источниковой базе занимали также партийные документы, учитывая, что по всем сколько-нибудь важным вопросам внутренней и внешней политики предварительно выносилось решение ЦК, ЦКК или Политбюро ЦК ВКП (б). В этой связи анализировались такие документы, как Постановление ЦК ВКП (б) от 5 января 1930 г. «О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству», Постановление ЦК ВКП (б) от 30 января 1930 г. «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» и др.
Целью исследования является историко-правовой анализ организационно-правового развития дознавательных, следственных, судебных органов и органов государственной безопасности и их деятельности в борьбе с политическими противниками советской власти в 1929-1934 гг., а также соответствующего законодательства в данной сфере общественных отношений.
Поставленная цель предопределила следующие задачи:
проанализировать развитие социально-экономической ситуации в советском государстве после отказа от НЭПа и ее влияние на характер и содержание уголовно-политической ответственности;
выявить особенности судоустройства, прокурорского надзора и уголовно-процессуального законодательства в период 1929-1934 гг.;
показать ОГПУ-НКВД как ведущие звенья государственного репрессивного механизма и трансформация методов их деятельности по политическим делам;
изучить основные стадии судопроизводства по преступлениям против советского государства, включая их нормативное регулирование правоприменительную практику;
- исследовать уголовно-процессуальные аспекты рассмотрения дел в
судах и во внесудебном порядке («тройками» и особыми совещаниями ОГ
ПУ-НКВД);
осветить вопросы исполнения приговоров в отношении политических преступников и использование их принудительного труда;
Показать реализацию уголовно-процессуального законодательства по характерным политическим делам.
Научная новизна исследования. Научная новизна диссертации определяется прежде всего тем, что в данной работе на уровне комплексного монографического исследования изучена проблематика, которая в представленном виде еще не была предметом специального историко-правового анализа. В диссертации выявлены тенденции развития уголовно-процессуального права в период активного формирования и укрепления административно-командной системы (1929-1934 гг.). Проведен анализ организационно-правовых преобразований органов государственной безопасности (ОГПУ-НКВД), изучены методы их работы по делам о преступлениях против советской власти. Показана степень влияния складывающейся общественно-политической и социально-экономической ситуации, формируемой правящей элитой во главе со Сталиным, на характер деятельности репрессивных органов. Выявлена специфика производства дел по деяниям, посягающим на интересы советской власти, в том числе раскрыт механизм внесудебных репрессий органами государственной безопасности. Подробно раскрыты уголовно-процессуальные особенности при организации и реализации политических процессов (дело меньшевистского «Союзного бюро ЦК РСДРП», дело «Союза марксистов-ленинцев», дело «славистов» и др.).
В результате проведенного исследования разработаны следующие основные положения, выносимые автором на защиту:
1. Отход от НЭПа (с конца 1920-х гг.) сопровождался заметным суживанием рамок демократического устройства многих общественных и госу-
дарственных институтов. В развитии судоустройства это выражалось прежде всего в усилении общей (а не судебной) надзорной функции Верховного суда СССР. Была образована Прокуратура СССР как самостоятельная государственная структура на началах жесткой централизации с огромными полномочиями в уголовно-процессуальной сфере. Органы ОГПУ-НКВД в еще большей степени наделялись фактическими судебными (формально - внесудебными) полномочиями, достаточными для изоляции от общества политически опасных для власти людей. Уголовно-процессуальное законодательство, оставаясь в своей основе прежним (УПК РСФСР 1923 г.), вместе с тем дополнялось и изменялось также в направлении усиления вертикали власти, что позволяло легально, формально на основании принципа законности, расправляться с противниками советского строя. Апофеозом такой политики в рассматриваемый период стало принятие закона от 1 декабря 1934 г. об особом порядке расследования и рассмотрения дел о террористических организациях и террористических актах против работников советской власти, которым уничтожались, причем формально законным путем, фундаментальные права подозреваемых и обвиняемых по указанной категории государственных преступлений.
В первой половине 1930-х гг. завершилось формирование строго централизованного государственного административно-политического аппарата принуждения. Органы ОГПУ имели возможность самостоятельно вести следствие, устраивать судебные (псевдосудебные) процессы, выносить приговоры и приводить их в исполнение, при этом соответствующие полномочия ОГПУ неуклонно расширялись. Централизация государственных органов власти (прежде всего, образование союзного НКВД в 1934 г.) способствовала укреплению и совершенствованию многочисленных элементов репрессивного аппарата, который фактически находился в полном и непосредственном подчинении партии и выполнял целевые задачи, которые ставила правящая элита во главе со Сталиным, в том числе и прежде всего по уничтожению политических противников.
Сложившаяся административно-командная система руководства обществом сосредоточила рычаги власти в центральных, республиканских и местных партийных комитетах. Отказ от демократических принципов руководства, экономических методов хозяйствования и переход к административно-командным методам управления привели к серьезным деформациям политической системы советского общества сталинского образца. Население и многие чиновники (очевидно, большинство) пребывали в постоянном страхе за свою жизнь. К 1930г. органы безопасности СССР контролировали все советские учреждения, включая и те, которые осуществляли руководство экономикой. Такая политика нашла свое отражение в развитии уголовного
законодательства, отличительной чертой которого стало перманентное принятие законов, неизменно усиливавших уголовную ответственность за совершение деяний, посягающих на интересы государства.
С начала 1930-х гг. в деятельности репрессивных органов наблюдается переход к методам, все в большей степени сопряженным с прямой фальсификацией уголовных дел. Негласную санкцию на использование таких методов давал сам Сталин, который вникал в детали многих уголовно-политических дел и, вопреки закону, давал поручения по конкретным процессуальным вопросам, включая необходимое с его точки зрения содержание протоколов еще только предстоящих допросов обвиняемых в государственных преступлениях. ОГПУ (в конце рассматриваемого периода НКВД) стало решающим рычагом репрессивного механизма в рассматриваемый период, позволившим власти ликвидировать один за другим ряд оппозиционных центров, и в результате организационные структуры политической оппозиции к концу рассматриваемого периода (1934г.) внутри СССР оказалась разгромленными.
Уголовное судопроизводство на досудебной стадии (возбуждение уголовного дела, дознание, следствие) в рассматриваемый период достаточно подробно регулировалось нормами УПК РСФСР 1923 г. (с последующими изменениями и дополнениями) и в целом соответствовало общепризнанным принципам, за исключением того, что на этой стадии обвиняемый не мог иметь защитника. Вместе с тем для органов ОГПУ как субъектов дознания и следствия делались исключения, которые заключались в фактической бесконтрольности их деятельности по преступлениям против государства со стороны прокуратуры. Такая бесконтрольность была нужна правящей элите для того, чтобы использовать средства ОГПУ для расправы с политическими противниками и, прежде всего, троцкистами.
Анализ уголовно-политических дел показывает, что многие признательные показания членов т.н. контрреволюционных организаций во время допросов на предварительном следствии и во время суда давались под мощным психолого-психическом воздействии на подследственных; по некоторым данным применялись и физические пытки. Этим во многом объясняются признательные показания в нелепых обвинениях, которые человек в здравом рассудке никогда не подпишет. При этом руководство ОГПУ одновременно требовало в своих циркулярах соблюдения законности со стороны подчиненных, и в этом проявлялась крайняя противоречивость правоприменительной практики по преступлениям против государства.
Расширение внесудебных (псевдосудебные) полномочий органов госбезопасности в рассматриваемый период в значительной степени было связано с решением задачи раскулачивания в сельском хозяйстве. Через при-
и говоры троек и особых совещаний (высылка, лишение свободы, расстрел) прошло большинство т.н. вредителей, кулаков и других категорий противников советской власти, при этом процессуальные права осуждаемых грубейшим образом нарушались, чему способствовала закрытость работы троек и особых совещаний ОГПУ и НКВД.
В рассматриваемый период уголовно-политические репрессии стали приобретать некоторые новые черты. Критика проводимой внутренней политики часто квалифицировалась как антисоветская деятельность. В сферу репрессий попадали бывшие соратники Сталина, в том числе большевики с многолетним стажем и опытом дореволюционной подпольной борьбы, которые проявляли несогласие с диктаторскими замашками Сталина, подавлением демократии, отходом, по их мнению, от ленинских принципов. Сталин им мстил, не прощая критических высказываний. При этом многие коммунисты подвергались вторичным гонениям - сначала, в 1920-х гг., в основном по партийной линии и с относительно мягкими административными мерами и уголовными наказаниями, а с начала 1930-х гг., когда режим Сталина укрепился, репрессии приобрели жесткий уголовно-правовой характер. Начиная с дела «Союза марксистов-ленинцев» (1932-1933 гг.), Сталиным был поставлен вопрос о применении смертной казни к старой гвардии большевиков, обвиняемых в «контрреволюционной деятельности», суть которой сводилась все к той же критике проводимой властью политики. При этом Политбюро ЦК ВКП (б) не всегда, как в случае с руководителем «Союза марксистов-ленинцев» Рютиным, поддерживала в этом Сталина. Однако это не касалось принципиальных вопросов, по которым разногласий в Политбюро начала 1930-х гг. уже не было, а позже их не станет вообще, и воля Сталина будет беспрекословной, он все-таки добьется, в частности, смертного приговора Рютину, осудив его второй раз за одно и тоже деяние и поправ тем самым фундаментальные основы права и справедливости.
Уголовно-политический процесс по делу «славистов» («Русской национальной партии») в 1933-1934 гг. показал, что в посленэповской советской России активизировались репрессии научной интеллигенции, причем преимущественно гуманитарного направления. Органы ОГПУ в соответствии с установками правящей элиты устраняли с ее пути все общественные структуры, которые не вписывались в выбранную модель развития советского государства. В этом смысле представители науки вынуждены были свои теоретические научные воззрения подстраивать под основы коммунистической идеологии. Основная часть ученых смирилась с таким положением. Несогласные же увольнялись из научных учреждений, а доказывающие свои убеждения нередко оказывались в орбите ОГПУ, При этом ученым инкриминировались обвинения в создании не существующих контрреволюционных
организаций, имеющих якобы цель свержения советской власти. По делу «славистов» были также обвинения в терроризме, попытках установления в стране национал-фашистской диктатуры. Ученые-интеллигенты в большинстве своем не смогли устоять против зачастую иезуитских методов следствия, надламывались психологически и подписывали все протоколы. Часть осужденных ученых-славистов, мучимые терзаниями совести ввиду того, что пусть и вынужденно, но оговорили своих коллег, писали покаянные письма, один по делу «славистов» кончил жизнь самоубийством. Дело «славистов» наглядно показало, что власть больше не намерена была церемониться со своими оппонентами, из каких бы социальных слоев они ни происходили, применяя к ним самые жесткие меры принуждения.
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования заключается, прежде всего, в том, что результаты проведенного ис-торико-правового анализа судопроизводственной сферы по делам против государства в период активного формирования и укрепления административно-командной системы в советском государстве (1929-1934 гг.), а также теоретические положения, содержащиеся в диссертационном исследовании, могут представить научный интерес в изучении истории развития розыскных, следственных и судебных органов в нашей стране. Текст исследования может применяться при подготовке методических и научных разработок по истории отечественного государства и права, в учебно-воспитательном процессе, при чтении академических курсов, лекций, спецкурсов по истории судебной власти, правоохранительных органов и др.
Апробация результатов исследования. Наиболее важные результаты диссертационного исследования нашли отражение в авторских публикациях. Научные, педагогические работники, работники судебной системы могли ознакомиться с основными положениями диссертации на научно-практических конференциях в Краснодаре, Ростове-на-Дону, Ставрополе, в работе которых участвовал диссертант.
Структура диссертации определена характером и объемом научного исследования и включает в себя введение, три главы, объединяющие девять параграфов, заключение и библиографический список.
Развитие социально-экономической ситуации в советском государстве после отказа от НЭП и ее влияние на характер и содержание уголовно-политической ответственности
Введенная еще при Ленине политика НЭП в течение нескольких лет дала свои позитивные результаты, если иметь в виду экономическое развитие страны. Однако к концу 1920-х гг. в правящей элите, возглавляемой Сталиным, стали все активнее проявляться настроения отказаться от НЭП. Мы не имеем в виду подробно останавливаться на причинах такого поворота в стратегическом развитии государства. Отметим лишь несколько соображений. НЭП, как известно, резко расходилась с фундаментальными принципами, провозглашенными новым советским государством в сфере экономики (общенародная собственность на средства производства и землю, ликвидация частного капитала, запрет наемного труда и др.). И если бы НЭП продолжалась, то страна могла бы плавно вернуться к капиталистической системе хозяйствования, поскольку неизбежно порождала бы состоятельных капиталистов, которые, окрепнув, вполне могли бы иметь решающее влияние и на политическое устройство. Но все же важнее, на наш взгляд, была личная позиция Сталина и его сторонников.
Сталин, как и Ленин, идеологически был верным и последовательным приверженцем марксизма. Революция, строительство нового государства были для него, прошедшего тюрьмы и лишения, образом и смыслом жизни. Такой Сталин не вписывался в НЭП - в нее вписывались другие, более либерального толка лидеры (Бухарин, Рыков и др.). Но и такая НЭП, в свою очередь, Сталину тоже была не нужна. Во второй половине 1920-х гг. настало время жесткого выбора, а вместе с ним и жестокой борьбы за право управлять огромным государством - настолько жестокой, что политическая борьба трансформировалась в уголовные репрессии огромных масштабов с реальными расстрелами и реальными лагерями, вобравшими в себя миллионы советских граждан.
Нужно также иметь в виду, что изначально НЭП определялась правящей ВКП (б), то есть советской властью, как временная мера. Ленин отмечал, что «мы сейчас отступаем, как бы отступаем назад, но мы это делаем, чтобы сначала отступить, а потом разбежаться и сильнее прыгнуть вперед. Только под одним этим условием мы отступили назад в проведении нашей новой экономической политики ... чтобы после отступления начать упорнейшее наступление вперед». Само проведение НЭП ничуть не колебало политико-идеологических убеждений Сталина, что видно, в частности, по его трудам того времени. Так, в работе «Об основах ленинизма» , где он вел активный спор с Троцким о значении и особенностях пролетарской революции, даже не было тени сомнений о будущем устройстве советского государства -это должно быть социалистическое государство, где власть принадлежит рабочим и крестьянам и отсутствует эксплуатация человека человеком. НЭП противоречила этому стратегическому направлению, и потому была обречена.
На смену НЭП были объявлены два главных направления: 1) коллективизация (кооперация) сельского хозяйства, поскольку именно в этой сфере были сосредоточены в наибольшей степени представители частнособственнической психологии, неприемлемой в новом государстве с общенародной собственностью, и, следовательно, они могли стать (и на определенное время стали) препятствием на пути в новому социалистическому обществу; 2) индустриализация, поскольку без мощной экономики нельзя было решить проблему повышения благосостояния народа и доказать тем самым всему миру преимущества новой формы государственности.
Оба направления, как будет показано ниже, невозможно было реализовать без жесткой вертикали власти. А по мере сопротивления оппозиционных сил эта вертикаль еще более усиливалась, и при этом укрепление административно-командной системы в рассматриваемый период сопровождалось политическим тезисом о неизбежности усиления классовой борьбы. Сталин прямо пишет о том, что «диктатура пролетариата возникает не на основе буржуазных порядков, а в ходе их ломки, после свержения буржуазии, в ходе экспроприации помещиков и капиталистов, в ходе социализации основных орудий и средств производства, в ходе насильственной революции пролетариата. Диктатура пролетариата есть власть насильственная, опирающаяся на насилие над буржуазией»3. Напомним, что это было написано (озвучено на лекции в Свердловской университете) в 1924 г., когда, казалось бы, собственно социалистическая революция с ее насилием над буржуазией была позади. Но нет, насилие как метод революции еще было востребовано.
Рубеж, отделяющий «отступление» в связи с НЭП и начало генерального «упорнейшего наступления», связывается, на наш взгляд, с вполне конкретными программными заявлениями Сталина, в качестве которых можно считать ряд его публикаций. Так, 7 ноября 1929 г. «Правда» публикует статью Сталина «Год великого перелома»4. Здесь он ведет речь о «решительном наступлении социализма на капиталистические элементы города и деревни», о достигнутых «решающих успехах» на всех фронтах экономики в 1929 г., который он и назвал годом великого перелома. И хотя «успехи» были весьма сомнительными (например якобы массовый, целыми волостями и даже округами переход крестьян в колхозы, что подтверждает, по мысли Сталина, однозначный поворот середняка к колхозам), главное заключалось в том, что Сталин обозначил вектор дальнейшего социально-экономического развития страны (что касается общественно-политического развития, то оно уже было определено ранее - государство диктатуры пролетариата).
На этих направлениях правящая элита встретила ожесточенное сопротивление другой элиты, также претендующей на власть. Следует заметить, что в 1920-х гг., и даже во второй половине этого периода, в СССР при том, что была уже одна партия власти - ВКП (б), ряд несогласных с правящей элитой деятелей могли еще высказывать публично свои точки зрения, и нередко довольно остро. Так, глава советских профсоюзов М.П. Томский 13 ноября 1928г. в газете «Труд» писал о том, что «у нас тоже могут существовать другие партии. По вот в чем наше принципиальное отличие от Запада ... У нас одна партия правит, а все остальные сидят в тюрьме»5 (он же, как известно, выступал и против применения чрезвычайных мер при проведении коллективизации и индустриализации). Забегая вперед, отметим, что уже к середине 1930-х гг. в легальной прессе оппозиционеры потеряли возможность излагать свою позицию.
Однако движение в заданном направлении было обозначено. Началась его активная реализация. Переход к форсированной сплошной коллективизации, ее темпы и методы, были определены в постановлениях ЦК ВКП (б) от 5 января 1930 г. «О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» и от 30 января 1930 г. «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации»7. Основные положения этих документов были закреплены, как это обычно делалось, законом, принятым ЦИК и СНК СССР 1 февраля 1930 г. «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в рай-онах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством» , а также в Инструкции ЦИК СССР от 4 февраля 1930 г. о порядке проведения, в жизнь данного закона.
Особенности судоустройства, прокурорского надзора и уголовно-процессуального законодательства в конце 1920-х - первой половине 1930-х гг
К началу рассматриваемого в данной работе периода в СССР уже сложилась судебная система и сформировалось уголовно-процессуальное законодательство - на тех правовых основах, какими их представляли себе организаторы и руководители компартии и государства. Так, в 1922 г. в России была проведена реформа судебной системы, обусловленная определенной стабилизацией общественных отношений после окончания гражданской войны и минованием необходимости в чрезвычайных органах с наделением их судебными функциями, а также с учетом международного фактора, предполагавшего введение в советской государстве общепризнанных судебных и уголовно-процессуальных принципов. При обсуждении содержания реформы в преддверии НЭП выделялись два основных пути дальнейшего развития советских судов. Первое направление, которое последовательно отстаивал нарком юстиции Д.И. Курский, предусматривало создание единой системы народных судов, которые в первой инстанции должны были рассматривать все уголовные дела, при этом имелась в виду определенная независимость этих судов от вышестоящих судебных инстанций. Второе направление олицетворял председатель верховного трибунала ВЦИК Н.В. Крыленко, который считал, что необходима централизованная и управляемая система не единых, а ступенчатых (народные суды, губернские суды, верховный суд) судов при четком соблюдении классового признака в судейском корпусе (не менее 50% - из среды рабочих); при этой системе политические дела исключались из юрисдикции народных судов. При некотором компромиссе верх одержала вторая позиция.
22 ноября 1922 г. IV сессия ВЦИК IX созыва утвердила Положение о судоустройстве , на основании которого судебные учреждения республики были перестроены в соответствии с новыми условиями развития советского общества. В контексте нашего исследования следует обратить внимание прежде всего на то обстоятельство, что государственные преступления подлежали рассмотрению в губернских судах, а при определенных обстоятельствах - высшей судебной инстанцией. При этом власть предприняла ряд энергичных шагов по удалению из судейского корпуса представителей интеллигенции и мелкобуржуазных слоев (прежде всего крестьянства). С началом реализации НЭП было принято кодифицированное уголовно-процессуальное законодательство, в котором также нашло отражение основные положения судебной реформы, причем в рассматриваемый период действовал УПК РСФСР от 15 февраля 1923 г.79 Заметим также, что в принятых законодательных актах закреплялись основные принципы уголовного судопроизводства (открытость, гласность, состязательность, права на защиту и др.). Однако система формирования судей - исключительно из лояльных советской власти юристов - позволяла той же власти регулировать исходы судебных решений в нужном направлении. Кроме того, продолжала действовать практика наделения ОГПУ, причем законодательным путем, фактически судебными функциями, при этом полномочия главного карательного органа несколько менялись, но всегда оставались достаточными для того, чтобы в административном порядке, то есть вне уголовно-процессуального порядка (а значит с ограничением прав виновных на защиту), направлять неугодных властям лиц в ссылку и даже в места лишения свободы. А после НЭП, как будет показано, полномочия ОГПУ-НКВД еще более возрастут.
В рассматриваемый период судебная система советского государства, оставаясь в своей основе, как отмечалось, без принципиальных изменений, претерпевала определенную реорганизацию, что отражало соответствующие изменения в социально-экономическом развитии, характеристика которого была дана в предыдущем параграфе. Так, 29 июля 1929 г. ЦИК и СНК СССР приняли новое Положение о Верховном Суде СССР и Прокуратуре Верховного Суда СССР80.
В части, касающейся Верховного суда СССР, изменения касались в основном общих надзорных функций этой судебной инстанции - ранее они также были закреплены, но сейчас функция общего надзора за законностью (наряду с функцией судебного надзора, которая и ранее была довольно подробно отрегулирована) значительно усиливалась. В этом административном уклоне Верховного суда, как нам представляется, отражается общая тенденция укрепления административно-командной системы в стране.
Устанавливалось, в частности, что в области общего надзора за законностью Верховный суд дает Президиуму ЦИК СССР, по его требованию, заключения о законности, с точки зрения Конституции Союза ССР и общесоюзного законодательства, постановлений центральных исполнительных комитетов союзных республик и их президиумов, а также Совета Народных Комиссаров Союза ССР и Совета Труда и Обороны. Кроме того, Верховный суд готовил представление по инициативе прокурора Верховного Суда СССР в президиумы центральных исполнительных комитетов союзных республик, а также по инициативе самого Верховного Суда СССР, в Президиум ЦИК СССР о приостановлении и отмене постановлений народных комиссариатов и иных центральных учреждений Союза ССР, кроме постановлений ЦИК СССР и его Президиума, СНК СССР и Совета Труда и Обороны по мотивам несогласованности этих постановлений с Конституцией Союза ССР и общесоюзным законодательством. Верховный суд мог также вносить в Президиум ЦИК СССР, по инициативе прокурора Верховного Суда Союза ССР и по инициативе самого Верховного Суда Союза ССР, ходатайств о разрешении постановки на обсуждение пленума Верховного Суда Союза ССР вопросов о вхождении в Президиум ЦИК СССР с представлениями о приостановлении и отмене постановлений центральных исполнительных комитетов союзных республик и их президиумов, во мотивам несогласованности этих постановлений с Конституцией Союза ССР и общесоюзным законодательством.
Как видно, в этих полномочиях усматриваются элементы института конституционного надзора. И такой подход объективно должен был способствовать соблюдению законности в деятельности законодательных и исполнительных органов разных уровней. Однако вместе с тем он позволял вполне легитимно «подправлять» выстраивание вертикали власти - в случае, если, например, в какой-либо республике, крае, области будет сделан неправильный шаг (разумеется, с точки зрения правящей элиты).
В Положении уточнялось также, что в качестве суда первой инстанции Верховному Суду Союза ССР принадлежит:
Возбуждение дела, дознание и следствие
В рассматриваемый в данной работе период (1929-1934 гг.) дознание и следствие по уголовным делам велось на основании Уголовно-процессуального кодекса РСФСР 1923 г. , в который после его принятия был внесен ряд изменений, в том числе в указанные хронологические рамки. Однако досудебная стадия уголовного судопроизводства принципиальных изменений не претерпела (исключение составляет особый порядок производства по террористическим актам, введенный отмеченным ранее законом от 1 декабря 1934 г.). Дела по преступлениям против государственных интересов также расследовались на основании соответствующих норм УПК РСФСР. Вместе с тем нужно иметь в виду, что дознавательно-следствеиная практика имела немало отклонений от законодательных норм, и данному явлению будет уделено особое внимание.
Вопрос о возбуждении уголовного дела в УПК РСФСР регулировался следующим образом. Согласно ст. 91 поводами к возбуждению уголовного дела являлись: 1) заявление граждан и различных объединений и организаций; 2) сообщение правительственных учреждений и должностных лиц; 3) явка с повинной; 4) предложение прокурора; 5) непосредственное усмотрение органов дознания, следователя или суда. Закон определял, что заявления граждан могли быть письменными и словесными. Словесные заявления заносились судьей, следователем, органами дознания и прокурором в протокол, который подписывался заявителем. При принятии заявлений заявителям должна была разъясняться ответственность за ложный донос. Письменные заявления должны были быть подписаны лицом, от которого они исходили. Анонимные заявления могли служить поводом к возбуждению уголовного преследования только после предварительной негласной поверки их органами дознания.
Закон определял, что судья, следователь, прокурор и органы дознания обязаны были принимать все заявления по поводу совершенных кем-либо или готовившихся к совершению преступлений, причем судья и следователь обязаны были принимать таковые также и по делам им не подсудным, и в таких случаях дело направлялось ими по надлежащей подсудности. Усмотрев из самого заявления или сообщения отсутствие в деле признаков преступления, органы дознания, прокурор или следователь отказывали в производстве дознания или предварительного следствия, о чем объявляли заинтересованным лицам или учреждениям. При этом отказ в возбуждении уголовного дела мог быть обжалован в семидневный срок заявителями в надлежащий суд. Если же заявление рассматривал суд и он не находил признаков преступления, то он не давал дальнейшего движения делу, о чем объявлял заинтересованным лицам или учреждениям. Обнаружив признаки преступления, органы дознания должны были приступать к производству дознания, причем по делам, где обязательно производство предварительного следствия, обязаны были в течение суток сообщить о том следователю и прокурору. Если признаки преступления обнаруживал прокурор, то он направлял дело для производства предварительного следствия или дознания, либо непосредственно в суд. Следователь должен был приступить к производству предварительного следствия, о чем в течение суток сообщал прокурору. Наконец, если признаки преступления обнаруживал и дело возбуждал суд, то он направлял дело для производства дознания или предварительного следствия, либо принимал дело непосредственно для рассмотрения его по существу, что, впрочем, в практике, практически не случалось.
В соответствии со ст. ст. 97 УПК РСФСР дознание по делам по преступлениям против государства осуществляли органы ОГПУ. Уголовно-процессуальный закон определял далее, что при производстве дознания прежде всего опрашивались подозреваемые лица и свидетели - это было универсальным неотложным дознавательным действием, которое предусматривалось и предусматривается уголовно-процессуальным правом всех исторических эпох. Что касается других уголовно-процессуальных действий (выемки, обыски, осмотры и освидетельствования), то они могли быть производимы в тех случаях, когда имелись достаточные основания полагать, что следы преступления и другие вещественные доказательства могли быть уничтожены или скрыты. Об этих действиях органы дознания должны были немедленно сообщать прокурору, а по делам, по коим предварительное следствие обязательно, и следователю. В случае необходимости иных, кроме указанных действий, органы дознания спрашивали разрешения прокурора, который либо разрешал их в его личном присутствии, либо передавал дознание следователю, для срочного производства следствия, если следователь в дело еще не вступил.
Так, в октябре 1929 г. руководством ОГПУ было получено агентурное сведение о встрече резидента ОГПУ Я.Г. Блюмкина с Троцким в Константинополе, во время которой Троцкий передал через Блюмкина три письма своим сторонникам в России. Данное сообщение послужило достаточным основанием для ареста Блюмкина. Во время обыска у него обнаружили неоконченное письмо на имя заместителя председателя ОГПУ М.А. Трилиссера, где он излагал обстоятельства встречи с Троцким; это письмо он намеревался передать адресату, после чего планировал скрыться за рубежом, вполне резонно полагая, что будет подверпіут репрессии. Уехать из пределов СССР ему не удалось. Полученные сведения оказались достаточными для разоблачения, Блюмкин дал признательные показания. Однако ни раскаяние, ни попытка убедить следствие в том, что «он принадлежит партии с головы до ног», и что партия «может располагать им полностью», а сам Блюмкин готов «по первому приказанию партии в той форме, в какой она сочтет нужным, по мере своих сил вести активную борьбу против оппозиции», не спасли его от смертного приговора . Для Сталина были опасны любые живые троцкисты - и раскаявшиеся, и не раскаявшиеся.
Законодатель определял, что после допроса подозреваемого в преступлении, за которое наказание может быть назначено свыше года лишения свободы (п. 3 ст. 105 УПК РСФСР), органы дознания могли избрать по отношению к нему одну из указанных в ст. 144 УПК РСФСР мер пресечения, доводя каждый раз о принятии таковой до сведения прокурора, который во всякий момент имел право предложить отменить или изменить таковую. Заключение под стражу в качестве меры пресечения могло быть назначено лишь в случаях и с соблюдением правил, указанных в ст. ст. 158 и 160 УПК РСФСР. Мерами пресечения согласно ст. 144 являлись: 1) подписка о невыезде; 2) поручительство, личное и имущественное; 3) залог; 4) домашний арест; 5) заключение под стражу. Как видно, это были обычные меры пресечения, которые применялись во многих странах того времени, а также содержались в уголовно-процессуальном законодательстве российской империи. Меры пресечения принимались лишь после привлечения подозреваемого лица к делу в качестве обвиняемого и могли быть изменены или отменены после первого его допроса. В исключительных случаях меры пресечения могли быть принимаемы в отношении подозреваемых лиц и до предъявления им обвинения. В этих случаях, предъявление обвинения должно было иметь место не позднее 14 суток со дня принятия меры пресечения.
Дело меньшевистского «Союзного бюро ЦК РСДРП» (1931г.)
Ранее мы неоднократно отмечали, что свертывание НЭП и начало насильственного процесса коллективизации и раскулачивания, выбранного правящей элитой во главе со Сталиным в качестве одного из стратегических направления дальнейшего развития советского общества, вызвало в стране резкое обострение борьбы политических группировок, претендовавших на власть. Официально это было обозначено как усиление классовой борьбы. При этом Сталин был, пожалуй, единственным политиком из высшего эшелона власти, который последовательно отстаивал и проводил в жизнь марксистско-ленинские идеи построения социализма в отдельно взятой стране, каковой была советская Россия. Не будем забывать, что он с молодости был приверженцем большевизма, имел значительный опыт подпольной борьбы, являлся одним из организатором октябрьской революции 1917 г., немало способствовал победе Красной армии в Гражданской войне, без одобрения принял НЭП - таковых верных сторонников коммунистических идеалов серди высших чиновников к началу 1930-х ГГ. оставалось не так уж и много, и в этом смысле тот факт, что именно Сталин возглавил государство, конституционно определившееся как социалистическое, не был случаен.
Однако особенность политической борьбы за власть в СССР рассматриваемого периода заключалась в том, что они приобретала необычайно жестокие формы с использованием грязных методов и проявлением самых низменных человеческих качеств. В этом смысле Сталин также не был исключением, и для укрепления свой власти он и члены его «команды» (которых, как известно, Сталин часто менял, не имея полного доверия ни к одному из них) прибегали в числе прочего к физическому уничтожению политических противников. С этой целью в рассматриваемый период правящая элита организовывала судебные процессы, на которых «контрреволюционеры» осуждались к лишению свободы либо к расстрелам - с тем, чтобы придать определенную легитимность своим действиям. Некоторые процессы делались показательными - советское общество должно было знать своих главных врагов, и прежде всего это касалось идеологических врагов. В этом вопросе правящая элита была особенно щепетильна - политика моноидеологии выдерживалась с использованием всей мощи государственного механизма. Ранее (в 1922 г.) большевики провели громкий судебный процесс над социалистами-революционерами, которые пользовались в стране значительным влиянием (это показали выборы в Учредительное собрание), пытаясь показать крах их идеологии и, главное, исключив эсеров из политической жизни. Тогда процесс проходил со многими процессуальными нарушениями, но прямых фальсификаций на стадии предварительного расследования не было. Спустя почти десять лет очередь дошла до представителей еще одной политической силы, с которым большевики когда-то сотрудничали - партии меньшевиков. Заметим, что термин «меньшевики» в тот период уже лишь весьма относительно и условно отражал идеологическую составляющую, поскольку меньшевистской РСДРП на территории России уже не было (организационные структуры сохранялись за границей), а оставшиеся ее бывшие члены в большинстве своем уже не считали себя меньшевиками, более того, стали членами партии большевиков, но, как оказалось, даже и «бывшие» представляли для правящей элиты опасность.
Как мы отмечали, рубеж 1930 г. был переломным - либо Сталин, сделав резкий поворот во внутренней политике, сможет ее реализовать, либо его политические противники, заметно активизировавшиеся в период НЭПа, смогут захватить власть и соответственно повести иную политику. Бескомпромиссная напряженность общественных отношений продиктовала и характер политического процесса над меньшевиками - это был отрежиссированный судебный спектакль, призванный показать «контрреволюционную сущность» меньшевиков. Этому процессу предшествовали громкие процессы по «шах-тинскому делу», «промпартии», «академическому делу» и др., так что опыт осуществления такого рода «мероприятий» на выходе из НЭП в сложившейся к тому моменту судебной системе и уголовно-процессуальном законодательстве уже имелся.
Как нам представляется, определенным катализатором меньшевистского процесса было и то обстоятельство, что в период НЭП, когда общественные отношения определенным образом либерализовались, представители оппозиции позволяли себе довольно критически резко высказываться о политике Сталина, делая акцент на недопустимости диктаторства и злоупотреблений в использовании карательных органов. Сталин ничего не забыл и не простил, и с конца 1920-х гг., когда ему удалось, как отмечалось выше, полностью сделать управляемыми судебные органы и органы госбезопасности, он активизировал процессы политической мести. Так, Сталина очень резко критиковал высокий партийный и советский деятель, один из организаторов антисталинского «Союза марксистов-ленинцев» М.Н. Рютин, который в начале 1930-х гг. был подвергнут за это репрессиям (об этом подробно пойдет речь в следующем параграфе).
Если обратиться к уголовно-политическому преследованию меньшевиков, то следует заметить, что Сталина раздражали выступления ученого Д.Б. Рязанова (одного из осужденных коллегией ОПТУ в связи с делом меньшевиков) на съездах и конференциях РКП(б), на других форумах против тоталитарной политики и бюрократизации ЦК, вмешательства партии во все сферы государственной и общественной жизни, подавления инакомыслия, репрессий. Рязанов резко критиковал и взгляды самого Сталина. Впервые они обменялись «любезностями» в мае 1921 г. на заседании фракции РКП(б) на IV Всероссийском съезде профсоюзов, которая одобрила резолюцию не ЦК, а Рязанова, содержавшую критику политики партийного руководства по отношению к профсоюзам . 18 января 1924 г. на XIII партконференции Рязанов отметил «коренной дефект» в попытках генсека обосновать отказ от внутрипартийной демократии ссылками на внешнеполитические и внутриполитические причины, поставил под сомнение его идею о необходимости определяющего влияния партийных ячеек на деятельность администрации предприятий и учреждений. Выступая за демократизацию партийной жизни, Рязанов провозгласил тогда лозунг «Долой кандидатов в вожди!» и отметил, что возглавляемый Сталиным ЦК - теоретически несостоятелен и при любом раскладе не может заменить одного Ленина. «Как друзья вы не садитесь, все же в Ленины не годитесь», - заявил тогда Рязанов.
